5 ПИСЬМА СТАНИСЛАВСКОГО
Силуэт судьбы

1

Три тома эпистолярного наследия завершают второе Собрание сочинений Станиславского. Напомним, что прежнее издание писем вышло в свет более тридцати лет тому назад. Легче легкого было бы сейчас перечеркнуть ту работу, указав на ее действительные и мнимые недостатки, объяснимые духом времени и теми границами, в которых работали тогда исследователи. Не соблазнимся такой поживой. Напротив, хотелось бы с благодарностью вспомнить «первоиздателей», всех тех, кто сохранил, собрал и прокомментировал письма Станиславского. Многое из того, что можно было сделать в тех условиях, было сделано добросовестно.

Время открыло новые перспективы. Прежде всего появилась реальная возможность если и не издать «полного» Станиславского, то по крайней мере не утаить ничего из мало-мальски Существенного, что на этот день известно исследователям. Надо было отказаться от предварительного «моделирования» художественного и человеческого облика основателя МХТ. Важно было предоставить голосу Станиславского звучать так, как он звучал в реальности, во всей полноте той духовной жизни, что нашла отражение в его письмах.

Человеческая биография есть беспрерывное самоопределение и выбор. Станиславский этот выбор не раз совершал. Он прожил фантастически насыщенную жизнь, которая расположилась в разных веках и культурах, противостоящих или даже враждебных друг другу. Если представить себе тысячи писем как многоактную драму, в которой спрессована жизнь, то пьесу эту, повинуясь системе, стоило бы разбить на «большие» и «малые» куски, определить задачи этих кусков, а потом 6 и сквозную линию «трудов и дней» Станиславского. Как это сделать? Как прочертить причудливую кривую от верующего молодого человека Кокоси, пишущего сентиментально-восторженные письма своей невесте, воспитательнице Екатерининского института благородных девиц, к седовласому старцу и затворнику, на склоне лет благодарящего вождя народов за очередной советский орден?

Вл. И. Немирович-Данченко едва успел на похороны Станиславского. В короткой и сбивчивой траурной речи, среди хора казенных голосов он обмолвился одной, на первый взгляд, странной фразой. Он сказал тогда о том, что не знает «глубинных миросозерцаний»^1* Станиславского. Странность в том, что это признание принадлежит человеку, который проработал со Станиславским сорок лет, понимал его, казалось бы, до донышка, знал его тем беспощадным и острым знанием, которое дается не просто соратнику, но многолетнему страстному оппоненту, к тому же обладавшему огромным аналитическим даром. Тем не менее Немирович-Данченко сказал это — и стоит ему поверить.

Стоит ему поверить особенно сейчас, когда мы имеем возможность прочитать множество новых писем Станиславского. Они не дают разгадки последних тайн, но приближают нас к самой проблеме артистической личности Станиславского, его отношения к Богу, смерти, бессмертию, женщине, искусству, природе, то есть всему тому, что вкладывали в понятие «миросозерцание» люди той культуры, к которой по воспитанию принадлежали основатели МХТ.

Такого рода миросозерцание полнее всего выражается, конечно, в искусстве. Письма не дают последних ответов на последние вопросы, но они подводят вплотную к тем внутренним источникам, из которых питается душа артиста. Они передают причудливую кардиограмму души, которую еще предстоит разгадывать. Множество пиков и провисаний, уходов в сторону и назад. Много противоречий и неясностей. Но так дышит любая творческая ткань. Соблазнительная прямая, как известно, означает смерть: в медицинской кардиограмме так же, как и в искусстве.

7 2

Нет необходимости представлять ту часть писем Станиславского, которая была уже опубликована и многократно служила предметом театроведческих штудий. В пределах вступительной статьи есть смысл акцентировать те новые материалы и эпистолярные линии, которые дополняют, уточняют или меняют известный облик Станиславского. Это лишь силуэт судьбы, штрихи к будущему объемному портрету, который предстоит создать российскому театроведению.

Прежде всего — переписка с Немировичем-Данченко. Вокруг этой переписки роились многие годы слухи и домыслы. Публикация части этих писем в начале 60-х годов привела к скандалу и стала одной из причин закрытия журнала «Исторический архив». Как и всегда бывает в подобных случаях, запретительская политика приводит к тяжелым предубеждениям и «противоположным общим местам», которые потом очень трудно преодолеть. Считалось, что в музее МХАТ под крепкими замками хранится особой важности тайна, которая может «разоблачить» всю подноготную мхатовской жизни, связанную с взаимоотношениями двух руководителей театра. Чем сильнее действовал запрет, тем с большей уверенностью предполагали, что «там что-то есть».

Теперь можно сказать с полной ответственностью, что «там» нет ничего, кроме двух высоких и в конце концов покалеченных судеб, истраченных на создание великого русского театра. Читатель может сам в этом убедиться, так как на этот раз представлены практически все важные письма, адресованные Станиславским своему сподвижнику по делу Художественного театра (к сожалению, далеко не все документы сохранились), а в комментариях приведены необходимые тексты из опубликованных и неопубликованных писем Немировича-Данченко.

Письма к Немировичу резко выделяются в эпистолярии Станиславского. Можно сказать, что это настоящие театральные письма. Тут, как нигде, истинный голос создателя театра нашего века звучит в полную силу, дышит настоящая страсть и обнаруживаются сокровенные убеждения. В этом смысле они не идут ни в какое сравнение ни с письмами к драматургам, в том числе к Чехову и Горькому, ни с письмами к актерам, ни даже с письмами к жене или детям. Впрочем, это вполне понятно, если вспомнить, чем был Художественный театр и 8 для Станиславского, и для Немировича-Данченко. Их сложнейшие отношения отразили в себе историю взлета и крушения Художественного театра. Тут была драма людей и идей, которая совершенно не вмещается в привычные клише, господствующие в театральном мире. Тут нет сюжета Моцарта и Сальери, здесь нет конфликта художника и гениального администратора и уж тем более здесь не пахнет конфликтом Пушкина и Булгарина (как иронически пророчил сам Немирович, размышляя о будущих биографах, своих и Станиславского). К сожалению, его пророчество отчасти оправдалось: если не в России, то на Западе практически все биографы Станиславского отводят Немировичу роль «злого гения», унижая этим и самого Станиславского.

Тайна этого союза останется, вероятно, одной из загадок мирового театра. Художественная и человеческая разность доводила их не раз до ненависти, до невозможности не только работать, но даже просто общаться, когда любое слово одного вызывало в другом заведомую «дрожь протеста» (по слову Немировича).

И было отчего взяться этой «дрожи». «Волна и камень, лед и пламень не столь различны меж собой» — это и к ним приложимо. Москвич, богач, русак (с примесью галльской крови), от рождения получивший неограниченные возможности духовного роста. И тифлисский обедневший дворянин, вынужденный покорять Москву и оправдываться перед своим соперником даже в том, что он не грузин, а наполовину армянин («а армяне никогда не были ленивы»). «Человек-красавец», похожий на самого себя, рано сложившийся и цельный при всех своих художественных метаниях, и человек, который, по его собственному признанию, «завоевывал право быть собой — кусками»^2*. Семьянин, чуждый каких-либо страстей, кроме творческих, сублимировавший в идею театра всю свою энергию, и азартный игрок, знавший толк и в картах, и в женщинах (до самой глубокой старости!). Артист, склонный к драматическому, если не катастрофическому восприятию жизни («караул!!!» — одна из его привычных театральных интонаций), и литератор, обладавший непреклонной волей к покорению «предлагаемых обстоятельств» («сегодня должно быть лучше, чем вчера, а завтра должно быть 9 лучше, чем сегодня» — одна из его коронных формул). Художник, чувствовавший по всей жизни неприязнь к идеологии, открывавший пьесу как жизнь, и мастер идеологии, открывавший жизнь как новую пьесу, — это лишь самые очевидные крайности, сошедшиеся в этом союзе. Для Немировича-Данченко результат и успех — вещь первостепенная, для Станиславского — первостепенен и самоценен исключительно поиск («театр исканий» — так до революции часто именовали МХТ). Для одного театр — инструмент для выражения автора, который объединяет все разнонаправленные воли, участвующие в коллективном творчестве. Для другого душа сцены и ее жрец — актер, транслирующий через себя некую высшую силу. Один обладал гением сиюминутного, злободневного, современного. Другой владел чувством завтрашнего дня («я непрактичен — для данного сезона, — в сердцах опровергал Станиславский ярлык “гениального путаника”, который прочно закрепился за ним в МХТ, — и очень практичен для будущего доходного дела»).

Тайна в том, каким образом эти столь разно заряженные люди держали постройку уникального учреждения, которое именуется старым Художественным театром. На память приходит пример Леонардо (излюбленный Михаилом Чеховым). Равновесие арки держится на двух равно «слабых» частях: каждая из этих частей «падает», но другая часть противится этому и две слабости превращаются в одну силу.

Две «слабости» под именем Станиславский и Немирович-Данченко, «упираясь» друг в друга, превращались не раз в могучую силу, которая не давала упасть «арке» Художественного театра (при том, что театр чуть ли не ежегодно преодолевал ту или иную критическую «точку падения»). Все крупнейшие вопросы в истории Художественного театра — и переписка тому свидетельство — решались всегда как бы с двух концов. Тут существовал заведомый (и очень важный!) объем, который создавал само содержание того, что мы называем феноменом Художественного театра. Содержательны в письмах не только поводы для конфликтов, весь тот вечный «сор», без которого театр не живет, — от проблем репертуара до темы «царства женщин», которая была актуальна и для МХТ. Поражает другое: чувство исторической ответственности, которое владело ими, заставляло подниматься над сором театрального быта и в последний момент удерживало дело от разрушения.

10 «Культурнейшее учреждение России», как часто именовал МХТ Немирович-Данченко, конфликтовало с «мастерской Станиславского», с его «самодурством» или художественным «капризом», которые, казалось его оппоненту, ломают большое дело. При этом «учреждение» по имени Художественный театр, как теперь видно, нуждалось в «мастерской» Станиславского и захирело бы без его «капризов» в той же степени, в какой «мастерская» погибла бы, не имея для себя такого мощного резонатора, каким был МХТ.

Оба высочайшим образом дорожили своей свободой и готовы были ограничить ее только на определенных условиях. Эти условия они также обсуждали в письмах. «Если Вы расширите рамки Вашей опеки для такой деятельности — общественной и гражданской, — я буду Вам благодарен, — отвечает Станиславский в июне 1905 года на одно из самых резких писем-протестов, писем-исповедей, писем-трактатов, которые Немирович сочинял несколько дней и которые сам называл “монстрами”, — если же Вы сузите рамки до размера простого антрепренерства, я задохнусь и начну драться, как подобает самодуру. […] Сделайте то же, что и я. Сломите свое самолюбие».

И они ломали его, подчиняясь тому, что ими же было создано, но было уже выше их самолюбий. При этом довольно часто они вынуждены были менять амплуа «мужа» и «жены» (так они сами себя шутливо именовали) и развивать в себе то, чем природа их наградила в особицу. Это было тогда, когда Станиславский заболел тифом в Кисловодске, выбыл на целый сезон, а Немирович-Данченко дерзнул поставить «Карамазовых», открыв целую линию искусства Художественного театра. Так было и тогда, когда Станиславский в середине 20-х на три сезона остался один на один с учреждением по имени советский МХАТ и вынужден был делать то, что, казалось бы, традиционно числилось по ведомству Немировича. В истории этого театра не раз случались опаснейшие повороты, когда надо было принять единственное решение: вот тогда амбиции исчезали, и тот же Немирович мог властно осуществить программную идею Станиславского, причем тогда, когда ее автор от своей идеи отступился. Так, оставшись «на хозяйстве» в Москве весной 1924 года, именно Владимир Иванович, страстно оппонировавший идее подчинения МХТ студийным интересам своего союзника, «вливает» Вторую, 11 часть Третьей студии в основную труппу (как раз перед ее возвращением из американского турне) и тем самым начинает послереволюционную историю МХАТ.

Художественный театр очень рано стал для них своего рода синонимом России. Ход мысли был не прямой — не только театр зависел от того, что случится со страной, но и страна, им казалось, зависела от того, что случится с Художественным театром («Вся Россия потускнела, отчего ж не потускнеть Художественному театру», — обронит однажды Качалов, и это вполне согласуется с тем духом, в котором была воспитана первая генерация художественников). Этот сюжет вычитывается и в сорокалетней истории дружбы-вражды основателей МХТ.

3

«Арка» под названием Художественный театр, в сущности, рухнула вместе с Российским государством, хотя Станиславский события февраля 1917 года воспринял, как и большинство русских интеллигентов, с чувством великой надежды («Примите мои горячие поздравления с чудесным освобождением России» — это из его мартовского письма Н. А. Котляровскому). В том же бурном на события марте оба руководителя МХТ направляют письмо к М. В. Родзянко, председателю Государственной думы, в котором передают «чувство святого восторга и благодарного преклонения перед совершившимся». Февральская революция представляется им созвучной большому искусству, которое «по существу своему всегда революционно». Революция толкуется «как великое одоление правды над ложью», она «наполняет сердца вольных художников святой радостью, рассеивает подрывавшее их дух уныние и укрепляет их силы новыми надеждами»^3*.

Однако «чудесное освобождение» уже через несколько месяцев обернулось таким поворотом, который Станиславский ни предвидеть, ни оценить не смог. Надо ясно сказать, что после Октября начался другой Художественный театр, коренным образом изменилось само положение Станиславского в этом театре и в русской культуре (так же, конечно, как и его сподвижника). В 12 хрупком равновесии, на котором держался МХТ, появилась все определяющая третья сила, а именно сила нового государства, которое постепенно «национализировало» не только театр, но и двух художников, его сотворивших. Для понимания процесса «национализации» серьезное значение будут иметь все впервые вводимые в оборот документы: и переписка Станиславского с Немировичем в период предпринятого театром длительного европейского и американского турне в начале 20-х годов, и сотни иных писем, приоткрывающих внутреннюю жизнь МХАТ в советское время. Мелочи, из которых плетется ткань театрального быта, будем надеяться, восстановят исторический узор времени: и тут уже не будет оснований для мифологии или спекуляций, а возникнет то, что называется «почвой и судьбой».

Одной из важных линий, образующих «почву и судьбу», стало отношение Станиславского к тому, что можно было бы назвать характером российской жизни: от российского быта и своеобразия русской культуры, искусства русского актера до той «маркизовой лужи», которая именуется российской политикой. В силу того, что Станиславский еще при жизни был превращен в «священную корову», его отношение к политическим проблемам и социальному устройству жизни подверглись особенно пристрастной «резьбе». Возникало ощущение некоего олимпийца, который был занят исключительно проблемами высшего духа, самопознания и не имел касательства к тому, что происходило за стенами Художественного театра. Портрет был отретуширован отменно. При этом была использована действительная неприязнь Станиславского к политике, его неодаренность в этой сфере, а также его с детства воспитанная законопослушность, если и не простиравшаяся до идеи всякая власть от Бога, то по крайней мере диктовавшая ему очень взвешенную модель социального поведения.

Политический дальтонизм режиссера подтверждался многократно. Он плохо различал цвета политического спектра. Но потерей социального зрения Станиславский не страдал. Напротив, он обладал острейшим социальным чутьем, дарованным художнику: без такого чутья, надо полагать, вряд ли вообще возможен феномен крупного режиссера.

Социальные ориентиры Станиславского на самом деле были довольно ясными и устойчивыми (при том, что он не любил их декларировать). Еще до революции он 13 попытался выразить свою и театра позицию в русском политико-социальном спектре в формуле — «не быть ни революционным, ни черносотенным». Формула эта внутри себя имела глубокое обоснование в самом характере искусства, который утверждался в Художественном театре (никак иначе нельзя было сохранить себя и свою сцену как зеркало живой жизни, никак иначе нельзя было остаться независимым в художественных поисках). В письмах, известных прежде, и, особенно, новых, впервые публикуемых, социальные воззрения Станиславского обретают живую плоть. Возникает достаточно сложный образ человека и художника, пытавшегося осуществить свою линию в хаосе и путанице русской жизни между двух революций. Тут тоже был свой путь, свои размежевания не столько с властью, сколько со вчерашними единомышленниками, которые становились непримиримыми оппонентами. Внимательный читатель увидит, как порой письмо или даже фраза, в свое время опущенная, высвечивают целый пласт того самого «глубинного миросозерцания», о котором уже шла речь. Вот, например, письмо В. В. Котляревской, отправленное в Петербург 3 ноября 1905 года, в разгар событий первой русской революции. Как всегда у Станиславского, все происходящее в России пропускается сквозь фильтр искусства. Жизнь должна иметь какое-то эстетическое оправдание. И как часто он не будет находить этого оправдания у враждующих партий и потому будет оказываться в самом невыгодном положении. «В бессонные ночи лежу и соображаю, кто я, к какой партии принадлежу. Трудно определить! Все больны, все ненормальны и заражают друг друга. Какой ужас играть и репетировать в такое время эту галиматью и бездарность: “Дети солнца”. Но еще ужаснее видеть то, что было на первом представлении». И дальше он описывает известный случай, когда наэлектризованная публика, перепутав, так сказать, искусство и жизнь, решила, что на подмостки ворвались черносотенцы, кто-то крикнул, что Качалов убит, по залу пошли истерики, обмороки и т. д. Для Станиславского такого рода «ошибка» была не ободряющим признанием революционного духа его спектакля. Зрительские обмороки и «прогрессивные» чувства были знаком абсолютной эстетической глухоты публики и знаком полного бессилия искусства во времена, когда российская политика врывается на сцену. «Это была ужасная картина варварства и невежества, — продолжает Станиславский. — После этого вечера — я вдруг 14 устал и до сих пор не могу отдохнуть. Видите, как я стоек. Ни слова о политике. Я его дал сам себе и держу. Теперь нет политики, а есть сплетня, самая бабья, самая пошлая. Теперь репетируем “Горе от ума” — и наслаждаемся. Единственная отрада теперешнего существования».

В 1919 году на одном из мхатовских «понедельников» Немирович-Данченко вспомнит репетиции грибоедовской комедии под аккомпанемент перестрелки в декабрьской Москве 1905 года: «А К. С. в это время сидел и обсуждал костюмы для Чацкого, и раздававшиеся выстрелы не могли остановить его горячих обсуждений»^4*.

Он вспомнил этот эпизод в то время, когда сохранять эстетическую дистанцию по отношению к российской жизни стало практически невозможно. «Здесь атмосферу для нас я считаю отравой, здесь мы жить, дышать больше не можем»^5*, — вдруг вырвется у Станиславского на одном из собраний в марте 1919 года. Дело шло не о быте (немыслимом) и не о политике, а именно об искусстве, в которое проник «отравленный» воздух.

Чувство неприязни к политике владело Станиславским по всей жизни и питалось из очень личных источников. Если хотите, это было чувство самосохранения искусства в условиях, обострявшихся с каждым годом и с каждым годом оставлявших все меньше шансов на выживание для тех, кто пытался держать дистанцию. В этом смысле важно проследить по новым письмам ту черту, которая разделила Станиславского и Горького (по крайней мере, до тех лет, когда и тот и другой были смяты политикой и заключены в комфортабельные особняки, ставшие составной частью нового государственного фасада). Как важна, например, короткая реплика Станиславского (в письме к Л. Я. Гуревич в октябре 1913 года) в связи с инсценировкой «Бесов» Достоевского. Для Станиславского «антидостоевский» выпад Горького есть проявление «эсдековской узости и тупости», от которых Горький, по характеристике режиссера МХТ, еще не освободился, а тут уж — «ничего не поможет». В записной книжке эта же мысль звучит еще более откровенно и прямо поставлена в сложную зависимость между правдой, красотой и политикой: «Шиллер хотел и мог дать правду и красоту, но между ним и 15 искусством стояла политика. Горький — тоже»^6*.

Чехов и Горький ворожили театру при его рождении. Это были два различных начала, борьба и взаимодействие которых прошили насквозь историю театра (вплоть до карикатурных трансформаций новейшего времени, приведших к появлению «горьковского» и «чеховского» МХАТ). Горьковское начало в 30-е годы было канонизировано, что не лишает фигуру самого Горького ни масштаба, ни трагизма. Эволюция писателя очень близка той, которую проделал Художественный театр и его создатели (каждый, конечно, по-своему). В письмах Станиславского эта человеческая драма людей, пришедших из другого времени, проглядывает с необыкновенной остротой.

4

Политика, укрощающая красоту и правду, стала непреложным фактом общей жизни страны и частной жизни руководителя МХТ. В гражданскую войну и в последующие годы Станиславский теряет ту почву, на которой строилось его духовное «самостоянье». Богатый и независимый, он становится, как и все люди его круга, интеллигентным пролетарием, вынужденным заниматься «халтурой» — мерзкое слово, которое после революции прочно входит в словесный обиход Станиславского и артистов Художественного театра. Потеряв состояние, он попадает в материальную зависимость от государства — важная пружина, которая запускает затем механизм множества событий в жизни Станиславского и МХАТ. Его выселяют из дома в Каретном, несколько месяцев семья живет в неотапливаемом помещении, результатом чего — так считал сам Станиславский — станет туберкулез сына и необходимость годами держать его в Швейцарии и платить за его лечение. Брат Станиславского расстрелян в Крыму. Многие близкие ему люди нищенствуют, страдают от голода, проходят уплотнения и «чистки», вымаливают у чиновников когда-то поднесенные зрительские подарки, которые тоже стали достоянием Советской республики. Он, как и все, проживает ту жизнь, которая стала питать фантазию новых русских литераторов. Будущая ослепительная сценка из булгаковского «Собачьего сердца» встает за короткой информацией о ночном визите в дом Станиславского некоего контролера из жилищной конторы: «В 16 пальто садился на все стулья спальни моей и жены. Лез во все комнаты. На просьбу снять шляпу отвечал: “Нешто у вас здесь иконы”».

Его не покидает чувство долга, в том числе и перед теми, кто столетиями был «объектом истории», а теперь стал ее «субъектом». В сумерках полупещерного быта он пытается сохранить ритуальный порядок театральной жизни, велит посыпать песком обледеневшие ступени у входа в театр или объясняет новой мхатовской публике, что во время спектакля полагается снимать шапки. Он видит, что в самом Художественном театре возникает озлобленная психология шариковых, которые захотели сразу стать «всем». После того как рабочие сцены грубо оскорбили Н. А. Подгорного и И. Н. Берсенева (таким образом, видимо, решили осуществить диктатуру пролетариата в пределах МХТ), он пишет своим товарищам письмо-соболезнование, письмо-воззвание, в котором с редкой прямотой и откровенностью высказывается по самой сути происходящего: «Нас не может оскорбить дикость людей, еще не получивших крещения культурой. Если мы служим просвещению, мы должны быть очень мудры именно теперь, когда все люди озверели и одичали. Постарайтесь ответить на оскорбления, которые не могут вас очернить, — сожалением, снисхождением и не доводить его до презрения. Постарайтесь даже не возмущаться, так как ваше возмущение только доставит радость дикарям. […] Благородство в ответ на хамодержавие» (письмо предположительно датируется 1917 годом).

Как видим, социальный слух не изменил ему и в новой исторической ситуации.

Не доводить себя до презрения, надеяться на все излечивающий и все восстанавливающий ход самой жизни: «Придет время и им будет стыдно».

Есть запись Блока (от 3 января 1921 года). Поэт заносит в дневник сообщение о том, что от шахматовского дома удалось спасти маленький пакет, в котором «листки из записных книжек, куски погибших рукописей», черновики стихов: «На некоторых — грязь и следы человечьих копыт (с подковами)»^7*.

Блок это настроение оставляет в дневнике и не пускает в искусство. Булгаков об этом пишет роман «Белая гвардия», которому через несколько лет Станиславский 17 предоставит подмостки своего театра. Тема осиротевшего и испоганенного дома, в котором надо все же жить, станет и для Станиславского едва ли не коренной. Узнав, что красногвардейцы в дни октябрьского переворота загадили в самом прямом значении слова здание Малого театра, он напишет резкое письмо и там среди прочего обмолвится на тему «человечьих копыт с подковами»: «Только вчера вечером узнал от О. В. Гзовской ужасные подробности святотатства, происшедшего в Малом театре. Я испытываю тоску и злобу. Точно изнасиловали мою мать, точно оскорбили священную память дорогого Михаила Семеновича [Щепкина]. Хочется идти к Вам и своими руками очистить дорогой Театр от скверны, занесенной стихийным безумием».

Он пытается встать над «стихийным безумием», над личными невзгодами и разгадать высший смысл происходящего. Писем того периода, по понятным причинам, очень мало. Но есть протоколы и стенограммы его выступлений в театре, Наркомпросе, есть документальные свидетельства людей, окружавших его в те годы. Он пытается ответить на вызов времени так, как диктует прожитая им «жизнь в искусстве». В каких-то важнейших пунктах — это надо ясно сказать — миссионерское представление о природе русского театра вообще и Художественного театра в особенности сближают его с природой национальной утопии, обернувшейся национальной трагедией.

Его аполитичность была не просто наивным жестом (до сих пор в ходу анекдоты, как он путал ГУМ с ГПУ). Напротив, с первых же дней революции «аполитичность» заявлялась с такой настойчивостью, обдуманностью и открытостью, которые заставляют воспринимать ее как особого рода художественную позицию, лицедей скую маску или «охранную грамоту»; она должна была спасти его и Художественный театр в новых условиях.

«Аполитичность» всегда была вызовом («кто не с нами, тот против нас» — распространеннейшая эмоция советской цивилизации с самого начала). На одном из заседаний в Наркомпросе в декабре 1918 года он вспомнит свой разговор с Е. К. Малиновской, которая тогда руководила академическими театрами. «Я с огромным Дерзновением говорил с ней, мне притворяться было не нужно, я совершенно свободный человек: у меня есть ангажементы за границу, в Австрию, Америку и т. д. В 18 политике я отчаянно аполитичен и не могу судить, кто прав — направо, или налево, или на середине; я все путаю, ничего в этом деле не понимая»^8*.

Он, конечно же, понимал, кто «направо», кто «налево» и кто «на середине». Он прекрасно сознавал, где ГУМ, а где ГПУ. «Отчаянно аполитичен» — это не эмоция, а очень определенная позиция художника, который осуществляет свой путь во времена «стихийного безумия».

В его письмах нет прямых оценок русской усобицы. Его художественный ответ безумию гражданской войны — байроновская мистерия «Каин». Ленин и большевики для него в том же ряду, что герои мистерии; это великие разрушители, отвергнувшие христианскую мораль и думающие только о будущем, когда все перемелется и через насилие установится новый порядок вещей (для Ленина «важна не Россия, а что будет дальше» — обдумывает ситуацию Станиславский в режиссерских записках к спектаклю. И там же еще одна параллель: «Ленин испытывает то же, что Каин. Он мечется со своей программой, а Сухаревка его побеждает»)^9*.

Ленин оказывается — по логике режиссера — могучей мифологической фигурой Каинова масштаба, а толкучка «Сухаревки» — по той же логике — становится синонимом реальной России, во всей ее ослепительной неприглядности и косности: У Станиславского нет ответа на каиновский вопрос. Он не знает, за что посланы кровавые испытания. Проблемы добра и зла закручиваются в неразрешимый узел. «Самое страшное — молчание Бога» — на этой фразе обрываются режиссерские записи «Каина», и этот смысловой обрыв намекает на ту духовную драму, о которой по отношению к Станиславскому никогда не говорилось.

Библейские параллели оставили современников равнодушными. Спектакль сыграли всего восемь раз. В эпоху «крушения гуманизма», при «молчании Бога», основателю МХТ предстояло решить, не только как вести театр, разорванный на клочки гражданской войной, но и как доживать жизнь.

Выживание художественное оказалось неотделимым 19 от человеческого выживания. Сотни новых писем позволят теперь с гораздо большей детальностью восстановить «простой день» Станиславского, ту самую ткань живой жизни, которую он так ценил и в своем искусстве. Он, по существу, содержит несколько семей, заступается за родных и близких, попавших в беду (обращаясь то в «Революционный трибунал», то в ОГПУ, то в прокуратуру). Ночь, проведенная им в московском ЧК, тоже, вероятно, образовала неизгладимый рубец в его памяти. После октября 1917 года он уже не принадлежит сам себе и не волен поступать свободно. С огромным трудом МХТ получает разрешение на европейское и американское турне, оговоренное целым рядом политических требований. Отправляясь за океан, они дают коллективную клятву (в том числе и руководители театра) по истечении установленного по взаимному соглашению срока «вернуться без всякой отсрочки в Москву на место службы». Они обязуются и в другом: «Понимая, что при сложившихся политических условиях каждый наш бестактный поступок за границей или неосторожно сказанное слово грозят опасностью для всех остающихся в Москве наших товарищей, мы даем торжественное клятвенное обещание держать себя совершенно в стороне от всякой политики и быть вполне лояльными по отношению к Русским властям»^10*.

Из этого совершенно очевидно, что в историческое турне они отправились, имея за спиной заложников. Каждый шаг Станиславского в Америке контролируется из Москвы (часто в оскорбительных для его достоинства формах). Возвращение в СССР летом 1924 года обставлено унизительными условиями, которым он безропотно подчиняется («все обязаны явиться к сроку, свидетельства о болезни не принимаются. Те, кто не явился, — будут считаться политическими беглецами и впуска в страну не имеют» — это из его письма М. П. Лилиной).

Письма из-за океана — целый пласт «нового Станиславского». Триумф в Америке спектаклей, поставленных им в начале века, не притупил остроты разыгравшейся драмы. В сущности, именно там, за океаном, он окончательно понял, что старого Художественного театра больше не существует. «Ни у кого и никакой мысли, идеи, большой цели — нет. А без этого не может существовать идейное дело». Это из его письма Немировичу в 20 феврале 1923 года. Он больше не льстит себя надеждой и не хочет спасать «трухлявые остатки» того, что было великим театром. Человеческая катастрофа, разразившаяся в Америке, на самом деле была лишь естественным результатом того, что уже произошло в России. Там, в Америке, была подготовлена почва для «советизации МХАТ».

Он сознательный «возвращенец». Два американских сезона показали с бесповоротной ясностью, что МХТ немыслим вне России. Вопрос стоял в иной плоскости: мыслим ли Художественный театр в самой России?

5

Он вернулся в Советский Союз подобно эмигранту, прибывшему в новую для него страну проживания. С надеждой органически войти в незнакомую жизнь, культуру, быт. Он отнесся к этой жизни с обычной серьезностью и добросовестностью. Ему пришлось изучить советский язык (и он овладел им, хоть и с трудом: письма правительственным чиновникам, впервые и с большой полнотой представленные в настоящем издании, с замечательной остротой показывают, как трудно давался ему этот «новояз»). Он должен был изучить новые театральные вкусы и представления, которые очень часто ничего общего не имели с тем «искусством переживания», которое он полагал истинным. Ему необходимо было вписать свой театр в контекст послереволюционной культуры.

В море нового театра МХАТ оказался маленьким островком. Станиславский воспринимает его теперь как хранилище традиций «прежней школы». Он редко высказывается о других режиссерах, ни с кем не полемизирует, хотя пристально и ревниво следит за тем, что происходит вокруг. Тем более важны письма, сохранившие следы его живой интонации и наблюдений над новым искусством. «Актерское дело в России — трещит, — сообщает он сыну летом 1925 года, после первого советского сезона. — Ты не можешь себе представить, до какого абсурда дошло дело в театре. Например, знаешь ли ты, что такое новый театр? Вешается сетка, как в цирке, трапеции, трамплины. Актеры-сотрудники в цирковых мундирах шталмейстера помогают актерам лазить наверх к трапеции, кувыркаться, декламируют. Становятся на руки, ноги вверх и тоже ведут диалог и свои роли. […] 21 Женщины надевают малороссийские широкие шитые рукава на ноги и становятся на руки и ведут так друг с другом сцены (вниз головой). Так обновляют старые-старые пьесы (“Наталка-Полтавка” или “За двумя зайцами погонишься…” и т. д.) за неимением новых. Это называется новое оформление пьесы. Мейерхольд, как умный человек, повернул назад к реализму».

С юмором он описывает крикливое и задорное шарлатанство под вывеской «нового искусства». Это рождает в нем собственный азарт и собственные доказательства, обращенные к той широкой демократической публике, о которой они когда-то мечтали во времена «художественно-общедоступного». Надо было доказать свою состоятельность и пробиться к этой публике, с которой они не смогли найти общего языка до отъезда в Америку.

«Приехав, я нашел огромные перемены, — сообщает он сыну в другом письме весной 1925-го. — Прежде всего о составе самих зрителей. Откуда они пришли? Много из провинций. Первое время нас мало знали (не говорю о прежних зрителях. Их мало, и они в театр не ходят). […] Теперь постепенно мы становимся популярнее. Об том, как отнеслись раньше и теперь газеты и прочие наши враги, говорить не стоит. “Актеры они — хорошие, а их театр — никому не нужен” — вот смысл всех похоронных разговоров о нас. В высших сферах отношение совсем иное. Они отлично понимают, что традиции, корни русского искусства, знание, опыт, талант, актерская индивидуальность — только в нашем театре. И потому делают все от них зависящее, чтобы помочь трудному положению нашего театра». И дальше, в стык и без паузы, идет замечательный пассаж: «Новое учреждение “Репертком” (репертуарный комитет) — запретил весь наш репертуар».

Парадоксально, но между двумя этими утверждениями нет противоречия. Напомню, как тот же Булгаков, защищаясь от обвинений в том, что его пьеса «Багровый остров» — пасквиль на революцию, отвечал: «Пасквиль на революцию, вследствие чрезвычайной грандиозности ее, написать невозможно. Памфлет не есть пасквиль, а Главрепертком — не революция». И для Станиславского — тоже. Более того, он готов сосуществовать с новым режимом, вписаться в его «предлагаемые обстоятельства». Обращаясь к властям, он просит только одного — художественной автономии, чтобы — как он сформулирует в письме А. С. Енукидзе в августе 1925 года — 22 «работать над созданием и совершенствованием форм драматического искусства, соответствующих новым условиям жизни, осуществившимся в СССР».

Есть итоговая пастернаковская формула тех лет: «Хотеть, в отличьи от хлыща // В его существованьи кратком, // Труда со всеми сообща // И заодно с правопорядком». Это ведь естественное желание, и оно очень близко тому, что переживает Станиславский в 20-е годы, хотя он и не сочинил своих «Стансов». Он готов работать «заодно с правопорядком». Более того, он чувствует свою величайшую ответственность и перед новой Россией, и перед новой публикой, пришедшей в его театр. «Условия жизни, осуществившиеся в СССР», не только ограничивают его свободу. Они по-своему вдохновляют, требуют обновления крови, внутренней перестройки, освобождения от всего пошлого и буржуазного, что и до революции, казалось ему, убивало на корню искусство Художественного театра. Они всегда боялись «окадетиться», по выражению Немировича-Данченко. Зазывая Качаловскую группу в Москву в июле 1921 года и описывая все прелести советского быта, Владимир Иванович на другую чашу весов кладет один веский аргумент: «И — вот подите же — жизнь не улучшается, скорее, наоборот, а такое настроение [“гордость и удовлетворение совести”] все чаще и шире. И оттого, что в театр входит много молодых, и оттого, что что-то разрядилось в атмосфере, исчезла какая-то мещанская театральная критика, испарилось что-то вздорное, засорявшее художественную атмосферу…»^11*.

Национализированный художник — это важно понять — испытывает еще и гордость от того, что он представляет страну, осуществляющую всемирно-историческую миссию. «Труд со всеми сообща» — это ведь действительно несравненная радость. Вернувшись из Америки, изголодавшись по реальной работе, по репетициям, получив к тому же впервые всю полноту власти (Немирович чуть ли не на полтора года отбыл в Голливуд), Станиславский испытывает мощный прилив духовной и творческой энергии. Может быть, в последний раз в своей театральной жизни. Этой энергии мы обязаны и «Горячим сердцем», и «Днями Турбиных», и «Женитьбой Фигаро», и «Унтиловском». Доля режиссерского его участия в этих работах разная, но, как и в первые 23 годы МХТ, тут не крохоборничали. То было счастливое и короткое единение «стариков» и «детей», то был порыв к новой жизни в искусстве, к новому Художественному театру, который он творил с какой-то веселой и неистощимой энергией. Первый послеамериканский сезон Станиславский назвал тогда «вторым Пушкино». Более высокого сравнения он в запасе не имел.

«Горячее сердце» атаковали «левые», а «Дни Турбиных» были подвергнуты яростной травле со всех флангов. Он вынес это с гордостью: ненависть придавала ему силы и ощущение того, что он «недаром ест советский хлеб». На переломном, мартовском (1926), прогоне «Турбиных» Станиславский был потрясен. Он впервые почувствовал, что Художественный театр не умер, что родилось новое поколение актеров его школы, его веры, его религии. Они принесли с собой на сцену опыт неслыханной жизни в эпоху «стихийного безумия» и сумели выразить этот опыт в той сценической форме, которую он полагал самой действенной. «Все обставлено так, чтобы можно было посмотреть в лицо человека»^12*, — бросит своим оппонентам П. А. Марков на диспуте о «Днях Турбиных» и «Любови Яровой» в зале Мейерхольдовского театра. Станиславский на том диспуте не присутствовал, но он мог бы повторить слова своего завлита.

«Турбины» стали не только переломом, но и проломом, в который хлынула новая жизнь и новые проблемы. Раньше он с ними не сталкивался. Булгаковский спектакль уродовали на выпуске «по меньшей мере 15 человек» (по слову того же Маркова): усиливали звуки «приближающегося “Интернационала”», вставляли идеологические заплаты и т. д. Все это казалось нормальной платой за то, чтобы спектакль вышел. Двойная бухгалтерия на этом только началась. Приближалось десятилетие революции, и от МХАТ потребовали «положить на алтарь октябрьских торжеств» соответствующее жертвоприношение. Им оказался «Бронепоезд 14-69», замечательная повесть Всеволода Иванова, наспех приспособленная (в отсутствие автора!) к прославлению нового режима. Первый истинно советский спектакль МХАТ, поставленный И. Я. Судаковым и тут же названный Луначарским «культурно-историческим событием», ознаменовал 24 внутренний переход Художественного театра в новое качество. Всеобщая радость и грандиозный успех не должны закрывать смысла того, что произошло. Одна оговорка в письме к Лилиной летом 1927 года показывает, какое настроение владело Станиславским накануне этой пирровой победы МХАТ: «Говорят, “Бронепоезд” наполовину запрещен. Жаль, что не совсем».

Такого рода настроение, конечно, подавлялось, ему нельзя было дать волю. Тем более что речь шла не только о внешнем давлении, но и о мощном внутреннем устремлении молодого Художественного театра. После «Турбиных» и «Бронепоезда» второе поколение художественников рассчитывало закрепить свой успех и в организационной структуре. В театре возникло так называемое «молодое руководство», с которым Станиславский поначалу ладил, а потом резко и бесповоротно разошелся (вскоре после «Бронепоезда»). Немировича рядом не было, он вернулся только в январе 1928 года, когда внутренняя атмосфера МХАТ вконец разладилась. Станиславский явно выпускал театр из рук (вот она проблема «арки»!). Конфликт поколенческий очень быстро стал конфликтом двух идеологий. В театре началась склока, как тогда говорили, «буза», которая выплеснулась на страницы печати и оставила в душе Станиславского «зловонную окись». Именно этими словами в письме к Р. К. Таманцовой он определит свое настроение перед возвращением в Москву осенью 1928 года, в канун 30-летнего юбилея МХАТ. Торжества совпали с концом нэповской оттепели. Страна вступала в год «великого перелома», а театр входил в зону нового исторического выбора. Судьба отстранила Станиславского от участия в этом выборе. В дни юбилея, играя полковника Вершинина в «офицерской пьесе» «Три сестры», он пережил сильнейший сердечный приступ. Доиграл акт до конца, а потом выбыл из реальной жизни театра почти на три года. Те самые три года, что до неузнаваемости изменили лицо страны и, соответственно, облик Художественного театра.

6

Эпистолярия Станиславского 30-х годов — одна из основных новостей предпринятого издания. Она вводит нас в сердцевину исторических трансформаций. В 20-е годы это был сложный процесс национализации художника. 25 То, что произошло в 30-е годы, точнее было бы назвать коллективизацией Художественного театра. Вернувшись из-за границы после лечения, создатель МХТ в очередной раз застал новую страну и новый театр. Этот новый театр настолько поразил его, что он решает обратиться с письмом к правительству, в котором пытается отстоять то, ради чего он прожил жизнь: «То, что я застал здесь, то, что совершалось и совершается сейчас на моих глазах, таково, что вместо осуществления новых и широких планов, вместо положительной творческой работы, я вижу, надо думать только об одном: о спасении приближающегося к катастрофической гибели Художественного театра». Он увидел, как планомерно разрушается основа заложенного им дела, как «театр крупных художественных форм» вступает на путь «организованной халтуры»^13*.

Насколько точен он в диагнозе, настолько же ошибается он в методах лечения. Национализированному художнику кажется, что меры, способные спасти театр от погибели, состоят «в установлении точных правительственных и партийных директив» о месте МХАТ в современности «как театра классической драмы и лучших, художественно-значительных пьес современного репертуара», а также снятии с него задач, «требующих прежде всего спешности работы»^14*.

Директивы вскоре установились. В декабре 1931 года МХАТ был переведен в непосредственное ведение правительства, был ликвидирован «художественно-политический совет» и устранен «красный директор». На «МХАТ СССР имени М. Горького» обрушились дары. Театр был выведен из-под критики, «система Станиславского» была признана «единственно верной». Ведущих актеров стали прикреплять, подобно важным чиновникам, к государственным распределителям. Невиданные финансовые льготы завершили «список благодеяний» и сокрушили последние сомнения.

В порыве естественной благодарности руководители МХАТ не почувствовали смертельной опасности государственной ласки. Той опасности, о которой в «голом» 1918-м Станиславский говорил в Наркомпросе: «Мое убеждение, моя мольба, моя просьба — учить отсутствием средств, но не тем способом, чтобы насыпать им в 26 карманы денег (новым театрам. — А. С.). Пусть сами заработают каждую копейку, оценят всякую копейку, тогда поймут, что это значит — зарабатывать своим талантом. Система поощрения деньгами — это пагуба»^15*.

В 1933 году Немирович-Данченко, выступая перед труппой по случаю 35-летия МХАТ, сравнивал положение театра в первые пять лет жизни с новой жизнью при Советах. «… Тогда было несколько человек пайщиков. Если бы не С. Т. Морозов […], мы бы, может быть, уже давно-давно перестали существовать. Теперь наша обеспеченность такова, что равной ей нет во всем мире. Когда за границей рассказываешь, какое громадное значение придается правительством театру в нашем Союзе, то там думают, что приехал режиссер с большевистским уклоном и хвастается. Или просто таращат глаза от изумления. […] Вам ни в чем не отказывают»^16*.

Им действительно ни в чем не отказывали. И завязывали удавкой финансовую поддержку. В случае Станиславского ситуация усугублялась тем, что он был тяжело болен и, в сущности, сама его жизнь, особенно после инфаркта, была зависима от сталинских щедрот. Документы открывают эту скрытую и чрезвычайно существенную сторону его жизни последнего десятилетия.

Осенью 1929-го врачи запретили ему возвращаться из Баденвейлера в Россию — «к работе и на холод». Поднадзорный, он понимает, что «каждый, уехавший в отпуск и не возвратившийся вовремя, вызывает подозрения и кривотолки». Станиславский умоляет партийного чиновника Я. С. Ганецкого замолвить за него слово перед правительством, которое оказало ему «доверие и дало возможность лечиться за границей» (письмо от 6 сентября 1929 г.). А 3 октября М. П. Лилина объясняет Р. К. Таманцовой: «[…] мысль, что его могут подозревать в нелояльности, в желании уклониться от трудного сезона, или в нелепом, недопустимом желании сделаться эмигрантом, переворачивает ему все нутро; он не спит по ночам, днем не находит себе места, доводит себя до невыносимых сердцебиений и, сильно ухудшая свое состояние, задерживает и удаляет выздоровление. […] Так вот, скажите это, кому следует»^17*.

Те, кто платили, заказывали, естественно, и музыку. 27 После запрета «Бега» последовал запрет «Самоубийцы», пьесы, которую Станиславский считал гениальной и по поводу которой он обращался к Сталину. Очень скоро Сталин стал, так сказать, личным цензором Художественного театра (может быть, вспомнив николаевский прецедент). Автономия, которая в том или ином виде сохранялась на протяжении 20-х годов, была уничтожена. Вмешательство правительства в жизнь театра стало носить тотальный характер. Вождь отправлял на тот свет мхатовских директоров. Самолично разрешал или не разрешал командировки за границу. Из Кремля определялись основные вехи мхатовского репертуара 30-х годов (Сталин даровал жизнь «Турбиным», «порекомендовал» поставить «Любовь Яровую» и «Врагов», уничтожил булгаковского «Мольера», пьесу, которая репетировалась пять лет и стала, по выражению Немировича, «сказкой театрально быта»).

«Сказку» нового театрального быта Булгаков, изгнанный из МХАТ, воссоздаст в «Записках покойника». Во всем зависимый «Независимый театр» зеркально воспроизводит в его книге повадки и сам строй жизни небывалого государства. Фантазию мхатовского автора письма подтверждают с совершенно неожиданной стороны. Они открывают характер времени, которое формировало облик «производственного театра» (так, в противоположность «истинно творческому» театру, стал именоваться реальный МХАТ в письмах Станиславского 30-х годов). И несмотря на то, что он пытался из дома руководить перестройкой, затевал не раз кадровые революции, облик нового МХАТ складывался во многом помимо его воли.

И он уступил, отошел в тень, открыв простор для Немировича-Данченко, который именно в эти годы не только реализовал свою «идеологическую закваску», но и придал сталинскому МХАТ особого рода респектабельность. Тут тоже одной краской не обойдешься. Ведь рядом с «Врагами» и «Анной Карениной», задавшими тон «большому стилю» империи, были еще и «Три сестры». То, что последний спектакль создан после смерти Станиславского, очень важно. Чеховский шедевр — выскажу предположение — стал искуплением, прощанием и поклоном чеховской эпохе, культуре. И тому художнику, который был ее человеческим олицетворением.

Те, кто «советизировали» театр изнутри, соблюдали Ритуал поклонения Учителю. И делали свое дело. Особенно угнетала Станиславского «ударная» и бойкая халтура, 28 символом которой постепенно стал для него режиссер Илья Судаков. Внимание, уделенное в его письмах первой половины 30-х годов этому персонажу мхатовской истории, кажется чрезмерным и неадекватным: он ведь даже в правительство адресовался, чтобы разрешить свой конфликт с Судаковым, перекрывший на какое-то время его извечную рознь с Немировичем-Данченко. Психологическая подоплека конфликта кажется теперь довольно ясной. Полемика с Судаковым была полемикой с тем искусством, вернее, с тем способом «жизни в искусстве», который он органически не принимал. В сущности, это был один из последних защитительных жестов основателя МХТ. Его расхождение с талантливым режиссером, бесспорным лидером молодого поколения и постановщиком многих основных спектаклей советского МХАТ, затрагивало тот порядок вещей и ценностей, на которых держался старый Художественный театр. Судаков стал олицетворением всего того, что Станиславскому было ненавистно в искусстве новой эпохи и что в других случаях (не в искусстве) он смиренно принимал.

Впервые публикуемые письма Станиславского по поводу Судакова надо сопоставить с тем, что сам Судаков писал в правительственную комиссию по руководству МХАТ. Открытый правительственный архив позволяет теперь заглянуть и в это «тайное тайных» мхатовской закулисной истории. Обращаясь к Енукидзе в августе 1932 года с докладной запиской «О положении молодой труппы МХАТ Союза ССР»^18*, Судаков сокрушает Станиславского от имени этой «молодой труппы». Он именует МХАТ «частной антрепризой Станиславского» и сетует на то, что огромная труппа «обречена жить темпом и пульсом старого больного человека, прикованного к постели» и руководящего театром через «доверенных лиц». «Прежний фактор роста и развития труппы — связь со старым МХТ — теперь стал фактором гибели молодых сил».

Судаков с абсолютной прямотой, свойственной такого рода документам, формулирует политические претензии к Станиславскому. Именно его «консервативная и реакционная линия» оттолкнула от театра лучших советских драматургов и привела к тому, что Художественный театр не имеет новой пьесы к 15-летию Октября. 29 Он требует для молодых сил МХАТ автономии внутри театра, чтобы переждать «безвременье», пока не отпадет «наличное возглавление театра за естественной смертью». Последний чудовищный канцеляризм стоит особо отметить. То, что для Судакова было «безвременьем», стало для Станиславского последним временем его «жизни в искусстве». До конца «наличного возглавления» оставалось еще шесть лет.

7

Времена «относительно вегетарьянские» завершались. Семья Станиславского одной из первых почувствовала на себе, что это значило. Пока он лечился во Франции, его оберегали от какой бы то ни было отрицательной информации. Он продолжал посылать режиссерские экспликации по «Отелло» в то время, когда спектакль, выпущенный Судаковым, уже успели сыграть и провалить. Ему не сообщили об этом, так же как не сообщили, что в его доме беда: в июне 1930 года был арестован любимый племянник, страдавший, как и он сам, грудной жабой. Станиславский узнал об этом только тогда, когда приехал в Москву и скрывать арест стало невозможным. Два письма Енукидзе, отправленные в день возвращения на родину, — одно благодарственное, а другое — с криком о помощи, дают представление о том, какая драма разыгралась в Леонтьевском переулке.

Ни законопослушность руководителя МХАТ СССР, ни его прошения, адресованные в ОГПУ и лично Г. Г. Ягоде, не помогли. Михаил Владимирович Алексеев погиб в тюрьме. Единственный жест милости, сделанный властями, — выдали на руки родственникам тело покойного, обезображенное пытками.

Арестована жена племянника и свояченица (дочери Рябушинского). Его душа не знает покоя ни днем, ни ночью. Он берет в свой дом и на свое попечение детей-сирот. Слово «концлагерь» появляется в его письмах-прошениях как дуновение близкой смерти. Тень ГУЛАГа покрывает и его дом, который многим казался (и сегодня кажется) блаженным островом. Его письма этого времени, адресованные палачам, десятилетиями скрывались. Их не так много, но они являются решающим свидетельством тех «предлагаемых обстоятельств», в которых завершал свою жизнь создатель системы. По сути, это было «приглашение на казнь», но в совершенно особой форме, 30 которая была уготована для нескольких избранных художников. Нужные для инкрустации режима, оставленные в «круге первом», они удостоились особой санкции, хорошо сформулированной следователем, который вел дело Мандельштама. Освобождая поэта после первого ареста в мае 1934 года, рядовой работник ОГПУ озвучил верховное решение: изолировать, но сохранить.

Мандельштам погибнет. Погибнут другие крупнейшие люди. Станиславского изолировали, но сохранили. Надо еще обдумать, какой вариант уничтожения художника был более коварным.

Эпистолярия Станиславского последних лет жизни, его письма в правительство, Енукидзе, Рыкову, Молотову, Лежаве, Ворошилову, Ягоде, Ганецкому, равно как и его прямые обращения к Сталину, предлагают этико-социальную проблему и загадку каждому, кто хочет вникнуть в механику исторических превращений. Перед нами открывается сложнейший комплекс иллюзий, веры, страха, надежд и заблуждений, которые, как минимум, взывают к пониманию и состраданию.

Надо представить себе тяжело больного человека, приговоренного врачами (и самим собой) к полупостельному режиму. Человека, на иждивении которого несколько семей и забота о томящихся в ссылке на Соловках. Затворничество и болезнь, полное равнодушие к успеху и к спектаклю как таковому деформировало отношения Станиславского с актерами реального МХАТ. Многие из них (например, участники булгаковского «Мольера») не пожелали работать в условиях лаборатории или «мастерской». Любой повод был хорош, чтобы пропустить репетиции в Леонтьевском. У них были другие, вполне земные интересы и ожидания. Некоторым казалось, что их учитель просто сошел с ума.

Он глубоко и бесповоротно одинок. Подозрительный, как и большинство людей театра, он окружает себя несколькими преданными лицами, которые вершат от его имени политику в том мире, куда он уже явиться не может (в этом смысле Судаков в своем донесении нарисовал картину, очень близкую к реальной). Н. В. Егоров, бывший бухгалтер его фабрики, ставший финансовым директором и одним из главных участников «тайного кабинета», называет себя «заместителем Станиславского» — и эта невинная игра слов хорошо передает характер внутримхатовской ситуации.

В августе 1934 года он возвращается в СССР после 31 почти годового лечения во Франции и больше границы не пересекает. Он возвращается из Европы, уже охваченной фашистской чумой. Б. В. Зон вспоминает его слова, сказанные сразу же по возвращении: «Я сейчас на эту заграницу так насмотрелся… А про Германию и говорить нечего. Гитлер всех разогнал. Театра нет никакого. Рейнгардт в эмиграции, Бассерману пришлось уехать, потому что у него жена еврейка. Позор!»^19*

Это важный штрих, необходимый для понимания ситуации. Подобно многим европейским интеллигентам, Станиславский вынужден совершать выбор между фашизмом и сталинизмом, двумя господствующими идеологиями 30-х годов. Его семейная трагедия, ГУЛАГ, задевший его дом, не меняет общего решения. Каковы тут пропорции между страхом, верой, насилием или обольщением эпохой, сказать трудно.

В национализированном художнике рождается новое сознание. Он уже не принадлежит сам себе, а является частью истории, с которой надо сверять каждый свой жест. Характерно, что именно этим мотивом Немирович-Данченко начинает одно из своих неотправленных посланий Станиславскому в 1936 году: «Вам, конечно, известно так же, как и мне, что основной директивой правительства Комитету искусств служит формула: необходимо помирить этих двух людей. Стыдно, чтобы два таких человека, на которых смотрит весь мир […], не могли договориться в своем собственном театре»^20*.

То, что правительство занимается их отношениями, не обсуждается, а принимается как непреложный и по-своему воодушевляющий факт.

Культ руководителя МХАТ и самого театра к середине 30-х годов принимает совершенно особый характер. Тут есть кликушество, но есть и иное. Рядом с государственным — огромное зрительское признание, на которое, кажется, нельзя не ответить благодарностью. Ведь МХАТ играет в 30-е годы не только «Взлет», «Хлеб» и «Землю», но и Чехова, Толстого, Достоевского, Диккенса. Тех же «Турбиных», наконец. Новая идеология еще не захватила всей жизни, всего пространства Души. В письмах Станиславского 30-х годов видно и это важнейшее расслоение времени.

32 Он живет на улице, названной в его честь. Становится одним из первых народных артистов СССР и, как положено, благодарит вождя за каждый знак внимания. Его обращения к Сталину тоже неоднородны: он начинает с защиты пьесы Эрдмана «Самоубийца» и Театрального музея Бахрушина (это еще начало 30-х годов, другая эпоха), а завершает каким-то сюрреалистическим потоком сознания, в котором сталинизм как идеология осчастливливания мира причудливо соединяется с его собственной миссией по отношению к мировому искусству. «Там, где в царской России были одни пустыри, где были непроходимые тундры и дебри, всюду бьет сейчас ключом жизнь, пышным цветом цветет искусство, изучают также и мою систему».

Самое поразительное в этих вымученных околичностях — грамматика. Через запятую создатель актерской системы прислоняет свое детище к иной могучей системе, которые дерзко утверждаются как однородные.

Идущее из глубины века представление об избранности Художественного театра (а значит, и русской культуры), трансформируется в глубочайшую тревогу. В письмах Сталину звучит эсхатологическая нота, которая свойственна настроению Станиславского последних лет. Он согласен с тем, что зарождается «новая человеческая цивилизация», принимает ее как данность. Он даже готов утверждать, что свет идет только с востока. Но он также видит, как погибает театральное дело, которому отдана жизнь. Он обращается к вождю, «перегруженному вопросами всемирного значения», с предложением вмешаться в судьбу МХАТ, миссия которого — не больше не меньше — спасти мировое театральное искусство. Ему кажется, что только Сталин может помочь в борьбе с теми, кто «раздирает на части» театр и использует неуемную энергию для достижения «маленьких доступных задач».

Убеждая «кремлевского горца», он использует новый лексикон — тут и «вышка», которой надлежит стать МХАТ, тут и лозунг «темпы в повышении актерского мастерства», тут и «укрепление партийной организации театра культурным и квалифицированным руководителем». При всем при том его обращение так стилистически неуклюже, так далеко от официоза. Попробуйте прочитать письмо к Сталину не только в контексте 30-х 33 годов, но в большом контексте его, Станиславского, жизни в искусстве. Не нужно быть текстологом, чтобы почувствовать источник, из которого питается воззвание, отправленное в Кремль. Это все тот же «караул!», все те же пожизненные темы и настроения, которые Станиславский безуспешно пытается перевести на недоступный для него язык.

Порога МХАТ, ставшего «производственным театром», он не переступает. Даже собственных премьер — не смотрит. Он не видел на публике ни «Мертвых душ», ни «Талантов и поклонников», ни «Мольера», которого он репетировал у себя дома. На вопрос своей американской переводчицы Э. Хэпгуд, не «вышел» ли он из МХАТ, Станиславский отвечает довольно загадочно: «Слух о том, что я три года назад вышел из Художественного театра, — тоже ложь. Этот слух родился из того, что я со времени моей болезни не бываю в театре и вот почему. Зимой, во время морозов, я не могу выходить из дома. У меня делаются спазмы в сердце (грудная жаба). Весной, когда я мог бы ездить в театр и смотреть свои и чужие спектакли, театр — как МХАТ, так и оперный — уезжает на гастроли. Осенью, когда театры начинают спектакли, у меня — отпуск. Моя работа идет (по всем театрам и по студии) только в Леонтьевском переулке, где я живу».

Коротко говоря, у природы нет такой погоды, в которую он мог бы посетить возглавляемый им Художественный театр. И дело тут, конечно, не в морозах. Станиславский, не переступающий в течение четырех лет порога руководимого им театра, — это еще и пространственная оппозиция, добровольное отстранение от дел, которое по разным причинам было всем выгодно. Приговоренный к домашнему заключению, он воспользовался приговором. Он не участвует в том, в чем участвуют А. Я. Таиров или В. Э. Мейерхольд, в чем участвует Немирович-Данченко и Художественный театр. Непостижимым образом он сохраняет автономию, не допуская в тайники души то, что происходит вокруг.

Он создает последнюю в своей жизни Оперно-драматическую студию, открывает особый способ репетиционной работы («метод физических действий»), которым страшно увлечен. Но главные его силы забирает книга. Она становится символом веры, идеей-фикс, делом жизни, требующим от него «нечеловеческого терпения и 34 труда». В письме сыну 1935 года редкая для него интонация: «Я же исполню свою обязанность и изложу то, что знаю и что должен сказать».

В начале 20-х годов в одной из своих лекций в Оперной студии он рассуждал о том, что такое талант. Он утверждал тогда, что истинный талант пробивается к творчеству решительно во всех «предложенных» жизнью обстоятельствах. «Никогда не верьте, если кто-либо говорит, что тяжелая жизнь задавила в нем талант. Талант — это огонь, и задавить его невозможно не потому, что не хватило огнетушителей, а потому, что талант — это сердце человека, его суть, его сила жить. Следовательно, задавить можно только всего человека, но не его талант»^21*.

Это вполне объясняет то, что происходило в 30-е годы в Леонтьевском переулке.

 

Автономность таланта и сила его сопротивления «огнетушителям» в случае Станиславского подтверждаются с классической наглядностью. Поражает не то, как его смяли и «задавили». Поражает, каким образом в этих условиях он все же пытается сказать то, что «должен сказать». Эпистолярия Станиславского заново освещает историю создания его «главной книги» и напрочь опровергает уютную мифологию, которой мы пользовались десятилетиями. Реальная жизнь вновь открывается как глубочайшая драма, природу которой предстоит еще осознать.

«Грамматика актерского искусства», как известно, была задумана Станиславским в начале века и совершенствовалась до последних дней его жизни. Это была принципиальная «незавершенка», в которой проблемы чисто индивидуального характера автора теснейшим образом переплелись с проблемами историческими.

Система многие годы существовала в устной форме как театральный фольклор: она менялась вместе с учителем и вместе со «сказителями». Неоднократные попытки изложить учение вместо Станиславского вызывали сопротивление автора. Это было и тогда, когда систему излагал такой понятливый ученик, как М. Чехов. Это было и тогда, когда это делал, скажем, тот же Судаков 35 (в начале 30-х годов). В последнем случае Станиславский был просто в ярости: «Дело не в авторском самолюбии, — писал он Р. К. Таманцовой 1 февраля 1934 года, — а в том, что самое любимое существо, которому отдана жизнь, — цинично изнасиловано и вынесено в изуродованном виде на суд толпы».

Надо понять не только эмоциональную, но и содержательную подоплеку того, почему «любимое существо» — система — так долго не хотело становиться книгой и вообще неким фиксированным текстом. В письмах к Элизабет Хэпгуд 1936 года Станиславский приоткрывает тайну своей актерско-писательской лаборатории: «Что значит писать книгу о системе? Это не значит записывать что-то сделанное и уже готовое. Система живет во мне, но она в бесформенном состоянии. Когда начинаешь искать для нее этой формы, только тут и сама система сознается и определяется. Другими словами, система создается в процессе самого писания».

При таком подходе Станиславский был обречен на то, чтобы никогда не закончить книгу, поскольку творческое воображение оказывалось неизмеримо более подвижным и быстрым, нежели его фиксирующие писательские способности. Но главная опасность возникла с совершенно другой стороны.

Он начал окончательно прояснять и закреплять на бумаге свои театральные идеи после инфаркта, в «год великого перелома». И немедленно столкнулся с духовной инквизицией. Письма открывают запутанные перипетии этого поединка, десятилетиями скрытого от читателей знаменитой книги.

Книга поначалу писалась для Америки, по заказу издательства Йельского университета. Но возможная реакция в России его очень тревожила. Мнение Л. Я. Гуревич, которая одна из первых прочитала рукопись, подтвердило самые мрачные предчувствия. Редактор, которому он бесконечно доверял, прямо и честно попыталась объяснить Станиславскому, что книга его, со всеми ее старомодными примерами и идеалами, исходящими из дореволюционных представлений о жизни артиста, обречена в новой России. Она развивала мысль о том, что Станиславский совершенно не ощущает новой исторической ситуации, что все его излюбленные примеры с пропавшими брильянтами и сгоревшими банками бьют мимо цели и даже оскорбительны. «Милый Константин Сергеевич, не говорите истощенным нуждой людям 36 об брильянтах и капиталах, потому что это будет вызывать горькую досаду у одних, тихую щемящую обиду у других»^22*, — внушала она как ребенку седовласому театральному проповеднику (апрель 1929 года).

Любовь Яковлевна Гуревич говорила не только от своего имени, но как бы от имени 95 процентов «обыкновенных, то есть непривилегированных интеллигентов». Она предлагала автору примирить его книгу с современностью и приспособить ее к нуждам новых послереволюционных поколений. Она использовала в качестве аргумента коренные понятия автора системы: «общение» с жизнью и «приспособление» к своей эпохе — приспособление в самом чистом и благородном смысле этого слова, а не в смысле подлой маскировки и подлаживанья — обязательно для каждого художника, если он хочет быть действенным. Это «“приспособление” требует огромной внутренней работы, которую Вы, при своем складе жизни, не имели возможности проделать. И вот — почти каждая страница книги выдает Вас в этом отношении»^23* (декабрь 1930 года).

Вскоре запуганная очень немолодая женщина составит специальное «Положение», в котором предложит Станиславскому план завершения «системы» и «приспособления» ее к современности — советской и американской. Этот документ открывает одну из самых мучительных сторон жизни Станиславского последних лет.

Главная трудность завершения рукописи, по мысли редактора, в том, что «вкусы, идеи, настроения русского и заграничного общества никогда еще не различались в такой степени, как в настоящий исторический момент. Два мира стоят друг против друга, готовые к вооруженной борьбе: один — верный своим капиталистическим устоям, другой — напрягающийся в стремлении перестроить жизнь на новых началах. Весь быт, все привычки, весь домашний обиход нашей дореволюционной жизни и нынешней западной стали ненавистны “советской общественности” (то есть наиболее активной и потому господствующей части нашего общества) как принадлежность капиталистического строя. Поэтому все, что вошло в книгу от старого быта — в виде полубеллетристических картин, образов, примеров, — приближая к книге заграничного читателя, будет 37 враждебно настраивать к ней советскую общественность. Примирить требования заграничные и здешние невозможно, и единственным выходом в данном случае является максимальное сокращение в книге всего, что имеет бытовой характер»^24*.

В следующем пункте редактор как бы обязывает Станиславского признать необходимость сознательного подхода к современности. Она перечисляет весь набор идеологических лозунгов, которые должны устрашить автора, живущего как бы в другом времени. Она знала его уязвимые места. Самым опасным грехом оказывается излюбленная им «аполитичность». Общество «ведет жесточайшую борьбу против всех художников», не способных «оказывать активного воздействия на жизнь», воспитывающих в людях «пассивно-созерцательные настроения». «Нейтральность, — напоминает она Станиславскому, — приравнивается партией к реакционности и даже контрреволюции». Она предупреждает автора, что он должен готовиться «к массовым обвинениям подобного рода» и потому обязан обсуждать в книге жгучие вопросы нового времени. «Обойти эти вопросы значило бы показать полный отрыв от современной жизни и нежелание считаться с ней, что имело бы роковые последствия для книги»^25*.

Такова была программа «примирения с современностью», около каждого пункта которой Станиславский пометил: «Согласен». Если б он эти пункты выполнил, это без сомнения означало бы смерть и будущей книги и всего дела его жизни.

Но «огнетушители» не сработали, не задавили. Его талант стал сопротивляться. Начались годы мучительной «работы над собой». Запуганный и законопослушный, он начинает возражать. «Если я помещу хоть один из тех примеров, которых Вы ищете для современной нашей молодежи, — набрасывает он в ответ Гуревич в декабре 1930 года, — то можно с уверенностью сказать, что моя книга не только не будет напечатана, но что мне навсегда будет воспрещен въезд в Америку». Это в письме неотправленном. А в отправленном формулирует с еще большей прямотой: «В книге […] говорится о старом искусстве, которое создавалось не при большевиках. Вот почему и примеры буржуазны». Вопреки расхожим 38 представлениям о политической наивности, он еще на пороге работы абсолютно точно называет возможные пункты репрессий. «По-моему, главная опасность книги в “создании жизни человеческого духа” (о духе говорить нельзя). Другая опасность: подсознание, излучение, влучение, слово душа. Не могут ли за это запретить книгу?»

Исторический интерьер менялся стремительно. Каждый новый год оставлял все меньше шансов сохранить душу системы, задуманной «до большевиков». Иногда он отчаивался. Поймите, объяснял он в 1932 году Хэпгуд, «вся наша работа по законам страны должна быть проверена диалектическим материализмом, обязательным для всех». В феврале 1933 года он даже Горького просит помочь ему «мудрым советом и опытом»: «В связи с требованиями “диамата” окончание начатого мною становится мне не по силам».

МХАТ канонизирован, и принято решение создать при нем академию — «кузницу творческих кадров». Нужен образцовый социалистический учебник. Судьба системы поворачивает в новое русло. Она теряет очертания личного труда и подвига Станиславского. Он выполняет государственный сверхзаказ. Создается специальная комиссия, призванная проверить написанное Станиславским с точки зрения передовой науки. Особенно страшит его последняя и самая трудная глава — «Порог подсознания», в которой скрыта суть его представлений об искусстве артиста. Переписка с партийным чиновником А. И. Ангаровым раскрывает, каким образом пытались руководить Станиславским и в этой тончайшей области, требуя, вполне в духе «сеанса черной магии» в булгаковском романе, «разоблачения» мистической терминологии.

Любовь Яковлевна Гуревич от дела отошла. Не выдержала бесконечных вариантов, не вынесла его несговорчивости, сломалась. «Старый друг не изменил, а волею судеб вышел из строя, как солдат, ставший калекою» (это из ее прощального письма от 14 сентября 1933 года). Это действительно бесконечное невидимое миру сражение. Книга уже вышла в Америке, но он продолжает «работу над собой» еще три года. С русским вариантом он тянет до последнего. Книга выходит в Москве через несколько недель после его смерти.

Давление предлагаемых обстоятельств присутствует в прощальной книге. В ней нет той свободы, с какой написана «Моя жизнь в искусстве». Первая книга — это 39 книга великих вопросов. Вторая — книга ответов. «Моя жизнь в искусстве» — исповедь, «Работа актера над собой» — проповедь. Поза всезнающего учителя и коленопреклоненного ученика — главный «психологический жест» книги, бессознательно передающий господствующий «жест» времени. Множество пробелов, что-то он не досказал, что-то не прояснил или отказался «разъяснять». Но душу системы, то есть свою собственную душу, он не уступил. В сущности, его «грамматика» полна героических отказов. Архаическая по всей своей оснастке, книга Станиславского сумела выразить дух «не современного, а старого, вечного, никогда не изменяющегося искусства актера техники, а не актера-общественника».

«Актера-общественника» он в свой дом не пустил. В пространстве его «главной книги», как и в его особняке в Леонтьевском, нет даже признаков советских реалий, в окружении которых система завершалась и «самопрояснялась». И там и тут почти музейная чистота и стерильность. Видимо, только так можно было сохранить в книге — скажем словами Осипа Мандельштама — «ворованный воздух», то есть воздух иной культуры и другой веры. Письма дают возможность почувствовать заново веру Станиславского и те испытания, через которые она, эта вера, должна была пройти.

9

Письма Станиславского не писались в расчете на потомков. Их автор редко смотрел в историческое зеркало, как это было в письмах Толстого, Достоевского или даже Чехова. Его письма чаще всего ситуационные, бытовые, информационные. Театральные письма. Они написаны в перерывах между репетициями, часто в антрактах на гримировальном столике. В них нет ни нравоучений, ни обсуждений поворотных событий, ни обращений к человечеству. В них есть его собственная судьба, его «будень» (он любил это слово), биение его пульса.

Этот пульс замечательно слышен в переписке с Лилиной. Вероятно, это самая большая часть эпистолярии Станиславского, которая полностью стала доступной совсем недавно (тут наша благодарность внучке Станиславского и Лилиной Кирилле Романовне Барановской). Переписка с Лилиной развернулась в двух веках, 40 она затрагивает тысячи мелких и крупных тем, она задевает все на свете, что естественно для людей, проживших вместе полвека. Тут нет драматических поворотов, любовных катастроф и смятений, тут нет и «кружения сердца», которое для иных художников становится источником «аффективной памяти», питающей их в искусстве. Более того, может показаться, что письма к Лилиной, особенно ранние, снижают образ Станиславского, переводят его в бытовой регистр, ничего не добавляя к тому, что мы знаем о Станиславском-художнике. Встает старый вопрос, нужен ли нам вообще этот «Станиславский в жизни» (Пушкин, Гоголь etc.)?

Уверен, что нужен. Только прочитав эти письма, понимаешь, как он вырабатывал сам себя, искал свой тон и стиль, становился из купца Алексеева Станиславским.

Чехов настаивал на том, чтобы Станиславский играл Лопахина. Только тогда, ему казалось, образ купца будет не примитивным. «У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа». Кажется, что это признание Пети Трофимова имеет касательство не только к вымышленному персонажу, но и к тому, кто его должен был воплотить.

«Романтические» письма Станиславского к Лилиной (на седьмом году семейной жизни!) открывают рост души человека. Первое ощущение: их сочинил не тот, кто поставит вскоре «Чайку», а один из героев Островского или тот же Лопахин. Станиславский в своих ранних письмах еще дочеховский, доблоковский человек. Они трогательны, сентиментальны, по-купечески витиеваты, в них набор штампованных красивостей, которые потом Станиславский будет беспощадно выпалывать в искусстве. «Опьяняющая меня вакханка, чудесная моя соблазнительница», «моя неоценимая красотулечка», «светлый, сизокрылый, нежный, добрый, умный, чудесный ангельчик» и другое в этом же роде — это, конечно, эпистолярные шаблоны, которые человек определенного круга и времени впитывает из воздуха.

Но посмотрите, как развивается этот человек, как формируется его талант, как начинает он анализировать его и искать новые средства для выражения чувств. Предваряя будущие изыскания по системе, он делает свои самые интимные настроения объектом рефлексии, которая при своей наивности указывает вектор, по которому пойдет духовная и душевная жизнь этого человека. 41 «Стоит тебе приехать, — пишет он жене 18 сентября 1898 года, — стоит мне успокоиться, что ты здесь, что во всякую минуту я могу тебе излить свое горе или радость, и — потребность говорить как-то прекращается. […] Почему? Вот представь себе, что мы можем видеться только час в день (мы любовники). Боже, сколько в этот короткий промежуток наговоришь! Допустим, мы выпустили 10 000 слов. Разложи эти 10 000 слов на 18 часов — уже не тот эффект. По-театральному это называется: затянуть».

Как замечательна эта последняя оговорка. Если хотите, в ней весь Станиславский. Самые сокровенные темы любви, которые поставит искусство нового века, занимают Станиславского прежде всего как актера и режиссера: всему на свете надо найти язык и придать форму. Отсюда и самочувствие Бога, создающего все земные стихии. «Там рай, где самая бесцеремонность отношения друг к другу является лишь чистейшим выражением высшей, человеческой любви, при которой нет места ни безнравственности, ни грязи. Все естественно, все допустимо, не хватает только средств для выражения [чувства], наполняющего тело страстью, а душу нежностью».

Ему не давались лирические роли. Он не понимал легкого флирта. Он был закрытым человеком, не выплескивавшим каждому встречному своих чувств (по российскому обычаю, который он презирал). К семье он относился с той степенью ответственности, с которой он относился к театру. Его абсолютная этическая основательность вызывала порой насмешки или кривотолки, но это был тот грунт, на котором была построена его личность.

Айседора Дункан рассказала в своих мемуарах, как она пыталась соблазнить Станиславского и как он, ответив на ее поцелуй, немедленно отстранился и спросил, что бы они стали делать с будущим ребенком. Он привык, чтобы дети воспитывались под его наблюдением, а «это бы оказалось затруднительным при моем настоящем семейном положении». Когда через несколько лет Айседора поведала этот эпизод Лилиной, та развеселилась и воскликнула: «О, но это на него так похоже! Ведь он относится к жизни очень серьезно»^26*.

Он сохранил серьезность и в стихии игры. Он сделал свою душу полигоном, где пытался разгадать последние 42 тайны творческой природы человека. М. О. Кнебель рассказывала, как студийцы застали его, больного старика и всезнающего олимпийца, вылезающим из-под кровати. Смущенный, он объяснял, что пытался понять самочувствие мыши, скребущейся там в темноте.

Л. А. Сулержицкий оставил в письме к Горькому рассказ о том, как Станиславский переносил тиф. Там, в Кисловодске, перед лицом смерти он продолжал оставаться человеком театра. «Очень стал худ, оброс щетиной седых волос, тело кажется еще больше благодаря худобе. […] Ведет он себя совершенно как ребенок и все время режиссирует. Тут перекладывал его с кровати на кровать, и он вдруг озабоченно начинает распределять, кто возьмет за ноги, кто под мышки и по какой команде, и все дирижировал пальцем. […] Вчера я должен был выскочить из комнаты, чтобы там отсмеяться. Вдруг потребовал, чтобы доктор нарисовал ему план заднего прохода: “А то ставят клизму, а мне совершенно неясно, в чем дело, на каком боку лежать, и вообще я могу заблудиться”»^27*.

«Он награжден каким-то вечным детством» — это описывает и его человеческую сборку.

Дом и театр — две ценности, которые стали для него однородными. Тема театра входит в письма Станиславского как всепоглощающая тема жизни. Он обожествил Театр. Он перетолковал важнейшие религиозные догматы в правила жизни в искусстве. В его системе легко найти соответствие таким понятиям, как «обет», «смирение», «послушание». Тут открывается секрет этого человека, его особая нота, которую ощущали все, кто работал с ним в искусстве или шел с ним рядом по жизни. Если театру отдано все, если высшие секунды игры оказываются актерским раем, блаженством, ради которого стоит жить, и, соответственно, потеря этого рая — мука, которая тоже ни с чем не сравнима, если чувство правды становится чем-то испепеляющим, требующим бесконечного совершенства, если театр становится семьей, религией, страной, народом, легко представить себе последствия такого максимализма в контексте реальной русской истории нашего века.

У «гробового входа» в августе 1938 года Немирович-Данченко попробует перебрать несколько словосочетаний, призванных ухватить характер «последних убеждений» 43 покойного: сначала он употребил «влюбленное жречество», потом уточнил — «священная жертвенность». Ситуация потребовала поменять язык и вспомнить те слова, которые не принято было тогда произносить над открытой могилой.

Сохранилась документальная кинохроника того дня. Советский траурный ритуал, казенные речи чиновников, колхозников, рабочих и студентов. Крупный план — потрясенный и смятый горем Качалов заслонил голову газетой от слепящего солнца. Актеры МХАТ прощаются с учителем. По-разному прощаются. Некоторые актрисы пытаются еще что-то доиграть перед камерой и для истории. Играют скверно, заламывают руки, изображают скорбь. Иногда кажется, что он не выдержит, встанет из гроба и произнесет что-нибудь вроде своего знаменитого «Не верю!».

Он учил своих актеров бесстрашию на сцене. Он предлагал им не играть роль, а играть ролью. «Проще, легче, выше, веселее» — вот слова, которые, будь его воля, должны были бы висеть над каждым театром-храмом, если бы театр был таковым. Он высмеивал излюбленный актерский штамп «творческое волнение». Он звал артиста к иному, высшему состоянию души — «творческому спокойствию». Последнее он определял как волю-любовь, как энергию преодоления и победы над препятствиями и противопоставлял эту свободу зажатому страхом в комок рабскому актерскому сердцу. «Спокойствие творящего человека — это абсолютная освобожденность сознания от давления личных страстей».

В августе 1938-го он обрел наконец это «творческое спокойствие». Завершилась его земная жизнь и началась жизнь посмертная, не менее драматическая. Но это, как говорили в старину, сюжет для другого рассказа.

А. Смелянский

 

Большая часть помещенных здесь писем впервые появилась на свет в предыдущем Собрании сочинений Станиславского (М., 1955 – 1960). В настоящем издании все они сверены с оригиналами (за исключением отдельных, особо оговоренных случаев), в соответствии с которыми в них внесены уточнения, а также раскрыты купюры, диктовавшиеся прежде конъюнктурными соображениями; это же относится и к письмам, впервые появившимся 44 в иных изданиях. Письма, которые печатаются впервые или которые давались в извлечениях («из писем»), помечаются звездочкой.

Существует два основных места хранения писем: Музей МХАТ и личный архив внучки К. С. Станиславского К. Р. Барановской-Фальк, которая любезно предоставила для публикации имеющиеся в ее распоряжении материалы (в комментариях место их хранения особо не отмечается). В остальных случаях указывается соответствующий архив, где находятся письма Станиславского.

Тексты печатаются по современной орфографии с сохранением авторских особенностей написания отдельных слов и выражений. Явные описки и недописанные слова исправляются и дополняются без оговорок; пропущенные, но необходимые по смыслу — заключены в квадратные скобки, ими же отмечены и купюры.

Авторская дата сохраняется со всеми особенностями написания, (кроме явных описок) и помещается вверху справа (независимо от ее нахождения в оригинале), редакторская дата дается в квадратных скобках.

Имена комментируются только в том случае, если может возникнуть путаница из-за одинаковых имен или фамилий, принадлежащих разным людям.

45 ПИСЬМА
1874 – 1905

47 1*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹

1874 года, 24 июня [Любимовка]

Милые папаша и мамаша!

Надеюсь, что вы счастливо приехали в Петербург² и что Люба и Боря не очень много плакали. Мы получили ваше письмо и приложились к тому кружочку³. После вашего отъезда Зина кончила скучать, и мы все пошли качаться на сетке; покачавшись немного, мы ушли на гимнастику, где вырезали бумажных солдатов и наклеивали их на картон. Но нам это скоро надоело, и мы пошли в комнаты, где я в первый раз аккомпанировал Володе, который играл на дудочке. Скоро пришло время купаться. По твоему приказанию, мы сидели в воде ровно пять минут и ни разу не окунулись с головой. После купания мы пошли обедать. Во время обеда приехала к нам Анна Ивановна на нанятой тройке. После обеда мы пошли к тете Вере⁴ и пришли к ней в то время, как все собирались в концерт к Виктору Николаевичу⁵. Проводивши их, мы пошли домой, потому что Юре с Зиной пора было спать. Мы пошли качаться на Володиной сетке. Потом Володя пошел в кабинет сочинять телеграмму. Пока Володя сочинял телеграмму, мы пошли спать. Я, Володя, Зина и Юра отлично спали. Только одна Авдотья Александровна⁶ до четырех часов не могла заснуть. В понедельник я и Володя встали в восемь часов и пошли купаться. Вода была очень тепла, так что она очень мало освежала. После купания мы пошли пить чай. Во время чаю мы получили, мамаша, твое письмо, букеты, Юрины игрушки. Юра благодарит тебя за пароход. После чаю мы пошли шить флаги и шили их до самого завтрака. После завтрака пришел к нам петрушка⁷. После того как он ушел, пал сильный дождик. В 48 это-то время мы писали вам письма, которые мы пошлем завтра утром.

Евгений Иванович, Мария Федоровна, Владимир Акимович, Андрюша⁸, Ариша, Маша кланяются вам, а я вас всех крепко целую. В надежде получить от вас письмо остаюсь любящий ваш сын

Константин Алексеев

2*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁹

[1875 г. Москва]

Милая мамочка!

Твое письмо нас очень обрадовало. Мы его только получили сегодня утром, и посланный уже уехал, так что не могли тебе ответить раньше. Мы эту ночь спали отлично. В гимназии все благополучно, меня не осматривали. На этой неделе меня часто спрашивали, и я, кажется, отвечал порядочно. Перед обедом я играю на фортепиано. Иван Николаевич Львов приходит к нам в 6 часов и остается до тех пор, пока мы не приготовим уроков. Мы вчера ждали Кукиных¹⁰, но они не пришли, потому что у них были гости. Зато они придут сегодня. Целую тебя, так же как и сестер и братьев. Поклон всем.

Твой Костя

3*. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ¹¹

[1 марта 1881 г. Москва]

Коля,

если ты свободен вечером, то приезжай послушать наш концерт и посмотреть сцену во всем блеске¹². Большая часть гостей будет в сюртуках. Постарайся приехать раньше 8-ми часов, чтобы услыхать марш из «Африканки» в 16 рук.

Кокося.

Ждем завтра на репетицию «Слабой струны»¹³.

49 4*. К. К. СОКОЛОВУ¹⁴

9 февраля 1882 г. Москва

Многоуважаемый Константин Константинович! Если ничто Вас не удерживает дома, Вы бы нам сделали большое удовольствие, если бы заглянули сейчас к нам, чтобы переговорить о предстоящем спектакле, в котором Вы обещались участвовать¹⁵. Простите за бесцеремонное приглашение.

Преданный Вам К. Алексеев.

Если Александр Павлович¹⁶ у Вас, то передайте, пожалуйста, ему тоже приглашение.

5*. С. А. КАШКАДАМОВУ¹⁷

13 мая 1883 г. Пятница. [Москва]

Милый друг Сис!

Скучая и изнывая в одиночестве без тебя, я ежеминутно вспоминаю твою лучезарную красоту и не перестаю слышать твой бархатный голос, который, к несчастью, утратил свои верхние ноты начиная с до до фа. Жалею, что с первого же послания мне приходится извиняться за долговременное молчание и убеждать тебя, что оно нисколько не доказывает забвения о твоем существовании или охлаждения с моей стороны; оно произошло вследствие manque de temps^28*, которым все это время я страдал. Нисколько не желая хвастаться, я напоминаю тебе, что занятия мои по фабрике значительно увеличились после смерти дяди Саши¹⁸, а также и благодаря приближающейся коронации¹⁹, так что во время Дела весьма трудно выбрать время для беседы с тобой; по вечерам же я не менее занят был приготовлением к, слава Богу, окончившемуся спектаклю²⁰, о котором я тебе расскажу все подробно. Теперь же начну описывать то великое таинство, которое происходит в стенах нашего города.

В прошлую субботу приехал в Москву государь со всей царской фамилией и остановился в Петровском Дворце, где прожил до вторника утра, то есть до въезда в город по Тверской.

Нет! Я раздумал!

50 Упомянув только о том, что это торжество было верхом пышности и великолепия, я не стану описывать подробно, так как раньше получения этого письма ты узнаешь все из газет. Я тебе лучше расскажу, каким образом я смотрел царский въезд. На Красной площади возвышалась громадная музыкальная эстрада для 10 000 человек, которая находилась в ведении Николая Александровича²¹, поэтому, понятно, что в числе распорядителей попал на эстраду и я. Боже, как я в этот день измучился! Боже, как у меня до сих пор болят мои противные вонючие ноги после восьми часового бегания по ступеням этой эстрады! С 8 часов собрались все распорядители, в том числе и я. Мне с Александром Петровичем²² поручили расчертить на полу места для разных учебных заведений, хоровых обществ и других певцов, которые должны были участвовать в гимне. Понятно, что лучшее место было обчерчено для Московского и С.-петербургского театрального училища и для балетной труппы. Веретенников совершенно очумел от этой египетской работы и с радости проплясал мазурку перед всей Красной площадью, когда наше черчение окончилось. Действительно работа ужасная: надо было справляться, сколько человек содержит каждое учебное заведение и, сообразуясь с этим, вычислить квадратные аршины на полу, не забывая оставлять проходы для каждого.

Не успел Александр Петрович проплясать мазурку, как приходит С. М. Третьяков со страшной руганью за то, что мы по-дурацки расчертили и без всякого соображения.

Ведет он нас, и Боже! Что мы видим: все наши линии перемараны и вместо них начерчен неверный план, бывшей московской башкой данный — Третьянини²³. Александр Петрович вышел из себя и вполголоса заявил мне: «Какие это распорядители, это просто распердители».

В 12 часов стали впускать народ на эстраду. Я, разумеется, уселся между театральных барышень, и так как не было никого из знакомых фифиночек московских, то я присел к петербургским, с которыми уж я успел познакомиться и из которых уже одна, то есть Иогансон, уже успела похитить кончик моего сердца.

Отрадно влюбленному вспоминать о любимом существе, поэтому несколько минут поговорю о ней. Помню, как познакомился я с ней у Манохина, и меня польстило, 51 что, несмотря на конногвардейцев, она оказывала мне долю благосклонного расположения; далее, помню также, как она пригласила меня присесть к ней за ужином и, премило кокетничая, любезно разговаривала со мной. Не забуду никогда, как она, желая вымазать мне всю физиономию мороженым, окапала им свое платье и просила меня встать, чтоб оттереть белым хлебом пятно на ее коленке. Я как угорелый встал, но у меня, к удивлению²⁴, и т. д. и т. д., одним словом, я в нее почти влюблен.

Измена! Ковахная измена! — воскликнешь ты в негодовании. Неправда! Отвечу хладнокровно: я все так же страстно, так же нежно люблю ее я в данном случае поступаю лишь по известному тебе изречению: я могу любить одну, а ухаживать за многими. Вдобавок, если и произошла коварная измена, то не с моей, а с той стороны. Вскоре после твоего отъезда я был с сестрами в «Африканке» и первые два действия скучал невыразимо. В антракте, проходя в курильню, вдруг вижу Софью Витальевну под ручку с Василевским. Иду к ним навстречу, смотря в упор на Софью Витальевну. Она бедная извелась до nec plus ultra^29*, покраснела и вытащила руку, причем Василевский очутился впереди. «Здравствуйте, К. С, давно мы с вами не видались». «Давно, С. В., сколько с тех пор воды протекло, сколько измен, то есть перемен совершилось, хочу я сказать», — ответил я сухо и, не дав ей возразить, чего она, кажется, хотела, я раскланялся, добавив: «Однако прощайте, вас ждут». И мы разошлись. Надо было видеть, как она после этой сцены не спускала с меня бинокля; я же со свирепым лицом сидел в бельэтаже и наводил свой бинокль лишь тогда, когда Василевский обращался к ней с каким-нибудь вопросом. Сзади сидевшая Махровская²⁵ неоднократно качала головой и делала знаки, чтоб я перестал, но нэт! Я не унимался. В антракте Евгения Константиновна подошла ко мне; в разговоре с ней я не заметил, как очутился в партере. Она предложила мне сесть около нее и усадила меня как раз на место Василевского, но я, заметив это и не желая иметь преглупого объяснения с С. В., при ее появлении поспешил удалиться.

После этого раза я долго, то есть до вчерашнего дня, не навещал Большого театра, так как у нас начались уже деятельные репетиции по спектаклю²⁶.

52 6*. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ²⁷

9 марта 1884 г. [Москва]

Шлезингерушка!

Завтра у нас кормят молодых Смирновых²⁸. Если тебе нечего делать, то приходи покушать замечательный обед английского повара и во время еды заниматься приятной беседой с Фифой, а после философствовать с Верой Алексеевной²⁹; кроме же изложенного ты будешь иметь удовольствие все время лицезреть мою особу.

Я вполне уверен, что ты будешь у нас завтра, так как ты, как веселый гастроном, философ (после обеда) и любитель всего прекрасного, не можешь не соблазниться на предлагаемые мною завтрашние наслаждения.

Tout á Vous^30* К. Алексеев

7*. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ³⁰

12 ноября 85. Москва

Николашка!

Как мне ни больно огорчать тебя, но я считаю своей обязанностью послать тебе письмо Штриттера о Фифиной болезни³¹.

Мне бы хотелось с тобой перетолковать. Приезжай, если можешь, сегодня в «Славянский базар» (у нас репетиция), вызови меня, мы поговорим.

К. Алексеев.

Смотри не сдури и не вздумай ехать в Спб. Фиф будет на днях в Москве.

8. К. К. СОКОЛОВУ³²

[После 13 января 1886 г. Москва]

Костенька!

Ольридж нашелся³³. Я упустил из вида, что я же его стащил у тебя.

Что же касается «Записок демона», то, по наведенным справкам, это страшная дрянь, словом, старинная драма с куплетами³⁴.

53 Купи «Русский курьер» № 12 от среды 13 января и прочти про «Лили» на последней странице³⁵.

Впрочем, так и быть, я великодушен и спишу, что говорится про чету Соколовых.

«Пальма первенства по праву принадлежит симпатичной и талантливой г-же З. С. С-вой, тонко и грациозно проведшей заглавную роль. Все музыкальные номера были исполнены замечательно изящно и вызвали единодушное одобрение…

Замечательно удачен и по крайне удачному и типическому гриму и по игре, лишенной всякого шаржа, был К. К. С-в в роли барона. Исполнитель, одаренный, бесспорно, крупным талантом, внес бездну юмора в исполнение своей роли».

Кокося

9*. И. Н. ЛЬВОВУ³⁶

[8 апреля 1886 г. Москва]

Молодчинище!

Я послал тебе поздравительную телеграмму³⁷, рассчитывая на то, что сдержишь свое намерение и согласно письму скоро будешь в Москве, но, увы, прошла неделя, а тебя все еще нет. Неужели ты будешь ждать государя в Спб. и не приедешь на Пасху в Белокаменную. Это было бы слишком большое свинство, тем более что в конце праздников состоится мой первый дебют в опере. Ученики Комиссаржевского устраивают в нашей зале спектакль, в котором я изображаю Мельника и Мефистофеля³⁸.

Молодчинище! Приезжай посмотреть! Довольно тебе ухаживать за петербургскими дамами! У нас и в Москве этого добра много! Пиши, когда ты думаешь приехать.

Твой Кокося

10. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ³⁹

[До 16 июня 1886 г. Москва]

Милая мамочка!

Прошло около трех недель, как вы оставили Москву, но она долго не утешалась, продолжая как бы грустить об уехавших коренных москвичах; по крайней мере такой невыразимо скучный вид приняла она с тех пор, не 54 желая прекращать потоков слез проливного дождя. Было настолько холодно, что каждый бы, я уверен, с охотой надел теплое пальто, но молодые боялись прослыть неженками, старики боялись испугать лето. Откровенно говоря, мы с завистью подумывали о том, как вас греет теплый самарский луч солнца, как вас продувает прохладный ветерок, гуляющий по степям. Впрочем, не будем слишком плохого мнения о московском климате, который подарил нас в последние дни хорошей погодой. Жаль, если она не удержится. В общем, вы прекрасно сделали, что повезли Пашу в Самару, так как здесь он едва ли скоро бы поправился⁴⁰, теперь же пройдет месяц, другой, и он удивит всех своей переменой. Ты, верно, ждешь от меня каких-нибудь новостей, но, увы, таковых нет: все так однообразно, монотонно, что не знаешь, о чем и писать. Ты, конечно, не поверишь, что я, за редкими исключениями, сижу по вечерам дома, где провожу время самым нелепым, самым глупым образом, валяясь по диванам или разгуливая по пустынным комнатам. С нетерпением ждешь вечернего чая, чтобы дать волю языку со словоохотливой Елисаветой Ивановной, однако и это не всегда удается, так как старушка меняет свое настроение подобно хамелеону и либо грустит, либо плачет до слез, смотря по известиям из Самары. Чтоб сделать неописанное удовольствие Елисавете Ивановне, я берусь за карты и начинаю раскладывать ее любимый пасьянс, гадая при этом на все могущие произойти случаи жизни, причем, если результат оказывается благополучным, она неподдельно, от души радуется и, наоборот, если пасьянс возвещает что-нибудь печальное, то она мешает противные карты и заставляет меня начинать сначала.

Обыкновенно гадание разрешается разными фокусами моего репертуара, которые нередко доходят до наивной простоты; так, например, недавно я взял одну кар ту, уверяя ее, что это целая колода. Она поверила и страшно изумилась, когда после слова «passez» у меня в руках осталась та же карта. Меня не на шутку занимает показывание фокусов, так что я, от нечего делать, заранее раскладываю карты и разные предметы по углам столовой, чтоб во время вечернего чая воспользоваться наивностью старушки. «И вот моя семейная идиллия!!!» Лишь только пробьет 12 час, все расходятся, и в доме водворяется мрачная тишина, нарушаемая грозным треском полов наверху. Таинственная тишина пустого дома невольно навевает какое-то неприятное чувство, пожалуй, 55 даже робость, так что малейший шум, заставляющий встрепенуться, — на самом деле [не] гипербола. Как раз мне пришлось недавно сделаться жертвой напрасного страха. Дело происходило в Троицын день, когда папаша был в Любимовке. Приехав домой в первом часу ночи, я отправился в свой кабинет, погасив газ на парадной и не притворив вплотную дверь на лестницу. Засветив спичку, мне прежде всего бросилось в глаза, что ставни моей комнаты не заперты, тем не менее я не обратил на это большого внимания и уселся в раздумье: что мне делать? Ложиться ли мне спать или лучше взяться за книгу, чтоб почитать час, другой? Спать мне положительно не хотелось, и я почувствовал себя в духе учить роль Анания из драмы «Горькая судьбина», которую мне придется играть будущей зимой⁴¹. Все располагало к выбранному мной занятию: тишина, ни одного людского уха кругом… Я принялся читать вслух ту сцену, где Ананий схватывает дубину, чтоб ею убить свою жену. Скоро я увлекся монологом и, вскочив, стал грозно расхаживать вокруг стула, который изображал мою благоверную. Я увлекся и, вероятно, громко орал и неистово жестикулировал, занося над спинкой стула обломок карандаша, который изображал тяжеловесную дубину.

Мое воображение разыгралось до того, что я забыл об открытых ставнях, не подумал также о том, что, верно, дворник неоднократно прикладывался к стеклу окна, чтоб убедиться: точно ли его барин сошел с ума?

Между тем я все продолжал свой монолог и уж дошел до страшного момента, когда я в последний раз взмахнул карандашом, чтоб им нанести смертельный удар моей супруге; но я как бы колеблюсь, не решаюсь на страшное убийство и замираю на мгновение с приподнятой рукой… Гробовое молчание… Вдруг я слышу: в соседней комнате как будто кто-то зевнул… Тут я на самом деле замер. Неужели, думалось мне, я разбудил своим криком Леона или Степана Васильевича; мне стало как-то конфузно… Опять кто-то зевнул, и очень крепко. Тут я убедился, что я не один, и опустился (не зная, что делать) на свою супругу, то есть кресло. Опять тишина убийственная, а потом какой-то шепот, треск, голоса вдали. Не могу я никак понять, с Улицы или сверху раздаются эти голоса! Батюшки! Кто-то спит! Ворочается! Но где? В спальне или в сестриной классной? Не могу разобрать, потому что дождик 56 так и бьет о стекла окна… Что-то упало?.. Прощай, бедный человек! Пропал я во цвете лет! Я, не вставая с места, глядел на дверь парадной, которая освещалась полосой света моей свечки… Что это — тень, или человек прошел по лестнице? Опять, третий… Вот история, думаю я. Тут трое… да человека два сопят в классной или спальне — пять человек, а я — один: ловко нагреют меня грешного! А тут, как назло, шаги на лестнице… Да, ходят, да и только. Словом, мое воображение разыгралось до того, что я всему бы поверил в эту минуту! Я делаю отчаянное движение и достаю персидский кинжал. Запираю дверь в классную и иду со свечкой в спальню — никого; в биллиардной, в спальне Юры — тоже никого. Стало быть, все пять в классной, там их засада. Приотворяю двери… слушаю… все молчат… А, примолкли, подлецы! Мне казалось, что с двух сторон стояли вооруженные мошенники, ждавшие с нетерпением моего входа, чтоб выпрыгнуть на меня из-за дверей. Нет! — думаю я себе. Я не дурак! Тут я распахнул сразу обе половинки двери, так что одна из ни ударилась обо что-то пустое — верно, об голову одного из негодяев — очень рад! В два прыжка влетев в комнату, я озираюсь, как дикая серна, ожидающая нападения со всех сторон. Все молчало! Кто это там на диване свернулся в комок? Нет, это плед. Осмотрев всю комнату, я не нашел никого, но тем не менее зевания и хрипения не прекращались. Меня возмущала эта таинственность и в то же время навевала непреодолимое желание поскорее прийти к какому-либо заключению. Будь что будет! Пан или пропал!.. Я решил идти по всем комнатам, наверх, словом, повсюду и стал готовиться к подобному подвигу. Так как более всего меня смущали двери, из которых свободно могли на меня напасть, то я благоразумно решил оградиться щитом; я взял его, посмотрев в раздумье на кольчугу. Опять что-то зашевелилось, упало… и смолкло на мгновение! Нет, довольно! Я узнаю, в чем дело! Ясно, что звуки долетали сверху. Я отворяю дверь в парадную, делаю два-три решительных шага. Ай!.. Ой! ой! ой! Вот она штука-то! Кто запрятался между столами на диване и выглядывает оттуда? Но что за странное лицо! Где же его нос? глаза? даже рта не разберешь. Он чем-то покрылся. Ничего, я его раскрою! Где же другие? Неужели они меня караулят сверху, с булыжниками в руках? Все равно, будь что будет! Я подошел решительным шагом, открыл плед, которым был 57 покрыт неизвестный. Передо мной лежал человек большого роста, лысый. Кто тут? «А!.. О!.. Константин Сергеевич?» — «А, Савелий Иванович!» Проклятье! Клянусь чем хочешь, мне было бы приятнее встретиться с самым лютым разбойником Чуркиным⁴², чем с ним! Куда девать кинжал и щит! А Савелий Иванович, как назло, протирает глаза и встает с дивана, поясняя, что он опоздал на поезд и остался ночевать в Москве. — «Да? Очень приятно! Как вы поживаете? Ложитесь, пожалуйста! Не беспокойтесь!» — бормотал я, совершенно уничтоженный этой встречей. Но вот он смотрит с недоумением на щит, кинжал… Надо ему пояснить, в чем дело, а то он догадается! Но что ему наврать? Тем не менее я заговорил: «А я вот возвращаюсь оттуда! Знаете, там!.. Ну, и вот купил… вот эти штуки. Смотрите, какая прелесть! Этот вот кинжал времен Филиппа Анжуйского, а вот это… это филистимлянская хорошая вещь, очень дорого заплатил! Ну, однако, прощайте, спите спокойно!» — «Нет! — возражает он. — Не спится что-то на новом месте». Ладно, думаю, а кто сопел за пятерых? Мы распростились, и все мне стало ясно: храпел — он, тени, бегавшие по лестнице, происходили от дворника, который ходил на улице мимо моего окна. Вот так влетел!⁴³

Однако, усталый от треволнения, я заснул преспокойно, с сладкой перспективой, что на следующий день праздник и можно спать хоть до 12 часов. В последнем я не ошибся и проснулся как раз в это время. На дворе опять слякоть, гадость, благодаря которой папаня не выдержал в Любимовке и приехал в Москву. С этого дня дом немного оживился, и я стал не один. Сижу все время дома, даже больше, чем папаша, который в последнее время стал выезжать — в Любимовку, к Нюше; вчера, например, он был у Владимира Дмитриевича Коншина. Я последовал его примеру только два раза и был раз у Шидловских, другой — у Володи в Любимовке. Там я нашел всех в полном здравии. Паша — очень любезная хозяйка, так же как и Володя. Шура — шалит, Коля старается ему подражать и делает громадные успехи в бегании.

Я собрался ехать к Нюше, но в тот момент нагрянула к Володе греческая семья Милиоти⁴⁴, так что я остался и выслушивал жалобы Константина Юрьевича о том, что у него нет аппетита. За все это время ему только раз захотелось есть, но Поля⁴⁵, как назло, ему помешала. В бульоне он находит заднюю ногу мухи, и аппетит пропадает. 58 В другой раз ему подают перец, там он отыскивает мушиный глаз — опять проголодал. Все это он рассказывал, пока Володя наводил на него свой фотографический аппарат, но, как назло, тень от Константина Юрьевича носа портила все дело, и он тщетно вертел голову и вправо, и вверх, и вниз — ничего не помогало. В это время приехала Нюша, которая показалась мне молодцом. Она, ходит до сих пор, весела и смеется над своей круглотой⁴⁶. Однако я слишком далеко уехал от Москвы, вернусь назад к папане.

Нельзя сказать, чтобы он хандрил. Особенно в последние дни — он шутит, хохочет над Елисаветой Ивановной и злоупотребляет твоим отсутствием, чтоб спать после обеда в самых невозможных позах. Я ему не мешаю, так как отлично понимаю всю прелесть этого сна. Папаня склоняется на наши увещания и, вероятно, в воскресенье отправится в Самару, где лично расскажет все, что я не успел досказать.

Следя за самарской корреспонденцией, я прочитывал твои письма к папаше. С особой горечью приходилось пробегать те строчки, в которых ты пишешь обо мне, или те, где ты советуешь папаше ездить к Володе, Нюше, но только не оставаться со мной. Вероятно, ты опасаешься вредного влияния с моей стороны. Я старался объяснить эти приписки твоими расстроенными нервами, так как иначе я не могу понять, чем я заслужил так больно режущие самолюбие приписки⁴⁷.

Прощай, милая мамочка. Целую тебя.

К. Алексеев.

Поцелуй от меня Любу, Борю, Пашу, Маню, няню, Петра. Лидии Егоровне мой поклон. Не пиши ответа на это письмо, так как все равно все твои письма к папаше я читаю. Только не пиши в них того, чего я не заслужил.

Кокося

11*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁴⁸

[18 июня 1886 г. Москва]

Милая мамочка!

Вчера получили мы твое письмо к папаше и, воспользовавшись его позволением, распечатали его. Найдя в нем рецепт и образец бумаги, я подумал, что первый, быть может, вам очень нужен, и поэтому сегодня выслал все 59 требуемое по почте прямо в Павловку. Пишу тебе об этом для того, чтобы ты знала, о какой посылке тебя уведомят из почтового учреждения.

Еще маленькое дело к папане, а именно: Чуваев смотрел битюгов и сказал, что он согласен дать за них 200 рублей в заезд или же 175 рублей деньгами после 5 июля. Соглашаться ли на его предложение и на какое именно? Попроси папаню дать ответ телеграммой, так как Чуваев ждет скорого ответа.

Погода испортилась. Дождик накрапывает поминутно, потом опять солнце проглянет ненадолго. Вечера страшно холодные. Скука неимоверная.

В воскресенье был в Любимовке с Шидловскими и с Данцигером. Мужская компания устроила колоссальную прогулку пешком: на хутора, на Звягино, в Ляствяно, на Мамонтовский полустанок, в Пушкино и домой; вечером ездили на лодке на фабрику. Я все время греб с Володей. Окончили вечер анекдотами и пением — прохохотали до четырех часов утра, так что я до сих пор не могу отдышаться от воскресенья. Данцигер совсем размяк.

Твой Кокося.

Целую тебя, папаню, Любу, Борю, Маню, Юру, Паву, няню, Петра. Лидии Егоровне поклон. Нюшу я не видал в Любимовке, но слышал от Андрюши, что она молодцом себя ведет. Панечка весела⁴⁹.

12*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁵⁰

[19 июня 1886 г. Москва]

Милая мамочка!

Вчера я писал, что выслал посылку с лекарством на Чарыковскую станцию, но оказалось, что на почте не приняли ее. Если вам нужна эта посылка, то вы можете при случае получить ее у Сапожникова, в Самаре, она выслана к нему.

Погода холодная. Вчера вечером было 5°, только. Зелень стала дряблая от холода.

Елисавета Ивановна и Ел. Мих.⁵¹ кланяются всем. Первая нашла себе, от скуки, новое занятие: по целым дням сидит у окна и смотрит, как общество ассенизации производит свои работы на дворе. Она находит это преинтересным и даже не смущается благоуханием. Вчера 60 за обедом она даже сострила на эту тему: «Настоящее, — сказала она, показав на суп и приготовленные кушанья, — будущее», — продолжала она, указывая на проезжавшие мимо окна бочки.

Ничего тебе не могу сообщить о Нюше, так как с воскресенья не был в Любимовке. Твое письмо, где ты пишешь о кормлении будущего ее чада, я отправил ей для прочтения.

Твой Кокося.

Целую всех, кого можно, кланяюсь тем, кого не могу целовать.

13*. К. К. АЛЬБРЕХТУ⁵²

[4 августа 1886 г. Москва]

Уважаемый Константин Карлович!

Если бы Чичагов⁵³ заехал к Вам в консерваторию, то прошу Вас передать следующие мои просьбы.

1. Попросите его поторопиться с окончательной отделкой залы.

2. Поскорее изготовить рисунок ширм, которые должны отделять оперный класс, а также рисунок решетки для хоров.

3. Попросите его назначить мне день, когда я бы мог повидаться с ним. Я могу заехать к нему на квартиру.

В предыдущие годы, помнится мне, в начале августа появились известия в газетах от консерватории. Ввиду того, что до сих пор их не было, я прошу Вас сделать распоряжение, чтобы через посредство газет объявить желающим поступить в консерваторию о дне приемных экзаменов и начале учения.

Заказаны ли билеты на симфонический концерт, а также канцелярские книги на будущий сезон?

С почтением К. Алексеев.

Консерваторский зал следует покрасить, но я не знаю, когда это сделать — теперь или после окончания устройства хоров? Самое красивое, по-моему, было бы окрасить зал в светло-голубой колорит (небесного цвета).

61 14. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ⁵⁴

[22 сентября 1886 г. Москва]

Милый Николашка!

Я очень жалел, что мне не пришлось переговорить с тобою вчера в церкви. К несчастью, сегодня я не могу видеться с тобой, так как по службе должен быть в театре, чтобы подносить венок Рубинштейну⁵⁵. Завтра, во вторник, быть может, мне удастся освободиться и повидаться с тобой, но это не совсем верно, так как Мамонтов прислал мне особое приглашение на открытие своего театра⁵⁶, и в видах той любезности, которую он оказал Русскому музыкальному обществу, мне, может быть, неудобно будет не поехать к нему. Что же касается до среды, то меня уведоми, где мы можем встретиться. Хочешь, я приеду к тебе, нет — жду тебя, хотя бы для ночевки.

Любящий тебя Кокося

15*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁵⁷

[После 5 октября 1886 г. Москва]

Милая мамочка!

Я сознаю, что ты вправе сердиться на нас за то, что мы мало развлекаем тебя среди твоей скуки своими редкими письмами. Я каюсь и прошу твоего извинения, но вместе с тем я не могу дать обещание, что в будущем я исправлюсь и примусь за аккуратную переписку. Клянусь тебе, мамочка, что мне при всем ревностном желании не удается выбрать часа, чтоб побеседовать с тобой. Меня рвут на части, начиная с Русского музыкального общества и консерватории и кончая Музыкальным кружком и школами; что ни день, то заседание или составление годовых отчетов, сметы и тому подобная галиматья⁵⁸. Если прибавить к этому уроки пения⁵⁹, на которые я, конечно, не жалуюсь, то ты поймешь, насколько я занят. Конечно, можно было бы бросить уроки и найти время Для писем, но ты, вероятно, сама не захочешь, чтобы я отказался от своего двухлетнего труда и расстался со своей музыкой. К довершению сказанного, все это время я был один на фабрике, так как приказчик мой женился и выпросил себе небольшой отпуск. Тем не менее я буду караться каждый день писать тебе маленькие записочки, сообразуясь со свободным временем.

62 Жаль, что вас не было в Москве в течение прошлой недели, которая охарактеризовалась многочисленными встречами. Первая из них — торжественный прием Зины с Костенькой⁶⁰. Мы их встречали на вокзале и при выходе из вагона пропели японскую песенку из «Микадо»⁶¹. Никто из молодых супругов ни на йоту не изменился; у Зины не заметно никаких приращений, так что появление ее в московском доме живо напомнило мне прежнее время, несмотря на то, что с Костей они держатся не как прежде, по-жениховски, нет, напротив, как ласковые супруги, говорят друг другу «ты». Я им делаю один важный упрек, это тот, что они плохо рассказывают о своей поездке, даже в описаниях «Микадо» они не были слишком щедры на слова и к негодованию Володи ограничились кратким обзором. Они сидят все время дома и, как и прежде, разыгрывают в четыре руки по двуручным партитурам. Диссонанс выходит страшный, но картина — умилительная.

Вторым торжеством был приезд папани⁶², которого мы встречали с новоприезжими супругами. Опять объятия, поцелуи, повторение заграничных рассказов с присоединением новых — ялтинских. Папаня отдохнул с дороги и теперь попал в свою обычную колею: после обеда пьет кофе и возится с внучатами, а потом иногда спит («неисправим, хоть брось!»), хотя последнее случается с ним реже. К сожалению, он принялся опять за свою глупейшую бухгалтерию и по вечерам просиживает за книгами.

Третьей эпохой было неожиданное появление Сисы⁶³. Вот как это было: в прошлое воскресенье у меня было заседание общего собрания фонда, которое должно было начаться в 9 часов утра. Я с проклятьем на устах встал в 8 и к назначенному часу являюсь в консерваторию. Но моему товарищу по председательству не угодно было явиться вовремя, и заседание отложили до 10 часов. Ввиду того, что Кашкадамовы живут по соседству с консерваторией, я отправился к ним на этот промежуток, чтобы выпить кофе. Вхожу и спрашиваю про Федю. Мне говорят, что он нездоров и его нельзя видеть, но Сергей Алексеевич сейчас выйдут. Какой Сергей Алексеевич? Оказывается, настоящий Сис, к которому я и пустился бежать опрометью. Смотрю, он! Черный от загара, как голенище, с рыжей бородкой и постаревшим лицом. Опять рассказы, поцелуи, вопросы полились неудержимым потоком. Он очень изменился 63 нравственно и как будто бы боится за себя, или конфузится, вернее; вместе с тем он очень грустен.

Целую тебя тысячу раз, а также и Любу, Пашу, Маню, няню. Мой поклон Лидии Егоровне и Петру.

Преданный тебе сын Кокося

16. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁶⁴

10 окт. 1886 [Москва]

Добрая мамочка!

Сегодня у нас зима, не нынче-завтра поедем на санях. Снег разбросался по крышам, по деревьям, хрустит под ногами, в то время как зимний ветер сшибает с ног проходящих. Лошади спотыкаются и падают на мерзлую мостовую, отчего по всем улицам безобразие, крик, шум, руготня и никакого проезда. Словом, все старательно напоминает москвичам, что теплое время прошло и что настало время трескучих морозов, что хорошо быть в это время где-нибудь на юге, как, например, вы теперь. Смешно подумать, глядя на эти белые дома и улицы, что вы гуляете среди винограда и зелени. Так бы, кажется, и полетел туда, чтоб избавиться от московских холодов и хлопот. Так ознаменовался трижды торжественный сегодняшний день рождения и именин Зины и юбилея няни⁶⁵. Жаль, что вас нет в Москве, — можно было бы отпраздновать сегодня с должным торжеством. Поздравляю тебя, милая мамочка, так точно как и Любу, Пашу и Маню, и крепко целую вас 3 000 раз, по тысяче на каждое из торжеств. Няне я собираюсь писать отдельно и надеюсь, что это мне удастся, пока же расцелуй ее за меня от всего сердца, вырази ей мою глубокую и дружескую благодарность за те бессонные ночи, слезы, лишения, наконец, преждевременную старость, которые, вырастив нас всех, неразрывно связаны с нашими отроческими годами. Скажи ей, что слишком трудно выразить словами то чувство благодарности, которое живет во мне, и то сознание ее подвига, которое рождается у меня при мысли о ней. Пушкин, несмотря на свою гениальность, долго не решался изобразить тип русской няни, находя его слишком трудным и сложным. Лишь после многих трудов и многих неудачных попыток ему удалось олицетворить этих необыкновенных женщин, которые способны забыть свою кровную семью, чтоб сродниться со своими воспитанниками, которые отымают у нее кровь, молодость 64 и здоровье. Пушкин научил меня, с каким уважением следует относиться к почтенному труду наших первых воспитательниц, и потому я вечно буду относиться с глубокой благодарностью к нашей родной няне. Если до настоящего времени я не выказывал на деле то, что я высказываю на словах, то это происходило потому, что для этого не представлялось случая, но, быть может, няня когда-нибудь захочет отдохнуть в своем хозяйстве, и тогда настанет очередь за нами, ее воспитанниками, которые не замедлят откликнуться своим сочувствием.

В заключение несколько слов о Юре. Ты, кажется, беспокоишься о его здоровье, тогда как на самом деле у него ничего нет, или, вернее, с ним случилось то, что было со мной при переходе из пятого в шестой класс. Так как это состояние свежо у меня в памяти, то я его опишу в нескольких словах: занятия идут плохо, надежда на переход ослабевает, а вместе с ней отходит и энергия. Книги валятся из рук, учение не остается в голове. Неотвязная мысль блуждает в голове вместе с вопросами: «что делать? неужели я останусь? не бросить ли все это? зачем учиться? что скажут папаня и маманя? я лентяй, ничего не делаю и т. д. и т. д.». Подобное нервное состояние влияет и на организм. Вот почему он и раскис. Следует его ободрить немного, отнюдь, впрочем, не допуская мысли, что он может бросить учение, так как в зрелых летах он будет жалеть о том, что не кончил курса гимназии, так же как я жалею об университете. Что за важность! Если не допустят до экзамена, в будущем году будет держать в провинции, хотя бы в Иваново-Вознесенске у Василия Ефимовича и Евгения Ивановича⁶⁶. Вся его болезнь временная, и скоро она пройдет. Знаешь, Василий Ефимович женится.

Если бы ты слышала, как бедного Колю Алексеева ругают по Москве за ряды⁶⁷ и отъезд из Москвы, который объяснили трусостью.

Я посылаю сегодня в Ялту две телеграммы, одну — тебе, другую — няне.

Целую тебя крепко, а также и Любу, Пашу, Машку-тонконогую и няню. Лидии Егоровне, Петру и всем остальным мой низкий поклон.

Твой Кокося

65 17. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁶⁸

11 октября 1886 [Москва]

Милая мамочка!

Вчерашнее семейное торжество прошло самым скромным образом. К обеду собрались: Нюша с Андрюшей и Сережа, который все время говорил о своих кокандских похождениях. Далее следовали обычные тосты, после которых все перешли в переход⁶⁹. Во время кофе подъехали Шидловский и Данцигер с веером. Он ни днем ни ночью не расстается с этой японской принадлежностью и навострился в жонглировании до такой степени, что получил общее одобрение. К ужасу Шидловского, который всей душой возненавидел «Микадо», после кофе было решено начать первую спевку с участием кокандского баса, вновь по возвращении. Володя расцвел и с обычной энергией принялся за теноров, пустив немалое число колкостей по адресу ученых певцов. Данцигер, в виде личного одолжения для Володи, решил, что у него тенор, и принялся выводить высокие нотки, давился, кашлял, пыхтел, к общему смеху и оживлению. Спевка закончилась некоторыми номерами из репертуара Костеньки, которые он спел с особым старанием, рассмешивши до слез Шидловского. Тем не менее наш бассо-буфф остался недоволен своим голосом, который был слишком чист и мало трещал. Ввиду этого он извинился перед публикой, сказав, что он в голосе и поэтому не может петь.

Обратная противоположность с учеными певцами!

Настроившись на театральный лад, вся компания воспылала желанием посмотреть мой новый альбом⁷⁰ и с этой целью направилась ко мне вниз. Альбом произвел должное впечатление, особенно своею массивностью. Толщина его 3 ¹/₂ вершка, а вес около двух пудов. Сие остался у меня ночевать, и мы долго проговорили, так что я сегодня опоздал в контору.

Погода у нас отвратительная. Снег лежит. Ветер Дует. Хорошо, что Паши нет в Москве⁷¹.

Написал бы еще, но решительно некогда.

Прощай, целую тебя, Любу, Пашу, Маню, няню, всем остальным мой низкий поклон.

Твой Кокося

66 18. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁷²

14 октября [1886 г. Москва]

Дорогая мамочка!

Сейчас я послал тебе телеграмму, в которой поздравляю тебя с новорожденной⁷³. Еще раз повторяю свое поздравление в этом письме. В Москве, по обыкновению, царит однообразие в такой степени, что не знаешь, какую тему следует выбрать, чтобы она хоть сколько-нибудь могла интересовать тебя. Дома все идет по-старому, хотя Юша перестает хандрить и занимается фотографией.

Аз, многогрешный раб, по-прежнему канителюсь с фабрикой, беспокоюсь с Русским музыкальным обществом, дела которого идут отвратительно. Мы серьезно рискуем прогореть в нынешнем году. Несмотря на то, что в эту субботу первое собрание, билетов продано вдвое меньше, чем в прошлом году. Сколько я ни думаю, ничего не могу сообразить такого, что бы поправило дело. Входил в соглашение с С. И. Мамонтовым, познакомился со всеми его итальянцами⁷⁴, пригласив некоторых на участие в концертах, надеясь хотя вокальным элементом заинтересовать публику, но нет, не выгорает.

Ездил к А. Г. Рубинштейну спрашивать его совета, но и он не может объяснить причину охлаждения публики к Русскому музыкальному обществу. Кстати, расскажу тебе об этом посещении знаменитости.

Признаться сказать, я трусил, входя в его номер, надеясь найти грубого нахала, который с первого же слова привык ругаться с новыми знакомыми. Однако я ошибся, Рубинштейн был на этот раз в духе и весьма любезно принял меня. Он не забыл моего участия в похоронах брата и потому с первого же слова прозвал меня «печальным рыцарем»⁷⁵.

Я просидел у него довольно долго. Он мне говорил про Санкт-петербургскую консерваторию, про свои новые оперы, которые он хочет писать. Я, со своей стороны, был настолько смел, что предложил ему прекрасную тему для оперы — «Песнь торжествующей любви» Тургенева, спросив его совета: можно ли сделать из этой темы хорошее либретто. Он вполне одобрил и, как кажется, заинтересовался⁷⁶.

В воскресенье я должен был ехать в театр Мамонтова по делам Музыкального общества и пригласил с собой Сису, который уже четыре года не был в театре. Он 67 был ошеломлен, оглушен и ослеплен от блеска декораций, звука оркестра и хороших голосов⁷⁷, так что на этот раз выказал себя совершенным дикарем.

Прощай, милая мамочка. Целую тебя, так точно как и Любу, Пашу, Маню, няню, Лидии Егоровне — мой низкий поклон, Петру — тоже.

Твой сын Кокося

19. К. К. АЛЬБРЕХТУ⁷⁸

[10 ноября 1886 г. Москва]

Многоуважаемый Константин Карлович!

Обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой, в надежде, что Вы мне не откажете. Вот в чем дело. В воскресенье, в 8 часов вечера, назначен концерт в консерватории в пользу наших учениц. Вчера я отправился по знакомым с визитами, имея в виду распродать хотя сколько-нибудь билетов. Моя попытка оказалась неудачной, так как только трех я застал дома.

На этой неделе нет праздников, и мне не придется повторить своей поездки. Нельзя ли поручить некоторым надежным ученикам развезти, что ли, или раздать эти билеты. Я решительно не знаю, как это обыкновенно делается. Быть может, учителя помогут нам в этом деле.

Досадно, если любезное предложение Климентовой останется без удовлетворительных результатов⁷⁹.

Посылаю на всякий случай:

20 билетов по 5 р. (красные)

50 билетов по 3 р. (голубые).

С почтением К. Алексеев.

Я задержал посланного до 1 ¹/₄ часа.

К. А.

20. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ⁸⁰

12 дек. 86 [Москва]

Николашка!

Как ты там знаешь, но завтра ты должен приехать на наш концерт. Я получил от Арбенина несколько даровых билетов, из которых посылаю тебе один билет⁸¹.

68 Пророчество бедного Фифы сбывается. Был период, когда наш дом переполнился бутылочниками, потом немцами, теперь же является артистический период⁸². В самом деле, разве не интересно видеть папаню среди артистов. Он будет чудесен со своими воспоминаниями о «Бойких барынях»⁸³ и других отживших водевилях, которые так крепко засели у него в памяти.

Надеюсь, что ты останешься ночевать и тем сдержишь твое давнишнее обещание.

Твой Кокося

21. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ⁸⁴

[До 11 февраля 1887 г. Москва]

Милый Шлезингер!

Не в службу, а в дружбу прошу тебя сделать мне маленькое одолжение. Ты видишь людей, бываешь на бирже, гуляешь по городу, поэтому, вероятно, ты встретишь хотя одного человека, знакомого с семейством барона Корфа⁸⁵. Расспроси, что это за дом и порядочные ли это люди.

Дело в том, что у них в честь примирения дочерей с отцом устраивается спектакль, как кажется, с участием артистов Малого театра, так как барышня Корф служила там под фамилией Вронской⁸⁶.

Меня приглашают туда играть на самых выгодных условиях: «когда хочу и какую пьесу хочу». Это мне весьма странно, так как не может быть, чтоб мной так дорожили как актером.

Этот Корф живет у Старого Пимена, недалеко от дома Н. С. Третьякова; от последнего я как-то слышал, что вблизи его есть дом, где сильно развита карточная игра. Уж не этот ли самый.

Прости, что я затрудняю своими просьбами.

Как только узнаешь, то напиши две строчки, так как я к воскресенью должен дать ответ.

Твой Коко.

Дочери Корфа учились в консерватории⁸⁷.

69 22. И. Н. ЛЬВОВУ⁸⁸

[13 июня 1887 г. Москва]

Молодчинище!

Удивляюсь твоей памяти, целую и благодарю за поздравление⁸⁹, кроме того: так как мои письма не могут обойтись без извинений в задержке ответом, то и на этот раз я не могу изменить обыкновению и прошу простить за то, что долго не отвечал. Виною этому — мой катар, который заставляет меня ежедневно таскаться на дачу, чтоб пить воды. Поездки и разные скопляющиеся дела отнимают столько времени, что не хватает часов в сутки. Остается махнуть на тебя рукой, так как, очевидно, нечего и ожидать, чтобы ты скоро решился почтить нас своим посещением. Москва надоела! Вот уж подлинно: «как волка ни корми — он все в лес бежит». И не совестно тебе было не приехать на Пасху? Ты, должно быть, просто решился избегать всячески наших спектаклей; но на этот раз ты это сделал напрасно, так как, не хвастаясь, скажу, что спектакль был замечательно удачен. Лучшее доказательство тому то, что нам пришлось повторять «Микадо» четыре раза, при битком набитой зале совершенно незнакомой публики. Мало того: после спектакля большинство просило позволения вторично приехать смотреть тот же спектакль; также много было и таких, которые не пропустили ни одного раза.

Все пения были по два и по три раза повторяемы, овации и подношения — нескончаемые. Подтверждение моих слов ты найдешь в газетах («Московский листок» от 19 или 26 апреля⁹⁰), где какой-то чудак без нашего позволения пустил целую хвалебную статью.

Этого мало: были запросы еще после первого спектакля от «Русских ведомостей» и немецких газет, редакторы которых хотели поместить свой отзыв, но папаня не изъявил согласия. Однако, как ни весело было время спектакля, но оно утомило всех и в особенности меня. Мои нервы расходились, и я рад, что теперь могу отдыхать по вечерам и вести самый правильный образ жизни. Вот мои занятия: 1) утренняя прогулка после вод, 2) поездка в Москву и контора, 3) 1 час пения, 4) остальное время — чтение запоем и с небывалым наслаждением. В 12 час. я уже сплю. Молодчинище, приезжай! Мы все по тебе соскучились! Напиши, когда думаешь быть в Москве.

Кокося.

70 Что у вас поделывает Мамонтовская опера⁹¹, ухаживал ли за Роллой?⁹² Я рекомендовал баритону Малинину обратиться к тебе, так как у него никого не было из знакомых в Харькове⁹³. Был ли он у тебя?

23*. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ

Авг. 17 1887 [Москва]

Николашка!

Пишу тебе, не зная, в Москве ты или нет. Дело в том, что мне бы хотелось побывать у тебя, но, понимая, что в твоем положении человек становится раздражительно-капризным, я боюсь попасть не вовремя.

Если ты находишься в таком настроении, что не ищешь одиночества, то черкни, я приеду к тебе завтра, во вторник, сегодня не могу, так как назначено заседание в консерватории, как долго оно продлится и когда начнется — не знаю.

Душой тебе преданный и любящий тебя Кокося

24. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ⁹⁴

[До 15 ноября 1887 г. Москва]

Николашка!

Не знаю, приехал ли ты или нет? Посылаю билет на наш спектакль в воскресенье, 15 ноября, ровно в 7 ¹/₂ часов вечера в театре Мошнина⁹⁵. Рядом с тобой сидят Перевощиков и Е. В. Шидловская. Перед отъездом твоим я не мог приехать к тебе (это было в субботу), так как у меня была репетиция в кружке. На следующий день была свадьба Федотова⁹⁶ в 2 часа, и я опять не успел заехать к тебе. О том, как ты успешно разыграл испанца с гитарой и шпагой, я слышал от Перевощикова и порадовался за тебя.

Твой Кокося

25*. В. С. АЛЕКСЕЕВУ⁹⁷

[7 июня 1888 г. Висячий хутор]

Володя!

В ожидании выхода мамани из Пашиной комнаты, для того чтобы забрать ее и влить ей чашку бульона, 71 берусь за перо и пишу тебе на первой попавшейся бумаге, чтоб представить тебе ту скучную обстановку, в которой мы теперь находимся. Порядочная дачка, довольно большая, с нелепым расположением комнат, из которых средняя отдана Паве. Таким образом, все остальные комнаты с той или другой стороны примыкают к его комнате. Это неудобство заставляет всех окружающих ходить тихо, разговаривать шепотом и предупреждать каждый малейший шум. Если прибавить к этому полумрак и изредка повторяющиеся жалобные, душу раздирающие стоны действительно несчастного страдальца больного, то получится приблизительная картина той грустной обстановки, в которой, по-видимому, нам придется прожить не один день, а может быть, по словам докторов, и не одну неделю. Это было бы ужасно не столько для больного, который, надо думать, находится в полусознательном положении, сколько для окружающих. Не думаю, чтобы папаня и маманя не сознавали безнадежного положения больного. Мало того, что они сознают его вполне, они примирились и с нетерпением ждут конца Пашиных и своих страданий. Маманя даже высказывает неоднократно жалобу на то, что доктора дают Паше мускус и другие оживляющие средства, когда таковые не ведут ни к чему другому, как только к продлению страдания больного. С папаней же я вел довольно хладнокровный разговор по поводу предстоящих похорон, и он не менее, чем маманя, приготовлен к печальному исходу Пашиной болезни. Правда, до нашего приезда у них вернулся луч надежды на выздоровление Паши, так как доктор из Казани имел глупость обнадежить их пустым упованием на то, что Пашина теперешняя болезнь вместе с параличом есть продукт нарыва, а не туберкулеза в мозгу. По словам профессора, последнее обстоятельство может подавать слабую надежду на выздоровление, и папаня с маманей стали веровать в него. Однако Шаталов, желая предупредить второе разочарование и не дать им укрепиться в этой несбыточной надежде, поспешил высказаться против мнения профессора и таким образом сначала пошатнул, а потом и совершенно уничтожил в них эту надежду. Маманя очень тихо поплакала, и дело ограничилось этим. Вообще маманю нельзя узнать, настолько она смирилась, научилась владеть собой и безропотно переносить все невзгоды. Надо видеть и слышать, с каким спокойствием и каким голосом она разговаривает с больным, 72 обращаясь с ним совершенно как с грудным ребенком, хотя Паша почти ничего не понимает из того, что ему говорят. Маманя необыкновенно тиха, кротка и покойна, и, право, недостает ей только сияния, чтобы назвать ее святой. Она до того смирилась, что стала слушаться убеждений, так, например, мы с Зинкой достигли того, что она закусила, согласилась скушать приготовленные ей кушанья. За сим выпила по нашей просьбе успокоительных капель и теперь даже улеглась спать. Зина последовала ее примеру и храпит на моей постели. Ее, бедняжку, придется будить, как только маманя проснется, и тогда мы с папаней уляжемся и захрапим. Зина отлично обходится с маманей, бодра и даже весела. Паше ее не показывают, но она изредка заходит в его комнату, так как это доставляет видимое удовольствие мамане. Я, в свою очередь, входил на минутку к Паве, но, каюсь, не мог долго оставаться там, мне слишком ясно вспомнился Фифа⁹⁸. Однако не заключай из этого, что я раскис, напротив, теперь мои нервы совсем в порядке, и я не растеряюсь в серьезную минуту.

Папаня, по словам всех наших, был очень нехорош в прошлый четверг. Несколько оживился с получением телеграммы о нашем выезде и совершенно успокоился с нашим приездом. Он как ребенок обрадовался нам, растерялся, не знал, что говорить, и все крестился. Встреча без слез, конечно, не обошлась. Зина ушла тотчас с маманей. Я уселся в каком-то уголке с папаней. Он поминутно крестил меня, гладил по голове, брал руками за щеки и покрывал меня поцелуями, потом жал руку и со слезами повторял, что теперь он спокоен, тогда как в предыдущие дни переживал ужасные минуты и, главное, оттого, что никого из нас не было с ним. Приезд Зины произвел на него особое впечатление⁹⁹, и он, упомянув ее имя, начинал усиленно креститься.

Меня сейчас оторвали от этого письма фальшивой тревогой: думали, что Паша отходит. Дали мускуса, и пульс опять восстановился. Сейчас я его разглядел при свете. Он удивительно похорошел. Розовые щеки, резкое очертание глаз и темные брови, но руки совершенно как у скелета. Должно быть, до утра не доживет¹⁰⁰.

Перехожу к остальным обитателям Висячего хутора. Люба — очень похудела и побледнела, она, бедная, спит рядом с Пашей, стена об стену, и слышит каждый его тяжелый вздох. Хотя она не говорит, но я убежден, что она прислушивается к ним и не спит всю ночь. Надо ее 73 перевести куда-нибудь в другую комнату. Маня — не унывает, шалит, шумит — на полное негодование Лидии Егоровны, и хоть при ней и говорят о близкой кончине Павы, иго она не смущается этим. Хотя говорят, что до нашего приезда она трусила и плакала. Няня — как-то одеревенела и физически ослабла. Акулина исхудала и еще больше осунулась. Петра Егоровича не разберешь. Кажется, с ним перемены большой не произошло.

Папаня ужасно остался доволен. Шаталовым. Он не отходит от больного, сменив бедного и измученного до последней степени Николая Алек. Мусатова. Его узнать нельзя, до того он худ и бледен.

Опять прервали меня фальшивой тревогой. Паша стал очень часто дышать, бредить и ловить что-то в воздухе руками. Страшно смотреть! Спасибо Шаталову — его хладнокровие, спокойствие и уверенность невольно успокаивают нас всех.

Кстати. Сейчас по столу прополз какой-то жучок, и мне припомнился рассказанный мне эпизод с Пашей. Когда его привезли в Висячий хутор и уложили в постель, он вскрикнул, увидав клопа на подушке. Мамаша взяла клопа и вынесла показать остальным неприятную находку. Николай Алекс, предложил уверить Пашу, что это был не клоп, а соринка. Мамаша исполнила его совет, но получила от Паши такой ответ: «Ладно! Скажи доктору, что эта соринка — кусается».

Письмо выходит очень грустное и тяжелое, поэтому для конца расскажу комический эпизод с Борей. От Моршанска мы ехали в общем купе, со стульями, на пять персон. Нас было четверо, пятым же сел совсем юный мальчик — правовед. Весьма солидный молодой человек, длинный нос с пенсне, деловой вид, с толстой папиросой в зубах. На ночь он улегся как раз против Бори, который храпел во все носовые завертки и вообще держал себя неблаговоспитанно во сне. Мы трое не могли спать, так как, не получив известий из Самары, беспокоились в неизвестности. Ночь была теплая, и мы отворили окно. Молодой человек зашевелился и привстал спросонья. Думая, что ему холодно, я спросил, не беспокоит ли его отворенное окно. «Никого нет», — ответил он хриплым спящим голосом и клюнулся в подушку. Через несколько времени он опять поднялся и уставился на Борю. Вдруг он стал говорить несвязные слова и махать руками в то направление, где лежал Боря. «Вы 74 рожа, рожа, рожа», — заключил он. Борис приподнялся тоже спросонья с широко раскрытым ртом, посмотрел на своего визави и что-то промычал. Потом оба ткнулись в подушки и захрапели при взрыве нашего хохота. Прощай, Вовося, поклон Панечке и расцелуй всех детишек. Мамане Соколовой¹⁰¹ мой низкий поклон, так же как и Деконским. Папаня и маманя со слезами обнимают тебя, Панечку, детяшек, Зинку¹⁰² и низко кланяются новоприбывшим. Мы говорили папане о том, что ты стремился ехать сюда. Он вполне понимает, что ты не мог оставить конторы. В твоем участии они не сомневаются. Поцелуй Костеньку и поблагодари его за то, что он отпустил Зину. Без нее бы было скверно. Пускай он не беспокоится за нее. Она очень спокойна и теперь храпит и скрипит зубами на моей кровати, пока я пишу заключительные строки.

Костя

26*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹⁰³

13 июля (25) 88 г. Vichy

Дорогие мои папаня и маманя!

Больше недели, и ни одного письма, не правда ли, как это нелюбезно! Каюсь и в будущем постараюсь загладить свою вину. Однако припомнил, где бы я мог найти время, чтобы писать вам. Ведь не в вагоне же, где так качает, не на станциях, где еще до полной остановки поезда кондуктор кричит: «En voitures, messieurs! En voitures! — свисток, и — maintenant c’est trop tard!..»^31*. Где же — в Берлине, среди любезных немцев, или в Париже, среди этого водоворота, шума, гама, фейерверка — !!! O! non, par exemple^32* — ! там двух слов не свяжешь. Мало того, очумев совершенно, я на вопрос portier в гостинице долго не мог вспомнить, как меня зовут, на вопрос же, кто я такой: поляк или русский, ответил, что поляк, так и слыл за поляка. В Виши, вот тут можно и должно писать, собраться с мыслями и, промелькнув, освежив в памяти все виденное и пережитое в течение истекшей недели, составить конспект нашего путешествия, или, вернее, краткий дневник. В самом деле, пускай эти письма к вам и заменят мне дневник 75 на память о нашем действительно приятном путешествии. Это время — одна из самых светлых точек моей жизни, и было бы грех не оставить каких-нибудь записок на память. Поэтому, пожалуйста, не рвите и не теряйте этих писем, по приезде я их скопирую.

Итак, я начинаю, усевшись в четвертом этаже на веранде, в 12 часов, среди палящего жара, в виду парка, откуда доносятся звуки несмолкающего оркестра и говора гуляющих весельчаков французов и француженок. Ветерок приятно продувает, голова свежа, на желудке легко, фантазия играет. Это ли не благоприятное условие для писания! Боюсь, как бы не впасть в поэзию, а чего доброго и в пафос. Нужды нет, вы простите. Прежде всего удержим несколько мысли, которые без узды, без системы летят все вперед, все дальше — вернем их назад, хоть на 3 июля, на московский Николаевский вокзал, и с быстротою курьерского поезда промелькнем первые, менее интересные дни путешествия от Москвы до Берлина. Впрочем, еще одно слово. Я разделяю свои записки на два разряда: одни — театральные заметки — в письмах к Володе или Паше¹⁰⁴, Зине или Костеньке. Вы, как и остальные, я знаю, не прячете этих писем, и всякий, кто интересуется ими, может читать их, как будто я пишу к ним, лицам читающим. Специальных же писем каждому отдельно писать нет возможности, во-первых, потому, что, к несчастью, в сутках только 24 часа, даже и у нас за границей, во-вторых же, потому, что я именно за границей и тем более на водах. Надо пить воды, надо ходить, надо есть, лелеять свою утробу. Вечером надо идти в театр, оттого что тут играет Theo, тут играют первоклассные артисты, тут идет пьеса, похожая на «Nitouche»¹⁰⁵, однако, chut! N’en parlons pas^33*, чтобы с места, с первых же шагов не нарушить системы, по которой каждому впечатлению отведено свое место. Итак (в последний раз это «итак») —

От Москвы до Берлина
Глава I

Живая картина. Вокзал Николаевской железной дороги. Третий звонок, свисток кондуктора, ответ локомотива. Шум, крики последних пожеланий провожающих и между ними громче других выкрикивает свои последние наставления le beau Nicola^34* Шлезингер, толстая 76 Сиса в сотый раз обнажает свою голову. Элегантный Кеппен нежно свидетельствует свое почтение, в то время как Степан Васильев¹⁰⁶, очевидно, одуревший и совершенно перепутавший, что ему следует делать по приказу барина Константина Сергеевича, барина Юрия Сергеевича, барина Бориса Сергеевича, учителя Сергея Геннадиевича, наделивших его на прощание покорнейшими просьбами всевозможных сортов, — он беспомощно качает головой, потирает бородку и, вероятно, думает: «Когда же черт возьмет тебя!!»¹⁰⁷ Электрическое освещение вокзала, мелькающие огоньки в окнах и шум удаляющегося поезда. Все это рисует картину отъезда в кругосветное путешествие — Кокоси Алексеева и К^о.

Но не забывайте, что поезд мчится вместе с часами — уж наруже темно, а в вагонах зажжены огни, и мы все развалились по четырем углам купе, давно уже мысленно перелетели за границу. Сергей Геннадиевич в пафосе: махает руками, выкрикивает французские слова, приходит в восторг оттого, что Юрино воспитание совершается сходно с методом англичан и вот, по окончании курса, он увидит западную цивилизацию, прогресс. Далее сознание своей собственной свободы, сознание того, что он, Сергей Геннадиевич, на некоторое время уже не чиновник, а rentier, доводит его до экзальтации. Мы вторим ему, тоже воодушевляемся, да и как же иначе — ведь перед нами два месяца свободы, масса впечатлений, — и мы уже готовы впасть в экзальтацию Сергея Геннадиевича, но мы еще не совсем расстались с Москвой, наши мысли еще блуждают между ею и границей. Да и Сергей Геннадиевич скоро притих, вспомнив предстоящее свидание с министром¹⁰⁸, казенный фрак, который ехал с ним. Однако вот уже и Клин, постели готовы, и Борис уж храпит, мы тоже не медлим.

Просыпаемся на следующий день, сладкое сознание свободы после пробуждения и маленькая боль в правом боку. Что за история! Оказывается, что большая пачка денег, положенных мной в правый карман, надавила мне! Карман так отдувается, что наблюдательный мошенник не замедлит обратить на него внимание. В предупреждение несчастья я предпочел раздать деньги по рукам, оставив лишь свои деньги у себя и раздав данные папашей 3 000 — трем из спутников. Тут нет беды, напротив, это даже будет отчасти полезно для Юры и Бори, это их до некоторой степени приучит к самостоятельности. 77 Однако мы условились в том, чтобы с каждого потребовать отчет, и для лучшего контроля и даже экономии учредили товарищество, в котором каждый общий расход делится на четыре части. Представьте себе, что я разойдусь и захочу пить шампанское в 10 рублей бутылку, меня тотчас же сдержат мои компаньоны, или пайщики, и скажут: «Нет, mon cher^35*, это нам невыгодно», и я не истрачу этих денег. Словом, видно было, что мы приближались к Берлину, где царит девиз — «экономия». И действительно мы не стояли на месте; вот уже Любань, а вот и Питер. Еще немного, и мы в гостинице «Франция». Сергей Геннадиевич уж во фраке и едет к министру. Не прошло и десяти минут, уж он возвращается и, к несчастью, с пустыми руками. Министр в отъезде и будет лишь через день. Вот мы и застряли в Питере.

И это не беда, свободному человеку везде хорошо, даже в сонном Питере. Не хороша наша столица зимой, летом же она совсем никуда не годится. На Невском ни души, разве пробежит изредка по улице с портфелем в руках чиновник с кувшинным рылом. Это нам не мешает в сотый раз смотреть город, чтобы показать его Боре. Опять Николаевский мост, дворцы, ресторан «Медведь», «Donon», Зоологический сад, гиппопотамы, которые выросли и пополнели с тех пор, как я их не видел (вот бы так пополнеть в Vichy!). На следующий день, то есть пятого, празднуем именины Сергея Геннадиевича, который обещает в ознаменование своего праздника сделать нам подарок. Придумывает подарок. Что бы такое? Прекрасно, он нам дарит по карточке с надписью какой-то знаменитой французской актрисы Deschamps, которую мы вечером смотрим в театре в «Кармен». Вечер настал, едем в театр, и выходит г-жа Deschamps. Лет ей 60 с хвостиком да пудов 10 весом… и мы добровольно отказываемся от подарка¹⁰⁹. Однако министра все еще нет, и мы сидим в Питере. Осмотрели все, что стоило, едем с той же целью в Петергоф. Пароход, море — встреча с Саввой Ивановичем Мамонтовым, который возвращается из-за границы и дает нам всякие нужные сведения. «Нет худа без добра!»

Кокося.

Продолжение следует завтра. Теперь пора идти пить воды в три с половиной часа.

78 Целую крепко и непременно жду всех за границу. Нет слов сказать, как тут хорошо и здорово пожить некоторое время. Целую всех сестер и братьев, няню и т. д. Соколовым, Штекерам поклон, Елисавете Ивановне, Ел. Мих., Лидии Егоровне тоже —

от любящего вас сына Кокоси

27*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹¹⁰

27/15 июля 1888 г. 9 часов вечера. Виши

Продолжение

Вот мы уже в Петергофе, который по случаю скорого приезда сюда германского императора очень многолюден и оживлен¹¹¹. Фонтаны и статуи блестят на солнце, желая поразить нас своею красотой, но, увы, они ошиблись в расчете. Или я очень пригляделся к Петергофу, или он в самом деле только пестр, но безвкусен.

Борис обозревал все с разинутым ртом и не выпускал из рук записной книжки. О, эти дневники! Благодаря им ничего не видишь в путешествии! Коляска с четырьмя компаньонами приближалась к домику Петра и остановилась здесь надолго; немудрено: Сергей Геннадиевич намерен писать драму на Петра, я мечтаю о том, чтобы сыграть эту драму. Вот почему мы засели в громадной столовой Петровского домика вокруг обеденного стола, средина которого проваливается вниз в кухню, откуда возвращается со всевозможными яствами. Всё фокусы Петра! Надо это принять к сведению! Вот уж мы сидим на балконе, над морем. Я рисую будущую декорацию драмы, Сергей Геннадиевич воодушевляется местом, размахивает руками, и через полчаса сюжет будущей исторической пьесы готов. Бог знает сколько бы времени мы еще воодушевлялись таким образом, если бы часы не напомнили нам, что пароход скоро отправляется назад. Как назло, на пути к пристани мы были задержаны процессией учениц Смольного института, которые возвращались в раззолоченных каретах после представления государыне. Нельзя было не исполнить родительского наставления. И мы в 8 глаз рассматривали, нет ли подходящих подруг жизни. Надо было выбрать двух: для меня одну (пока довольно) и одну для Юры. Но нет, par exemple! Если я когда-нибудь женюсь, то, конечно, не на княжне из Смольного института. 79 Бог с ними! Только задержали нас, и мы опоздали на пароход, не найдя ничего подходящего. В ожидании десятичасового парохода пришлось коротать время в ресторане. Но что до этого, мы народ свободный, куда нам спешить. Все к лучшему. Еще одним впечатлением больше. Ужин на берегу моря. Теплый вечер, луна и вкусный бифстек à la maitre d’hotel. И вот подкрепленные, хотя и усталые, мы едем в Питер. Прямо в гостиницу. Укладываем вещи, составляем маршрут, потому что нельзя же, наконец, предположить, что и завтра Сергей Геннадиевич не застанет министра. На этот раз мы не ошиблись, бумага получена, и ничто нас не задерживает в пресловутом Питере.

В 12 часов следующего дня мы трогаемся nach Wurstland^36*. Я забыл своевременно предупредить, что в Бориске, очевидно, есть несколько жидовских капель крови, так как, получив свою долю денег, он задрожал над ними и до сих пор противится малейшим непроизводительным расходам. С какой стати тратить деньги на первый класс, когда так же скоро можно ехать во втором, — заладил он. Мы сдуру послушались и уселись во втором, рядом с двумя жидами, которые внимательно рассматривали нас. Мы боялись вынимать деньги для расчета за билеты и решили идти рассчитываться к m-me Meier.

Днем мы ехали отлично. Болтали, мечтали и почтительно разговаривали с нашим обер-кондуктором в золотых очках, который, оказавшись царским кондуктором, рассказал по этому поводу нам много небылиц. Все это очень смешно, но, к несчастью, ночью нам стало очень грустно, когда, развалившись на диване, утомленные от дороги, мы заметили, что половина нашего туловища с трудом укладывается на нем. К царскому обер-кондуктору — спасите! Будем благодарны! Но ведь он не простой кондуктор, и взяток не берет. Не угодно ли до границы взять дополнительные билеты первого класса? Вот тебе и экономия! Что делать — берем и переезжаем. Укладываемся. Все храпят. Я сижу и караулю. Через 2 часа бужу Сергея Геннадиевича, и мы меняемся. Но и тут диваны коротки, и я ни на минуту не могу заснуть, а надо бы, потому что, во-первых, устал, во-вторых, завтра в 6 часов утра граница и менять вагоны на немецкие, в которых тем более не заснешь. Таким образом мы подъехали к границе, а я ни минуты не заснул. 80 Голова трещит, злой, не в духе, а тут еще грубые таможенные чиновники пристают с табаком (я вез около 2 000 папирос). Надоели они мне: «Отстаньте, нет у меня ничего — 25 штук папирос, а не верите, так ищите». И так это я грозно сказал, что они отстали и навалились на Сергея Геннадиевича, который вез всего сотню. Взяли они у раба Божьего эту сотню, свешали ее и содрали с него марок 10. Сергей Геннадиевич хотел было рассердиться. Да на немецком языке не больно-то обругаешь, да и некогда — надо поскорее менять деньги. И тут пошла катавасия. Марки, рубли. Тому я должен марку, тому рубль, третьему пфенниг. Разбери тут что-нибудь! Да и опять-таки некогда разбирать, когда вам в первый раз подают milch Kaffee^37*. Только, увы, это совсем не то, что венский. Русский человек ко всему привыкает, и я тотчас же с большой уверенностью заговорил по-немецки. Бориска, каналья, фыркнул и нашел, что надо было сказать не die, a das. Только спутал! Сам же ничего не говорит, все ко мне пристает: спроси то, спроси это. Сергей Геннадиевич не нуждается в моей помощи, но очень лаконичен. Сидит, сидит и вдруг закричит: «Helner!!!» Тот летит. «Thэ!»^38* — и чай уж на столе.

Продолжение следует

Целую и поздравляю вас¹¹², Вовосю, Пашу, Сашика, Коку и Мику, Любу, Машку-монашку¹¹³, няню, Елисавету Ивановну, Елену Михайловну, Лидию Егоровну, Петра, Акулину, и т. д. и т. д., да, забыл — Зинуху, Костеньку, Нюшу и Андрюшу.

Сегодня целый день вспоминал, что делается в Любимовке. Теперь, например, пока я вечером пишу письмо, вероятно, у Сапожниковых пускают ракеты¹¹⁴.

Крепко обнимаю. Ваш Кокося

28*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹¹⁵

28/16 июля 1888 г. Виши

Продолжение

Это письмо застает нас на самой границе между Вержболовым и Эйдкуненом, одной ногой на русской, другой — на германской земле. Отличное положение, 81 чтоб взглянуть направо и налево, сделать беспристрастное сравнение между нами и нашими аккуратными соседями. Налево — обширные поля, леса, прекрасные земли — словом, природа, простор и красота естественная, только где-то вдали блестит крест сельской церкви, и больше ни одного селения. Направо — пестрота. Белые двух-трехэтажные дома с красными крышами, расположенные рядом на всем пространстве, которое можно окинуть глазом. Каждая деревушка отделяется симметрично насаженной аллеей из пирамидальных тополей, широкие шоссе, мосты, железные дороги. Получается весьма пестрый вид, напоминающий собою многоузорный персидский ковер, сотканный старательною рукою труженика. Где же природа? Где леса? Чем дышать в этом скученном трудолюбивом муравейнике? Где же наконец простор, чтоб развернуться русскому человеку? Об нем не имеют понятия здесь, за границей. Обернись опять налево и простись с ним на два месяца. Что ж, на два, пожалуй даже на четыре — согласен, но не больше. Вот с каким чувством пересаживался я из русского вагона 1-го класса в немецкий — 2-го класса. Неужели в этом ужасном вагоне нас запрут на целый день? Теснота, духота, ни стать, ни сесть, а меня так клонит ко сну. Как не пожалеть об русских вагонах… об нашем царском обер-кондукторе! Наш новый обер-кондуктор хоть и не симпатичен, но любезен. Главный его недостаток, конечно, тот, что он не говорит по-русски. Многое бы мы ему сказали, но, увы, что делать! Меня конфузят мои компаньоны. Сергей Геннадиевич — слишком лаконичен. «Chaffner! — кричит он в окно… — Stantion?» — «Was beliebt?» — «Stantion? — настаивает Сергей Геннадиевич. — A, Stantion?» — «Durchaus, mein Herr». — «Wieviel?» — продолжает он допрос. — «Eine Minute»^39*. Жди до следующей станции. Хоть бы поесть-то чего-нибудь дали. Что делать, в ожидании следующей станции сидим у окна и глядим на мелькающие города, деревушки, мосты. Сергей Геннадиевич расхаживает по вагону, махает руками, обещаясь разнести немцев в своих письмах¹¹⁶. Юша хохочет, сам не зная чему, потирает руки и твердит: «Хорошо, ей-богу, хорошо». Борис пишет, все время пишет! А я, о Господи, только бы мне заснуть с полчасика. Наконец станция. Опять по-немецки!

82 На этот раз я с меньшей уверенностью спрашиваю, что мне нужно, и кошусь на Бориску, который при виде моей озабоченной физиономии покатывается на стуле. Я еще больше конфужусь, а кельнер не может понять, что мне угодно. Картинка… В конце концов вместо цыпленка мне подают жареного голубя. Что делать, ем жареного голубя. Вдруг опять возглас: «Helner! — Тот летит. — Thé!» — И чай уже на столе. Сергей Геннадиевич доволен, что его понимают, и уверяет, что он лучше нас всех объясняется по-немецки. Таким образом мы приближались к Берлину; вчетвером в отдельном купе мы составляли наше маленькое русское царство. Как вдруг на одной из станций нас выгоняют из вагона и пересаживают в общий. Причина этому перегоревшая ось, а я только что начинал засыпать. Новый вагон нелепой конструкции был битком набит публикой. Устроившись еще менее удобно, чем в первом, мы все осовели и притихли в нетерпеливом ожидании Берлина. Один Сергей Геннадиевич не умолкал с своим немецким языком и заметно прогрессировал в нем, так как решался уже выпаливать целые фразы в несколько слов. Но и ему, как видно, прискучил этот колбасный язык, и он, придравшись к тому, что в вагоне ехал француз, пробует свои познания в другом, более ему известном языке — и начинает целую повесть: «Moi, à Paris… aller et dirai discour… étudiants. Tout de suete… телефон, tic, tic, tic… et… жандарм… de Кривоносов… avec moi promener Moscou»^40*.

Наш сосед чуть не умер со смеху… и, захлебываясь, все твердил: «A! C’est trop fort!.. Allons donc»^41* и т. д. Этот смех расслабил нас еще больше, и мы совершенно стихли. Я раскис, голова трещала, кружилась, словом, чувствовал себя отвратительно при въезде в Берлин. Вот уж мы поехали по крышам. Пошли одна за другой немецкие вывески; внизу разъезжали экипажи, хлопали бичи, шум, гам, треск, свистки встречных поездов и наконец — наш вокзал Friedrichstrasse. Вышли, я еле стою на ногах. Носильщик явился. Повел нас вниз, наверх через коридоры, переходы и наконец вывел на свежий воздух. Наконец-то мы в Берлине. В гостинице. Далеко это от Москвы.

Конец 1-й главы

83 Так как я кончаю главу на том, что чувствовал себя нехорошо, то для вашего успокоения на минуту нарушу систему и забегу вперед, то есть на следующий день. Выспавшись как следует, я на следующий день чувствовал себя чудесно.

Целую вас, дорогие мои папаня и маманя, — 1 000 раз, так точно как и братьев и сестер. Напишите строчку — едете вы за границу или нет. Пожалуйста, приезжайте во Францию, тут так уютно и хорошо. Папаня не любит переездов, пускай он приедет прямо на место и живет там все время. Удивительно отдыхаешь.

Ваш Кокося

29*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹¹⁷

1 августа / 19 июля [1888 г. Виши]

Продолжение. Берлин, глава II

Какое наслаждение вымыться и переодеться после дороги. Одно это восстановляет силы. И в самом деле это нас подкрепило. Разложившись и устроившись в своих двух комнатах гостиницы «Prinz Friedrich Karl» на Dorotheastrasse, мы вышли на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, но его не оказалось. Между высокими стенами берлинских домов дышат спертым, душным воздухом. Нужды нет, нам не мешало подвигаться после продолжительного сидения в вагоне. И вот, не скажу чтобы при блистательном освещении уличных фонарей, мы проходили узкие переулки, улицы, площади, желая без посторонней помощи выбраться на Unter den Linden. Однако, нет, пришлось остановить какого-то деликатного и худенького немчика, который при ясном небе шел с раскрытым зонтиком. Надо сознаться, что мы были поражены его любезностью. Он не только указал нам, куда идти, объяснив предварительно, какие замечательные постройки попадутся нам на пути (вероятно, для того, чтобы мы во тьме нощной рассмотрели их хорошенько), он даже вернулся и до первой улицы проводил нас сам. А между тем он не мог не догадаться, что мы русские. Стоило взглянуть на белую, московскую, фуражку Сергея Геннадиевича, прислушаться к нашему немецкому выговору, и он тотчас бы узнал врагов своего отечества. Это нас удивило, тем более что мы ждали Встретить в Берлине самых негостеприимных, несимпатичных жителей, какими они мне показались в первую 84 мою бытность там. Не знаю! Может быть, поездка германского императора в Россию была причиною тому, что мы с помощью любезности немчика так скоро добрались до Unter den Linden. Раз попавши вечером на Unter den Linden — легко догадаться, где мы очутились. Конечно, у Lauer’а — среди расфранченной массы сидящей публики. Сергей Геннадиевич и здесь, нисколько не стесняясь своей белой фуражкой, перестал стесняться и разговорился. Он уже совершенно уверенно кричит: «Helner! Thé!» — но его не оказалось и потому пришлось заменить его milch Kaffee. Мы сидели и наблюдали молча, так как наша разговорчивость исчезла от утомления с дороги, вдобавок у всех четверых приключилось расстройство от немецкой пищи. В свою очередь, и кофе пришелся нам на этот раз не по желудкам. Надо было отыскивать ресторан, чтобы проглотить хоть чашку бульона. Ярко освещенная вывеска на Unter den Linden, гласящая: «Restauration mit Garten» — приковала наше внимание, а слово Garten^42* — окончательно разбило наше сомнение — и мы идем ужинать в саду. Жаль только, что в саду не оказалось ни одного дерева, но зато бульон и бифстек были очень вкусны; вдобавок мы ужинали под музыку, так как из третьего этажа ресторана доносились дребезжащие звуки плохенького свадебного оркестра. Какой-то немчик женился на какой-то немочке, и вот его закадычные друзья сделали жениху сюрприз и пригласили музыку, чтоб молодежь могла немного повеселиться. Herr такой-то hat viel ge-redet, a Herr такой-то hat Kolossale Witze gemacht^43*. Было удивительно весело. Молодежь пела [нрзб.] и еще какую-то песенку, должно быть, [нрзб.] — очень сентиментальную — в честь невесты. Я не замедлил записать мотив этой нежной свадебной песни. Тем временем мы молча доканчивали ужин и под звуки музыки почувствовали всю свою усталость.

Расплатились, разложили на четыре части израсходованную сумму, направились в гостиницу, покрыли животики периной и захрапели так, как только умеет храпеть русский человек. Проснулись мы поздно, часов в 12, и долго не могли припомнить, где мы. Наконец догадались и улыбнулись при мысли, что перед нами два месяца свободы. Однако зачем терять даром время. 85 Поскорее одеться, да и смотреть город. Звоним — входит Hausdiener^44* в зеленом фартуке. Но спросонья еще труднее говорить по-немецки, а надо было попросить вычистить платье, велеть вымыть грязное белье, вычистить сапоги. Все это нелегко выразить, когда еще мозги плохо работают, а язык заплетается. Словом, у меня вышло что-то куриозное: «Waschen Sie das Kleid und reichen Sie der, die, das waschen und putzen Sie die Stiefel!!!»^45*. Понять было невозможно, и лакей стоял пораженный. Это было так ужасно сказано, что даже Борис окончательно проснулся и со смеха покатился на постели. Я рассердился на него и предоставил ему объясняться, если он думает, что он лучше моего сумеет это сделать. Он было раскатился, да и сбрендил. Лакей тоже ничего не понял, — и Борис замолк и стал писать дневник.

Положение становилось критическое и неловкое. Но вдруг отчаянный, но уверенный голос Сергея Геннадиевича из соседней комнаты устраивает все дела к общему благополучию. «Helner! — кричит он. — Kleid, Stiefel — пауза — und geben Sie mir… Thé!»^46* — и лакей понял все, вычистил платье, помог умыться, так что во втором часу мы уже завтракали в ресторане на Unter den Linden. Время завтрака мы, кстати, употребили на то, чтобы уговорить Сергея Геннадиевича переменить свою фуражку на нечто более немецкое, и в конце концов он согласился и направляется после завтрака в шляпный магазин с намерением купить самый модный немецкий цилиндр. Оказалось, что таковой стоит 50 марок. Слишком дорого! Сергей Геннадиевич кончает на черном цилиндре, а Борис помечает в своем дневнике, что немецкие шляпы — дороги… После этого нанимается извозчик, и мы отправляемся в Паноптикум, где показываются куклы, или манекены, всех великих людей, начиная с древней эпохи до настоящего времени. Можете себе представить, каково же количество этих кукол, сколько времени мы потратили на осмотр и сколько страниц исписал Борис в своем дневнике?.. Лично я интересовался видеть вооружение рыцаря XIII века, но так как такового не оказалось, то я в ожидании других прекратил осмотр и уселся с пишущим Бориской за стол. Нас поражало очень то, что ходящая 86 публика принимала нас за истуканов и высказывала сомнение относительно нашей одушевленности. Наконец мы выбрались из Паноптикума — и очутились в Аквариуме, потом в Зоологическом саду и наконец — измученные и усталые — в своем номере в четвертом этаже. Время приближалось к театру. Вечер мы втроем с Юрой и Борей провели в Victoria-театре, в том самом, где дебютировала труппа Любимова. До сих пор карточки труппы с антрепренером и Щуровским во главе выставлены в фойе театра¹¹⁸.

Сергей Геннадиевич отправился в оперу слушать «Марту». Сойдясь вечером за ужином, мы высказали совершенно противоположные впечатления. Сергей Геннадиевич был в восторге, мы — бранились. На следующий день вечером мы выехали в Париж.

30*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹¹⁹

2 августа нового стиля [21 июля 1888 г. Виши]

Дорогие папочка и мамочка!

Напишите словечко о том, как вы себя чувствуете, хандрите вы или нет? Скоро ли вас ждать за границу?

Из Виши мы выезжаем через неделю в среду, то есть 9 августа нового стиля. Мы направляемся в Трувиль, где остановимся в гостинице «Les Roches Noires».

По моим соображениям, вчера был сороковой день по Паше. К несчастью, русской церкви не оказалось в Виши, и мы должны были удовольствоваться домашней молитвой по нашем бедном страдальце.

Что делает Машка-монашка и вся детская ватага?

Надеюсь, что папаня не ездит каждый день в город, а бедный Вовося, он отдувается за меня. Не знаю, как мне его и благодарить, если он изредка навещает фабрику. Скажи ему, что на днях я ему буду писать первое театральное письмо, но пока приходится все бранить, зато завтра, то есть в пятницу 3 августа¹²⁰, мы смотрим приехавшую на один спектакль ЖЮДИК в «Нитушке»¹²¹. Вот Вовося будет ругаться из зависти. Ей, оказывается, 53 года¹²².

Целую всех братьев и сестер

ваш Кокося.

Поклон Елисавете Ивановне, Лидии Егоровне, Елене Михайловне, нянечку целую.

87 31*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹²³

[4] 16 августа п. ст. [1888 г. Биарриц]

Дорогие мои папочка и мамочка! Большое тебе спасибо, мамочка, за твое милое письмо. Ты сама испытала и знаешь, какое наслаждение доставляет путешественникам всякая весточка из дома. Твое же письмо застало меня как раз в то время, когда на меня напала маленькая хандра, или вернее тоска по родине, и я с жадностью, несколько раз подряд, прочел твое милое письмо и поделился им с моими компаньонами. Из телеграмм вы знаете, что мы в чудном Биаррице, по письмам же я не добрался и до Парижа. Я уж угадываю, что вы меня браните за мою систему и последовательность, благодаря которым мне приходится описывать факты давно прошедшие, тогда как вас интересует время не столь отдаленное, то есть наше теперешнее житье. Я с вами готов согласиться, что письмо, приносящее вести прошлого, давно пережитого, теряет большую часть своего интереса и не удовлетворяет читающих. Не удовлетворяет оно уже потому, что, прочтя письмо, говоришь себе: «Все это прекрасно, там, допустим, в Берлине, они были веселы и здоровы, а теперь что с ними, может быть, они уж захворали с тех пор». Чтобы избежать этих сомнений и догадок относительно настоящего, я решаюсь изменить систему, и, откинув на время описание Парижа и Виши, — перелететь прямо в Биарриц. Описав наше здешнее житье по настоящий момент, я на будущее время в виде дневника буду излагать ежедневно дальнейшее наше пребывание в этом приморском земном раю… Итак:

Биарриц

Вследствие ли благотворного влияния вод, по другим ли причинам, не знаю, — я вместе с тремя компаньонами прекрасно, без всякой устали добрались из Виши в Биарриц. Чтобы не утомлять себя и не оставаться без сна, мы составили такого рода маршрут, по которому нам бы можно было ночевать не в ужасных заграничных вагонах, а в гостинице.

Так и было: выехав из Виши в 10 часов утра, мы проехали к 12 часам ночи расстояние до Бордо. Несмотря на палящее солнце, нам не было жарко в вагонах, мы были одни в купе, сидели без сюртуков, а южный ласкающий, приятный ветерок умерял духоту вагонов. 88 Прелестная дорога из Виши в Бордо. Станции все построены в лесках, в тени лимонных и красных дерев. Воздух удивительный, особенно вечером, при заходе солнца. Словом, это путешествие было очень приятно, и мы совершенно свежие добрались в Бордо. Но каково положение путешественников, в 1 час ночи приехавших в незнакомый пустынный город и тем более такой мрачный и несимпатичный, как Бордо! Темнота, узкие переулки, мрачные, черные фигуры испанцев и ни одного извозчика. Пришлось заплатить вдесятеро и взять целый омнибус, который и довез нас в какую-то мрачную испанскую гостиницу. Хозяин ее ловкий испанец и, надо ему отдать справедливость, умеет брать деньги с проезжающих. Он умеет это делать очень тонко, конфузит вас даже своею любезностью. Не уступает ему и его супруга! Прелестная испанка с черными глазами; в довершение же всего красавица горничная, тоже испанка — с кокетливой улыбкой и прелестными ручками. Она говорит такие комплименты и так очаровательна, что совестно дать ей только один франк на чай. Словом, нас испаночки пообчистили, и короткое пребывание в Бордо обошлось недешево, зато мы выспались прекрасно. На следующий день утром мы слегка осмотрели город, но он не стоит того, чтоб его описывать, — как и всякий портовый город.

Скорее следовало бы описать жительниц, восхитительных испанок, но на это у меня не хватит ни таланта, ни времени, и поэтому поедем прямо в Биарриц. Выехав из Бордо около часа дня, мы, так же как и накануне, очутились в отдельном купе и преудобно ехали весь день. К 8 часам вечера мы уже подъезжали к Биаррицу. На юге рано смеркается, так что было уже совершенно темно, когда мы уселись в экипаж и от станции направились в город, отстоящий на 4 или 6 км. Долго ехали мы длинной аллеей. Чудный воздух, звездное, безоблачное небо! Наконец потянулись фонари, длинные кривые улицы, вот и крутой спуск, внизу которого мы услышали в первый раз плеск волн и грозный, то утихающий, то усиливающийся гул океана. Морской воздух окружил нас, и мы упивались им. Тщетно пытались мы разглядеть море; кроме бьющейся о берег белой пены ничего нельзя было видеть впереди. Скорее в гостиницу, переодеваться и опять на берег моря — подышать этим чудным воздухом.

Оставив вещи в гостинице «Continental», наскоро умывшись, мы спешим на берег. Стоя около пенящихся 89 волн, нам страшно было подумать, что завтра придется лезть и погружаться в эти страшные волны. В ожидании ясе наступающего дня мы по обыкновению заканчиваем вечер в кафе, но на этот раз на берегу моря… На следующий день, едва протерев глаза, мы спешим увидать море и, к удивлению, оно не производит на нас большого впечатления, то есть, вернее, не производит впечатления страшного, каким оно нам показалось накануне. Волнение оказалось несильным, прибой незначительный. Маленькие ребятишки бегают по песку, не обращая никакого внимания на морские волны. Это нам придало храбрости, и мы решили сегодня же начать купание. Вопрос в костюмах. Но прежде чем купить их, надо узнать дозволенную форму, и вот мы идем на Grande plage^47* смотреть, в каких костюмах купаются кавалеры. Костюмы оказались ужасными, уродливыми, так что я рассмеялся, представив свою долговязую фигуру в широких панталончиках по колена, в рубашечке с морским воротничком à l’enfant. Но об этом после, так как я вижу вдали купающихся испанок… Стремлюсь туда и ложусь на песок, как раз в том месте, где они проходят из моря. И что же, полное разочарование. Стоит хорошенькой испаночке или француженке надеть купальный костюм, и она перестает быть грациозной, неуклюже ступает по песку. А ноги, Боже мой, — больше, толстые! Неужели у всех дам такие ноги! Зачем же Пушкин воспевает красоту женских ножек? Если б я был женщиной, я бы не решился показываться в таком уродливом виде.

По правде сказать, я даже рассердился, потому что не скрываю — меня интересовали француженки с голенькими ножками. Обругался, повернулся и ушел. Как раз мне навстречу идет толстая кубышечка в простыне. Я слышу русскую речь. Всматриваюсь. M-me Харитоненко¹²⁴. Уж и в платье-то она непривлекательна, а теперь… что такое! и не разберешь, знаете!!. Я даже сконфузился за нее и не поклонился. Невозможно же кланяться с такой женщиной. Не прошел я и 10 шагов, догоняя своих компаньонов, глядь: еще знакомый — скульптор Антокольский с дочкой. Э! да это недурно, Думаю я, мы здесь не соскучимся. Однако пора позаботиться о костюмах. Идем вчетвером искать магазины. Проходим улицу, другую, а навстречу нам то и дело попадаются одна, другая, третья красавица испанка. Я загляделся, да нет, думаю, надувают, это все кринолины 90 да корсеты, а надень на них морской костюм… и не влюбишься. Вот ты тут и женись после этого. Задерживают они нас только, не дают и магазина найти! Мы решили купить себе более человеческие костюмы. Я выбрал себе черный, collant^48*, с красным кушаком и испанской круглой шапкой, блином. Юра с Борисом устроили себе какие-то цирковые костюмы, а Сергей Геннадиевич — простенький, экономический, то есть просто-напросто — московскую мягкую дорожную рубашку и полосатые панталончики. Провозились мы таким образом вплоть до завтрака. Идем в гостиницу, кушаем с аппетитом, желудок варит, чего же еще больше. После завтрака — в кафе, в тень, потому что нет возможности оставаться на солнце. Кафе переполнено народом, и наше появление производит некоторую сенсацию. Во-первых, потому, что мы новоприезжие, во-вторых, русские, большие, в испанских шляпах, а Юша так даже в белой, которая, правда, к нему очень идет. Кроме того, Сергей Геннадиевич появился в черном цилиндре и полной летней чесучовой паре. Это уж совсем новинка для французов. Нас с любопытством рассматривали, особенно, повторяю, когда услыхали русскую речь. Надо знать, что в настоящее время русский — считается особым chic’ом: во Франции нас удивительно любят¹²⁵.

32. З. С. СОКОЛОВОЙ¹²⁶

[Конец октября – начало ноября 1888 г. Москва]

Зинавиха!

Пишу тебе совершенно откровенно, почему бы я желал участия вашего в наших спектаклях.

1. Из всех артисток-любительниц, которых я перевидал, я знаю только тебя как очень талантливую, умеющую играть не тривиально, а грациозно, могущую справиться с ответственной ролью, умеющую поддержать тон и давать его тем лицам, с которыми ты играешь. Другой актрисы с этими достоинствами ни у нас, нигде нет. То же скажу и о Костеньке.

2. Участие наше в первом спектакле важно для меня (кроме того что вы хорошие исполнители) и в смысле рекламы. Ты не знаешь, насколько наши домашние 91 спектакли популярны. Лица, которые не были в наших спектаклях, слышали о нас и знают нас всех по именам. Например, Васильев — критик, Гольцев, который спрашивал про «Микадо», Котов [нрзб.]. Наша обстановка и роскошь настолько всем известны, что мое имя как заведующего сценой заставляет ожидать чего-то чудесного. Теперь представь, что наша труппа, настолько популярная (особенно среди артистов Малого театра, которые у нас членами), почти полным своим составом с первого же спектакля войдет в наше Общество и пополнится серьезными и избранными артистами. Вся та масса публики, которая перебывала у нас, будет в Обществе, и плюс те лица, которые слыхали о нас, но не могли пробраться в наш дом. Алекс. Влад.¹²⁷ будет нашим всегдашним гостем, за ней потянутся Мамонтовы, Якунчиковы, Третьяковы, Сапожниковы, Кукины, Ценкеры, Штекеры и т. д. и т. д.

3. Наши спектакли у Красных ворот более не повторятся¹²⁸ — разве не жаль из-за этого бросать столь хорошее, полезное и любимое дело, в котором мы сумели достичь блестящих результатов? Мы можем составить свою маленькую труппу, и я обещаюсь, что буду играть только с ней и нигде больше. В эту труппу войдут некоторые незнакомые лица. Но ведь и Костенька был когда-то нам незнаком, и мы дичились его. Вот эта труппа. Зина (драматические роли), Нюша (grande dame и на роли героинь александровских пьес¹²⁹). Панечка и Перевощикова (ingénue). Алянчикова и Юлия Константиновна¹³⁰ (старухи), Федотов, Слевицкий (самаринские роли¹³¹). Костенька, Алекс. Павл.¹³², Котов и Вонсяцкий (который был у меня и будет играть) — комики и простаки. Юша (натаскивать на решимовские роли¹³³), Куманин — хлыщей, я — драматические роли. Остаются в резерве еще Погожев (бывший директор театров¹³⁴), Третьяков, Шенберг. Труппа хоть куда. Люди порядочные, относящиеся серьезно и не тривиальные любители. Остальное доскажу при свидании.

Твой Костя.

Зинавиха, если сегодня не приедете, не беда — тем более что из дам никого не будет: Перевощикова приезжает из Петербурга завтра, Алянчикова — в понедельник. Напиши во всяком случае сегодня, будете вы играть или нет — мне надо дать ответ вечером.

Костя.

92 Еще, забыл: если вы будете играть во втором спектакле, это уже не то. Надо начать с места в карьер. О первом спектакле будут много говорить, а не о втором. Кроме того, наше дело поставлено так, что если мы с первого раза сумеем показать публике все наши силы — дело пойдет, если же нет — первый спектакль провалит все дело¹³⁵.

33. З. С. СОКОЛОВОЙ¹³⁶

[Начало ноября 1888 г. Москва]

Милая Зинуха!

Спасибо тебе за твое милое письмо и за согласие. Прости, что не мог ответить тебе тотчас же. Пока ничего не выяснено относительно пьес. Знаю одно: «Село Степанчиково» пойдет во втором спектакле¹³⁷. В первом не нашли удобным его играть, так как Драматическое общество должно открыться произведениями классических сценических авторов. Вероятно, «Жоржа Дандена» не минуем¹³⁸, по крайней мере до сих пор ничего подходящего не вспоминаем. Отчего бы тебе не попробовать роль на репетициях, так же как и Костеньке? Это тебя и Костеньку ни к чему не обязывает. Сегодня у нас первая репетиция «Рыцаря» — приезжайте, если можете, переговорим лично. Выяснилось, что в наших спектаклях недостающие роли будут играть артисты Малого театра¹³⁹.

Целую всех. Ваш Кокося

34*. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ¹⁴⁰

18 нояб. 88 [Москва]

Шлезингер!

В субботу у нас обед, как было в первый раз¹⁴¹, то есть с музыкой, чтением, пением и танцами. Приезжай, если хочешь. Подробности в «Русских ведомостях»¹⁴². Посылаю тебе 3 контрамарки. Если таковых окажется мало, то при входе я запишу твоих знакомых. Подписка прекращается сегодня вечером.

Твой К. Алексеев

93 35. С. В. ФЛЕРОВУ¹⁴³

[16 февраля 1889 г. Москва]

Многоуважаемый Сергей Васильевич,

вчера я не был в Обществе, так что Ваше письмо попало ко мне только сегодня. Я собирался заехать к Вам к 4 часам, зная, что в это время можно Вас застать, но внезапно назначенная репетиция, по случаю заболевшей актрисы, играющей одну из ролей сегодняшнего спектакля, расстроила мое намерение, и я принужден, чтобы не задержать Вас ответом, написать Вам настоящее письмо.

Вот что предполагается на нашем балу¹⁴⁴. В первой зале, где находится контроль и Симфоническое собрание, будет поставлен букет из искусственных цветов вышиной 1 ¹/₂ сажен и 1 сажень в диаметре; продажа в костюмах Ватто программ, цветов.

В следующей комнате павильон литературы¹⁴⁵; полураскрытый том книги, громадная чернильница с пером — продажа книг и брошюр от Вольфа и Готье. М. А. Дурново в костюме старухи-литературы.

3-я комната (Екатерининская).

Японская декорация (все участвующие в недавно игранной у нас пьесе «Микадо»). Продажа японских вещей и духов от Бодри и Брокара. Декорация Коровина. В следующей комнате: мрачная картина «Царство леших». Избушка на курьих ножках, совы, змеи, лешие, грибы и пр. страсти¹⁴⁶.

В большой Колонной зале по четырем углам со следующей декорацией «Малороссийский базар» работы Наврозова по рисункам Богатова, продажа художественных произведений членов Общества. Напротив — кавказская декорация Наврозова по рисункам Морозова¹⁴⁷. Здесь компания грузин продает фрукты и кавказские безделушки. Следующие две декорации работы Коровина. Одна изображает зиму — копия с рисунка, сделанного Васнецовым для «Снегурочки». Берендейки — наши ученицы и члены Общества — продают в костюмах, уступленных С. И. Мамонтовым¹⁴⁸, мороженое. Напротив этой декорации сад XVIII века, где в соответствующих костюмах компания В. И. Фирсановой продает шампанское и цветы. В круглой комнате — фонтан из духов. В 12 час. по всем залам предполагается шествие жюри с герольдами во главе и подношение премий.

94 Для более подробных сведений заеду к Вам завтра или постараюсь прислать кого-нибудь сегодня, пока же принужден оборвать мое письмо, так как спешу в театр.

С глубоким почтением готовый к услугам К. Алексеев

36. В. Д. ПОЛЕНОВУ¹⁴⁹

2 мая 89 г. [Москва]

Многоуважаемый Василий Дмитриевич!

Спешу выразить искренние сожаления по поводу Вашего отказа от должности члена правления нашего Общества и утешаю себя надеждой, что в будущем году Ваше здоровье поправится настолько, что Вы не откажетесь снова принять эту должность¹⁵⁰. Пока же позвольте нам рассчитывать на то, что в случае надобности Вы не лишите нас своих советов, которыми мы очень дорожим. Прошу Вас взять на себя труд передать мой низкий поклон Вашей супруге от глубоко уважающего Вас

К. Алексеева.

P. S. Вложенные в письмо ср. [серебром] 25, членский взнос, получил.

К. Алексеев

37. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁵¹

[10 мая 1889 г. Москва]

Фуфинька!

Жду Вашей телеграммы, а Вы забыли и думать обо мне. Мое сердце в десять раз больше, чем вчера. Удивительно, что со мной творится. Заснул вчера в 5 часов с Вашей карточкой в руке и с зажженной свечой. Проснулся в 9 и расхохотался, вспомнив, как Вы вчера смеялись, когда я рассказывал уж не помню что. Мне ужасно понравилось, как Вы смеялись. Пыхтел, пыхтел, но заснуть не мог, все из-за Вас. (Не могу писать на «вы», не взыщите.) Мне представлялось, что хорошо бы было полететь на воздушном шаре в гамаке под ним. Какая чушь лезет в голову, но мне не стыдно ее говорить.

В 10 ¹/₂ часов я встал, и к родителям. Трогательная сцена. На этот раз папаня, очевидно, был не в красноречивом расположении духа, тем не менее счел не лишним 95 указать на тяжелые стороны брака. Это обязанность отца, сказал он, ужасно довольный. Его ужасно порадовала новость, а мне стало досадно, что все идет как по маслу. Мне все-таки хочется увезти тебя. Придраться бы к чему-нибудь, да и поссориться.

В заключение папаня поручил мне поцеловать тебя от него, но вспомнив, что по этикету целоваться рано, просил поцеловать руку. Как ты думаешь, целовать ли руку или в губки бантиком… (по-моему, у тебя губки бантиком). Кажется, я этого не говорил ни разу!

Долго ждал маманю. Наконец дождался и пролил слезы умиления. Сцена была трогательная. Тут я не выдержал и показал все твои карточки. Нашли, что ты на карточках красавица и немного прикрашена. Стало быть, в жизни ты только хорошенькая, а, по-моему, у тебя просто глупая мордочка.

На фабрике, представь себе, не так скучно, как я думал. Но мне как-то совестно и я краснею, думая, что все догадываются, в чем дело. Палец о палец не ударил, хоть дела много. Старик бухгалтер злится, а я его поддразниваю нарочно. Так, например, в черновом журнале нарисовал дерево с скамейкой — красным карандашом. Потом написал, что получил от какого-то маленького покупателя 100 000 рублей и зачеркнул все это синим карандашом. Он ужасный чистоплюй и хочет переписывать весь журнал сначала. На здоровье, если не лень.

Дошло до того, что надо было обругать мастера за пьянство. Просили, чтоб я его вызвал и разыграл трагическую сцену. Я был уверен, что расхохочусь, и поэтому не решился вызвать, отложив до завтра. Если ты меня очень просишь — я его прощу, а нет — так изругаю. Посмотрим, какое у тебя сердце, доброе или нет.

Да! Еще курьез. Старуха Акулина, горничная, совсем обтрепалась, подсматривая в замочные скважины, что я делаю, вставая. Я подкрался, быстро отворил дверь и прямо по лбу^49*. Потом открыл ящик тумбочки. Положил под бумажник три карточки Дон Жуана¹⁵², заметив, в каком порядке они лежат, и вышел. Вернувшись — карточки оказались перетасованными.

Боюсь перечитывать, так все это глупо.

В 3 ¹/₂ постараюсь быть.

Твой Кокося

96 38. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ¹⁵³

[До 11 мая 1889 г. Москва]

Николашка,

спешу как с лучшим моим другом поделиться с тобою своей радостью, которая, кажется, будет тебе неприятна. Я, против твоего желания, женюсь на М. П. Перевощиковой и влюблен в нее до чертиков. Когда ты узнаешь ее поближе, то поймешь, оценишь и полюбишь. Пока же придержи язык, так как мы еще не объявлены.

Кокося

39. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁵⁴

[11 мая 1889 г. Москва]

Глубокоуважаемая Мария Петровна!

Опять мало спал и лег в пятом часу, потому что папаня меня изловил по приезде домой и два часа выбивал из меня толк. Я только понял одно, что родители поручили, меня спросить у Вас, многоуважаемая Мария Петровна и у таковой же Вашей мамаши, удобно ли Вам будет, если мои старики приедут в субботу — между двумя и четырьмя часами. Если это время не удобно, то они просят назначить то, которое Вам подойдет. «Отелло» не идет, как оказалось, и я очень рад. Что бы такое учинить, подумайте. Сердится ли маманя за вчерашнее?

Я сегодня зелен, но весел, как третьего дня. Сделался удивительно трогательным. Меня до слез умиляет та радость, с которой тебя принимают в семью. Одно меня мучит: зачем я иногда бранил брата и сестер, которые, оказывается, страшно меня любят. Старший брат во мне души не чает и чуть ли не возвел меня в свой идеал. Он говорит, что хоть и не знает тебя, но любит за то, что ты меня полюбила. Тут моя сентиментальность выходит наружу и я умиляюсь.

Маманя уверяет, что по этикету допустимо, чтобы ты приехала гостить на дачу к нам до свадьбы, раз что в доме есть Люба, незамужняя сестра. Как взглянет на это твоя маманя. Вот было бы хорошо!

Сегодня как-то особенно мне легко на душе. Если бы не¹⁵⁵… Я все думаю, как бы повернуть эту глупость и придать ей смешной оттенок. Из кожи буду лезть, а уж рассмешу тебя сегодня.

97 Кончаю, так как посланный не может больше ждать. Жду письма.

Сегодня могу опоздать, так как перед тем, как ехать к вам, должен быть по соседству у головихи¹⁵⁶, которая непременно желает меня благословить.

С истинным почтением К. Алексеев

40. К. К. И З. С. СОКОЛОВЫМ¹⁵⁷

[До 12 мая 1889 г. Москва]

Костенька и Зинавиха!

Жаль, что не могу лично сообщить вам свою радостную новость, но, уверенный в том, что вы примете ее за шутку, если не услышите от меня подтверждения, я спешу уверить вас, что я влюблен и женюсь на Перевощиковой, конечно, главным образом для того, чтобы заручиться актрисой для нашей труппы.

Ваш Кокося

41. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁵⁸

[12 мая 1889 г. Москва]

Муся!

Как скучно, Боже мой, как скучно сидеть в душной конторе. Я потерял всякую способность к деятельности. Работа валится из рук и представляется скучным препятствием к достижению вечернего блаженства.

Сегодня я, как ты видишь, в минорном настроении, но и этот минорный тон сладкий и звучный. Вот что я чувствую. Прежде всего физическую усталость и головную боль. (Зелен я, как смерть, так что все подхожу к зеркалу и удивляюсь твоему вкусу.) Порыв к школьничеству несколько утих, и я спокоен и главное, что меня радует: уверен. Это чудное настроение. Я глубоко стал верить и в тебя, и в себя. От вчерашнего нашего райского вечера у меня нарисовалось в памяти художественное впечатление. Знаешь, что мне больше всего понравилось. Наш взаимный, бессловесный взгляд, один стоивший любовного бреда вчерашнего вечера. В эту минуту, когда я смотрел на тебя, в то время, как ты лежала головкой до подушки, я был Ромео, ты — Джульетта, способные на все, по крайней мере, я был таковым. Рядом с этим воспоминанием 98 мной овладевает грусть, когда я вспоминаю твои слова: «Представьте, что мы видимся в последний раз», а дальше твои боли сердца. Они меня начинают серьезно мучить. Успокой меня, поговори как-нибудь с доктором и передай мне буквально все, что он скажет. Ты сделаешь это, если я тебя очень попрошу?

Да, папаня с маманей приедут к вам, вероятно, в субботу для того, чтобы звать вас в понедельник (день рождения отца) к нам. Ты хотела быть в сером платье, и мне было бы это очень приятно. Быть может, к понедельнику успели бы сделать. Не сомневаясь в том, что ты моя и что мы настолько близки друг другу, что можем говорить без утайки все, не стесняясь в выражениях, я, не боясь, предлагаю тебе следующее. Закажи это платье и переплати за спешку, с которой оно будет делаться, а что нужно — возьми у меня. Знаешь, мне даже приятно писать тебе это. Приятно, потому что делаю это легко и без стеснения прикасаюсь к своим самым чувствительным струнам, из-за которых до сего времени прожил сиротой.

Нет сомнения, что ты меня излечила. Вот отчего мне стало невыносимо быть одному, и я дошел до того, что целую твои портреты, по утрам и вечерам здороваюсь с ними и прощаюсь, словно институтка. Вероятно, я всю жизнь буду так. Без тебя апатичный, как был раньше. При тебе школьник, каким был все эти дни.

Об нашей свадьбе начинают говорить в городе. Сегодня я объявил об этом своему Лепорелло — Петру, лакею. Подробности расскажу лично. Пока посылаю письмо Штекера¹⁵⁹. Боюсь, что раньше 4 ¹/₂ не выберусь из конторы. Если опоздаю, отдери меня за уши и посильнее, но не беспокойся и не перетолковывай его иначе. Будь такой же, как и я, уверенной. Это хорошо, и забудь непременно об докторе Лаврове и его жене. Меня еще рано мучить.

Твой Ромео Кокося

42*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁶⁰

[13 мая 1889 г. Москва]

Маруська!

Боюсь, что ты беспокоишься после вчерашнего разговора и от ожидания родителей. Последствий разговора — никаких, напротив, мне приятно, что наконец все выяснилось и ты подаешь надежды на откровенность.

99 Против ожидания, я даже не ревел сегодня. Что же касается родителей, то все обстоит благополучно. Мамане ты очень понравилась, особенно твоей конфузливостью. Узнав же, что ты меня везешь сегодня в церковь, родители пришли в восторг. Виделся с братом, он ревел от радости, как ребенок, и целовал у меня руки. До того я тронут любовью всех ко мне.

Прилагаю записку моей бывшей воспитательницы¹⁶¹.

Твой Большой¹⁶²

43*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁶³

[16 мая 1889 г. Москва]

Маруська!

Спал хорошо. Проснулся поздно и чувствовал себя как будто уже женатым. Вероятно потому, что вся обстановка напоминала мне о твоем вчерашнем посещении. Сегодняшняя разлука представляется мне маленьким путешествием на Кавказ, куда я удеру, если ты меня будешь плохо любить.

Теперь об деле.

Вчера, прощаясь со мной, Шлезингер расспрашивал про сегодняшнее благословение. Рядом стоял Данцигер. Я по наивности спросил его, будет ли и он, но его не приглашали, и ввиду приглашения Шлезингера это его, как видно, обидело. Он меня очень любит, мне бы не хотелось его обижать. Если почему-либо вам не хочется, чтоб и он приехал, то пошли ему телеграмму так, чтобы она запоздала приглашением. Он поймет, что вышло недоразумение, но что было желание его пригласить. Я же напишу ему письмо от себя. Если же Твои не прочь его позвать, то пошли записочку с моим посланием. Я вчера хотел поговорить с тобой об этом, но, конечно, забыл.

Как хорошо будет в четверг¹⁶⁴. Спешу; в самых коротких словах определяю, что чувствую. Люблю до сумасшествия и навсегда

твой Костя.

Адрес Данцигера: Ильинка. Контора биржевого нотариуса Данцигера, д. Купеческого общества (до 5 часов) или Долгоруковская ул., д. Четверикова.

100 44*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁶⁵

[После 30 мая 1889 г. Москва]

Маруська!

Спасибо за телеграмму. Чтоб успокоить тебя насчет здоровья, пишу тебе письмо. Спал я много, часов девять, и хорошо, но все-таки не выспался и клюю носом, сидя в конторе. Поэтому я дряхл и вял. Катар пока не прошел, так что с сегодняшнего дня посадил себя на диету. Серьезного, слава Богу, ничего нет и, если удастся сегодня выспаться, то завтра буду здоров.

Завтра едем в Любимовку в 5 часов 25 минут, если на то последует разрешение мамани. Несмотря на нездоровье, люблю тебя, как дай Бог всякому здоровому, и жду с нетерпением 4-х часов, чтобы катить к вам. Пока не получал уведомления о заседании и потому могу и забыть о нем. Может быть, его совсем и не будет. В свою очередь, беспокоюсь о тебе, хоть ты и пишешь, что здорова, но, вероятно, недоспала, так как тебя, бедняжку, подняли рано.

Целую без конца, твой на веки веков

Кокося-Кислый

45*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁶⁶

[1 июля 1889 г. Любимовка]

Маруська!

Жив, здоров и довольно бодр. Уставлял иллюминацию, рассматривал маманины покупки и вечером пил чай у Соколовых. Ложусь спать в 12 часов. Как ты? Не забудь прислать телеграмму о твоем здоровье. Напиши, как ты себя чувствуешь, хорошо ли спала и не скучаешь ли; меня все это беспокоит. Напиши также, приезжать мне завтра или нет. Не забывай, если приеду, то скоро не выгонишь.

Целую крепко и несчетно.

Поцелуй и маму.

46. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁶⁷

[До 5 июля 1889 г. Москва]

Маруська!

Никогда я тебя так не любил, как сегодня. Вчерашний день оставил такое чудное впечатление, что я готов молиться на тебя. Теперь я не сомневаюсь, что мы рождены 101 друг для друга. Прежде я только надеялся на это, но вчера я это почувствовал сердцем и проверил умом. Кажется, ты ничего особенно умного не сказала мне, но несколько твоих фраз до того определили мне как твою чуткость, так и простоту взгляда на жизнь, естественность ума, свойственную только хорошим и сердечным женщинам. Такие женщины — мой идеал, и кроме них никто не может нравственно действовать на меня с такою силою, как они. Я готов верить, что, независимо от самой себя, ты будешь держать меня в руках, и я перестану быть Дон Кихотом. Воспоминания вчерашнего экстаза после сердечного разговора тоже восхитительны. Это женственно и даже красиво. Кроме того, вчера, по-моему, ты была красавицей. Стоит мне закрыть глаза, и ты стоишь передо мной такой, как была вчера в твоей симпатичной кофточке.

Словом, несмотря на то, что спал сегодня пустяки, часов пять, я свеж, а главное, молод и влюблен в тебя так, как мог быть влюблен один Ромео. Много бы написал, но контора полна народа. Примусь за работу, а то опоздаю.

Посылаю Ольге Тимофеевне адрес какой-то белошвейки. Мамаша просит в случае надобности послать ей по этому адресу телеграмму, и она сама явится к вам. Ваш адрес у нее есть. Если же Ольга Тимофеевна поедет к ней сама, то едва ли застанет дома.

Твой друг, раб и господин Костя

47*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁶⁸

[До 5 июля 1889 г. Москва]

Маруська!

Как твои нервочки? Пишу тебе на тот случай, если ты беспокоишься об вчерашнем. Я лично забыл и думать о том, что происходило, за исключением одного вопроса: как устроиться нам после свадьбы так, чтобы Любимовка и ее обитатели внушили бы тебе симпатию, а не скуку.

Пока послушайся совета любящего тебя Кокоси: не утомляйся понапрасну и позаботься о себе побольше, чем о проклятых платьях. Если ты торопишься с ними Для меня, то, клянусь тебе, — это напрасный и непроизводительный труд, если же это делается для других, то это нехорошо по отношению ко мне.

102 Будь умница и позаботься до свадьбы только о том, что составляет крайнюю необходимость. Постарайся приехать сегодня пораньше домой. Я надеюсь попасть к четырем часам, так как жажду с тобой увидеться поскорее, чтобы посмотреть, отдохнула ли ты.

Твой Кокоська

48*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ¹⁶⁹

[До 5 сентября 1889 г. Биарриц]

Дорогая маманя!

Целую тебя заочно тысячу раз, так точно как и папаню, и поздравляю вас с торжественным днем. Дай Бог вам спокойствия, здоровья и полного счастья. Второй год нам не приходится праздновать вместе этот день: прошлый год я в этот день уже вернулся в Россию, тогда как вы еще были за границей, на этот раз мы поменялись ролями, и я вам не завидую. Хорошо в Биаррице, и мы отдыхаем за всю зиму.

Хотя, с одной стороны, и жалко долго сидеть на старом знакомом месте и интереснее бы было покататься и посмотреть что-либо новое, но Маруся более склонна к оседлой жизни, так что приходится опасаться, чтоб переезды не вернули бы ей прежней болезни, что слишком неинтересно для медового месяца; побережем это удовольствие до зимы… и будем продолжать купаться в море. Если в прошлом году море было чудное, то в нынешнем оно в сто раз приятнее. Во-первых, волны больше и подбрасывают очень сильно, а во-вторых, гораздо чаще являются волны без гребней, и их-то я особенно люблю. Я случайно выучился лежать без движений на воде, в то время как волны качают меня из стороны в сторону. Однако сравнительно с прошлым годом я замечаю маленькую перемену в действии, которое производит на меня морское купание. Прежде, чем больше я купался и сидел в воде, тем лучше я себя чувствовал, теперь не то, должно быть, стар стал. От долгого сидения у меня разбаливается голова и приходится сокращать купание. Хотя сегодня, несмотря на долгое сидение (уж очень хороши были волны), я чувствую себя бодрым и крепким.

Скажите Юше и Борису, что море стало так бурно, что мы вечером каждый день купаемся у скалы. Они знают купания и поймут всю прелесть этого. По-моему, мой 103 черный костюм в прошлом году вызвал такую сенсацию, что в нынешнем году явились подражатели. В самом деле, почти все кавалеры купаются в черном. Много встречаем прошлогодних лиц: например, сумасшедшего англичанина с сигарой, толстую барышню в испанской шляпке и других. Алекс. Алекс, находится также в Биаррице, но мы его не видали. Были раз в Байоне, и только. Такая жара днем, что без головной боли нельзя никуда выйти из дома. Судите, какова погода (как бы не сглазить!). Теперь 12 часов. Я сижу в пиджачке с расстегнутой жилеткой на балконе «Chalet Actéon» и пишу вам эти строки. Все лето я ждал в Любимовке таких вечеров и не видал их, теперь же мы ими пользуемся каждый день. Сейчас вернулись из кафе, где наконец застали Лоллу с Пепитой. Они очень обрадовались, думая, что Борис с нами, но, увы, разочарование, особенно для Лоллы, тем не менее мы были встречены гимном. Пепита будет писать письмо мальчикам, которое мы отвезем… Бориска должен прислать свою карточку. Еще раз крепко целую тебя, папаню, сестер, братьев, Костеньку, Андрюшу и пр. и пр.

Твой Кокося.

Маманя, большое спасибо за милое письмо, однако, в том случае, если оно не было писано в 4-м часу утра. Судя по гладкости и складности письма, можно думать, что оно писалось днем, и за это двойное спасибо.

49. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ¹⁷⁰

26 февраля 1890 г. [Москва]

Милостивая государыня,

в бытность мою в Спб. я имел честь получить от Вас разрешение на переделку для сцены бессмертной повести Вашего покойного супруга «Село Степанчиково и его обитатели»¹⁷¹. После многих попыток мне удалось приспособить означенную повесть для сцены, сохранив, по возможности, все то, что могло уместиться в узкие сценические рамки. Позволяю себе надеяться, что вышеуказанной переделкой я не исказил произведения Вашего покойного супруга, так как не только я не позволил себе каких бы то ни было добавок, но даже связующие слова двух сцен, взятых из разных частей повести, я, по возможности, старался выбирать из самого произведения 104 Вашего супруга, дабы тем избегнуть пестроты и шероховатости слога.

Пьеса была послана в цензуру со следующим заголовком: «Село Степанчиково и его обитатели», сцены из повести г. Достоевского в 3-х действиях¹⁷². Цензура наложила на пьесу свое безусловное запрещение к представлению. Спустя несколько месяцев я предпринимаю, по совету одного из московских литераторов, вторичную попытку, чтобы добиться разрешения пьесы, и с этой целью я посылаю ее уже под другим названием, а именно «Фома»; изменяю имена и фамилии действующих лиц и с несвойственным мне нахальством подписываюсь за автора. В результате — полный успех и безусловное разрешение пьесы к представлению¹⁷³. Однако, прежде чем состоится таковое, я счел своим долгом написать Вам настоящее письмо и переслать Вам пьесу (каковая вышлется на этих днях) в надежде, что Вы не откажетесь высказать мне о ней свое откровенное мнение.

В ожидании Вашего разрешения на постановку пьесы в том виде, как она Вам послана, я спешу поставить Вам на вид, что, с своей стороны, я соглашусь на таковую постановку только в том случае, если моя фамилия не будет фигурировать на афишах. Пусть последние объявят публике следующее лаконическое название пьесы: «Фома», картины прошлого в 3-х действиях¹⁷⁴.

Не откажитесь принять от меня уверения в глубоком и истинном к Вам почтении Вашего покорнейшего слуги

К. Алексеева.

Адрес: Москва, Садовая, у Красных ворот, дом С. В. Алексеева — Константину Сергеевичу Алексееву.

50*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹⁷⁵

[19 марта 1890 г. Москва]

Дорогие папаня и маманя!

Большое спасибо вам за телеграммы, но жаль, что в них вы не писали, куда направлять письма из Москвы. Только в последней телеграмме вы упомянули об этом¹⁷⁶, что и дает мне возможность немедленно взяться за перо. Однако и тут возникает вопрос. Писать ли вам poste restante или в гостиницу «Beau Rivage». Первое, мне кажется, вернее.

Начну с Бориса. Он хоть и хандрил вначале, но тем 105 не менее терпеливо ожидал разрешения проститься с постелью. Костенька медлил разрешением и в шутливом тоне обещал его назавтра, но завтра тянулось много дней. Все к лучшему; по крайней мере теперь, когда Бориска уже спустил ноги с кровати, можно с уверенностью сказать, что ему не придется испытать повторения перенесенного удовольствия. Переход его в нижние комнаты не состоялся до сих [пор], так как он сам был против этого. Теперь, я думаю, он согласится спуститься в нижние апартаменты. Володя развлекает Бориса — трубой, вероятно, потому, что в комнате хороший резонанс, и его верхние ноты «ща bemol» звучат еще невыносимее. Мне кажется, это обстоятельство в то же время — одна из причин того, что Борис с радостью променяет большую комнату с хорошим резонансом на ту, в которой нет его совсем.

Итак, Володя продолжает трубить, а бедная Панечка, заткнувши уши, страдает в соседней комнате. Детяшки спешат избегнуть этой участи и убегают к нам наверх побегать в зале. Это шествие происходит в то время, как мы сидим в переходе. Мимика обыкновенно отстает, появляется спустя несколько времени. Он нам флегматично объяснил причину этой задержки. Оказывается, виной всему «пипи в панталонки», как он выразился, но так как он опаздывает каждый день… то… его появление встречается дружным смехом.

8 марта Мите с Катей Перевощиковым Бог дал сына. Ожидание было весьма продолжительно, так как Катя не побереглась как следует (мотаем на ус!). Нет худа без добра, тем примернее ведет себя Маруся¹⁷⁷. Так как я волнуюсь гораздо больше, чем пред новой ролью, то я уж поспешил собрать все бутафорские принадлежности для предстоящей катастрофы. Владимир Акимович сделал смотр всем этим вещам, а Анна Карловна¹⁷⁸ на днях приедет их мыть в карболке. Маруся пока не трусит и ведет себя, как бы не сглазить, хорошо. Мы с ней ездили слушать Мазини (только не во второй абонемент) и, как ни странно, разочаровались в нем. Мы слышали, как хрипел бедный «душка», но пением, по крайней мере прежним, он нас не подарил. Подношений ему было много, но прием неважный. В конце же «Фаворитки» ему пошикали, то же повторилось и во втором спектакле¹⁷⁹. В ваш абонемент ни нам, ни Зине ехать не пришлось; так случилось, что продать билеты не успели (абонемент спектакля объявляется в тот же день, часов 106 в 12) и ими воспользовались Елизавета Ивановна и — по жребию — Лидия Егоровна. В настоящую минуту — Мазини поругался с Саввой Ивановичем и уехал из Москвы. Деньги за абонемент возвращают. Он приехал в театр, оделся, вышел на сцену, при закрытом занавесе попробовал голос, пошел в уборную — разделся и уехал. Итак, Фигнер восторжествовал¹⁸⁰. Пишу все это для Любы. Крепко целую вас, дорогие папаня и маманя, Любу, Маню. Не хандрите и поправляйтесь, а главное, не спешите возвращаться. Погода у нас днями недурна, днями отвратительна, тогда как у вас… завидно подумать!

Маруся целует всех крепко и, думаю, на днях соберется написать.

Ваш Кокося

51*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹⁸¹

[24 марта 1890 г. Москва]

Дорогие мои папаня и маманя!

Хоть и обещался я вчера в телеграмме написать подробное письмо, но днем этого сделать не удалось, а вечером прилег на кровать рядом с Марусей и проспал до утра.

Вот как произошла наша катастрофа.

Накануне, то есть в четверг¹⁸², Маруся пошла пешком от магазина Салаева — домой. Ей было легко, и она по обыкновению отмеривала тротуар большими шагами. Однако около почтамта ребенок напомнил о себе, и живот почему-то сразу отяжелел настолько, что заставил Марусю нанять извозчика и шагом доехать до дома. Здесь ее ждали Анна Карловна с Ольгой Тимофеевной, приехавшие присматривать и вымывать привезенные склянки и тазы из аптеки. Маруся, несмотря на тяжесть в животе, которая, впрочем, скоро прошла, участвовала в этой работе и провозилась таким образом до обеда. Тут она отдохнула и непременно хотела ехать в театр на «Джиоконду», куда нас любезно пригласили Медея Ивановна и Николай Николаевич Фигнеры¹⁸³. Представление было длинно и душно, но, к моему удивлению, даже в антрактах Маруся не хотела покидать своего кресла. После спектакля меня Савва Иванович утащил на сцену, для переговоров. Я хотел воспользоваться этим случаем, чтобы избежать визита к Фигнеру и передать 107 ему деньги. С этой целью я отправился в уборную, но сразу передать пакет мне не удалось. Взошла Медея и другие лица, а мне не удавалось отвести его в сторону. Таким образом прошло порядочно времени, и Марусю, которая была с Ольгой Тимофеевной, прогнали сверху и заставили ждать внизу на лестнице. Домой мы вернулись к первому часу. Легли поздно. На следующий день Маруся была бодрее и веселее обыкновенного. Весь день она провела с гостями, являвшимися поочередно одни за другими и помогавшими ей гулять. Снежкова осталась обедать и пробыла до 9 часов. Когда Маруся поднялась ее провожать […] новые гости — Третьяков с Александрой Густавовной¹⁸⁴ — отвлекли ее внимание. Просидевши часа два в гостиной за оживленным разговором, мы часам к 11-ти перебрались в кабинет пить чай. Вскоре вышла Маруся, а за ней и Александра Густавовна. Занятый разговором с Николаем Сергеевичем, я не обратил на это внимания и до того был отвлечен нашим спором, что не заметил намеков барынь после их возвращения, не заметил также и того, что шум подъезжавшего экипажа обратил особое внимание наших заговорщиц. Я даже пропустил мимо ушей пущенные вскоре фразы, выражавшие ожидание какого-то таинственного гостя. Однако этим временем наши барыни поднялись, оставив нас за горячим спором с Николаем Сергеевичем. Около 12-ти он стал собираться домой. Явилась его супруга и перед отъездом разъяснила мне ту тайну, которой я и не заметил. «Не волнуйтесь, — говорила она мне, — не успеет петух прокричать, как вы будете папенькой». Я так и осел! Ничего не готово! Белья нет! Ковры не сняты! Я сам еще не приготовился к этой мысли! Тут уж я не стал задерживать гостей, которые спешили удалиться.

Как бомба влетаю в спальню, и, о ужас, Анна Карловна — здесь! Она — тот таинственный гость, которого вызвали заговорщицы. […] Состоявшийся осмотр привел к заключению, что безопаснее послать за бабушкой. Анна Карловна констатировала, что роды начались. Довольно было этой страшной фразы, чтобы надеть шубу, взять в охапку шляпу и бежать к спасителю — Акимычу¹⁸⁵.

Что я вытерпел во время этой поездки! Дома ли Якубовский, если нет, где найти! Где достать белья! Чего бы проще — обратиться к Вовосе и Панечке, но только на следующий день я догадался об этом, но тогда я плохо соображал и толкал в спину заспанного извозчика. Владимир Акимович был дома и немедленно поскакал 108 взволнованный к Красным воротам, а я полетел к Ольге Тимофеевне — взять белья и предупредить ее. Как это сделать, чтобы не испугать спящую больную женщину? Все обошлось благополучно, и я через четверть часа возвращался домой, сидя на громадном узле детского белья, со страхом поглядывая на городовых, которые не без любопытства провожали меня вопросительным взором, выражавшим: уж не стяжал ли ты сей узел!

Дома все затихло. Схватки не начинались, и Анна Карловна отложила спектакль до другого дня, распустила своих помощников в лице Дуняши и няни и предобродушно укладывалась спать, говоря, что этим делом можно заняться спокойно. Однако судьба не готовила нам покойной ночи, и не успел я закрыть глаза, как Маруся закричала […]. Но, несмотря на это, Карловна завалилась и захрапела, прося разбудить через час. В четвертом часу я побежал снова за ней, так как схватки усиливались с каждым разом. Началась суматоха. Кровать переставлять. Мебель выносить, ковер вытирать мокрой тряпкой. Мы так работали втроем, спешили, что не успели даже послать за помощью и предупредить няню. Тем не менее мы поспешили послать за Якубовским, который, побывав в час, уехал, не ожидая скорого исхода. Не успели мы уставить постель и бережно уложить на нее Марусю, как пошли схватки сплошные, без остановок и очень сильные. В эти минуты я выказал себя героем и все время стоял над Марусей, несмотря на то, что с большим бы удовольствием убежал в отдаленные комнаты. Маруся обнимала меня, молилась, щипала, кусала мое плечо, но не кричала, а только хрипела. Это ужасный хрип. По-моему, крик лучше! Анна Карловна засуетилась, так как ничего не было готово. Некого было послать за няней, так как в эту минуту каждый из нас троих был необходим. Посмотрев через несколько времени, Анна Карловна завопила: батюшки, да ведь уж началось. Что тут происходило, не помню, все мое внимание обращено было на Марусю. Наконец первый крик младенца. Ура! Победа. Посмотрел — мальчик. Его бросили куда-то на стул и продолжали возиться с Марусей. К этому времени подоспела няня, явилась Ольга Тимофеевна, а за ней и доктор. […] Маленького выкупали, стали пеленать и, о ужас, — девочка! Что же это такое, что я буду с ней делать! Однако когда я узнал, что девочку легче родить, я примирился, несмотря на то, что с лица она неказиста. 109 Она сумела позаимствовать все, что во мне скверного. Глаза — не лучше моих, рот, пожалуй, побольше, руки длинные и сложение нелепое. Слава Богу, что вся цельная, доношенная. Голос у нее зычный.

Пошли поздравления. Явился Вовося. Он трясся и волновался больше меня. Прибежала Панечка, стали набирать белье, писать вам телеграмму и т. д. и т. д. Маруся не спала совсем в эту ночь, но была бодра.

Утром нас навестили Зина и Нюша. Я известил всех, не выключая Елисавету Михайловну…

Утро следующего дня было посвящено разыскиванию кормилицы. Богданов готовил нам таковую к 15 апреля и очень был огорчен, что не мог нам дать того, что хотел. Однако у него нашлась одна баба с хорошим и обильным молоком. Не красивая, но симпатичная, рябая, двадцати шести лет, родила 10 марта третьего ребенка. Жила у строгих (знакомых Якубовского) немцев. Довольно здоровая, хотя и худая на вид. Мы ее взяли, отправили на осмотр к Якубовскому, потом в Общество Мясн. врачей. Вымыли ее, одели в нянино платье, к вечеру ребенок принял грудь и теперь, как бы не сглазить, сосет хорошо.

Крестины состоялись в пятницу. Это произошло не потому, что маленький был бы слаб, но мы сделали это, чтобы избежать народа и приглашения скучающих гостей. Так как папаня обещался Марусе быть крестным отцом, то мы записали его без спроса. Крестил Володя, а за Марию Игнатьевну¹⁸⁶ Ольга Тимофеевна. Мы очень рады, что устроили семейные крестины, это очень хорошо и спокойно.

Ночь Маруся спала девять часов. Температура 37,5. Не беспокойтесь, у нас все есть. Маруся благодарит за капот, кофту, поздравление, телеграмму, я присоединяю и свою благодарность.

Вместе с Марусей целуем вас крепко, благодарим и просим не беспокоиться. Юра не пишет, когда приедет, Борис выезжает завтра. Поцелуйте за нас Любу, Маню, Груне поклон. Ксения Константиновна поручила мне поцеловать дедушку с бабушкой. Поправляйтесь и не торопитесь в Москву. Погода холодная, временами падает снег.

Костя

110 52*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹⁸⁷

Пятница. [30] Март 1890 г. [Москва]

Милые папаня и маманя!

Я, конечно, как и всегда, опоздал с поздравлениями, но, увы, на этой неделе столкнулись как домашние, так и фабричные хлопоты, и в сутках оказалось мало часов, чтобы поспеть и там и здесь. Крепко целую, обнимаю и поздравляю вас, Любу, Маню и Бориску с праздником. То же делаю и за Маруську. Христос воскрес!

Вчера мы получили от вас ваши интересные и милые письма и от души порадовались тому, что они передали нам то хорошее настроение, в котором вы теперь находитесь.

Маманя хочет ехать в Константинополь, похвально! Папаня не прочь ухаживать за дамами. Хоть и не похвально, все-таки приятно слышать, когда старички помолодеют. Если это так продолжится, то будущему прадедушке (я разумею то время, когда Ксения выйдет замуж за актера) — не миновать судьбы виконта из «Лили»¹⁸⁸. Излишне говорить о том, как нас порадовали Ваши письма и как мы Вас благодарим за них, так точно, как и за телеграммы. Даже папаня блеснул своими литературными способностями и написал преинтересное и прекомичное письмо. Право, я от души похохотал над тем, как ты, папаня, сидя в театре, издавал звуки, но не одобрения, так точно, как и не в порицание актерам.

По прочтении ваших писем у меня пятки загорелись, и теперь трудно усидеть в сырой Москве. Так и тянет к морю, к открытому окну, где можно сбросить калоши и пальто. Впрочем, грех жаловаться, и у нас погода весьма сносная, но разве ее можно сравнить с Ниццей. Я не пользуюсь погодой потому, что я примерный муж и все свободные минуты просиживаю у кровати Маруси. По большей части мы читаем с нею Шекспира, так как я готовлюсь к приезду Росси и мейнингенцев¹⁸⁹. Бедная Маруся, ей не удастся познакомиться с приезжими гостями. В данную минуту, благодаря примерному благоразумию, она почти здорова и, несмотря на это, встанет не ранее второго или третьего дня Пасхи.

Сегодня мы ограничимся лишь тем, что, перевалив ее на кушетку и приведя в приличный вид, перенесем ее 111 в соседнюю комнату, чтоб освободить спальню. Может быть, сегодня же мы в первый раз откроем вход некоторым гостям, так как до сих пор двери были заперты и их караулила не хуже Цербера неумолимая Ольга Тимофеевна. Боюсь, что Маруся совершенно одичала и начнет кусаться. До сих пор она не протестовала против лежания. Она любит поваляться, и слава Богу, так как, может быть, благодаря этому у нее ни разу не было жара. Температура выше 37,5 (первый день) не подымалась даже тогда, когда пришло молоко. Правда, что для ее количества молока не стоило и беспокоиться температуре. Этого молока хватило бы, пожалуй, на то, чтобы выкормить комара, но для такой солидной девицы, как Ксения, его не хватило бы и на закуску.

Словом, наши мытарства приходят к концу, и, если Маруся и дальше поведет себя так же примерно, как и до сих пор, поистине, можно возблагодарить Бога. Нашей кормилицей мы довольны. Она хоть и неказиста на вид, но смирна, тиха и молочна.

Девочка кушает с такой же охотой, как и пачкает белье. Рожа у нее стала неописуемая. Надо надеяться, что судьба готовит заместительницу Акимовой¹⁹⁰, как и требуется по репертуару. Рот до ушей, глаз не имеется, а только щелки вместо них.

Третьего дня приехал Юша. Сегодня он говел и причащался. Он проскучал ужасно в Одессе, похорошел и пополнел.

Сегодня встречаем Пасху в маленькой компании, но не жалеем о том, зная, что вы пользуетесь хорошим воздухом и поправляетесь вдали от родины.

Вероятно, Бориска уж доехал. Мы получили от него только две лаконичные телеграммы: «Bien portants. Boris»^50*. Где он теперь, неизвестно.

Целую вместе с Марусей крепко и несчетно вас, милые папаня и маманя. Обнимаем, так же, как и любим, папаню, маманю, Любу, Маню. Другим поклон. Сейчас перенесли Марусю благополучно. Однако голова у нее немного кружится.

Ваш Кокося.

Кончаю в субботу.

Карловна¹⁹¹ благодарит за поклоны и кланяется.

112 53. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ¹⁹²

[10 апреля 1890 г. Москва]

Милостивая государыня!

Я глубоко признателен Вам за присланное любезное письмо¹⁹³, на которое спешу ответить Вам немедленно по возвращении в Москву.

Если переделка «Села Степанчикова» не исказила произведения Вашего супруга, то я мог бы счесть свой труд увенчанным успехом и постараться в будущем сезоне поставить эту пьесу в одном из императорских столичных театров¹⁹⁴. В Москве пьеса разошлась бы между следующими исполнителями: Фома — Садовский или Ленский; Егор Ильич — Рыбаков или Ленский; Сергей, его племянник, — Южин; генеральша — Медведева; Ежевикин — Правдин или Макшеев; его дочь — для первых спектаклей упросил бы Ермолову; Сашенька — Лешковская; Мизинчиков — Музиль или Садовский; Обноскин — Охотин; Гаврила — Рябов; Татьяна Ивановна — Никулина или Уманец-Райская; Перепелицына — Садовская.

С труппой санкт-петербургского театра я плохо знаком, но полагал бы, что в Давыдове и Варламове нашлись бы главные исполнители ролей Фомы и Егора Ильича¹⁹⁵. Однако я предчувствую, что постановка пьесы на императорском театре будет сопряжена с большими затруднениями. Мне пришлось читать пьесу некоторым из артистов. Последние, привыкнув к современному репертуару, ищут прежде всего в пьесе действия, понимая под этим словом не развитие характеров действующих лиц, а развитие самой фабулы пьесы. Кстати сказать, наши артисты, особенно частных театров, подразумевают под фабулой пьесы движение, или, вернее, беготню по сцене. Понятно, что при этих требованиях артисты, слышав пьесу, нашли ее малосценичной. Кто знает, может быть, и дирекция так же оценит эту пьесу и или забракует ее, или отнесется к ней без особого внимания, распределив роли между второстепенными артистами, или вычеркнет добрую половину пьесы. Если это так случится, то я бы предпочел, с Вашего разрешения, видеть пьесу в разумной и тщательной любительской постановке, тем более что эта пьеса прекрасно расходится между членами нашего московского Общества искусства и литературы. Там есть талантливые исполнители, которые отнесутся с должным вниманием к произведению 113 Вашего супруга. Увидав эту пьесу на сцене, я уверен, что и пресса и артисты оценят ее лучше, чем они это сделали при чтении, и тогда, Бог даст, пьеса попадет и на императорские подмостки. Давать же ее на искажение частным театрам мне было бы очень жаль. Любительский спектакль можно устроить в пользу весьма нуждающейся семьи покойного С. А. Юрьева¹⁹⁶. Эта благотворительная цель привлечет всю московскую интеллигенцию и обратит на себя внимание любителей театра.

Я весьма сожалею, что, поторопившись высылкой Вам пьесы до моего отъезда из Москвы, не успел переплести ее в изящный переплет. Постараюсь исправить свою ошибку, а пока прошу Вас не отказать мне принять и сохранить для Вашей библиотеки посланный мной экземпляр пьесы «Село Степанчиково».

С истинным почтением и глубокой преданностью

К. Алексеев.

Москва, Садовая, Красные ворота, д. Алексеева.

54*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ¹⁹⁷

12 апр. 90 [Москва]

Дорогие папаня и маманя!

Необычайный склад дня во время праздников отучил меня распоряжаться временем, вот почему на столе у меня валяются многие начатые, но не оконченные письма к вам. Одно из них, громовое, было уж в конверте и с наклеенной маркой, готовое лететь в Вену, но телеграмма предупредила его отъезд, так как оказалось, что за границей лучше помнят русские обычаи и шутки 1 апреля, чем у нас в Белокаменной. Приходится сознаться, что мы попались и что шутка удалась вполне. Ваша телеграмма произвела страшную сенсацию, тем более, что, как назло нам, в этот день погода изменилась к худшему и шел мокрый снег, — возвращаться вам было бы невозможно. Однако, если вы шутите, значит, хорошее расположение духа не изменяет вам, «что и требовалось доказать». Неужели в Ницце холодно! Не верится. Сидя здесь в Москве, я бы скорее и охотнее поверил, что вы уже начали купаться в море. Так и будет, мне кажется, что Бориска не выдержит и окунется раз-другой в волнах Средиземного. Большое и громадное спасибо за память о нас, за капоты, кофты Марусе 114 и приданое Асе (остановились на этом уменьшительном имени). Ей, так же как и нам, не дорог подарок, дорога любовь, а память о нас за тридевять земель тем более нас тронула. Пока Марусе были запрещены как чтение, так и писание и вообще всякие работы, могущие утомлять глаза, которые у нее слабы, поэтому она и не писала к вам, но сегодня она хотела взяться за перо. Бог к нам милостив, и все идет прекрасно. Маруся терпелива и кротка и ведет себя примерно. Во все время, не сглазить бы, у нее ни разу не было жара. Девочка, слава Богу, здорова и ведет себя хорошо, растет, но не хорошеет. В настоящее время Маруся уже ходит и даже обедает наверху, куда ее носят заботливые руки ее примерного супруга. Она даже начинает поговаривать о театре, куда ее притягивают мейнингенцы, но, увы, ей их не видать, и придется мне их посмотреть за нее. Она добрая и пускает меня иногда в театр¹⁹⁸.

Вчера получили извещение о том, что Андрюша Кисловский женится. На ком?.. не вспомню и не нахожу приглашения на свадьбу, имеющую быть, кажется, 23 апреля.

Иван Николаевич с супругой в Москве¹⁹⁹. Он навещает нас и усердно кланяется вам. Юша также в Москве. Он купил себе собаку и целый день дрессирует несчастное животное. Он уже добился того, что пес совершенно сбился с толку.

Как видите, все у нас благополучно, если бы не болезнь Анатолия²⁰⁰. Насколько он болен, судить не берусь. Должно быть, Нюша боится сглазить его и каждый день отвечает: «всё так же». В то же время няня и Лидия Егоровна, которые все время проводят у Нюши, говорят утешительнее. По их словам, мальчик иногда и улыбается, и как будто бодрее на вид. Не писали мы об его болезни потому, что ничего определенного сказать было нельзя, и мне кажется и теперь дело не так серьезно, как говорит о нем Нюша. Последняя показалась мне довольно бодрой. Она смеется и играет с детяшками, из которых Соня²⁰¹ очень изменилась к лучшему.

Кормилица наша — недурная, молока довольно, и баба очень смиренная.

У девочки пока желудок еще не совсем наладился, но это не беда.

Когда вы думаете приехать? Может быть, проживете неделю или две после 1 мая, тогда встретили бы вас прямо в Любимовке. Это было бы отлично для папани. 115 Я уверен, что он увлечется в Париже и захочет там пожить. Напомните Бориске, чтобы он привез французских пьес, которые имеют там успех. Пусть он за меня походит в Comedie, а на обратном пути, в Вене или Берлине, купит пьесу «Der Fall Clemanceau» Dumas²⁰². Там есть отличная роль для него, Зины и Маруси. На днях графиня Келлер приезжала просить Любу участвовать в живых картинах, которые устраиваются в большой зале Благородного собрания московской аристократией, графами и князьями. Меня звали играть в Тулу в спектакле и в новой пьесе Толстого²⁰³, но пришлось отказать, чтоб не покинуть Марусю на два дня. За это я получил от нее разрешение на два спектакля мейнингенцев.

Вместе с Марусей целуем вас крепко, несчетное число раз, так же как и Любу, Маню, Бориса. Ольга Тимофеевна кланяется, она уж давно переехала от нас. Веселитесь и поправляйтесь.

Ваш Кокося

55*. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ²⁰⁴

[До 1 июля 1890 г. Москва]

Николашка!

Очень жалею, что не застал тебя, так как на словах мое дело объяснилось бы лучше, в письме всего не передашь.

Я говорил с папашей, правда, не в том виде, как предполагал, а лишь намеками. Последние были довольно ясны, и он их понял. Он замолчал и ничего не сказал в ответ. Может быть, это был отказ, а может быть, он пропустил или недостаточно вник в то, что я ему говорил. При свидании приведу тебе наш разговор. Справедливость требует сказать, что папаня теперь страшно взволнован. До будущего воскресенья, то есть до свадьбы Любы, должен решиться один весьма серьезный семейный вопрос. Постоянные разговоры и надоедание его окружающих доводят его до белого каления. Он поглощен этим вопросом и его мысли заняты только [им]. Ввиду этого я не считаю твое поручение оконченным и надеюсь возобновить свой разговор с ним при первом возможном случае. Заехал же сегодня потому, что хотел узнать о твоих делах, во-первых, а также и потому, что ты просил к 1 июля сообщить тебе ответ. Увы, последнее не удалось. Мое материальное положение 116 может улучшиться на этих днях, если удастся развязаться с помещением²⁰⁵. Может быть, в крайнем случае я мог бы помочь твоему горю без ущерба для себя. При свидании переговорим.

Завтра позвони в телефон на фабрику, между 12 – 3.

Твой Кокося

56. О. Т. ПЕРЕВОЩИКОВОЙ²⁰⁶

30 июля 1890 г. [Москва]

Добрейшая мамаша!

«Лучше поздно, чем никогда», — говорит пословица. «Лучше много, чем мало», — добавляю я от себя. Все это относится к настоящему моему письму, которое запоздало по многим и очень многим причинам. Вот они: а) дела, б) приезд в Москву тифлисских, с.-петербургских покупателей и возня с ними, в) приезд в Москву ревизионной комиссии из С.-Петербурга и хлопоты, которые последовали, г) желание написать обстоятельное письмо, а не короткие записки. Вот первая группа таковых причин, группа, которая могла бы назваться причинами уважительными, в отличие от причин менее уважительных, к каковым могли бы причислиться: а) жара, б) дачная жизнь, в) краткое пребывание на даче, г) однообразие московской жизни, д) отсутствие материалов для письма и т. д. и т. д. Ограничусь пока сказанным, чтобы не затягивать скучной интродукции письма, тем более что чем длиннее вступление, тем более оно возбуждает дальнейший интерес читателя и повышаются его требования. Итак, скорее к делу.

Любови Сергеевны Алексеевой не существует, а есть Л. С. Струве. Хорошо ли, худо ли, но роман не остался без последней главы; Исайя возликовал, и нашего полку прибыло. Конечно, это знаменательный день истекающего лета, и как не остановиться на нем при том однообразии, которое царит в Любимовке. Вдобавок этот день, 8 июля, я не скоро забуду уже потому, что он был отмечен самим Богом, ниспославшим нам не жару, а пекло, которое, при суконном фраке и полном параде, оставило по себе довольно теплое впечатление.

Все произошло так, как и следовало ожидать. Еще накануне вечером стук ножей и освещение в кухне предупредили всех о предстоящих хлопотах наступающего дня; с восходом же солнца началась и безумная беготня, 117 не прекращавшаяся вплоть до наступления темноты. Конечно, и гости были свадебные, то есть скучные и голодные. Свезли их всех из Москвы и окрестных мест, измученных вагонной духотой, и рассадили по стенке в не менее душной зале любимовского дома. Точь-в-точь как у зубного врача в приемной. Все как-то сами по себе, друг друга не ведая, собрались ради одной цели и ждут, что вот-вот взойдет зубной врач или, в данном случае, хозяин дома и позовет их. Операция кончится, и уж они никогда более не встретятся друг с другом. Никто, конечно, и не стремится познакомиться с соседом, а если и пришлось бы перекинуться фразой, то тема для всех намечена одна и та же: у зубных врачей говорят об больном зубе, здесь у нас — пожалуются на жару друг другу, похвалят преотменное лето и снова замолчат до следующих восклицаний в том же роде. Как и следовало быть — невеста опоздала, и долго бедные гости, чающие обеда, просидели, как у доктора в приемной. Но Мамонтов²⁰⁷ запел «Се жених грядет», и гости отправились в церковь смотреть туалеты дам. Где же разглядеть их, как не в церкви, тем более что там их скучат в один угол, а это весьма удобно для сравнения. В задних рядах, где был и я, — совсем другое дело: там стоят судьи, там-то и судят всех по косточкам. Я торжествовал. Тот ворот, который я придумал для Маруси, произвел сенсацию. Сам Мамонтов²⁰⁸ неоднократно подбегал ко мне, выражая свой восторг. Конечно, по скромности я скрыл от них имя изобретателя, так точно, как скрывал и торжество последнего. Если не сама Маруся, то ее туалет был королевой свадьбы, жаль, что Вы отсутствовали: Вы бы порадовались такой победе.

Конечно, дело не обошлось без фотографий, но, кажется, гости не особенно порадовались этому удлинению свадебной программы. Их всех притягивал заманчиво сервированный, с фонтанами из духов, стол. «Туда влекла их страсть чревоугодия!» Всему свое время, настал и давно ожидаемый момент. Покушали!!! Конечно, если бы не скучные соседи, которых надо тоже накормить, покушали бы много лучше, но, нечего греха таить, Довольно и того, что было съедено и выпито. Дождь во время обеда — тоже вещь обычная, как и дирижерство оркестра Николая Алекс.²⁰⁹ после обеда за кофе. Насильственные танцы, прогулка по парку с музыкой. Виктор Николаевич с легкой, а пожалуй, даже и довольно солидной мушкой к концу вечера, все это мало — все это 118 мало достойно описания и едва ли достаточно займет Вас. Повторяю: если я и назвал день свадьбы знаменательным, то только потому, что он, несмотря на свою ординарность, выделился из тех дней, которые предшествовали и следовали ему.

В самом деле, стоит ли описывать, как я встаю по утрам, хожу купаться, еду в Москву, пекусь на фабрике, возвращаюсь в 5 часов в объятия жены, снова погружаюсь в волны Клязьмы, обедаю, торгуюсь с супругой из-за послеобеденной прогулки и, обыкновенно, настаиваю на том, чтобы, сидя на терраске, окончить вечер за чтением и выжиганием по дереву. Есть ли возможность описать словами тот чудный стильный стул, над которым я работаю теперь? Не лучше ли оставить его в покое до Вашего возвращения. По крайней мере будет что Вам показывать, будет и что рассказать. Если же в настоящем письме я заговорю о тех переменах, которые произошли хотя бы в нашем Обществе, и о том, что Пушкинский театр сдан на выгодных условиях Охотничьему клубу, что мы переехали в новое и прекрасное помещение и т. д., — то Ваше возвращение в Москву потеряет часть интереса для Вас же самих.

Вероятнее, что Вы, как путешественница, более поинтересовались бы только что сделанной нами экскурсией на Иматру, откуда мы только что вернулись. Не правда ли, что это интереснее и скорее поддается описанию, чем вседневные мелочи, которые и не вспомнишь, когда в них является нужда. Поездка же на Иматру достойна не только пера скромного корреспондента, она уже неоднократно заслужила внимание и удостоилась описания наших талантливых отечественных литераторов. Вспомните Карамзина, который восхищался грозной Иматрой. Не менее сильное ощущение испытали и мы, но к нему присоединились и другие, более мягкие и красивые впечатления, сопровождавшие нас все время поездки на Иматру и обратно. Поистине, только в России подобные экскурсии и красоты природы остаются тайною для всех. Кто из нас не слыхивал о поездке по Рейну, о его водопаде, кто не мечтал об этом путешествии или не приводил его в исполнение. Напротив, много ли таких, которые поинтересовались видеть Иматру? Я уверен, что если и насчитаешь тысячи, то большую их часть составят иностранцы. В самом деле, из С.-Петербурга нас было пять путешественников на Иматру, и двое из них — иностранцы. На самой Иматре и по дороге 119 к ней мы то и дело встречали англичан и французов, из русских же — никого. В довершение всего, как мало популярны эти прогулки, доказывает уже то, что мы тронулись в этот недалекий путь avec armes et bagages^51*, обвешав себя пледами и всевозможными принадлежностями «на случай», игнорируя все те удобства, которыми обставлено все это путешествие.

Одно из преимуществ последнего заключается в его разнообразии. В самом деле, путешественнику приходится совершать путь сначала по железной дороге до Выборга, далее на маленьком пароходе по озерам до Рети-Ярви, откуда быстрые лошаденки мчатся к Иматре. Здесь проводится вечер и утро следующего дня до 11 часов. Обратный путь не менее разнообразен. Начиная поездкой в экипаже до пристани, вы продолжаете путешествие на большом пароходе по Саймскому озеру до Вильманштранда и оканчиваете путешествие железной дорогой, которая мчит вас в С.-Петербург. Как видите, все путешествие берет только два дня и, в довершение всего, стоит лишь 17 р. с персоны и оставляет самое приятное впечатление. Опоздав на утренний поезд, мы принуждены были потерять третий день и потому имели то преимущество, что совершали поездку с передышками и без всякого утомления.

Начало поездки, до Выборга, малоинтересно уже потому, что совершается самым рутинным железнодорожным способом, но через 4 часа нас уже высадили в Выборге. Против ожидания, пришлось ознакомиться с этим городом более подробно, чем мы предполагали, так как пароходы, отходящие на Иматру, уже отбыли до следующего дня. Если Вы припомните, что Выборг окружен с двух сторон водою и раскинут так, что одной стороной омывается озерами, другой же — морем, то Вы догадаетесь, что первым делом мы поспешили на берег последнего. Одно слово «море» притягивает меня как магнит, несмотря на то, что не далее как год тому назад я имел случай разочароваться в Балтийском море. И на этот раз впечатление осталось то же, недаром Балтийскому морю суждено омывать немецкие земли; оно как раз подходит к своему назначению, педантично и аккуратно исполняя свое назначение. Пунктуальные, словно рассчитанные волны доходят каждый раз до отведенной им черты, регулярно через определенный промежуток 120 времени. Напрасно стояли мы с час в надежде, что в этот длинный промежуток времени онемечившееся море хоть раз нарушит свою систему, хоть раз вздохнет полною грудью и размечет волны о гранитные скалы, обрызгав нас их пеною. Немцы не одобряют таких широких порывов, и море применилось к их привычкам, несмотря на то, что повисшие гранитные скалы как бы заигрывают и дразнят волну, вызывая ее хотя на минутную шутку. Несолоно хлебавши вернулись мы в длинные коридоры узких, до приторности чистых, но безлюдных улиц.

Решительно, финские города имеют свою собственную физиономию. Мужичок, оторвавшийся от сохи и добравшийся до города, мечтает о городском костюме — «спинжаке» — и сапогах с буферами. Немецкая прическа и оклад бороды не менее смущают его. Проживши год, он уже становится москвичом или питерщиком, попадая в тип людей, носящих таковое наименование. Что такое этот питерщик? Он не мужик, он и не барин. Это отдельный тип лавочников, приказчиков, трактирщиков и других выходцев из деревни. Еще курьезнее мужик во фраке и белом галстуке, изнежившийся в теплых швейцарских или барских столовых. Это тоже отдельный тип — лакеев, швейцаров и официантов — не мужиков и не бар. Финские города производят на меня впечатление русского мужика во фраке. По-видимому, все усилия устремлены на то, чтобы придать городу европейский вид, но, увы, потраченных сил хватает только на то, чтобы перещеголять нашу российскую провинцию. Есть и вычурные здания, намекающие на стремление к изяществу и оригинальности. Жаль только, что последняя капризна и требует щедро раскрытого кошелька; вот почему не только финская, но и немецкая роскошь в большинстве случаев жалка. В конце все сводится к безупречной чистоте, к весьма сносному столу. Все эти условия весьма подходят путешественнику, которому суждено пролететь по Финскому княжеству. Мы также не отказываемся от благодарности за те удобства, которые нашли мы в Выборге. Мало того, заботливый антрепренер позабавил нас вечером театральным или, вернее, цирковским зрелищем.

Вы видите, я даже затрудняюсь, как назвать виденное нами представление. Приходилось ли Вам видеть такого рода грациозное зрелище? Толстая баба в красном трико с гробовой бахромкой таскает в зубах по двухаршинной ресторанной сценке троих солдат из местного гарнизона. Для финала она же ложится на две 121 скамейки, трое солдат с напряжением всех своих сил вваливают ей на грудь железную наковальню и изо всех сил начинают ковать на ней кусок раскаленного железа. Судите сами, к какой категории следует причислить это зрелище, если ряды публики составляются не из простолюдинов, а из местной аристократии, беснующейся от восторга. Останавливаюсь на этой картинке так долго, так как нахожу ее крайне характерной. Смею Вас уверить, что теперь Ваша фантазия дорисует Вам выборгских жителей. Более чем достаточно для Выборга и того вечера, который мы там не без интереса проблуждали. Конечно, мы не плакали по нем на следующее утро, отплывая на маленьком пароходе. Напротив, самое блаженное состояние посетило нас, когда пароходик, разбивая волны, помчался из одного озерка в другое. Чудное летнее утро, восхитительный полуморской, полусосновый воздух, происходящий от густых лесов, окружающих озера, довели нас до того состояния, когда человек пьянеет и перестает различать сон от действительности. Тут только я понял красоты севера, которых до того момента не признавал. Только теперь я догадался, какими разнообразными, хотя несколько суровыми красотами испещрен наш север. Сочетание гранита, сосны и зеркально чистой воды восхитительно, мало того, оно разнообразно, особенно по тому пути, где мы ехали. Заметьте, что все время видны берега. В этих местах они даже многолюдны и украшены прехорошенькими дачками и поместьями. Это излюбленное место петербужцев-богачей. Попробуйте нарисовать себе картинку, изображающую тихое, чистое озеро. Вода в этом озере холодная, как и те скалы, которые его вмещают. Напрасно летние лучи солнца стараются согреть суровую природу. Лучи отскакивают от воды и лишь умеряют температуру воздуха. Высокие, точно гренадеры, полки сосен, построившиеся на высоком каменном берегу, оберегают тишину озера от сильного ветра, который гнет верхушки этих солидных сторожей-великанов. С другой стороны, под защитою тех же богатырей уселась хорошенькая, чистенькая дачка, и петербургские кисейные барышни свободно могут прыгать по скалам и гулять по просеченным в них дорожкам или усесться на камни и читать новый французский роман. Счастливые, как им здесь уютно! Здесь бы и мы с Мару сей с удовольствием Построили бы себе дачку и, сидя, как и они, поджидали бы на пароходике дорогих гостей из Москвы…

122 Однако я впадаю в мечтания, это будет длинно. Пожалуй, затянешь письмо до того, что Вы успеете отпить воды, отдохнуть во Франценсбаде и уехать оттуда. Какая же участь постигнет мое письмо! Будет благоразумнее послать начало его сейчас же и уже писать продолжение в следующем письме. Так я и сделаю. Маруся и я здоровы, хотя не толстеем. Поведения и благонравия необычайного. Молодые на Кавказе. Папаня как будто бы стал спокойнее. Крепко целуем и ожидаем с нетерпением. Люблю послушать новости из-за границы и повидать тех, по ком соскучился.

Целующий и любящий Вас Костя

57. Л. Н. ТОЛСТОМУ²¹⁰

1891 г. Января 21 дня [Москва]

Его сиятельству графу Льву Николаевичу Толстому

Милостивый государь!

Пользуясь Вашим словесным разрешением на постановку Вашей пьесы «Плоды просвещения», члены Общества искусства и литературы, выражая Вам свою признательность, считают приятным для себя долгом довести до Вашего сведения, что 8, 11 и 15 февраля с. г. в помещении Немецкого клуба (Софийка, дом Захарьина) состоятся три спектакля с благотворительной целью. В этих спектаклях членами Общества искусства и литературы исполнена будет Ваша пьеса «Плоды просвещения».

Ваше присутствие на означенных спектаклях доставило бы большую честь устроителям и исполнителям их, и мы позволяем себе надеяться на то, что в случае. Вашего приезда в Москву Вы не лишите одного из наших спектаклей своего посещения²¹¹.

С истинным и глубоким почтением директор правления

К. Алексеев

58. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ²¹²

[22 июля 1891 г. Москва]

Милый Николаша!

Хотел писать тебе вчера, но должность папаши оказалась гораздо хлопотливее, чем я предполагал, так что 123 лишь сегодня днем освобождаю минутку, чтобы поделиться с тобой нашей радостью.

Вчера, в воскресенье, Бог послал нам дочку. Имя ей Кира Константиновна. Оригинальность этого имени уже вызвала всеобщие остроты, так что меня стали звать Дарием Гистаспом, а ее Кирой Дарьевной²¹³. За соль остроты не отвечаю, так как сама острота не моя. Несмотря на то, что Маруся очень долго и сильно страдала, она сегодня чувствует себя порядочно, хотя, конечно, утомлена. До девяти дней мы никого к ней не пускаем, после же этого срока будем сердечно рады тебя видеть.

Маруся тебе кланяется и очень просит либо сообщить адрес Веры Карловны²¹⁴, либо написать ей от ее имени записочку, извещающую ее об рождении будущей драматической артистки.

Маруся тебе кланяется, я крепко целую.

Твой Кокося.

Письмо лежало запечатанным на столе, когда нам подали твой прелестный подарок. Маруся в полном восторге и находит твою корзинку очень практичной (видна хозяйка). Я нашел ее очень элегантной и красивой (виден артист). Так или иначе, дело не в корзинке, а в памяти. За нее-то мы особенно благодарим тебя, так как весьма растрогались твоим вниманием.

При свидании расцелуемся, а пока прими еще раз нашу самую искреннюю благодарность.

Маруся крепко жмет тебе руку, а я обнимаю тебя.

Твой Костя.

Как здоровье твоих? Сообщи мамаше о нашей радости.

59. Д. В. ГРИГОРОВИЧУ²¹⁵

29 октября [1891 г. Москва]

Его превосходительству Дмитрию Васильевичу Григоровичу

Ваше превосходительство!

По поручению московского Общества искусства и литературы я позволяю себе еще раз беспокоить Вас нижеследующей покорнейшей просьбой²¹⁶.

В Москве держится упорный слух о том, что Ваша пьеса «Замшевые люди» не будет исполнена в текущем сезоне на сцене Малого театра²¹⁷. Между тем московская 124 публика с нетерпением ожидает появления на сцене произведения своего любимого и уважаемого писателя.

К нам неоднократно обращались письменно и устно некоторые лица из публики с просьбой дать им возможность познакомиться с Вашим произведением на нашей сцене. Это дало нам смелость еще раз беспокоить Вас своей покорнейшей просьбой, тем более что мы надеемся исполнить Вашу пьесу с хорошим ансамблем, по крайней мере в тщательности ее постановки и срепетовки сомневаться не следует, так как наши члены, руководимые Гликерией Николаевной Федотовой²¹⁸, отнесутся к своему делу с полной любовью, воодушевленные тем доверием, которым Вы, быть может, захотите их почтить.

Мы могли бы, по примеру «Плодов просвещения», игранных нами в прошлом году, исполнить Вашу пьесу без публикаций, то есть с неофициальной продажей билетов.

В настоящее время мы репетируем нигде не игранную пьесу «Фома», переделанную из повести Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели». Эта пьеса пойдет также без публикаций, и, несмотря на это, билеты уже все проданы.

Наши спектакли идут в Немецком клубе; сбор в этом помещении при возвышенных ценах достигает 2 000 р., при обыкновенных ценах — 1 400. Вечеровые расходы около 600 р. Мы рассчитываем на 4 сбора.

Быть может, сообразуясь с приведенными здесь цифрами, Вы найдете возможность доверить нам Вашу пьесу без материального ущерба для себя, тем более что неофициальное исполнение Вашего произведения на нашей сцене не будет препятствовать постановке ее на сценах других театров.

Еще раз принося извинения за причиненное беспокойство, я пользуюсь случаем, чтобы уверить Ваше превосходительство в совершенном и искреннем почтении.

Глубоко уважающий и всегда готовый к услугам

К. Алексеев.

Москва, Садовая, у Красных ворот, дом С. В. Алексеева. Константин Сергеевич Алексеев.

125 60*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ²¹⁹

[3 апреля 1892 г.] Вагон ж. д. после Смоленска перед Варшавой

Милые папаня и маманя!

Христос воскресе! Заочно целую всех и шепчу каждому пожелания. Молюсь о том, чтобы для светлого праздника Бог послал вам теплую погоду. Лишь только засветит солнышко и придет весна, папаня сразу почувствует себя лучше. Лето подкрепит его, а после осенней поездки в теплый климат папаня вернется совершенно обновленным, с тою только разницей, что он уже будет бережливее относиться к своему здоровью. Маманя успокоится, и мы все повеселеем.

Мы с Марусей в хандре. Скучно будет встречать праздник в натопленном, душном вагоне. Больше всего меня раздражает — погода. Я до того был убежден, что проснусь сегодня где-нибудь в теплом климате, среди зелени… и что же: открываю окно под Смоленском — о, ужас! — зима. Гораздо хуже Москвы. Об солнце и помину нет. Как будто оно и не вставало. Впрочем, теперь начинает проясняться и снегу становится все меньше и меньше.

Мы устроились отлично. Вероятно, меня принимают за городского голову, до того со мною любезен и предупредителен кондуктор, что начинает даже надоедать нам.

Не успели мы отъехать от Москвы, как он явился предлагать нам четырехместное купе, которое оказалось незанятым. Мы перебрались в него, но тем не менее спали плохо, так как в вагоне жара невыносимая.

Из Смоленска я послал телеграмму, в которой прошу сообщить в Варшаву, Европейская гостиница, о здоровье папани.

Как спала Ольга Тимофеевна на новом месте, не мешали ли ей и Кире и не боялась ли она жуликов. Целую ее и поздравляю с праздником. Заочно христосуюсь. Желаю ей и Мите здоровья. Прошу поздравить бабушку.

Маруся зла ужасно. Она совершенно растерялась и забыла деньги. К счастью, у меня есть аккредитив, и я надеюсь, что его хватит и на задатки машин, и на то, чтобы выплатить Мите то, что она забыла дома, то есть деньги, которые поручили передать ему.

Я тоже не без греха. Забыл исполнить одно поручение Гликерии Николаевны. Она была так любезна к 126 нам, что было бы неловко не исполнить ее просьбы. Вот в чем дело: попросите Воронина²²⁰ распорядиться послать на четвертый или пятый день праздника к Федотовой (Патриаршие пруды, дом Янькова) Михаила-печника для просмотра печей в ее квартире. Пусть он предъявит приложенную карточку. Очень буду благодарен за эту услугу.

Как ни старался писать разборчивее, но, кажется, не удалось. Ужасно трясет.

Послал ли Воронин папиросы Бориске.

Прощайте, дорогие папаня и маманя. Порадуйте нас хорошими вестями и поцелуйте от меня и Маруси всех братьев и сестер, Ольгу Тимофеевну, Киру, словом, всех. Елисавете Ивановне поклон. Напомните ей, чтобы она не обкушалась, когда будет разговляться.

Любящий Костя

61*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ²²¹

[После 5 апреля 1892 г. Вена]

Милые папаня и маманя!

Очень благодарим Вас за Ваши милые телеграммы, из которых мы с большой радостью узнали, что папаня начинает веселеть, Кирюшка здорова и Ольга Тимофеевна спит хорошо на новом месте. Пишу Вам это письмо в то время, как Маруся укладывает мои вещи. Сегодня вечером в 9 часов я трогаюсь в Мюльгаузен к Бориске.

Погода у нас отвратительная. Все мои мечты о том, что я попаду, выехав из Москвы, в полосу зноя и солнца, рушились. Мало того: случилось совершенно обратное.

Проснувшись под Брестом и открыв окно вагона, я был поражен той массой снега, которая выпала за ночь. Сегодня повторилось то же самое.

Холод ужасный, градусов 5, не больше, ветер, по временам — дождь.

В первый день праздника мы приехали в Варшаву. Перевезли багаж на Венский вокзал и отправились мотаться по улицам. Прежде всего, конечно, заехали в Европейскую гостиницу за телеграммами. Благодарим Вас и Ольгу Тимофеевну за них. Позавтракали и пошли в Саксонский сад, который на этот раз, вероятно, по случаю праздничного оживления и недурной погоды, нам очень понравился.

127 Из Саксонского сада мы пошли в кофейную и оттуда к Фридерихсам. Его, к сожалению, мы не застали дома. Так как некуда было деваться, мы поплелись потихоньку к станции. Дорогой остановили обогнавшего нас городового, прося указать нам дорогу. Он взялся проводить нас, но мы дошли с ним до первой лавки на бульваре и уселись там, так как решительно не знали, куда деваться: ждать на станции слишком скучно, ехать же в Лазенки или другие окрестности было нельзя, так как по случаю праздника все извозчики были заняты. К сожалению, скоро пошел дождь, и [мы] принуждены были ехать на станцию. Минут через 15 после нашего приезда является Фридерихс. Оказывается, что он приехал скоро после моего визита, захотел непременно с нами повидаться и, не зная, где мы находимся, велел позвать городового. От него он узнал, что двое русских, выйдя из квартиры Фридерихса, направились к вокзалу, остановили городового и спрашивали у него дорогу. Фридерихс велел позвать городового, который провожал нас на станцию, и узнал от него, где мы находимся.

Мы проболтали с ним около часа. Он ужасно нас смешил, рассказывая о том, как он недавно ездил в Париж, и это путешествие обошлось ему 40 копеек. Ужасно конфузился, что забыл папанино имя, послав ему карточку, кажется, к Рождеству с надписью Владимиру Сергеевичу.

В первый день праздника Фридерихс получил от папани телеграмму, которая ужасно его тронула. Он, конечно, ответил сейчас же на нее, но, по его словам, он не сумел написать ее так приветливо, как это умеет делать папаня. Он просил очень кланяться как вам, так и всем братьям и сестрам. Узнав о том, что в Москве распространился слух о появлявшихся в Варшаве воздушных шарах, Фридерихс расхохотался. Оказывается, что никаких шаров никто здесь не видал. В это время года иногда появляется в Варшаве Венера — ее-то и приняли за германских лазутчиков. По его словам, об войне и разговора быть не может. Мы выпили с Фридерихсом кофе с коньяком и простились. Провожая его, я сталкиваюсь в дверях с Григоровичем (писатель). Он ехал в свое имение в Вену. Оказалось, что его имение как раз находится в Purkersdorf. Он взял с меня слово, что на обратном пути я заеду к нему, а за мое отсутствие обещал навещать Марусю и присматривать за ней.

128 Из Варшавы до Вены мы ехали с ним в одном вагоне, много разговаривали с ним. Он нам рассказывал разные курьезы об Сергее Михайловиче и Елене Андреевне Третьяковых, которых он называет опереточными комиками.

В Вене нас встретили Митя, Катя и ее сестра²²². Мы отправились прямо в Purkersdorf.

Вчера на 2 часа ездили в Вену, чтобы получить переведенные Марусе для Мити деньги. Нам их не выдали, так как не получена еще какая-то телеграмма. Я дал доверенность Марусе, и она получит эти деньги завтра.

Митю мы нашли очень бодрым, веселым и поправившимся. Sanatorium — это тот же монастырь. Дисциплина — немецкая. Уже сегодня мы получили выговор от Primar’а (главный доктор) за опоздание к чаю. Ложатся в 10 часов, встают с петухами. Очень будет полезно прожить здесь Марусе хотя бы несколько недель.

Целую всех: папаню, маманю, братьев, сестер, Ольгу Тимофеевну, словом, всех. Поклон Елисавете Ивановне. Желаю папане поскорее оправиться совершенно, а маманю прошу не мучить себя и (как это ни грустно) не отвечать на наши письма, тем более по ночам. Сегодня пишу Ольге Тимофеевне секретное письмо об Мите²²³. Я дал слово доктору, что никто не узнает его содержание, поэтому не удивляйтесь, если она не покажет его вам. Это же письмо прошу дать Ольге Тимофеевне для прочтения и поцеловать ее от меня и Маруси.

Ваш Костя

62*. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ²²⁴

[Апрель 1892 г. Мюльгаузен]

Милые папаня и маманя!

Чувствую, что вы ждете от меня описания моих впечатлений Мюльгаузена. Пользуюсь временем, когда Бориска на заводе, и буду краток, так как до его прихода осталось полчаса.

Приехал я сюда в 10 часов вечера, после суточного переезда. На станции меня встретил Бориска. Все тот же, без всяких изменений — очень бодрый, очень веселый. Меня это несколько удивило, так как под впечатлением его писем я ожидал совсем другого. Оказывается, что уже 5 дней, как он поступил к Шварцу и начал работать у него. Это его оживило, тем более что само дело его очень заинтересовало. Действительно, судя по 129 тому, что я видел и слышал об нем, Бориска работает как вол, но об этом после.

Посмотрел, что делается в кафе, куда я попал, «как Чацкий — с корабля на бал». За маленьким столом, куда меня усадил Бориска, сидело четверо молодых людей. Перед каждым стояла добрая кружка пива. Масса народа в небольшой зале, наполненной табачным дымом. По стене эстрада, фортепиано и два певца: один, выше меня ростом, — тенор, другой, ниже Данцигера, — бас. Бог им прости — как и что они поют, но тем не менее публика от них в восторге. Мой сосед Фельдман, с которым я прежде всего познакомился, оказался очень симпатичным. Своею внешностью он пригодился бы нам очень для «Микадо», так он похож на японца. За это время я с ним познакомился и вынес самое приятное впечатление о нем. Это солидный, серьезный молодой человек, по-видимому, серьезно готовящийся к делу и мечтающий получить хорошее место химика при красильне. Родом он из Одессы и потому отлично говорит по-русски. Против меня сидел молодой человек, очень скромный и некрасивый, с едва заметным еврейским типом. Все его называли доктором, но, оказывается, он никого не лечит, это доктор химии при местной школе. Впрочем, не стану спорить, может, он еще и не доктор и лишь в будущем сделается им, но я буду его звать так, так как забыл его фамилию. Это самый серьезный из всех молодых людей. Пресимпатичный, недаром ему в Борискиной компании дали и другое прозвание: «папочка». (Сейчас пришел Бориска и сообщил мне, что его фамилия Лесберг. Он доктор химии и адъюнкт при профессоре местной школы. Родом из Минска. Кончил курс в Спб.)

Верхом на стуле сидел итальяшка Чарути. Белокурый, с открытым миловидным лицом, длинным носом, чистенький, выхоленный. Сразу я понял, что это оживляющий элемент их компании, весельчак, комик. Он добродушно скалил свои чудные зубы и восторгался итальянской песенкой, которую певцы, очевидно, пели для него, по крайней мере, я заметил, что большой тенор не раз поворачивался в его сторону и подмигивал ему в то время, как Чарути одобрительно покачивал головой. «Il chante très mal, mais toujours — c’est agréable à écouter»^52*, — заключил он с необыкновенным добродушием, 130 когда затихли аплодисменты. Все это было сказано с итальянским акцентом, произнося «з» вместо «с». Все расхохотались, и я в том числе. Когда мы уже кончили и заговорили о другом, он ни с того ни с сего осклабился и начал добродушно хихикать. Оказывается, что только теперь он понял, «qu’il a dit une blague, mais une blague! A! Que c’est drôle!!!»^53* Новый смех. Не прошло и пяти минут, как он к всеобщему восторгу стал показывать мне все свои фокусы. С серьезным видом, очевидно, сам не понимая что он говорит, Чарути доложил мне на ломаном русском языке: «Италианец навиул глианиец и поек в Еуропе показать»… и т. д. Если прибавить к этому, что вся эта тирада была сказана с совершенно неподобающими жестами и интонацией, будет понятно, почему все пришли в неописанный восторг, а Бориска даже от радости стал колотить об пол ногами.

Не стану распространяться об четвертом нашем компаньоне. Он случайно пристал в этот вечер к ним, к общему неудовольствию. Это грубый эльзасец, чертежник с завода.

Первую ночь мы спали с Бориской в гостинице, так как было бы слишком хлопотливо добывать кровать для водворения меня в его помещении. Мы проговорили с ним далеко за полночь и проснулись очень поздно. Завтракали в 12 часов. После завтрака отправились на завод Венинга. Ввиду моего приезда Шварц позволил Бориске проманкировать один день. Венинг меня встретил очень любезно. Несколько часов водил меня по заводу. Показывал все наши машины, объяснял и распрощался с самыми любезными пожеланиями.

С Бориской был также очень мил, хотя, кажется, не всегда он был таким. Я до того устал от ходьбы без привычки, что повалился на кресло, когда добрался до Борискиной квартиры.

Скоро собралась вся компания и началось чаепитие, пение под гитару. Зазвали проходящего итальянца, с которым уж подружился Чарути. Он нам пропел разные романсы, между прочим, «На берегу Невы» — по-русски. Врал, как итальянец. Оказывается, что он довольно образованный человек, но неудачник в своей карьере. Рисует, сочиняет так же хорошо, как поет, или поет так же скверно, как рисует. Я очень смеялся, когда он разошелся и стал врать без меры. Вот образец его 131 вранья. Кто-то оскорбил его — он вызвал дерзкого на дуэль и дрался с ним полтора часа. — «На пистолетах?» — спрашивают его. — «О, да!» Хохот… «То есть нет, на саблях», — поправляется рассказчик.

Вот другой образец. Его жена стала толстеть. Понятно! С кем этого не бывает. Проходит 9, 10, 15 месяцев, и — ничего. Тут только он догадался позвать доктора. И что же, он разрезал жену «en deux» и вынул из нее «25 kilo d’une drogue». Певец так был поражен этим, что купил «une énorme flacon» и положил туда всю эту «drogue». — «Savez vous ce que j’ai payé pour ça? 10 000 francs»^54*.

Вечером мы сидели дома, хотя рядом с Бориской в театре «Eden» был grand spectacle. Я был очень рад, так как не чувствовал под собою ног. Мы разошлись в 11 часов. Бориска остался у себя, так как ему предстояло вставать в 5 часов утра, я пошел в гостиницу и проспал до 11 часов. Несмотря на это, ноги мои не отошли, и потому я даже сомневался, принимать ли мне предложение Шварца осмотреть его завод, так как имел понятие о его размерах. Еще три часа ходьбы после вчерашнего, думалось мне. Однако любопытство пересилило, и я осмотрел весь завод в подробностях. Шварц очень симпатичный француз. Он мне понравился своею прямотою. Если Бориска будет работать, как теперь… «il fera son affaire»… если же он не захочет — «je le mets à la porte»^55*, — говорит мне Шварц. Однако, наравне с своею резкостью, он гораздо обходительнее и любовнее относится к Бориске, чем Венинг. Водя меня по заводу, он все твердил, что он сам прошел эту школу и это было лучшее его время, так что он завидует «à ce bon garçon que votre frère»^56*.

Очевидно, что он им доволен и не скрывает от него ничего. По крайней мере, он сам сознается, что никакой конкуренции быть не может между ним и нами… Что до него, то он даже любит волонтеров, так как с ними невольно входишь в такие детали дела, которые упускаешь при общем надзоре за фабрикой.

В сортировочном отделе я видел Бориску мастеровым. Он удивляет контрметра^57* и даже отчасти Шварца, 132 так как ему неизвестно, что Бориска немного познакомился с шерстью в бытность свою в Харькове²²⁵. Я, конечно, не выдал секрета. Пусть удивляются, это заставит их еще внимательнее относиться к нему. Итак, Шварц очень милый человек и весьма любезен со мной. Несомненно, что пребывание здесь Бориски принесет ему большую, громадную пользу. Отрывать его от этого дела было бы грешно, так как он не шалопайничает, а работает весьма усердно. С пяти часов и до двенадцати, с двух до шести. Итого 8 – 9 часов работы — это много. Работа его, очевидно, не утомляет, так как он очень хорошо выглядит и, конечно, гораздо здоровее на вид, чем был в Москве. Нравственно от также удовлетворен, так как почувствовал почву под ногами. Шварц не мог мне определить, долго ли он его оставит. — Несколько месяцев! Но сколько, он не берется определить, так как это будет зависеть и от самого Бориски. За его компанию не бойтесь. Она, по-моему, пресимпатичная и принесет Бориске скорее пользу, чем какой-нибудь вред. Итак, все обстоит благополучно.

Что-то делается у вас; хорошо бы получить маленькую телеграммку — в Lion (hôtel «Collet») — об папанином здоровье и об Кире. Завтра выезжаю в Лион. Не знаю, удастся ли часто писать оттуда, так как буду все время в беготне.

Вчера получил шлезингеровскую телеграмму, но без кодекса не могу ее прочесть. Нельзя ли велеть послать ее на фабрику, чтобы там разобрали ее, и сообщить ее содержание в письме в Лион.

Целую всех крепко — братьев, сестер, Ольгу Тимофеевну. Какова у вас погода? У нас сегодня первый жаркий день. Выходит ли папаня на воздух? Лень писать Марусе в Вену.

Посылаю ей это письмо. Она его прочтет и тотчас же отошлет вам. Задержка будет только в одном дне.

Ваш Костя

63*. М. П. ЛИЛИНОЙ²²⁶

Среда 4 мая [1892 г. Париж]

Маруся!

Сейчас получил твою телеграмму, в которой ты просишь меня поскорее возвратиться в Вену, так как ты беспокоишься. Очевидно, ты боишься анархистов. Здесь 133 в Париже об них не думают и не говорят, тем более что, по слухам, полиция приняла сильные строгие меры²²⁷.

За все хлопоты и за всю скуку в Лионе и Мюльгау-ене я позволю себе прожить в Париже один день для своего удовольствия, так как теперь приходится возиться с машинами и с завтрашнего дня, вероятно, буду ездить по фабрикам, вероятно, в окрестностях Парижа. Радуюсь тому, что цель моей поездки достигнута вполне. Кажется, в машинах я не ошибся и куплю последние типы. Узнал много секретов золотоканительного производства. Словом, думаю, что времени не потерял даром.

Приехав в Париж, нашел еще много интересного, чего нельзя было видеть в Лионе. Главное, что меня здесь задерживает, это осмотр фабрик. В Лионе фабриканты очень скрытны, и официального разрешения получить было невозможно. Пришлось осматривать их потихоньку, то есть в то время, когда мастера отдыхают днем. Вот почему мы не видали некоторых из заказываемых машин в ходу.

Здесь в Париже некто Dabler обещает нам показать фабрики. Если это ему удастся, я буду в восторге. Когда управлюсь, не знаю, но во всяком случае выеду не позднее субботы или воскресенья, то есть после того, как осмотрю парижские машины, сравню их с лионскими и решу, кому дать предпочтение. Вероятно, придется часть заказать здесь, часть в Лионе (письменно, так как в Лион я уже не вернусь).

Однако довольно об фабрике — мне ужасно надоели все эти винтики, шестерни, гайки и т. д.

Париж очень оживлен. Все театры открыты, и я надеюсь, что по вечерам мне придется побывать и посмотреть кое-что интересное. К сожалению, в Comedie идут на этой неделе только две пьесы: «Par le Glaive»^58* (говорят, неудачная пьеса), которую, быть может, я буду смотреть сегодня, и «L’ami Fritz»^59* — с Got в роли Coquelin²²⁸. Вчера был в «Variété». Ужасная гадость. В довершение всего Baron, из-за которого я, собственно, и пошел, захворал и играть не мог. Завтра в «Bouff» возобновляют «Mis-Heliette» — надо будет посмотреть.

Стучится, это Dabler. Надо кончать.

Маруся, присылаешь ли ты мне все телеграммы из Москвы? Вчера маманя (большое ей спасибо) прислала 134 телеграмму с хорошими вестями. Поправилась ли ты, по карточке судить довольно трудно. Не забудь, что ты к моему приезду должна пополнеть. Я, кажется, истрепался — на вид малость осунулся.

Прощай. Целую, обнимаю тебя, Митю, Катю.

Твой Костя

64. С. В. И Е. В. АЛЕКСЕЕВЫМ²²⁹

[8 мая 1892 г. Париж]

Дорогие папаня и маманя!

Пользуюсь утром воскресенья, чтобы написать вам несколько строчек, благо до 4 час. у меня нет никаких свиданий. Последнее время не имею никаких известий о том, что происходит в Москве. Ходил на почту, и, кроме шлезингеровского письма, мне ничего там не выдали. Боюсь, что некоторые письма пришли в Лион после моего отъезда. Телеграфировал туда, но пока ничего нет. Утешаю себя тем, что pas de nouvelles — bonnes nouvelles^60*. Знаю также, что погода у вас хорошая, Кира гуляет, а стало быть, и папаня наконец-то вздохнул свежим воздухом. Если это так, очень радуюсь, так как это мало-помалу укрепит его.

О себе скажу, что я измучился и похудел. Давно я столько не ходил, как эти три недели. Целый день на ногах. Спасибо еще, что в Париже можно спать до 10 час, а то в Лионе просто беда, приходилось вставать в 8. Все, кажется, устроилось очень хорошо, и по приезде в Москву я буду знать все и даже больше по интересовавшим меня вопросам золотоканительного дела. Интересного я узнал очень и очень много. Теперь меня уже не удивляют баснословно дешевые цены заграничных рынков. Папаня поймет, какого прогресса достигли здесь в золотоканительном деле: я купил машину, которая сразу тянет товар через 14 алмазов. Другими словами: с одного конца машины идет очень толстая проволока, а с другого выходит совершенно готовая. Мастер работает на четырех машинах сразу и производит в день 40 kilo — то есть 2 ¹/₂ пуда, тогда как у нас он вырабатывает в день фунтов 10 при самых благоприятных условиях. Узнал также, как можно золотить без золота — и много, много других курьезов. Очень этому доволен и 135 надеюсь, что по приезде мне удастся поставить золотоканительное дело так, как оно поставлено за границей. Надеюсь, что тогда это дело даст не 11 – 12 процентов, а гораздо более.

В Париже кроме мастеров и инженеров я видел только театры по вечерам. К сожалению, репертуар самый неинтересный. Кроме Comedie никуда не стоит ходить. Все пьесы в жанре коршевских²³⁰. Вчера, например, я видел, как один мужчина раздевался на сцене, то есть снимал панталоны, рубашку. Ложился в постель. К нему пришла дама и сделала то же. Занавес опустили на самом интересном месте. И все это происходило перед лучшей, то есть фрачной, публикой Парижа.

Вчера вечером был на балу в «Casino». Этого безобразия, хаоса описать не берусь. Дамы без стеснения задирают юбки и канканируют вовсю. Писки, визги, крик, шум, гам. Дерутся, валяются по полу. Падают, бегают по зале как сумасшедшие. Обо всем расскажу при свидании. Завтра пускаюсь в обратный путь. Уехал бы и сегодня, но еще не успел кончить дела утверждения этикетов. Был в Crédit Lyonnais²³¹, делал визит директору, который принял меня очень любезно и просил кланяться всем.

Прощайте, дорогие папаня и маманя. Целую вас крепко, так же как и всех братьев и сестер. Ольгу Тимофеевну, Кирюшку также крепко целую. Не измучилась ли Ольга Тимофеевна с нашей девицей? Еще раз очень ее благодарю.

Ваш Костя

65*. Б. С. АЛЕКСЕЕВУ²³²

Любимовка 17 мая 92 г.

Бориска!

Только сегодня, переехав в Любимовку и таким образом урвавшись от московских дел, нахожу минутку, чтобы написать тебе. Не думай, что я забыл о тебе и твоей просьбе. Мое молчание произошло частью потому, что по возвращении я нашел целую гору писем, не терпящих задержки ответов. Суди сам, как я был занят эти дни. В довершение всего — на праздник (Вознесение) меня увезли в Ярославль играть с Федотовой, так что и этот свободный день оказался занятым²³³.

Положение дел таково: Жорж приехал в Москву в 136 день моего возвращения. Сидел рядом с Любой за обедом, и только тут впервые мы заговорили при папане об его поездке за границу. С тех пор мы неоднократно возобновляли этот разговор, и, кажется, папаня привыкает к этой мысли. Он ничего не подозревает²³⁴. До моего приезда было решено, что Люба переезжает в Любимовку. По-видимому, она оставила мысль о поездке в Баден. Это сообщаю тебе со слов мамани. С Любой мне еще не пришлось разговаривать, так как все это время была суматоха в доме по случаю переезда. Пришлось перевозить папаню, потом Киру. Сегодня перевозят Нюшу, и все внимание сосредоточено на ней, так как после ее тяжелой болезни этот переезд связан с некоторой опасностью. При первом свидании с Любой — думаю, что она скоро переедет в Любимовку, — я буду иметь с ней обстоятельный разговор, так же как и с маманей, которой, после данного тобою разрешения, я намекну на блондинку²³⁵. Получил ли ты какие-нибудь сведения от нее, и чем разрешился вопрос о материальной любезности, которую с нашей помощью ты мог бы и, повторяю, должен был бы ей оказать, если ее здоровье требует отъезда за границу или лечения. В моих глазах даже неудача с Любой не может расстроить твоих планов. Это может только несколько усложнить тот же материальный вопрос, так как пришлось бы найти другую компаньонку для ее поездки. Но в серьезных делах этот вопрос должен сам собою отпасть. Я говорю без стеснения о том деле, которое тебе кажется щекотливым, потому что надеюсь на то, что как ты, так и она настолько узнали друг друга за длинный период знакомства²³⁶, что ваше доверие друг к другу может развязать язык для откровенного разговора о том деле, которое между чужими людьми показалось бы неприличным.

Вот почему я жду от тебя известия, чем разрешился вопрос, и вторично предлагаю тебе мои посильные услуги, на том, однако, условии, что близость блондинки не отвлечет тебя от твоих занятий, которые, поверь, вознаградят тебя в будущем. Касаясь этого вопроса, не могу не поставить тебе на вид приятной новости. Даниловский основной капитал²³⁷, который считается в 300 000 рублей, дал в нынешнем году 208 000 р., то есть чуть не 67 %. Надо думать, что это будет со временем центральное дело нашего товарищества. Не теряй энергии и пожертвуй ему еще 6 месяцев скуки, как бы велика она ни была. Я расписал тебя всем в самых лучших красках. 137 Долго говорил о тебе с Колей²³⁸, и думаю, что мой разговор оставил на всех хорошее впечатление. Своими делами в Лионе и Париже я очень доволен. Прощай. Напиши. Я и Маруся целуем тебя.

Твой Костя

66*. Б. С. АЛЕКСЕЕВУ²³⁹

3 сент. 92 [Москва]

Милый Бориска!

Третьего дня вечером Маруся получила твое письмо, и так [как] она собиралась на следующий день ехать в Москву, то решено было, что она приедет к Ольге²⁴⁰, чтобы предупредить о скором приезде мамани. Вечером дня получения письма мы зондировали, не едет ли маманя в Москву. Оказалось, что не собирается. Каково же было наше удивление, когда вчера, приезжая в Москву, мы узнаем, что мамаша была дома и уже уехала куда-то. Она приехала с восьмичасовым поездом, тогда как мы с девятичасовым поездом. Теперь неизвестно, была ли маманя у Ольги или нет. Было бы бестактно, если бы Маруся вчера отправилась к Полянским, так как она могла бы встретиться с мамашей, которая осталась бы в претензии за то, что Маруся поехала туда не предупредивши. Все эти скрывания могут показаться тебе странными, если ты не знаешь самого главного, то есть того, что после Любиной истории, которой я сочувствовать не могу, мы с Марусей попали в опалу и в нас видят изменников, которые желают тормозить то благородное предприятие, которое с такой энергией проводят теперь у нас в семье²⁴¹. Вот почему между нами и маманей не бывает никаких разговоров и очень трудно узнать, каковы их намерения по отношению к Ольге и знакомству с ней. Остается одно — объявить, что мы собираемся к Ольге, и тем развязать себе руки. После этого мы можем съездить к Полянским и привезти Ольгу в Любимовку, если ты ничего не имеешь против этого. Нас всех очень беспокоит близость холеры от Мюльгаузена. Конечно, по газетам трудно судить, что происходит у вас в Неметчине, по частным же известиям — одни говорят, что слухи об эпидемии преувеличены, другие утверждают противное. Во всяком случае, будь осторожен и, если бы представлялась опасность в Мюльгаузене, отпросись у 138 Шварца и отправляйся куда-нибудь в окрестности или в Швейцарию — в горы. Если на это у тебя нет арджентов^61* — телеграфируй. Но на всякий случай имей в запасе известную сумму на случай отъезда. Завтра вышлю тебе брошюры о предосторожностях при холере. Вчера посылал, но не нашли. Сегодня обещались достать номера газет, где помещены эти статьи. Главное, забудь о том, что временный отъезд из Мюльгаузена в его окрестности может несколько удлинить срок твоего пребывания за границей. Лучше потерять месяц, чем подвергаться опасности, тем более что на это ты теперь и не имеешь права, так как ты уже перестал быть свободным человеком и наполовину скован семейными узами. Как примут в Москве известие о твоем выезде — не беспокойся. Сочтут это за благоразумие. Шварц, вероятно, тоже не будет иметь ничего против и не закроет тебе дверей фабрики по возвращении. Пользуйся ты домашним столом — еще ничего, но неприятно то, что ты принужден обедать в ресторанах. Главное, бойся воды и пей кипяченую.

В заключение две просьбы.

Уже лет пять как я и Вас. Вас. Геслин ищем, у кого Шамшин покупает лощенку и мягкую бумагу. Недавно совершенно случайно он проговорился, что эту бумагу он получает из Мюльгаузена. Суди сам: могу ли я упустить такой случай и не воспользоваться твоим пребыванием в этом городе? Сделаешь мне громадное одолжение, если поручишь кому-нибудь (за плату) дать тебе список с полным адресом и названиями фирм, которые находятся в Мюльгаузене и его окрестностях и работают бумагу. «Glanzgarnrabrik. Echte galvanisch Farben» — называется это производство бумаг-лощенок. Мягкие же бумаги, суровые и крашеные, кажется, называются французским именем écru. Впрочем, ты имеешь образцы их. Если не составит труда, вели от всех отобрать образцы и полные прейскуранты. Очень обяжешь всем этим.

Вторая просьба. В нынешнем году пойдет у нас пьеса немецкого автора Фосса, под названием «Виновен»²⁴². В этой пьесе первый акт изображает тюрьму. Хотелось бы иметь костюмы: 1) военных (солдат и офицеров) — те формы, которые потипичнее представляют фигуру немецкого бурбона. 2) Как одевают немецких преступников. 3) Какие-нибудь формы других, невоенных учреждений 139 (например, почтамта либо других ведомств). Это нужно для трех разных действующих лиц, служащих: один в акцизном ведомстве, другой при Думе, третий — в почтовом учреждении. 4) Костюмы немецких бюргеров и рабочих фабрик (блузы, какие шляпы и т. д.). 5) Если можно, зарисовать немецкую таверну, или кабачок, или bierhalle^62* помрачнее, где-нибудь в глуши города, с какими-нибудь лестницами, спусками, подъемами, низенькими окнами, грязным бельем, тусклым фонарем и т. д. Словом, такой кабачок, куда можно завлечь человека и убить его там, что и представляется в пьесе. 6) Костюм немецкого студента.

Бориска, прости, что я надоедаю тебе, но ведь я это делаю в той надежде, что ты не самолично будешь исполнять эти поручения, а предоставишь это кому-нибудь из твоих мюльгаузеновских знакомых.

Общество наняло в нынешнем году Немчиновский театр, отделало его на славу и, кроме того, будет давать публичные спектакли: 1) в Немецком клубе, 2) в Охотницком клубе (чудная сцена в помещении бывшей Думы), 3) приглашено на пять спектаклей в Тулу, 4) на один спектакль в Калугу, 5) то же в Рязань, Тверь и Воронеж. Как видишь, программа обширная. Первым публичным спектаклем будет «Дело Clémanceau»²⁴³. В первом акте будет изображаться японская пантомима. В январе думаем возобновить «Самоуправцев»²⁴⁴. Раз сыграем в Немецком, второй раз повторим у охотников и на третий повезем пьесу в Тулу. Вторым спектаклем пойдет «Виновен» Фосса.

Целую тебя. Желаю терпения, успеха.

Твой Костя.

Маруся и Кира также тебя целуют. Папаня телом недурен, духом слаб. Кажется (смотри, не проговорись), ему открыли печальную тайну семьи²⁴⁵.

67*. Б. С. АЛЕКСЕЕВУ²⁴⁶

9 сент. [1892 г.], среда [Любимовка]

Милый Бориска!

Как я уже тебе писал, у нас дома стали все секретничать. Вот почему маманя, не говоря никому ни слова, отправилась в Москву с целью приехать к Ольге. Об 140 этом не знал даже и папаня. От него, вероятно, скрыли об этом, чтобы избавить его от волнения — до возвращения мамани.

Дня за два до поездки мамани я заезжал к Полянским, так как мне удалось узнать их новый адрес через Зину. Конечно, как я уже писал, перед тем, как ехать, я предупредил родителей. К сожалению, Ольги не было дома. Я прождал довольно долго и так и не мог ее дождаться. Все время просидел с Екатериной Ивановной²⁴⁷ и Николаем Павловичем²⁴⁸. В последнего я совсем влюбился. Во время чая подъехала старшая сестра Екатерина Павловна²⁴⁹, которая мне также очень понравилась. В понедельник я остался в Любимовке и узнал, что маманя уехала в Москву. Куда? К Ольге? — Нет, — отвечает папаня. Однако по возвращении оказалось, что маманя была у Ольги.

Вот что рассказывала маманя. Когда она взошла, Ольга проходила по передней, увидела маманю и убежала к брату, крича: «Маманя, маманя». Через несколько времени она вышла красная, как мак (или бледная, как полотно, уж не помню). Руки ее дрожали. Маманя прежде всего обратила внимание на ее венскую кофту — такую же по фасону, какую привезла Маруся. Из этого маманя заключила, что Ольга была за границей. Среди разговора она спросила ее об этом — и Ольга рассказала ей о своей поездке. Кажется, это даже понравилось мамане. Вероятно, потому, что она услышала рассказ о твоем житье-бытье.

Маманя нашла Ольгу очень милой — прельстилась ее глазами. В Николая Павловича маманя совершенно влюбилась. С Екатериной Ивановной ничего не произошло, и маманя выражалась об ней скорее с похвалой. Заявила, что, кажется, дети ее очень любят, что она очень смешная. Тут же, при первом свидании, перешла на «ты».

Папаня, узнав о знакомстве и приезде Ольги, был очень весел весь вечер.

Вчера, то есть во вторник, с двенадцатичасовым поездом приехали в Любимовку Екатерина Ивановна, Николай Павлович и Ольга. Последняя — премило одетая, очень к лицу, хотя видно было, что она провела не совсем покойную ночь. Дорогой неоднократно прибегала к помощи cali bromati и других успокоительных средств. Папаня был оживлен и шутил, например: он собирался стать в зале и стучать палкой, чтобы с первого же раза 141 внушить к себе уважение Ольги. Оказалось, что все почти знакомы. Дамы скрылись, причем на первое время при мамане поочередно состояли Зина, Панечка или Маруся. Я пошел с Николаем Павловичем и папаней в кабинет. Оказалось, что Николай Павлович только что вернулся из Каира. После путешествия Шлезингера и знакомства с Гандоти — у нас в доме (особенно у мамани) явилось какое-то поклонение к путешественникам. Конечно, рассказы Николая Павловича показались всем интересными, а маманя, вероятно, открыла новые достоинства в Николае Павловиче, который и без того ей очень нравится. Завтрак прошел как нельзя лучше. Ольга сидела между маманей и Любой. Екатерина Ивановна между папаней и мною, напротив Ольги. Николая Павловича подсадили к Мане и Нюше. Маня, конечно, с первого раза получила стрелу в сердце, и так как ее желают пустить по следам Любы и только и толкуют о кавалерах и женихах, то, конечно, она уже влюблена. Не пиши ей только ничего на эту тему, потому что ее надо останавливать, а не поощрять в ее ранней погоне за кавалерами.

Папаня был очень и очень любезен с Екатериной Ивановной. Завтрак прошел очень оживленно и весело. После завтрака дамы скрылись. Все время, повторяю, при Ольге состояли сторожа. Пошли осматривать достопримечательности Любимовки, к которым прибавилась еще Кира. Явился Костенька с фотографией, и пошли снимания. Папаня разошелся до того, что снялся папой, то есть надел испанский плащ, который вышивает мне Маруся. На голову напялил берет, сложил ручки и скорчил гримасу. Костенька с Николаем Павловичем отправились в избу проявлять и просидели до обеда. Он его запер в избе и не выпускал, а мы отправились, конечно, по новой дорожке к Нюше. Маманя все время с Ольгой, Нюша и Маруся с Екатериной Ивановной. Дойдя до конца дорожки и видя, что все благополучно, я пошел к Николаю Павловичу, но Костенька его не выпускал. У меня болела голова, и я воспользовался минуткой, чтобы прикурнуть, так что не знаю, что происходило в этот час. Маруся говорит — все было благополучно. Обедали в большой зале дома. Я опоздал, так как выручал Николая Павловича из избы. Придя, уже места были заняты, и мне пришлось сесть в отдалении. Ольга сидела опять между Любой и маманей. Екатерина Ивановна между папаней и Марусей. В их конце было шумно — все что я мог 142 заметить. Пошли тосты, шампанское, Костенька шепнул Николаю Павловичу, чтобы он произнес тост за папаню и маманю, так что оказалось, что алексеевский этикет был выполнен по обычной программе. После обеда все оживилось и разошлось. Стали просить Николая Павловича петь. Он конфузился, говорил, что у него катар, но, однако, согласился на дуэт. Я принес «Пуританку» и откровенно немного побаивался. Думал, ну как он скверно поет — засмеют! С первой же ноты все развесили уши, и мы с шумным успехом проорали дуэт²⁵⁰. После этого пошли арии из «Демона», «Фауста» — и так далее. Нюша взошла в экстаз. Я был поражен чудным голосом Николая Павловича и, конечно, уж составил антрепренерский план. Для открытия нового помещения²⁵¹ мы поем дуэты, то есть всю сцену из «Пуританки». После Николая Павловича явилась к фортепьяно Ольга, очень хорошо пропела дуэт с братом: «Не искушай». И тут у меня явился новый план: мы поем оперетку «66»²⁵².

Кажется, после пения папаня и маманя совершенно растаяли, так как наотрез отказались отпустить всю компанию в Москву и оставили всех ночевать. Вечер после этого оживился. Я принес все свои ноты, и мы с Николаем Павловичем пропели весь наличный репертуар.

Володя умилялся его голосом и музыкальностью. В зале началось бесчинство, то есть танцы, petits jeux. Папаня разошелся до того, что снимал сорочки с Андрюши и Воронина²⁵³. Подслушанный Марусей разговор — Андрюша заявляет папане по-английски: «Какая миленькая, ай да Бориска!» Папаня отвечает: «У него вкус весь в отца».

В 12 часов пошли спать. Мы с Володей и Николаем Павловичем просидели до часа. Сегодня утром, уезжая в Москву, я был удивлен, что мне подали одиночку. Оказывается, вся компания осталась и на сегодня. Когда едут — не знаю. Итак, все обстоит благополучно.

Рубикон перейден!

В вагонах уж идет разговор. Все с Ольгой выпили брудершафт. В том числе и я, так что я называю ее Ольгой — по праву.

Бориска, лощеная бумага производится главным образом в Мюльгаузене. Газировкой бумаги называется сожжение пуха, который есть на бумагах, с помощью газа. Бумажная нить пропускается над пламенем газа, отчего пух сгорает и получается нить гладкая, не пухлявая. Эта газировка относится только к 143 мягким бумагам, так как лощенки не газируются. Может быть, в программу приготовления лощенки и входит газировка, так как лощенка работается из простой мягкой нити (écru). Эта машина называется по-французски machine á gazer. По-немецки газированная нить называется gasiert. Или что-то в этом роде. Крепко целую, желаю успеха и скорого возвращения. Посылаю наставление от холеры. Номер газеты достать не могу. Но это то же, что писалось в газетах. Не спеши возвращаться и доведи дело до конца.

Твой Кокося.

Спешу, письма не перечитываю. Прости за марание.

68*. ПИСЬМО-ЗАВЕЩАНИЕ²⁵⁴

17 апреля 1893 г. Москва

Пишу это письмо перед отъездом за границу на случай моей и Марусиной смерти.

Все деньги, паи, процентные бумаги и движимое имущество завещаем мы с женой дочери нашей Кире с тем, чтобы проценты с капитала шли на ее содержание и воспитание. Из получаемых процентов с капитала выдавать в виде ежемесячного пособия по 100 – 150 рублей — Ольге Тимофеевне Перевощиковой.

Опекуном Киры прошу быть брата моего Владимира Сергеевича, который, быть может, согласится взять на воспитание нашу дочь и тем исполнить хотя и тяжелое, но доброе дело.

Зная доброту и любовь к детям Володи и Панечки, мы очень на это рассчитываем и заранее благодарим воспитателей и покровителей нашей Киры.

В случае ее смерти завещаем оставшиеся после нее деньги [нрзб.] следующее распределение:

50 000 р. Ольге Тимофеевне,

50 000 р. Борису Сергеевичу,

50 000 р. Дмитрию Петровичу Перевощикову.

Остальное брату моему Владимиру Сергеевичу Алексееву или лицу, взявшему на себя воспитание Киры. Если Владимир Сергеевич и Прасковья Алексеевна не найдут возможным исполнить нашу просьбу, просим Ольгу Тимофеевну взять на себя воспитание нашей дочери, пользуясь для этого процентами с капитала. Маманю 144 Елизавету Васильевну, видевшую столько волнений и забот в жизни, мы желали бы избавить от новой обузы, чтобы дать ей возможность хотя конец жизни провести спокойно и пожить для себя. Просим ее любить и не слишком баловать Киру.

Четырнадцати лет отдать Киру в гимназию. До этого времени учить Киру дома. Взять хорошую строгую гувернантку. Дорогих учителей не брать. По возможности учить языкам, а главным образом приучать ее к чтению, развивать ее и отгонять от нее преждевременную мысль о богатом женихе. Непременно учить ее искусствам, к которым она почувствует влечение, а также заранее, с молодых лет, напевать ей о том, что жизнь не сладкая конфетка, а горькая пилюля и что цель жизни не в сибаритничестве, богатстве и удовольствиях, а в серьезном труде и красоте, возвышающих душу.

До совершеннолетия скрывать от нее цифру ее состояния.

Стараться выдать ее замуж за хорошего, умного и честного человека-труженика, а не лентяя, кто бы он ни был: купец, артист, ученый, доктор или учитель. Пусть и этот жених не знает о существовании приданого. Если Кира изберет себе по влечению дело — не препятствовать, лишь бы это дело было хорошо и честно.

С малых лет стараться отдалять ее от ее сверстников-аристократишек и будущих тунеядцев, каковые в большинстве попадаются между богатыми семьями. Учить ее шитью и не делать из нее белоручки. Никакой лишней роскоши и туалетов не допускать до тех пор, пока у нее не явится свой выработавшийся и установившийся взгляд на жизнь и ум. Пускать и заставлять чтить бабушек, воспитателей и родню. Почаще пускать ее к Соколовым. Не забывать Петю и дядю Митю с тетей Катей²⁵⁵. Сделать все возможное, чтобы она была верующая, так как только при этом условии можно сохранить в жизни поэзию и чувство высокого.

В три года отпустить няню, назначив ей непременно пенсию в 60 рублей в год. Кормилице такую же пенсию. Взять в три года бонну-француженку (невертлявую), а еще лучше англичанку (вроде Шолард).

Учить ее помогать бедным и входить в нужды других.

К. Алексеев.

Со всем этим согласна.

М. Алексеева

145 69. В. В. КОРОЛЕВУ И Ф. Н. ЩЕРБАЧЕВУ²⁵⁶

5 августа 94. [Москва]

Многоуважаемые Владимир Васильевич и Федор Николаевич!

В дополнение к письму правления московского Общества искусства и литературы, где выясняются условия, при которых мы можем взять на себя устройство семейных вечеров Охотничьего клуба в течение 1894/95 года²⁵⁷, я, во избежание недоразумений в будущем, считаю необходимым познакомить вас в этом частном письме с тем ответом, который я дал нашему правлению, поручившему мне главные роли и режиссерскую часть намеченного репертуара. Некоторое знакомство с сценическими требованиями и весьма серьезное отношение к этому делу, которое я искренно люблю, заставляют меня обусловливать свое участие в ваших спектаклях, и я позволяю себе надеяться, что вы не припишете требований режиссера его личному капризу и тем самым откроете мне возможность откровенно высказать все то, что я считал бы необходимым установить для успеха спектаклей, устройство которых вы поручаете нашему Обществу. Вместе с тем, если мои просьбы, перечисленные на отдельном листе, не могут быть выполнены, я буду рассчитывать на то, что вы объясните мой отказ от участия в ваших спектаклях (в чем бы оно ни выражалось) тем же отношением к делу, от которого я предпочел бы совершенно отказаться, чем делать его плохо.

Если вы знакомы с театральным делом, то вам известно, что оно дает желательные результаты только при хорошей администрации, только при строгой дисциплине. Если не всегда возможно требовать такого отношения к делу от любителей, то есть исполнителей спектаклей, то тем более следует облегчить себе труд введением театральной дисциплины между служащими по администрации сцены. Согласитесь, что в противном случае у меня не хватит ни терпения, ни силы, чтобы разрываться по режиссерской и по административной части. С своей стороны, я не отказываюсь от львиной доли хлопот, которые выпадут на мою долю, но ведь один в поле не воин, и потому без вашей помощи или помощи других старшин клуба у нас не выйдет ничего хорошего, и вся затея ограничится такими же жалкими результатами, какие достигались в прежние сезоны, когда я один брал 146 на себя непосильный мне труд режиссера, актера, декоратора, сценариуса, распорядителя и пр. и пр.

Все эти обязанности, нелегкие сами по себе, осложнялись еще тем, что, не выговорив в начале сезона ни права, ни помощи со стороны старшин клуба, мне приходилось командовать людьми, которые не имели основания меня слушаться беспрекословно; они отделывались от навязываемых им мною хлопот неосновательными отговорками и в момент поднятия занавеса лишали нас необходимой обстановки, вещей и декораций, на которые весьма рассчитывали исполнители и режиссер. Какой же результат давали эти невыгодные для меня и дела условия?.. Самый жалкий: расстройство нервов, вместо удовольствия — мучение и вместо одобрения публики — ее заслуженный ропот. Для того чтобы в предстоящем сезоне избежать всего вышесказанного, я решил написать вам это письмо и предупредить вас в следующем:

а) Я готов нести все хлопоты, но только в той сфере, которая мне поручена. Я готов быть и исполнителем, и режиссером, но не более. Кто будет исполнять на этот раз обязанности декораторов, заведующего сценой и пр., до меня не касается.

б) Обязуюсь за неделю, две, три, если это необходимо, составлять подробную выписку всего, что требуется к предгенеральной репетиции; я только тогда приступлю к ней, когда все, до малейшего гвоздя, будет приготовлено. Если же об этом не позаботятся вовремя и тем самым затянут начало предгенеральной репетиции, пусть откладывают спектакль или заменяют меня, но я не буду в нем участвовать и, к глубочайшему своему сожалению, принужден буду отказаться и от дальнейшего участия в ваших спектаклях, отказаться даже среди сезона.

Согласитесь, что об этом я должен предупредить как вас, так и наше правление заблаговременно.

в) Необходимо также устранить еще некоторые затруднения и неудобства, мешавшие успехам спектакля. Из приложенного списка этих просьб вы увидите, насколько они легко выполнимы. Чтобы не показаться вам мелочным, предупреждаю вас, что мои просьбы состоят именно из целого ряда мелочей, дающих результаты только при целом, а не частичном выполнении их. Пусть в глазах не понимающих дела я буду мелочным в своих требованиях, понимающие поймут, что это элементарные, самые насущные требования сцены. И в самом деле: возможно ли играть какую бы то ни было серьезную 147 роль, когда в двух саженях от вдохновляющегося актера поминутно скрипит дверь, а шарканье по полу входящей публики заглушает его голос? Можно ли отдаться настроению, когда в расстоянии аршина от действующего на сцене лица топают, шепчутся или ругаются необузданные, подчас даже и пьяные декораторы? Если при таких условиях сам актер не может поверить своему чувству, то чего же ждать от публики, ничего не видящей из того, что происходит на сцене, за вереницей входящих и выходящих, ничего не слышащей от шарканья ног и скрипа двери. Артисты с крупнейшими дарованиями при таких условиях не будут в состоянии подействовать на публику, чего же ждать от нас, любителей, которые еще больше нуждаются в том, чтобы им по крайней мере не мешали хоть несколько заинтересовать и без того предубежденную против них публику. Именно потому, что я неоднократно бывал в положении публики Охотничьего клуба, я стремлюсь избавить себя и своих товарищей от положения Демосфена, пытающегося перекричать шум моря, а посетителей наших спектаклей от положения зрителя, приехавшего смотреть серьезную пьесу и вместо того попавшего на народное гуляние. Короче говоря, я желал бы избавить нашу публику от того глупого положения, в котором был не раз в качестве зрителя спектаклей Охотничьего клуба.

Итак, многоуважаемые Владимир Васильевич и Федор Николаевич, если вы рассчитываете на мою порядочность, в чем я позволяю себе не сомневаться, вы можете быть уверены, что не я сделаюсь виновником тех хлопот, которые доставит вам мой отказ от участия в ваших спектаклях. Если вы или ваши товарищи согласитесь взять под свое начало настоящих виновников, могущих доставить вам столько хлопот, ваша помощь послужит для вас же самих лучшей гарантией вашего спокойствия и в то же время — залогом успеха тех спектаклей, которым я, более чем кто-либо, желаю полного процветания.

Прежде чем рассылать роли исполнителям и приступать к подготовительным занятиям по устройству спектаклей (которые следует начинать в возможно скором времени), я буду ожидать вашего ответа на мое настоящее письмо, пока же прошу вас принять уверения в глубоком и совершенном почтении

всегда готового к услугам уважающего вас

К. Алексеева.

148 Имейте в виду, что в конце октября или начале ноября мне, быть может, по неблагоприятно сложившимся обстоятельствам не придется участвовать в первом спектакле и хлопотать об его устройстве так, как бы мне хотелось. Тем не менее я не сомневаюсь в его успехе, раз что режиссерскую часть принял на себя Иван Александрович Прокофьев²⁵⁸. Боюсь задержать письмо составлением списка, посылаю его пока. Нельзя ли сговориться по телефону и позавтракать вместе в «Славянском» или, еще лучше: не соберетесь ли ко мне на дачу, там мы переговорим обо всем, что было бы слишком долго излагать письменно.

Idem^63*.

1) К существующему верхнему и боковому свету сцены добавить на два задних плана бокового и верхнего света.

2) Сделать электрические бережки для освещения пристановок и заднего холста снизу.

3) Сделать два переносных электрических щитка для освещения застановок.

4) Было бы желательно усилить свет передней рампы.

5) Уничтожить скрип дверей в зрительном зале.

6) В зрительном зале, в проходах между стульями, стелить мягкие ковры.

7) К дверям зрительного зала приделать замки и подобрать ключи.

8) Получая заблаговременно от режиссера списки декораций, бутафории и пр., заведующий сценой должен приготовить ко дню просмотра декораций (см. §…) все то, что режиссер найдет нужным просмотреть. В дни просмотра декораций окончательно устанавливается обстановка пьесы, составляется список, зачерчиваются планировки сцены. Ко дню предгенеральной репетиции (см. § 9, 6) все декорации, бутафория и прочие вещи должны быть готовы. В дни просмотра декораций все начальствующие лица по сцене должны быть в сборе, для того чтобы режиссер одновременно мог сделать всем необходимые распоряжения по предстоящему спектаклю.

9) Для каждого спектакля клуб предоставляется Обществу, кроме дней просмотра декораций:

а) Для простых репетиций — ближайший к спектаклю воскресный день от 12 до 6 час. дня.

149 Приготовленные к спектаклю декорации и бутафорские вещи на простых репетициях не обязательны. Сцена обставляется лишь приблизительно имеющимися под руками декорацией, мебелью, бутафорией и пр. Ввиду этого на время этих репетиций должны быть приставлены к сцене несколько рабочих для перестановки сцены. Сцена должна быть приготовлена к назначенному для репетиции часу; к этому же времени мастера должны быть непременно на своих местах.

б) Предгенеральные репетиции должны происходить по вечерам от 7 до 2 часов ночи; без грима и костюмов, но с полной обстановкой и освещением (декораций, мебели, бутафории и прочих вещей); как и самый спектакль, в присутствии заведующего по сцене или его помощника и прочих служащих по сцене (кроме вечеровых). Сцена должна быть готова, и все служащие должны быть на местах непременно к назначенному часу, то есть к 7 часам, независимо от того, соберутся ли действующие лица вовремя или нет. §§… относятся также и к предгенеральным репетициям.

в) Генеральные репетиции должны происходить по вечерам от 5 час. до 2 час. ночи, с полным освещением и обстановкой сцены, в присутствии заведующего сценой или его помощника и прочих служащих по сцене (кроме вечеровых), то есть как и самый спектакль. Генеральные репетиции могут назначаться режиссером и с гримом и в костюмах, во-первых, при постановке давно не игранных или совсем не игранных Обществом пьес, а во-вторых, в случае замены одних действующих лиц другими, новыми исполнителями более или менее ответственных ролей. Генеральная репетиция, а вместе с ней и спектакль отменяются в случаях:

1. Если уборные и проходы, ведущие к ним, не будут приготовлены к 5 час.

2. Если сцена и зрительный зал не будут готовы к 8 час, то есть если к означенному часу все служащие по сцене не будут на своих местах, если декорации, мебель, бутафория и прочие вещи не будут заготовлены по режиссерскому списку во всех мельчайших подробностях и сцена не обставлена и не освещена к первому акту к назначенному часу.

3. Если зрительный зал не приготовлен, как указано в §…

Если бы даже, по вине или неаккуратности исполнителей, начало генеральной репетиции не состоялось к 150 назначенному часу, сцена, уборные и зрительный зал непременно должны быть готовы вовремя.

4. На время предгенеральных, генеральных репетиций и спектакля к зрительному залу следует приставить одного или двух лакеев, на обязанности которых возложить:

а) наблюдение за тем, чтобы во время репетиций не вносились чайные или закусочные столы;

б) наблюдение за тем, чтобы в зрительный зал кроме исполнителей никто не входил без билетов;

в) наблюдение за тем, чтобы после начала действия (во время репетиции) двери зала запирались на ключ до окончания акта;

г) наблюдение за тем, чтобы во время спектакля, перед каждым актом, по окончании музыки двери в зрительный зал у сцены запирались на ключ. Таким образом, публика будет входить во время действия через задние двери;

д) к началу предгенеральных и генеральных репетиций расставить в зрительном зале 5 рядов стульев и осветить зал несколькими лампочками.

5. Напечатать пропускные билеты на репетиции со следующей припиской: «После поднятия занавеса двери зрительного зала запираются до окончания акта».

6. В дни генеральных репетиций и спектакля уборные артистов должны быть приготовлены и освещены к 5 час.

7. В уборные артистов поставить трюмо и приспособить освещение его.

8. Желательно было бы иметь комнату с хорошим замком для бутафорских вещей и мебели Общества искусства и литературы.

9. Желательно было бы для уменьшения шума за сценой вменить в обязанность рабочим по сцене во время спектаклей надевать валенки²⁵⁹.

70. Н. А. ПОПОВУ²⁶⁰

Сентябрь 15 – 94 [Москва]

Многоуважаемый Николай Александрович!

Очень благодарен за присланные макетки²⁶¹. Позвольте мне задержать их на несколько дней для того, чтобы на свободе рассмотреть и обдумать их.

Вчера у меня родился сын²⁶², и теперь в доме хаос. Заеду к Вам на этих днях и сговоримся, когда нам можно 151 будет сойтись, чтобы переговорить о многих театральных делах.

До скорого свидания.

Глубоко уважающий Вас К. Алексеев.

Посылаю письмо Бог знает в каком конверте. Простите, в доме хаос.

71. Н. А. ПОПОВУ²⁶³

Суббота [Осень 1894 г. Москва]

Многоуважаемый Николай Александрович!

Сегодня в 7 ¹/₂ часов вечера у меня будет декоратор для принятия заказа на декорации «Акосты»²⁶⁴. Не откажитесь приехать ненадолго и захватить те мотивы, по которым Вы составляли эскиз. Захватите также и картину «Еврейская невеста»²⁶⁵ и костюм Сары Бернар в «Орлеанской деве»²⁶⁶.

Исполнением моей просьбы Вы весьма обяжете.

Уважающий Вас К. Алексеев

72. Н. А. ПОПОВУ²⁶⁷

5 ноября 94 [Москва]

Многоуважаемый Николай Александрович! Если Вы свободны сегодня вечером, заезжайте в Охотничий клуб к 7 час. вечера. Будет просмотр некоторых декораций «Акосты».

С почтением К. Алексеев

73*. К. В. РУКАВИШНИКОВУ²⁶⁸

[27 ноября 1894 г. Москва]

Его превосходительству московскому городскому голове Константину Васильевичу Рукавишникову

Ваше превосходительство!

В ответ на письмо Вашего превосходительства от 24 ноября с. г. за № 1813, извещающее меня о том, что я избран на должность участкового попечителя Рогожской части²⁶⁹, я спешу высказать мою глубокую благодарность за оказанную мне честь.

152 Посвятив этому доброму делу те немногие часы свободного времени, которыми я располагаю, я остаюсь в надежде, что при энергичных и деятельных сотрудниках его хватит для выполнения серьезных обязанностей, возложенных на меня, и что при этих условиях я буду в состоянии послужить делу «призрения бедных» в течение всего срока, на который я почтен избранием.

Пользуюсь случаем, чтобы уверить Ваше превосходительство в моем глубоком и совершенном к Вам уважении

К. Алексеев

Глубокоуважаемый Константин Васильевич!

Нездоровие, заставившее меня просидеть последние дни дома, помешало мне быть у Вас и на сегодня лишает меня возможности присутствовать на сегодняшнем заседании, о чем я искренно сожалею.

По выздоровлении я не замедлю побывать в Думе, чтобы ознакомиться с тем, что будет выработано сегодня, пока же прошу Вас принять уверения в совершенном к Вам почтении.

Глубоко уважающий Вас К. Алексеев

74*. Н. А. ПОПОВУ²⁷⁰

4 января 95 [Москва]

Добрейший Николай Александрович!

Билеты на 11-е будут готовы, вероятно, сегодня²⁷¹ и сдадутся жене. Сообщите, каких билетов и сколько Вам нужно. Цены для себя установим: 1-й ряд — 4 р., далее 3-го ряда — много билетов по 2 р., 1 ¹/₂ р. и 1 р. Для своей продажи Вы можете и изменять цены.

Очень интересно прочесть пьесу Нордау²⁷².

Завтра мне принесут фонари для 5-го акта. Нужно будет их раскрашивать. Можно будет заняться этим во время репетиции 6-го в пятницу²⁷³.

Ваш К. Алексеев

75. В. В. КОРОЛЕВУ²⁷⁴

7 января 95 [Москва]

Глубокоуважаемый Владимир Васильевич! От имени участвующих, и преимущественно дам, обращаюсь с большой просьбой: нельзя ли велеть истопить 153 к завтрашней денной репетиции (8 января 95) помещение Охотничьего клуба, так как при средневековом костюме наши голландцы²⁷⁵ сильно простужаются, так точно, как и сидящая в зале публика. После репетиции 2 января захворали Мария Федоровна Желябужская и двое из статистов.

Исполнением просьбы весьма обяжете.

Простите, что по поручению других еще раз беспокою Вас.

С почтением К. Алексеев.

12 января мы могли бы играть «Акосту»²⁷⁶. Думаю, что меня хватит на два дня подряд, но боюсь за студентов: на наши увещания они отвечали уклончиво, и большая часть из них не придет. Самое страшное это то, что те, кто придет, явятся на спектакль после студенческой пирушки и могут превратить трагедию в водевиль²⁷⁷.

Idem

76. Н. А. ПОПОВУ²⁷⁸

Суббота 28/1 – 95 [Москва]

Добрейший Николай Александрович! Большая просьба. Выручайте. Сестре так мало выпадает репетиций для «Последней жертвы»²⁷⁹, что завтра мне придется возиться с ней, а не с толпой²⁸⁰. Будьте милостивы, приходите к 5-ти или 5 ¹/₄ час. (в Охотничий клуб), чтобы срепетировать народную сцену в боковой зале, в то время как я буду репетировать с сестрой на сцене. Желябужские отказались играть 2 февраля «Акосту»²⁸¹, и приходится во что бы то ни стало ставить «Последнюю жертву». Играть же Тугину с трех репетиций мудрено, и сестра требует усиленной работы с ней.

Ваш К. Алексеев.

Репетиция в Охотничьем клубе завтра, в воскресенье, от 4 ¹/₂ до 10 час. вечера.

154 77. Г. Н. ФЕДОТОВОЙ²⁸²

Воскресенье 12 февраля 1895 г. [Москва]

Глубокоуважаемая Гликерия Николаевна!

Только вчера поздно вечером долетела до нас грустная новость о том, что Вы на несколько лет покидаете сцену Малого театра и уезжаете из Москвы²⁸³.

Это печальное для нас известие тем сильнее поразило нас, что в Вашем лице мы теряем не только артистку, доставившую нам столько высокохудожественных часов наслаждения, но мы надолго лишаемся и сочувствующего и необходимого нашему Обществу искусства и литературы члена, единственного из многочисленного московского артистического мира откликнувшегося и за все время существования Общества не изменившего затеянному и горячо любимому нами делу.

Когда вся артистическая Москва помогала нам строить воздушные замки и опьяняла нас радужными надеждами и предсказаниями, Вы одна оставались в стороне и сдерживали наши порывы несбыточных мечтаний, но зато, когда та же артистическая Москва при первой неудаче отвернулась от нас с насмешками, Вы одна остались на развалинах и своим сочувственным и ободряющим словом поддержали в нас энергию, с помощью которой мы, немногочисленный кружок хорошо знакомых Вам лиц, сберегли остатки прежнего величия Общества, которое теперь вносит свет в жизнь тех людей, которым суждено проводить лучшие годы в той атмосфере, где слишком мало воздуха для дыхания и простора для души.

В довершение всего, в Вашем лице мы на несколько лет лишаемся гостеприимной хозяйки, которая в своей гостиной умела обласкать теплым словом, восхищать своим умом и помогать советом и делом многочисленным поклонникам и знакомым, нередко утомлявшим радушную хозяйку своими продолжительными визитами.

Не на страницах этого письма и не нам, слишком юным и малокомпетентным судьям, оценивать Ваши большие и многолетние заслуги русскому театру; пусть они оценятся толпой, которая, к сожалению, слишком мало хранит то, что имеет, и, лишь потерявши, плачет об утраченном.

От всей души желаем Вам прежде всего здоровья, 155 сил и энергии в предстоящем длинном путешествии по России (может быть, и дальше?).

Дай Бог, чтобы Ваш редкий талант, не менее редкое в настоящее время любовное отношение к искусству были всюду оценены и увенчаны лаврами по заслугам. Дай Бог, чтобы Вы поскорее вернулись в Москву, для того чтобы мы и наши дети могли еще много лет переживать вместе с Вами те эстетические и художественные минуты, которые воспитывали нас и еще более нужны подрастающему поколению.

Пишем это письмо по возвращении из театра, где Вы поразили нас своей чудной игрой в совершенно новом для Вас амплуа²⁸⁴. Не будьте строги к этому письму, оно подсказано самым искренним и свежим чувством.

Неизменные Ваши поклонники, глубоко уважающие Вас и благодарные

К. Алексеев
М. Алексеева

78. А. П. ЛЕНСКОМУ²⁸⁵

19 февраля 1895 г. [Москва]

Многоуважаемый Александр Павлович!

Беру на себя смелость беспокоить Вас покорнейшей просьбой: доставить мне и жене возможность посмотреть сегодняшний ученический спектакль²⁸⁶, об ансамбле и постановке которого мне пришлось слышать столько похвальных отзывов. Если, на наше счастье, у Вас найдутся 2 билета, не откажитесь вручить их подателю.

Еще раз прошу извинения за беспокойство и пользуюсь случаем, чтобы уверить Вас и Вашу уважаемую супругу в совершенном почтении

готового к услугам К. Алексеева

79*. А. А. САНИНУ²⁸⁷

26 мая 95 [Москва]

Добрейший Александр Акимович! Сообщите, как Ваши дела по экзаменам²⁸⁸. Первое дело узнавал об этом от общих знакомых, теперь никого не встречаю и очень интересуюсь, особенно, если можно будет Вас поздравить. Во всяком случае — загляните, когда будет свободная минута.

Ваш К. Алексеев

156 80. А. А. САНИНУ²⁸⁹

[Июнь – июль 1895 г. Москва]

Добрейший Александр Акимович!

Большое спасибо за присылку Шлоссера²⁹⁰, которого возвращаю сегодня.

По-моему, выясняется, что Кипр был долгое время во владычестве турок, и потому отчего бы не придать постройкам восточный характер²⁹¹.

Жду Вас в Любимовку, а пока жму Вашу руку.

К. Алексеев.

Спасибо за карточку — моими заведует Маруся.

81*. Н. А. ПОПОВУ²⁹²

5 авг. 95 г. [Москва]

Перед отъездом²⁹³ обращаюсь с просьбой послать Лентовскому репертуар с распределением ролей следующих пьес: «Самоуправцы», «Фома», «Не в свои сани», «Акоста», «Бесприданница», «Отелло». Обо всем я переговорил с ним, предупредил его²⁹⁴. Желаю всего лучшего.

Ваш К. Алексеев.

Адрес Лентовского: Тарасовская [платформа], Ярославск. ж. д., деревня Черкизово.

82*. Н. К. ШЛЕЗИНГЕРУ²⁹⁵

[Конец августа 1895 г. Париж]

Милый Николай!

Сейчас получил от мамани телеграмму об рождении Ирины и, если все прошло благополучно, от всего сердца радуемся за тебя и Веру Алексеевну²⁹⁶. Дай Бог, чтобы ваша девочка была послана на радость и утешение своим родителям. Не знаю, как будет дальше, но маленькие дети доставляют нам пока отрадные минуты в жизни. От души желаем, чтобы новорожденная унаследовала от своего папаши энергию и доброе сердце, красоту и ум от мамаши. Пусть она принесет с собой то, что больше всего подходит девочке: мягкость, теплоту, 157 женственность — самые лучшие качества в наш суровый век. Тогда твой домашний очаг будет служить лучшим отдыхом после дневной работы и суеты.

Шамшин²⁹⁷ собирался дать тебе свободу по возвращении Алексея Ивановича²⁹⁸. Очень бы желал, чтобы твои конторские дела устроились так, чтобы это предположение оказалось осуществимым. Тебе необходимо отдохнуть, особенно теперь, после пережитых треволнений.

Об себе и Марусе буду писать подробно из Биаррица. Здесь в Париже — перо вываливается из рук, а голова идет кругом. Жара совершенно нестерпимая. С наслаждением думаем о море, но никак не выберемся из этого проклятого Парижа. Целый день рисую, куда ни повернемся, всё мотивы для «Отелло». Живу здесь среди костюмеров, парикмахеров, художников и других театральных дел мастеров²⁹⁹. Жулики, но талантливый народ.

Немного отдохнули в Бадене с Александрой Владимировной³⁰⁰. Отлично проехались по Рейну. Нравственно отдыхаем, но физически истрепались. Хожу я целый день с утра до вечера. Ни извозчиков, ни омнибусов не знаем.

Понимаю, что тебе и Алекс. Ивановичу нет времени писать мне. Попроси Павла Алекс. и Мих. Никол. черкнуть словечко, что делается на фабрике. Нет ли крупных скандалов. То же вели сделать и Станиславскому³⁰¹ о попечительстве. И адресовать в Биарриц, «Chalet Actéon». Тебя же прошу только на клочке бумаги по тому же адресу прислать адрес Вильяма, так как я забыл его захватить. Низкий поклон и поздравление Вере Алексеевне и всем твоим.

Поклон Алекс. Ивановичу I, Алекс. Ивановичу II. Буду им писать из Биаррица.

Любящий тебя Костя.

Поклон всем фабричным служащим.

158 83. Н. А. ПОПОВУ³⁰²

[До 7 сентября 1895 г. Биарриц]

Добрейший Николай Александрович!

Пишу пока две строчки. Подробнее о театральных делах — до завтра.

Как можно скорее пришлите фотографию или просто силуэт Ваших ног прямо и в профиль, то есть:

На рисунках сделайте надпись: les pieds de m-eur Popoff pour maillots garnis, commandés par m-eur С. Alexeeff^64*.

Послать поскорее по следующему адресу: Paris. Rue St. Honoré, 98, monsieur M. Milon Ainé.

Купил кое-что для «Отелло». Вам привезу удивительную обувь и шляпу для Родриго³⁰³.

Пишите, что делается, как дела с Несмеловым³⁰⁴, получены ли из попечительства роли «Фомы» и «Отелло» и разосланы ли?

Побывайте, пожалуйста, в клубе³⁰⁵ и черкните, хорошо ли устроено электричество. Можно еще успеть исправить в случае нужды.

Вожусь с Сувориным (переделываем «Власть тьмы»), который находится в Биаррице³⁰⁶. Он так заинтересов[ался] нашим Обществом, что собирается приезжать из Петербурга на новые пьесы.

Ваш К. Алексеев.

Если опоздаете послать рисунок ног (для того чтобы видеть их кривизну, то есть имеют ли они форму буквы «о» или «х»), придется посылать их [трико] прямо и платить пошлину, в противном случае — захвачу с собой.

Мой адрес: France (Франция), Biarritz (Биарриц). Grande plage, maison Leffvre, m-eur С. Alexeeff.

159 84. Н. А. ПОПОВУ³⁰⁷

[Первая половика сентября 1895 г. Биарриц]

Добрейший Николай Александрович!

Не получаю ответа и очень волнуюсь о Несмелове³⁰⁸. Через два дня уезжаю из Биаррица и тороплюсь докончить начатые дела, поэтому пишу самую коротенькую записочку.

Разосланы ли роли «Отелло» и «Фомы»?³⁰⁹ Пожалуйста, эти две пьесы немедленно разошлите по получении этого письма, так как чуть ли не в день приезда придется начать репетиции одной из этих пьес. Некоторые роли в этих пьесах еще не назначены в оставленном Вам расписании.

Дожа посылайте Желябужскому,

Брабанцио — Калужский,

Грациано — вероятно, тоже Калужский,

Людовико — Голубков,

Кассио — Колосов,

Монтано — Левитский,

Шут — Вонсяцкий,

Герольд — ?

Эмилия — М. А. Самарова (Грекова)³¹⁰.

(Вот ей-то, то есть Самаровой, надо бы свезти на дом роль и от имени Общества просить взять ее. В противном случае она может отказаться, а другой Эмилии я не вижу в Общ-ве.)

В «Фоме» не отданы роли; можно ли рассчитывать на участие Бурдиной³¹¹ (непременно велите узнать). Если да — роль генеральши ей передать.

Пелагея Кузьмин, (или Праск. Ильин.) — Пуаре,

Оленька — Кайзер (со специальным письмом — что «Фома» возобновляется с ограниченным количеством репетиций, поэтому посещение всех репетиций без исключения обязательно).

Пальчиков (Мизинчиков) — Митюшин,

Отребьев (Обноскин) — Прокофьев II³¹²,

Курицына (Перепелицына) — Левитская или, если откажется, — Рябова³¹³,

Ягодкин (Ежевикин) — если откажется Винокуров, послать Прокофьеву I³¹⁴ (он же и может переговорить с Винокуровым),

Катенька (Настенька), гувернантка — послать Шидловской.

160 Остальные роли известны. Ради Бога, к моему приезду разошлите роли, иначе будет кавардак, который отзовется на всем сезоне.

Ваш К. Алексеев

85*. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ³¹⁵

[Сентябрь 1895 г. Биарриц]

Милая моя, дорогая и послушная девочка!

Если бы ты знала, как о тебе скучают твой папа и твоя мама. Так бы кажется и полетел, чтобы обнять и расцеловать свою дочку, конечно, если она паинька и слушается бабушек и тетю Соню³¹⁶. Пишу тебе на листе с картиночкой. На ней нарисовано море, в котором каждый день купаются твои папа и мама. С нами вместе купается много-много народа, все в особых костюмчиках. Даже детяшки, вроде тебя и меньше, плавают в волнах. Как жалко, что ты не выучилась по-французски, а то бы и ты могла приехать с нами и купаться в море. Постарайся поскорее учиться по-французски и тогда, в будущем году, мы приедем сюда и будем купаться. Ты только подумай, как это будет весело. С самого раннего утра и до ночи много детяшек играют на солнышке и на мягком песочке около моря. У всех голенькие ножки для того, чтобы можно было бегать по лужам и пускать в воде кораблики. Вместе с детяшками по берегу прыгают и бегают маленькие собачоночки, пуделя. Они такие симпатичные и резвые. Детяшки валяются с ними в песке, бросают палочки и деревяшки в море, а собачонки со всех ног бросаются в воду и приносят назад то, что бросали дети. Потом детяшки собираются большой компанией и отправляются по берегу искать красненьких раков, которых называют здесь креветками. Они ищут также по берегу камешки и раковинки, тут очень много хорошеньких, кругленьких и гладеньких. Мы попросим какую-нибудь девочку или мальчика набрать тебе таких камешков. Очень весело смотреть, как купаются дети в море. Соберутся 5 – 6 девочек, схватятся ручками и бегут в воду. Большая волна наскочит на них, и они все падают в водицу и в песок. Крик, писк и хохот такой, что даже большим становится весело, и они начинают кувыркаться в воде вместе с детьми. Но самая любимая игра здесь вот какая. Собираются большой компанией детяшки и общими силами 161 вырывают большую-большую яму. Вокруг этой ямы делают насыпь из песочка. Приготавливают много лодочек и корабликов и садятся на берегу, ожидая, когда придет большая волна и зальет их яму. Уж как они волнуются перед каждой волной: дойдет она или нет до ямы. Одни уверяют, что дойдет, другие детяшки спорят, что не дойдет, — опять хохот, крики, писк. Но вот наконец прибежала большая волна, наполнила яму, и все прыгают и танцуют от радости. Теперь начинается самое большое удовольствие — это пускание кораблей и лодочек. Целая толпа детяшек собирается смотреть на это представление, а мы сидим на берегу и вспоминаем про нашу милую девочку Киреньку и думаем, как жалко, что она еще не говорит по-французски и мы не могли взять ее с собой. Вот бы она веселилась здесь. Сколько бы новых детяшек и подруг она нашла бы здесь, но, ты знаешь, они все говорят только по-французски, по-немецки или по-аглицки. По-русски же никто не умеет говорить. Ну прощай, моя хорошая девочка. Поцелуй за папу и за маму бабушек, дядю Володю, всех тетей. От меня поцелуй ручку у тети Сони, поцелуй также няню, Дуняшу, Варю, кормилицу и смотри не забудь расцеловать нашего ангельчика Игоречка, смотри же хорошенько поцелуй, все ручки, все ножки. Теперь уж мы скоро приедем. Смотри, будь умница. Прощай.

Твой папа Костя

86*. В. В. КОРОЛЕВУ³¹⁷

31/X 95 [Москва]

Глубокоуважаемый Владимир Васильевич!

Очень извиняюсь, но сегодня по совершенно непредвиденному делу не могу быть в клубе.

Завтра в 1 час у нас репетиция³¹⁸. Продлится она до 5 час. В 5 час. у меня разговор с декораторами и к 6 час. я освобожусь. Если между 6 и 7 час. Вы будете в клубе, очень было бы приятно с Вами переговорить. Попросите, пожалуйста, Ивана Ивановича³¹⁹, чтобы он был в клубе между 5 и 6 час.

Еще раз извиняюсь.

Готовый к услугам, уважающий Вас К. Алексеев

162 87. В. В. КОРОЛЕВУ³²⁰

[Между 5 – 19 января 1896 г. Москва]

Многоуважаемый Владимир Васильевич!

Обращаюсь к Вам с огромнейшей просьбой, от которой зависит не только успех народных сцен «Отелло», но даже и сама постановка ее.

Размеры сцены и особенно кулис настолько малы для толпы из 70 человек, которая фигурирует на сцене, что уместить ее и представить отдаленный шум оказывалось невозможным до тех пор, пока сегодня нам не открыли гостиную не только для склада бутафории, но и для закулисных массовых сцен. Сразу все, что не выходило раньше, пошло безукоризненно. Умоляю устроить так, чтобы на все спектакли и репетиции нам разрешили трубить и шуметь в этой гостиной, иначе я ничего не могу сделать с толпой, которая не только не может играть за кулисами при упомянутых условиях, но там нельзя передвигаться, для того чтобы солистам быть вовремя на своих местах. Я знаю, что своей просьбой вношу беспорядок в клубскую жизнь, но уверяю Вас, что я решаюсь на это по крайней необходимости. Без этого условия ставить «Отелло» по срепетованной планировке — немыслимо. Умоляю еще раз перенести на вечера репетиций всех спектаклей игральную комнату наверх. Я не бог, чтобы делать чудеса, а мало-мальски сносная постановка при той тесноте, которая портит все дело за кулисами, была бы чудом.

Остаюсь в надежде, что Вы не раскаетесь, если исполните мою просьбу, от которой, повторяю, зависит судьба «Отелло».

С совершенным почтением К. Алексеев

88. Л. Н. ТОЛСТОМУ³²¹

30/196 [Москва]

Глубокоуважаемый Лев Николаевич! Спешное дело лишает меня возможности выполнить свое намерение: завезти Вам билеты на завтрашний спектакль³²². Беру на себя смелость приложить их к настоящему письму и остаюсь в приятной надежде видеть Вас и Ваше уважаемое семейство на спектакле Общества любителей искусства и литературы 31 января 96 года в 163 помещении Охотничьего клуба (Воздвиженка, д. гр. Шереметева).

С совершенным и глубоким почтением К. Алексеев

89. М. В. ЛЕНТОВСКОМУ³²³

[20 марта 1896 г. Москва]

Многоуважаемый Михаил Валентинович! После вчерашней репетиции я считаю своей обязанностью заблаговременно, для избежания всяких недоразумений, предупредить Вас и Христофора Иосифовича³²⁴ о нижеследующем. Если я, забывая серьезную болезнь жены и дочери, приношу свой посильный труд Вашему новому театру, то я делаю это ради создания серьезного дела, которое и служит мне оправданием в глазах семьи. Однако если Вы, в свою очередь, инициатор и душа Вашего театра, не захотите принести ему маленькой жертвы, — конечно, ничего из наших стараний и хлопот не выйдет. Ввиду сказанного позвольте мне сохранить за собой право, на случай повторения такой репетиции, как вчера, удалиться из театра до окончания репетиции и совершенно устраниться от всякого участия в постановке «Ганнеле», сняв свое имя и имя Общества с афиши³²⁵.

90*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Вторник 30/4 96 [Москва]

Голубенька-ангелочек!

Свободная минутка — спешу написать тебе словечко.

Чувствую себя совсем одиноким. Ехал недурно³²⁶. На первой же станции перешел в большое купе и там все время ехал с чехом. Один его недостаток — разговорчив. Надоел отчаянно, зато спал хорошо, часов шесть. Холодная ночь, но мы взбунтовались и потребовали топить, так что было в вагоне сносно.

Со станции — заехал домой, там уж немцы поселились и пустили корни³²⁷. Уж воняет колбасой. Переоделся дома в то, что захватил с собой, так как все платья и пальто в Любимовке, и потому пришлось вынуть шубу, в которой я и щеголяю, так как погода ужасная, по ночам — мороз. Выбрал все шкафы и переехал к Борисовским³²⁸. Квартирка удобная и уютная.

164 По приезде, конечно, нашел кипу писем. Из думы меня ищут, но я скрываюсь³²⁹. Уж перебывали: Петросьян, Добровольский³³⁰, Черневский с Щепкиной-Куперник (переводчица) с просьбой ставить для Яворской «Принцессу Грезу»³³¹. В силу решения пробовать бросить театр — с ужасными трудностями отказался, в виде отступного пришлось дать одну декорацию из «Отелло».

Был на фабрике — дел, сколько влезет, но пока ничего не сделал. Сейчас заеду к Ольге Тимофеевне. Посылаю какое-то непонятное мне письмо. По правде сказать, хандрю, так как будет невыносимо скучно и в общем неудобно. Глупый я человек, когда в семье — бегу из дома, нет семьи — тоскую. Пиши, как погода, что Киренька. […] Молю, чтобы мы не даром разлучились и чтобы ты окрепла и пополнела. Не забывай Котунчика, он скверный муж, это правда, а все-таки ужасно любит своего милунчика, бывает же к нему жесток в те минуты, когда он ненормален. Постарайся за это время подумать обо мне и понять состояние затрепанного, но не совсем уж негодного мужа,

твоего Котика³³².

Алексей Иванович болен серьезно, но небезнадежно. Александр Иванович довольно весел.

91*. М. П. ЛИЛИНОЙ³³³

[1 мая 1896 г. Москва]

Милюнчик!

Выспался хорошо, часов девять. Проснулся и почувствовал себя опять одиноким. Утром готов был тебе телеграфировать […]. Чувствовала ли ты это? Чувствовала ли ты также, как я тебя усердно крестил вчера на ночь. Merci за сегодняшнюю телеграмму. Очень было трудно ее прочесть.

У нас сегодня с утра погода невозможная. Хожу все в шубе, так как Дуняша не могла ехать сегодня в Любимовку за моими вещами. К вечеру, то есть сейчас, стало немного потеплее, но на улицах, несмотря на гулянье 1 мая, — никого.

Начали появляться разные петербургские лица. Конногвардейцы, лакеи с плюмажами.

Немцы оказались очень аккуратными и осторожно обращаются с нашими вещами. Сейчас там пробуют 165 электричество. Должно быть, мне не отвертеться от хлопот по празднику. Пронюхали, что я в Москве.

Был сегодня у мамы³³⁴, она немного простудилась после выставки рам в ее квартире. Сидел у нее довольно долго, позавтракал (так как вчера поленился ехать). Разговор был длинный скучно-философско-меланхолическо-сентиментального характера, но дружелюбный. Она собиралась ехать в Славянск в субботу, но не знает еще, поедет ли, ввиду плохой погоды.

Завтра воскресенье³³⁵. Что я буду делать днем. Ты не можешь себе представить, какая пустота без тебя и без театра. По крайней мере хоть ты пожалей меня.

Опять приглашали ставить «Принцессу Грезу». Отказался — вторично. Об этом, впрочем, не жалею, так как выйдет гадость.

Целую тебя бессчетное число раз.

Живу одной надеждой поехать в скучный Харьков не для того, конечно, чтобы скучать там днем и искать момента переброситься словечком, а для того, чтобы ночью, в темноте, шептать тебе о своей любви и давать тому ощутительные доказательства.

Поцелуй детяшек. Юру, Сашу также целую и благодарю за тебя.

От Алексея Ивановича новых сведений нет.

Обнимаю голюбончика и молю Бога, чтобы ты и детяшки отдохнули.

Твой навсегда Котик

92*. М. П. ЛИЛИНОЙ³³⁶

[3 – 4 мая 1896 г. Москва]

Мой добрый и нежный милушок!

Сижу в «Эрмитаже». 10 часов вечера. Прямо из Попечительства. В ожидании обеда решил побеседовать и отвести душу. Кругом блеск, конногвардейские офицеры с дамами, должно быть, танцовщицы, все парочками. Шампанское льется, веселье, а я одинокий скучаю по своей голубке.

Сегодня меня потрепали. Нужно выдавать по Попечительству ежедневно до 300 билетов на бесплатные обеды бедным. Затруднений и путаниц не оберешься. И в довершение всего откупился от Яворской декорацией «Отелло». Думал, что Добровольский отыщет ее в сарае и перевезет в театр и обратно. Оказалось же, что 166 Добровольский уехал из Москвы и некому искать декорацию по сараям. Спектакль же назначен на воскресенье, и я не знаю, что мне делать. Все это меня злит еще больше.

Вчера проснулся по случаю праздника в 12 часов. Пустой дом. Куда деваться. Думал, думал, поехал к обедне, застал молебен у Трех радостей. Что же дальше… и не выдержал — прости! Поехал к Медведевой. Просидел с двух до восьми часов, обедал, чай пил и все шесть часов проговорил, конечно, о театре. Медведева была необыкновенно в духе. Все выпытывала, почему ты больна. Не потому ли, что ревнуешь меня к театру? Я удивился, откуда она знает? Оказывается, что у нее с мужем всю жизнь была та же история.

Прости, милунчик, может, я сделал глупость, но я признался, что часть твоей болезни происходит оттого, что ты меня не видишь. Вот Медведева понимает мое состояние артиста и мужа и сознает, насколько трудно совместить эти две должности. Она понимает эту двойственность, живущую в артисте. Любовь к женщине — одно, а любовь к театру — другое. Совсем два разных чувства, одно не уничтожает другое.

По-моему, она очень хорошо говорила, и я решил, по твоем возвращении, посоветоваться именно с ней. Мне думается, что именно она поймет и тебя, как женщина, и меня, как артистка³³⁷.

Все время почему-то она говорила на тему, что я обязан сделать что-нибудь для театра, что мое имя должно быть в истории. Она давно это твердит в Малом театре, и после «Ганнеле» Ленский стал ее поддерживать. Не знаю, для чего она это говорила, но мне показалось, что она как будто догадывается о моем намерении или охлаждении к театру³³⁸.

(Пришел Дмитрий Филатыч³³⁹, и потому прерываю письмо.)

Пишу на следующий день (суббота) за утренним чаем.

Вчера просидел с Филатычем до 11 ¹/₂ часов и, конечно, проговорил опять о театре. Перед тем как писать тебе письмо, я послал с посыльным письмо Куперник³⁴⁰ о том, что декорации не найдены и что я прошу ее на всякий случай принять меры на случай, если Добровольский не найдется. Около 11 ¹/₂ час. приносят записку от Куперник, в которой она умоляет приехать по экстренному делу.

Еду к Черневским³⁴¹, оказывается, она живет не у них, 167 а напротив. Застаю несчастную девочку (ее рост на голову ниже Щепкиной из Малого театра) в ужасном состоянии. Она взяла на себя антрепризу, так как считает себя передовой женщиной, и теперь ее разорвали на клочки. Умоляет со слезами помочь ей, иначе она совершенно разорится. Среди разговора устроила даже истерику. Конечно, просьба ее заключается в том, чтобы я приехал хоть на одну репетицию. Тут я вспомнил не столько намерение отставать от театра, который как назло преследует меня, сколько твой совет — в театральных делах не связываться с такими дамами, которые в глазах публики могут впутать меня в сплетню. Среди таких дам, конечно, Яворская занимает первое место. После самых неудачных мотивов, после разного вранья со страшными усилиями удалось кое-как отбояриться. Но все это вышло ужасно нескладно, и, конечно, я нажил теперь нового театрального врага. Удивительно, всегда это со мной случается, когда нужно отказываться. В самый решительный момент, когда нужно поскорее говорить «нет», я пропускаю время, делаю паузу, во время которой стараюсь подыскать какой-нибудь деликатный мотив отказа, лицо выражает страшное смущение. Тот, кто просит, пользуется этим моментом, начинает уже благодарить за согласие, а я ничего не могу придумать и еще больше начинаю смущаться; наконец на меня находит туман, я начинаю говорить чушь, и в результате получается впечатление, что я хандрю, ломаюсь, словом, самое отвратительное впечатление. Так или иначе, но в третий раз отказываюсь. Теперь, вероятно, оставят в покое.

Сегодня утром наконец явился Добровольский. Я сдал ему доставку декораций и теперь развязал себе руки совершенно.

Приехал домой, искал писем — пока ничего нет от вас. Посылал в дом — там тоже нет. Боюсь, не теряются ли они в посольстве. Сейчас получил приглашение обедать к маме в понедельник. Черкни коротенькую записочку: как ты себя чувствуешь, как спишь, как Киренька. Напиши, как она себя ведет и какую бумажку ей прислать — красную или синюю. Скажи Кирюльке, что У нас погода холодная-холодная. Вева³⁴² переехала в Любимовку и там мерзнет. Она целует Киреньку, и когда вспоминает о ней, то все закрывает лицо ручками. Хорошо ли Кирюлька бережет Игоря и маму? Пусть она расцелует за меня Игоречка, Валю и Паву³⁴³, няне и Варе 168 пусть передаст поклон, а дядю Юру и тетю Сашу покрепче поцелует за меня.

Получила ли ты рецепт мышьяка. Его давно уже отправили. Скучает ли голубончик по Котику так, как он скучает по нему. Чувствует ли она, как Котик каждый вечер крестит подушечку и представляет себе с разными подробностями, как милунчик лежит около него по ночам? Как ему скучно и одиноко возвращаться домой. Как дома у него все валится из рук, ни читать, ни писать не может. А живет он по-походному. Если бы не Егор — ходил бы все время в одном грязном белье. Просыпаюсь все в 9 часов, а раньше двух не могу заснуть. Как лягу в постель, начинаю хандрить, и разные грустные мысли лезут в голову.

Целую от ног (теперь даже их готов целовать) до головки и люблю гораздо больше, чем когда был женихом.

Котик

93*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Письмо № 5. 5 мая 96 года [Москва]

Беднюлька моя, слабушка!

Как ты меня опечалила сегодняшним письмом, не могу тебе рассказать. Не тем ты меня огорчила, что ты чувствуешь себя не совсем хорошо. Я не ждал и не жду скорого исцеления и понимаю, что ни нервы, ни малокровие скоро не проходят, а тем ты меня огорчила, что ты уж очень падаешь духом и скоро раскисаешь. Ну можно ли так распускать свои нервушки. Голубоничка, не думай, что это упрек. Я отлично понимаю, что не хватает человеческого терпения переносить такую упорную болезнь; пишу же тебе, чтобы ты подбодрилась и не ухудшала своего положения распусканием нерв.

Надо тебе сказать, что все эти дни я с большим нетерпением ждал от тебя писем и вчера вечером, не найдя на тумбочке никаких от тебя известий, начал уже беспокоиться, а сегодня утром, не получив опять от тебя никаких известий, написал уже телеграмму. Но как раз в это время мне принесли с фабрики твое письмо, которое вместо успокоения ужасно меня огорчило. Я уже под первым впечатлением решил ехать к Шамшину и просить у него отпуск, чтобы вместе с Бухгеймом ехать в 169 Харьков, но потом вот что меня остановило: я решил, что такой поступок — малодушие с моей стороны. Как бы то ни было, любишь ты меня или разлюбила, все-таки мой приезд взбудоражит твою жизнь — встреча, рассказы, несколько дней вместе, потом опять расставание и одиночество. Я не дам тебе времени привыкнуть к твоей одинокой жизни в Харькове, опять порадую тебя своим присутствием, если оно тебя радует, и, отучив тебя на время от одиночества, — опять обреку тебя на него. Мне думается, что я тебе только принесу вред. Потом я представил себе переполненный гостями дом. Некуда приткнуться, чтобы поговорить вдвоем. Целый день будем только искать свидания и не найдем его. Испытав же московскую жизнь без тебя, мне будет труднее уехать из Харькова вторично, и потому, пожалуй, я буду хандрить и тем только расстрою тебя. Впрочем, рассуди сама. Довольно твоего маленького намека, и я полечу к тебе сломя голову, потому что ужасно надоело слоняться по Москве, а сидеть в пустой квартире и разговаривать о Луковских — не хватает нерв.

Послал сегодня телеграмму, чтоб успокоиться насчет твоего желудочка. […] Странное дело, до сих пор нет от тебя телеграммы, а я ее послал днем.

Чтоб не забыть: посылай письма не на фабрику, а в дом Борисовских, квартира Бетхер, а то, как, например, вчера, письмо пролежало до сегодняшнего дня на фабрике, и хорошо еще, что догадались прислать его с нарочным. Также, чтобы не забыть: пришли адрес Софьи Александровны. За письмо-то я тебя и не поблагодарил, а ты, слабушка, трудилась. Не пиши много, а то я все думаю, что ты утомляешься и делаешь это потому, что считаешь обязанностью. Конечно, если самой хочется, как ты пишешь, излить мне свои горести, — я с жадностью читаю и жду каждую строчку, а когда не хочется, напиши просто телеграмму о своем здоровье. Чувствую, мол, себя хорошо или слабо, малокровие или нервы, сплю хорошо или дурно, аппетит — такой-то. Расположение духа — угнетенное или хорошее. Погода — такая-то. Эти строчки для меня громадное утешение.

Голубоничка, как ни грустно, а расставанье с тобой для меня очень полезно. Я всю эту неделю люблю тебя, как никогда не любил, даже женихом, и будь ты теперь здесь, я бы тебя, например в данную минуту, исцеловал и искомкал своими ласками, измучил бы своими любезностями. Ты больнушка, и от тебя теперь нельзя требовать 170 таких порывов, но постарайся не забывать меня в разлуке, я же думаю теперь частенько о том, что мало ценил тебя все это время, и думаю, что нынешний год послужит мне хорошим уроком. Только не охлаждай меня при встрече разными неинтересными хозяйственными разговорами, а давай больше простора для поэзии и чувства.

Теперь несколько слов про себя. Вчера провел день, как подобает купцу. Утром фабрика, вечером обед с купцами, Бухгейм, Шлезингер, Шамшины и Лепешкин. Перепились все, кроме меня и Бухгейма (ради Бога, никому об этом не говори, тем более Бухгейм), потом развозили пьяных, говорили глупые речи, пили брудершафты, рассказывали неприличные анекдоты, от избытка благородных чувств ругали в виде милой шутки друг друга нецензурными словами — и в 3 часа я вернулся домой с ужасной головной болью и настроением.

Сегодня встал поздно, но не выспался. Завтракал у Вонсяцкого, в 3 ¹/₂ часа был на заседании у Южина³⁴⁴. После заседания заговорился с ним об «Отелло» (выполнение замысла и постановку хвалит, замысел роли не разделяет) и общедоступном театре, о котором он мечтает тоже. Обедал у Южина и после обеда поехал в Малый театр. «Волки и овцы». Играла Медведева за Федотову, и играла неважно³⁴⁵. Князей было в театре много. Попал на Желябужских, которые гордились тем, что сидят в ложе с контролером Филипповым³⁴⁶. Упрашивали ехать пить чай, но я отказался, так как решил ехать домой, чтобы написать тебе это письмо.

Кончаю, так как теперь уже два часа. Кирюльке наври что-нибудь, как будто я пишу в письме, если паинька, — скажи, что у меня красная бумажка, нет — синяя.

Поцелуй детяшек, Юру, Сашу и пр. и пр. Тебя же я мысленно прижимаю, ласкаю, нежу, балую и люблю и жалею от всего сердца твоего одинокого и грустного Котунчика.

Прощай, голубончик, если успею, допишу завтра утром. Пишу карандашом, так как в доме нет на мою долю пера и чернил. Маманя же рядом в комнате пишет и во сне клюет носом в чернильницу. Доходит ли письмо разборчиво, или карандаш стирается? Карандашом быстрее писать.

Кончаю на следующий день, то есть в понедельник. Ложась спать, все думал о тебе. Как же, милунчик, 171 насчет обливания с водкой. Если хорошая погода, в ванной ты могла бы это производить. Если будет тебе очень скучно и неуютно в Харькове, уж не перевозить ли тебя в Любимовку. Маманя уезжает с Нюшей и ее детьми в Крейцнах 26 мая (купе заказано). В Любимовке будет полнейшая тишина. Говорил с подрядчиком о террасе, до окончания³⁴⁷ не берутся ни за какие деньги. Начинаю по этому вопросу зондировать маманю.

Телеграммы от тебя до сих пор не получил, авось получу ее на фабрике; в следующий раз посылай телеграммы в дом.

Целую, люблю, обожаю.

Котик

94. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 6. 6 мая [1896 г.], понедельник [Москва]

Ангелочек!

Такая у меня явилась потребность тебя любить и с тобой жить душа в душу, что минутку свободную хочется отдать тебе. Представь, только утром отправил тебе письмо, в котором надеялся по приезде на фабрику найти от тебя телеграмму, — и ничего нет. Сейчас сижу на фабрике и посылал за извозчиком, чтобы ехать к Ольге Тимофеевне — обедать. Хочу заехать к Красным воротам спросить про телеграмму, а то до вечера ничего не узнаю. Вероятно, весь вечер проведу у О. Т. и даже рад этому, потому что если она не в ворчливом настроении, то будет философствовать о тебе, а это теперь моя излюбленная тема.

Я все рисую себе картины: если тебе придется ехать за границу — как мы будем жить врозь. И очень мне становится грустно. За каждодневными заботами, имея тебя под рукой, я, неблагодарный, меняю тебя на театр, а в разлуке не могу думать даже о театре. Надо тебе сознаться, что это время я как-то даже забыл о намерении бросить театр. Впрочем, это не совсем так, не то, что забыл, а сам театр преследует меня, да это и понятно, так как оставшееся у меня знакомство — только театральное. Я околачиваю пороги этих господ, с удовольствием веду разговор о театре, но не могу ничего серьезно думать о нем. Например, Вонсяцкий предлагает воспользоваться одиночеством и сходиться ежедневно по 172 вечерам для подготовительных работ по проекту нового театра. Я тяну — и не имею энергии начать переговоров, так как, может быть, в душе сознаю, что все это останется только проектом, а потом, как-то… нет энергии. Преображенский вчера в театре³⁴⁸ предлагает тоже, так как и он свободен весь этот месяц, — тоже я оттягиваю. Будь ты рядом, я бы с охотой и со спокойным духом взял эту работу, хотя бы для того, чтобы иметь случай поговорить о театре. Видишь, какой я гадкий — хочу, чтоб ты сидела рядом, скучала бы по мне в то время, как я не обращаю на тебя внимания и занимаюсь делом, которое интересует меня одного. Чтобы быть справедливым, следует добавить, что я веду себя так, конечно, потому, что есть другие побочные дела; и, конечно, ты права, что мы оба были бы счастливы, если бы я имел дело с тобой и театром, — только как это сделать. Буду это время усиленно думать. Мне жаль Попечительства потому, что, разойдясь на театральном деле, мы бы могли с тобой сойтись только на поприще благотворительности; у тебя к этому есть все данные: рассудительность, известный взгляд широкий. Ты не распустишь, например, нюни из-за единичного случая в ущерб массе. Ты также нелегко поддаешься обману и эксплуатации. Если бы к той семейно-театральной или в крайнем случае семейно-благотворительной жизни подбавить в тебе женщину — я бы был совершенно счастлив.

Теперь о тебе. Что тебе нужно. Вот, голубонька, тут я немного путаюсь, и как ни думал об этом последнюю ночь, а определенной картины еще нарисовать не могу. Мне представилась одна разница. Я в семейной жизни держусь более широкого взгляда, чем ты. Ты в семье более узка и мелочна, чем я. На мелочи уходит много времени, а в довершение всего его-то за последние годы и не хватало. Подумай, правду я говорю. Пока все это у меня несвязно и путано, как это письмо, но уж позволь мне иногда надоедать тебе этой философией, так как с карандашом в руках мне как-то легче логически следить за своими мыслями. В одном я с тобой не соглашаюсь: это что я стал за последнее время меньше любить тебя. Нет, это неправда — теперь я это хорошо и ясно понимаю. Увы, не хуже понимаю, что ты стала холоднее ко мне и, конечно, по моей или, вернее, по вине обстоятельств. Неужели же Медведева права и нельзя соединить театр с семьей. Если, увы, это так, я все-таки выбираю семью, но только в широком смысле: 173 жизни всепоглощающей друг друга и духовно и телесно. Неужели нельзя идеализировать семейную жизнь. Вызвать друг в друге потребность ежедневно обмениваться мыслями. Только при этой потребности явится ласка и остальные выражения любви, которых, понимаю, тебе недостает. Но ведь не их только не хватает тебе, тебе не хватало до сих пор и внутренней жизни. Постараемся же, чтобы она процветала, в ущерб желудка и комфорта. Принеси мне эту маленькую жертву и оставь меня хоть разочек без обеда, я тебя отблагодарю за это духовной пищей. Позволь по твоем возвращении упростить тебе хозяйственную часть дома. Право, на это у меня есть способности, и тогда мы заживем отлично³⁴⁹. Однако прощай, моя красоточка, мой земной ангелочек, моя душа, мое тело, мое «все» — надо ехать к О. Т., а то опоздаю, тем более что хочу заехать домой. Если вернусь домой рано, напишу еще, ты же пиши только тогда, когда захочется, или же пиши коротенькие записочки. Попробуй писать карандашом, это гораздо скорее.

Весь твой Котунчик.

Наври что-нибудь Кирюльке сообразно тому, как она себя ведет.

95*. М. П. ЛИЛИНОЙ³⁵⁰

№ 7 [7 – 8 мая 1896 г. Москва]

Ангелочек любимый и дорогой! Только что порадовался твоей телеграмме: «Здоровье и погода чудная», в которой слово «чудная» я отнес к здоровью, как получаю твое письмо от 3-го и 4 мая, в котором говорится о трясучке. Опять я расхандрился и хочу ехать к тебе. Напиши или даже телеграфируй: полезно тебе будет, если я приеду? Удрать я сумею, но, конечно, пропущенное на фабрике время зачтется мне в отпуск летний. Это-то пустяки, а я боюсь, что при переполненности и неуютности дома нам с тобой не придется видеться, и поэтому ночью мы будем наверстывать то, что упустили днем. Подумай и обсуди все хорошенько, не думай обидеть меня отрицательным ответом. Если хочется и полезно для твоих нерв, чтобы я приехал, телеграфируй: «Приезжай Харьков» (это будет значить, что дом так, заселен и неуютен, что мне лучше остановиться в Харькове, в гостинице, куда ты будешь приезжать на 174 ночевку после укладки Кириньки) или телеграфируй: «Приезжай Баварию»³⁵¹. В противном случае телеграфируй: «Не приезжай». Я бы мог выехать 10-го и пробыть до 17-го, так как 18-го необходимо по делам быть в Москве. Меня не пугает твоя трясучка. Ведь доктора же предупреждали, что она будет повторяться все реже и реже. Я боюсь, что ты расхандришься и ухудшишь свое поправление. Пожалуйста, свешайся и напиши, сколько ты убавила. Если да, нужно будет съездить к Корсакову³⁵².

Вчера обедал у О. Т., с головной болью и убийственным настроением, к концу вечера разговорились с мамашей и как-то обошлось. Говорили, конечно, о тебе и театре. Меня ужасно огорчает и обижает, когда говорят о театре пренебрежительно. Брось, мол, театр, как будто это ничего не стоит. Как-то невольно хочется, чтобы мне ставили это в подвиг. Вот на эту-то тему мы и побранились немного с О. Т.

Однако я пишу глупости: ведь сегодня 7-е, и ты получишь письмо 11-го или 12-го, поэтому ты не сможешь телеграфировать 10-го. Если станет очень скучно, приеду и без телеграммы, но с условием: как только я замечу, что ты из-за меня меняешь образ жизни, — сейчас уезжаю.

Ну-с, итак, просидел я у мамаши до первого часа и вернулся домой. Оказалось, что Володя приехал из Любимовки и дети запрудили весь дом. Меня перевели в другую комнату. Удобно, только рядом со столовой, поэтому рано будят.

(Продолжаю 8-го.)

Вчера поехал покупать себе шляпу. Да, еще перед отъездом было новое нападение Яворской: приезжала просить еще декорации. Я наотрез отказался за неимением их (начинаю учиться отказывать).

После покупки шляпы был на фабрике. Закрыли фабрику до пятницы. Сегодня праздник, завтра также. Что я буду делать? Милунчик, уж разреши мне переговорить с Вонсяцким и мечтать и составлять разные проекты³⁵³. Все равно они не осуществятся. Я сознаюсь, что это слабость, но, ей-богу, делать нечего. Читать невозможно. Прежде было слишком уныло и пусто в доме, теперь, с приездом детей — шум и гам. Дома усидеть невозможно. С фабрики поехал к Михайловой. Она раза три заезжала ко мне. Вероятно, нужны деньги за флаги³⁵⁴. Я рассчитался с ней и пообедал у нее. Оттуда поехал смотреть «Принцессу Грезу». Много видел на 175 свете, но такой мерзости видеть не приходилось. Яворской, вероятно, для своих рекламных целей надо было заманить меня в уборную. Поэтому она напустила на меня всех своих приживалок, которые после каждого акта пренахально тащили меня за кулисы, но я вспомнил твой совет и опять пренахально увернулся.

После спектакля на лестнице встретил Суворина. Он потащил меня в буфет, и там проговорили, об театре, конечно. Театр уже потушили — заперли, а мы все разговаривали. Услыхав, что Суворин в театре, Яворская и пр. компания с огарками прибежали в фойе и стали тащить к себе на квартиру (она живет при театре). И тут я устоял, с несвойственной мне холодностью — отказался, а старика утащили. Похвали же меня за успехи!

Вернулся домой около 12-ти. Дома была Нюша, ругавшаяся с маманей по поводу поездки за границу. Заснул в третьем часу.

Сегодня встал в 11, конечно, в 9 мальчики разбудили. Сейчас попробую поехать к Федотову, Вонсяцкому и Преображенскому.

Получил от тебя пока два письма, вчера вечером телеграмму, в которой пишешь о письмах и очень мало о здоровье. Ужасно благодарю за них. Это лучшие минуты моей теперешней жизни — читать твои письма. Как будет тепло, попробую поехать в Любимовку. Займусь уборкой квартиры — поуютнее. Позволь кое-что истратить и прикупить. Если жить дома, то уютность необходима.

Прощай, голубоничка, ужасно тебя люблю и чувствую неудовлетворенность, так как не знаю, чем выразить любовь, куда ее направить. Кажется, мне даже доставляет удовольствие, или удовлетворение — приносить тебе жертвы, пожалуй, даже скучать для тебя; конечно, это только прицепки. На самом деле ужасно хочется — ласкать тебя, нежить, не ради дурного чувства, а ради выражения или избытка любви. Вот для чего эти отношения необходимы. Писания же писем, мечтания, философия — все это слишком мало. Потребность удалиться с тобой от всех в какой-нибудь лес, хижину, чтобы видеть и любить друг друга, но, увы, это сон.

Наври что-нибудь Киреньке. Посылаю бумажки. Знаю, что надо ей написать, а каждый раз, как берусь за перо, хочется писать тебе.

Весь твой, обожающий тебя и нежно сочувствующий и жалеющий

Котик

176 96*. М. П. ЛИЛИНОЙ³⁵⁵

№ 8. Понедельник [20 мая 1896 г. Москва]

Красоточка моя, женушка ненаглядная, неземной ангелочек!

Только что приехал, переоделся и перед тем как ехать на фабрику, ну не могу, не могу не побеседовать с тобой.

Хандрю ужасно, так как, приехав, опять навалили груды писем. Обед проклятых купцов с Витте, разные попечительские запросы, кучер маманин сшиб городового, и теперь это ввиду болезни мамани скрывается от нее упорно и пр. и пр. Сравнив нашу последнюю блаженную недельку с тем, что нахожу здесь, — грустно и хандристо на душе. Одно-единственное ободряет, это то, что могу тебе все высказать и ты все поймешь и пожалеешь как самое близкое тебе существо. Постараюсь написать вечером (сижу дома). Маманя переутомилась и четыре дня пролежала в постели от малокровия и нервного сердцебиения, нечто вроде твоей болезни. И жалко и смешно, потому что она без всякого дела как будто умышленно разрушает себя. Теперь ей лучше и она уже ходит, и опять ложится и намеревается ложиться в два и три часа ночи. Все это так глупо и бессмысленно, что перестает быть грустно. Ввиду болезни она за границу не едет!!

Слава Богу, никто из прислуги и домашних не погибли³⁵⁶. Говорят, что двое фабричных пропали, сейчас поеду и пошлю разыскивать их.

Что пишут в газетах — неправда. Было что-то совершенно необъяснимое. Шеренги каких-то сумасшедших брались за руки и толкали народ вперед. Говорят, что этим занимались морозовские мастера. Давили оттого, что падали в рвы и канавы. 200 человек попадали в колодцы, так как их забыли прикрыть. Егор был вечером и говорит, что горы тел свалены. У многих оторваны челюсти, ноги, руки. По Тверской навстречу государю возили возами тела³⁵⁷. Во всем обвиняют Власовского, который скрывается якобы от толпы³⁵⁸. Очень дурное впечатление произвело на иностранных гостей. В общем настроение не только покойное, но как будто все притихли и поняли, что они своими ногами топтали своих жен и детей.

Большое и отрадное впечатление произвела панихида 177 государя и объезд больных. Все симпатии на его стороне.

Обнимая, душу и страшно люблю.

Котик.

Жду телеграммы.

97. М. П. ЛИЛИНОЙ³⁵⁹

№ 9. 21 мая [1896 г. Москва]

Очаровательная моя худышка, добренькая моя фея!

Собирался писать вчера вечером, но увидишь, почему не удалось. Простился с тобой в вагончике, стало очень грустно. Просидел без движения до Белгорода и вспоминал каждое слово, каждый часочек блаженной недельки³⁶⁰. Мне представлялось, что мы с тобой можем устроить себе земной рай, только мы с тобой, отрешившись от всяких рутин и нелепых традиций, можем себе составить такой мирок, которого не поймут и не оценят другие. Мы же не только будем в нем блаженствовать, но продлим поэзию брака, которая благодаря вышеприведенным причинам так скоро проходит у других. Мне казалось, что в главных чертах мы с тобой уже сговорились, и если ты проникнешься необходимостью выполнения договора, то большую часть мелочей и прозы жизни мы отбросим от себя. Удаляясь от тебя, мне болезненно хотелось поскорее начать такую жизнь друг для друга. Что касается меня, то я не сомневаюсь, что я прилажусь со страстью к такой жизни, если ты поймешь и простишь мне некоторые слабости, в том числе и театр. В области этих моих слабостей — относись ко мне нежно, как к ребенку, и именно эту черту я оценю в тебе больше всего. За нее я буду боготворить тебя уже потому, что именно этой черты я никогда не найду в других людях, поэтому-то она и будет отличать тебя резко от других. Тем более я был счастлив, думая об отдаленной перспективе нашей новой жизни, и тем более мне становилось грустно, что я так скоро уезжаю от тебя.

После Белгорода завязался общий разговор в вагоне, который раздражал меня, так как мешал разбираться в дорогих мне воспоминаниях и мыслях. Ночь спал плохо, так как до 12 часов ожидали новых газет из Москвы и по получении их прочитывали громко. Это продолжалось до 178 двух часов. Лег и опять стал думать о моем земном ангелочке в обыкновенные минуты жизни и неземном в минуты страстные, когда мы, сплотившись с тобой душой и телом, уносимся в какой-то мир страсти, любви и бесконечной нежности друг к другу. Конечно, если бы в эту минуту ты была рядом, мы бы унеслись превыше облаков. Итак, спал плохо.

По возвращении домой узнал, что все домашние и прислуга целы, но маманя захворала 15 мая и все это время пролежала в постели. Вот причины ее болезни. Она утомилась со сдачей дома³⁶¹, последнее время, особенно без меня, совсем не ложилась спать. Волновалась заграничной поездкой и 15 мая, в день памяти по папане³⁶², очень плакала на кладбище, так как никого, кроме Кукиной, не было там. Плача, она говорила, что после ее смерти тем более никто не будет навещать ее. С ней сделался легкий обморок вечером 15-го. Был Осипов, а на следующий день Шнауберт, который сказал, что органического порока сердца — нет, но он может быть, если маманя не изменит жизни. Обморок произошел от малокровия. Ввиду того, что не хватало крови для сердца, были перебои, то есть, собственно говоря, не перебои, а хлопанье сердца за недостатком крови. Все, Бог даст, обойдется, если удастся, во-первых, увезти маманю из Москвы, а во-вторых, заставить ее вести нормальную жизнь. Вот в этом-то и закорючка. Первые дни Маня, Люба и Оля дежурили с ней и укладывали ее в 12 часов, но накануне моего приезда она писала мне в Харьков поздравительное письмо³⁶³, посланное тебе вчера, и прописала его до двух часов ночи, так что теперь ей опять немного похуже. В Любимовку она ехать не хочет, так как две любимицы, то есть Маня и Люба, в Москве и навещают ее, к слову сказать, очень редко и всегда торопятся в театр. Говорю не в упрек им, а в назидание себе и тебе, на будущее время. Помни, голубонька, что в будущем мы будем всегда только вдвоем, тем сильнее должны связывать нас любовь и уважение.

Вчера, побывав на фабрике (никто из мастеров не погиб³⁶⁴), вернулся домой. Целый вечер проскучал дома, убеждая маманю, а она ломалась по обыкновению. Были Осипов, Лиза Сапожникова³⁶⁵ и Кукина. В 11 часов погнали маманю спать и в 12 я было сел писать тебе, но почувствовал такую усталость, при которой ты бы сама потребовала, чтоб я ложился спать, так как прошлую 179 ночь я не спал. Сегодня проснулся в 9 часов. Маманя спала хорошо, но чувствует ощущения, вероятно, вроде твоих, да и болезнь-то у нее, по-моему, твоя. Она ходит и так на вид бодра, хотя очень бледна.

Из посольства приходил немецкий актер, прося декорации. Я отправился в наш дом. Меня представляли каким-то немецким господам. Я дал им разных материй и флагов, и вместе с Барнаем³⁶⁶ мы обсуждали, как убрать сцену. Смотрели альбом «Акосты»³⁶⁷, и немцы ахали, не знаю, искренно или нет. Сейчас еду на фабрику, вечером буду у мамы и вернусь рано. Буду продолжать письмо и пофилософствую.

Посылаю письмо с фабрики, благо есть оказия, а то протаскаю письмо до вечера и оно уйдет только завтра.

Целую и люблю бесконечно. Наври что-нибудь деткам. Поклоны и поцелуи всем, кому нужно. Ужасно люблю и перестаю жить без тебя.

Твой весь Котик

98. М. П. ЛИЛИНОЙ

21 мая 96 [Москва]

Самое дорогое и милое мое сокровище, мой светлый и лучезарный бриллиантик! Все понимающий и всепрощающий умный человечек!

Забыл тебя поздравить с именинником — это я! Пожелай ему вечно оставаться таким же любящим, каков он в данную минуту. Только что написал тебе письмо карандашом, приехал на фабрику, где накопились кое-какие дела, и… не могу заниматься. (Кончаю это письмо дома, так как приехал Шамшин на фабрику и начались разговоры больше о коронации, чем о делах. В его присутствии не могу думать ни о любви, ни об чем идеальном.) С фабрики поехал к мамаше, думал пообедать. Застал погром, она собирается ехать в Харьков в четверг. Просидел до 8 часов (мама здорова, весела). Домой обедать опоздал. Решил по близости заехать к Саше Федотову. Авось накормит. Поел холодного. Поговорил о театре и к 11 часам был дома, чтобы укладывать маманю. Ночует Володя. Решил пофилософствовать с тобой До часу. Буду говорить исключительно об нас с тобой, все остальное до того скучно, ничтожно и банально, что не стоит того, чтобы распространяться.

180 Да, забыл, вечером от мамаши хотел ехать к Кате, но они уже уехали из Москвы. Митя был довольно хорош, когда его повезли.

Наш мирок — это самый уютный уголок в свете. Может быть, он еще не совсем отстроен, но я отдыхаю душой, когда только говорю или мечтаю о нем. Ты царица этого мирка, а я его царь, и вся прелесть его в том, что больше никого в нем нет, кроме нас двоих. В этом уголке нет никаких законов. Последние подсказываются хорошими побуждениями чувства и души. Когда в большом мире холодно — у нас разводится тепленький огонек, и мы согреваем друг друга. Когда наружи слишком хлопотливо и суетно, мы обнимаем друг друга и отдыхаем, хоть часик, но в тепле и окруженные заботой и любовью. Когда там люди остервенятся до степени зверей и искусают нас, мы сходимся и зализываем, залечиваем раны, а когда сами наделаем ошибок и глупостей, мы не браним друг друга, как все, а с поцелуями выпрашиваем друг у друга раскаяния и обещания не повторять ошибок. Все окажутся бессильными против могущества нашей любви, и никакие враги и противники не страшны нам, так как мы боимся только своей совести и друг друга и в то же время любим больше всего Бога и друг друга, то есть наш тихий и блаженный мирок. Пусть думают другие, что мы сумасшедшие идеалисты, но если забыть традиции и законы, писанные людьми, а не Богом, и руководствоваться одним заветом последнего, право, у нас создастся и окрепнет симпатичный блаженный и поэтический мирок. Все говорить друг другу, во всем признаваться — и все прощать. Последнему труднее всего научиться, но как-нибудь, вместе, общими усилиями давай учиться этому христианскому чувству, хотя бы только по отношению друг к другу. Когда станет невыносимо в этой атмосфере, мы удерем с тобой — к Троице³⁶⁸, в Петербург или просто снимем номер в гостинице и запремся там на день или на два. Ради этого отдыха пожертвую некоторым беспорядком в хозяйстве, несколькими слезами Кирюльки. Такие поездки, особенно в зимнее время, необходимо нам делать в самый критический момент, когда нервы натягиваются, хотя бы для того, чтобы поверить друг другу все мысли и передать те чувства, которые не успели за ежедневными хлопотами передать друг другу. Этими несколькими днями мы будем жить последующие несколько недель. Они в течение зимы будут теми оазисами в пустыне, которые будут утолять нашу жажду любви и возвращать нам 181 сжигаемую ежедневно за делами жизнь, освежать утомленные умы и обновлять истрепанные нервы. Пусть это будет оригинально, глупо, ново для других, тем более мы будем держать в секрете строй нашего мирка и отделять его от общей жизни. Вот, мой единственный и бесценный друг, в каких мечтаниях я нахожу теперь отдых. Тебе в спокойном Харькове в данную минуту, может быть, покажутся неясными вся прелесть этого мирка и этих отдыхов, но мне сейчас, среди московской жизни, переполненной важными и холодными петербургскими господами и резонабельными^65* и добродетельными московскими купцами, — минуты, об которых я пишу (и в то же время живу ими), кажутся оазисами. Напрягай же твои умненькие мозги и твое отзывчивое и доброе сердечко, чтобы в наше отсутствие настроить себя к такой жизни. Укрепляй же свое исхудалое, прелестное, чудное тельце для того, чтобы среди этой жизни раздавались звучные, полные жизни и страсти заключительные аккорды. Нечего рассчитывать на других, будем надеяться на самих себя. Привыкай к моим странностям и постарайся или полюбить их, или, в крайнем случае, относиться к ним, как к шалостям ребенка, я же буду стараться полюбить и любоваться тобою в те минуты, когда ты будешь штопать чулки, полюбить тебя хотя бы за то, что это твоя странность, детская невинная шалость. Кажется (сейчас по крайней мере), что я люблю уже тебя за нее и в данную минуту хотел бы видеть тебя именно за этим несложным делом, хотя бы для того, чтобы от души полюбоваться и полюбить тебя черненькой, так как беленькой я всегда тебя боготворю и обожаю. Полюби же и ты меня уткнувшегося в роль и еле отвечающего на твои вопросы. Любуйся мной, как ты любовалась Киринькой, со всей детской страстью играющей в куклы. Не мешай моей игре и, когда она кончится, скажи, что ты поняла мое настроение и не мешала ему потому, что любила меня в эту минуту, любила как ребенка, как артиста. О! Как я тебя буду благодарить и обожать, когда сознание вернется ко мне. Я тебя удушу за эти минуты — всепрощающие и всепонимающие — со страстью трагика, с нежностью любовника (она явится ко мне тогда, эта нежность) и с любовью и уважением к тебе твоего мужа — обожающего тебя и верного до гроба

Котунчика

182 99. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 10. 22 мая 96 [Москва]

Моя Дульцинея, принцесса Греза, сказочная моя царица, моя жизнь!

Разводи скорее огонек, согрей, потому что наружи скучно и холодно. Рубли, девальвация, валюта, золото!!! Ты понимаешь, что все это слова, от которых можно замерзнуть. Музыка, звон посуды, откупоривание бутылок, глупые тосты и остроты, вся соль которых — неприличные слова. Согрей меня, жизненочек мой. Вели луне светить сильнее. Обставь меня цветами, явись передо мной во всей твоей душевной и физической красоте — окружи меня поэзией, чтобы опомниться от сегодняшнего вечера. Пока же разгоримся наш огонек — я расскажу тебе, что я делал сегодня.

Встал в 10 часов, позавтракал и рассудил, что завтра и послезавтра днем я не свободен, следовательно, во что бы то ни стало нужно исполнить сегодня твой приказ, который равносилен для меня закону — об помещении Дуняшиного мальчика³⁶⁹. Тут я почувствовал, что мне слишком мало быть для тебя другом, мужем, братом и любовником. Этими ролями не исчерпываются мои чувства к тебе. Мне захотелось быть твоим рабом, чтобы исполнять приказания и капризы, твоим рыцарем, чтобы защищать тебя перед полком моих и твоих врагов, твоим бардом, чтобы воспевать и гордиться тобой перед всеми, мне захотелось иметь золотую книгу, чтобы записывать туда все мои подвиги и добрые дела, свершенные в твою честь. И потому я немедленно захотел совершить первое доброе дело и сегодня же начать хлопоты об Дуняше. Я с радостью махнул на то, что меня ждут на фабрику. Не могу же я сравнивать ее с Тобой.

Удушливая жара, скверный извозчик, препятствия и объезды по случаю проезда государя — все это только радовало меня, так как затрудняло мою миссию, свершаемую в честь моей Дульцинеи. После разных приключений я добрался до Мещанского училища и целых полчаса толковал с инспектором. От него это не зависит. Решили так: если не попадет по жребию, он и я обращаемся к Протопопову. Если, паче чаяния, и это не удастся, — его поместят на вакансию, которая почти без всякого сомнения освободится к августу. Я очень неловок и не находчив в поручениях, в которых надо добиваться цели упорством и чуть не нахальством, но одна 183 идея, что я действую для своего ангелочка, придала мне нахальства сказать в критическую минуту: «Я не уйду до тех пор, пока вы не дадите надежды на успех». Все, чего можно было добиться, я сделал. Главное то, что все эти ужасно скучные для меня дела я исполнял с желанием и удовольствием, потому что, делая их, я думал о милунчике.

Во время длинного обратного пути все время думал о тебе, и мне захотелось увидать Желябужскую, чтобы расхвалить именно ей мою чудесную женушку, расхвалить превыше небес. Мне захотелось, чтоб все красавицы влюбились бы в меня, для того чтобы на их глазах я мог расцеловать тебя. Мне захотелось, наконец, чтобы все меня обидели, для того чтобы я мог поверить тебе свое горе, для того чтобы ты раскрыла твои объятия и добренькое сердечко, чтобы согреть меня и успокоить твоими ласками. Я ехал на фабрику, но велел остановиться и повернуть на Кузнецкий. Я твой рыцарь, я прошу тебя одеваться покрасивее, а сам хожу чуть не в изодранных башмаках. Буду обращать большее внимание на свою внешность, как подобает жениху. С сегодняшнего же вечера, благо случай представляется, буду красавцем. Я накупил три пары башмаков (знаю, что обувь — твоя слабость) и старался, чтоб она пришлась тебе по вкусу. Завтра выписываю портного, а сегодня на обеде с министром был изящнее всех и даже в цилиндре. Таким образом, прогуляв фабрику, я вернулся домой, отдохнул и поехал в Сокольники на обед с министром финансов, даваемый нашим именитым купечеством. Ах, милунчик, как все мне показались смешны, скучны и бездарны! Ах, как отчаянно невыносимо весь вечер корчить из себя делового человека и проговорить об деньгах! Ни одного живого, искреннего и талантливого слова не сказали наши избранные купцы, но надо было сидеть на виду у Витте для того, чтобы он видел и сознавал, что мы ему благодарны за какую-то пошлину. Целый вечер я просидел и делал вид, что понимаю и интересуюсь тем, что он говорит. Не верь, я ничего не понял, так как хлопал ушами и думал о тебе.

Не могу продолжать то письмо, посылаю как есть. Спал эту ночь отвратительно. Заснул часов в пять, должно быть, выпил много кофе или от бокала шампанского.

Сейчас четыре раза присылали от Барная. Просят помочь устроить сцену. Спешу.

184 Я получил две телеграммы, во второй говорится, что ты чувствуешь нервы. Это меня очень встревожило. Но по сегодняшней записочке видно, что ты сама виновата. Обнимаю твои ножурки и умоляю на коленях обещания не повторять таких мытарств по городу — ведь это ужас, что ты в один день проделала. Не езди на Летуне.

Получил два твоих чудных письмеца. Перечитываю их раза по три в день, учу наизусть. Это частица твоей души прилетает ко мне в конверте. Суди, как они мне дороги и как я благодарен тебе за это утешение.

Проспал до 12 ¹/₂ часов.

Прощай, ждут. Обожаю.

Котик

100. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 11. 23 мая 96 [Москва]

Чудная моя красавица худышка и цель моей жизни, моя путеводная звездочка, моя Венера!

Теперь 9 часов вечера. Сижу во всем доме один. Перечитываю твои письма и открываю в тебе новый талант: ты очень складно и интересно пишешь и за это я еще больше люблю тебя.

Сегодня в Думе разговаривал с Крестовниковой³⁷⁰ о мамане, выслушивал соболезнования ей. Крестовникова описывала, насколько неприятна сердечная болезнь, и, больнушка моя несчастная, слушая ее, думал о тебе. Думаю об этом и теперь, и мне так жалко становится тебя, одинокую за зиму, что я всячески готов и желал бы вознаградить тебя за все твои страдания.

Мне ужасно противно и больно, обидно за себя, что тогда я как-то косвенно, а не непосредственно понимал твое состояние, как будто смотрел на тебя, и, прежде чем взор достигал до тебя, луч разбивался о какой-то посторонний предмет, скажем, стекло. И я вижу тебя и твое горе, но оно застилается туманом.

Запремся же в наш мирок и поговорим об этом. Ты меня не брани очень за то, что я был такой отвратительный, и благодаря своему чуткому, добренькому сердечку постарайся понять извиняющие меня причины и свойства. Право, в это время я, подобно Кириньке, без всякой причины начинаю капризничать, сердиться на всех и независимо от себя, против собственной воли мучаю всех и вся. Прости мне это мое свойство — я удвою, если 185 только возможно, мое обожание к тебе. Постой, не отпирай еще дверей нашего мирочка, я хочу подолже побеседовать с тобой! Со своей стороны, я осыпаю поцелуями твои чудные ножки, самые пальчики-кривульки (я теперь и их люблю) и не могу изобресть: какими бы знаками нежности и ласки я мог бы хоть немного загладить свою очень большую вину перед тобой. Вижу, что мне остается одно — убедить тебя, что я теперь сознаю сердцем все то, что ты перечувствовала зимой. Что бы было, например со мной, если бы я, в теперешнем одиночестве, не имел нашего мирка, в котором я могу спрятаться от людей и облегчить душу³⁷¹. Может быть, этот мирок создан моей фантазией, может быть, ты не захочешь усиленно созидать его со мной (голубенька, захоти, пожалуйста), потому что без известной работы над нами самими он не создастся. Одно предположение о его существовании успокаивает меня и заставляет входить в твое положение (зимнее), беднулька моя, больнушка! Словом, я понимаю и чувствую одиночество и ужасно, ужасно жалею тебя и стыжусь за себя. Прости меня, буду стараться, чтобы этого не повторилось. Ты же не откажись иногда сдергивать меня с небес на землю, когда я начинаю парить фантазией.

Кончаю письмо в пятницу 24-го — и вот почему. До того душно было в маленьком пустом доме, до того одиноко и так хорошо на воздухе после дождя, что я решил поехать подышать в Сокольники, а то без воздуха предыдущую ночь плохо спал и боялся, что то же случится и с следующей.

По дороге вспомнил, что спектакль в Богородском, и отправился туда³⁷². Застал последний акт. Вонсяцкий упросил попить у него чая, и я в компании Вонсяцкого, Некрасова и Каютова просидел на балкончике до двух часов. Вернулся домой в три и заснуть сразу не мог. Заснул в 4 ¹/₂. Встал в 11 часов. Лидия Егоровна тащила меня смотреть утром генеральную репетицию у нас в доме, но ввиду того, что я дал им разные свои вещи и никто из них не счел нужным пригласить меня, я не захотел идти потихоньку, чтобы не быть изгнанным с позором. Поехал на фабрику и сейчас в 6 часов вернулся. Опять пустой дом. В ожидании обеда пишу тебе. Барнай просил прислать ему карточки Отелло, что я сейчас и сделал. Пусть, может быть, кто-нибудь из великих князей заинтересуется.

Вчера я провел день так. Ночь спал плохо, все мечтал о тебе и долго, то есть до двух часов, писал письмо. 186 Заснул очень поздно, часа в четыре, и потому вчера встал поздно, около двенадцати. На прием в Думу опоздал, но так как Володя не мог ехать, он просил непременно ехать за него, чтобы исполнить просьбу Рукавишникова о том, чтобы был кто-нибудь из Алексеевых, если государь вспомнит и обратит внимание на портрет Николая Александровича³⁷³, — я опоздал и приехал, когда государь уезжал. Видел его мельком. Он очень приятен и мало величав.

Из Думы заехал заказать себе платье, чтобы быть красавцем для тебя. Кстати, вчера я производил эффект и в Думе получил комплименты ввиду того, что принарядился (для тебя), и очень гордился комплиментами (за тебя). От портного напротив забежал к Евгении Яковлевне³⁷⁴ (она хотела меня видеть), выпил у ней стакан чая, в 6 часов вернулся домой, всхрапнул, пообедал один, потом начал это письмо и вечером в 10 часов поехал в Богородское.

Сейчас меня зовут идти из-за кулис смотреть спектакль³⁷⁵, но, милунчик, если я пойду, ты будешь недовольна, и потому я остаюсь. Кроме того, если бы немцы хотели, чтобы я был, они могли бы прислать мне приглашение не через Барная и Лидию Егоровну, а прямо. Лучше побеседовать с моей дорогулькой. Получил сегодня твое третье письмо. […] Покаюсь тебе, так как теперь не смею ничего скрывать от тебя. Я было раскис после твоего письма, у меня столько любви и пыла, а ты можешь сомневаться в искренности и прочности моей любви. Взял себя в руки, рассудил и пришел к заключению, что после зимы этого года ты не можешь иначе относиться ко мне. Я должен прежде убедить тебя в течение трех, четырех месяцев. Я этого не боюсь, раз что после семи лет из-за двух недель разлуки снова полюбил тебя, как мальчишка. Согласен выдержать испытание и на гораздо, гораздо больший срок, но только при одном условии, чтобы ты слушалась меня и, хотя бы в полный ущерб хозяйству, отдавала бы свое свободное время мне и моей любви. Иначе это будет несправедливо и я буду иметь основание перестать верить хоть в маленькую дозу твоей любви ко мне. Ты пишешь, что не можешь оставаться равнодушной к своему не совсем идеальному хозяйству и потому по приезде в Москву опять втянешься в него, а следовательно, останешься равнодушной к моему обожанию³⁷⁶. 187 Но, красоточка моя, хозяйство существует не для меня, а для света, для «qu’en dira-t-on»^66*, а любовь только для меня. Умоляю тебя не разрушать нашего мирочка и не променивать меня и мою большую любовь к тебе на хозяйство. Думай об этой жертве и привыкай, ради моей любви к тебе.

Ты пишешь, что я влюбился в Анельку и ласкал вместо нее тебя³⁷⁷. Мне очень приятно, что ты ревнуешь меня даже к книге, но это не совсем так. Самая дорогая для меня твоя черточка — это простота, правдивость и естественность. Как и она, ты сохранила внешность девочки, будучи дамой. Вот две сходные черты с Анелькой, которыми я любовался в ней и благодаря этому еще сильнее оценил тебя. Как Анельку, так и тебя в Харькове я не вижу среди будничных, мелких забот, и потому имею возможность любить тебя. Если среди своих теперешних забот я все-таки обожаю тебя даже отсутствующей, почему же я не могу при тех же заботах любить тебя около себя. Ей-богу, буду любить тебя, если ты не будешь бегать от меня и послушаешься меня при устройстве нашей жизни. Земной мой ангелочек, обещай мне это, не уходи от меня в свою скорлупку, и мы будем счастливы так, как никто. Зачем брать пример и устраивать свою жизнь, как другие. Ведь ты не укажешь мне ни одну парочку, которая была бы счастлива, ты не укажешь мне никого, кто бы после семилетней жизни могли бы влюбиться друг в друга так, как мы или по крайней мере, как я влюблен в тебя теперь. В Юше с Сашей ты разочаровалась³⁷⁸, а уж они ли не целуются. Возьми, например, Панечку. На днях уезжает за границу. Володя изнывает и хочет быть с ней, а она сегодня ночует в Москве, чтобы посмотреть государя, а его послала в Любимовку караулить детей. Никто из них не исполнит моей просьбы и не пожертвует реноме хорошей хозяйки ради любви и хотя бы, допустим, каприза мужа. Ты сделаешь это. Ты, если полюбишь и поверишь мне, сделаешь это хотя бы потому, что ты не рутинерка, а также и потому, что ты милунчик и не можешь сравниться с другими женщинами, почему я тебя и обожаю. Только с тобой можно устроить наш тихий мирок, и этого-то я и добиваюсь. Ты не верила мне раньше, когда я увлекался театром. Теперь, когда мои мысли направлены к тебе, поверь хоть тому, что я знаю, чего хочу и прошу. Теперь я понимаю и чувствую отлично, 188 что мешает нашему полному счастью и чем достичь его. Полюби меня посильнее, полюби меня больше твоих привычек, и все устроится. Если бы ты знала, как мне страшно хочется дожить до такой жизни и с какой страстью я цепляюсь за нее.

Надо кончать и смотреть съезд в наш дом.

Имей в виду, что я посылаю тебе четвертое письмо.

Дорогулечка, нежно любимая моя женушка, очаровательная и умненькая моя женушка-худышка, моя красоточка […].

Твой весь и на всю жизнь Котик

101*. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 12. 25/5 96 [Москва]

Моя сердечно и страстно желанная! Каждый день, в том числе сегодня, получаю от тебя письма, которые мне подают, как только я просыпаюсь, так что день у меня начинается хорошо, конечно, если хороши известия от тебя. Не знаю, какими нежными словами благодарить тебя за то, что не забываешь обо мне. Все слова этого рода я уже употреблял, и они не высказывают сотой доли тех с каждым днем возрастающих хороших чувств по отношению к тебе, которые я испытываю! Я жажду тебя, стремлюсь и желаю тебя физически и морально, и теперь письма уже меня не удовлетворяют. Я даже хотел вчера вечером ехать к тебе, но два важных обстоятельства остановили меня. Во-первых, маманя, она бы надурила без меня, но об ней речь впереди. Во-вторых, я боялся навредить тебе. […] Судя по письму от 21 мая, мой визит в Харьков не обошелся без последствий, и я ругаю себя за это ужасно, хотя другой, внутренний голос шепчет, что и любовь моя к тебе принесла некоторое благотворное влияние. Стремлюсь я к тебе тем сильнее, чем больше прихожу к убеждению, что благоразумие требует продержать тебя в Харькове подолже, то есть, пожалуй, еще недельки две. Не сердись (впрочем, сердиться мы не можем друг на друга), но по крайней мере выслушай следующие резоны: из письма Шнауберта (копия) ты увидишь, что у мамани сердечная болезнь. Нас это так всех взбудоражило (не хотел тебе писать об этом вчера, боясь взволновать, но все равно, рано или поздно, ты узнаешь, да и гораздо лучше действовать прямее, я вспомнил, что ты 189 это говорила во время болезни Киры, да кроме того, я всю зиму, видит Бог, действовал так с твоей болезнью), что эти два дня только об этом и идет разговор. Прибавь к этому, что маманя все время усиленно ломалась и куражилась. Укладыванье спать, обеды и завтраки, собирание в дорогу Нюши (сегодня уехали со всей семьей), Мани и Панечки, германское посольство и пр. и пр. — все это производило целые истории, разговоры, сцены и пр. Как всегда, все это пало на меня, так как я живу с ней, Володя в Любимовке, Маня на Кузнецком мосту околачивает тротуары, а Люба показывает туалеты по улицам и театрам. Об поездке мамани за границу пока и речи быть не может. Не потому, чтобы ее болезнь была так опасна, нет, а потому, что она по разуму и характеру стоит ниже Киры. Никакого смысла, никакого признака мышления и воли у нее нет. Поэтому она мучает нас и совершенно изнервит тебя, так как опять ты увлечешься сердцем и будешь применять ее болезнь, несмотря на то, что она старческая, к себе. Дай немного забрать маманю в руки, благо она начинает поддаваться. Справедливость требует сказать, что наши хлопоты не остались без некоторых последствий, и теперь маманя начинает спать и есть вовремя (при усиленном надзоре), кроме того, ее попугали это время как следует. Конечно, удержать ее от проводов Нюши и хлопот не удалось, но зато сейчас, то есть в 8 часов, Вася³⁷⁹ увез ее без всяких сборов в Любимовку, где она и останется. В понедельник переезжает туда Люба и проживет там весь июнь. Наши мечты об одиночестве разлетаются, но это только касается июня, так как на остальное время мы отправим маманю или за границу или к Любе, но в Любимовке она оставаться не может. Кроме того, посольство пробудет в доме до 5 июня. Думаю, что Дуняшу можно будет выручить оттуда для приготовления дачи, но уборку дома ранее 10-го они не кончат, и если это так, то ведь ты не удержишься и будешь сама хлопотать в Москве. Мне невыносимо оставаться одному еще две длинных недели, но сохрани Бог также, чтобы слишком ранний приезд в Москву испортил бы все твое лечение. Рассуди, как поступить, и напиши мне. До твоего приезда я рад даже Любе, ее присутствие очень облегчит мою теперешнюю жизнь, но одиночество и уютность Любимовки погибли, и я еще более начинаю хандрить. Напиши мне ласковое-ласковое, сочувственное словечко, и как только я узнаю, что ты меня пожалела, с меня и довольно, 190 я опять буду весел. Глупенькая, почему я не писал тебе с дороги — да потому, что я пробовал и ничего не выходило, не говоря о том, что не было ни пера, ни бумаги, а потом я раскис и мог бы в ту минуту писать только одно грустное, тем более что сама же ты сознаешься, что, когда ты провожала меня, ты была не совсем та, что накануне. Ты хоть и любила и жалела обо мне, но внутренно, далеко, была рада, что я уезжаю, да и понятно, потому что я измучил тебя и ты чувствовала, что твои силы идут на убыль. Я чувствовал себя тогда безнадежным любовником — и раскисал, хотя всю дорогу думал о тебе и не спал ночь. В том настроении я скорее бы расплакался, чем стал писать полные энергии и страсти письма. Позволь не описывать тебе вчерашнего вечера и сегодняшнего дня. Все это так скучно и мало интересно. Лучше уж я испишу еще страничку и расскажу тебе, какие подвиги я совершил сегодня в честь тебя.

1. Вчера мог иметь полную возможность пройти на хоры, чтобы понаблюдать с режиссерской целью придворных, но, помня, что ты боишься всяких таких собраний и просила меня никуда не ездить (в Думе это была крайняя необходимость), я остался дома и не выходил даже во двор, несмотря на то, что Лидия Егоровна раза три приходила звать меня, ругала, что я не иду, и уверяла, что так это красиво и что туда можно пройти никем не замеченным, а следовательно, не нужно бы было даже переодеваться. Правда, меня несколько удерживала мамаша, которая непременно хотела совать нос в самую давку, на улице, но в 12 часов она пошла спать, а в доме начался ужин с государем, который сидел как раз посреди желтой залы и его было великолепно видно. Я не пошел, и мне это даже доставляло удовольствие, что я жертвую ради моей Дульцинеи. Все, что я себе позволил, это наблюдение из палисадника в нашу квартиру — она была обращена в курильню. Все комнаты были переполнены мундирами, все окна отворены. Тут я только мельком видел, как прошел государь. Но я не пошел. Жду награды, потому что мне очень нужно было там побывать. Это первая театральная жертва.

Сегодня: был у Поляковых³⁸⁰, сидел час, был очень любезен, красив (я теперь привыкаю обращать внимание на свою внешность, жаль только, платье не готово). Свадьба 4-го, и, увы, придется ехать, впрочем, синагога — это интересно³⁸¹, но подарок!!! Был у Нюши, и Любы, и Мани, и Шнауберта — все по маманиным делам. 191 Выбрал обои для спальни!!! Немного разорился, но решил, что ты не можешь спать в комнате с плохими обоями, кроме того, в спальне будет происходить наша самая большая дружба. Уж не брани! По 1 р. 40 кусок. Старался, чтобы тебе понравились, и не подлаживался под свой вычурный вкус.

В 4 часа должен был быть у Барная, это единственный час, когда его можно застать. Закопался с другими делами и спохватился уже поздно, надо было ехать к Поляковым, а то прием мог кончиться, а я мог бы заболтаться с Барнаем. Поехал к Поляковым. Заехав от них к Барнаю, я уже не застал его. Тут мне стало так жалко себя, что я пошел напротив, в Кустарный музей, и купил два стула, этажерку и рамку для твоего портрета — разорился на 30 рублей. Прости, милунчик. Бог сжалился надо мной (вру, все жертвы я приношу с громадным удовольствием, потому что обожаю тебя), встретил Грубе, режиссера Берлинского театра (где мы смотрели «Wie die Alten sungen»^67*)³⁸², он затащил меня к себе и просил приходить на все репетиции и спектакли — за кулисы, когда я буду в Берлине. Купил соломенную шляпу, которая тебе нравилась на мне за границей. Как видишь, живу только тобой одной и обожаю ужасно.

Твой Котунчик.

Много уходит места и времени на неинтересные вещи, и потому раз и навсегда говори, что я кланяюсь всем, и детяшкам читай что-нибудь, как будто я пишу им, пускай в ход при этом бумажки.

Забыл: я остался сегодня в Москве, так как маманя уехала в Любимовку в 8 часов с Васей Бостанжогло, для того, откровенно, чтобы немного отдохнуть от нее, очень она меня измучила эти дни. Решил сидеть дома, чтобы написать письмо тебе и Соне³⁸³ (при всем желании не мог не то что найти время, а подыскать настроение для этого письма в течение всех этих дней. Пробовал как-то ночью писать — ничего не вышло), хотел сделать это во исполнение твоих приказаний. Но, прости, милунчик, сегодня не смогу. Во-первых, устала рука, я увлекся и написал тебе больше, чем предполагал. Потом, такая духота в этом отвратительном домишке, нет сил сидеть в компании с Егором. Одиночество еще больше гнетет […]. Решил ехать развлечься и подышать чистым воздухом. Поеду, 192 вероятно, к Шидловским и потащу их куда-нибудь в парк. Утешь меня, скажи, что ты веришь в мою любовь и любишь меня, а то мне все-таки кажется, что зима оставила в тебе озлобление против меня и ты не совсем отдаешься хорошему чувству, которое зарождается в нас. Да, свешайся, ради Бога, и пришли телеграмму: сколько ты прибавила. Посылаю письмо Шнауберта. Имей в виду, что с аортой можно жить сто лет, но, конечно, не так, как жила маманя. Непременно покажи письмо Юре и Саше, чтоб не принимать ответственности на одного себя. Прощай, больше не могу. Ужасно люблю и тоскую.

Твой весь Котунчик

102*. М. П. ЛИЛИНОЙ³⁸⁴

[26 мая 1896 г. Москва]

Вчера вечером, кончив твое письмо, хотел ехать к Шидловским, но приехали Борис, Ольга и Володя³⁸⁵, которые ночевали в Москве. Я остался дома и ходил к немцам слушать со двора повторение некоторых сольных номеров царского концерта. Неважно. Вернулся около 12. Лег спать, но заснул около 2 ¹/₂.

Получил сегодня билеты на высочайший смотр, и, несмотря на то, что никогда в жизни не видел этого зрелища, вернул билеты, так как знаю, что ты бы не хотела, чтобы я там был. Эта жертва опять принесла мне удовольствие.

Сейчас переезжаю в Любимовку. Прощай, опоздаю.

Твой весь Котунчик

103. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 14. 27 мая 96 [Любимовка]

Бесценная кровь и плоть моя, цель моей жизни и стремлений!

Опять не напишу Соне. Теперь около 11 часов, а я только что освободился и имею время на одно письмо. Не могу не писать тебе, так как я в хандре и с головной болью. Сегодня несчастный и никуда не годный день: от тебя ни письма, ни телеграммы — ничего. Я даже пожалел, что вчерашнее второе письмо пришло слишком 193 рано. Вот в коротких словах вчерашний вечер и сегодняшний день. Переехал вчера в 4 часа 30 минут. Ехал с Осиповым. Обедал у Володи — вечером разговор с Осиповым, с Пирожковым и с Панфилом Афанасьевым об террасе. Предполагаю сделать одну террасу на дворе, где акации и колодец, а другую — расширить садовую (окна не будут закрыты и сырости не бойся), так как в том месте, где мы проектировали, выйдет такая громадина — неуютная, а маленькой сделать невозможно, притом же эта терраса будет совсем на носу у всех, почти рядом с большой террасой, так что нельзя будет громко разговаривать. Кроме того, терраса выйдет не в тени, как теперь под дубочками, а на самом пекле. Я ужасно стою за террасу на двор, в акациях; сторона к колодцу, конечно, закроется разноцветными рамами (из Общества)³⁸⁶. Там так уединенно, спокойно и тенисто, что я убежден: это будет наше любимое местопребывание. Вспомни: вечером, когда я приезжаю обедать, в садовой террасе очень неприятно — там ведь солнце очень подпекает, а за акациями в это время чудесно. Я проверял сегодня. Две террасы обойдутся то же самое, что одна большая. Маманя хоть и согласна на большую, но не очень ее одобряет. Против же этих ничего не говорит. Скучно будет, если мы выстроим и потом нас будут все время честить. Обещаются окончить террасу к 10 июня. Не думаю, чтобы поспели, во всяком случае, буду торопить — но к делу. Да, еще: имей в виду, что террасы будут хорошие, вполне достаточных размеров.

Итак, после Панфила пили чай, я почитал с полчаса «Потоп»³⁸⁷ — и началась возня с укладкой мамани. Пошел спать в первом часу. Заснул довольно скоро, но в три проснулся, и так как в комнате (я сплю в Сониной³⁸⁸ комнате) было светло, началась возня с комарами, заснул часов в 5 или 6, проснулся в 10. В 12 уехал в Москву (исполняю твое приказание и приучаю Шамшина). Там возился с укладкой вещей из дома Борисовских. Завтра немцы начинают выезжать, но это упорно скрывают от мамани и объявят ей тогда, когда весь дом будет убран. Бог даст, Дуняша скоро приберется там и приедет сюда с Егором, так как сейчас я совершенно одинок, людьми бедствуем ужасно, и мне приходится самому чистить платье и стелить постель. Заехал побриться (так как небритым я теперь не хожу) и на фабрику; в 5 ч. 30 поехал в Любимовку³⁸⁹. (Тоже приучаю по твоему приказанию.) Только что приехал, потащили обедать, 194 так как мамане предписана еда не позднее 7. В 8 приехали доктора Шнауберт и Осипов. Маманя ломалась и почти говорила дерзости. Провозились до 10 часов. Оказывается, что Шнауберт немного преувеличивал в письме. Растяжение аорты есть, но самое ничтожное, так что теперь маманя почти здорова, тем не менее Шнауберт просил для острастки, чтобы Осипов наблюдал за ней. Длинное объяснение после отъезда докторов. Голова моя еще больше разболелась. Хандра. Что делать? Конечно, побеседовать с милунчиком. Сейчас как будто лучше и даже не замечаю боли. Сижу на верхнем балкончике и представляю себе, что ты сидишь рядом. Чего бы я ни дал, чтоб это было так! Но, увы, пожалуй, придется ждать две длинных недели — это ужасно, но давай подумаем. Пожалуй, это необходимо. Вот причины. 1. Как ты пишешь, ты приедешь в неустроенный дом, окруженный плотниками, с свежим запахом обоев, стук, треск и полное разочарование и охлаждение. Это будет ужасно больно и вредно для нашего счастья. 2. […] Конечно, я наплевал бы на дела и приехал бы к тебе хоть завтра, но что выйдет? Опять взбудоражу тебя, и ты еще сбавишь полтора фунта. Ох, уж эти фунты. До чего они меня волнуют и бесят, когда они идут на убыль. 3. Маманя к тому времени поправится и, кто знает, может быть, удастся ее отослать в Самару. Если мне станет совершенно невыносимо здесь — я махну в Нижний, хотя бы для того, чтобы не уезжать туда при тебе, так как ты, по-видимому, в Нижний не собираешься. А хорошо бы поехать туда и покататься по Волге — вдвоем!.. Эх, славно. Или на Иматру. Голубоничка, пожалуйста, поедем на Иматру. Так мне захотелось сейчас, просто нет сил усидеть на месте. Нужно же нам сделать свадебное путешествие. Просто и не пойму, почему я теперь больше жених, чем 7 лет назад. Уж не бес ли у меня залез в ребро.

Однако я ведь еще не отвечал тебе по твоим вопросам в последних двух письмах — как я чувствую и понимаю тебя. Не писал тебе о Ходынке, хотя есть что писать, потому что чувствовал, что это на тебе плохо отразится, правда, не писал и потому, что дорожу каждой строчкой письма и отвожу ее для нашей любви. Согласен с тобой, что «Без догмата» написано как раз для нас. И ты настоящая Анелька. Люблю я тебя так же, как он, вот насчет тебя — не знаю. Но я был бы так же счастлив, как он, если бы узнал, что это так. Читать нам эту книгу очень полезно, для любви нашей, но если она так тебя волнует, 195 ради Бога, не читай на ночь³⁹⁰. Принеси опять эту жертву Котунчику, но так, чтобы тебе было приятно. Страшно рад, что ты начинаешь понимать, что артисты должны быть немного странны, в этом и их прелесть и их несчастье. Если бы я был простым буржуа, мы бы не могли повенчаться с тобой через 7 лет и провести такую чудную недельку. Но это еще цветочки. Нас ждут ягодки, если ты будешь прощать и понимать во мне мои свойства и любить их. Помнишь, я всегда это повторял, а теперь сознаю и чувствую, чем ты станешь для меня при этих условиях. Я не буду в состоянии жить без тебя и буду вечно держаться за твою юбку, как держится Киринька.

Барнай — это та самая знаменитость, о которой ты пишешь, и все устроено, но не с ним, так как он оставляет сцену и давно уже прикончил с театром. Я устрою это с Грубе, режиссером Королевского Берлинского театра, и он разрешит мне в качестве мастера работать за кулисами³⁹¹. Я об этом уж писал тебе³⁹². Да, голубенька, я не только поэт души, но и тела, и ужасно хочу для полноты любви, чтобы и ты поняла это выражение. […]

Сашины письма я послал с Лидией Егоровной тотчас же по приезде. Обстановочку в письме я не нашел. Вероятно, ты забыла вложить. Об Дуняшином Володе писал. Хлопоты отложены до 2 июня. Хлопотал и буду хлопотать с громадным удовольствием.

Как беден лексикон ласковыми любовными словами и как неудобно сообщаться письмами в таком состоянии, когда хорошие мысли и чувства летят со скоростью ветра, ни уловить, ни высказать их невозможно за 500 верст расстояния. Вот почему, милунчик, я живу только надеждой на нашу встречу, а пока люблю тебя так полно и хорошо, но не могу вылить тебе всего, что чувствую и думаю.

Обожающий тебя Котунчик

104. М. П. ЛИЛИНОЙ³⁹³

№ 15. 28 мая 96. Вторник [Любимовка]

Страстно желанная, чудная моя невеста!

Опять в хандре, так как от тебя писем нет как нет, волнуюсь еще больше потому, что боюсь, не теряются ли 196 они в посольстве. Посылай теперь не в дом Борисовских, а к Красным воротам.

Ура, сейчас приехал Егор и привез твое письмо от субботы… Увы, милунчик, ты меня совсем обдала — такое письмо строгое да холодное; например, ты пишешь, что я всегда должен быть правдивым и никогда не преувеличивать ни факты, ни настроения, я не дитя, запугивать меня незачем (как холодно от этой фразы). «На эту маленькую философию вызвал меня один случившийся факт. Писать об этом не буду, могу обидеть тебя»³⁹⁴. И только… Это жестоко. Ведь я теперь ночи и дни буду ломать себе голову: в чем я провинился перед тобой… А ты не подумала и не пожалела меня, когда писала это… Голубончик! Если ты меня любишь и жалеешь мои истрепанные нервы, обещай мне никогда не писать намеков, не договорив их, и умоляю по получении этого письма подробно описать, в чем дело. Я до того стал нервен, что не успокоюсь до тех пор, пока не оправдаюсь перед тобой, так как теперь, видит Бог, я ничего за собой не помню, за что бы ты могла рассердиться на меня. Ничего в этом письме нет о здоровье, а ведь пойми, я только этими новостями и живу все это время. Вникни в мою жизнь по моим письмам, и ты увидишь, что она очень и очень невесела. Уж если сидишь здесь, то по крайней мере жаждешь сознавать, что это сиденье приносит тебе здоровье. Голубоничка, это не значит, что я хочу наложить на тебя обязанность ежедневно писать мне длинные письма, нет, избави Бог, этим бы я сразу отравил нашу любовь. Напиши три слова, наконец, телеграмму. Например, я теперь как манны жду известия, перевесилась ты и верно ли, что ты убавила в весе, или произошла ошибка. Голубоничка, я не в упрек тебе это говорю, может быть, я и заслужил все это, но как бы я был тебе благодарен, насколько сильнее бы подействовал на меня твой ласковый упрек. Пожалуйста, мол, Котунчик, дай мне обещанье не делать того-то и того-то. Пишу все это уже потому, что считаю долгом делиться с тобой и хорошими и горькими чувствами. К кому же мне обратиться, когда, как сегодня, так тяжело на душе, что хочется плакать. А сейчас рядом кроме храпящего Егора никого нет. Старался это время сблизиться с Володей и Панечкой, нет, и это как-то не выходит, а сейчас посидел полчасика у него, и так стало мне грустно. Пришел домой, чтобы побеседовать с тобой, а ты меня совсем доконала. Ты не виновата, может 197 быть, верно, но позволь мне поплакать с тобой, ужасно сиротливо и тоскливо среди людей. Может быть, сегодня такое настроение. Только ты не волнуйся и просто выслушай; вероятно, завтра это настроение пройдет, а на будущее время запомни слова Бесприданницы: «Ведь я хочу отдать вам жизнь, ловите же эти минуты, не пропускайте их. Относитесь ко мне нежно, с лаской…»³⁹⁵. И я сделаюсь твоим рабом, а ты — моим ангелом-хранителем. Не спорю, может быть, ты и поймала меня в усилении красок при описании настроения (только не моего любовного к тебе все эти дни; видит Бог, клянусь всем, что для меня свято, я не выражал и сотой доли того, что я чувствую). Ну что делать, увлекся — и не оправдываюсь, так как я горяч и увлекаюсь. Я убежден даже, что в момент, когда я пишу, я не лгу. Это не ложь, а преувеличение. Самое лучшее лекарство против этого — твоя просьба, ласка. Ведь холода и строгости я вижу довольно в других. Милунчик, я не хандрю, отнюдь не хандрю и нисколько не сержусь на тебя, а высказываю только то, что чувствую. Я считаю, что я должен это сделать, так как в тебе вижу и друга, и жену, и все.

105. М. П. ЛИЛИНОЙ³⁹⁶

№ 15 bis. 29 мая [1896 г.]. Среда [Любимовка]

Мученье мое и радость моя!

Сегодня я никуда не гожусь. Голова трещит отчаянно, так как эту ночь спал из рук вон плохо. Странно, совсем потерял сон! Задремлю пять минут и опять проснусь. Заснул вчера около часа и сейчас же, может быть, через час или полчаса опять открыл глаза. И так всю ночь. К утру истомился, а надо было ехать с утренним поездом, то есть в 9 часов, так как накопилось несколько экстренных дел. Жара несосветимая, в вагоне приходится стоять (никогда не стою во время хода на площадке — знаю, что тебе это не нравится). Извозчики еле двигаются, и в довершение всего опять нет письма от тебя, а оно так мне нужно после вчерашнего. Я прочитывал его раз десять — почти выучил наизусть, и все-таки оно мне не нравится. Должно быть, ты сердилась на меня очень за этот секретный факт, которого я не могу вспомнить. Но сегодня я жалею, что послал тебе 198 вчерашнее письмо — надо было бы его разорвать. Во всяком случае, мой дорогой дружок, сделай удовольствие твоему бедному и хандристому муженьку — не обращай особого внимания на то, что я писал вчера, и объясни все тем, что я был расстроен и нервен. Со своей стороны, я переломил вчера в себе это хандристое настроение и искренно раскаиваюсь, что, пожалуй, расстроил тебя своей кислотой, с другой же стороны, мне кажется, что я должен был писать тебе именно так, как чувствовалось.

Наконец отправил Соне письмо.

Забываю тебе писать, что меня со всех сторон приглашают то играть Кречинского с петербургским Давыдовым, то играть в Кускове «Гувернера», наконец какой-то Крылов, заведующий царскосельскими спектаклями, просит приехать в Спб. играть в царских спектаклях. Распорядители Нижегородского театра якобы через Пуаре спрашивают, могут ли они приехать звать меня играть вместе с Ермоловой³⁹⁷. Кроме последнего предложения, на которое я не сказал ни да ни нет, я от всех отказался и не жалею. Не знаю, что со мной: усталость ли после зимы или моя влюбленность, но я за последнее время как-то и не думаю и ничего не делаю по театру. Апатия ли это, или просто некогда. В самом деле, здесь так коротки вечера, что ничего не успеваешь делать. Вот сегодня, например: пообедал, предварительно полежав перед едой, выпил кофе, зашел к Володе, там меня тащили к Сапожниковым, у которых полон дом приезжих французских гостей — художников, Мария и Вера Васильевна с мужем-певцом³⁹⁸. Но мне до того не хотелось идти туда и разговаривать, может быть, потому, что голова трещит. Я предпочел от головной боли сделать прогулочку, и теперь, хоть боль еще не совсем прошла, но чувствую я себя лучше, потому что от глаз боль перешла в затылок и там определилась. Я начинаю к твоему приезду приучать себя ходить после обеда. Сегодня ходил к лавочке Акосты и папаниной дорожкой вернулся домой. Отдохнул, съел присланные маманей вишни и сел за это письмо; как ты думаешь: который час? 10 ³/₄. Едва успеешь его дописать, надо будет идти укладывать маманю (она начинает слушаться, чувствует себя лучше — и видно напугалась), потому что, конечно, Любы нет как нет. А потом уже время спать. Панфил пропал со сметой террасы. Разыскивал его сегодня по всей Москве и нашел. Авось с пятницы начнут работу.

199 Голубоничка, а ты меня все-таки похвали. Ведь я со вчерашнего вечера усиленно гоню от себя не чертенка, нет, его не было, а кисляя — мне очень трудно было побороть себя, потому что уж очень я вчера раскис, сегодня же хоть и хочется малость поплакать, но я бодрюсь, хотя, хочешь скажу правду (которой ты так не доверяешь): ты мне представляешься сегодня немного сердитой гувернанткой, а я сам себе провинившимся мальчиком, и все думаю, как бывало в детстве, за что вдруг на меня рассердились, что я такое сделал? И эта мысль не выходит из головы. Как будто я только что раздул тепленький огонек в нашем уютном мирке, а ты подошла и сразу задула его, может быть (не обижайся, милунчик, я говорю в счет будущего), немного резко. Пойми, я нисколько не сержусь и не обижаюсь, а ты подумай, правду ли я говорю. Когда ты впадаешь в такой тон, ты сейчас же в моих глазах принимаешь облик старшей, очень горячо любимой сестры. А мне хотелось бы видеть в тебе постоянно одного всепонимающего и прощающего милунчика. Именно его-то я и обожаю до исступления, и когда он куда-то исчезает — я совсем сирота, так как, повторяю, теперь у меня нет даже театра. А я ужасно нежен и обидчив, когда влюблен, и все вспоминаю слова Бесприданницы. Сейчас же во мне исчезает артист, любовник, и я кругом все вижу Шамшиных и начинаю озираться. Все это, конечно, мои недостатки, которые тяжелят мой характер и отравляют тебе жизнь, но все-таки надо об этом говорить, чтобы и ты знала во мне и на всякий случай умела бы и прощать во мне эти пороки. Я убежден только в одном, что если я буду сознавать в тебе свойственные Перевощиковым (тебе и Мите) черты всепрощения и всепонимания, я никогда не буду впадать в эти настроения и всегда буду тебе приятен и буду весел, разумеется, только с тобой. Больше не буду философствовать, а то опять наговорю глупостей. Голубончик, люблю ужасно, страстно, но как-то сегодня боюсь высказывать это. Стоит только увидеть улыбку на твоих добреньких, глубоких глазках, и я опять буду Ромео. Буду ждать следующего письма, как манны. Последние деньки. Пиши почаще (то есть немного, но каждый день и потеплее), а то последняя неделя будет самой трудной.

Твой Котунчик

200 106. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 16. 30 мая 96. Четверг [Любимовка]

Драгоценнейшее и прекраснейшее создание всего мира, любимейший мой маленький человечек, умненькая моя головка!

Сегодня тройной праздник, во-первых, потому, что получил письмо (то есть записочку твою за № 8 от воскресенья) — хоть и коротенькое, но такое милое и согревающее. Видно было из него, что устала (это, конечно, нехорошо), но, несмотря на это, вспомнила и перекрестила и попрощалась на ночь. И об театре подумала, давая отзывы об игре и артистах, значит, помнит и одобряет мою слабость; нашла мои письма дорогими и милыми, значит, верит моей любви. Одного не хватает для полноты моего спокойствия и в этом и во всех письмах — избегает говорить о здоровье, почему, прочтя всю серию писем, получается впечатление, что здоровье как будто не совсем. Пожалуйста, напиши подробно, то есть как ты себя в общем чувствуешь — бодрее, чем до моего первого приезда, бодрее и лучше, чем во время моего пребывания с тобой? Как силы, животик, малокровие, и наконец свешайся еще и телеграфируй общей цифрой: сколько прибавила со дня приезда в Харьков, пока я знаю, что ты прибавила всего 9 фунтов.

Второй праздник потому, что получил — ура! — второе письмо, в большом конверте со вложением картинок и чудным, чудным письмом. Оно рождает столько мыслей и хороших чувств, что и не перечесть. Подробный ответ на него ниже.

Третий праздник потому, что получил твою телеграмму. Из нее я заключаю, что ты хочешь уезжать 10-го — думаю, что ты получила мое письмо по этому поводу, прочла мои резоны и соглашаешься с ними.

Итак, Боже мой, как это долго, ведь, оказывается, я сегодня прожил ровнехонько половину всего срока разлуки с тобой и до дня моего соединения с тобой, мой жизненочек (мне тоже нравится это слово), то есть 10-го, осталось целые полторы длиннейшей недели. Далее ты пишешь, что скучаешь, — хоть это эгоистично, а я млею от этого слова, значит, любишь, прощаешь за зиму и пр. пр. […] Далее, прибавила фунт! Не особенно этому радуюсь, так как соображаю, что это не новый фунт, 201 а тот самый, который наделал столько недоразумений и тревог и о котором ты пишешь в письме к мамане. В довершение всех моих радостей сегодня я сделал себе праздник (приучаю Шамшина) и остался в Любимовке — отдохнуть. Но самый главный праздник заключается в том, что ты же сама признаешь, что то злополучное письмо, которое так расстроило меня, написано было не согласно нашего нового договора³⁹⁹. Одно это сознание уничтожает и самое письмо и возвышает еще тебя в моих глазах. Ты созналась в том, что была немного строга ко мне, прогнала чертика, а это не всегда легко дается, особенно у кого нервушки слабы. Описать, Как я тебе за это благодарен, как я мысленно обнимаю и жму в своих объятиях, — не берусь, особенно после твоей приписки в последнем чудном письме, в котором говорится, что ты желала бы меня видеть ласковым (но не приторным). Я не понял, что ты этим намекаешь, что я был приторен в некоторых письмах — фу! какая гадость. Я ужасно не хочу казаться тебе таким. Неужели это так, тогда я буду осторожнее на слова, потому что, знаешь, что я замечаю, что бумага все терпит и в то же время все искажает. Мне кажется, что особенно у меня это так выходит и что мои письма производят или рождают совсем не то настроение, при котором они пишутся. Голубоничка, только, пожалуйста, не думай, что я сентиментальный и приторный, — фу, какая мерзость для такого большого мужчины.

Несколько слов о том, что я делал, и потом приступаю к твоему чудному письму.

Вчера по окончании письма хандрил, но отгонял грустные мысли. Пошел укладывать маманю. На этот раз потребовалось менее времени на эту процедуру. На ночь принял брому и хины, так как почувствовал начало сильного насморка. Сегодня насморк разразился. Спал с часа до шести без просыпа. В шесть проснулся весь мокрый от жары и от плохо спущенной шторы (комары при свете грызут без жалости), провозился со шторой и в семь опять уснул до 10 ¹/₂ часов. Нет сомнения, что я плохо сплю от жары, и потому переберусь вниз, в спальню. Пил в халатике кофе, прохлаждался и читал «Потоп», до часа завтракал. Приехали Люба и Вася, но вечером уезжают опять в Москву. Люба будет жить в театральном флигеле⁴⁰⁰. Прокоротал часов до 4-х с ними и маманей и потом лежал и спасался от ужасной жары. Мечтал о тебе, немного задремал и потом все 202 представлял тебя себе в роскошном бальном платье […]. Потом обед, потом такая же, как вчера, прогулка и после нее писание этого письма.

Теперь к твоему письму.

Да, напиши, чтоб не забыть: приехав в Харьков, ехать мне в Григоровку или остановиться в гостинице. Не знаю, как к тому времени будет там народонаселение. Сообрази, сколько захватить чайных денег.

Неправда, ты сама любишь ужасно парить в небесах, но мелкие житейские дела тебе мешают; мы вместе попробуем устранить их, и тогда ты увидишь, что, пожалуй, не ты за мной, а я за тобой не поспею⁴⁰¹. Страшно счастлив, что ты поняла и приняла мое предложение: относиться друг к другу не так, как все другие люди между собой⁴⁰². Это-то и есть главный закон нашего мирка.

Милюсичек! Верный раб не только исполняет приказания, но и угадывает их. Так и я, помня, что ты упрекала меня за то, что я мало нежен с больными, стараюсь быть как можно нежнее с маманей, но чувствую, что пока это выходит неумело и даже приторно, но, голубинька, в большинстве случаев это даже невозможно и вредно. Ты ведь знаешь маманю. Стоит с ней заговорить ласково и просить сделать что-нибудь — и она сейчас же начинает делать все напротив. Против желания приходится немного посердиться на нее, и тогда она слушается. Во всяком случае, отвечаю тебе почтительно «слушаюсь», и если только нервы не изменят временами, исполню это.

Соедини очень умную фразу относительно реальной правды из «Без догмата» с твоим удивительно умным изречением о Несчастливцеве (умная моя головка: эта страничка может потягаться с Сенкевичем. Это очень тонко), и ты получишь понятие о том, что я не вру, а фигурально выражаюсь⁴⁰³. Во всяком случае, ты ужасно умненькая и вдумчивая. Развивай в себе это качество. Пожалуйста, если любишь!

Но тут-то и закорючка. Оказывается, что то, что пригодно актеру, — и не только пригодно, а составляет его самое первое качество, отделяющее и возвышающее его от уровня посредственности (то есть рельефность, образность и густота красок, выпуклость, особенно в характерном амплуа), — все это не пригодно для мужа. Ты, умнышка, рассуди это! При начале рассуждения поверь мне на слово: каждый художник видит предметы совсем другими, чем мы, простые люди. Он их только 203 изображает такими, как он их видит, а не мы, и все, что выходит из-под его кисти, именно потому-то и ново и интересно и захватывающе действует на нас. Следовательно, талант развивает необходимое для артиста именно то свойство, над которым я работал для театра и которое в то же время понизило меня в твоих глазах. Об этом нужно подумать и обсудить, что делать и как поступить.

Стоило тебе улыбнуться в последних письмах, и опять засветило солнышко — и я Ромео, и обнимаю (позволь выражаться поэтично, не думаю, что это сентиментальность, пусть лучше это будет рыцарство), обнимаю […], и мы уносимся куда-то, где все нипочем, и любим, любим и нежим друг друга без конца, прощаем и забываем всякие обиды и готовы на самопожертвование, на самый лучший из подвигов, и тихо спускаемся на землю и долго-долго смотрим друг на друга благодарными глазами, так как только с тобой я могу пережить эти блаженные минуты, так как я благодарен тебе за то, что ты поработила себе навеки

твоего Котунчика

107. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 17. 31 мая 96 [Любимовка]

Чудный мой человечек, восхитительная моя невеста, тепленькое мое сердечко, умненькая головка и поэтическая моя душонка!

Прежде всего дело: сейчас ехал с Митропольским и, конечно, говорил о нервных болезнях, применяя вопросы к тебе. Вот что я узнал от него. Он усиленно не рекомендует пить бром в течение месяца, а тем более двух — безостановочно. Правда, он соглашается с тем, что приемы брома не регулярные не приносят радикального излечения, но более недели или maximum двух недель пить бром нельзя. Надо делать так: неделю подряд пить, потом неделю отдыхать, потом опять неделю пить. В крайнем случае можно пить две недели и одну отдыхать, но при появлении сыпи непременно делать передышку. При длинном сроке бром перестает действовать на нервы и продолжает портить желудок. Продолжительный прием брома может отравлять организм, и в этом последнем случае не поправлять, а, напротив, портить нервы; наконец, при продолжительном питье брома 204 можно даже вызвать галлюцинации, но это, конечно, редкое явление. Все это мне показалось резонным, и потому решил завтра послать тебе телеграмму, если удастся составить ее понятно, так, чтобы не напутать. В противном случае откажусь от этой мысли. […]

Кстати, прежде чем отводить душу на любви, расскажу, что делал вчера. Ну буквально то же, что и предыдущие дни. После твоего письма, укладки мамани — приемка брома и спанье. Заснул в час, проснулся в 8, потом в 9 заснул и в 10 ¹/₂ встал, пил кофе, поехал в Москву; завтракал в Любимовке (еда происходит вовремя). Принимал дом от немцев (порч никаких нет). Но, Боже, как там пахнет карболкой! Потом на фабрику (Александр Иванович уехал в Спб. нанимать техника на место Алексея Ивановича, который в течение года не будет годен по работе. Техник уже 15 лет был на фабриках и потому, думаю, хорошо и скоро поймет дело. Для меня, в смысле дела, это не представит большой разницы с Алексеем Ивановичем. Пожалуй даже, с ним легче будет ладить, так как он человек платный, тем не менее я, конечно, искренно жалею и соболезную бедному Алексею Ивановичу. Подумай: он только что женился, не видав еще в жизни никакой радости). Потом в Попечительство — сегодня было заседание (нанял квартиру и в самом скором времени открываем там ясли).

В 9 часов вернулся в Любимовку, обедал у Володи по случаю завтрашнего отъезда Панечки за границу (с ней едут Вева, Кока и новая гувернантка). За обедом получил драгоценный твой подарочек и даже изображение твоей божественной мордочки. Какая ты мне показалась хорошенькая, такая душка, ну, кажется, так бы всю и измял, исцеловал, просто скушал бы и потом, о… о… что бы я с тобой сделал в эту минуту! Знай только, что сейчас, в данную минуту самый страстный мужчина в свете — это я. Ты меня бойся, когда я вернусь. Ты моя самая чудная любовница, только я знаю наверное, что и у Нерона не было таких любовниц, которые могли бы так расходиться и так зажигать мужчин, как ты, моя маленькая Кармен. О, ты у меня шалунишка, и я тебя обожаю за это, и ни за что не уступлю этого лучшего качества любовницы.

Очень грустно мне смотреть на Панечку и Володю. Завтра жена уезжает, а сегодня полон дом родни, и они даже не видят друг друга. Голубончик, я бы так не мог. Володя грустен, но не очень. Когда Панечка уедет, 205 буду чаще ходить к нему и попробую сойтись. Чуть не вышел скандал с твоей карточкой. Я уже встал, чтобы показать ее присутствующим, как увидел надпись, ну уж тут, конечно, я спрятал. Теперь не расстанусь с карточкой до тех пор, пока не увижу тебя. Сейчас пишу письмо, а ты, плутовочка, сидишь (то есть твоя карточка) около меня. У! мой жизненочек!

Теперь к твоему чудному письму. Мне оно, пожалуй, нравится даже больше вчерашнего, так как у него такой тон, как будто наши влюбленные отношения уже установились. Я сегодня как будто почувствовал, что ты скучаешь обо мне. […] Но что это значит, что ты худеешь? Неужели это правда, или ты так выражаешься? Это меня очень волнует, и, кажется, я завтра пошлю тебе телеграмму с запросом, но как выразить ее, чтобы ты поняла?

Еще несколько слов о себе, чтобы ты не беспокоилась, и потом по разбору твоего письма.

Итак, спал я хорошо, насморк еще не совсем прошел, но я бодр и весел и, несмотря на то, что сегодня тормошился и поздно вернулся домой, чувствую себя не усталым. Маманя тоже чувствует себя хорошо и, кажется, завтра поедет провожать Панечку, как мы ее ни отговариваем.

Теперь самое интересное: философия об твоем письме. Может быть, я спутался и послал тебе больше писем, чем предполагал. Пишу часто и не пропускаю ни одной свободной минутки, поэтому легко спутаться в нумерации.

Не был у немцев на концерте и даже не жалею, потому что обожаю тебя, а раз что ты обещаешь вознаградить меня за это каким-нибудь баловством, то я с ума схожу от счастья и только твержу: «Отчего она не здесь, что она мне готовит?» И уж из-за одного этого неизвестного мне баловства готов приносить тебе жертвы каждую минуту. Скажи, что я должен еще сделать?! Да я буду твоим рыцарем — отдайся только мне вся беззаветно, уверуй в меня хотя бы с одной только стороны, что я более других людей способен к поэзии и не буржуазной жизни, отдайся мне вся целиком — без разбора. Ты ведь не рутинерка, а пока все хочешь держаться рутинных примеров нашей родни и знакомых, и тогда я берусь унести тебя в другой мир, в наш собственный, где будет один закон Божий, основанный на красоте и добре. Там будет немного и бутафории, так как ты первая 206 любишь обстановочку, что я ее люблю — это понятно, так как я актерская душа и француз⁴⁰⁴.

Дальше в твоем письме я уж ничего не понимаю. По телеграмме ты соглашаешься, по-видимому, на мой приезд 10-го, а по сегодняшнему письму хочешь попасть на свадьбу Поляковой и не можешь ждать моего приезда дольше 3-го. Что же мне теперь делать? Хорошо еще, что во вчерашней телеграмме я приписал: одно твое слово, и я еду в Харьков, но думаю, что теперь ты получила мое письмо со всеми резонами, почему я думаю, как это ни тяжело, особенно мне (милунчик, у тебя хоть детяшки, а я ведь здесь один среди скучнейших и злейших людей), для твоего здоровья, во-первых (но если ты правда худеешь от разлуки — неужели ты меня так любишь?), и для полноты и законченности нашей встречи волей или неволей — приходится отложить отъезд до будущей пятницы или субботы. Я бы завтра приехал, если бы знал, что ты в самом деле худеешь. Ужасно волнуюсь об этом, так как ожидаю пользы для здоровья от нашей разлуки, и в то же время горжусь, что ты не можешь жить без твоего Котунчика. Не мне одному страдать в разлуке. Я как-то и радуюсь и волнуюсь в одно и то же время. Действительно, я получил письмо в пятницу и готов выехать завтра, но вчерашняя телеграмма, которая, очевидно, писана после этого письма, путает меня. Буду ждать от тебя телеграммы. Если будет приказ ехать, тотчас же брошу все, но только едва ли до 8-го, так как завтра Шлезингер уезжает в Нижний, а Шамшин в Спб. Нельзя оставить фабрику. Приехав же 9-го, готов прогостить в Харькове дней пять, если там будет уютно, а то раньше вернемся в Любимовку, и я там поживу с тобой безвыездно.

Ты жалеешь, что наш любовный пыл изливается на бумагу, неправда. […] Мои же письма не выражают и тысячной доли того, что я чувствую. Повторяю, наш язык слишком беден, чтобы выразить сильные чувства. Ты пишешь, что молодость проходит. Неправда, было бы только здоровье, а теперь я чувствую себя гораздо моложе, чем когда был женихом, а ты входишь в любимый возраст Доде и потому можешь глубже чувствовать любовь и выражать ее сильнее. Твои лета — это начало расцвета, недаром же двадцатилетних женщин называют куропатками. Ты пишешь, что год был потерян, — тоже не согласен. Этот год, правда, очень жестоким способом для тебя, учил нас, как нужно любить друг друга.

207 Юре фигурку не привезу сейчас. Это будет неудобно, как будто я рассчитываюсь с ним к сроку. Когда приедем в Любимовку — пройдет неделька, тогда и пошлем с письмом. Наше положение будет убийственно, да и их тоже, если они получат подарок при нас. Право, голубинька, так будет деликатнее.

Ай, ай, ай, милунчик! Ты ложишься в 2 часа. Королевочка моя, послуша моя, звездочка моя, если хоть немного любишь своего Котунчика, который согласен с удовольствием приносить тебе сколько хочешь жертв, принеси эту маленькую жертву мне, ложись пораньше, а то все дело испортишь. Опять ты ничего не пишешь подробно о здоровье. Нервушки молчат, а те дни они разве действовали? […]

Твой безумно любящий тебя Котунчик

108. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 18. 1 июня 96. Суббота [Любимовка]

Желанная моя невеста, безумно любимая харьковская любовница Анелька!

По обыкновению, проделав все дневные скучные обязанности, сажусь, чтобы отвести душу и пожить часочек в нашем чудном и уютном уголке. Сегодня я устал, был в двадцати местах, а главное, увы, не получил от тебя ни писем, ни телеграмм, так что и день не в день. Кроме того, после сегодняшних проводов Панечки, я так пожалел Володю, а потом и себя. Но, постой, начну по порядку.

Вчера принял брому (буду принимать одну неделю, а потом брошу совсем; делаю не потому, чтобы плохо себя чувствовал, а просто, чтобы немного наладить сон), спал хорошо от двух до восьми, полчасика помечтал о тебе, представил себе, что ты подушечка, обнял ее и так заснул. Перед тем как засыпать, достал твой портрет (он опять сидит со мной) для того, чтобы рассмотреть его днем и все-таки не могу разобрать, потолстела ты или нет.

Встал в десять — за кофе пробовал составить тебе телеграмму об броме и о том, правда ли ты худеешь от разлуки. Ничего не вышло. Про бром выходит непонятно, и ты можешь встревожиться, про худобу тем более ничего не поймешь: «телеграфируй, мол, правда ли худеешь 208 разлуке». А ну как такую телеграмму распечатает Юра. […]

Уехал в 12 часов. Заехал к Красным воротам. Там, конечно, возилась и укладывалась маманя; так ее и не уговорили, чтоб она не ехала, просто беда с ней.

Простился с немецким секретарем (сегодня дом совершенно очищается) и поехал на фабрику. С фабрики поехал провожать Панечку. Володя был очень грустен, а она как ни в чем не бывало. По-моему, женщины гораздо бессердечнее в минуты расставания, чем мужчины. Жизненочек мой, до тебя это не относится, потому что ты, по-моему, составляешь счастливое исключение, так как ты по уму мужчина […], по сердцу — самое добренькое и незлобивое детяшка. Володя, бедный, очень плакал при расставании и потом, когда поезд ушел, грустно возвращался по платформе и все вздыхал. Почему-то, смотря на него, мне все вспоминался секретарь его превосходительства — Потапенко⁴⁰⁵. Затрепали его, бедного, он не имеет силы отказывать, тянется против силы, связал себя по рукам ненавистными мне купеческими традициями и в довершение всего — не имеет даже семьи, так как такую холодную жену нельзя назвать счастьем. И тут я еще больше полюбил тебя и под курточкой крестился и благодарил Боженьку, что он подарил тебя мне. Голубончик, ведь ты бы не так расставалась со мной. Тебе бы было очень грустно оставить меня, про себя-то я уж и не говорю. Я бы совсем расхандрился.

Со станции надо было заехать к Пуаре. Вот по какому делу. Я уже писал тебе, что нас приглашают в Царское Село. Во время коронации Евгения Яковлевна познакомилась или раньше была знакома с полковником Крыловым, приближенным Владимира Александровича, великого князя, и устроителем царскосельских, царских спектаклей. Ввиду того, что государь любит театр, там все помешались: что бы ему показать интересного. Он смотрел все московские театры и заключил, что, кроме Ермоловой, — хоть шаром покати, да и та теперь стара и не представляет интереса. Однако Ермолова очень хочет попасть в эти спектакли и хлопотала об этом у Крылова, но он, прежде чем просить ее, решил будто бы (передаю со слов Евгении Яковлевны) попытать счастья у меня или, вернее, у нашего Общества: не приедем ли мы в Царское с «Акостой». Обещают чуть ли не даровые проезды, Александринский театр для репетиций и весь 209 сбор со всех спектаклей на покрытие остальных расходов. Якобы Крылов и в Петербурге ждут и желают этого приезда. Ты знаешь, как Евгения Яковлевна картинно рассказывает (милунчик, неужели и я так же густо кладу краски, как она, я бы этого не хотел). Не знаю, насколько всему этому можно верить и не сама ли Пуаре хлопотала об устройстве этого дела. Она страшно увлечена этим и решила, что после этой поездки государь прямо меня произведет в министры. Она, как только узнала об этом, была у Красных ворот (уже с неделю тому назад) и оставила длиннейшее письмо. Я не обратил на него внимания и решил отговориться при случае, что я этого письма и не получал, так как не хотел ехать к ней — она стала мне действовать на нервы. Сегодня у Красных ворот мне подают опять письмо с просьбой как можно скорее повидаться по крайне экстренному делу⁴⁰⁶. Вот и пришлось ехать к ней. Она рассказала все подробности, как весь Петербург и в особенности Крылов увлечен мною (хоть он в глаза меня не видел), что он и раньше слышал обо мне, а теперь, по приезде в Москву, только и слышит мое имя и потому поручил ей уговорить меня. В другое время я бы ухватился за это предложение, так как, поиграв перед царем (а он нас приглашает именно от 20 – 30 июля, то есть как раз на то время, на которое так отчаянно набиваются все артисты императорских, так как это почему-то царский летний театральный сезон), у нас будет совсем другое значение в Москве. Тогда уж мы бы перестали быть любителями. Но теперь я ни о чем не могу думать, кроме как о тебе, ввиду же того, что ответ ждут к 1 июля, я заявил, что на все лето мое время принадлежит только тебе и что поэтому без твоего решения я ничего сказать не могу.

Ты для Пуаре, кажется, авторитет, а потому на этом и остановился разговор. Не думай, что я хвастаюсь перед тобой тем, что приношу жертву. Нисколько. Мне даже не хочется ехать, и если бы и захотел, то только потому, что это могло бы принести пользу. Мне никуда не хочется теперь ехать, чтобы не разлучаться с тобой. Так что это совсем и не жертва с моей стороны. От благодарности твоей я никогда не отказываюсь, но в данном случае не считаю себя вправе просить ее (хотя повторяю: не откажусь!..).

Все это я рассказываю вот для чего. Только, милунчик, это под большим секретом. Я знаю, что ты меня не 210 выдашь, а скрывать от тебя я ничего не имею права. По окончании этого разговора я схватился за шляпу, чтобы ехать на станцию. Уходя, Евгения Яковлевна меня останавливает и заявляет, что у нее страшный денежный кризис, что ей надо ехать в Нижний с труппой Малого театра и она находится в безвыходном положении и т. д. Словом, просит одолжить ей 300 рублей. Мне это ужасно не понравилось, как будто это в связи с тем предложением. Я сказал, что подумаю, и теперь не знаю, как мне поступить. Думаю предложить ей 150 рублей, объяснив ей в деликатной форме, что я совсем не богач, что не располагаю в настоящее время большей суммой. Тебя нет под рукой, с кем же посоветоваться. И обижать ее не хочется, и платить 300 рублей тоже не хочется, тем более что и Поляковым на подарок придется истратить, пожалуй, такую же сумму. Ну, довольно об скучных делах.

В 9 часов вернулся домой, пообедал, посидел у Володи — сейчас он довольно весел — и теперь живу с тобой. В вагоне, на извозчике, в уединении, ночью, я все мечтаю и рисую себе, как у нас сложится наша новая брачная жизнь, как мы с тобой проведем наш медовый месяц. Первые дни, конечно, будем любить друг друга и смотреть друг на друга, конечно, только не в ущерб здоровью. Рано ложиться и рано вставать. Потом вместе займемся хозяйством, чтобы урегулировать его так, чтобы оно не отнимало много времени. Далее: утро и вечер предоставляю распределять по своему усмотрению, как тебе приятнее, удобнее и полезнее для здоровья. В дни, когда я буду оставаться, мы будем предпринимать разные поездки, например, заберем провизию, поедем на целый день на лодке куда-нибудь в Черкизово. В уединенном месте, под кустиками, в тени привяжем лодочку и будем так сидеть и читать, целоваться и пр., для того чтобы быть вдали от всех и вдвоем. Потом поедем в Марфино на лошадях, когда ты будешь поздоровее, — к Троице, или сядем на железную дорогу, доедем до какой-нибудь станции и там погуляем. Я думаю, все это не будет тебя утомлять. Если, паче чаяния, я увижу, что я начну тебе надоедать (ты мне не можешь наскучить, если только не втянешься в мелочи), сажусь в вагон и на два-три дня уезжаю куда-нибудь. Если люди очень надоедят нам или Любимовка наскучит, — поедем в Москву и спрячемся в какую-нибудь отдаленную гостиницу. Опять вернемся. 211 Словом, все дело в том, чтобы не давать себе обрастать плесенью от монотонных и скучных дел. Когда мы заметим, что ежедневные укладывания спать, раздевания, твои коротания начинают нам приедаться или разбивать поэтическое настроение, я убегаю на несколько ночей наверх, в комнату приезжих или в кабинет, для того чтобы соскучиться об тебе. И опять найти прелесть в совместном спанье. Правда, ведь это все будет только полезно для нашей любви, поэтому, что же делать, придется принести кое-какие жертвы, так как в тот вечер, когда я объявлю тебе, что надо уходить наверх, — ты взгрустнешь. Но ведь этими немногими, хоть грустными вечерами мы поддержим любовь, очистим ее от того, что ее разъединяет и портит. Зато как приятно будет снова соединиться, как мы оценим друг друга […]. Но чур, уговор. Если я хандрю, а ты в духе, ты должна мне все прощать и все терпеливо выслушивать, пока я разговорюсь и пока хандра не пройдет, и наоборот. А я так думаю, что если мы отдалим или урегулируем мелкие заботы, у нас никакой и хандры-то не будет. Одно твое появление, одно твое ласковое слово, которое осветит наш мирок, и вся хандра пройдет. Только не забывай — ради такой чудной жизни поступись некоторыми мелочами […].

О, еще у меня есть много планов, чтобы расцветить нашу жизнь, лишь бы Бог послал здоровье, но, с помощью Боженьки, и я заставлю тебя быть здоровой, только дай мне силы для этого — принести маленькие жертвы, которые необходимы мне для этого.

Пойми, что такие парочки, как мы с тобой, встречаются очень и очень редко. Счастье у нас в руках и зависит от самых пустяков. Неужели ты пожалеешь их, хотя бы и в том случае, когда сама не будешь понимать или сознавать, для чего я прошу у тебя тех или иных уступок. Все это такие мелочи, что в сравнении с счастьем перестанут иметь цену для тебя. Я же буду справедлив и не буду требовать от тебя невозможного.

Ты говоришь, что я не умею любить, но такого любовника ты еще не сыщешь. Дай срок, и ты сама, глупышка моя страстная, поймешь, что любовь телесная есть плод любви духовной. […]

Обожающий тебя Котунчик

212 109. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 20. 3 июня 96. Понедельник [Любимовка]

Светик мой, соловушка моя, белая лебедушка, курочка, наседочка моя чудесная!

Сегодня праздник, потому что получил твое письмо № 13 от пятницы. Хоть ты и пишешь, что, благодаря разным поручениям, оно будет неинтересно, однако оно вышло такое прелестное, так в нем много сказано приятных слов, что, несмотря на мою сегодняшнюю усталость, я бодр, весел и юн, потому что начинаю верить в нашу новую жизнь, потому что приближаюсь и достигаю того, о чем мечтал всю жизнь: иметь такую умненькую, добренькую, поэтичную и страстную подругу. Сегодня я как-то почувствовал, что ты меня любишь и прощаешь. Прежде, покаюсь тебе, мне все казалось, что ты не то что по обязанности, а из деликатности отвечаешь мне в духе моих писем и что ты не так сильно любишь меня, как я тебя, что тебе хочется поскорее съехаться со мной не как с женихом, а как с мужем, к которому ты привыкла. Правда, были и раньше очень хорошенькие места в твоих письмах, и раньше сквозил в них пыл молодости, мало того, были письма и страстные, но они как-то еще только колебали мое к тебе недоверие, а последние уничтожили его совершенно.

Я теперь на седьмом небе. Я не дождусь и даже боюсь теперь нашей встречи, ну как я наделаю глупостей или не понравлюсь тебе в своем исступленном, блаженном состоянии. Я, как и ты, начинаю бояться (ты это делаешь без оснований), что не понравлюсь тебе, разочарую тебя чем-нибудь, будь то внешностью или чем другим. […]

Голубоничка моя, прелестненькая женушка, да неужели ты так меня полюбила? Мне кажется, что ты меня теперь больше любишь, чем когда я был женихом. Да неужели же в самом деле это так? Какой Боженька добрый, что он посылает нам такое блаженное сознание. Ты меня любишь потому, что приносишь мне в жертву хозяйство. Я понимаю, голубинька, что тебе трудно это ценить, но поверь, что за эту жертву я буду вознаграждать тебя. Посмотрим, кто из нас двоих щедрее на ласки и награды. Влюбленным везде хорошо, согласен с тобой — и в Любимовке посреди других мы сумеем устроить свой мирок, лишь бы была любовь, всегда можно 213 отделаться от случайных обязанностей, а если и нет, то вознаградить друг друга за скуку.

Поедем на Иматру, поедем, куда хочешь, только вдвоем. Если ты хорошо себя чувствуешь, я начинаю гордиться, может быть, и моя любовь помогла тебе, недаром в прошлом письме ты назвала меня своим бромом. Кстати, сегодня встретил в вагоне Сергея Николаевича Смирнова. Подсел к нему, чтобы расспросить его о его болезни, такой же, как и у тебя, помнишь, он рассказывал, что был болен. Удивительно схоже с тобой, даже определяя ощущения, он употребляет твои выражения. Но у него было хуже, так как в течение восьми месяцев у него была острая форма, и с наступлением лета болезнь стала так же замирать. Зимой потом при большой усталости, правда, были повторения, и раз даже в очень сильной степени, благодаря переутомлению, но это уж были последние брызги рассеянной бури. После этой болезни у него нервы и организм стали лучше, чем были раньше. Моли Боженьку, и Бог даст — то же случится и с тобой.

Теперь скучные поручения.

У Дуняши горничной нет. Завтра буду уговаривать Полю — Нюшину, Саша ее знает, — согласна ли она взять ее; впрочем, теперь я не получу на это письмо ответа, так как «близок уж час торжества моего…»⁴⁰⁷.

Вероятно, завтра пошлю телеграмму. Умывальник и тележку я постараюсь отправить до своего отъезда. Конечно, раз что ты хочешь — я завтра буду у Поляковых. Сегодня купил для них подарок. По твоему совету, заехал в антикварию, но там все гадость и не по карману. В старинном духе купил вазу, цену которой ни за что не определить. Может быть, очень дорого, может быть, и нет. Стоит 150 рублей.

Пуаре послал тоже 150 рублей при длинном письме. Напомни об этом, чтобы сговориться. Прости, но пришлось кое-что не наврать, а сгустить краски.

Протопопову написал весьма убедительное письмо, так как Дуняшин мальчик не вынул шара⁴⁰⁸. Заеду к нему, чтобы еще раз лично просить; хочу сделать тебе приятное и побывать у бабушки⁴⁰⁹, не знаю, поспею ли. […]

Однако записался, почти час. Ведь сегодня, пожалуй, последнее письмо, если выеду в четверг. Конечно, потому что твое письмо от пятницы я получил сегодня, в понедельник. Мечтаю и живу только днем нашего свидания […]. Мечтаю, как я, умывшись, выйду к тебе из-за 214 перегородки в гостинице, как мы усядемся на диванчике и начнем исповедовать друг друга. Это будет таинство венчания. Ты, может быть, выкинешь какую-нибудь экстравагантность, я ужасно люблю, когда ты их делаешь, эти сюрпризы. Ужасно люблю смотреть твое довольное личишко. Придумай какой-нибудь самый экстравагантный способ высказать друг другу свою любовь.

Я начинаю говорить глупости оттого, что не знаю, как дожить до минуты свидания.

Итак, до скорого, Бог даст, соединения. Итак, мы уверены в любви друг к другу и смело, без всякой боязни и сомнения бросимся друг к другу в объятия.

Отдадимся друг другу целиком, всецело и начнем новую жизнь, в которой главный залог — это любовь, прощение и красота. Только ты одна из всех женщин способна на такую любовь, только ты одна можешь меня сделать счастливым, и потому благодарю и обожаю тебя за то, что ты сама, первая, подошла и выбрала меня, за это я твой раб, твой друг, твой брат и любовник

Котунчик

110. М. П. ЛИЛИНОЙ⁴¹⁰

№ 21. 4 июня 96. Вторник [Любимовка]

Какое блаженство, теперь ты вся моя, принцесса Греза, сказочная моя царица, украшение и цель моей жизни! Обладать такой женщиной, которая умеет так чувствовать и писать такие письма, как сегодня, — это ли не блаженство… Понимаешь ли ты, глупышка моя, что твое сегодняшнее трехлистное письмо — это литературное произведение. Я его читал уж шесть раз и на ночь перечту с восторгом в седьмой. Я им зачитываюсь не только как муж и любовник, но и как поэт и артист. Ты совершенство душой, а тельце твое для меня идеал красоты. Не верю тебе, ты не можешь подурнеть для меня, как бы ты ни загорела. Имея такую душу, которая светится в твоих [глазах], глубоких, как синее прозрачное небо при свете полуденного солнца, нельзя не быть красавицей. Пусть другие говорят, что хотят, пусть тебя обманывает зеркало, но они не знают тебя, а потому и не могут судить о твоей красоте. Ты хороша всем своим телом, ты хороша для меня, значит, ты красавица, так как в нашем мирке только ты да я, остальное все не 215 существует. Итак, да здравствует красота, доброта и всепрощение! Да соединится раскаявшийся грешник на этой почве с прекраснейшей из женщин и земных творений!!!

Голубоничка, жизненочек, моя душа и тело, не могу не писать тебе сегодня под впечатлением твоего чудного, чудного, чудного письма, хотя знаю, что это письмо должно прийти вместе со мной, если так будет Богу угодно. Но душа переполнена, и сердце рвется и не может примириться с тем, что ты хоть на минутку заподозрила меня в ужасном, отвратительном преступлении. Оскорбить тебя, такое сокровище, как ты, это большой грех. Я ломаю себе голову и припоминаю, что же я мог сказать Ольге Тимофеевне обидного о тебе, из чего бы она могла заключить, что ты была во всем виновата этой зимой⁴¹¹. Об твоей виновности не было даже и речи, так как все время она и я вместе с ней обвиняли меня, и О. Т. не находила ни одного оправдательного для меня мотива. Разговор был о «Бесприданнице» и Климентовой, и я пояснял только, оправдывал тебя, отнюдь не желая обвинять, напротив, говорил, что ты несчастна, а я не могу тебе помочь, так как сам с собой не справляюсь. Видит Бог, что в ту минуту я и не подозревал, что делаю скверное дело, за которое ты меня сразу сбросишь с пьедестала рыцаря в разряд московских сплетников. Как мне конфузно и горько, но не смею даже и подумать о том, чтобы сердиться, так как это у нас не полагается. Только помни, когда я при свидании оправдаюсь перед тобой, я потребую загладить твою горячность и предупреждаю, что требование будет довольно серьезное, но я, как рыцарь, приму все меры, чтобы эта твоя дань мне не была бы слишком тяжела, я облегчу ее ласками, а теперь пишу об этом для того, чтоб напомнить тебе тот чудный экстаз и намерение воздать твоему Котунчику добром за его, право же бессознательное, зло. Если и на мою долю выпадет участь каяться и просить у тебя прощения и помилованья, — будь великодушна и смягчи мою исповедь твоей лаской.

Если ты всегда будешь так относиться ко мне, знай и не сомневайся, что я вечно буду обожать тебя. Если же ты будешь по возможности устраняться от жизненной прозы, тогда я буду боготворить тебя вечно — и не волнуй себя напрасно⁴¹². Если ты способна на эти две жертвы, я ручаюсь за себя и свое и твое счастье. Об последнем тогда я беру заботу на себя. Как сердце рвется к 216 тебе, как душно здесь. Как я обожаю в тебе все, что вспоминаю — каждый твой жест, каждую твою мину, не говоря уже о каждом малейшем изгибе твоей души, и я несчастлив теперь только одним, что настолько бездарен, что не могу придумать яркого, достойного способа, чтобы выразить все, что чувствую. Я не знаю таких слов, у меня нет такого красноречия, чтоб объяснить тебе мое поклонение […]. Наша встреча в Вене⁴¹³ рисуется мне мещанской, ничтожной в сравнении с тем, как я хочу повенчаться и приветствовать тебя теперь. Заранее прошу простить мне мои глупости, и чем сильнее и экстравагантнее они будут, тем сильнее я выражу сотую часть моего обожания. Боюсь только чужих людей. Я не совладаю с собой, если они будут надоедать мне. Вот почему я жду ночи в гостинице. Там мы впервые соединимся в нашем мирке, там мы повенчаемся и телом и душой, там нас ждет рай Магометов, афинский вечер, там только ты увидишь поклонение твоему сердцу и душе. Полюби же и ты мою душу и тело так, как я тебя полюбил, и ты познаешь настоящую любовь, если же ты уже ее познала, Боже мой, какое блаженство нас ждет впереди. Умоляю, из гостиницы поедем домой и не торопи меня отъездом в Григоровку.

Итак, моя прелестная богиня, я приглашаю Вас на пиры, которые устраиваю в честь Вашего сердца и красоты. Ни один певец не воспевал таких пиров, ни один поэт не видел на земле такой красоты и ни один любовник не увлекался так женщиной, как увлечен я, твой жених и муж, — моей несравненной невестой и женой.

Спи сегодня, до скорого свидания — до нашей свадьбы!

111*. О. Т. ПЕРЕВОЩИКОВОЙ

18/VI 96 [Любимовка]

Добрейшая Ольга Тимофеевна! Спешу ответить на Ваше письмо и описать Вам положение дел в Любимовке. До Москвы мы доехали прекрасно⁴¹⁴, как Маруся, так и все дети спали отлично. С вокзала заехали в красноворотский дом и оттуда в Любимовку с 11-часовым поездом (дня). Дача была приготовлена, что произвело на Марусю хорошее впечатление. Погода же разочаровала ее и всех приезжих и не утешает и по сие время. Маруся чувствует себя хорошо. 217 Спит лучше, чем в Харькове, но скучает среди любимовского старческого населения. В самом деле: вся молодежь с Панечкой, Нюшей и Лизой Сапожниковой⁴¹⁵ во главе уехали за границу и остались мы — старики и всех возрастов старухи. Если очень соскучимся, поедем в Нижний по Волге или на Иматру ради развлечения; есть еще план, но он пока не решен, а именно: ехать Марусе с Кирой к Марии Дмитриевне⁴¹⁶ на то время, пока я буду изображать в Красном Селе, куда меня приглашают на два спектакля в присутствии царей⁴¹⁷, пробыв там несколько дней, отправляться дальше на Иматру. Все это пока планы, которые будут зависеть от расположения и желания Маруси. Надо сознаться, что в Любимовке тоска смертная. […] Маруся спит днем, несмотря на восьми-девятичасовый сон ночью. Игорек немного болел животом, Кира же напугала нас немного лихорадочным состоянием, но оба скоро поправились и теперь чувствуют себя хорошо. Я тоже начинаю отдыхать с завтрашнего дня, пью Виши, ремонтирую горло и зубы. Желаю Вам поправиться и докупаться до Озера. Маруся, детяшки и я крепко целуем Вас. Завтра Маруся едет к бабушке.

Любящий Вас Костя

112*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁴¹⁸

3/VIII 96 [Любимовка]

Володя, прочти непременно все это письмо, оно деловое.

Дорогая моя маманя!

Послезавтра Маня уезжает, пользуюсь этим случаем, чтобы переслать тебе письмо, так как обычным путем оно или не застанет тебя в Крейцнахе, или пролежит на poste restante в Берлине, да наконец я даже не могу придумать, куда адресовать письма, не зная твоих планов. Больше всего сведений о вас мы получаем через Сапожниковых и благодаря им мы имеем смутное представление о том, что у вас творится. Правда, очень беспокойно только догадываться, а не знать наверное о том, что происходит с вами. Но, конечно, вдвойне беспокойнее было бы сознание, что ты вместо сна просиживаешь ночи за письмами, поэтому, как это ни неприятно, а я прошу тебя не отвечать на это мое письмо, чтобы не лишить меня возможности в будущем писать тебе. На 218 оба наши письма, то есть мое и Марусино, пришли открытое письмо, но опять-таки при условии, чтобы оно было написано непременно днем.

В коротких словах опиши в нем три вещи: 1. Как ты себя чувствуешь: есть перебои или нет, продолжается слабость или ты окрепла, пополнела или нет, хороший сон или нет (все эти вопросы определяются одним словом). 2. Куда ты отправляешься после Крейцнаха, отправляешься ли в Италию? (На эту поездку нет тебе моего благословения. Ты там измучаешься и будешь сидеть одна в номере, пока молодежь будет рыскать. Смотрю, как они собираются за границу, и вывожу заключение, что они переживают самое лучшее время жизни: дурят, и это их забавляет и ничем их остановить нельзя. Не мешай им пожить, как хочется, не мешай им дурить — поэтому-то и не езди с ними, чтобы не расстраиваться тем, что их забавляет. Во всяком случае, без Лидии Егоровны, пожалуйста, не уезжай в Италию.) Высылать ли Лидию Егоровну и куда? 3. Опасна ли болезнь уха у Вевы, может ли остаться глухота навсегда?⁴¹⁹

Сегодня Лидия Егоровна принесла твое большое письмо. Неужели ты его писала ночью. Совершенно согласен с Нюшей, она не могла поступить иначе и допустить, чтобы ты мытарилась так же в Крейцнахе, как и в Москве. Ужасно жаль Вовосю, хотя теперь в Париже решительно нечего делать. А. П. Боткина только что вернулась оттуда и говорила, что сезон еще мертвее, чем в прошлом году. По-моему, ему необходимо покупаться в море. Ему, я уверен, это принесет огромную пользу и удовольствие. Ведь на северо-западном берегу Германии много хороших купаний, и все они близки от Крейцнаха. Отчего бы им не махнуть туда, разве только Вевина болезнь настолько серьезна, что не позволяет им двинуться. Володя сделает величайшую глупость, если вернется в Москву раньше 27-го (28-го общее собрание⁴²⁰). Пусть разочек справятся без него, по крайней мере, на будущее время будут ценить его присутствие, говорю это по опыту. Если бы что-нибудь и было бы недоделано — к общему собранию, — доделается после него. Если уж нельзя ему ехать на море, пусть он, по крайней мере, проедет по Рейну. Живя близко от него, нельзя не проделать эту экскурсию.

У нас все обстоит благополучно. Маруся чувствует себя недурно. Прибавляет в весе, но не очень, фунта 1 ¹/₂ в неделю, а иногда и сбавляет, может быть, от жары. Последняя 219 кончилась и заменилась холоднейшей осенней погодой с непрерывными, дождями. Ночи ужасно холодные, ветер, темнота, словом, глубокая осень, заставившая нас спасаться от холода в комнаты, вставлять вторые рамы, топить печи и пр. Тишина у нас невозмутимая, Игорь и Кира всё продолжают кашлять. Ко мне наехали разные восточные покупатели, и все это время я возился с ними. С нетерпением ожидаю на фабрику нового техника и по его приезде урву недельку и устрою себе отпуск.

На прошлой неделе вызвал подрядчика и с ним составил смету на устройство дачи в Комаровке⁴²¹. Вот результат: за 2 600 рублей с добавкой небольшой материала можно сделать новый забор у церкви, расширить (очень) двор и сад в лечебнице, устроить две террасы — весь низ лечебницы, — наложить второй этаж — хороший, высокий, на всю дачу, пристроить небольшую кухню, соединить ее крытым ходом с домом. Перенести существующий сарай на другое место для расширения двора. Обнести все пространство забором. Я основывался на следующем: этот дом построен очень странно. Например, половина второго этажа почему-то уже теперь существует. В самом деле, чердак представляет из себя почти половину второго этажа, кроме того, есть помещение, где жил Борисов⁴²². В настоящем виде это верхнее помещение никуда не годится, так как оно низко само по себе и сильно понижает высоту нижнего этажа, тех комнат, над которыми находится помещение Борисова. Между тем высота стен дома той части его, где два этажа, равна высоте фасада дома в один этаж, вот почему и получается такой высокий чердак. Наложить второй этаж будет стоить, сравнительно, пустяков при указанных условиях, а между тем от этого стоимость дачи увеличится чуть не вдвое. Пристройкой террас (они необходимы для дачника) также удорожается стоимость найма. По соображениям Саввы Ивановича и подрядчика, при настоящем (подновленном, конечно) виде лечебницы за нее можно взять 200, 300 рублей, тогда как при выполнении указанных изменений можно получить до 700 рублей. Я не высказываю своего мнения, так как не имею никакого представления о существующих ценах, однако проверил эту сумму в разговоре с Депре, который пронюхал, что хотят перестраивать эту дачу, и имел по этому поводу разговор со мной. На какую сумму арендную вы располагаете при указанных 220 перестройках, спросил он у меня. Я говорю: 600 – 900 рублей. 900 рублей — это слишком дорого для меня, отвечает он, но при 600 – 700 рублей я бы мог быть съемщиком.

Он хотел на месте проверить все, что я ему рассказал, и возобновить со мною разговор по этому поводу. Скажи Володе, желаешь ли ты принять расход в 2 600 рублях до 3 000 рублей, об остальном не заботься. Решится при свидании с Володей. Скажи Володе, что за амбар дают 2 500 рублей плюс 100 рублей за ремонт. Нефед очень рекомендует сдать, и я согласен с ним и потому на днях покончу, но Нефед советует сдать на один год, думая, что за это время, может быть, стоимость амбаров повысится. По-моему, этого ждать нельзя и следует отдать на три и даже больше времени. Если с последним моим мнением не согласится Володя, пусть он телеграфирует, я нарочно затяну дело на неделю. Еще одно скучное дело: доктора ставят непременным условием Марусе во время зимы избрать жилыми комнатами такие, которые выходят на солнце. Теперешние наши жилые комнаты в Москве, выходящие на улицу, они считают безусловно неподходящими для спальни и дневного пребывания нервнобольной. С этим нельзя не согласиться, так как темнота действует даже мне на нервы. Приходится делать большое перемещение, то есть перебираться в ту часть дома, где была сцена. С этим сопряжены и другие переделки, и неизбежно пробить дверь из нашего буфета в теперешнюю нашу спальню. Пробить ее легче всего в том месте, где теперь касса. Но я не знаю, что тебе лучше бы хотелось: иметь кассу наверху или ты будешь бояться жуликов, имея ее около себя, и потому предпочитаешь, чтобы она оставалась у нас; в последнем случае можно было бы пробить дверь в другом месте, конечно, с твоего согласия. Прилагаю лист вопросов, на котором пометь короткие ответы (днем, а не ночью). Положи этот листик в прилагаемый конверт и отошли без всяких дальнейших приписок. Солидный покупатель, об котором я писал, еще не являлся, и я не знаю, чему это приписать. Об этом деле хлопочет один наш хороший общий знакомый, но пока я дал слово не выдавать его. Могу только добавить, что он человек более чем солидный и коммерческий. Ну, прощай, милая маманя. Ради всего святого, не греши и постарайся хотя бы ложиться вовремя и высыпаться. Не забывай, что пренебрежение к своему здоровью — это 221 грех, равный самоубийству. Поживи немного для себя, хотя бы для того, чтобы в будущем ты могла спокойнее, а потому и разумнее, жить для других.

Досадно, что Володя не проживет до 15 сентября за границей. В этот день, говорят, государь торжественно въезжает в Париж⁴²³. Можно себе представить, что там будет происходить.

Нет ли в Крейцнахе карточек эльзасских национальных костюмов и национальных песен, а также карточек эльзасской внутренности избы? Мы ставим пьесу из эльзасской жизни — «Польский жид»⁴²⁴. Если собирание этих мотивов может доставить развлечение в скуке Вовосе — очень прошу его заняться. Если же это скучно — пусть забудет, я выпишу как-нибудь из Москвы.

Целую крепко тебя, Вовосю, Нюшу, Панечку, всех детяшек. Будь здорова, внемли нашим мольбам и береги себя. В Италию — не езди.

Выпиши Лидию Егоровну и поживи с ней в спокойном месте, хоть две недели. Поживи хоть с Кисловскими⁴²⁵, если ты себя чувствуешь с ними хорошо.

Маруся, детяшки крепко обнимают тебя и всех.

113*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁴²⁶

[До 5 сентября 1896 г. Любимовка]

Милая моя маманя!

Надеемся, что наши письма придут к тебе ко дню твоего ангела. Дай Бог тебе прежде всего — здоровья. Дай Бог тебе также сил и характера, чтобы отрешиться от твоего прежнего, ненормального образа жизни, для того чтобы начать новую жизнь, которую требуют твои годы, хотя далеко еще не преклонные. Как-то ты проведешь день ангела, хорошо ли ты себя ведешь? Это вопрос, в котором ты не судья, по этому поводу с нетерпением ждем письма от Мани или Лидии Егоровны. Ты, маманя, чудачка — пишешь в письме (спасибо большое за него, если оно писано днем): «Думаю пожить здесь с месяц — не сердись». Право, ты чудачка. Какое право я имею сердиться. Если же тебе уютно в Милане и ты там отдыхаешь, напротив, я должен извиняться за то, что отговаривал тебя ехать. Теперь же мне остается радоваться, что хоть вдали от родины ты нашла себе спокойствие, и в то же время жалеть, что ты не находишь его здесь. Если и ворчишь иногда на тебя, то только потому, 222 что со стороны глядя на тебя, удивляешься, что ты утомляешь себя подчас непосильными и излишними хлопотами. Если тебе хорошо в Италии — поживи по крайней мере настолько, чтобы хорошенько отдохнуть и приучить себя к более регулярной жизни. Что же сказать тебе про нашу жизнь — особенно после подробного Марусиного отчета. Я опять один на фабрике, так как Шамшин, только что вернувшись из-за границы, опять уехал туда же. Дня четыре как приехал мой помощник, новый техник. Но, кажется, от него еще не скоро можно ждать помощи, по крайней мере он меня не обнадеживает в этом смысле, находя, что наше дело очень сложно и детально. Между тем я раскис и устал, так как фабрика надоела мне отчаянно, с тех пор особенно, как приходится за Алексея Ивановича возиться со всякой мелочью. Ужасно хочется, да и нужно удрать из Москвы. Посему, лишь только вернется Шамшин-старший, я взваливаю все на него и уезжаю, так как все равно пока играть нам негде⁴²⁷.

Главная новость в Москве — это возрождение Мамонтовской оперы в Солодовниковском театре, который он снял на три года⁴²⁸. Это известие должно заинтересовать Олениных⁴²⁹.

Погода у нас недурная. Днем тепло, вечером, конечно, свежесть.

Сейчас приходил Василий. Он женится и хочет оставить совсем наш дом. Я его расспрашивал о причинах. Говорит, что не жалование причиной ухода и что, если бы ему прибавили, он все-таки хотел бы переменить место. Придется отпустить и взять Захара на его место.

Прощай, милая мамочка, целую тебя крепко, а также и Маню. Лидии Егоровне и Петру Сергеевичу — сердечный поклон.

Твой Костя

114*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁴³⁰

Ялта 30 сентября 96

Милая и дорогая мамочка,

прости, что так долго не писал тебе. До выезда из Москвы был очень занят, так как за отсутствием Шамшина пришлось сдавать дела новому технику. Ввиду того, что он еще не успел познакомиться близко с делом, церемония 223 передачи сопровождалась обширными комментариями, а это очень скучной длинно. По выезде из Москвы на меня напало настроение dolce far niente^68*, и только теперь я начинаю отдыхать и принимаюсь за переписку. Первое мое письмо, конечно, тебе. Вот послушай, как мы доехали. В воскресенье 17 сентября двинулись мы в 3 часа из Любимовки в следующем составе: я, Маруся, Кира, Пепа, Елисавета Георгиевна, няня, Варя. В 7 часов засели в вагон и тронулись в путь. Погода была чудесная — все время. Получили два больших купе — рядом. Кира упивалась вагонной жизнью. Игорь — не менял своих привычек и чувствовал себя как дома. Ночь спали отлично. В поезде с нами ехал Коровин⁴³¹ — день проводили с ним. В Харькове нас встретили: Юра, Саша, Валя. Саша раскисла после родов — нервничает, и кормление ее не ладится, потому-то мы и везли с собой из Любимовки кормилицу с ребенком, каковых и передали с рук на руки. На следующее утро рано показалось море. Пейзажи, до тех пор однообразные, оживились, и наша компания с жадностью воспринимала впечатления. Шумный успех имело море. Туннели произвели впечатление особенно на Киру. Пепа же даже глазом не сморгнул, так сильно он был в это время занят молоком и хлебом.

При жарком июльском солнце прибыли мы в севастопольскую гостиницу. К сожалению, нас надули, уверив, что на пароход мы не поспеем, и мы решили остаться до следующего дня. Жара ужасная. Все в легких платьях. Обедали всё под музыку в городском саду. Часов в 8 детей повели спать, а я из ресторана отправился в театр, посмотрел 1 действие и вернулся в гостиницу. Хвать… книжки моей режиссерской «Отелло» — со всеми заметками и пометками — нет. Я корпел над этой книгой целый месяц и захватил ее с собой, чтобы в свободное время учить Яго, так как зимой мне придется играть эту роль с Барнаем, который обратился к нашему Обществу с просьбой принять его в наш состав на несколько спектаклей⁴³².

Я поднял на ноги всех сторожей, всех полицейских и провозился с этим делом до 11 часов, но без результата. Какова же была моя радость, когда на следующий день я получил свою книгу.

Еще одна достопримечательность Севастополя. Мы встретили у берега моря в ресторане Елену Федоровну 224 Бостанжогло с мужем. Ты, вероятно, знаешь отвратительного действительного статского советника Новикова. Ему, я думаю, уже много за 60 лет. Бедная, вероятно, с отчаяния. Одна из ее сестер в нынешнем году вышла за Руперти, другая за Сергея Попова. Вероятно, и ей стало завидно (кстати, знаешь, мой Попов, Николай Александрович, тоже женился). Однако пароход уже подходит с большим опозданием. Что такое? Был шторм… Гм?!. Ехать или нет? Расспрашиваю капитана, пассажиров. Одни не советуют, другие обнадеживают. Наши дамы восстали: «Что за ерунда, спокойное море, вы всегда только пугаете, мы не боимся». Ладно, садимся. Выехали и два часа плыли превосходно. Все меня дразнили: можно ли сравнить эту прелесть с экипажной ездой среди пыли. Волны, однако, становились как будто посильнее. За чаем многие стали призадумываться. Потом выходить. Только Игорек знать ничего не хочет и разгуливает по каюте, падая при каждом толчке. Все улеглись. Елисавета Георгиевна еще храбрится и сидит со мной на палубе. Поднялся ветер. Волны начали брызгать палубу. Уже стемнело (а пароход должен был прийти засветло). Но вот и Ай-Тодорский маяк. Только что завернули за него, как нас пошло трепать — батюшки!! Маруся на одной койке, няня на другой, или лучше сказать, не расстается с рукомойником. Варя — где-то в бесчувственном состоянии. Кира то усиленно хохочет и неестественно резвится, то сразу ложится и сосредоточенно лежит.

Елисавета Георгиевна, в застывшей позе, с очками на кончике носа, растрепанная, сидит на палубе, и ветер срывает с нее все покрывала. А вокруг нее дамы стараются вовсю. Она сосредоточенно выбирает удобную минуту — и все не решается! Чего стоило растолкать ее и увести с палубы. Сам-то я тоже не совсем уверен в себе. Качка, ветер, не можем попасть в дверь, да и только. Внизу тоже все уничтожены. Один Пепа крепится и сердится ужасно, призывая няню, а та лыка не вяжет. Положение критическое. Я сам креплюсь только потому, что занят другими. На всех нападает уныние, а Пепа все сердится и — крепится. Но вот и Ялта, пароход уже маневрирует и пристает. В этот момент пароход стал неистово качаться и, увы, даже сам Пепа не выдержал и, бедняжка, заболел. Хорошо, что в самую последнюю минуту. В жалком виде вышли все на пристань, и едва ли мы были бы способны отыскивать 225 себе помещения, так как все переполнено. Спасибо сестре Пуаре (петербургской)⁴³³. Она была уведомлена нами и задержала нам комнаты.

Гостиничная жизнь нам скоро надоела, и мы переехали на частную чудную квартиру и живем теперь рядом с Фигнерами (Аутская ул., д. Яхненко). Водили всех к доктору. Я купаюсь в море, Варя, Елисавета Георгиевна — также. Няня и Кира берут ванны. Все ходят и спят много. Едим виноград и до сих пор ровно ничего не делаем. Впрочем, весь день расходится незаметно: то купаться, потом гулять, потом виноград, и так не замечаешь, как проходит день. Против нас знаменитый Дондуковский парк, и, так как владелец его кн. Дондуков-Корсаков мой знакомый и в то же время друг детства семьи Пуаре, ребятишки пользуются чудным парком.

Из Москвы не имеем никаких известий. Панечка собиралась сюда с Вевой и с С. А. Кошелевой, пока ни слуху ни духу. Здесь Роза и Котя Струве. Говорят, что Юра с Сашей собираются также сюда. От тебя, кроме твоей телеграммы, ни слуху ни духу. Пришли телеграмму, но длинных писем, пожалуйста, не пиши. Я бы на твоем месте погостил подольше в Италии. Из Москвы все твои разъехались, а там, по крайней мере, подышишь теплым воздухом. Маруся и детяшки, которые (не сглазить бы) чувствуют себя хорошо, проживут здесь до ноября, потом, если будет тепло, переедут в Севастополь до установления зимы в Москве.

Прощай, милая мамочка. Крепко целуем тебя, Маню. Лидии Егоровне и Петру Сергеевичу — поклон. Маруся, детяшки обнимают тебя.

Твой Костя

115. В. Н. ШУЛЬЦУ⁴³⁴

29 ноября 96 [Москва]

Милостивый государь!

Сегодня я переговорил со всеми относительно Вашего предложения. Выяснилось следующее.

Мы можем взяться начиная с 27 декабря сыграть два раза «Акосту» с Барнаем и два раза «Польского жида». Очень было бы желательно и для нас поставить «Отелло» с Барнаем. Но относительно этой пьесы ничего положительного не обещаем, но постараемся устроить. То же 226 самое скажу и о постановке «Самоуправцев», «Гувернера», «Бесприданницы». Если дело пойдет, приложим все старания, чтобы пошли и эти пьесы⁴³⁵.

Итак, пока обещаем Вам только 2 «Акосты» и 2 «Польского». Никаких доходов и никаких расходов Общество на себя не принимает, точно так же как и риска в этом деле, так что театр Парадиз должен быть снят на Ваш риск и счет. Для бутафории Общества должна быть отведена достаточная по размерам комната с хорошим замком. Все народные сцены должны идти по mise en scène нашего Общества.

Общество, кроме вечеровых расходов, получает причитающуюся ему часть на погашение затрат по постановке и часть платы статистам.

Вот, приблизительно, те условия, которые выяснило мне правление. От себя буду просить Вас, по возможности, подчистить уборные (особенно дамские) и отопить их, так как, если начнутся простуды, это дурно отзовется на деле.

С глубоким почтением К. Алексеев

116*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁴³⁶

[До 15 апреля 1897 г. Москва]

Христос воскресе!

Дорогая и милая мамочка!

Пишу тебе несколько строк, во-первых, для того, чтобы поздравить тебя, пожелать здоровья и благополучного исхода того, зачем ты поехала, а во-вторых, чтобы просить тебя расцеловать Маню, поздравить ее с Пасхой, так точно, как и Петра Сергеевича, Лидию Егоровну и Анну Михайловну⁴³⁷.

Не пишу тебе длинного письма, потому что перед отъездом очень затрепался, да и нет интересных мотивов для письма. Лучше поделюсь с тобою впечатлениями из-за границы. Меня смущает то, что ты сидишь теперь без массажа, так как в Акулин массаж я не верю. Ведь есть же там какой-нибудь доктор? Скорее можно ему довериться, чем Акуле. Кажется, ты соблюдаешь экономию…

Очень жалко оставлять детяшек, но уехать следует, так как я чувствую, что устал нервами за этот сезон.

Как-то Вы встретите Пасху? Попадем ли мы к Вам? Хотелось бы повидать тебя и Маню, так как неизвестно пока, когда она вернется, хотелось бы послушать и Петра 227 Сергеевича, особенно теперь, когда я стал оперным маэстро. Спектакль Климентовой прошел лучше, чем я думал, но все-таки не очень важно…⁴³⁸.

Крепко целую тебя, Маню, поклон Петру Сергеевичу, Лидии Егоровне, Анне Михайловне.

Твой Костя

117. О. Т. ПЕРЕВОЩИКОВОЙ⁴³⁹

[До 8 мая 1897 г. Париж]

Добрейшая Ольга Тимофеевна!

Теперь 10 час. вечера, я сижу у себя в комнате, открытая дверь на балкончик, лунная ночь, тепло, но не очень. Маруся в двух шагах от гостиницы, у Шайкевичей. Вот отличная минута, чтобы написать Вам письмо, за которое я уже неоднократно принимался, но, увы, каждый раз мне мешали. Вероятно, Вы никогда не получали писем на бумаге такого формата, нужды нет, по крайней мере больше места для писания, и под руками нет более подходящей к письму бумаги, уж не взыщите. Хотите знать общее впечатление мое от путешествия? Оно не из удачных, и виной тому — одна погода. Благоприятствуй она нам, мы бы прекрасно отдохнули. Здесь, около Etoile^69*, — не Париж. Это скорее модное дачное место. Пользуясь всеми удобствами городской жизни, мы в то же время дышим свежим воздухом и наслаждаемся природой. Смотря по настроению, мы можем по выходе из гостиницы повернуть налево, то есть затереться в веренице экипажей и пешеходов и через несколько минут очутиться в самом водовороте парижской суеты; стоит повернуть направо — и полная противоположность: тишина, юная, только что появившаяся на свет зелень, словом… желанный и полный отдых. Чего бы, кажется, лучше, но, увы, благодаря погоде приходилось пока всегда направляться налево, так как направо все это время было слишком холодно. (Не угодно ли!) Только что расписался — приехала Маруся. Начались рассказы, и едва ли сегодня допишется это письмо. Маруся начала умываться, это длинная история; напишу еще несколько строчек.

Самое интересное для Вас — поправляется ли она. Да, она посвежела, но не настолько, чтобы довезти свежесть 228 до Москвы… Она зато бодрее духом… и, что самое важное, перестала говорить о своем сердце. Этим, я думаю, мы обязаны Бушару. Он был даже удивлен, что я привез Марусю к нему. «Mais elle n’a rien»^70*, — неоднократно восклицал он… и даже засмеялся, когда я его спросил, не желает ли он поговорить со мною с глазу на глаз, чтобы досказать то, чего он, быть может, не хотел высказать при жене. «Вы заставите меня повторять то же самое, что я говорил в присутствии Вашей супруги», — были его последние слова. Ту же самую фразу могу сказать и я теперь, так как описание дальнейших визитов Бушара явилось бы повторением письма Маруси, и потому обхожу молчанием главнейшую, лечебную и самую для Вас интересную часть нашего путешествия. Почему, спросите Вы, сидим мы в Париже, несмотря на отвратительную погоду, и не спускаемся на юг. О! На это причин более чем достаточно. Во-первых, судя по газетам, и там не очень-то тепло; во-вторых, переехав на юг Франции, было бы грешно не заехать к мамане, но в этом случаем мы бы попали в обстановку красноворотского дома, и уж лучше было бы и полезнее — возвращаться домой. Последнего мы не делаем потому, что Маруся только что отдохнула от длинного переезда и немедленное возвращение на родину могло бы только переутомить ее. Наконец, мы все-таки надеемся на мало-мальски сносную погоду, и теперь, кажется, молитвы наши услышаны — сегодня был сносный осенний день, и мы долго гуляли в Булонском лесу.

Что же мы делали все это время? Почти ничего. Невообразимо! Скоро две недели, как я в Париже, и, судя по прежним поездкам, я должен был бы побывать в театрах свыше 25 раз, то есть по два раза в день, а я был только, только 7 раз. Это возмутительно! Самое интересное из всего, что мне пришлось видеть здесь, — это «La Samaritaine»^71* с Сарой Бернар. Это совершенно новый и чудный жанр, которого, увы, нам не видать как ушей своих. Пьеса называется «Evangile en 3 parties»^72*. Такого рода спектакли устроены для тех, кто желает молиться и очиститься душой. Несмотря на то, что пьеса не Бог знает как и кем сыграна, несмотря на то, что действующие лица, кроме Сары и Христа, мало 229 напоминают библейские времена, несмотря на то, наконец, что я не согласен с образом и характером Христа, представленным в этой мистерии, — я плакал все три акта и вышел из театра совершенно обновленным.

Скажите Софье Александровне, что я очень жалею, что ей не пришлось помолиться в театре; жаль, что она не могла убедиться, что мистерия, исполненная мало-мальски талантливыми людьми, имеет гораздо более прав на сочувствие и существование, чем бессмысленное ломание и хриплые орания пьяных и лохматых дьяконов и выживших из ума от старости попов. Скажите ей, что она предпочла бы чудные декорации, написанные вдохновенной кистью лучших французских художников, уродливым образам, намазанным малярами, а это «Отче наш», изложенное в чудных ростановских стихах и шепотом произносимое Сарой среди всхлипываний публики, — это художественно в высшей степени, это до слез трогает. Моя мечта теперь — поставить эту пьесу… хоть в частном доме. Пусть те люди, которые потеряли способность молиться в церквах, придут вдохновляться к нам в театр. Одним словом, идя в театр, я боялся, что пьеса и особенно Христос на сцене покажутся оскорбительными в изображении француза, а к удивлению оказалось, что даже несколько аффектированный и лишенный простоты Христос заставил меня молиться так, как я давно не молился в церквах, несмотря на их стройное пение, несмотря на орание дьяконов, блеск иконостасов, лампады, фимиамы, коленопреклонение, земные поклоны и пр. фарисейства. В противовес этому чудному настроению не мешает рассказать вечер в Montmartr’е. Нас повел туда Шайкевич… там есть три кабачка: «Le ciel», «be cabaret du néant» и «Cabaret du diable»^73*.

Представьте себе, что Вы входите во второе учреждение: черное траурное сукно, скелеты, гробы вместо столов, траурные свечи вместо электричества, прислуживают гробовщики. Полутемнота. Вас встречают возгласами: «Recevez les cadavres… О! que ça puel!»^74* Подают пиво со следующей репликой: «Empoisonnez-vous, c’est le crachat de phtisiques»^75* и т. д. Вы переходите 230 в «Ciel»: балаганно расписанные стены синей краской с белыми кругами; подобраны страшные рожи — мужчины и одеты ангелами с крыльями; карикатурный пастор в ермолке и с кисточкой на шее (кисточка из клозета). Когда вы его спрашиваете, что у него на шее, то он отвечает, что на земле cette machine se trouvait un peu plus bas, mais ici, vous comprenez…^76* Апостол Петр, в балаганном костюме, говорит проповедь и исповедует желающих, ангельская музыка и райские звуки, набранные из наиболее веселых опереток, два бога поставлены в двух углах комнаты — le dieu Porcus (dieu de la cochonnerie) и dieu Pognion^77* (золотой телец) и пр. и пр. Наконец, «Cabaret du diable» (мы там не были), где, говорят, еще в новом роде глумятся над церковью, духовенством и обрядами. Вот продукт того уважения к вере, которого достигли иезуиты вместе с духовенством во главе. Вот зрелища, которые больше всего оставили впечатлений во мне.

Поцелуйте покрепче мою милую дочку Кирюльку, пусть она за меня обнимет Игоречка. Скажите, пожалуйста, ей, что я потому редко пишу ей, что хочу хорошенько отдохнуть, так как в Москве мне приходится уж очень много писать на фабрике. Зато когда я приеду, то на словах расскажу ей все, что видел.

Нижайший поклон Софье Александровне, попросите, чтобы она не сердилась на меня за то, что я пристаю к ней все с религией… это от любви и уважения к ее чистому чувству.

Елисавете Георгиевне, Елене Ивановне, няне, Дуняше, Егору, Маланье, Варе и пр. всем поклоны.

Если увидите Володю, скажите, что я его крепко целую, так же как и Панечку с детяшками. Ищу ноты одноактных опер, но пока — безуспешно.

Крепко целую Вас и благодарю за Ваши хлопоты о внучатах.

Любящий и благодарный Костя.

Перед тем как запечатывать письмо, вспомнил, что Вы будете в волнении: была ли Маруся в «Cabaret du néant». Успокойтесь: конечно, не была. Я ходил туда один.

231 118. В. В. ЛУЖСКОМУ⁴⁴⁰

[После 14 мая 1897 г. Москва]

Добрейший Василий Васильевич!

Вернулся и очень желаю с Вами повидаться. Напишите, как бы это устроить. Надо переговорить о многом. Не соберетесь ли Вы с Переттой Александровной к нам? Жду письма.

Низкий поклон Вашей супруге и всем Вашим от жены и уважающего Вас

К. Алексеева.

Увлечен двумя пьесами и между прочим «Сорванным колоколом». Вам придется играть там лягушку — чудная роль?⁴⁴¹ Поучитесь летом кричать по-лягушечьи. Необходимо!

119. И. П. КИСЕЛЕВСКОМУ⁴⁴²

23 июня 1897 г. [Москва]

Из уважения к большому таланту И. П. Киселевского не могу отказать ему в просьбе дать ему пьесу «Фома» для исполнения ее на провинциальных сценах при условии его участия в ней. Последнее я добавляю от себя, вверяя, таким образом, судьбу пьесы «Фома» в провинции г. И. П. Киселевскому. Право же постановки пьесы исключительно при его участии, в моих глазах, достаточно гарантирует ее от плохого исполнения как главных, так и второстепенных ролей. Мне, как переделывателю, принадлежит скромный и кропотливый труд по сохранению как духа, так и языка бессмертного произведения Достоевского при переделке его повести для сцены. Если означенный мой труд имеет какие-нибудь достоинства, то они заключаются в том, что за исключением некоторых сцен, очень немногих, удалось сохранить целиком язык ее автора и оставить почти нетронутыми отношения действующих лиц между собой и события в последовательном порядке самой повести. Ввиду этого эта пьеса могла бы быть по справедливости названа пьесой Достоевского. Между тем цензура разрешила ее под условием, чтобы имени ее настоящего автора не было на афише. В цензурованном экземпляре значится: пьеса К. С. Станиславского. Конечно, при исполнении ее на афишах был вычеркнут мой псевдоним, и я не сомневаюсь, что и Вы, 232 уважаемый Иван Платоныч, позаботитесь о том, чтобы на афишах провинциальных театров моей фамилии и псевдонима не выставляли, так как в противном случае я был бы справедливо осужден в ужасном преступлении: присвоении себе творений великого писателя, а это обвинение было бы незаслуженным мною наказанием за мои посильные и скромные труды переделывателя. Пока я не буду достаточно убежден в том, что повесть не искажена мной при переделке, я бы не хотел, чтобы пьеса получила широкое распространение в провинции, а потому ограничиваю его предоставлением Вам права исключительной ее постановки и при Вашем участии. Другими словами: оставляя за собой право постановки пьесы на столичных сценах, предоставляю Вам судьбу ее в провинции. Могущий получаться авторский гонорар пожертвован мною для престарелых артистов, куда и прошу Вас направлять от моего имени выручаемые деньги с пересылкой квитанций, получаемых при взносе означенных денег, — мне.

К. Алексеев (Станиславский)

120. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁴⁴³

[19 июля 1897 г. Москва]

Многоуважаемый Владимир Иванович!

Получил Ваше письмо только сегодня и сейчас же сажусь за ответ, но, ввиду завтрашнего праздника, у меня не будет оказии послать письмо ранее понедельника, 21 июля. Куда же, спрашивается, направлять его, в Ялту или в Павловку?⁴⁴⁴ Пошлю в Павловку, это вернее. Вы дали мне хороший пример: писать карандашом — это и скорее, и удобнее, и легче, особенно в такую жару, которая установилась и не покидает нас по сегодня. Итак, разрешите мне и на будущее время переписываться с Вами по деловым вопросам карандашом. Теперь к делу. Прежде всего отвечу по пунктам на Ваше письмо.

Конечно, я от души радуюсь, что наш проект вызывает всеобщее одобрение, но я стараюсь не увлекаться этими отдельными мнениями, хотя искренно сам им верю⁴⁴⁵. Помня те единодушные ободрения, выражения надежды на успех и процветание, которые подбили меня на основание нашего Общества, я теперь невольно недоверчиво отношусь к доброжелателям нашего нового дела. Что касается письма Кошеверова, то это, действительно, радостная и отрадная новость; приходится 233 верить тому, что это человек и серьезный и желающий работать. Остается только пожелать, чтобы он привел в исполнение свой план и переселился в Москву⁴⁴⁶. Если он талантлив, то нельзя не согласиться с тем, что следует пользоваться его предложением и всячески стараться держать его поближе к себе. Как же облегчить его материальное положение? Я мог бы выхлопотать в Обществе — взять его на этот сезон на 100 р. жалованья или на разовую плату по 25 руб. Это оказало бы ему некоторую поддержку. При участии в спектаклях Общества он бы имел хорошую практику и мог бы хорошо и не спеша подготовить несколько ролей (при более чем достаточном количестве репетиций). Не сомневаюсь, что при этой несложной для настоящего актера работе у него останется достаточно времени, чтобы заниматься с Вами. Впрочем, к этому вопросу я вернусь еще ниже, пока же поясню только, что я определяю цифру 100 р. на следующем основании: 1) на эту цифру весной Общество искало любовника из новичков, так что этот расход находился в смете нашего Общества на предстоящий сезон; 2) Вы пишете, что Кошеверов пошел бы в наше дело и на 1 200 р. в год. Конечно, при этом жалованье играет значительную роль условие годовой службы, каковой пока я бы не мог ему предложить, но раз что он собирался в Москву для занятий с Вами и отказался от всякой службы и получения гонорара, а может быть, даже предполагал, что ему придется внести плату за обучение в Филармоническом обществе, то мое предложение, по сравнению с той картиной, которую он себе рисовал, может показаться ему и интересным и заманчивым. Я мог бы обещать ему две роли, интересные для Москвы, а именно: Христа в «Ганнеле» и Генриха в «Потонувшем колоколе» (последняя в очередь со мной). Намечаются еще следующие роли: Глумов, Рыков («Самоуправцы»), граф Орсино (в «12-й ночи» — может быть), Клавдио («Много шума» — может быть), некоторые роли в новых пьесах наступающего сезона⁴⁴⁷. Обыкновенно в зиму мы ставим до 10 пьес.

К сожалению, Шувалова я не видел в новом его амплуа. Помню его на маленьких ролях у Корша⁴⁴⁸, но впечатление у меня осталось настолько невыгодное для него, что теперь я не могу себе представить, каким чудом тот робкий и вульгарный актерик сделался знаменитым трагиком Шуваловым. Судя по Вашему письму, у Вас о нем сохранились совсем другие воспоминания⁴⁴⁹, и я готов и рад бы Вам верить, так как такой актер действительно 234 необходим нашему делу. Не придавайте моим впечатлениям об Шувалове большого значения; я сам сознал, что эти впечатления могут быть ошибочны… В последние годы я сам интересовался им и расспрашивал о нем как провинциальных актеров, так и некоторых знакомых, жителей провинциальных городов. Мнения, слышанные мною, довольно схожи между собой. Говорят, что он большой труженик, отличный репертуарный актер, может играть хоть каждый день, очень приличный актер, с выдержкой, но без темперамента; как товарища кто хвалит его, кто нет… Я с ним не знаком, но усиленно наблюдал за ним на съезде⁴⁵⁰. Мне показалось, что он актерски пошловат, и я несколько утвердился в этом мнении после его глупого и бестактного поведения во время заседаний: он в сотрудничестве Шмитгофа дурил и мальчишничал совершенно не вовремя и малоостроумно. Внешность его, казалось бы, мало обещает на сцене. Повторяю, все это лишь впечатления, которые могут бесследно рассеяться и совершенно измениться после первого же появления артиста на сцене, поэтому желательно и даже необходимо съездить во время сезона, то есть зимой, и посмотреть его в нескольких ролях. Не будет ли он играть в октябре где-нибудь между Москвой и Севастополем? Я бы мог остановиться и посмотреть его по пути из Крыма. Если я говорил об Рощине, то только за неимением ничего лучшего⁴⁵¹. Это единственный из известных мне любовников, обладающий каким-то обаянием, хотя и весьма и весьма незначительным. Мне, по крайней мере, он бывал симпатичен на сцене⁴⁵². А это качество теперь, и особенно в любовниках, очень редкое. Кроме того, несколько лет Рощин просит передать мне, что он желал бы служить в нашем Обществе, так как он ищет и тоскует по серьезной постановке художественно-театрального дела. Насколько он искренен в данном случае, судить не берусь и теперь объясняю только, почему при разговоре с Вами я упомянул о Рощине.

Отчего же Шувалову не взять акций?⁴⁵³ Если бы он захотел это сделать, мы не вправе и не можем помешать ему в этом. Так или иначе, я очень желаю поскорее найти подходящего для нашего дела человека в его лице или в лице другого — безразлично, лишь бы этот актер был неглуп, талантлив и не хам. Вот Азагарову я бы взял в дело, конечно, на подходящих условиях — не за ее талант, а за ее порядочность и приличный тон; он так необходим и редок на сцене⁴⁵⁴. Если бы коршевский 235 Яковлев согласился на наши скромные условия (чего, конечно, быть не может), я бы взял и его; он, кажется, серьезный актер, желающий работать, и, как мне передавали, порядочный человек⁴⁵⁵. Я удивлен скромностью требований Ваших питомцев: Москвина, Петровской и Кошеверова⁴⁵⁶. Надо подумать, справится ли Петровская при таком окладе с городскими туалетами. Конечно, на первых порах нельзя требовать большой роскоши, но вместе с тем нельзя допускать и нищенской бедности.

Я охотно верю, что при месячной эксплуатации провинциального города летом можно взять на круг до 450 р., но при составлении сметы осторожнее забыть об этом и составлять бюджет на более скромную цифру⁴⁵⁷.

Антрепренера Любимова⁴⁵⁸ я действительно знаю давно… за большущего мошенника из жидов. Я согласен с Вами, что первую поездку лучше организовать в маленькие города. Судя по разговорам с Соловцовым, Киевом особенно увлекаться не следует, там надо уметь делать дело. Может быть, Соловцов и врет или мне неточно передали мнение его (я с ним не знаком), однако актеры его труппы, с которыми я говорил по этому поводу, подтверждают слова своего антрепренера. Вы пишете дальше, что мы в случае задержки в распространении паев могли бы повести дело за свой собственный риск. Помня наш с Вами уговор всегда прямо высказывать свое мнение, я должен остановиться на этом месте Вашего письма и высказаться определенно и ясно⁴⁵⁹. Наученный горьким опытом, я дал себе слово: никогда не вести театрального дела за свой собственный риск, так как я не имею права этого делать, отчасти потому, что я недостаточно для этого богат (мой капитал равняется 300 000, которые все, целиком, находятся в деле), а во-вторых, потому, что я семейный человек и считаю, что деньги принадлежат не мне одному, а всем членам семьи. Как же рисковать чужими деньгами? Я, конечно, возьму паев тысяч на 5, может быть, на 10, и в этом случае, как участник дела, буду рисковать этой суммой и при самых худших условиях могу ее потерять. Убытки [же] частного предпринимателя или антрепренера неисчислимы. Кроме того, всякое частное предприятие в глазах публики получит характер антрепризы, и это придаст совсем другой характер всему делу. Товарищество на акциях — это общественное, просветительное дело, антреприза — это нажива. Вот как, мне кажется, будет рассуждать публика⁴⁶⁰.

236 На вопрос: могут ли светские наши дамы участвовать в деле на положении актрис — готов почти с уверенностью сказать: «да»⁴⁶¹. Впрочем, спрошу и поговорю об этом обстоятельно.

С одной, а именно с Пуаре, говорил. Ответ: «Куда и когда угодно поеду, буду делать все, что в моих силах. Жалованье такое, чтобы можно было скромно существовать».

Теперь, ответивши на все Ваши вопросы, позволю себе, в свою очередь, закинуть Вам несколько мыслей. Сейчас встретил на станции Лентовскую. Не пугайтесь, насколько мне известно, эта дама представляет полную противоположность своему брату, и если последний не разбил еще всех зеркал в Москве, то только потому, что он побаивается сестры. Она в оперетке была недурной актрисой и только, но я ее видел в драме и в одноактных комедиях, как то: «Слава Богу, стол накрыт», названия другой пьесы не помню. Несмотря на то, что она не первой молодости, она была во всех этих пьесах мила, симпатична и бесспорно талантлива. Отношением же к делу она меня поразила. Я готов назвать это отношение идеальным. В таком деле, как наше, требования ее будут более чем скромны. Жизнь она ведет теперь почти отшельническую. Имейте ее в виду и подумайте, не пригодится ли она отчасти как тонкая, изящная водевильная актриса (их совсем нет), отчасти как исполнительница ролей в мужском костюме (отлично носит его), отчасти как ingénue dramatique⁴⁶².

Сегодня был у меня Шульц, антрепренер Барная, берлинского Лессинг-театра и пр. Он снимает театр Парадиз на предстоящую зиму и переделывает его, то есть ремонтирует, чистит и освещает электричеством. С 14 по 22 октября у него играет Режан, с 22 по 15 ноября театр свободен, с 15 ноября по 1 декабря играет Коклен, с 1 по 12 декабря театр свободен, с 12 по 22 декабря играет труппа Лессинг-театра. С 22 декабря и на все праздники театр свободен. Далее, тоже с промежутками, играют Матковский, Зонненталь и пр. Он предлагает нашему Обществу свой театр в указанное выше свободное от гастролей время; условия — самые выгодные для Общества; согласен вести дело или за свой риск, или предоставляет инициативу Обществу. Казалось бы, на первый взгляд, что тут таится какая-то немецкая штука (Schvindel^78*), слишком он уступчив, слишком условия 237 выгодны, уж не ловит ли он нас… Но он мне дал довольно понятные объяснения, а именно: заставлять чередоваться одну серию гастролей с другой без перерывов — опасно для дела. Можно надоесть публике. Кого же, спрашивается, я приглашу в промежутках — труппу Черепанова⁴⁶³, или малороссов, или заурядную, наскоро составленную опереточную труппу? — Другого выбора нет. Но эти временные антрепризы и невыгодны и испортят реноме театра, так [как] гастрольная система интересует только чистую публику. Вот почему я предпочитаю без всякого дохода для себя предоставить Вам театр, так как Вы привлечете ко мне ту публику, которую я желаю приучить к своему театру, и с помощью Вашего Общества я придам всему делу приличную физиономию. Так рассуждает Шульц, и мне кажется, что в его словах можно найти правду. Он, между прочим, жаждет поставить с нами «Потонувший колокол» и «Ганнеле». Наше Общество хотело ставить эти пьесы, и задержка была только в миниатюрности сцены Охотничьего клуба. Очень может быть, что параллельно со спектаклями Охотничьего клуба мы будем изображать Гауптмана у Парадиза (или в Интернациональном театре, как его назовут с нынешнего года). Подумайте, не здесь ли начало нашего дела. Не заручиться ли такими актерами, как Петровская и Кошеверов, для того чтобы сплотить их с ядром уже существующей у нас в Обществе труппы. Не воспользоваться ли тем, что мы получаем недурной театр без обязательств давать ежедневные спектакли, что мы можем показать несколько прекрасно срепетированных и поставленных пьес в течение одной зимы и тем самым убить трех зайцев сразу: 1) увеличить ядро труппы двумя весьма важными членами ее, а именно — любовником и драматической актрисой, которых можно будет, ввиду вместимости театра, оплатить прилично; 2) заготовить некоторый репертуар постановками пьес на сцене Охотничьего клуба — для летних поездок и 3) показать всей Москве, что мы можем хорошо обставлять и играть пьесы. Мне думается, что Москву убедит такой способ больше, чем наши успехи в глухой провинции, о которых публика будет только читать краткие сообщения в газетах и, не видя самих спектаклей, быть может, отнесется к ним недоверчиво. В провинции-то они имели успех, скажет Москва, а у нас — еще вопрос… По этому вопросу жду Ваших извещений в самом скором времени, так как через 10 дней я должен дать окончательный ответ Шульцу⁴⁶⁴. Даже, если 238 можно, телеграфируйте, — я могу его в случае надобности затянуть немного, чтобы иметь время списаться с Вами. Если Петровская так талантлива, лучше удержать ее здесь и не давать ей возможности испортиться в провинции. Драматическая актриса — это не шутка!

Устав написан и на днях выйдет из литографии. Посылаю Вам несколько экземпляров. Так как число их ограничено, то хотелось бы, чтобы те три-четыре экземпляра, которые я могу Вам прислать, познакомили бы возможно большее количество лиц. Для этого нельзя ли принять такую систему: Вы оставляете один экземпляр у себя, другой, скажем, посылаете Александру Павловичу, третий — Александру Ивановичу и т. д.⁴⁶⁵ Свои замечания как Вы, так и другие лица пусть делают на отдельных бумажках, которые посылаются мне для дальнейшей обработки устава. По возвращении указанных выше экземпляров, без всяких пометок на их полях, Вы знакомите по своему усмотрению других лиц и т. д. Дело в том, что скупость на экземпляры проектов устава происходит потому, что, во-первых, распространять в большом количестве печатные, еще не разработанные проекты устава едва ли полезно для дела. Переписывать их очень хлопотливо и дорого, а литографировать берутся лишь в ограниченном количестве, и это тоже дорогое удовольствие. Пришлось остановиться на гектографе, что я и сделал, но гектограф — это только одно слово. Он печатает ясно не более 20, 30 экземпляров.

Пока кончаю, устал, да и поздно, третий час ночи. Жена Вам кланяется и вместе со мной просит Вас не забывать нас при проезде через Москву. Низкий поклон Вашей супруге.

С почтением К. Алексеев.

В Москве пробуду безвыездно до первых чисел сентября⁴⁶⁶. В сентябре мы едем в Ялту.

121. Л. БЕНАРУ⁴⁶⁷

Москва, 20 июля [1897 г.]

Милостивый государь г-н Бенар!

Позвольте обратиться к Вам по-русски, это даст мне возможность более пространно и свободно поговорить с Вами. Прежде всего позвольте вместе с Вами порадоваться Вашему прибавлению семьи и пожелать Вашей дочке 239 здоровья и счастья, а Вам и Вашей уважаемой супруге — растить ее себе на радость и утешение под старость.

Лучше поздно, чем никогда… Позвольте же мне теперь исправить свою ошибку и исполнить свой давнишний долг перед Вами, а именно: ответить Вам на Ваше давнишнее письмо, отправленное Вами перед отъездом из Москвы. Тогда, в самый разгар театрального сезона, я не мог Вам ответить немедленно, по окончании же сезона, увы, я не мог найти Вашего адреса, который Вы приписали на письме. Я сердечно Вам был благодарен за то, что Вы прямо и откровенно высказали свое впечатление об «Отелло». Нельзя не согласиться с Вами, что исполнение было очень и очень плохое, потому-то пьеса провалилась и едва выдержала четыре представления⁴⁶⁸. Теперь «Отелло» совершенно снят у нас с репертуара. Но что же делать? За неделю до спектакля четыре главные роли были замещены второстепенными исполнителями, а именно: Яго, Брабанцио, Кассио и Эмилия⁴⁶⁹. Отменять пьесу нельзя было уже потому, что мы боялись ропота среди участвующих.

Согласен с Вами, что и я провалил роль Отелло, но буду спорить против одного Вашего замечания, а именно: что мы играли и ставили пьесу не в традициях Шекспира. Я обожаю его и потому считаю своей обязанностью заступиться за него. Мое мнение таково: традиции Шекспира выражены им самим в монологе Гамлета с актерами. Эти традиции должны быть святы каждому актеру. Я преклоняюсь перед французами за их традицию, которая, к слову сказать, перешла теперь в простую неинтересную рутину в области легкой комедии и драмы. Но традиция их в трагедии… что может быть ужаснее ее, что общего между нею и словами Гамлета? Французы называют свою манеру игры традицией, и именно так, то есть в этих отживших условностях, играет Гамлета Муне-Сюлли. Откуда пришли к нам эти традиции? Говорят: так играл Тальма… Но разве кто-нибудь из нас его помнит? Я не сомневаюсь, что, быть может, он и кричал, но крик его был следствием громадного артистического темперамента. Он кричал потому, что сила его выразительности была настолько велика, что и голос его сам собою, так сказать, пропорционально его темпераменту рос и расширялся. Я не слышу крика у Сальвини потому, что голос его есть правдивое и естественное следствие его темперамента. Но когда крошечный Муне-Сюлли надувается и кричит изо всей мочи, чтоб тем поднять свои нервы 240 и нервы зрителей, я невольно вспоминаю басню о лягушке и быке и говорю: «Как жаль, что этот громадный талант изуродован фальшивыми традициями, созданными не гениями, а бездарными людьми», и это действительно так: гений вдохновляется правдой, красотой, самой жизнью, а бездарности нужна ширма для прикрытия своего убогого таланта и фантазии, для этого он и придумал традиции. Теперь напридумали так много традиций и разных правил, что Шекспир непонятен для простой публики, а Мольер совершенно перестал быть смешным. Кому он обязан этим? Я утверждаю, что традициям.

Судите сами: может ли быть доволен Шекспир исполнением Муне-Сюлли роли Гамлета, раз что автор вложил последнему следующие слова⁴⁷⁰:

1) «Если ты будешь кричать, как многие из наших актеров, так это мне будет так же приятно, как если бы стихи мои распевал разносчик» (акт III, сцена II).

2) «О! мне всегда ужасно досадно, если какой-нибудь дюжий, длинноволосый молодец разрывает страсть в клочки, чтобы греметь в ушах райка, который не смыслит ничего, кроме неизъяснимой немой пантомимы и крика» (акт III, сцена II).

3) «Особенно обращай внимание на то, чтобы не переступать за границу естественного. Все, что манерно, изысканно, противоречит намерению театра, цель которого — отражать в себе природу: добро, зло, правду; время и люди должны себя видеть в нем, как в зеркале».

4) «В словах и походке они не походили ни на христиан, ни на жидов, ни вообще на людей; выступали и орали так, что я подумал: должно быть, какой-нибудь поденщик природы наделал людей, да неудачно — так ужасно подражали они человечеству» (тот же акт и сцена).

Сравните все сказанное с тем, что делает Муне-Сюлли, и Вы должны сознаться, что он заблуждается в своих ложных традициях точно так же, как заблуждаются все современные толкователи Шекспира. По отношению к последнему произошла громадная ошибка, непонятное недоразумение. Вспомните: современник Шекспира Бен Джонсон (дядя Джон), тоже театральный писатель, проповедовал слово в слово то, что теперь хотят присвоить Шекспиру. Но ведь последний с ним никогда не соглашался. Это Бен Джонсон, а не Шекспир любил пафос, вычурность, картинность и ложнотеатральный эффект или, вернее, героизм. Он смеялся над Шекспиром за то, что последний имел пристрастие к бытовым характерам. 241 Шекспир же во всякой своей пьесе увлекался характерностью роли, но благодаря своему сверхъестественному таланту он настолько ярко обрисовывал своих героев, что они получали значение общечеловеческое. Если Островского в наше время называют бытописателем, то Шекспир был таковым в свое время. Понятно, что я не сравниваю этих двух талантов, а говорю только, что по своим взглядам на искусство они несколько сходны, недаром Гамлет говорит во втором акте, в сцене с актерами: «Они зеркало и летопись своего времени».

Наконец, сама переделка пьесы «Гамлет», как ее играет Муне-Сюлли, не есть ли это красноречивое доказательство непонимания духа Шекспира?

Самые большие враги Шекспира — это Гервинусы⁴⁷¹ и другие ученые критики. Они подходят к живому, художественному, вдохновенному произведению с сухой, научной точки зрения и тем самым засушивают его и делают его неинтересным. Не создайся целой громадной научной библиотеки о шекспировских героях и пьесах, все бы смотрели на них проще и отлично бы понимали их, так как Шекспир — это сама жизнь, он прост и потому всякому понятен. Если же придираться к каждому его слову и подыскивать различные мудрые значения, то Шекспир утратит свой блеск, страсть, красоту… останется скучный философ и резонер, интересный только специалистам-ученым.

Словом, чем проще относиться к гению, тем он доступнее и понятнее. Гений должен быть прост, это одно из главных его достоинств. Итак, с одной стороны, у нас есть какие-то неизвестно кем придуманные традиции, а с другой — гениальные слова самого Шекспира о драматическом искусстве. Кому верить: ученым Гервинусам и компании или самому Вильяму? Как хотите, но я верю последнему и убежденно говорю: все традиции, несходные со словами самого гения, — глупости, и надо поскорее о них забыть.

Теперь несколько слов о Мольере. Я только что был весною в Париже и смотрел в Comédie «Скупого» и «Мизантропа» (не был у Вас, так как опять не имел адреса. Комиссионер искал Вас и принес мне адрес, но он оказался неверным, и я Вас не нашел). Знаете, к какому заключению я пришел? Самые большие враги Мольера — это артисты Comédie. Это не традиции, а просто глупое упрямство — сушить так великого автора, как они это делают. Помнится, Вы пишете в Вашем 242 письме ко мне: «Традиции уже тем велики, что они помогают маленькому актеру порядочно исполнять Мольера». Этими словами Вы жестоко осуждаете традиции Мольера. Я, например, видел Коклена-младшего в Москве в «Скупом» («L’Avare») в исполнении очень и очень плохой труппы, и ту же пьесу я только что видел в Comédie с Leloire (кажется, так его фамилия) в заглавной роли. И что же — никакой разницы. Кто бы ни играл по традициям Мольера — все одинаково скучны. Играет ли Тартюфа Коклен-старший или Febure — никакой разницы. Да, Вы правы, бездарный актер не портит роли, играя по традициям Мольера. Однако не забудьте, что благодаря тем же традициям гениальный актер ничего не возвышает в роли. Почему? Потому что при существовании традиций ему нечего творить, так как все уже без него предусмотрено традицией, ему остается только копировать своих бездарных предшественников. Гений не может играть по заказу, по раз навсегда установленной мерке, он должен творить, а для этого нужен простор для его фантазии и творчества. Артисты Comédie в ролях Мольера не живые люди, а манекены. Вот почему самый лучший Тартюф, которого я видел, это был наш русский актер Ленский⁴⁷², он не играл по традициям, а создавал роль и был интересен. Мейнингенская труппа, игравшая в Москве Мольера⁴⁷³, имела в этих пьесах большой успех, тогда как все французские труппы проваливались в этих пьесах, начиная с Коклена-старшего и кончая Кокленом-младшим. Последний красноречиво доказал это в нынешнем году. Публика нашла, что он противен своим кривляньем, а он ли не играет по традициям Мольера? Он не возбуждал абсолютно никакого смеха, и публика не ходила в театр на Мольера… у мейнингенцев же публика умирала со смеху и переполняла театр в дни пьес Мольера. А ведь немцы не мастера смешить. Чем это объяснить? Французы играли по традициям, устарелым, отжившим традициям, и Мольер становился у них скучным и монотонным. Немцы как умели, но творили — и получалась жизнь и смех. Я сам от души смеялся у немцев и ни разу не улыбнулся у Коклена.

Я следую Вашему примеру и говорю откровенно все, что думаю. Не осудите. Побуждения у меня хорошие. Искусство не имеет национальности, и я одинаково люблю и русскую, и французскую, и немецкую сцену. Я глубоко грущу, что за какие-нибудь три года театры так упали в Париже. Вам не видно этого, но мне, приезжему 243 человеку, заметно, что у вас воцарилась рутина и театр перестал двигаться вперед. Французский театр перестал говорить новое слово в искусстве, и за три недели моего пребывания у вас я не видал ничего нового, ничего оригинального, чем бы я мог интересоваться. Те же эффекты, те же приемы. Даже в легком жанре французы разучиваются смешить. Они стали снимать и надевать панталоны, ложиться в чужие кровати с женщинами и пр. и пр. Но это не смешно и не остроумно. С этим миришься только потому, что сами французы от природы милы, изящны, симпатичны, язык их приятен. Отнимите у себя это достоинство, и даже берлинцы заткнут вас тогда за пояс. Там несимпатичны сами люди, язык, но они работают, куда-то стремятся, что-то создают. За четыре дня моего житья в Берлине я видел: 1) «Потонувший колокол», 2) «Ганнеле», 3) «Кориолана», 4) «Много шума из ничего»⁴⁷⁴. Каждая из этих пьес меня заставила подумать. Я привез с собой груду записок, исписал целую тетрадь, зарисовал целый альбом, а в Париже я не мог написать ни одной строчки, зарисовать ни одной постановки; все показалось мне так старо и известно. Я искренно сокрушаюсь этим, так как мы, русские, привыкли прислушиваться, что делается и говорится у вас. Отрешитесь же поскорее от традиций и рутины, и мы последуем вашему примеру. Это будет мне на руку, потому что я веду отчаянную борьбу с рутиной у нас, в нашей скромной Москве. Поверьте мне, задача нашего поколения — изгнать из искусства устарелые традиции и рутину, дать побольше простора фантазии и творчеству. Только этим мы спасем искусство. Вот почему мне было больно услышать от Вас защиту того, что я признаю пагубой живого искусства, вот почему теперь я так много написал. Желаю Вам успеха в Вашем деле.

Уважающий Вас К. Алексеев

122. В. П. БУРЕНИНУ⁴⁷⁵

9/VIII 97 [Москва]

Многоуважаемый Виктор Петрович!

Для исполнения пьесы «Потонувший колокол» нашему Обществу необходимо заблаговременно позаботиться о снятии театра. Ввиду полученного от Вас ответа о том, что Вы ведете переговоры с императорским театром о постановке названной пьесы, мы принуждены 244 были задержать ответом владельца театра Парадиз⁴⁷⁶. В последнее время, судя по слухам, некоторые опереточные антрепренеры интересуются указанным театром, единственным в Москве свободным на предстоящий сезон. Вопрос о найме театра находится в прямой зависимости от постановки «Потонувшего колокола», так как если та сцена, на которой мы играли до настоящего времени, мала для постановки пьесы Гауптмана, она является достаточной по размерам для других пьес намеченного репертуара⁴⁷⁷. Осторожность требует, ввиду сказанного, предварительно снятию театра или получить от Вас разрешение на постановку пьесы в Вашем переводе, или заручиться согласием другого лица, могущего справиться с переводом трудного стиха Гауптмана. Вот причины, заставляющие меня беспокоить Вас настоящим письмом и просить извинения за причиняемое беспокойство. Боюсь, как бы Пчельников не задержал Вас ответом на Ваше письмо⁴⁷⁸. Боюсь, что благодаря этой медленности мы лишимся возможности ставить интересующую нас пьесу: с одной стороны — ввиду возможности отдачи театра Парадиз другим съемщикам, с другой же — ввиду недостаточного времени для нового перевода сложной пьесы. Из жизни императорских театров мне известен такой случай, который меня еще более волнует: на неоднократные письма одного из провинциальных авторов ответ последовал через полтора года.

Ввиду всего сказанного я прошу Вашего разрешения повидаться с Пчельниковым и выяснить с ним вопрос о постановке «Потонувшего колокола». Если ответ окажется утвердительным, то я вместе с Вами порадуюсь тому, что Малый театр побалует нас в будущем сезоне хоть одной интересной пьесой. К сожалению же, судя по слышанным мною отзывам о пьесе из уст артистов Малого театра, ответ может быть отрицательный, или же пьеса будет принята в принципе для сезона 98 и 99 гг. В последнем случае будет очень досадно, если Москва благодаря медлительности Пчельникова не увидит хорошей пьесы, хотя бы в исполнении наших артистов.

В приятной надежде получить от Вас в возможно скором времени ответ я прошу у Вас прощения за причиняемое беспокойство и пользуюсь случаем, чтобы уверить Вас в моем совершенном к Вам почтении.

Готовый к услугам и уважающий Вас К. Алексеев.

P. S. Алексей Сергеевич Суворин, с которым я имел 245 случай познакомиться при возникновении театра Литературно-артистического кружка⁴⁷⁹, мне говорил о своих планах и задачах в новой для него театральной деятельности. Горячо сочувствую его стремлениям и очень жалею, что не мог ближе познакомиться с симпатичным для меня делом. Говорят, что в предстоящем сезоне в Вашем театре пойдет пьеса «Потонувший колокол», для декорации которой я только что окончил макетки. Быть может, при постановке пьесы у Вас мои декорации могли бы сослужить Вам некоторую службу. Не откажитесь сообщить, и я сделаю копии и вышлю их Вам⁴⁸⁰.

С почтением К. Алексеев.

Москва, по Садовой у Красных ворот, д. Е. В. Алексеевой.

Константину Сергеевичу Алексееву.

123. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁴⁸¹

19/VIII 97 [Москва]

Многоуважаемый Владимир Иванович!

Наконец мне удалось видеть Марию Владимировну Петровскую-Роксанову⁴⁸². В один из праздников получаю от секретаря нашего Общества г. Шенберга телеграмму о том, что вечером того же дня Петровская играет, чуть ли не в последний раз в этом сезоне, роль Маши в пьесе «Старые годы». Жара, духота, а дорога длинная от нас до Кускова, к тому же приходилось ночевать в Москве, в неубранном доме. Перспектива неприятная. Зачем мне ее смотреть? — рассуждал я сам с собой. — Она законтрактована на будущий сезон, и Владимир Иванович сомневается в своих письмах: полезно ли ей будет остаться в Москве?.. Если же, прослужив год в провинции, она с истрепанными нервами и провинциальной манерой игры вернется к нам — едва ли она сохранит свежесть своего таланта и будет интересна новому делу. Так рассуждал я сам с собой, раздумывая, ехать мне или нет. Решил ехать только для того, чтобы не упрекать себя после… Благодаря расписанию поездов я мог попасть в Кусково к 9 часам (спектакль же начинался в 8 ¹/₂ часов). Нижегородский поезд, по каким-то необъяснимым причинам, опоздал отходом на целый час, и я, утомленный и рассерженный, добрался до театра к 10 часам вечера, то есть к концу 2-го акта. В довершение всех несчастий Роксанова 246 была в этот вечер больна и не в ударе. Все эти условия, вместе взятые, быть может, мешают мне составить правильное понятие об игре артистки.

Мои впечатления таковы.

Прежде всего я обратил внимание на акцент артистки (вероятно, польский). К концу спектакля я привык к нему. Голос в первых актах мне показался слабым, лицо и внешность несколько вульгарными. Отсутствие репетиций и руководителя сказывалось на каждом шагу в неловких поворотах, переходах, уходах, в неумении слушать суфлера и маскирования незнания роли, вернее, нетвердости в роли (думаю, что это не недостаток, а большое качество), в нервных подергиваниях рук при подъеме тона и пр. и пр. После первых актов я, не скрою этого, был разочарован, тем более что присущего ей темперамента она в этот вечер не выказала. Мне показалось в начале спектакля, что г-жа Роксанова артистка еще не сформировавшаяся и без выдающихся данных. Странное дело, однако, к концу спектакля она завладела моей симпатией. Думаю, что у нее есть je ne sais quoi^79*, которое притягивает к ней симпатию и внимание зрителя. У нее есть обаяние. Это большое достоинство.

После спектакля я был представлен Марии Владимировне и разговорился с нею относительно ее дальнейшей деятельности в провинции. Мне от души стало ее жаль, и к концу вечера я убедился в том, что единственным спасением ее здоровья и поддержанием ее артистических данных может явиться наше Общество. Нигде она не найдет таких благоприятных для себя условий. Я не сомневаюсь в том, что Вы не припишете такого заключения тому, что Роксанова нужна нашему делу в предстоящий сезон. Вы не подумаете, что я в данном вопросе преследую эгоистические цели. Нет, это было бы слишком непорядочно с моей стороны. Судите сами: можно ли с хрупким здоровьем Марии Владимировны, при отсутствии техники, играть во время летнего сезона 30 новых, первых, драматических ролей и без отдыха начинать новый, еще более трудный, зимний сезон. Это убийство. Добавьте ко всему этому, что Мария Владимировна лишь за отсутствием настоящей сильнодраматической актрисы несет амплуа последней, тогда как настоящее ее дело (кажется, я не ошибаюсь) ingénue dramatique. Лично я убежден, что карьера ее при таких 247 условиях кончится чахоткой. Пусть она сыграет 20, 30 хорошо подготовленных спектаклей, пусть в числе этих спектаклей она повторит по нескольку раз одни и те же роли — это ей принесет больше пользы в художественном отношении, чем безалаберный сезон в какой-то Вильне. Но что же я пишу о том, что Вы лучше меня знаете. Клянусь Вам, что я даже не пытался склонить Марию Владимировну к поступлению в наше Общество. Я ей только высказал условия такового поступления, а именно: четыре хорошие роли в сезон (так сказать, обязательные), может быть, и больше. Во всех других спектаклях она будет занята в мелких ролях и в толпе. Жалованье — 100 рублей. Большего пока мы дать не можем. Если сезон пройдет хорошо, видно будет, может быть, и удастся устроить спектакль в ее пользу, вроде бенефиса (этого я ей не говорил, конечно). Думаю, что жалованье в 100 рублей у нас окажется на деле выгоднее, чем 150 рублей в провинции, вот почему: там она добрую половину протратит на туалеты, у нас же костюмы делаются за счет Общества. Платьев же ей не придется много шить, так как светских, дорогих по костюму ролей не предвидится. Прощаясь с ней в тот вечер, я вынес следующее впечатление: она смеется над моими предложениями, думал я; ей, кажется, нужны и деньги и дешевый успех в больших, боевых ролях. Ничего в этом роде она не говорила; не знаю, почему весь разговор оставил на меня такое впечатление. Последние дни я даже перестал думать о ней, как вдруг сегодня прилетает ко мне наш секретарь Шенберг с заявлением от Марии Владимировны, что она только и мечтает теперь о поступлении в наше Общество и просит меня поскорее, не позднее сегодняшнего дня, написать Вам письмо о результате наших переговоров. Однако я должен пояснить Вам, какую роль во всем этом деле играет Шенберг: Мария Владимировна очень близка с этой семьей. Некоторое время она жила в их семье и До сих пор сохранила с ней хорошие, дружественные отношения. По словам Марии Васильевны, Вы один можете устроить ее дело с Незлобиным. Забранные ею деньги вперед она возвратит ему. Контракта, как оказалось, нет. Однако словесное обещание существует. Я бы не решился хлопотать о том, чтобы способствовать артистке, тем более начинающей, нарушать свое словесное обещание. Но, во-первых, в данном случае просят Незлобина возвратить данное Роксановой обещание ввиду веских, по моему мнению, уважительных причин. Первая из 248 них — это здоровье. Я нахожу, что вид у Марии Владимировны далеко не блестящий; во-вторых, ее нервность, скажу даже истеричность, не допускает такой сверхъестественной работы, которая ее ждет. Она давала слово Незлобину тогда, когда еще не испробовала практически своих сил, теперь же она поняла, что она не вынесет того, что ее ожидает, и действует так из чувства самосохранения. При таких условиях, мне бы казалось, я с спокойной совестью могу обратиться к Вам с просьбой: похлопотать, если Вы найдете правильными мои доводы, перед Незлобиным о возвращении Марии Владимировне данного ею обещания. Если Незлобин не исполнит Вашей просьбы — что делать, — печальная судьба Марии Владимировны решена. Я пишу это с некоторым пафосом, но в то же время и искренно, так как от души жалею молодую артистку. Кроме того, мне кажется, что из нее может выработаться нечто оригинальное и интересное. Мария Владимировна высказывала мне, между прочим, свои опасения о том положении, которое она займет в Обществе в качестве платной артистки. Я понял, что она более всего боится Желябужской, о характере которой, вероятно, она что-нибудь слышала. Я не сомневаюсь, что все члены Общества отнесутся к ней самым лучшим образом, если сама Мария Владимировна не даст повода к другим, худшим отношениям. Конечно, я не могу поручиться, что Мария Федоровна не скажет ей какой-нибудь шпильки, чего я от нее не жду, так как в последний год она вела себя отлично по отношению к товарищам. Если это случится в моем присутствии, то в качестве режиссера я, конечно, должен буду вступиться за более правую. Дальнейшие же отношения артисток будут зависеть от их такта.

Не откажитесь, многоуважаемый Владимир Иванович, написать мне словечко: согласны ли Вы похлопотать за Марию Владимировну перед Незлобиным, так как в случае Вашего отказа нам придется искать другую артистку для предстоящего сезона⁴⁸³. Мария Владимировна уверила меня, что сегодня последний день для отсылки Вам письма. Если это так, то в близком будущем я буду иметь удовольствие устно передать Вам то, что так медленно излагается на бумаге. Я уеду из Москвы не ранее 3 – 4 сентября.

Еще несколько слов о Шульце. Я обратился к Вам, получив это предложение, прежде всего чтобы слышать Ваше мнение: не здесь ли начало нашего дела. Я узнал теперь Ваше мнение, до некоторой степени. Польза от 249 этих спектаклей та, что мы, будущие деятели нового дела, покажем публике несколько интересных спектаклей, и большая публика, а не горсть посетителей Охотничьего клуба скажет (если это не увлечение с моей стороны, конечно) то же, что говорит теперь публика Охотничьего клуба, а именно: «Вам бы начать настоящее театральное дело». Если я и наше Общество заслуживаем внимания со стороны публики, если это не простое увлечение с нашей стороны, следует показать себя публике для того, чтобы она знала, кто те лица, которые в скором времени обратятся к ней за материальной помощью. Вас знает большая публика, меня знает только немногочисленная горсть посещающих наши спектакли. Познакомить Общество с большой публикой — это удовольствие дорогое и сопряженное с большим риском. В данном случае нам представляется показаться публике без всякого для себя риска… Мне кажется это соблазнительным и полезным для будущего дела. Прибавьте к этому включение в труппу драматической актрисы и любовника, ведь это большое обогащение труппы⁴⁸⁴.

Наше главное недоразумение заключается, по-моему, в следующем: Вы начинаете новое дело сейчас только и начинаете его с того же, с чего начал и я 10 лет тому назад. Вы хотите собрать и заставить сыграться собранную труппу; может быть, я увлекался до сих пор, но мне казалось, что у меня уже есть хоть и очень маленькая, но сыгравшаяся труппа. В этом убеждении я продолжаю начатое дело и стремлюсь развить его здесь же, в стенах Москвы. Если я заблуждался, повторяю, то и все мои расчеты неверны, тогда, конечно, остается Ваш план, то есть сформирование новой труппы в провинции. Нельзя не согласиться, что Ваш план, быть может, и верен, но в нем, как я уже говорил Вам, я могу принять только косвенное участие. Теперь, не имея прочно поставленного дела, мне нельзя бросить конторы и уехать на всю зиму в провинцию. Для акционерного общества я могу это сделать, но для провинциальной антрепризы — нет, потому, что я вооружу против себя именно тех лиц, на которых я рассчитываю Для составления фонда большого дела.

Далее: скажите по совести, решитесь ли Вы отдать акционерному обществу такое частное предприятие, которое и в художественном отношении уже заслужило доверие публики, и в материальном отношении обошлось на первых порах без помощи акционеров? Хватит ли у Вас 250 самоотвержения отдать такое дело акционерам в тот самый момент, когда Вы, посеяв зерна, готовы пожинать созревшие плоды? В этот момент Вы будете рассуждать так же, как и теперь? Отдать наше детище в чужие руки, отдать в такое дело, где акционеры будут эксплуатировать наше художественное творение ради материальной наживы? Отдать в такое дело, из которого, благодаря интриге, нас, создателей дела, могут выгнать? Отдать те барыши, которых мы добились после крупного риска нашим личным состоянием? Признаюсь Вам откровенно, у меня не хватит гражданского мужества на этот геройский подвиг. Акционерное дело необходимо нам в самом начале, в момент риска, как поддержка материальная; то же акционерное общество необходимо и после нашей смерти, для продолжения дела по установленным нами традициям. Вот почему, мне кажется, неблагоразумно начинать дело частной антрепризой.

К тому же, как мне кажется, Москва и не поверит частному делу, она даже и не обратит на него внимания, а если и обратит, то слишком поздно, когда наши карманы опустеют и двери театра будут заколочены. Мое участие в частной антрепризе припишет Москва, подобно тому, как это было с Мамонтовым, самодурству купца, а создание акционерного, да еще общедоступного театра поставится мне в заслугу, скажут, что я просвещаю, служу художественно-образовательному делу и пр. и пр. Я хорошо знаю московского купца — все они так рассуждают. В первом случае они по принципу не будут ходить в театр, а во втором случае только из принципа отвалят кучу денег и пойдут в театр для поддержания «своего дела».

На днях узнал, что Мамонтов написал устав общедоступного оперно-драматического театра и хочет подавать его в министерство. Конечно, я не замедлил свидеться с ним, якобы случайно. На днях он обещался прислать мне этот устав. Как видно, акционерное общество — это злоба дня.

Еще один вопрос: в каком отношении Вы окажетесь к парадизовскому делу? Подробно мы можем обсудить это дело при свидании. Конечно, парадизовские спектакли являются продолжением Общества искусства и литературы, но так как само это продолжение (повторяю: по моим планам, которые мне до сих пор казались правильными) есть не что иное, как начало нового дела. Мне казалось, что оба эти дела неразрывны. В момент возникновения 251 нового дела Общество искусства и литературы прекращает свое существование, а потому все члены Общества, не вошедшие в новое дело, не будут иметь к нему никакого отношения. Если бы даже Вы не нашли возможность принять активное участие в парадизовском деле, то мы на этом деле могли бы ближе познакомиться друг с другом и проверить наших артистов и рассортировать их.

Пока кончаю. Надо ехать на поезд, осталось 5 минут. Не успею перечитать письмо, иначе оно уйдет только завтра и не застанет Вас в имении.

Уважающий Вас К. Алексеев

124. И. А. ТИХОМИРОВУ⁴⁸⁵

1/VI 98 [Москва]

Многоуважаемый Иоасаф Александрович!

Только на днях я узнал о том, что Вы играли или собираетесь играть в Кунцеве. Первым моим желанием было попасть туда, чтобы познакомиться с Вашим талантом. Я еще не теряю совсем надежды привести свое намерение в исполнение, хотя сознаюсь откровенно, что мне будет очень трудно найти для этого свободный вечер, и вот почему: начало репетиций приближается, а я далеко еще не подготовлен к сложным пьесам, с которых нам придется начинать нашу работу, мне необходимо перечитать еще до десяти книг, составить рисунки декораций и костюмов, чтоб с началом репетиций не отвлекаться этой скучной работой в ущерб репетициям. Ввиду отсутствия Владимира Ивановича⁴⁸⁶ на меня легли и хозяйственные заботы по постройке пушкинского театра для репетиций и по многим другим подготовительным делам.

В пятницу я должен проехать с художниками в Ростов, Ярославль, Троицу и Углич, чтобы познакомиться с русской стариной⁴⁸⁷. Вернусь я только во вторник. Если после этого дня мне повезет, я увижу Вас на сцене, в противном случае мне придется отложить знакомство с Вашими силами до начала репетиций, какового времени я жду с большим нетерпением.

14 июня (около 2-х часов) состоится молебен и раздача ролей в нашем театре (Пушкино по Ярославской ж. д., Дача Архипова).

За справками в Пушкине можно обращаться к режиссеру Александру Акимовичу Шенбергу (Пушкино, главное шоссе, дача Долгорукова).

252 Не мог известить Вас раньше, так как потерял Ваш адрес, теперь я его внес в свою памятную книжку. До скорого свидания. Готовый к услугам и уважающий Вас

К. Алексеев

125. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁴⁸⁸

[12 или 13 июня 1898 г. Любимовка]

Многоуважаемый Владимир Иванович!

Не писал Вам так долго по многим причинам: все это время был очень сильно занят, так как в двух товариществах сразу уехали в отпуск директора, бабушке жены делали операцию и пр. пр. Не хотел Вас расстраивать и отвлекать от работы разными мелочами по приисканию декорационной мастерской, постройке летнего театра. Теперь я очень в духе и полон энергии и потому пишу, хотя должен быть краток. Много дел, послезавтра начинаем работу.

Вот мой доклад о том, что происходит у нас.

1) Театр готов и удался великолепно, но дороже, чем предполагали. Навернувшиеся холода напугали нас. Пришлось внутри здания обивать картоном, серпянкой, а чтобы скрыть безобразие — и обоями. Снаружи от жары тес стал трескаться и давать щели, пришлось красить здание. Малярных работ мы не приняли в соображение, а они оказались очень дороги. Мы сделали их самым экономическим путем, при своем материале. Бурджалов заведовал оклейкой, Архипов закупал материал. Это обошлось около 200 рублей. Забыли при расчетах и драпировщика: материал для павильона (раздвижного, как в Филармонии). Занавески на террасе (без них в солнечный день нельзя было бы пользоваться ею). Занавески на окна в театре (солнце испечет нас без них). И это сделано очень расчетливо. Куплен декорационный холст, который может быть употреблен на декорации. Сшивкой и вешанием заведует Кузнецов, бутафор-сторож при театре. Покупка материи обошлась 40 рублей (покупал я сам). Обстановка — мебель, столы, диваны, шкафы — при покупке обошлась бы очень дорого (до 200 рублей), я предпочел взять ее напрокат у Геннерта за 75 рублей (20 рублей один перевоз). Щетки, гребенки, самовар, скатерти и пр. пришлось купить. Отчета Манасевича еще не видал, предполагаю, что это 253 обойдется от 50 до 75 рублей. Против желания мы вышли из бюджета — необходимо покрыть эту сумму спектаклями в Пушкине⁴⁸⁹.

2) Декорационная мастерская доставила много хлопот. Все оказалось разобранным. Пришлось взять дачу Купчинской (за 300 рублей). Однако в ней едва можно расстелить одно полотно. Необходимо устроить полати — второй этаж. К этой работе приступили (около 200 рублей). С 17 июня Симов приступает к работе.

3) Материалы по русской истории стоят бешеных денег, например, издание Солнцева — 550 рублей⁴⁹⁰. Предпочел нанять рисовальщика за 35 рублей, который уже срисовал все необходимые нам мотивы. Он же облегчит мне непосильную работу по рисованию костюмов и пр. рисунков для бутафоров и костюмеров.

4) По расчету оказалось более выгодным взять хорошего бутафора, чем заказывать вещи на стороне. Найден и взят самый лучший в России бутафор (очень дельный человек), который за 50 рублей в месяц наделает нам много прекрасных вещей. Эту статью расхода я считаю экономией, а не увеличением сметы⁴⁹¹.

5) «Шейлок» совершенно готов. Должно выйти очень эффектно. Симовские макетки — идеальны: именно то, о чем я мечтал.

6) Почти все макеты для «Царя Федора» готовы. Ничего оригинальнее, красивее этого я не видывал. Теперь я спокоен и могу поручиться, что такой настоящей русской старины в России еще не видывали. Это настоящая старина, а не та, которую выдумали в Малом театре.

7) Я с Шенбергом прочли и пересмотрели все, что можно. Составилась экспедиция по древним городам. Целой компанией на несколько дней мы ездили в Ростов, Ярославль, Троицу. Осмотрели московские достопримечательности. Зарисовали все, и результат, по-моему, блестящий.

8) С радостью отмечаю, что Шенберг — большой работник, а Симов — талантливый человек.

9) Поездки производили все на свой счет.

 

10) Нашли способ производить настоящие русские материи (масляными красками, по трафарету). Жена Геннерта берется исполнять эту работу.

11) Постановка «Федора» начинает вырисовываться, и думаю, что она будет и интересной и, главное, совсем не шаблонной.

254 12) Читал с Савицкой роль Антигоны. Пришел в восторг от ее голоса и темперамента. Если удастся сделать из нее гречанку — будет очень хорошо.

13) Читал с Красовским Федора — никакой надежды. Он даже и не интересуется ничем, кроме еды. Увы, это человек отпетый.

14) Шидловской также недоволен — продолжает ломаться, но, кажется, это происходит от домашних неурядиц.

15) Читал Шейлока с Дарским. Чудный голос и темперамент, но художника никакого. Это переведенный на русский язык Поссарт с примесью Южина. Жаль, что он трус с узкой фантазией. Он ищет в пафосе великих образов. Удастся сбить его с этой точки зрения — будет отличным актером, нет — дело дрянь… не подойдет к нашему тону. Утешает меня то, что он, кажется, чуток и скоро схватывает замечания. Пока только он им мало верит. Что-то его удерживает. Туго поддается новому влиянию.

16) Ответы на Ваши соображения: «Тартюф»?.. ненавижу пьесу. Тартюфа не вижу у нас⁴⁹². Не лучше ли заменить «Учеными женщинами»? Без очень большой подготовки я бы побоялся ставить Мольера. Я им занимался, будучи в Париже… Он очень труден, хотя и интересен… По шаблону его, по-моему, не стоит ставить, даже в клубе⁴⁹³.

17) «Счастье Греты» не знаю совершенно и не могу ее найти⁴⁹⁴.

18) Ваш гигантский систематизм по составлению репертуарных таблиц требует особого внимания. Я читаю, улавливаю систему, но не готов еще, чтобы оппонировать Вам. Поэтому пока отдаю Вам книги в руки и вопрос о «Трактирщице» для клубных спектаклей откладываю⁴⁹⁵.

19) «Между делом»… Я знаю пьесу. Может быть, ее стоит играть, но постановка ее обойдется больших денег. Без постановки, боюсь, пьеса будет скучна⁴⁹⁶. Переговорим при свидании, так как теперь все равно нет времени на ней останавливаться, пока главные пьесы сезона не кончены.

20) «Король и поэт» очень одобряю⁴⁹⁷. «Провинциалку», конечно, тоже. О последней скажу только: если я буду занят в крупных вещах (новых), при моем большом режиссерском труде — будет ли экономно занимать лишний вечер одноактной пьесой? Ведь для кабинетной работы все равно пропадает вечер — ради ли одного акта или ради пяти. Роль в «Провинциалке» я люблю 255 очень. А играть буду все, что нужно для дела. Поэтому мое замечание касается только экономии сил для дела⁴⁹⁸.

21) Несомненно, что какой-то актер нужен. Чарский!!! Порядочный, умный, но и безжизненный человек.

Подержу еще письмо в кармане и подожду отправлять его. Материальный вопрос обсуждать не буду — у меня нет сметы, и в этом случае Вам книги в руки. Подумаю и порасспрошу… Нет ли кого получше и в том же духе… а актер нужен, это правда⁴⁹⁹.

22) «Меншиков»… Не знаю пьесы… Эпоха заманчивая, но… Знаете, что слышишь почти со всех сторон: наш театр хорош своим репертуаром. «Антигона», «Федор», «Шейлок», «Ганнеле» дают ему свою физиономию, и эти пьесы интересны и солидны. На эту физиономию театра обращено уже внимание, и с нашим репертуаром сопоставляют Шелапутинский, где играют какие-то никому не ведомые пьесы и «Царя Бориса» обставляют старьем⁵⁰⁰. Не потерять бы нам своей физиономии постановкой «Меншикова», «Между делом» и пр. Может быть, Вы и правы, без таких пьес репертуар будет скучен для массы⁵⁰¹. Говорю все это потому, что пришла в голову эта мысль.

23) Время с 16 июня очень дорого, и досадно, что нельзя сейчас же репетировать намеченные пьесы в полном составе: в «Шейлоке» не хватает Кошеверова⁵⁰² (приедет не ранее 1 июля), в «Ганнеле» — Роксановой⁵⁰³ (она больна, и ей необходимо пожить в Крыму. Я согласился). Она вернется к 1 июля.

Рядом с «Шейлоком» и «Антигоной» начнем читать роли «Федора». Это необходимо для всех: режиссеров (окончательно установить планировки и проверить их), декораторов (утвердить и проверить планы декораций), костюмеров (чтобы знать, кому какие костюмы шить) и бутафоров. Вы правы: не проверив актеров, нельзя распределять роли⁵⁰⁴. Для этого-то и надо поскорее приступить к «Федору».

24) Не только в «Федоре», но и в других пьесах буду счастлив, если Вы начнете проходить роли с отдельными актерами⁵⁰⁵. Это я и не люблю и не умею. Вы Же на это мастер. Только вот что мне бы хотелось: дайте мне вылить, нарисовать пьесу так, как она рисуется… самостоятельно… Потом поправляйте, если наделаю глупостей… Я всегда боюсь подпасть под чье-нибудь влияние… тогда моя работа бывает неинтересной и шаблонной. Бывает и так, что я долго не могу нарисовать, 256 что мне мерещится. Часто случалось, что эти-то места и удавались лучше всего. Если я буду упорно на них настаивать бессознательно, по чутью, будьте терпеливы, дайте время выясниться моей мысли, принять более понятную форму. Ведь эти-то мелочи, которые подсказывает чутье, и дают колорит пьесе. Чувствую, что их в «Федоре» будет много, так как приходится отставать от рутины, к которой мы привыкли при исполнении якобы русских пьес. Эта манера их игры мне совершенно невыносима… необходимо уйти от нее подальше… На это нужно время. К Вашему приезду мы успеем только разобраться в «Федоре» и выяснить общий колорит пьесы. Не проверив актеров, подожду раздавать роли. Кто Федор?.. это главный вопрос. Теперь мне стало казаться, что она удастся одному — Мейерхольду⁵⁰⁶. Все остальные слишком глупы для него. Об Ирине думал и говорил много. Несомненно, Вы правы, Ирина не то, что мне бы хотелось в ней видеть. Невольно роль получает — по истории — шаблонный характер… У нас нет исполнительницы. Менее всех (в этом толковании) подходят к ней жена и Шидловская. Желябужская, по-моему, совсем не подходит — она малосимпатична, души никакой. Савицкая? — Нет, ей скорее играть Бориса или Грозного. Это силища, мало женщины⁵⁰⁷. По-моему, не удивляйтесь, лучше всех — Книппер. По истории, Ирина большая франтиха — восточного (не русского) типа (татарка). В ней было что-то манящее, что так нравилось иностранцам, которые в своих летописях воспевают ей хвалы. В ней было много женственности, царственности. По-моему, она была аристократкой среди мужиков-бояр. Все это есть у Книппер. Поскорее сообщите, согласны Вы с моим мнением? Я почитаю роль с Книппер и подожду отдавать ее⁵⁰⁸.

25) Пьеса Мюссе называется «С любовью не шутят». Кажется, это та самая, о которой Вы пишете («On ne badine pas avec l’amour»).

26) В Пушкине сделает сбор «Гувернер», его-то и будем готовить, как раньше решили. Что играть далее — не знаю… не «Лес» ли? В «Гувернере» придется выпустить Роксанову? Она тут очень нужна, незаменима⁵⁰⁹.

27) Вивьен совершенно не нужна. Если не Шидловская, то Тульпе сыграет Шуберт на разовых (это лучше, чем Вивьен для этой именно роли)⁵¹⁰.

28) Ужасно прошу оставить роль в «Самоуправцах» за Желябужской. Тут не нужно большой силы. Княгиня — скверная девчонка и не должна возбуждать особой 257 симпатии. Если отнять у Желябужской эту роль, о которой она мечтает и знает наизусть, которую ей передавали уже два раза, она будет обделена ролями и подымется большой скандал⁵¹¹.

Пишите скорее Ваше мнение. Пьесу надо репетировать, так как Желябужская уезжает в августе.

Кончаю, Манасевич едет — посылаю с ним письмо, не перечитывая. Простите за описки и неточности. Очень занят.

Низкий поклон уважаемой Екатерине Николаевне от меня и жены. Жена шлет свое почтение. Матери лучше.

Ваш К. Алексеев

126. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁵¹²

26/VI 98 [Пушкино]

Многоуважаемый Владимир Иванович,

по Вашему примеру, ввиду жары, пишу карандашом. Вот что у нас делается.

Репетируем вовсю «Антигону», «Шейлока», «Самоуправцев» и «Гувернера» (для Пушкина). Со вчерашнего дня начал читать с Книппер и Мейерхольдом «Федора». Следующее чтение будет с Москвиным, Платоновым и Ланским (ничего не жду от него, но не хочу охлаждать его пыла, относясь хладнокровно к его горячей просьбе)⁵¹³.

Вот мое мнение о труппе.

1) Дарский. На первой считке прочел роль в своем (так называемом) толковании и убил меня и всех⁵¹⁴. Знаете, кто такой Дарский в провинции: это прародитель Петрова⁵¹⁵, это тот образец, к которому тянется последний. Ничего нелепее, ничего антихудожествен нее этого я не знаю. Нельзя даже по такому чтению судить о данных артиста, когда он голос заменяет свистом и шипом, темперамент — уродливыми гримасами и произношением, в котором трещат в ушах буквы рррр… ххх… щ… ц… ч… и пр. Я не спал две ночи. Он так разозлил меня, что нервы у меня поднялись на считке, и я, ударившись в противоположную сторону, стал читать роль в реальном (более, чем нужно) тоне. Результат получился благоприятный. Другие актеры, а с ними и Дарский, почувствовали правдивость моей передачи. Я знаю, что после этого чтения (его провала) Дарский очень страдал нравственно. Первое время он спорил, больше с другими, чем со 258 мной. Он утверждал, что это упрощение роли, что нельзя снимать с пьедестала вековые образы… Он особенно терзал Шенберга, отстаивая на его репетициях каждое свое завывание, но под шумок работал, вероятно, усиленно в моем направлении… Бедный, он похудел, пожелтел, стал отчаиваться, но… одна удачная фраза, просто сказанная, затянула его в другое направление, и теперь — это не прежний Дарский. Это ученик, который не только без меня, но и без Александра Акимовича боится ступить шаг на сцене. Более трудолюбивого, внимательного, работящего актера я не знаю. Он является на каждую репетицию (где он и не занят). Следит за каждым замечанием другим и, несмотря на внутреннюю боль самолюбия перед молодежью, учится с азов. Он уже восстановил потерянную было в глазах других артистов веру в него, молодец! Я им очень доволен. Успеет ли он завладеть совершенно новой для него манерой игры — трудно сказать; успеет ли он овладеть манерой настолько, чтобы явиться в ней творцом, а не простым подражателем?.. трудно сказать. Но я ручаюсь, что все, кто видел Дарского в провинции, не узнают его Шейлока. Мне удалось так изломать, так исказить прежнего Шейлока, что он его уже не восстановит. Одна забота, чтобы он поменьше умничал и разучивал роль дома. У него необыкновенная и вредная привычка все размечать, обо всякой мелочи задумываться. Ум на первом плане, а чувство заглушается. Я думаю, что избрал верную методу с ним. Я его заставил почти перереальничать… пусть он забудет свои идеальные образы. Потом найдем середину. Темперамент (когда он его не сушит) — несомненный. Может ли он играть что-нибудь, кроме Шейлока? — Да… Он будет отличный характерный актер. У него есть характерность. Надо только развить мимику (лицо застывает в двух-трех выражениях). Сократить жесты… Акосту он никогда играть не будет, но Де Сильву, Акибу — сыграет отлично. В «Отелло» он — Яго, в «Гамлете» — Полоний, в «Самоуправцах» — шут, в «Бесприданнице» — Карандышев⁵¹⁶. Думаю, что (если я не ошибаюсь) работы в нашем деле найдется ему больше, чем мы предполагаем⁵¹⁷.

2) Судьбинин — милый, добродушный волжский бурлак с шепелявым и картавым выговором, вульгарным голосом и мужицким темпераментом. Может быть, ввиду жары он недостаточно изящно одевается и поэтому кажется на сцене до такой степени нелепым. Он старается быть бонтонным, а Вы знаете, что такое актерский 259 бонтон! Пока он не будет заменен — «Шейлок» идти не может, так как благородный, царственный купец Антонио менее всего подходит к волжскому бурлаку. О Борисе смешно даже и думать. Несчастливцев — немыслимо! В «Ганнеле» — лесничего невозможно ему поручить. Он настолько безнадежен в этих ролях, что присутствие его фигуры и тона в хорошем ансамбле разрушает все. Пока не надумали другого актера, я молчу и смотрю на него как на манекен, временно замещающий другого артиста. Я не пробую даже делать ему замечаний, так как чтобы добиться чего-нибудь, надо ему отрезать руки, ноги, язык, запретить говорить своим выговором…

Он славный малый, недалекий, и отлично рисует. О нем после. Как актер он безнадежен для меня (даже исправника в «Самоуправцах» читает очень скверно). Может быть, Вы присмотритесь и поймете, с какого конца подойти. Я не могу понять, за что ему платят деньги в провинции. Должно быть, что-нибудь да есть, хотя бы в бытовых ролях, что ли? — не понимаю⁵¹⁸.

3) Андреев — не знаю, какой он простак, но как венецианский нобиле он ужасен: это любитель (из дьячков), а не актер. Голос пономаря, разговор, как у парикмахера⁵¹⁹.

4) Недоброво (Алеева) — милая, порядочная, бесстрастная (пока) птичка. Лиризм Джессики выражается в отчеканивании стихов. Темперамент в переторапливании. Но в ней нет ничего тривиального (это огромное достоинство). Все бледно, неумело. Это Шереметьевская без ее красоты. Ей нельзя играть Джессику (придется заменить ее), но какой-нибудь водевиль или комедийку, где ей придется щебетать и топать ножкой, играть можно. Может быть, она не развязалась. (На последней репетиции Александр Акимович так к ней пристал, что она разревелась и потом заиграла гораздо лучше.) Может быть, она дойдет до обморока и тогда сделается актрисой. Подожду высказываться о ней определенно⁵²⁰.

Вот три черных пятна на нашем горизонте; перехожу к свету.

Савицкая — восхитительная барышня. Выйдет толк. Знаю ее по считкам, так как меня пока не пускают на «Антигону», только в воскресенье буду ее просматривать⁵²¹.

Иерусалимская — боготворит, молится на наше дело. Очень хорошо читает генеральшу в «Гувернере» (с темпераментом). В «Самоуправцах» — это две капли воды Федотова⁵²². Пришлось менять тон. Еще не поймала.

260 Книппер. Ее проучили в Кунцеве, и она не может дождаться своей очереди, то есть репетиций. Читала Ирину на общих тонах, но роль пойдет.

Стефановская пока сконфузилась. Я ожидал большего в Перепетуе («Гувернер»).

Шидловская — одумалась, помирилась с Желябужской (водой не разольешь) и опять стала прежней. Загорелась… Она очень серьезно, по-моему, больна нервами.

Желябужская — пока ничего, кроме хорошего, сказать не могу, очень серьезное и сердечное отношение к делу, без ломаний, каприза и чванства.

Самарова прислала телеграмму, что служит. Явится к 1 июля с/г.

Мейерхольд мой любимец. Читал Аррагонского⁵²³ — восхитительно — каким-то Дон Кихотом, чванным, глупым, надменным, длинным-длинным, с огромным ртом и каким-то жеванием слов; Федора… удивил меня. Добродушные места — плохи, рутинны, без фантазии. Сильные места очень хороши. Думаю, что ему не избежать Федора, хотя бы в очередь.

Москвин… Какой милый… Уж у него кишки вылезают от старания. Он лишь местами вульгарен в нобиле, но это стушуется (Саларино⁵²⁴). (Чудно читает подьячего в «Самоуправцах».)

Чупров (Чириков) — отличная находка. Ужасно смешон и даже разнообразен. Выдержит ли Чупров большую роль — не знаю, но столетний Гоббо-отец (в считке) произвел фурор (за отсутствием Артема пришлось дать ему, и я пока не раскаиваюсь)⁵²⁵. Митрич (в «Самоуправцах») понравился очень по бытовому тону (которого нет в Гоббо). Мишка в «Гувернере» тоже будет смешон: у него с лица не сходит блаженное выражение (какое встречаешь на старинных образах) — уж очень он удивлен, что его пустили в чистый дом. Усиленно наблюдаю, чтоб его не захвалили.

Тихомиров. Пресимпатичный и серьезный актер. Переживает большие нравственные страдания, и потому с ним я особенно нежен и осторожен. Он талантлив и с темпераментом, но ради мнимых традиций, ради тонкости игры все смягчает, все стушевывает и боится выйти из шаблона. Копается в мелочах, а общего настроения не признает. Он стремится выразить какую-то тонкость, все толкует: как он понимает роль, для чего он делает тот или другой нюанс, и трусит малейшей смелости. Вот его впечатление о наших репетициях: «Я совершенно 261 спутан, — говорит он, — мне все кажется, что все играют так резко, грубо…» И вместе с тем первый смеется, если мне удается сделать удачное указание артистам. Он показал себя в четырех ролях: страж («Антигона»), Дож (передан временно), Девочкин в «Самоуправцах» (тоже) и Иван Петрович в «Гувернере»⁵²⁶. Во всех четырех ролях мне пришлось (с болью душевной) не согласиться с его толкованием. Александр Акимович уверяет, что в «Антигоне» он набрался уже смелости. В моих пьесах не могу сказать, чтобы это было так. Все это меня нисколько не смущает. Напротив, я жду, что он увлечется и ударится в крайность, а именно: начнет говорить так просто, что всем станет скучно, будет показывать, ради смелости, только одну спину. В моей практике часто случались такие перерождения.

Я уверен, что скоро мы его переработаем, но теперь, бедный, он переживает тяжелые минуты. Ох, эта провинция и литературный кружок! Все чистенько, гладенько. Это не актеры, а какие-то Молчалины по умеренности и аккуратности!⁵²⁷

Ланской. Глуп, но славный малый. Совсем петербургская штучка. Если он омосквичится — беда, тогда он мне напомнит хорошенькую японку в современном платье, настолько ему не пойдет московский «спинджак» мешком. Дорогой он прокутился отчаянно, но собрал последние силы и в первый день явился во всем блеске, с иголочки. Показывал свой гардероб, позировал. Теперь немного обносился. Я, например, заметил, что свою чудную сорочку он что-то долго не меняет, но тем не менее — занял хорошую комнату, ездит на извозчиках. Если он не удержится у нас, то потому, что не за кем ухаживать — все верные жены или строгой нравственности девицы. Но я влюблен в его тон, манеры и дорожу им, как дорожат негром в модном ресторане… для шика! Повторяю, он славный малый… добродушен… ни разу не слыхал, чтобы он хвалил себя в какой-нибудь роли. На сцене трус отчаянный… Но с ним я справлюсь… он у меня совсем в руках… благоговеет и боится как огня. Когда его расшевелишь, он очень заразительно смеется. Драмы боится как огня и проклинает Аполлонского, который навязал ему какой-то ужасный слащавый и фальшивый тон⁵²⁸. Играет Грациано (будет нобиле настоящий), Володю («Гувернер» — недурно), Рыкова (такого гвардейца на русской сцене не скоро увидишь)⁵²⁹. В драматических сценах возмущается немного по-петербургски, 262 и это мне ужасно нравится и, представьте, это очень в пользу пьесы, то есть мельчает его роман с княгиней и оправдывает поведение Платона.

Калужский. Очень бодр, энергичен, несмотря на тяжелую работу и жару. Говорят, отлично играет Креона⁵³⁰. Прекрасно читает и планирует князя Сергея («Самоуправцы»). Сегодня, сейчас, в первый раз режиссирует без меня «Гувернера» (жду жену, чтобы узнать, не осрамился ли он). (Жена играет свою старую роль вместо Роксановой.) Очень будет мил в Мароккском⁵³¹ (играет молодого тигра, пылкого, страстного и по-восточному глупого). Я им доволен.

Шенберг. Работает вовсю и без устали. Очень доволен… Что будет дальше?

Бурджалов. Увлечен. Целый день валяется на полу, отыскивая тон для Ланчелота⁵³².

Красовский. Лижет мои руки… При удобном случае льстит… Кажется, сконфужен, но боится это показать. За наказание получил протоколиста и управителя в «Шейлоке» и «Самоуправцах». Как он ни вульгарен, но он царь — в сравнении с Андреевым, на днях придется передать ему роль последнего⁵³³.

Платонов. Мне он очень симпатичен как актер, за исключением одной мелодраматической нотки в голосе (по его словам, он к ней привык, потому что провинциальные барышни это очень любят). Недалек, но влиять на него можно. Полное повиновение. О нем голоса раздваиваются. Некоторым он очень нравится, другим не очень (и это меня удивляет). Я его не сравню с Рыжовым, например. У него есть обаяние, которого нет у последнего⁵³⁴. Немного он русопет, но в Бассанио он не режет. Мне кажется, что многих смущает его мелодраматическая нотка. Во всяком случае, он находка, а за 900 рублей тем более.

Суфлер — приличен, но, кажется, суфлирует неважно (это даже хорошо, чтобы учили роли)⁵³⁵.

Манасевич. Черт знает что! Он сам про себя говорит, что он виалый, и действительно, он нерасторопен. Хозяйство у нас в полнейшем беспорядке. У него не хватает, например, энергии, чтобы подобрать ключ к замку шкафа или купленный сундук, драпировки поставить и повесить на место. Я бы давно с ним расстался, если бы не боялся вторгнуться в Вашу область; однако он настолько порядочный человек, что сам сознался в своем бессилии и отказался, заявив, что до Вашего приезда 263 он согласен подождать. Узнав об его отказе, Рындзюнский изъявил желание поступить на его место. Теперь я в большом волнении: как поступить. Я очень плохой хозяин и боюсь в этом направлении предпринять что-нибудь решительное. Мне, например, кажется, что упустить Рындзюнского — жаль. Он, по-моему, расторопен, умен, приличен, очень предан делу и с большим темпераментом, но ведь не мне, а Вам придется с ним возиться, это раз. С другой стороны, если Судьбинин не годится как актер — нельзя ли из него сделать Вашего помощника, ибо он обнаружил большие хозяйственные способности. Кроме того, он хорошо рисует… Бог знает, может быть, все это можно совместить, так как нарушать с ним условие (на честном слове) значило бы давать повод и актерам поступать с нами так же. А зря денег платить не хочется… Вот что я решил, простите, если сделал ошибку, но я позабочусь о том, чтобы она оказалась поправимой: пусть Рындзюнский заменит нам Манасевича до Вашего приезда. Мы его испытаем на деле. Я предупредил его, что ничего окончательного я не могу без Вас ему сказать. Он согласился на пробу. Если комбинация с Судьбининым удастся, то я окажусь правым, так как предупреждал его…⁵³⁶.

Общее настроение — очень повышенное. Все необычно для актеров. Общежитие (дача, которую, на свой страх, для товарищей наняли Шенберг и Бурджалов. Чудная дача, очень симпатичное общежитие), премиленькое, чистенькое здание театра. Хороший тон. Серьезные репетиции и главное — неведомая им до сих пор манера игры и работы. Вот, например, мнение Москвина: «Когда мне давали Саларино и я прочел роль — мне стало скучно, а теперь это самая любимая, но и самая трудная роль». Первые репетиции вызвали большие прения в общежитии. Было решено, что это не театр, а университет. Ланской кричал, что за три года в школе он слышал и вынес меньше, чем на одной репетиции (конечно, это не очень рекомендует петербургскую школу)⁵³⁷. Словом, молодежь удивлена… и все испуганы немного и боятся новой для них работы. Порядок на репетиции сам собой устроился образцовый (и хорошо, что без лишнего педантизма и генеральства), товарищеский. Если бы не дежурные — у нас был бы полный хаос, так как первое время мы жили даже без прислуги (взятый Кузнецов скрылся в День открытия). Дежурные мели комнаты, ставили самовары, 264 накрывали столы — и все это очень старательно, может быть, потому, что я был первым дежурным и все это проделал очень тщательно. Словом, общий тон хороший. Репетиции, ввиду того что все новые лица, идут туго (хотя их было уже около 22). «Антигона» вся прочтена по ролям. Мизансцена сделана, и репетируют на сцене целиком.

«Шейлок» по ролям прочтен неоднократно. Мизансцена сделана четырех первых картин. Еще далеко не слажено по тонам.

«Самоуправцы» прочтены. Мизансцена сделана первых трех актов.

«Гувернер» прочтен, к мизансценам не приступали.

Перехожу к последнему и самому главному.

Чарский. Думаю, что он попадет к нам, но не будем торопиться. Он места не найдет так скоро… и не так уж он необходим.

Вишневский. Увы! — он нам нужен до зарезу, и больше всех мне как режиссеру и актеру. Без него «Шейлок» не пойдет (если не закабалять Калужского). Без него все мои силы и время уйдут на «Федора»⁵³⁸. Говорю УВЫ, потому что в труппе и в Обществе его встретят очень недружелюбно. Я перед Вами виноват. Этот вопрос меня измучил. Я думал о нем после первого знакомства с Судьбининым. Я готов даже (настроил себя) поверить хорошим сторонам характера Вишневского, но от этого серьезность и трудность вопроса не уменьшается. Уж очень у него дурная репутация. Половина наврана, да никто и не говорит мне никаких фактов, марающих его. Просто его не любят — и усматривают позор всему делу при вступлении [его] в труппу. Об таких мнениях сужу по весне (помните, когда мы о нем наводили справки). Все это я говорю не для того, чтобы отговаривать от его приглашения. Напротив, это дело решенное. Он должен служить, так как без него обойтись нельзя. Говорю это для оправдания себя. Главным тормозом и возмущающим элементом будут наши дамы, главным образом Желябужская и Шидловская. В одном из разговоров они стали выражать боязнь, что я не выдержу сезона. Нежно уговаривали меня беречь свое здоровье и пр. … Я прикинулся казанской сиротой, намекнул на Судьбинина (об котором и без того все уши мне прожужжали). Что же делать? — «Есть один исход, но он немыслим, и вы первые его не допустите». — Что такое? — 265 Клятвенные обещания молчать и не болтать… — «Вишневский».

Резюме: это ужасно, этого нам не простят, но что же делать, если это так необходимо для дела, то надо брать — только… оттяните приглашение… не сейчас… Теперь это возбудит бунт, а когда все настрадаются с Судьбининым, то сами попросят Вишневского.

Вот с этой женской хитростью я согласен. По-моему, с Вишневским надо покончить теперь же, но до 20 июля молчать. Надо выслать ему все роли. Ввиду такой тактики, если она будет Вами одобрена, телеграмму следует послать не мне, а Вам и просить молчать Вишневского, чтобы (якобы) не поставить Вас в неловкое отношение ко мне и дать Вам время предупредить меня и лично переговорить со мной⁵³⁹.

Merci за письмо — отвечаю на некоторые вопросы.

1) Верю Вашему знанию публики, верю и литературному чутью и боюсь вмешиваться в вопрос репертуара. Я часто ошибался в выборе пьес. Если писал свои соображения о «Между делом», то только для Вашего сведения. Буду читать и думать о пьесе⁵⁴⁰.

2) Буду стараться добиваться техники для проведения «Много шума» почти без антракта, но… это очень трудно⁵⁴¹.

3) Очень люблю «Укрощение строптивой», но зачем трогать Южина. Он хороший человек и артист, а главное, получится отвратительный тон конкуренции — это будет отзываться театральной гнилью («Шейлок», «Укрощение»)⁵⁴². Хотя жаль. Для Книппер чудная роль. Можно попросить не ставить пьесы, так как Лешковская играет ее ужасно⁵⁴³.

4) Может быть, Эллида — Роксанова, но какой это удар для Книппер⁵⁴⁴. Надо ей придумать что-нибудь очень эффектное. Жаль, если она отойдет на второй план.

5) Москвин — Федор — это очень интересно.

6) Буду пробовать, но ужасно боюсь Мейерхольда — старика. Не могу отрешиться для Курюкова от тона Артема⁵⁴⁵.

7) Артем — Голубь-отец? Уж очень я сроднился с этой богатырской парочкой: Зонов и Грибунин⁵⁴⁶.

8) Симов разрешит вопрос об Архангельском соборе так же просто, как и первую декорацию «Потонувшего колокола». Конечно, нельзя уменьшать пропорции. Мы с ним час сидели в Кремле, отыскали церковь (деревянную), 266 которая была между Успенским и Архангельским соборами. Думаю, что выйдет недурно⁵⁴⁷.

Мой сердечный привет Екатерине Николаевне. Жена просит передать ей и Вам свое почтение.

Преданный и уважающий Вас К. Алексеев.

Нет возможности перечитать все письмо, уж очень я расписался, воспользовавшись свободным вечером. Не взыщите за ошибки, описки, помарки и стиль. До вторника буду сильно занят репетициями.

127. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁵⁴⁸

[Конец июня – начало июля 1898 г. Любимовка]

Многоуважаемый Владимир Иванович! Сознаю, что до 25 июля нам едва хватит времени для⁵⁴⁹:

1) «Шейлока», «Антигоны», «Гувернера», «Самоуправцев», «Ганнеле», «Федора» (еще одной пьесы для Пушкина: какой? Легче всего «Бесприданница»).

«Много шума», «Уриэль» (некоторые роли)⁵⁵⁰. Магда, Мальволио⁵⁵¹ — едва ли будем репетировать. Роли пройдем между делом.

2) Итак, для репетиций пока мы обойдемся без Вас. Что может запутаться — это хозяйственная сторона, так как она совсем еще не поставлена: Манасевич не только абсолютно ничего не делает — он поручает другим даже мелкие покупки, не следит за отчетностью и сам путается в счетах (это может оказаться очень убыточным). Его надо как можно скорее гнать. Между тем без Вас я связан — не могу ничего предпринять. Разрешите мне поскорее переговорить с Судьбининым (с Рындзюнским я не кончил) — по общему мнению, он подойдет к этому делу, хотя бы временно, до Вашего возвращения⁵⁵². При всем искреннем желании у меня не хватает времени, чтобы вести хозяйственную часть, так как, с одной стороны, репетиции, с другой — декорации, портные, бутафоры, выбор материи, закупка всех мелочей для «Федора» и «Шейлока» — все лежит на мне, и надо торопиться.

3) Роксанова больна и пишет, что на несколько дней опоздает.

4) Сегодня, как я слышал, актеры пишут Вам петицию о том, чтобы их служба считалась с 15 июня, и о 267 том, чтобы Якубенкам, Грибуниным и пр. делался вычет, так как они отдуваются теперь за них.

5) Самарова служит за 1 200 рублей.

6) При переписках происходят недоразумения и задержки. От многих назначений ролей Вы бы отказались, если бы узнали ближе актеров, поэтому не будьте в претензии, если в этом случае я буду делать без Вашего согласия некоторые изменения. Это прямо необходимо, чтобы не задержать дела. Вот несколько примеров: вместо Артема в «Шейлоке» роль отдана Чупрову, вместо последнего — Бурджалову. Если бы не такое распределение, не пришлось бы репетировать их сцены и они сидели бы без дела, кроме того, я бы не имел случая познакомиться с данными Чупрова.

7) Роль Магды придется отдать Савицкой. Если будет играть ее Роксанова, то смысл пьесы потеряется, так как рядом с Желябужской она будет казаться больше эльфой (эфирнее)⁵⁵³.

8) Роль материи в «Ганнеле» даю Желябужской, так как, не зная Книппер (у которой голос слишком низок), боюсь, что она не сладит с фокусами с крыльями, превращениями и пр. Желябужская же (она должна была играть роль в первой постановке) создана для всяких фокусов и сентиментальной красоты.

9) Увы, Мейерхольд должен играть в «Ганнеле» смерть. Более подходящей фигуры нет. Судьбинин не может играть абсолютно ничего и тем более роль с пластическими жестами. Он извозчик, да еще ломовой (но славный малый).

10) Мейерхольд попал и в «Самоуправцев», так как без него нельзя было бы репетировать пьесу, так как не хватало актеров⁵⁵⁴.

11) Судьбинин ста раз не сыграет!!!..⁵⁵⁵ Боюсь, что, посмотрев его и Андреева, Вы ни разу не пустите их на сцену (по крайней мере в костюмных ролях). Ничего отвратительнее андреевского голоса я не слыхивал (а Вы обращаете такое внимание — и очень основательно — на голоса).

12) Свое мнение о Вишневском я высказал в заказном письме. Если вы с ним согласны — кончайте, вызвав его в Ялту или письменно. Но пусть пока он молчит и напишет: куда ему высылать роли (или лучше не высылать, а то он их начитает неверно).

13) Я буду понемногу и незаметно доводить актеров до сознания, что без Вишневского, то есть какого-то актера X, нельзя обойтись.

268 14) Как только это сознание установится — немедленно телеграфирую. Пусть тогда Вишневский торопится приезжать.

15) Если бы мне пришлось говорить с Вишневским, я бы ему высказал следующее:

а) по Вашей ли вине или случайно, но Вы себе составили плохую репутацию, и Вас не примут в труппу с распростертыми объятиями;

б) мы Вас узнали ближе и поверили в искренность Вашей симпатии к нашему делу;

в) оно основано на товарищеских отношениях, поэтому ради Вашей пользы, ради того, чтобы укрепить Вас в деле, мы прежде всего обязаны сделать Вас желанным членом семьи;

г) для этого необходимо, чтобы первое время, пока другие не узнают Вас ближе, Вы были тише воды, ниже травы;

д) не так развязно говорить, как Вы имеете привычку это делать;

е) не слишком сближаться с актерами (первое время), пока они сами не подойдут к Вам;

д) делать дело, а свободное время сидеть дома, пока Вас не позовут сами товарищи;

ж) свои мнения и предложения говорить на ухо нам, а не громко;

з) за дамами не ухаживать, так как простая любезность Ваша будет принята на первых порах за альфонсизм;

и) никаких мнений об игре других актеров не высказывать;

i) усиленной работой убедить товарищей, что Вы нужный член труппы;

к) когда актеры с Вами свыкнутся — не злоупотреблять их доверием, чтобы они не сказали, что Вы грек, который ловко втирается в душу;

л) если придется воспользоваться Вашей энергией в помощь Шенбергу — репетировать с толпой;

м) при поездках в провинцию помогать Вашими практическими познаниями в этом деле;

н) дать нам, Вашим доброжелателям, право вмешиваться и направлять Вас в частной жизни нашей театральной семьи, то есть давать советы, критиковать Ваши действия, умерять Ваш темперамент.

Конечно, я бы смягчил слова, но смысл сохранил целиком⁵⁵⁶.

269 Очень, очень волнуюсь, что цензурный вопрос оттягивается. Ведь «Ганнеле», «Федор», «Антигона», «Между делом» цензуры еще не прошли, а мы их репетируем и затрачиваемся на них. Вдруг выйдет недоразумение? Вдруг (как это часто бывает) Литвинов в августе месяце скажет: да… это общедоступный театр… а!.. я это упустил из виду… Тогда мы погибли⁵⁵⁷. Вдруг переводчик не даст «Между делом»?..⁵⁵⁸ Ужасно неспокойно берешься за дело. Вдруг Корш или Погожев подложат нам свинью относительно «Федора»?..⁵⁵⁹ От них все станется. Гораздо спокойнее иметь в своем портфеле разрешенный цензурой экземпляр. С «Федором» же еще затруднение. Как он вымаран? Остаются ли духовные лица? Ведь их там целый полк. Если они остаются — то одно распределение ролей, нет — вся комбинация меняется⁵⁶⁰.

Кстати: Мейерхольд боится за бытовой (а не общий) тон в Курюкове⁵⁶¹. Хочу попробовать Чупрова (он большой молодец).

Федоров набралось целых три: Мейерхольд (проводит мысль, что Федор — сын Грозного), Москвин (его Федору не более года жизни), Платонов (добродушие и суетливость).

Роль Андреева передал в «Шейлоке» Красовскому.

Надо посылать письмо, окончу завтра.

Теперь не перечитываю — простите.

Ваш К. Алексеев

128. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁵⁶²

[30 августа 1898 г. Андреевка]

Многоуважаемый Владимир Иванович!

Да, теперь я понял, что значит долго сидеть в глуши без писем⁵⁶³. Возвращается лошадь со станции, приносят письма, выкрикивают имена и фамилии, — вот последнее письмо, и оно… не мне. Такое волнение я испытывал только в гимназии, когда читали список учеников, переходящих в другой класс. Сегодня наконец я испытал приятное волнение, подобно ученику, выдержавшему экзамен… Я получил Ваше письмо⁵⁶⁴, прочел его уже раз пять. Оно вернуло меня к недавней жизни, и я опять почувствовал себя среди вас. Очень, очень благодарен Вам за каждую написанную строчку. Говорят, завтра будет оказия, отвечаю на каждый пункт Вашего письма немедленно. Кстати: оказии здесь один, много два раза в неделю.

270 Итак, Пушкино опустело!..⁵⁶⁵ Отчасти я рад… пусть актеры разбредутся по Москве. Будет меньше ссор и пересудов… Передайте Москвину, что я сердечно за него радуюсь и благодарен Вашему чутью, угадавшему настоящего исполнителя для этой роли, и Вашей работе, создавшей нам, Бог даст, будущую знаменитость нашего театра⁵⁶⁶. Как бы хорошо, если бы Вы поскорее принялись с Москвиным за последний акт, боюсь, что к моему возвращению⁵⁶⁷ (самое горячее время) он не сживется с ролью, а тогда трудно будет найти время, чтобы работать с ним. Радуюсь и за Волохову… Мария Александровна ленива и, обыкновенно, показывает себя на генеральной репетиции. Вот почему бывают и промахи. Неужели Раевская начинает дышать!..⁵⁶⁸ Ах, уж этот мне Ланской!.. Боюсь я за него… Женится, пойдут дети, пожалуй, не хватит денег на костюмы, тогда он погиб… Если его свадьба официальна, поздравьте его от меня и пожелайте всего лучшего⁵⁶⁹.

Вишневский… уж не актер ли он с сюрпризами… Раз на раз не приходится! Ведь это опасная манера игры… по вдохновению. Присмотритесь: нет ли у него того же, что у Дарского. Последний, когда он в духе и старается играть — выходит гадко, и наоборот. Может быть, Вишневский слишком старается — это свойство я заметил у него в «Шейлоке»… Не имея известий, я уже начал учить Шейлока⁵⁷⁰. Теперь бросаю… Как актер очень жалею об этом, как отец многочисленного семейства — радуюсь. Радуюсь и за Дарского. Искренно жалею его, но о чем же он думал раньше? Я его предупреждал после первой считки, чтобы он оваций от первого сезона не ждал бы. Он мне клялся, что он их и не ищет. Как его утешить?.. Трудно, если он просто актер-карьерист, и очень легко, если он артист. Четырнадцать лет он создавал карьеру. Это очень громко, но ошибочно! Четырнадцать лет он заблуждался и портил свой талант… Пора и опомниться. Он теперь дошел до Геркулесовых столпов, дальше идти некуда. Весь его драматизм и вся четырнадцатилетняя техника вылились в букву «р» и во все шипящие и свистящие согласные. Не сочинять же новые буквы для его дальнейшего усовершенствования. Я себя гениальным режиссером, конечно, не признаю, но, если он мне хоть немного верит, скажите ему, что его спасение — в нашем деле. Его спасение в том, что он сорок раз плохо сыграет Андрея Шуйского, что на этих тридцати разах он прислушается к человеческому тону и 271 забудет свои животные звуки. Пусть он поверит нам, что тот Рубикон, через который мы его хотим перевезти на своих плечах, не так страшен. Пусть он только не сопротивляется. Напомните ему мои слова: Москва — странный город; кто сразу одержит здесь победу (если не ошибаюсь, Вы мне это говорили), тот удержится недолго. Надо в Москве начать с небольшого и завоевывать публику постепенно. Пусть Дарский отвыкнет от некоторых своих недостатков, и ему откроется ряд ролей. Он энергичен и умеет работать. Он успеет в этом скоро, только бы сознал необходимость. Я еще раз безо всякого колебания утверждаю: три, пять провинциальных сезонов… и Дарский будет невыносимее и комичнее Петрова. Через три года ему начнут шикать, а через пять лет он принужден будет уйти со сцены. Тогда он будет неисправим, а теперь, может быть, он встанет на рельсы. Нельзя ли ему намекнуть еще одну вещь: режиссер только тогда может приносить пользу актеру, когда он уверен, что его работа не пропадет даром. Если Дарский себя поставит у нас так, что мы на каждом шагу будем ожидать его ухода, едва ли это придаст нам много энергии и охоты давать ему хорошие роли и портить на репетициях с ним свои нервы. Как бы он не охладил нас к себе, как это сделала Шидловская, под влиянием которой он, кажется, находится. Однако довольно о нем. Я так распространился о Дарском потому, что вхожу в его положение и искренно его жалею. Думаю, что все, что мы делаем, это для его пользы.

С большим интересом прочел об «Чайке». Радуюсь за Мейерхольда⁵⁷¹. А что же Платонов⁵⁷². Вы ничего о нем не говорите? Начинаю читать Дорна, но пока — не понимаю его совершенно и очень жалею, что не был на беседах «Чайки»; не подготовленный, или, вернее, не пропитанный Чеховым, я могу работать не в ту сторону, в которую следует. Роль меня интересует, хотя бы потому, что я давно не играл характерных ролей, но представьте, я не понимаю или, скорее, не чувствую: почему я — Дорн, а не Калужский, например. Почему многие и в том числе Вы говорите, что я подхожу очень для этой роли. Меня волнует, что я не понимаю: чего от меня ждут в этой роли. Боюсь, что я ее сыграю только прилично. Боюсь, что я не теми глазами смотрю на роль. Я себя вижу, например, в Шамраеве, в Сорине, в Тригорине даже, то есть чувствую, как я могу переродиться в этих лиц, а Дорна я могу сыграть выдержанно, спокойно, и только. 272 Впрочем, как всегда при начале работы, кажется, что сыграешь хорошо все роли, только не ту, за которую взялся. У меня всегда с этого начинается. Буду читать… Вам некогда, но не может ли кто-нибудь, хоть Мейерхольд, который, как Вы говорите, пропитан «Чайкой», намекнуть мне, что говорилось на беседах о Дорне и как он сам его представляет, какая у него внешность. Он бы меня очень обязал, и тогда я бы явился подготовленным в установленном Вами тоне. По той же причине, то есть что я не пропитан Чеховым, посланные мною планировки могут оказаться никуда не годными. Я планировал на авось… С последним актом я сел… Пока ничего не идет в голову, а выжимать насильно не хотел бы. Почитаю еще пьесу в надежде, что посланных (заказным) трех актов Вам хватит надолго⁵⁷³.

Плачу о некоторых неожиданных вымарках «Федора», а еще более об ужасных вставках. Ведь можно же исправить гениальное произведение цензора?..

«Федор. Зачем не веришь ты… Земля стоит на вере… (разве? а не на трех китах?) Верь ему!.. Надо верить, князь»…

Это мне напоминает: лавировали корабли, да не вылавировали…

Дарский, например, скорее выговорит последнюю фразу, а не стихи цензора. Эту фразу прямо вон, пусть Федор, не слушая и не отвечая Ивану Петровичу, обратится к Ирине: «Царица, говори, что ж ты молчишь?» и т. д.

Реплика перед этим:

«Иван Петрович.

От сердца ли сказал ты, что-то Не верится, чтобы от сердца».

Зачем эти слова? Я бы их тоже вон. Таким образом, Борис кончает монолог: «Чем мог бы я один».

«Федор. Царица, говори, что ж ты молчишь?»

По крайней мере не будем портить стихов Толстого.

Далее Ирина продолжает так: «Дивлюсь я, что князь Иван Петрович…» и т. д.

Ради того, чтобы заполнить строку, с словами «Дивлюсь я» цензор вставляет ужасную гадость: «Да что мне говорить. Одно: дивлюся я…»

Это «одно» напоминает стихи в «Московском листке». По-моему, лучше пусть испортится толстовский стих, чем он исправится цензором.

Клятва остается, и с поцелуями?.. Это хорошо. Следующую вымарку я бы сделал так:

273 «На выходе, кто с жалобой, кто с просьбой,
Все гóворя'т, не рáзберéшь поря'дком».

Этот стих — неверны ударения. Как-нибудь изменить, например: «Кричат, галдят, не поймешь порядком».

«А здесь я рад их видеть.

Годунов.

                    Государь, царь,
Тебе их вздорных жалоб не избыть».

Чтобы сохранить комизм (хотя бы и значительно более грубый) сцены с медведем и хоть немного заменить Варлаама и Дионисия, я бы поставил двух бояр (советники), каждому по 150 лет (вроде членов Государственного совета). Их водят от старости за руки, они подслеповаты. Когда Федор, говоря о медведе, навалится на такую руину, может быть, что-нибудь и останется; если же всю эту сцену проделать с боярином-статистом, все пропадет⁵⁷⁴.

Конец 3-й картины с выборными — не понял по Вашему письму и ничего не могу сказать теперь.

Вместо (увы!) вымаранных слов: «Даже в пот меня он бросил, посмотри, Арина», — ничего не остается, как сделать паузу, во время которой Федор утирался бы и отдувался (или Арина его утирала? можно?).

Согласен с Вами, что «Царь всея Руси, Федор Иоаннович, прости»… — можно сказать даже еще нецензурнее, чем у Толстого.

Остальные вычерки или непоправимы, или незначительны. Я решительно отказываюсь понимать: кто вычеркивал пьесу — столько глупостей и неожиданностей⁵⁷⁵.

 

Оркестр меня очень сильно волнует, и я радуюсь, что этот вопрос скоро разрешится. Боюсь, не опоздали ли мы с набором музыкантов⁵⁷⁶. Пожалуй, никого и не найдешь. По этому поводу мне приходили две мысли. В случае, если музыкантов нет, не брать ли наемных учеников Филармонии, и, второе, нет ли у Литвинова в оркестре полулюбителей⁵⁷⁷, полумузыкантов, свободных хотя бы с 4 – 5 часов, как наши статисты?

84 рубля за партитуру — это недорого⁵⁷⁸. Прикажите Лангеру переписать ноты из «Царя Федора»⁵⁷⁹ (я их передал Вам) в двух экземплярах. Один — исполнителю, а другой — в архив. Кроме того, эти ноты надо переписать по голосам.

Что до меня, то я поздравляю Судьбинина с такой женой, а Вас — с ее приездом.

274 Не знаю и не слыхал ничего об Тарасове, но ужасно рад ему, потому что он высок и с басом⁵⁸⁰. Со 150 рублей на 60 рублей — это похвально.

Меня волнуют Щукин и Мошнин!⁵⁸¹ Есть ли надежда, что театр будет приличен? Меня волнует и занавес. Мне не придется им заняться, пожалуй, не успею. Кому поручить поискать в Москве эффектных и дешевых материй для этого занавеса? Я бы сделал занавес или сплошной из одной хорошей материи с каким-нибудь кантом понизу, или, если такой дешевой материи нет, то что-нибудь в этом роде, чтобы сократить количество дорогой материи:

Больше всего меня беспокоит портниха. Где ее добыть — честную и порядочную? Например: я привезу много начатых вышивок для «Федора» (жена не может сделать всего, поэтому она только начинает, для того чтобы дать образец и чтобы по этому начатому образцу кто-нибудь кончал). Вещей будет много. Кто заправит это дело?.. Без портнихи трудно — кто присмотрит и обережет костюмы от губительной руки костюмеров? Кто сохранит в целости музейные вещи и другие хорошие костюмы — Мария Петровна Григорьева? Не поспеет, да и мало она опытна, хотя очень старательна⁵⁸².

Между прочим, приходила мне такая мысль — может быть, она никуда не годна. Пишу на всякий случай. Не надо ли после утренников для молодежи устраивать танцы часов до 7 вечера? Это оживит очень утра, да и даст возможность поучиться танцам. Пусть они будут под дирижерством Шашкина или Ермолова⁵⁸³. Повторяю, мне эта мысль мелькнула, может быть, она никуда не годится.

Больше писать нельзя, лошади уезжают. Жена шлет Вам свой поклон. Не откажитесь передать Екатерине Николаевне мой низкий поклон и поздравление с приездом.

Уважающий Вас и преданный К. Алексеев.

Вы пишете о харьковской поездке в апреле. Имейте в виду, что Постом необходимо отдохнуть. Все устанут после трудного, первого сезона. Гастроли начинать не ранее Пасхи⁵⁸⁴.

275 129. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁵⁸⁵

10 сент. 98 [Андреевка]

Многоуважаемый Владимир Иванович!

Проглотил Ваши письма с большой жадностью и спешу тысячу раз поблагодарить Вас за них. Итак, Вы на зимней квартире. Поздравляю Вас и всех артистов с временным новосельем в Охотничьем клубе. Охотники, чтоб им пусто было, не очень-то гостеприимно нас принимают. Скажите, какие нежности: нельзя в карты играть. Вот предлог, чтобы их лишить всех пьес с народными сценами⁵⁸⁶.

Повторяю: я сам не пойму, хороша или никуда не годна планировка «Чайки». Я понимаю пока только, что пьеса талантлива, интересна, но с какого конца к ней подходить — не знаю. Подошел наобум, поэтому делайте с планировкой что хотите. Вместе с этим письмом отсылаю и четвертый акт. Ваше замечание о том, чтобы в первом акте, во время представления пьесы Треплева, второстепенные роли не убивали главных, я понимаю вполне и соглашаюсь с ним⁵⁸⁷. Вопрос, как этого достигнуть… Я по своей привычке раскрыл каждому действующему лицу более широкий рисунок роли. Когда актеры им овладеют, я начинаю стушевывать ненужное и выделять более важное. Я поступал так потому, что всегда боялся, что актеры зададутся слишком мелким, неинтересным рисунком, а ведь по такой канве всегда выходят кукольные банальные фигурки.

Представьте, что я поместил лягушек во время сцены представления исключительно для полной тишины⁵⁸⁸. Ведь театральная тишина выражается не молчанием, а звуками. Если не наполнять тишину звуками, нельзя достигнуть иллюзии. Почему? Потому что кулисы (мастера, незванные посетители кулис и пр.), сама публика в зале шумят и нарушают настроение сцены. Вспомните, например, финал первого акта «Колокола». Мне казалось, что тишина природы там передана… а сколько звуков!.. Ведь пять человек в разных местах сцены — свистят, пыхтят и дуют в разные птичьи инструменты. Избрал я лягушку отчасти потому, что у меня есть машинка, которая удачно копирует этот звук, потом почему-то кажется мне, что монолог, обращенный к зверям, на фоне крика живого существа произведет большее впечатление. Может быть, это и ошибочно. Если Вы переделывали свой план из Деликатности, чтобы не менять моего, это жаль. Надо 276 было бы сравнить, какой лучше?⁵⁸⁹ По крайней мере я надеюсь, что Вы во мне не предполагаете присутствия мелкого режиссерского или тем более актерского самолюбия. В данной же пьесе — Вам карты в руки. Конечно, Вы знаете и чувствуете Чехова лучше и сильнее, чем я.

Если Фессинг и Снигирев будут играть у нас (это приятно), следует возобновить «Ольгушку» для клуба⁵⁹⁰. А Мадаев?⁵⁹¹ Я изъявлял уже свою радость по поводу приглашения Тарасова…

Итак, на Пасхе играем в Харькове, потом в Одессе. Я уже поручил брату подготавливать публику к нашему приезду. В Харькове у него большое знакомство и некоторое влияние. Он же поможет нам и со статистами⁵⁹². Лучше всего их набрать из платных студентов (они привлекут публику). Относительно Поста — убедительно прошу, не торопитесь. После первого сезона мы все развалимся. Не забудьте, что первые две недели Поста пройдут в том, чтобы выбраться из щукинского театра и в отыскании помещений для сохранения нашего обширного и ценного имущества.

Симов сдал 6 декораций⁵⁹³. Не объявить ли Геннерту, что на следующий день моего приезда назначается генеральная репетиция для декораций и костюмов, то есть все одевают костюмы⁵⁹⁴. Декорации (готовые) устанавливаются. Актеры выходят на сцену — показывают костюмы. Режиссеры делают замечания и поправки. О!.. Вот непредвиденный расход… этот оркестр!⁵⁹⁵ Нельзя ли их за ту же сумму как-нибудь эксплуатировать? Будет ли музыка в антрактах?⁵⁹⁶

Симон опять не понял меня, и как бы он не накатал музыку (симфонию) для оркестра в «Шейлоке». Я мечтаю о самом маленьком, жиденьком оркестре (преимущественно струнные инструменты, арфа, флейта, кларнет) с шестью музыкантами, не больше, — только тогда сцена Бассанио будет сентиментальна, наивна и мила, как сам Карпаччо — мил и наивен⁵⁹⁷.

Мне представляется, что «Ганнеле» придется ставить раньше, чем мы предполагали, и, конечно, она пойдет скорее, чем, например, «Антигона». Хорошо бы, если бы ученики Филармонии поскорее принялись за разучивание хоров. Не знаю, я как-то плохо рассчитываю на аккуратность школьников — не запастись ли нотами (вторые голосовые экземпляры) и не передать ли их для просмотра Васильеву (содержатель хора) — на всякий случай?

277 Очень благодарю Вас за присылку репертуара (распределение репетиций) и распределение ролей «Федора». Не могу понять, кто это Загаров (Старков). Уж не новый ли актер?⁵⁹⁸

Очень благодарю также и за набросок Дорна…⁵⁹⁹. Ох, как я его боюсь! После Вашего письма еще более. Уж очень велики и ответственны требования к этой на первый взгляд незначительной роли. Спокойствие… это, пожалуй, у меня выйдет… но умен, мягок, добр, красив, элегантен — уж очень много достоинств и оттенков, при малом количестве слов и действия… Это меня пугает. Больше же всего я боюсь остаться в этой роли самим собой, со своими индивидуальными свойствами, боюсь играть эту роль на своих, общих тонах… У меня навертывался какой-то тон, оригинальный как будто бы…⁶⁰⁰ ожиревшего, провинциального, постаревшего Дон Жуана, говорящего тенором и когда-то местного любимца-певца, но этот господин уже потерял свою элегантность; за исключением Треплева и Нины — относится ко всем легко, с некоторым сарказмом. Тот мог балансировать на качалке, а Ваш Дорн, конечно, не может этого сделать… Теперь ухожу от этого тона и ищу новый… Что-то будет, боюсь!..

Молодчина Вальц…⁶⁰¹. Надо дать роль его жене в клубных спектаклях, она мне все пишет восторженные письма⁶⁰². Что касается мальчиков-певчих в «Ганнеле», то их можно избежать, как мы делали и в Солодовниковском театре. Хорал пел женский хор, за сценой, а мальчики на сцене были набраны из обыкновенных статистов (по 20 к. с физиономии). Конечно, Александр Акимович разошелся: 90 человек на щукинской сцене, да еще при том условии, что сцена сжата амфитеатром, да еще при классической…⁶⁰³. Напомните ему, что в Солодовниковском театре в «Отелло» в массовых сценах с солдатами — от 60 до 70 человек, и на сцене было очень тесно.

Я поправляюсь не очень хорошо, по крайней мере пока не толстею. По весам (может быть, они врут) — сбавил здесь 2 фунта. Отчего?.. не знаю… Когда высыпаюсь, чувствую себя хорошо, но не всегда это удается благодаря невозможному шуму, который производят Дети с раннего утра. Погода здесь все время плохая и холодная… Жена тоже чувствует себя не очень хорошо. Еще не вошли в норму. Сегодня получили телеграмму, что дядя жены брата, у которого я теперь нахожусь, 278 умирает. Она уезжает, оставляя детей жене. Теперь я остаюсь единственный мужчина в доме. Ввиду этого до их возвращения, то есть до 16-го, 17-го, мне не удастся уехать — ничего?.. 17-го я, наверное, уеду и буду в Москве 19-го утром… Не взыщете?.. Я думаю, что первые четыре дня в театре пройдут в выметании… Раньше четырех дней не взойти в театр⁶⁰⁴. [Если] же Вы найдете необходимым, [чтобы] я приехал раньше, телеграфируйте — приеду. Прилагаю записку моих вопросов, которые пришли мне в голову.

Прошу Вас передать мой низкий поклон уважаемой Екатерине Николаевне как от меня, так и от жены.

Уважающий Вас К. Алексеев.

Собственно говоря, посылаемый мною счет не есть тот оправдательный документ, который желателен бухгалтерии: ей нужен документ из магазинов, где покупались вещи, но… не на все статьи я мог иметь документы, так, например, все старинные вещи, купленные у старьевщика, не могут иметь счетов, так как продавцы их не умеют даже писать. Предметы для вышивания, купленные не в магазинах, а по лавочкам, у Троицы, на базаре и пр., тоже не имеют счетов. Кружева, купленные у странствующих торговок-евреек, перевозка мебели (возчик из Тарасовки, мужик) и прочие расходы тоже не могут иметь счетов. В чем грешен — это в покупках, сделанных у Яковлева (бусы) и у Сапожникова (материи). На эти статьи я должен был иметь документы (если необходимо, я их добуду). Грешен — в квитанции телеграммы Вишневскому. Я долго хранил ее, не зная, куда ее сунуть, чтобы не затерять. Куда-то ее положил, но теперь не вспомню. По приезде в Москву поищу. Вышло так, что у меня, вероятно, открыт счет по книгам, куда записывается все, что следует с меня и мне. Вот почему я представляю счет, но на нем не подписываюсь, что деньги получил сполна, так как по этим статьям денег я не получал. Когда я вернусь в Москву, мы заключим мой счет, разочтемся, и тогда я подпишу этот счет в получении по нем денег.

Отчет по 1 000 рублей, выданной мне для покупки вещей в Нижнем, я готовлю и привезу с собой. Не посылаю его теперь, потому что боюсь, как бы его не так записали. Пусть бухгалтер подумает, как записать эти вещи так, чтобы я имел возможность по их стоимости купить их себе (в случае прекращения дела).

279 Напоминаю Вам о некоторых спешных делах, а именно:

1) Думаю о Шенберге и очень боюсь, что он измучается. Он попал во все главные пьесы или в качестве актера, или в качестве режиссера, а между тем его здоровье совсем уже не так прочно. Я бы предложил назначить ему дублеров:

а) в «Федоре» для Клешнина — Артема;

б) в «Шейлоке» для Тубана;

в) в «Ганнеле» для Матерна;

г) в «Самоуправцах» для разбойника.

2) Думаю и о Калужском, но тут ничего придумать не могу. Хотелось бы очень иметь дублера для Мароккского⁶⁰⁵.

3) Заказать поскорее шапку Мономаха у Ингинен в Петербурге.

4) Заказать корону для Ирины ему же.

5) Были ли все актеры у Самаровой в магазине для снятия мерок, и снята ли с них мерка для обуви?

6) Купить 10 – 12 шпаг у Ингинен или у Этингера в Москве (хотя если шпаги есть в Москве, то лучше их купить при мне, я знаю в них толк).

7) Передать М. П. Григорьевой, чтобы она взяла в магазине (забыл фамилию) по выданной ей квитанции корону для Ирины (из вещей, привезенных из Нижнего). Если магазин этот хорошо исправил корону, то отдать ему остальные, большие короны, для того чтобы исправить их и подшить подкладку (из атласа желтого, светло-зеленого, белого, красного, голубого).

Ни докончить, ни перечитать письма не успею, сейчас уезжают.

Уважающий и преданный Вам К. Алексеев.

По квитанции № 86, при сем прилагаемой, перед отъездом в Харьков я покупал для вышивок «Федора».

130*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁰⁶

Пятница. 7 час. [18 сентября 1898 г. Харьков]

Прелестный голубунчик!

Не думай, что я себя утомляю. Нет. Приехал в Харьков. Сижу в гостинице и жду обед. Карандаш и бумага под руками. Грустно, уже скучаю по тебе и 280 хочется поговорить. Не беспокойся, это меня не утомляет. Не удерживаю своего желания писать — еще вот по какой причине. Ехал я и думал: как странно складывается наша жизнь (не только наша, но и всех деловых деятельных людей). Жили мы с тобой целый месяц и не ощущали потребности говорить, изливать свои мысли и чувства, думать вместе, грустить и пр. Во время сезона — то же, но там, говорят, нет времени. Стоило мне уехать и расстаться, через каких-нибудь час, два — и уж тебя не хватает, кажется, столько надо тебе сказать, об стольких делах расспросить. Словом, является потребность говорить с тобой…

Стоит тебе приехать, стоит мне успокоиться, что ты здесь, что во всякую минуту я могу тебе излить свое горе или радость, и — потребность говорить как-то прекращается. Но ведь между тем говорить все — это потребность, но она незаметна. Почему? Вот представь себе, что мы можем видеться только час в день (мы любовники). Боже, сколько в этот короткий промежуток наговоришь! Допустим, мы выпустили 10 000 слов. Разложи эти 10 000 слов на 18 часов — уже не тот эффект. По-театральному это называется: затянуть. Прибавь к этому, что слова произносятся между делом, урывками — совсем уже не то. Говорили-то мы столько же, а удовлетворения нет. Вот почему я и пишу. По крайней мере, когда можно — не надо себя останавливать.

Ехал я сегодня и думал: бедненький ты мой милунчик, ведь я тебя делаю несчастной, и ты терпеливо все сносишь. Ставил себя на твое место. Нет, я бы не снес. Пробовал иначе представить себе свою жизнь: я купец, до 5 часов занимаюсь, а вечером — твой. Мне так ясно стало, что тогда я был бы совсем другой — не только на мой, но и на твой вкус — противный, и знаешь, кого я сам себе напомнил, — Васю Бостанжогло. Я был бы именно таким. Сонным, бездумным, на минуту проснусь, и то не со своими, а с чужими, и опять — спать. Чтобы быть другим — мне надо поддерживать дело. Какое? Единственное, которое мне подошло бы — благотворительность. Опять та же история, с той только разницей, что репетиции заменяются заседаниями, а трепотня нерв и учение роли — приготовлением к речам и дебатам на заседаниях. Одно утешение, что все люди так живут, по крайней мере все порядочные люди.

Далее, думал я, неужели нельзя устроить жизнь так, чтобы хоть раз в неделю принадлежать друг другу. Это 281 можно и надо сделать. Как?.. Отъездами из Москвы или еще проще — в «Славянский базар». Вот эта мысль меня теперь соблазняет. Не правда ли, мы будем приводить ее в исполнение?..

Я, по крайней мере, ухватился за нее и успокоил себя, что хоть как-нибудь мне удастся один вечер, день в неделю принадлежать тебе одной. И мне так стыдно и обидно сделалось за тебя, моя дорогулечка, единственное родное мое сердечко. […] Ужасно я тебя люблю и уважаю.

Далее, я думал, надо тебя успокоить относительно твоих иногда проскальзывающих мыслей — ревности. Об Желябужской, Книппер, например, не трепи своих нервочек. Ничего этого не может быть, тем более что юношеская легкомысленность — прошла. Сегодня, например, со мной в поезде ехала Баженова Клавдия Яковлевна. Я поздоровался, зашел на минутку. Она была очень эффектна и любезна. Но я с трудом говорил с ней. Мне было противно или, вернее, оскорбительно говорить с ней, потому что я только что оставил милунчика, потому что этот глупый милунчик, если бы узнал об этой встрече, — на секунду опечалился бы. Я ушел и, конечно, был рад, потому что поспал. Только вышло это неловко, так как на станции в Харькове я с ней не встретился и не простился. Мужа же как назло встретил по дороге, он, вероятно, ехал встречать жену. Он мне успел крикнуть — ждем.

Теперь не знаю: ехать или нет… Кажется, не поеду, пусть обижается, да и адреса их я не знаю.

Ехал я хорошо. На станции долго сидел с отцом Николаем (он провожал). До станции не озяб и все думал о тебе — не заметил, как доехал. По дороге скандалил. В вагонах закупорены все окна. Духота ужасная, прими это в соображение. После долгих разговоров, после написанного в жалобной книге заявления мне только удалось настоять на своем. Я сказался больным.

Дорогой ничего не делал, прочел только роль Тригорина — она мне больше по душе, чем Дорн⁶⁰⁷. По крайней мере что-то есть, а там ничего нет, а ждут Бог знает чего. Я этого не люблю. Сейчас пойду на два, три акта в театр. Идет «Злая яма». Пьеса интересная. Но жаль, не играет Шувалов, которого я хотел посмотреть на всякий случай⁶⁰⁸. Завтра буду спать сколько поспится.

Прощай, голубунчик, прелестненький красавчик мой, обожаемая моя деточка […].

Обожающий тебя Котунчик

282 131*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁰⁹

Суббота. [19 сентября 1898 г. Харьков]

Мой ангелочек!

Много писать нет времени. Теперь 2 часа, я только что позавтракал, через ¹/₂ часа выезжаю в Москву, надо еще уложить вещи, расплатиться. А написал бы много по части философии хорошей, нежной и дружной любви. До другого раза, если только удастся в Москве.

Расскажу, что делал. Черт меня дернул пойти в театр — «Злая яма» производит потрясающе отвратительное впечатление при полной бездарности автора. Труппа недурна. Днепрова (помнишь, брюнеточка, не Бог знает что?) — недурна. В водевиле играл Петипа — очаровательно. И все-таки я вышел из театра (давно не видел спектакля) с тяжелым чувством. Все это несерьезно — не стоит посвящать такому делу своей жизни. Неужели я делаю то же самое и ради такого мифа гублю твою жизнь? Это меня очень мучает. Неужели проживешь и так и не узнаешь, что ты делал? Думал все, что серьезное дело, а вышло — пустяки. И вся жизнь не только моя, но и чужая ушла на это — ? — Пошли думы опять: как устроиться иначе.

В 12 часов был в кровати и скоро заснул, но в 7 стук в коридоре и свет разбудили меня, до 9 ¹/₂ часа не то спал, не то дремал. Утром прохлаждался в сорочке. […] ¹/₄ часа прошелся. Теперь завтракаю.

Прощай, мой жизненочек. Пиши или телеграфируй о себе, а то буду волноваться как за тебя, так и за детяшек. Боялась ли ночью? Я молился — крестил тебя неоднократно.

Поцелуй детяшек. Ужасно люблю и мучаюсь за тебя.

Весь твой — ужасно любящий и уважающий тебя

Котунчик

132*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶¹⁰

[20 сентября 1898 г. Москва]

Голубушка!

Уже начал скучать и потому пишу. Мысленно целую тебя, детяшек, молюсь о вас Богу. Да хранит он вас. Доехал хорошо. Тепло. Дорогой обдумывал то, что мне 283 предстоит при приезде и во время сезона. Право, не так страшно, потому что много людей.

Бурджалова, Мейерхольда, Вишневского, Красовского (отчасти) возьму в помощники, каждому из них поручу маленькое дело. Потом Золотов сделает кое-что.

Надзор за костюмами от меня отпадает. Вот это большое облегчение.

Ну, не беспокойся и, главное, подумай о том, чтобы выспаться и поправиться. Это для меня самое большое утешение. Если будет страшно спать, непременно (для меня) положи горничную и дай ей на чаек.

Вот еще забыл тебе сказать, в Харькове очень сильный тиф (прочел вчера в газетах). Отнюдь не пейте воды.

1. Спрашивайте минеральной: аполлинарис Боржом.

2. На бойких лошадях не езди.

3. В нижний сад наших детяшек не пускай.

4. Не тянись за Сашиными детьми и веди своих, как вела раньше.

5. Если любишь, раньше ложись.

6. Нужны очень только бармы⁶¹¹ — без остального обойтись можно. Начни с них и работай с прохладцем.

Крепко целую, обнимаю, благословляю, очень люблю и грущу, что не могу тебя сделать настолько счастливой, как ты этого заслуживаешь за свою любовь. […]

Обожающий и уважающий тебя Котик

133*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶¹²

[21 сентября 1898 г. Москва]

Ангелочек мой ненаглядный!

Сегодня понедельник и у меня нет никаких репетиций. Занимаюсь костюмами, поэтому (видишь, я себя не утомляю) я и выбрал свободный часок, чтобы поговорить с тобой. Спасибо, красоточка моя, добренькое сердечко, за твое милое, но грустное письмо. Тем скорее спешу тебе ответить, что могу сообщить тебе много приятного.

Начинаю. Ехал в вагоне и очень волновался: что-то меня застанет дома. Однако, благодаря разговорчивому спутнику, разговорился. Заснул хорошо, но спал часов 6, 7, не больше, так как входящие и выходящие пассажиры меня часто беспокоили. Проснулся довольно свежим.

284 Приехал домой — и там нашел целую выставку сапог «Федора». Это меня порадовало; что готово уже, я не ожидал. Во всех (или некоторых) газетах сегодня напечатано, что я возвращаюсь, поэтому, только что приехав, уже пошли телефоны из театра, приглашают меня на полную репетицию «Федора», устроенную специально для меня.

Я сначала отказался ехать, но потом почувствовал, что мне гораздо вреднее и нервительнее сидеть дома с маманей. Проще поехать и убедиться, что делается, чтобы успокоиться. Помолился и поехал.

Первое впечатление от театра неблагоприятное: хаос полный, перестройка, чистка и прочее. Народищу, участвующих пропасть. Первая картина мне не понравилась, и я было приуныл (я приехал к сцене примирения Бориса и Шуйского). Вторая лучше, а остальные — совсем хороши. Москвин играл (хотя, говорят, он был не в ударе) так, что я ревел. Пришлось даже сморкаться вовсю. Все в зале, даже участвующие, сморкались. Молодчина. Народные сцены (конечно, в грубом еще виде) — все готовы. Шенберг утомлен, но, мне кажется, он усиливает нарочно свою болезнь, чтобы его пожалели и облегчили его действительно трудную черновую работу. Я его поощрил, и он очень остался доволен и ожил. «Яуза» готова, конечно, вчерне. Думаю, что с двух-трех репетиций «Федор» будет готов.

Я уехал из театра совсем бодрым, особенно когда мне рассказали об восторгах Суворина и Чехова⁶¹³. Приехал домой, поспал и вечером (прости) не удержался — поехал смотреть декорации «Федора», которые ставились в последний раз, так как на полторы недели электричество останавливается для ремонта. Не все декорации одинаково великолепны, но все интересны и хороши. За исключением двух картин, весь «Федор» готов с мебелью, бутафорией и пр. Так что теперь на генеральной репетиции не придется, кажется, мытариться, как раньше. Костюмы заказанные, говорят, тоже готовы. Завтра будет примерка. Разными разговорами и надеждами актеров, тем, что на два спектакля уже расписаны все билеты, меня очень успокоили, и я вернулся домой бодрым. В двенадцать часов был в кровати, до двенадцати и три четверти почитал нарочно какую-то книгу (об искусстве — Толстого⁶¹⁴) и моментально заснул. Сегодня проснулся в десять часов 285 бодрым. Около дела, кажется, буду себя чувствовать спокойнее, чем в Андреевке. Ночью беспокоился об тебе бедняжке. Думал, что вот теперь ты одна во всем доме, боишься и пр. Сегодня получил твое ангельское письмецо и спешу успокоить тебя. Думаю, будет так. Пока не пройдет первый спектакль — волнения будут. Будут и суматохи, но значительно меньшие, чем в Охотничьем клубе. Когда мы свалим эти громадины: «Федора», «Шейлока» и «Ганнеле» — все пойдет как по маслу. Так мне представляется.

Прощай, моя дорогая, хорошая, ненаглядная. Очень скучаю по тебе, но знай — ничто меня так не обеспокоит, как твое расстройство и нездоровье. Пусть все пропадает, только бы ты и детяшки были здоровы и около меня.

Твой весь Котунчик.

Наговори детяшкам самые нежные слова, чтобы они знали, что я о них помню. Всем передай поклоны и поцелуи.

134. С. И. МАМОНТОВУ⁶¹⁵

12 окт. 98 [Москва]

Глубокоуважаемый Савва Иванович!

Сегодня, ровно в 7 ч., в театре «Эрмитаж» состоится генеральная репетиция «Федора». Подчеркиваю слова генеральная репетиция, для того чтобы Вы не ждали чего-нибудь совсем оконченного.

Будут шероховатости, которые нам предстоит исправлять. Ввиду этого публика на репетицию не допускается.

Вас же, как театрального человека, понимающего разницу между репетицией и спектаклем, как знатока русской старины и большого художника — мы бы были очень рады видеть на репетиции⁶¹⁶.

Помогите нам исправить те ошибки, которые неизбежно вкрались в столь сложную постановку, какой является «Царь Федор».

В приятной надежде увидеться с Вами, остаюсь готовый к услугам и уважающий Вас

К. Алексеев

286 135. С. И. МАМОНТОВУ⁶¹⁷

[Между 15 – 18 октября 1898 г. Москва]

Многоуважаемый Савва Иванович!

Очень благодарен Вам за Ваше сердечное сочувственное письмо. Дай Бог, чтобы Ваши пожелания оправдались. Дай Бог и Вашему театру полного успеха и процветания, для того чтоб русское искусство и опера попали в заботливые руки любящих и хранящих свою святыню людей.

От души пожалел я, что Вы не были на репетиции, и еще больше пожалел, что за отсутствием места Вы не присутствовали на открытии. Отчего Вы не послали мне карточки? Вы же знаете, что для Вас всегда найдется место в нашем театре! Еще раз искренно благодарю Вас и с большим нетерпением ожидаю свидания с Вами сегодня, для того чтоб услышать Ваше откровенное мнение о спектакле⁶¹⁸.

Искренно уважающий Вас и благодарный

К. Алексеев

136. А. П. ЛЕНСКОМУ⁶¹⁹

1 ноября 98 [Москва]

Глубокоуважаемый Александр Павлович!

Пользуюсь первым свободным вечером со дня открытия Художественного общедоступного театра, для того чтобы написать это письмо, и усердно прошу Вас передать его содержание всем молодым артистам Нового театра, приславшим в день открытия нашего театра приветственную телеграмму, которая всех нас искренно тронула⁶²⁰.

Наш театр находится в близком родстве с Ваатим: тот же возраст, та же цель, многие из наших артистов — товарищи Ваши по школьной скамье, мы, подобно Вам, выросли на традициях славного Малого театра. Вот почему все хорошие пожелания Ваших молодых артистов близки нашему сердцу и мы искренно благодарим их. Дай Бог Вашему театру приютить в своих стенах побольше юных талантов; дай Бог силы и здоровья Вам, глубокоуважаемый Александр Павлович, для воспитания молодых артистов, надежды и славных будущих деятелей русской сцены. Дай Бог, чтобы общедоступность 287 наших театров вызвала к художественной жизни многих москвичей, лишенных до настоящего времени лучшего земного наслаждения — искусства, которым каждый человек, бедный или богатый, должен иметь возможность пользоваться на земле для поддержания своих духовных сил, истощаемых повседневной прозой. С совершенным и глубоким почтением

К. Алексеев

137. В. И. САФОНОВУ⁶²¹

[Между 1 – 7 марта 1899 г. Москва]

Многоуважаемый Василий Ильич!

Прежде всего приношу Вам большую благодарность за память и внимание ко мне. Тем труднее мне отказаться от Вашего любезного приглашения принять участие в интересном концерте. Однако набралось такое количество всяких препятствий, что я вынужден отказаться от большого для себя удовольствия принять участие в исполнении гениального произведения.

В ответ на мою телеграмму я получил извещение, что на второй неделе Поста меня вызовут в Петербург; в самом скором времени я должен буду побывать и в Харькове — по театральным делам⁶²²; много дела накопилось и в конторе, на фабриках, в Попечительстве и пр.

Лишь урывками, между делом, мне придется думать об «Эгмонте»⁶²³, а ведь он заслуживает гораздо большего к себе внимания, и вот я решил, что лучше не браться за то, что добросовестно выполнить мне не удастся. Я изнервлюсь, участвуя в концерте при таких условиях, а мой доктор советует мне обратить внимание на мои нервы.

Я не сомневаюсь, что Вы поверите искренности моих уверений в том, что я отказываюсь от Вашего предложения с большой грустью, тем более что я принадлежу к одним из горячих поклонников Вашего таланта.

С совершенным и глубоким почтением

К. Алексеев.

P. S. Вчера я выехал из дома очень рано и вернулся очень поздно (около 3-х часов ночи). Вот почему я распечатал пакет Ваш ночью и только сейчас мог дать Вам ответ.

Простите за невольную задержку.

288 138*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶²⁴

[17 мая 1899 г. Москва]

Дорогулька моя, Снегурочка!⁶²⁵

Не писал тебе третьего дня, потому что хандрил, письмо вышло бы грустное. Вчера утром и вечером были репетиции, а после них, просидев весь день за столом, я пошел домой пешком (с Никитской!!) и потом вернулся в первом часу. Я чувствую себя недурно, хотя… что-то не то. Мы с тобой не хорошо жили последнее время и простились как-то не так, как следует. Теперь, я чувствую, что тебе отлично живется в Любимовке без меня, и я этим сердечно радуюсь с одной стороны, а с другой, досадую, почему же тебе со мной не хорошо живется, почему является необходимым нам расставаться, чтобы отдохнуть. Значит, мы друг друга связываем. Вот и сейчас — зачем я пишу все это, ведь я нарушаю твой покой, а между тем я не могу не писать тебе. Вот такие мысли меня и мучают и злят. Потому, уж покаюсь, является такое настроение, уже не хорошее, злое. Ну, думаю, коли Марусе нужно отдохнуть от меня, так пусть отдохнет, я и не поеду подольше в Любимовку, и тогда как-то меня и не тянет из Москвы.

Что касается театра, то он должен был бы веселить меня.

Вчера были проверочные репетиции. «Грозный» произвел эффект, и «Геншель» пойдет хорошо, если Роксанова овладеет наконец ролью⁶²⁶. Сегодня просматривал «Дядю Ваню», и думается мне, что пьеса пойдет превосходно. Норова не может играть, но, оказывается, вызвали Комиссаржевскую — !? Мне будет досадно, если ты не попадешь в пьесу, и я хочу поговорить по этому поводу с Немировичем⁶²⁷.

В субботу я представил себе: вот у меня нет ни семьи, ни театра (допустим). Я купец и, действительно, провел день так: день на фабрике в компании Шамшина, Вишнякова и Бухгейма — до 5 часов (потом массаж — это лучший час дня). Обедал в «Эрмитаже» с Бухгеймом и говорил до сухоты в горле об Четверикове⁶²⁸. У меня голова затрещала, и необходимо было пешком идти домой, чтобы отрезвиться. Если бы мне предстоял год такой жизни, я бы застрелился… С какой жадностью и удовольствием накинулся я на планировку последней картины «Грозного» (он кончен) — можешь судить по тому, что в 2 часа планировка была готова. Вечером получил твою записку и очень ей обрадовался. 289 Собираю твои записочки и как раз эту потерял и не могу найти, куда я ее запрятал.

Чувствую себя недурно. Массаж вызывает во мне потребность в ходьбе и моционе, и Линдстрем⁶²⁹ говорит, что это так и должно быть. Вчера прошелся с Баратовым от театра до дому и ничего, не устал. Вернувшись, увидел холодного цыпленка и с очень большим аппетитом проглотил его и почувствовал, что я не один, что есть человечек, которому я дорог… Merci за цыпленка.

Прошлую ночь спал хорошо, часов девять, а эту ночь не очень, проснулся в 8 часов и так и не заснул. По крайней мере — такое впечатление. Сейчас сижу в «Праге» перед репетицией вечерней «Дяди Вани». Завтра утром планируем «Грозного», вечером «Геншеля», послезавтра планирую последнюю картину «Грозного», вечером, вероятно, или пишу «Дядю Ваню» (если надумаю декорацию), или репетирую⁶³⁰.

В четверг, если милунчик очень по мне соскучится, быть может, поеду в Любимовку, а пожалуй, и лучше было бы, если бы ты приехала сюда — а!..

Как-то Любимовка с ее интригами и плесней ужасно мне стала противна. Тамошняя королева⁶³¹… отравляет мне всю жизнь.

Ну прощай, голубонька. Поцелуй детяшек. Забыли они меня или вспоминают? […]

Письмо вышло хандристое, но, право, я не хандрю, а только философствую и думаю.

Твой Котунчик

139*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶³²

[18 мая 1899 г. Москва]

Голубушечка, прелестная моя!

Получил второе твое письмо. Как жаль, что ты себя чувствуешь неуютно в Любимовке, но, правда, жить среди Ругон-Маккаров⁶³³ трудно. Вот чудно-то: я тебя воодушевляю к хозяйственным работам. Это почти насмешка!.. Ведь я всегда мечтал о том, что я тебя буду воодушевлять к чему-то другому. Ну пусть будет и так, я мирюсь и с такой неважной ролью. Поцелуй детяшек, Кирюльку и скажи, что я очень скучаю без них. Поцелуй и маманю. Вчера после моего письма был на репетиции. Поправлял второй акт⁶³⁴. По-моему, он очень удался и в смысле жизни — будет удачнее «Чайки».

290 Сказал Немировичу, что я непременно хочу, чтобы ты играла. На актеров постановка произвела, кажется, большое впечатление. Домой вернулся в 12 ¹/₂ и спал недурно.

Сегодня репетировали последний акт «Грозного». По-моему, тоже удался, по крайней мере все в восторге.

Потом был на массаже. Сегодня меня массировали вовсю — вдвоем — и добавили гимнастику. Сейчас отлично себя чувствую и ем с аппетитом в «Праге». Вечером последний просмотр «Геншеля». Завтра и днем и вечером «Грозный». Завтра приезжает Комиссаржевская⁶³⁵ и послезавтра, без меня, она вступает в пьесу.

Может быть, завтра вечером я поеду в Любимовку, хотя, собственно говоря, надо было бы продлить нашу разлуку; кто знает, может быть, для тебя это было бы полезно и физически, и нравственно. Но… что ж делать. Все мое несчастье, что я как муж не умею вести политику с женой и иногда наиграть комедию, как делают другие: помучить, возбудить ревность, а потом и приласкать.

Тридцатого мы кончаем и распускаем актеров.

Ну, прощай, голубончик, ангелочек. Знай, что все-таки со всеми твоими недостатками, изъянами я ужасно, ужасно тебя люблю. Чтобы нам быть счастливыми, надо подладиться друг под друга. Ты — к моей театральной страсти, а я — постараться убавить в себе любовнический темперамент и приноровиться к твоему. Уничтожится поэзия, но зато увеличится спокойствие, а к старости это, может быть, и нужно.

Целую тебя крепко-крепко, по-братски…

Детяшек поцелуй, наговори им разных ласковых слов, которых писать сейчас нет места.

Твой весь Костя

140*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶³⁶

[27 мая 1899 г. Москва]

Моя неоцененная красотулечка, любовница моя, единственная моя земная отрадушка!

Пишу тебе два словечка, так как в воскресенье мы кончаем репетиции и днем в последний раз играем «Грозного». Вечером я даю каждому наставления, и в понедельник я свободен.

Соберешься ли ты просмотреть меня в воскресенье, уж не знаю. Как тебе удобнее.

291 Еще меня беспокоят животики детяшек: хоть напиши два словечка.

Уехал от тебя и живу воспоминаниями третьего дня. Сегодня раза три вспоминал и умилялся. Бедненькие мои, как вам холодно. Ужасно жалею вас в такую погоду.

На твоей записочке я переписал полотеров на вторник, чтобы в понедельник Дуняша могла остаться в Любимовке. Наши и Александр Акимович произвели большую сенсацию на Пушкинском празднике⁶³⁷. Желябужская и Мунт придумали читать в концертах в платьях и прическах времен Пушкина, тоже большой эффект…

Сегодня днем пломбировал зуб и оставил твой день на понедельник, так как репетиции не будет. Записался после тебя, так что можем ехать вместе.

Сегодня покончил с «Дядей Ваней», обедал у Немировича.

Сейчас 12 ¹/₂ — спешу спать.

Целую миллион раз. […] Ужасно люблю. Детяшкам наговори всяких ласковых слов.

Крещу вас всех, любимых.

Твой весь Котунчик

141. И. А. ПРОКОФЬЕВУ⁶³⁸

2/VI 99 [Москва]

Многоуважаемый Иван Александрович!

До сих пор я не мог выбрать времени для того, чтобы заехать к Вам и поблагодарить Вас как председателя правления московского Общества искусства и литературы за оказанную мне честь: избрание меня в почетные члены нашего симпатичного дела.

Глубоко ценя память и внимание ко мне, я искренно радуюсь, что состоявшимся избранием я навсегда остаюсь связанным с тем Обществом, которое я уже давно ценю и люблю.

Не откажитесь взять на себя труд и передать всем лицам, почтившим меня своим избранием, мою искреннюю благодарность и примите уверения в совершенном и глубоком почтении к Вам готового к услугам и глубоко уважающего Вас

К. Алексеева

292 142. А. П. ЧЕХОВУ⁶³⁹

13 июня 99 [Москва]

Глубокоуважаемый Антон Павлович!

Пытался узнать Ваш деревенский адрес⁶⁴⁰, но не мог, так как все разъехались и не у кого справиться. Пишу на Вашу московскую квартиру и потому заранее извиняюсь в том, что письмо мое запоздает.

Приношу Вам искреннюю благодарность за присылку книг Ваших повестей и романов⁶⁴¹. Я зачитываюсь ими теперь на свободе и уже проглотил добрую половину, остальная часть заготовлена для Волги⁶⁴².

Предполагаю, что Мария Павловна хлопотала по пересылке означенных книг, а потому очень прошу Вас передать ей мою сердечную благодарность и извинение за доставленные хлопоты: прошу Вас также передать ей и Вашей матушке мое почтение и принять таковое как от меня, так и от жены.

Готовый к услугам и глубоко уважающий Вас

К. Алексеев

143. О. Л. КНИППЕР⁶⁴³

24 июня 99 [Москва]

Многоуважаемая Ольга Леонардовна!

Я получил Ваше письмо только вчера, по возвращении в Москву. Простите за происшедшую против моего желания задержку в ответе.

Если б я знал больше Вас, а Вы меня, я бы решился высказаться прямо по поводу роли Ганны, теперь же боюсь это сделать, и вот по какой причине.

Если Ганны других театров, то есть Малого, Корша и приезжей труппы⁶⁴⁴, понравились бы публике больше Вас, Вы будете иметь повод упрекнуть меня за данный Вам совет взяться за эту роль, так как невыгодное для Вас сравнение нежелательно после Вашего первого, удачного сезона. С другой стороны, если не Вы, то означенную роль должна играть моя сестра⁶⁴⁵… Положение брата в данном случае весьма щекотливо. Позвольте поставить этот вопрос на усмотрение Владимира Ивановича, тем более что без его подтверждения я не вправе передать роли. Сегодня же я пишу ему об этом и сообщаю Ваш адрес. Я думаю, что в самом скором времени он известит Вас.

293 Пользуюсь случаем, чтобы сообщить Вам некоторые мои соображения по поводу роли Елены в «Дяде Ване». Светскость ролей Аркадиной и Елены, их темперамент дают возможность исполнительнице, до некоторой степени, повториться. Это нежелательно… Для большей разницы между обоими образами я бы придал Елене — конечно, в спокойных местах — большую неподвижность, тягучесть, лень, сдержанность и светскость и в то же время еще сильнее оттенил бы ее темперамент… Забрасываю Вам для проверки эту мысль, которая пришла мне после последней репетиции. Настойчиво ищу Вам роль. Но если бы Вы знали, как это трудно! Есть чудная роль в «Столпах общества» Ибсена, но подобно Аркадиной — немолодая⁶⁴⁶. Это нежелательно — раньше времени играть два года подряд роли, неподходящие Вам по годам. Буду искать, насколько хватит времени.

Желаю Вам от души отдохнуть и поправиться за лето.

Не откажитесь передать мое почтение Вашему брату.

Жена шлет Вам свой поклон.

Глубоко уважающий Вас К. Алексеев

144*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁴⁷

30 июня [1899 г.]. Вагон

Здравствуй, мой светлый, сизокрылый, нежный, добрый, умный, чудный ангельчик!

[…] Распахни мне свою душонку и согрей меня, одинокого. Впрочем, нет, я еще не совсем одинок и вот почему. Тронулся поезд. Едва различал я твое личико с начавшими уже распухать глазами. Потом безжалостная толпа заслонила тебя. Виднелась только синяя шляпа да худенькая беленькая рученька, но и та скоро исчезла. Я почувствовал полное одиночество. Слезы ждали этого момента, чтобы облегчить мое тяжелое состояние, — и я разревелся. Долго стоял у окна — смотрел вдаль и орошал свой пиджак, а ветер обдувал мое лицо… Только что затихнут слезы, вспомню твое личишко, и опять слезы брызнут с еще большей силой. Но вот какая-то станция, поезд ослабил ход. На платформе людно. Надо скрыть свое вспухшее лицо — я нарушил свою позу, до того времени неподвижную. Сел на диван, вынимая платок. Что-то упало — это был твой зонтик. Я опять разревелся и стал целовать его⁶⁴⁸. И после этого ты станешь утверждать, что во мне нет сентиментальности. Этот 294 зонтик — мой ангел-хранитель, моя маскотта^80*, я с ним не расстанусь до свидания с тобой и возвращу его с благодарностью. На ночь я его укладываю и крещу, утром здороваюсь. Подобно Нарциссу буду разговаривать с ним, и мне будет казаться, что я не совсем уж одинокий. Утешившись зонтиком и боясь опять впасть в слезливое настроение, я пошел поскорее в столовую и там спросил кофе. Захватил с собой и книгу об Иване Грозном. Долго я не понимал, что там написано, но наконец стал различать фразы, слова и наконец обошелся немного. Долго я принуждал себя читать и к ночи только понял, что книга интересная и нужная мне⁶⁴⁹. Надо будет ее прочесть с начала, так как вчерашнее чтение не в счет.

Надвигалась туча, начиналась гроза, но мы обогнали ее и опять небо просветлело. Моя соседка, толстая женщина, произносила какие-то странные слова во сне, о чем-то вздыхала, и диван трещал под нею. В вагоне все затихло, и понятно, так как было уже двенадцать. Разделся, помолился, перекрестил зонтик, уложил его, простился и спать.

Утренний свет, конечно, разбудил меня. Я спал часов шесть. Недурно. Сегодня довольно свеж. Днем досплю остальное. Спросил кофе. Пью его и пишу это письмо. Качает. Прости, что неразборчиво.

В утешение, что ты не со мною в вагоне, могу тебе доложить, что пыль такая, какой я никогда еще не видывал. Стол, оклеенный красным сукном, покрыт пылью настолько, что не видать сукна. Налево в углу вытер, из окна собрал целую горсть вышиной в вершок — пыли. А что делается на лице, я уж и не знаю.

Ехать нежарко. Сегодня погода ясная и теплая.

Прощай, единственная радость моей жизни. Моя цель, мое существо, […] моя радость, солнце, свет.

Твой весь Котунчик

145*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁵⁰

[30 июня 1899 г. Варшава]

Бесценная моя Анелька!

Я в Варшаве. Здоров. Не скажу, чтоб очень грустен, но и не очень весел. Довольно свеж и не очень утомлен. Утром послал тебе письмо, писанное на ходу поезда. 295 Что же добавить еще о себе? День в вагоне, мало разнообразия. До Бреста (откуда послал телеграмму) почти все время читал твой французский роман. Не скажу, чтобы он меня заинтересовал. А уж сходства с нами никакого, скорее, полная противоположность.

Они начали с полного форте и кончили decrescendo^81*, а мы, напротив, начали фальшиво и несмело. Надеюсь, только к шестидесяти годам доведем до полного fortissimo.

Этот француз, муж, был большой французский сальник, да и еще с перчиком. С первой минуты ясно, что он ее совсем не любил. Женился, чтобы лишить ее невинности по заранее обдуманному плану, развратив ее предварительно, устроить год оргии и потом разлюбить. Он ее и не уважал.

Нет, у нас, слава Богу, не так. […]

Днем поспал, но не крепко, вернее, дремал. Целый день (и ночь) ехал один в купе и потому ни с кем не разговаривал целый день. После сна думал о Волге и многих ее видах и ландшафтах и… ну, конечно… и т. д… словом, целовал зонтик вместо тебя, красотульки. Завтра буду в Неметчине. Там уже не взыщи: письма и телеграммы будут реже, очень уж торопят там жить. Не поспеешь.

Подали ужинать, скоро ехать дальше. Прощай, цель моей жизни, моя дорогая женушка и очаровательная любовница.

Обожающий тебя и очень скучающий Котунчик. Целуй детей и наговори побольше приятного.

146*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁵¹

[3/15 июля 1899 г. Париж]

Белая моя Снегурочка, бедная моя сироточка! Здесь, в развратном Париже, ты мне представляешься беленькой-беленькой, чистенькой […]. Ты красивее всех этих напудренных парижанок. Или я состарился, или Париж никуда уже больше не годится. Все эти слова, моя Снегурочка, ты поймешь из этого беглого рассказа. По Германии ехал я недурно и удобно, все время один и в отдельном купе (народу было мало). В Кельне, по традиции, 296 ужинал, послал моей красотульке телеграмму, чтобы она не беспокоилась. Пересел во французский вагон (опять один в четырехместном купе). Решил выспаться на славу, так как французы не хотели ударить себя в грязь перед немцами и прислали туда вагон, как я уже сказал, роскошный. Электричество, чудная обивка, всюду роскошь.

Тронулись. Боже мой, как трясет! Первое разочарование. Укладываюсь — узенький диван, ручки (локотники) подымаются. Железные скобы этих ручек служат двумя холодными компрессами. Один как раз попадает на место почек, другой к икрам. Сильный тряс, я валюсь на пол. Стараюсь выдвинуть диван, чтобы он был пошире, — не выдвигается. Электричество тухнет. Я барахтаюсь в темноте и кончаю тем, что засыпаю сидя. К шести часам утра, измученный, я догадываюсь: снимаю матрац дивана, кладу на пол, и, толкаемый во все стороны, засыпаю. Вот прославленная нация: все напоказ!

Париж, таможня. С меня берут 21 франк за папиросы! Оказывается, я попал как раз в день 14 июля, национальный праздник⁶⁵². Вспоминаю тебя, думаю: надо будет сидеть целый день дома, так как я обещал. Город украшен грошовыми знаками. Продают какие-то значки и флаги, и те же продавцы суют неприличные картинки. Город словно вымер — движения никакого, все магазины закрыты. Пью утренний кофе в кафе de la Paix. Проходит убогая процессия с венками и флагами, которые несут какие-то оборванцы в скверных фраках. Они стараются выразить патриотизм — ничего не выходит. Идут прескверным маршем войска на парад. Группа из двадцати мальчишек пробегает и что-то кричит — ужасно деланно. К двенадцати часам улицы переполняются простой толпой, всюду появляются фокусники и атлеты с своими старыми-престарыми штуками. Человек сорок подходят ко мне с неприличными картинками. Жара, духота.

Я пошел, взял ванну и улегся спать. Проспал до семи часов. Пешком прошел до «Фелисьена» (так, кажется, этот ресторан в Champs Elysées). Съел тюрбо, очень вкусно, и цыпленка по-испански (отвратительный). Духота такая, что решил не идти в театр. Да и ничего интересного. Утром в Comédie шла «Свадьба Фигаро». Я не пошел, чтобы сдержать тебе обещание, думал, что будут манифестации. Вечером Comédie закрыт. Остальные 297 театры играют мелодрамы. Некуда деваться. Пообедал, прошелся по Ghamps Elysées — никого нет. Зашел в «Ambassadeurs». Хотел послушать Жильбер, а она не пела, по нездоровью. […] Рядом со мной оказался русский, довольно милый. Он звал меня на уличный бал в Quartier Latin. Хотел опять сдержать обещание избегать толпы — и не пошел. Зашел в «Jardin de Paris». Опять этот отвратительный канкан, который танцуют ужасные рожи. Belle Fatma — очень красивая глупая женщина представляет живые картины. Ужасный костюм. Совершенно приличный. Скука. Опять dance du ventre^82*. […] В двенадцать часов уже никого не было в саду. Я пешком пошел до города. В café Américain выпил кофе. Опять акробаты, неприличные картинки. Две какие-то толстые женщины звали меня наверх, чтобы видеть des belles choses^83* и какой-то новый способ. Уверяли, что они обожают русских, делали какие-то пошлые намеки, очень уж неостроумные, насчет alliance franco-russe^84*. Я дал им пять франков отступных и бежал, так как боялся, что меня вырвет. Ни веселья, ни прежнего остроумия, ничего даже этого не осталось. Говорят, что французы любят женщину. Нет. Они хладнокровно смотрят на нее. Им не хочется даже ухаживать, быть галантными, лень. Они требуют, чтобы им прямо поднимали юбку. И после этого ты смеешь меня упрекать в малой галантности… Я теперь больше француз, чем весь Париж вместе. Париж не пикантен, а просто — Силён. Вспомнил я Волгу… […] тебя, моя красотулечка, моя кокоточка, моя женщина, мой божок, моя все… все на свете. Лег на мягкую постель, очень неудобную и короткую, и грустный заснул. Перекрестив предварительно зонтик. Благословив детяшек.

Чем я живу теперь — это поэзией верности.

Весь твой Котунчик.

До Виши езды шесть-семь часов, поезд выходит в семь часов, надо вставать в пять-шесть часов и в три будешь в Виши. Я решил не разбивать сегодняшнюю ночь. Поеду завтра, в воскресенье. Сегодня же побываю в Comédie. Надо все-таки посмотреть, хотя знаю, что нового французы сказать ничего не могут.

298 147*. М. П. ЛИЛИНОЙ

4/16 июля 1899 [Виши]

Ангельская моя, русская чистая душонка!

Вот я и в Виши. Отличный город для флирта, любовных приключений и т. д., но для верных мужей, скучающих по своим зазнобушкам…

Бог с ним. Кажется, буду здесь здорово скучать, если не придумаю себе самостоятельной, совершенно отдельной от всех жизни, но об этом успею. Пойду по порядку с того места, на котором остановился вчера.

Ничего интересного не было. День шатался по улицам, чтобы понять и написать тебе: какая такая мода в Париже. Я думаю, никто не поймет. Вероятно, такая теперь разношерстная публика в Париже. Всего понемногу. В Виши, где публика значительно элегантнее, я, вероятно, доберусь до сути. Часа в четыре вернулся домой, убрался (как трудно без тебя, мои ловкие и проворные ручки, путешествовать), поспал, пообедал и в Comédie. В прошлом году я решил туда больше не ходить, а вчера готов был дать клятву. Вот рутина! Вот однообразие! Вот где убогая фантазия! Не могу понять, что же это такое, все-таки французы талантливый народ. Да… мы многому их можем теперь научить.

Положим, и пьески игрались… гм… хорошенькие. Например. Жена умирает, муж с дочерью у моря (почему они не выбрали другого времени для путешествия, не знаю). Малейшее волнение, и жена скапутится, предупреждает доктор. Вдруг муж приезжает (Silvin) — дочь купалась и утонула (голубушка, смотри, будь осторожна в Феодосии!!!). Муж хочет все рассказать жене, хоть и знает, что это ее убьет.

Ты думаешь, он ее не любит — он ее обожает (особая, французская любовь). Доктор уговаривает, муж старается молчать. Доктор уезжает, они остаются вдвоем. Он долго все молчит, потом взял да все рассказал, да еще с каким криком, от которого бы и здоровый заболел. Потом он упал в обморок, а больная жена стала за ним ухаживать. Ей, очевидно, стало лучше после этого известия. Она одела модное черное траурное пальто (запасливая дама!) и потащила мужа на берег моря, чтобы проститься с ребенком… Должно быть, выздоровела.

В другой пьесе какой-то ученый учился, учился да вдруг и дошел до того, что на весь театр стал ругать нецензурными (по русским законам) словами Богородицу 299 за то, что она у него пятнадцать лет назад взяла жену, которую он любил больше, чем ее. Богородица — женщина, значит, должна его ревновать, вот она взяла, да и отомстила, взяв жену. Он нашел какой-то документ, порочащий, развенчивающий Богородицу, и с его помощью хочет ей отомстить. Он уже готов это сделать, но маленькая девочка сказала ему одну истину, которую он, к сожалению, несмотря на свою ученость, не знал: что без веры для людей жизнь тяжела. Вот как интересно. Словом, черт знает что.

В театре встретил спб-актрису Потоцкую⁶⁵³ — немного отвел свою душу русским языком и поругал актеров вместе с нею. Скорее спать, так как сегодня пришлось раньше вставать, в 6 ¹/₂ часов.

Доехал благополучно, слава Богу. В вагоне спать было нельзя — скверные вагоны да еще много публики. Сидел, облокотясь, и дремал. Все думал и представлял некоторые сценки на Волге.

Приезжаю — прямо в Почтамт. — Письма, телеграммы? (Вчера в Париже получил телеграмму, очень утешила, спасибо.) — Ничего. — Как? Не может быть! — Три раза, под разными предлогами, я подходил — справляться… Нет! Нет ли на имя Станиславского — тоже нет! Чуть не расплакался, начал беспокоиться, но начал рассчитывать — пожалуй, письма и не могли дойти… Жду с нетерпением завтрашнего дня. Авось будут твои письма, дорогулька. Умылся, долго ждал чемодана, который, по французским порядкам, попал на другой поезд. Опоздал в table d’hôte и обедал отдельно. Кормят на убой и очень хорошо. Комната очень хорошая, кровать большая. Окна в тень и на улицу. Издали-издали видны кое-какие деревья. Говорят, это все-таки лучшая гостиница и место. Завтра буду искать что-нибудь поближе к природе. Едва ли найду. Сейчас пишу письмо и слушаю «Гугеноты», второй акт, — так близко «Casino». После обеда, конечно, был в café. Не успел прийти, как уж две кокотки меня облепили. Голубушка, не волнуйся, никак не могу тебе изменить…

Что же делать, ведь все Виши, Париж, Франция — это одни сплошные кокотки. Заходил к доктору. Завтра в 10 часов он будет у меня. Напишу подробно. Помолись Боженьке, чтобы мне совсем вылечиться, чтобы не пришлось сюда возвращаться во второй раз.

Завтра решим, вероятно, с доктором, куда мне ехать на море. Без тебя никуда не поеду и всячески буду 300 стараться избегнуть заграницы. Уж очень тут противный и холодный народ, а мне нужно тепло. Мне нужно солнце — тебя, мой жизненочек, твою тепленькую душу, […] всю тебя — грешную, успокаивающую. Без тебя жить холодно и не хочется.

Сейчас и театр неинтересен. Боюсь, что здесь я ничего ровно не сделаю. Не знаю, как сложится моя жизнь здесь. Уж очень тут мало природы. Словно в Москве.

О! милая Волга, о чудное имение, о котором мы мечтаем.

Прощай, красотулечка. Поцелуй детишек, бабушку и всех, кто мной хоть несколько интересуется. Мысленно целую тебя всю и благословляю. Наговори детяшкам всяких хороших слов.

Твой Котунчик

148*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Вторник 6/18 июля 1899 г. [Виши]

Ослепительное мое солнышко, кристальное, лазоревое небо, живительный мой воздух, моя драгоценная женушка!

Наконец сегодня получил твое письмо — тотчас же после первой ванны. Получил также и поздравительную телеграмму⁶⁵⁴. Бесконечно благодарю тебя за то и другое. Телеграмму распечатал с волнением тут же в почтамте, а из чтения письма сделал целое событие в моей скучнейшей жизни. Побежал домой, разлегся в постельке, распечатал и после первой же строчки разревелся. Чем дольше читал, тем обильнее лились слезы… Слезы тоски по тебе и детишкам, слезы грусти, одиночества, слезы умиления, взаимной любви. Растрогала меня и Кирюлька. Неужели она меня любит и тоскует. Для меня твое письмо — это целое литературное произведение. Оно показалось мне таким искренним, таким хорошим, теплым и умным.

Теперь два часа, а я его [прочитал] несчетное количество раз и скоро выучу его наизусть.

Вчера десять лет нашей свадьбы, а сегодня это чудное письмо. Умиляюсь и плачу, но вместе с тем и еще больше тоскую по тебе.

Славная моя, дорогая. Зато как грустно было вчера — десять лет свадьбы и один как перст. Кажется, 301 вчера я возбуждал даже внимание своим трагическим лицом, а министр Муравьев, с которым я был знаком в Москве (по спектаклям Общества), спросил меня: что с вами, вы как будто чем-то встревожены. Я удрал от него поскорее, боясь разреветься. Это была единственная фраза, которую я слышал вчера и на которую ответил, не считая разговора с доктором и гарсонами. С утра и до вечера шатание, полнейшее молчание, ни одной души знакомой.

Вечером не выдержал, пошел в католическую церковь ко Всенощной и там помолился и поплакал. Господь сжалился надо мной и послал мне утешителя в лице двух старичков — англичан. Премилая парочка, очень располагающая. Я рассказал им, что сегодня день моей десятилетней свадьбы. Старушка ужасно умилилась, стала расспрашивать разные подробности. Я рассказывал ей разные подробности и, конечно, описал тебя и детишек земными ангелами, такими, как вы есть на самом деле!

Странно, мне было приятно еще рассказывать об мамане и о Саше с Юрой. Все остальные мои братья (даже Володя) и сестры вызывали какие-то нехорошие чувства — какие-то чужие люди, точно такие же, как вот все эти французы, которые меня окружают. Когда же я вспоминаю о Панечке, сейчас же на ум приходит и Елизавета Михайловна […].

Думаю о тебе сейчас и вижу, как ты, моя хлопотунья, собираешься с детяшками к Юре. Ужасно благодарен Саше, что она вас приютила. Там тебе будет больше по себе, чем дома. Там, в новой обстановке, ты немного рассеешься и, Бог даст, тоска не будет такой острой. Вероятно, она и теперь стала легче. Все-таки ты не одна, как я. Да, голубушка, я тебя ужасно понимаю…

Разлука — это ужасная, но, должно быть, и необходимая вещь. Верно, человек так создан, чтобы его встряхивали и заставляли ценить то, что он имеет.

Красотулечка моя, не смей больше видеть таких снов, не смей ревновать и теребить свои нервушки совершенно зря, по пустому. Даю тебе честное слово: с тех пор, как я здесь, с тех пор, как я расстался [с тобой], мне ни разу в голову не пришла Мария Федоровна. Не только она, но даже не думаю об театре.

До сих пор не могу разослать распределение ролей в «Грозном» и «Борисе»⁶⁵⁵ и не приступил ни к одной роли. Хотел бы написать сегодня же письмо Кирюльке, которую 302 душевно, нежно люблю за ее отзывчивость и добренькое сердечко, но сегодня, кажется, не успею, так как нам предстоит еще целый разговор противный, деловой. Когда покончу со всем этим, вероятно, завтра напишу письмо Кирюльке. Ей будет приятно получить письмо на свое имя, в нем же я расскажу все, что было за день, и приложу записочку — интимную — только для тебя. На следующий день напишу то же Игоречку, а потом, когда жизнь, однообразная, одинокая, не будет давать материала для писем, буду писать тебе философию по поводу нашего брака и любви. Теперь же знай, что прошло десять лет, а я люблю тебя ужасно, несравненно сильнее, глубже, теплее, лучше и страстнее, да и… страстнее, чем в первый год. […]

Однако за дело. Доктор Дюран человек очень обстоятельный. Я заготовил для него целый план доклада, рассказал все об прежних болезнях, об изнурительной работе, об нервах, об боязни малокровия — все это он записал и как резюме следующее сказал:

1) У меня артрит, то есть предрасположение к подагре.

2) Все явления этого предрасположения уничтожить можно, лишь только они дают себя знать, но самого предрасположения, конечно, уничтожить нельзя.

3) В 7 час. я встаю, без кофе (подумай, какой ужас), иду полоскать горло — в источнике Chomel (как хорошо, можно полечить катар горла и носа, который у меня очень ухудшился за этот год. Говорят, что это очень хороший источник).

4) В 8 час. я беру душ. Кладут меня на стол и всего поливают водой, теплой, градусов 25 – 26 и в то же время делают очень легкий массаж. Так массируют 15 минут. Если буду уставать, то разрешено лежать час, другой.

5) Около 10 час. пью ¹/₄ стакана Hôpital’я (тот же источник, который пил и в прошлый раз), потом ¹/₂ часа хожу — опять ¹/₄ стакана — ¹/₂ часа хожу.

6) Около 11 час. завтракаю с большим аппетитом. После завтрака некоторое время сижу на улице перед гостиницей, слушаю ужасных певцов и музыкантов, потом иду в Cafe du Casino (рядом с гостиницей в парке. Толпа народа, расфуфыренные). Пью кофе и иду наверх к себе.

7) […]

8) Ложусь спать (эти дни ночью спал хорошо, а днем только дремал).

303 9) Сейчас сижу в одной рубашке на кровати и пишу тебе письмо.

10) Потом, вероятно, буду заниматься делами в парке. Тут есть отличный парк по реке, в десять раз лучше центрального, но французы торчат там, а в этом никого нет. Вот тут-то я и поищу себе укромного уголка, где я буду заниматься до 5 час. В 5 час. опять ¹/₄ стакана Hôpital’я, потом ¹/₂ часа ходьбы, еще ¹/₄ стакана и ¹/₂ часа ходьбы.

11) В 6 час. обед. Очень большой в table d’hôte. Вчера обедал в первый раз, все старухи. С ними знакомиться скучно, а с молодыми не хочу, а то ты будешь ревновать.

12) 7 час — 8. Шляемся в парке около гостиницы.

13) Вечером сижу в кафе, но во весь вечер выпиваю только один стакан. Вечером можно ходить и в театр, например, в «Casino» (опера и драма), «Eden» (оперетта), «Jardin de Vichy» (кафешантан). Пока нигде не был, да и не хочется. Что мне могут сказать нового.

В 11 часов уже лежу в кровати.

Вот моя жизнь.

Далее спрашиваю я доктора: можно ли мне ехать прямо в Феодосию, так как я очень тороплюсь. Он отвечает: сейчас боюсь вам сказать. Все будет зависеть, как вы перенесете лечение. Если хорошо и даже поздоровеете — так можно. Нет, я бы рекомендовал остановиться на полпути в Швейцарии и подышать дней восемь горным воздухом. (Ну! это дудки, думаю я про себя. Мой горный воздух — это милунчик.)

Ты пишешь, дорогулька, не приехать ли тебе с детяшками. Видишь, как я скучаю без вас, и все-таки скажу: слава Богу, что вы не поехали. Ты бы измучилась — столько неожиданностей в путешествии, об которых и не думаешь, сидя дома. Все время, пока ехал, на каждом шагу вспоминал, как хорошо, что детяшки сидят дома, а не трепятся по вагонам. Да ты сама бы задохлась здесь, а в вагоне качка, пыль ужасная, черная, воняет брикетом. На каждой станции пассажиры меняются.

Наговори детяшкам всяких хороших слов.

Крепко, крепко целую тебя, нежно обнимаю. […]

Прощай, мой единственный в мире человечек.

Твой Котунчик

304 149*. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ

[8] 20 июля 99 [Виши]

Прелестная моя, добренькая и ученая девочка!

Какой же ты молодец, как ты стала славно писать. Мама пишет, что ты конец письма сама придумала и написала.

Ты меня ужасно порадовала, и я каждый день утром перечитываю твое письмо. Ты коротко и очень интересно описываешь, что вы делали в Любимовке, и мне кажется, когда я читаю письмо, что я лежу в Любимовке на кушетке на террасе и вижу, как вы с m-elle Эрнестин и с няней возвращаетесь с прогулки, и так мне становится грустно, грустно, что я один, и так хочется поскорее вернуться к вам. Скажи m-elle Эрнестин, чтобы она написала мне. Или сама мне напиши адрес ее родных, я бы заехал познакомиться с ними, так как, на обратном пути, мне придется заехать в Женеву и там переночевать до следующего поезда. Вот я бы и съездил к ее папаше и мамаше и утешил бы их, что она здорова, что ты хорошая девочка и не очень ее мучаешь. Ведь правда, это так. Я вчера послал тебе и Игоречку карточки с надписью, а сегодня с нетерпением жду от Вас телеграммы: как-то Вы все доехали до дяди Юры и тети Саши. Поцелуй их от меня покрепче и поблагодари за то, что они вас приютили. Вам там будет веселее, чем в Любимовке.

Вот тебе еще поручение. Пожалуйста, исполни его в точности: расцелуй крепко, крепко Игоречка, Валюшу, Павлика и Тамаренка, каждого по 20 раз, а если у тети Саши за это время еще родился кто-нибудь, то мальчика расцелуй 40 раз, а девочку 20 раз, с нее довольно будет. Потом сочти, сколько раз тебе придется целоваться и напиши мне. Только пиши мне, если самой хочется, а если нет охоты, тогда не пиши. Здесь очень много детяшек и, должно быть, по новой моде, их водят босиком. Легкая курточка, большой, большой отложной белый крахмальный воротник, штанишки и голые ножки. Так целый день они и бегают, даже и в дождик. Девочки лет до 10 тоже ходят в беленьких платьицах, шляпочках и с голыми ножками. Они целый день на солнце, и потому ножки у них загорелые, словно шоколадные палочки. У меня тут есть приятели — двое детей — нищенки. Они каждый день приносят мне продавать цветы. Девочке 8 лет, а мальчику — 6. Подумай, какие они бедненькие. Утром убирают комнату и ухаживают за бабушкой. Потом 305 должны бегать по всему городу, чтобы продавать целую корзину цветов. Продают они их по пучкам. В 2 часа бегут в школу и учатся до 5, а в 6 часов бегают перед гостиницами и поют какие-то песни, за что им прохожие бросают деньги. Потом идут домой и учат уроки. Если им не удастся продать цветов или получить деньги за пение, им не на что купить хлеба. Вот я им и помогаю, покупаю у них цветы и даю денег. Если хочешь, я и от тебя дам им, только напиши сколько? Только не забудь, что здесь другие деньги — французские. У нас рубли и копейки, то есть в одном рубле 100 копеек. А тут франки и сантимы и тоже в 1 франке 100 сантимов, я тебе привезу показать их. Только наша копейка дороже, чем их сантим, а потому и рубль наш дороже, чем их франк, потому что в нашем рубле больше серебра, а в копейке — меди. Франк французский стоит 37 копеек. Вот ты и напиши: сколько франков дать от тебя бедным детяшкам. Ну, прощай, моя милая девочка. Еще раз спасибо большое за письмо. Поцелуй покрепче Игоречка, маму задуши в своих объятиях, m-elle Эрнестин, няне и Дуняше, если они с Вами, поклонись.

Любящий тебя папа.

Если любишь свою маму, утешай и ухаживай за ней, а то она, бедная, без меня скучает.

150. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁶⁵⁶

9/21 июля 99, Виши

Милая маманя,

прости, что пишу тебе на простой бумаге, но оказалось, что у меня нет ни одного листа, а в гостинице прислуга очень медлительная, не дождешься, пока допросишься какой-нибудь вещи. Прежде всего, поздравляю тебя с многими торжественными днями, например с днем моей свадьбы, с днем свадьбы Кукиных⁶⁵⁷, с наступающим днем Володиных именин⁶⁵⁸; уж очень обилен семейными праздниками июль месяц. Всех и не упомнишь. Благодарю тебя за поздравительную телеграмму. Наконец я в Виши и начал серьезно лечиться; по правде сказать, здесь и нельзя не серьезно лечиться, так как никакого другого дела и не придумаешь. Скука невообразимая, жара… Целый день музыка и гулянье, но не то гулянье, которого можно было бы ждать от французов, оживленное, 306 веселое… нет… Все ходят понурые, важные, чопорные и сонные… Можно было бы подумать, что я в Неметчине… Что сделалось с французами, куда девалось их оживление, не знаю. Даже 14 июля, в день национального праздника, я не видал ни одного веселого лица, ни одной остроумной шутки, ни одной горячей патриотической вспышки.

Сами французы пожимают плечами и говорят: это уже не то.

Здесь, в Виши, все стараются быть аристократами или казаться англичанами, а это мало идет к ним. Рядом со мной за table d’hôte сидит г-н префект. Это совсем опереточная фигура, он от важности не кланяется, а только моргает глазами и буквально подает только два пальца. Вчера на спектакле какой-то плохонькой приезжей труппы (в первый раз пошел в театр) мне опять пришлось сидеть с ним. Едва прослушав первый акт глупейшей пьесы «La dame de chez Maxime» со всеми каламбурами, штучками и остротами, которые я слышал 10 лет назад, я решил не возвращаться в театр. Выбрав самую отчаянную кокотку, я передал ей свой билет, предупредив, что рядом с ней будет сидеть очень богатый господин; не знаю, что там было, но сегодня префект на меня сердито и презрительно поглядывал во время завтрака. Вот какими глупостями забавляешься от скуки. Сказать, что мне нечего делать здесь, было бы неправдой. Я ужасно занят, с утра и до вечера, но все ужасно скучными делами. Вставать надо в 7 час. (это ли не возмутительно!). В 8 — душ. Кладут меня, раба Божьего, на мягкий стол, поливают вонючей водой, а двое жидких французиков кулаками трут все тело. Потом поливают сногсшибательной струей воды больные части тела. Не могу сказать, чтоб это было интересно и занимательно. После душа потеешь и идешь менять сорочку. Потом четверть часа ходить, дальше бежать к источнику («Hopital») пить воду, потом полчаса ходить, потом опять к тому же источнику, потом полчаса ходить, наконец к другому источнику (source «Chomel» — для катара горла и носа). Длинный коридор, уставленный плевательницами, и толпа народа плюет, харкает, сморкается. Посморкавшись и поплевавши, бежишь завтракать, так как до этого времени куска не было в горле. Конечно, оттоптав себе ноги по колена, ешь с аппетитом. Кормят, правда, очень хорошо. После завтрака кофе в кафе, и еле доплетаешься до постели. Не успел отдохнуть 307 и заняться кое-чем, как уж время идти опять два раза пить воды, плеваться и пр., потом обед, час-другой поболтаешься, и спать. Вот моя жизнь. Не дождусь, когда кончу.

Милая маманя, ради Бога, береги себя. Когда же приедет этот Гетье?⁶⁵⁹ Меня беспокоит, что никто не следит за твоим здоровьем, а это в твои годы — непорядок. Ради Бога, не вздумай отвечать. Зная твою привычку писать по ночам, право, мне будет неприятно получить от тебя длинное письмо. Мне будет казаться, что ты его писала не чернилами, а своею кровью.

Если хочешь доставить мне большое удовольствие, напиши, что уместится на четверти этого листа.

Поцелуй от меня Володю, Нюшу, Маню, всю детвору. Елисавете Ивановне, Лидии Егоровне, няне, нашей Дуняше, Егору, всем — поклон.

Мысленно крепко тебя целую, благословляю.

Твой Костя

151*. М. П. ЛИЛИНОЙ

[9] 21 [июля] пятница. 1899 [Виши]

Моя чудесная зазнобушка, моя Людмила!

Право, я точно Руслан. Прежде чем доехать до тебя, мне предстоит ряд подвигов, и я прихожу в отчаяние. Когда настанет этот чудный час? Вот не хотел тебе писать сегодня, а не могу. Разговор с тобою — это лучшая часть дня, это даже необходимость, тем более что я по целым дням ни с кем не разговариваю. Был англичанин, да и тот куда-то пропал.

Вчера вечером решился нарушить обычное течение дня и пошел смотреть приезжую труппу, которая играла столь нашумевшую пьесу «La dame de chez Maxime». После первого акта удрал. До того это глупо, несмешно, потому что этим шуткам, над этими приемами смеялись мы уже десять лет подряд.

В первом же антракте дал свой билет самой разухабистой кокотке, воображаю, как она скандализировала моего соседа — префекта с супругой. Эта парочка своей опереточной важностью давно уже меня выводит из терпения. Нет ничего глупее, важнее и нахальнее французского вельможи. Совсем оперетка.

Вчера во время обеда был проливень и град, но тотчас же стало опять жарко. Моей девицы еще не 308 вижу, должно быть, уехала, а жаль. Она напоминает тебя.

Утром ходил все по парку и смотрел твою фотографию. Одно меня немного смущает, это то, что нет телеграммы от тебя. Успокаиваю себя тем, что ты, вероятно, еще не приехала в Андреевку, оставшись ночевать в Харькове, или, что ты захлопоталась в Харькове и поздно отправила или совсем не отправила телеграмму.

Если ты выехала в среду, то в четверг ты в Харькове и сегодня вечером в Андреевке. Значит, завтра (в случае, если телеграмма не послана из Харькова) я получу от тебя дорогую весточку.

От тебя я имею одно чудесное письмо и две телеграммы, одно письмо от Кирюли, ответ ей посылаю сейчас. Имею еще письмо от Немировича-Данченко, очень милое⁶⁶⁰. Он уговаривает меня вернуться не раньше 20 августа.

Тебе я писал каждый день (за исключением дороги). Получаешь ли ты все мои письма? Со вчерашнего дня начал заниматься делами, и это гораздо спокойнее и лучше, чем слоняться по улицам и паркам.

Начинаю чувствовать, что лечение мне помогает. Первые два дня душа у меня появились не боли, а ощущения тех мест, которые иногда болеют зимой, именно плечи, пальцы на ноге и бедра. При вставании, после долгой ходьбы сочленения как-то плохо гнулись, теперь члены у меня подвижные и чувствую себя как-то легче, моложе.

Сплю и ем хорошо, но, кажется, еще не полнею. Не могу сказать, чтоб я очень утомлялся. Ролями не занимаюсь совсем, да едва ли придется. Во всем Виши нет ни одного укромного уголка вроде Ялты. Ах, Волга, Волга! Как я ее вспоминаю и ценю… […]

Мне представляется, что наша встреча — это как будто вторая свадьба. Словно мы с тобой жили врозь и опять сходимся благодаря безумной любви, обоюдному влечению. В знак этой встречи мне ужасно хочется привезти тебе что-нибудь такое, что доставило бы тебе большое удовольствие. Но что… не знаю. Никакой новости в моде не могу понять, кроме брошек и разных гребеночек, которые дамы прикалывают сзади причесок на волосах. Высматриваю какие-нибудь ювелирные вещи, но, право, не знаю, любишь ли ты их или нет.

А главное, я ничего в них не понимаю, а здесь такие жулики, непременно надуют. Облегчи, моя красоточка, мою задачу, напиши, что тебе нужно и что бы тебе хотелось. 309 Суммой не стесняйся, когда сердце переполнено, не все ли равно, много ли денег в кармане.

Непременно напиши поскорее. Ведь я могу заняться этим только здесь, на свободе. Вернее же всего, придется заказывать.

Мысленно покрываю тебя поцелуями и люблю всеми силами.

Котик

152*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁶¹

Суббота 10/22 июля [1899 г. Виши]

Мой сизокрылый голубочек!

Я в отчаянии и начинаю волноваться не на шутку. Нет телеграммы ни из Харькова, ни из Андреевки. Сегодня получил твое второе письмо, грустное и неутешительное потому, что извещает меня о плохом сне. Ой, голубончик, как мне это не нравится! Пожалуйста, не раскисай. Верь, что эта разлука устроена к лучшему, для того чтобы мы оценили друг друга. Ведь с другой стороны, кроме благодарности Боженьке за эту поездку, мы ничего не должны питать. Он разбудил в нас то чувство, которое не находило выхода. Он нас как бы повенчал вторично. Теперь мы жених и невеста в разлуке, с тою только разницей, что по приезде мы сразу, без всяких формальностей, можем соединиться для безумной, страстной любви. Мы ученые и знаем, как ее выражать.

Как бы я хотел поскорее осуществить твой чудесный сон, надеюсь, что ты и наяву почувствуешь всю нежность моих поцелуев. Вчера провел день, как всегда с маленьким изменением, а именно.

Последние дни около меня сидел молодой, очень фатоватый француз со своей молодой женой, истой парижанкой, сухощавой, с резким хриплым голосом, не из красивых. В первый день по приезде она пришла первая и села рядом со мной, к концу обеда обратилась с просьбой передать фрукты, сказала еще какую-то фразу. На другой день муж пришел первым и разъединил нас, сев рядом со мной. Должно быть, ревнует. Вчера муж уехал на несколько дней, и жена оказалась рядом со мной. Начала разговаривать вовсю, без стеснения, заявив, что она одинока и не с кем ей выходить из hôtel’я.

310 После обеда она потащила меня на музыку, и я просидел там часов до девяти, потом удрал писать письмо мамане, передав француженку какому-то ее знакомому. Голубончик, не ревнуй, у меня секунды не было какого-нибудь удовольствия разговаривать с ней. В конце концов она противна, как и все парижанки, теперь же, при моей страсти к тебе я не способен увлечься кем бы то ни было…

Спал хорошо, часов восемь. Сегодня выполнил утреннюю программу и сейчас сижу в кафе после завтрака. Потом пойду спать.

Однако телеграммы все нет и нет. Я начинаю думать следующее. Ты приехала в Андреевку, не послав телеграммы. Но ведь, таким образом, сообщение с тобою прервано, и я совершенно не получаю от тебя известий. Как же мы будем переговариваться на случай отъезда. На всякий случай сообщу тебе в скором времени все сроки, когда и куда я выезжаю, куда ты можешь телеграфировать во время моей дороги.

Вероятно, тебе придется сразу телеграфировать в два места, например — Вена и Киев. Если не получу в Вене, получу в Киеве. В Феодосию, если не буду знать адреса твоего, буду посылать до востребования. Ты же напиши мне, узнав у Юры: как ты будешь телеграфировать. Принимают ли телеграммы заграничные в Андреевке и доставляют ли туда мои телеграммы. Или же нужно, может быть, телеграфировать в Харьков. До твоего известия я буду делать так, потому что уверен, что в Андреевке нет ни одного телеграфиста, знающего французский.

[…] До свидания, моя жизнь, моя отрада.

Котунчик

153*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁶²

12/24 июля [1899 г. Виши]

Чудесная моя куколка!

Вчера вечером я поспал хорошо, но мало, так как шумели очень в коридоре. Меня разбудила гроза (не волнуйся, я всегда очень благоразумен и сплю с закрытыми окнами). Проливень и град продолжались весь вечер и всю ночь. В такой дождь нельзя было идти пить воду, и я послал chasseur’а^85* за водой. Прицепившись 311 к этому случаю, новоприезжая дама заговорила со мной по-русски и послала за водой того же мальчишку. Теперь она встречается со мной и все заговаривает. Не бойся, голубоничка, она препротивная кухаристая петербуржанка, корчащая аристократку, ты знаешь, как я ненавижу этот тип.

Вечером в гостиной давал представление какой-то очень плохой фокусник. Я недолго посмотрел и ушел в театр, так как гулять было невозможно, а одному в комнате сидеть не хотелось весь вечер.

Смотрел «Корневильские колокола», но это было так плохо, что я в середине второго акта удрал и пошел спать. Перечитывал твои письма […] и заснул под звуки грома и проливного дождя.

Сегодня утром проснулся — та же погода. Уже было три грозы. Весь день перепутался, так как все брали души позднее и меня очень задержали. Опять-таки не волнуйся, и я в эту сравнительно холодную погоду — до приторности осторожен. Было бы слишком глупо — терпеть одиночество и в конце концов не улучшить, а ухудшить положение. Чувствую я себя хорошо, ем и сплю хорошо, но не полнею. По-моему, скорее худею. Вероятно, от жары. Получил письмо от мамани, которое описывает твой отъезд.

Продолжаю скучать и мучительно жду встречи с тобой, моя красотулечка.

Котик

154*. И. А. ПРОКОФЬЕВУ⁶⁶³

Виши. 12/24 июля 99

Многоуважаемый Иван Александрович!

Я узнал здесь о большом несчастии, которое постигло Вас⁶⁶⁴, и так был огорчен и изумлен им, что не могу удержаться от того, чтобы не выразить Вам мои сердечные, искренние соболезнования.

Понести такой материальный ущерб в конце своей трудовой деятельности, это тяжелое испытание, и я молю Бога, чтобы он дал Вам силы перенести его с верою и твердостью.

Искренно сочувствующий Вам и уважающий Вас

К. Алексеев

312 155*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁶⁶⁵

13/25 июля [1899 г. Виши]

Мое чудное видение,
мой сон, моя мечта!

Сегодня ты мне все снилась. […]

Вчера, голубушечка, я часа три проспал днем.

Встал, пил воды, потом обедал. После обеда с полчаса говорил с моей соседкой по table d’hôte и с русской дамой, потом выпил кофе и около 8 ¹/₂ пошел к себе. До 10 ¹/₂ писал письмо Немировичу⁶⁶⁶, потом лежа читал пьесу «Полусвет» и наконец около 12-ти заснул.

Проснулся в 8. Опять, как и все эти три дня, плохая свежая погода. Теперь позавтракал и сижу в кафе, потом иду спать. Словом, каждый день одно и то же. Получил сегодня письмо от Пуаре. В нем была приложена записочка и тебе. Посылаю. Прилагаю еще и свою карточку, которую снял здесь. Отвратительная. Видишь, каким дураком в белых туфлях я хожу здесь. Хочу набраться шику, нужно для сцены.

Чувствую себя хорошо; должно быть, вид у меня хороший, так как все удивляются: что я делаю в Виши и от чего лечусь. Голубушка, не рассказывай, что у меня артрит, а то меня в старика произведут и по Москве разойдется слух, что я подагрик, вся иллюзия актера-трагика пропадет. Да и ты сама постарайся забыть об этом, так как боюсь, ты меня разлюбишь, если я состарюсь раньше тебя.

Не получаю от тебя никаких писем и немного волнуюсь о твоих нервочках. Начала ли ты ванны и как себя чувствуешь?

Сегодня вешался — потерял одно kilo, но это немного ввиду жары, которая была, и пота, который я потерял.

Вчера справлялся о своем маршруте. Тут ничего не понимают. Они предлагают мне ехать в Константинополь, думая, что это самый короткий путь в Россию.

Соображаю так. Прими это к сведению для вашего отъезда.

1. Выезжаю отсюда 27 июля / 8 августа, вторник.

2. Того же числа буду в Женеве.

3. 29 июля / 9 авт. — 30 июля / 10 авг. пробуду там или, вернее, в Nion.

4. 30 июля / 10 авг. выезжаю в Вену (вечером).

5. 31 июля / 11 авг., вечером, приезжаю в Вену.

6. 1/13 августа остаюсь в Вене.

313 7. 2/14-го, 3/15-го и 4/16-го с остановками еду.

8. О радость! Бог даст, 4/16-го или 5/17-го буду жать в своих объятиях милунчика моего обожаемого и детишек.

Все это, конечно, очень приблизительно, так как наверное я узнаю все только в Женеве или Вене.

Расцелуй от меня детишек покрепче, наговори разных хороших слов. Юру, Сашу и их детишек очень целую. Если вы им надоели, ужасно извиняюсь.

Обожающий тебя Котик

156. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁶⁶⁷

Суббота 17/29 [июля 1899 г. Виши]

Дорогая маманя!

Я получил два твоих милых письма и ужасно благодарю тебя за них, но только в том случае, если они писаны не позднее 12 час. ночи, в противном же случае — только лишний раз жалею о том, как ты мало бережешь себя для нас всех, твоих детей, внучат и будущих правнучков, наконец, для самой себя. К сожалению, я не уверен в том, что письмо было писано не ночью, а посему на будущее время, если ты мне хочешь доставить настоящее, ничем не отравленное удовольствие, пиши письма на половинке этого листа, по крайней мере я буду сознавать, что если я и отнял у тебя частичку твоей ночи, то самую маленькую.

Поздравляю тебя с прошедшим именинником⁶⁶⁸, поздравляю и его и желаю ему от души на будущее время поставить себе правилом отдыхать от полутора до двух месяцев, так как это необходимо для него, для семьи и для дела. Переутомленная голова плохо работает, а энергии в человеке гораздо больше, когда он дает время накопиться ей. Вот лучшее пожелание, которое я мог бы сделать ему и… тебе.

Спасибо за сообщение относительно Феодосии. Думаю, что мы туда не попадем не по случаю карантина, а потому, что Маруся мне пишет, как плохо она переносит жару. Решено так. Из Виши, с остановками в Швейцарии, Вене, я еду в Харьков, а там видно будет, как решит Маруся. Уехать же отсюда — это истинное наслаждение. Боже мой, какая тоска и полнейшее разочарование французами. Они даже не мошенники, это слишком крупно для них. Они просто мелкие жулики, 314 карманники, Бог с ними. Едва ли я вернусь сюда во второй раз. Воды хороши, но прославленное их устройство душей — это пуф, реклама. Массируют здесь какие-то мужики, и если бы я не делал в Москве массаж, то теперь не было бы никакой пользы. Я их учу, как нужно меня массировать, и обращаюсь с ними, как с извозчиками. Вдруг ни с того ни с сего обдадут тебя кипятком, а то холодной водой, и ничего сделать нельзя, чтобы избежать этих сюрпризов, так как так мило устроены души. Как ни плохо у нас на Кавказе, но думаю, что не хуже, чем здесь, так как хуже трудно и придумать. За массажем тут нет никакого присмотра, ни одного доктора, ни одного надсмотрщика, и прислуга распущена ужасно. Одно хорошо, что, сидя здесь, начинаешь больше ценить свое, а потому на будущий год, если потребуется, еду на Кавказ.

Благодаря моему собственному лечению, вероятно, польза есть. Чувствую себя хорошо и не очень утомляюсь, хотя немного худею, но это неизбежно. Очень будет жаль, если не удастся побывать у моря. Что я здесь делаю? Ничего. В театрах не бываю совсем, потому что не нам у французов, а им у нас следовало бы поучиться. Все одно и то же. Рутина и рутина. С тех пор как я понял эту красивую французскую рутину, я потерял возможность бывать в театре. Недавно я выиграл спор с одной здешней француженкой. Я взялся предсказать по первым двум актам неизвестной мне пьесы все последующие и, конечно, угадал. Это так легко. Она была поражена моим знанием французской литературы. При чем тут литература? Просто скучная рутина. Ну, прощай, милая мамочка, береги себя, крепко тебя целую, а также и Володю, Нюшу, Маню, всех племянников и племянниц.

Была ли Нюша у Калужского или он у нее?⁶⁶⁹ Лидии Егоровне, Елисавете Ивановне, няне, Анне Ильдефонсовне с Павлом⁶⁷⁰ поклоны, Егору также.

Твой Костя

157. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁶⁷¹

Вторник 1 августа н. стиля [20 июля 1899 г. Виши]

Дорогая маманя,

получил твое милое и интересное письмо и уже раз пять перечитал его, выучив почти наизусть. Мое сообщение с Марусей прервано, и потому я не получаю никаких писем. 315 Из Андреевки я имею одно письмо, писанное в день приезда Маруси. Ты поймешь теперь, с какою жадностью я накинулся на твое милое и интересное письмо. Спасибо за поздравление с Кирюлькой⁶⁷², спасибо за память и за письмо, тем более что оно писано днем. Хотя ты хитрая, и меня берет сомнение — может быть, ты для моих только писем уделяешь день, перенося всю остальную корреспонденцию на ночь. Это было бы нечестно, так как это подтасовка. Если это так, то, как я ни дорожу твоими письмами, но не благодарю тебя за них.

Как я тебе писал, лечение мое идет недурно, хотя со вчерашнего дня я начинаю уже чувствовать некоторое утомление. Однако, слава Богу, скоро все кончится. Мне осталось только шесть душей. В будущий понедельник я кончаю. Вторник — отдыхаю. Потом, по требованию доктора, перед путешествием еду в Швейцарию. Доктор желает, чтоб я пробыл 10 дней, но я этого сделать не могу и потому посижу там, чтобы передохнуть, дня два. Оттуда в Вену (hôtel «Métropole»), потом в Будапешт (вероятно, один день пробуду) и уж дальше не знаю маршрута. Конечный пункт — это Харьков. Там мы встретимся с Марусей, если за эти дни она не решит окончательно поездку в Ялту. В Феодосии, по газетам, все-таки карантин и нет никакой тени. С нетерпением жду возвращения в Москву, так как Запад со своей ложной культурой, рисовкой и ломанием, со всеми признаками вырождения меня ужасно нервит. Нет… теперь очередь за нами, за славянами, мы будем диктовать правила.

Сегодня видел здесь чудо, на которое все французы смотрели как на нечто необычайное, вроде того, как венецианец смотрит на лошадь. Знаешь, что это такое? Это беременная женщина. За все время, пока я во Франции, — это первая. Всех детей, которые бегают на улицах и в парке, я знаю наперечет. Дай Бог, чтоб их набралось несколько десятков.

Ну, прощай, милая мамочка. Поцелуй всех братьев и сестер. Остальным поклон.

Любящий тебя Костя

316 158*. М. П. ЛИЛИНОЙ

23 июля / 3 авг. 99. Виши

[…] Я переживаю впечатления Дрейфуса на Чертовом острове⁶⁷³. Полное одиночество и оторванность от всего, что близко сердцу. Ни на одни вопросы, написанные в моих многочисленных письмах, нет ответа. Словно кто-то похищает их и не передает по назначению.

От тебя имею пять писем, по которым составляю себе понятие, что ты не очень-то в духе, что жара расстраивает их [нервы] тебе. Это беспокоит меня, но приходится ждать свидания с тобой, чтобы убедиться в этом, так как твоих писем нет, нет и нет. Каждый день сижу у парадной, жду в известное время дня почтальона, и каждый день — разочарование.

Голубончик! Я ведь не в упрек тебе говорю это, так как понимаю, что ты не можешь гонять людей с моими письмами из Андреевки. Хоть и сознаешь все это, но впечатление — Дрейфуса на острове.

Это немного отбивает охоту писать, и потому эти дни я ничего тебе не писал. Была и еще одна причина, а именно: эти три дня я работал над сценой Замоскворечья и теперь окончил ее и уже отослал. Кажется, вышло удачно. Один из дней писал Кирюльке и мамане, а больше двух писем в день писать невозможно, так как решительно нет времени.

Вчера не писал потому, что случайно напал на перевод гауптмановской пьесы «Одинокие души»⁶⁷⁴. Купил ее и зачитался. Такая пьеса, такая пьеса! После «Без догмата» я ничего подобного не читал. Конечно, она пойдет у нас, я уже дал телеграмму, чтоб ее переводили. Особенно эта пьеса понравится тебе. Мне думается, что она просто писана о нас, с тою только разницей, что М. Ф. Желябужская выведена здесь не такой, какая она на самом деле, а такой, какой ты ее боишься для меня. Еще есть разница, это в конце. Я понял и оценил тебя раньше, чем это сделал герой, и потому избежал его конца.

Поверь мне, голубунчик мой милый, — удивительная пьеса. Конечно, роль жены никто не может сыграть так, как ты. Думаю, что она тебя не очень утомит, так как вся роль построена на тихой, скрытой драме, а ведь это ты умеешь делать технически⁶⁷⁵. Вот единственный эпизод, который оживил меня в последнее время, все же остальное по-старому — однообразие и скука.

317 Теперь я скучаю от знакомств. Против желания познакомился со всей гостиницей и нахожу, что французские дамы удивительно скучны со своим переливанием из пустого в порожнее. Теперь я ищу одиночества, чтобы не трепать языка и не судачить зря. Я не любезен с ними, никому не дарю цветов, как это здесь принято, и потому не имею успеха никакого. Встретился с одним русским и его женой (немкой). С ними можно еще было разговаривать, тем более что он интересуется нашим театром. Они уехали. Его жену я полюбил за то, что по твоей карточке она находит тебя красавицей и каждый раз, как встречаемся, просит показать ей тебя. Вообще, ты и детишки имеют здесь, огромный успех. Моя соседка по table d’hôte заставляет меня всем показывать твои и детишек карточки, и раз даже, за столом, она обошла весь стол, и это было мне очень неприятно, что всякий брал тебя в руки, но невозможно было остановить карточек.

Маманя прислала мне сегодня телеграмму, что Шуберт считает безумием и равносильным смерти (как она пишет) ехать из Виши на Балтийское море. Здешний доктор безусловно воспрещает мне это. Вот почему я писал тебе, что приеду в Харьков, чтобы ехать со всеми, вдвоем с тобой или в крайнем случае опять одному (насчет этого я очень сомневаюсь) — в Крым.

Справлялся об Риге, но, голубуш, из Харькова туда с остановками более двух суток езды. Ты измучаешься больше, чем от жары. Далее, думаю я, — встретиться в Москве. Нет, это невозможно. Это значило бы уничтожить всю поэзию нашей встречи. А ведь мы ее заслужили. […]

Твой весь Котик.

Детяшек целую, Сашу, Юру и всех. Всем хорошие слова и поклоны.

159. А. А. САНИНУ⁶⁷⁶

23 июля 99, Виши

Добрейший Александр Акимович!

Благодарю Вас очень за Ваше милое и интересное письмо, которое я получил чуть не за день до отъезда в Виши. Здесь был занят корреспонденцией с Владимиром Ивановичем по спешным вопросам, с семьей, планировками сцены Замоскворечья и только теперь освобождаю секунду, чтобы написать Вам. Простите за задержку.

318 Сцена в Замоскворечье послана третьего дня, и Вы скоро ее получите⁶⁷⁷.

Послана она в конверте, по почте, заказным (квитанция заказного письма № 794 — на печати написано в квитанции 3-e / 2août. 99 Vichy, Allier).

Сцена оказалась ужасно трудной и дающей мало материала для фантазии. Больше того, что написано в mise en scène, придумать трудно. Главное внимание при репетициях обратите на то, чтобы было поменьше крику и побольше придавленности, следов голода трясущихся от мороза голодающих. Словом, два главных настроения — это мороз и голод. Два, три места остервенения толпы требуют накоротке страшнейшей силы, которая — сейчас же, сразу — ослабевает и переходит в полный упадок нерв.

Вот в чем будет отличие от «Яузы», от «Акосты» и пр. Разумеется, все это должно быть жизненно и правдиво.

Монтировку поскорее передавайте Геннерту. Там не хватает только рисунка телеги, который при сем прилагаю.

Имейте в виду, что колеса без спиц (нужно было бы сани, но — рисунка их не добудешь).

Если же добуду — тем лучше.

В Малороссии сохранились такие экипажи.

Я бы начал народные сцены с Замоскворечья и с последней картины для того, чтобы статисты успели сродниться с ними. В других картинах — например, 1, 2, 5 (у царицы), калики — статисты не играют почти никакой роли. Приучите их почти не давать голоса, а только играть мимически. Больше того шума и крика, которого достигали мы с одними исполнителями, ни под каким видом не надо.

319 Одновременно с Замоскворечьем скорее знакомьте их с «Геншелем» и «Акостой»⁶⁷⁸, хоть начерно. Сейчас же с получением письма вызовите Соловьева⁶⁷⁹, и пусть он соберет статистов и прочтет им все пьесы (уходит много времени на то, чтобы статист отдал себе отчет в том, что он делает). Не зная пьесы, статистам трудно понять, что от них требуется. Хорошо бы, если бы перед началом репетиций Владимир Иванович почитал бы Годунова с Вишневским⁶⁸⁰, а то за лето он наготовил много сюрпризов. Я могу вернуться в Москву даже 20 августа, это самый короткий срок курса моего лечения. Возвратясь раньше этого времени, может развиться малокровие, которого я очень боюсь при дьявольской сезонной работе. Мое отсутствие может вызвать ропот в труппе, поэтому в ответ на их ропот имейте в виду следующие доводы.

В то время как труппа отдыхала июнь месяц, я был занят костюмами, декорациями, денежными вопросами (за отсутствием Вл. Ив.), конечно, и фабриками до 29 июня, включая 10 дней поездки на Волгу.

Тут доктор потребовал немедленного моего отъезда за границу, и только к 20 августа могу кончить лечение. Без этого лечения, по словам доктора, я бы не провел и половины сезона. Таким образом, это является необходимостью. На самом же деле, считая 20 дней, которые я проработал в июне, я догоняю в августе, так что мой отдых не превышает двух месяцев. Этот срок мне решительно необходим, чтобы иметь силы работать так, как я работаю. В нынешнем же году, благодаря «Грозному», от меня потребуется еще гораздо больше силы.

Все это, милый Александр Акимович, имейте в виду при разговорах артистов. Официально же им не объявляйте. Не хочется повторять то же самое В. В. Калужскому, дайте ему прочесть это письмо, а также Георгию Сергеевичу, Александру Родионовичу, Марии Федоровне⁶⁸¹, словом, тем, кто меня знает. Ради Бога, не придавайте этому официальный тон и не сделайте из мухи слона. Чтобы избежать разговоров, пусть некоторые, на которых можно положиться, знают настоящую подкладку дела.

Разочек, другой пробегите «Бесприданницу»⁶⁸².

Перехожу на другую страницу, чтобы Вы могли оторвать ее. Мне думается, что у Судьбинина не выйдет Кнуров. Поговорите с Вл. Иван. — не нужно ли быть готовым Калужскому? Пока ведь он не много играет. Хорошо бы с переходом в наш театр⁶⁸³ — сейчас же сделать первую черновую «Грозного».

320 Куда еду отсюда — не знаю еще, тогда напишу. Чувствую себя недурно в смысле нервов, но утомлен лечением.

Боюсь утомиться предстоящим огромным путешествием в Крым. Такая духота!.. Как Вы себя чувствуете?

Не истратьтесь весь сразу. Не повторите ошибки прошлого года. Это будет непростительно. Не ждите результатов сразу. Боже мой, насколько мы ушли вперед в театре сравнительно с французами. Мне эта поездка помогла в том отношении, что я еще раз почувствовал отрицательную сторону театра. Возвращаюсь теперь с твердым намерением добиваться как в трагедии, так и в пустом фарсе жизненности и самой реальнейшей действительности. Только тогда театр — серьезное учреждение, иначе это игрушка (как во Франции), и притом игрушка очень скучная.

Ну, прощайте, милый Александр Акимович, целую Вас и от души желаю успеха. Всем нашим поклон. В. В.⁶⁸⁴ целую.

Ваш К. Алексеев

160*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁶⁸⁵

Пятница 23 июля [1899 г. Виши]

Милая и дорогая маманя!

Получил твою милую и заботливую телеграмму, в которой ты предупреждаешь меня, после совета с Шубертом, об опасности купания в Балтийском море после Виши. Очень ценя твою заботу и хлопоты, я немного взволновался: где ты могла видеться с Шубертом и не приглашали ли его к тебе или кому-нибудь из наших? Я не ответил тебе телеграммой, потому что рассчитал, что мое письмо, в котором есть все нужные объяснения по этому вопросу, должно было дойти до тебя. В Ригу мы ни в каком случае не поедем, так как там в августе холоднее, чем у нас. Отсюда я еду в Харьков, и там посоветуемся, что делать, может быть, проедем в Ялту, может быть, останемся в Харькове, то есть в Андреевке, может быть, вернемся в Москву раньше времени.

Я здоров, немного утомлен лечением, а главное, жарой. Например, сейчас 2 часа дня, сижу в комнате с закрытыми ставнями совершенно голый и при свечке пишу тебе письмо. Хотел бы написать тебе еще, но что?.. Вот вопрос. Пришлось бы повторять все одно и то же, это скучно… Ругать французов, это тоже может надоесть. 321 Однообразна жизнь здесь и очень тосклива для тех, кто не флиртирует, не играет в азартные игры, не увлекается боем быков (и эта мерзость разрешена здесь, в цивилизованной стране), скачками. Если не ближе, то спокойнее всего ехать в Харьков через Варшаву. Вероятно, я поступлю так. Поеду в Париж и, не останавливаясь там, поеду в Dieppe. Там (по требованию доктора) проживу 2, 3 дня чтобы отдохнуть и набраться сил для путешествия. Потом через Берлин — поеду в Варшаву и Харьков. Ну, прощай, милая маманя, крепко целую тебя, благословляю. Целую также Володю, Маню, Нюшу (с потомством), а остальным — поклоны.

Любящий тебя Костя.

Выезжаю во вторник или, вернее, в среду.

161. В. В. ЛУЖСКОМУ⁶⁸⁶

Воскресенье [25 июля 1899 г. Виши]

Добрейший Василий Васильевич!

Как живете, отдохнули ли, как Ваш брат, успокоились ли после Вашего горя? Вот вопросы, которые интересуют меня. Если хотите узнать кое-что обо мне, спросите мое письмо у Александра Акимовича.

Здешняя жизнь так скучна, что не хочется описывать ее и повторять то же самое. Обдумывая репертуар будущего года, мне представляется, что кроме «Завтрака у предводителя» нам надо играть еще «Безденежье»⁶⁸⁷. Конечно, главную роль Жазикова следовало бы играть Москвину, но он очень завален работой, а Ланской ничего не делает, не попробовать ли его, конечно, если он обещается заняться этой ролью. Поговорите с Владимиром Ивановичем, и если он скажет, что пьеса должна идти, то подготовьте планировку.

По-моему, роли распределяются так:

Жазиков — Ланской.

Слуга — Артем.

Незнакомец с громким голосом — Баранов.

Приказчик (купчик) — Грибунин.

Немец — Шенберг.

Француз — Андреев.

Девочка — Мунт.

Человек с собакой — Москвин (Тихомиров).

Дядюшка — Вы (à la Яичница⁶⁸⁸).

322 Извозчик — Смирнов.

Конечно, всех действующих лиц надо впускать на сцену⁶⁸⁹.

Следует сильно сократить⁶⁹⁰…

Декорация мне представляется следующей:

Мой поклон уважаемой Перетте Александровне, детишкам.

Раньше 20 августа не удастся вернуться, так как мне прописали очень серьезное лечение. Очень обяжете меня, если поскорее вызовете к себе Нюшу и почитаете и пройдете с ней mise en scène Ганны⁶⁹¹. Имейте в виду, что она из таких актрис, в которых роль откладывается очень долго, поэтому ей надо показать все заблаговременно, тем более что она так долго не играла.

Ну, будьте здоровы, от души желаю успеха. Крепко целую Вас.

Уважающий Вас К. Алексеев

323 162*. А. А. БАХРУШИНУ⁶⁹²

15 авг. 99. Севастополь

Многоуважаемый Алексей Александрович!

Когда я учреждал Художественный театр с Немировичем-Данченко, я имел в виду, что в Москве много отзывчивых людей для больниц, богаделен и других благотворительных учреждений, но число деятелей в области родного искусства (особенно сценического, одного из самых могущественных, отданных в руки всяких эксплуататоров) до крайности ограничено. Я их перечислял по пальцам. Вы, Мамонтов, Прокофьев, я… и только. Вот почему я счел своей обязанностью обратиться к Вам первому и поверьте мне — не из-за денег. Человек, который собирает целый музей, историю русского театра, не может не любить этого театра, не может не сочувствовать ему и не ценить его общественной роли. Так думал я тогда. Ваш отказ до слез огорчил меня. Доходившие до меня слухи о том, что Вы не сочувствуете делу, ослабляли мою энергию. Предлог Вашего отказа — отсутствие денег, когда речь шла совсем не о них, убеждал меня в том, что Вы не имели доверия к нашему делу. Вы поймете теперь, почему я избегал посещения Вашего музея, который мог бы оказать нам услугу, особенно в прошлом году. Раз что вопрос поставлен был на материальную почву, я боялся, что всякое сближение с Вами будет истолковано неправильно. Узнав от Владимира Ивановича о том, что Вы изменили мнение о нашем деле и были бы не прочь вступить в число его деятелей, я испытал большую радость и прилив энергии⁶⁹³.

После 10 лет подготовительной работы и одного года опыта при самых неблагоприятных условиях, я не сомневаюсь, что мы вышли на большую и правильную дорогу. Да! Из этого театра выйдет толк. Пока театр не сделал и сотой доли того, что ему предстоит сделать. Раз что публика извинила его первые робкие, неуверенные шаги при труппе, сформированной в 2 месяца, не успевшей сыграться, понять того, что от нее требовали, — успех театра в будущем обеспечен, и я за него не боюсь ни минуты. Театр создали не мы, а случай, судьба, может быть, неудовлетворенная потребность самой публики, я же и Немирович являлись только ее выразителями. Вот чем объясняется и наш успех. Если это дело не будет поддержано нашими меценатами, пройдут десятки 324 лет, пока новый случай своими хитросплетениями народит новых деятелей, соединит в одно таких чудаков (как меня называют), как я, Шенберг, Калужский, Бурджалов, Немирович, Желябужская, Книппер и пр. и пр., которые бросают дела, семью, карьеру, которой они добивались годами учения, чтобы отдаться своему призванию (а не ремеслу), чтобы своим присутствием очистить от той грязи, которая завелась на театральных подмостках, на этой кафедре для проповеди красоты и правды. Наша сила в убежденности, труде и идейности. Эти три элемента не приобретешь ни за какие деньги.

Вам, как любителю театра, нельзя не потрудиться в этом деле. И потому я горячо приветствую Вас и Ваше предполагаемое вступление. В этом деле должны принять участие люди солидные, понимающие значение театра. Помогите нам в нашей трудной работе, чем можете, будь то слово, совет или дело, в той степени, которая Вам больше всего улыбается. Право, мы настолько любим наше дело, что вопросы ложного самолюбия у нас отсутствуют. Я первый с радостью уступлю Вам свои права, если увижу, что Вы будете полезнее делу. Остаюсь в приятной надежде, что теперь Вы убедитесь в том, что я не из-за денег обращался к Вам в первый раз, не из-за них приветствую Вас и теперь. Моя единственная просьба к Вам: познакомьтесь ближе с делом, которое Вы не можете не полюбить, и помогите нам довести его до конечной цели.

Надеюсь, что это письмо останется между нами — вот по какой причине: я ничего не говорил Владимиру Ивановичу о нашем первом разговоре год тому назад и мне не хотелось бы, чтоб он узнал об этом.

Прошу Вас передать мое почтение Вашей супруге от

уважающего Вас К. Алексеева

163*. С. С. МАМОНТОВУ⁶⁹⁴

[13 сентября 1899 г. Москва]

Милый Сережа!

Это ужасно. Сегодня меня затрепали, вечером сложная репетиция, головная боль, и я попал в суд, когда уже Давыдов уехал⁶⁹⁵. Завтра от двенадцати до трех-четырех опять собрание, и мне необходимо быть. Дрожу, 325 чтобы и завтра не пропустить его. Употреблю все усилия, чтобы поймать.

Дело с Шаляпиным могло бы устроиться, если бы сами артисты действовали поэнергичнее, но как мне показалось, кроме Оленина, Шкафера и Мельникова, никто не желает его возвращения, и это очень затрудняет дело⁶⁹⁶.

Я понял, что Секар очень против этого, а сама Винтер мало оперативна и как будто находится между двух огней⁶⁹⁷. Вчера вечером думал ехать в театр поставить вопрос ребром, но потом побоялся запутать дело и перессорить членов труппы. Сегодня утром Шаляпин должен был видеться и решить все дело с Теляковским. Если он потребует немедленно уехать, то тогда решен один план действия, то есть немедленный заем, в противном случае пользоваться услугами Карзинкина, который ручается за уплату неустойки (Шаляпина) к 1 июня с[ледующего] г[ода] и выдаст ему немедленно вексель на означенный срок. Чем вопрос решится — не знаю. Никого не видал из людей и никто меня не извещал.

Твой Костя

164. С. В. ФЛЕРОВУ⁶⁹⁸

16 сент. 99 [Москва]

Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!

С момента приезда в Москву стремлюсь к Вам, но… я разорван на части. С трудом прибереженное время для свидания с Вами против воли приходится отдавать какому-нибудь непредвиденному, экстренному делу. Между тем очень бы хотелось повидать Вас, во-первых, чтобы посмотреть, насколько Вы поправились, и, во-вторых, чтобы послушать Ваш рассказ о заграничных театрах⁶⁹⁹, поспорить и пр.

При первой возможности забегу к Вам, а пока прошу Вас верить искренности моего к Вам почтения.

Не откажитесь передать мой глубокий поклон Вашей уважаемой семье от готового к услугам и глубоко уважающего Вас

К. Алексеева

326 165. А. А. САНИНУ⁷⁰⁰

[До 29 сентября 1899 г. Москва]

Милый Александр Акимович!

Я очень плохо себя чувствую и сейчас, после хлопотливого дня, ложусь спать с адской головной болью. Если она пройдет, приеду на репетицию, если же нет, то останусь дома, боясь совсем слечь. Я знаю важность сегодняшней репетиции и все-таки остаюсь дома. Следовательно, мне будет невозможно приехать. Если сегодня не отдохну, могу заполучить свою нервную инфлюэнцу. Порепетируйте следующее⁷⁰¹:

1) Гул и тряс нищих.

2) Без пауз, три раза отталкивание толпы лабазником.

3) Быстрое и все ожесточающееся вступление старика, ратника, опального и пр.

4) Бунт слабых голодных с воздеванием рук и шатанием полупьяных.

5) Усиливать крик до высокой ноты по выходе бунтующих из ворот на ту сторону.

6) Поскорее вступать со стуком (не сразу форте). Срепетировать самый стук и треск ломающегося дерева.

7) Поскорее и погорячее «караул» лабазника и быстрые входы городовых.

8) Тащить лабазника, он из сил выбивается и, заранее вынув деньги, трясет ими.

9) Пугание толпы (без паузы).

10) Кормление хлебом, понятное публике.

Выламывание двери и падение ее (забыл).

Выезд на лошади, выход ратников с бубнами, трубами и барабаном. Остальное — как было раньше, только Тихомирову не тянуть, а поджигать толпу, а Судьбинину поменьше пауз⁷⁰².

Ваш К. Алексеев

166. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ⁷⁰³

21 окт. 99 [Москва]

Милостивая государыня!

Я искренно благодарю Вас за Вашу присланную мне карточку с приятной и ободряющей меня припиской⁷⁰⁴. Едва ли это не первое поощрение за роль Тригорина, данный мною образ которого не признает ни пресса, ни публика. Последняя желает видеть в нем не характерное 327 лицо, а банального jeune prémier, сыгранного на общих тонах. Ввиду сказанных причин Вы поймете, что Ваше мнение меня очень порадовало и ободрило, так как я не могу изменить образа Тригорина, так полюбившегося мне⁷⁰⁵

Еще раз благодарю Вас и пользуюсь случаем, чтобы уверить Вас в совершенном почтении.

Готовый к услугам и уважающий Вас

К. Алексеев (Станиславский)

167*. А. И. ЮЖИНУ⁷⁰⁶

26/1 1900 [Москва]

Многоуважаемый Александр Иванович!

Позвольте мне, через Ваше посредство, выразить членам Литературно-художественного клуба мою искреннюю благодарность за честь, которой они меня почтили: избранием меня кандидатом в члены комиссии по устройству исполнительских вечеров кружка.

К сожалению, не имея возможности добросовестно отнестись к возлагаемой на меня обязанности ввиду полного отсутствия свободного времени, я принужден отказаться от указанной должности.

Мои симпатии по отношению к задачам клуба тем не менее остаются прежними, и при первом удобном случае и свободном времени я постараюсь доказать их на деле.

Пользуюсь случаем, чтобы уверить Вас в совершенном почтении.

Готовый к услугам и искренно уважающий Вас

К. Алексеев

168*. С. И. МАМОНТОВУ⁷⁰⁷

1 февраля 1900 [Москва]

Глубокоуважаемый Савва Иванович!

Видеться с Вами мне никак не удается по причинам, которые я Вам изложу при свидании, так как нельзя этого сделать теперь. Я изорвал с добрый десяток писем к Вам, так как мне не удавалось в надлежащей форме изложить то, что мне бы хотелось. Остается написать Вам эту коротенькую записку для того, чтобы Вы знали, что есть еще один из многих людей, который думает 328 о Вас ежедневно, любуется Вашей духовной бодростью и еще больше верит, слыша о Вас, в силу искусства, поддерживающего в людях их душевные и умственные силы. Большое спасибо за память обо мне, которую искренно ценю. Верьте в самые лучшие и неизменные чувства к Вам глубоко и искренно уважающего Вас, любящего и преданного Вам

К. Алексеева.

Прилагаю вырезку из газеты об новой опере⁷⁰⁸. Я выписал ее и через две недели, по прибытии клавираусцуга в Москву, не замедлю доставить Вам.

169*. С. С. МАМОНТОВУ⁷⁰⁹

[1 февраля 1900 г. Москва]

Милый Сережа!

Пишу тебе то, что следует читать между строк в моем письме к Савве Ивановичу, при сем прилагаемом.

Давыдов водит меня за нос, все обещается достать пропуск, прислать его ко мне на дом, но ничего из этого не выходит. Либо он не может, либо не хочет, либо забывает достать его. Как раз то время, когда можно видеть Лопухина⁷¹⁰, у меня занято самой усиленной и спешной работой, тем не менее я вырвался два раза по нескольку часов, и они пропали даром, так как Лопухин опоздал, потом его потребовал один, другой и т. д. Словом, старая русская история всех присутственных мест. Брат и сестры пробрались к Савве Ивановичу на 5 минут. Я этого сделать не могу, так как такое свидание только растравляет. Часовой беседой об любимом нашем деле я могу принести некоторую бодрость Савве Ивановичу, но в 5 минут свидания я растеряюсь и буду глуп и пошл и только его расстрою, кроме того, по воскресеньям у нас утренние спектакли, а по четвергам у меня деловой конторский день. Изменить эти дни невозможно. С пропуском же можно являться в другие дни по своему выбору, и это значительно облегчает дело для меня.

Сделай мне большое одолжение. Напомни лично Лопухину, которого ты, вероятно, имеешь несчастие часто видеть, об его обещании доставить мне возможность видеть Савву Ивановича. Как же мне хочется, чтобы С. И. знал, что я постоянно думаю о нем в каждые светлые и темные минуты жизни. При каждом успехе вспоминаю 329 о нем и перестаю ценить этот успех, вспоминая историю нашего заключенного. О чем и в какой цензурной форме писать письма? Это для меня загадка. В общих чертах, в намеках выразить свои чувства к нему мне не удается. Да и об чем говорить. Сострадать, соболезновать — это неприлично, особенно тому, кто знает характер С. И. Говорить об искусстве, об нашем деле — это все равно, что слепому говорить о солнце, общие фразы — пошлость. Рассказывать о своей артистической жизни — не все ли равно, что дразнить его. Словом, не нахожу тем для письма, а тут еще цензура. Прочти мое письмо к нему и, если оно не годится, верни его или научи, как его переслать. Мне очень грустно, что мы давно не видимся, что ты и жена забыли наш театр. За это время у нас не было генеральных репетиций, так как театр все еще питается прежними пьесами Чехова. Рассказы и «Сердце не камень» готовы, но нет смысла давать их в нынешнем году⁷¹¹, так как прежние пьесы еще не исчерпались. Скажи Веруше, что я ее очень благодарю за доставленные мне тайные работы С. И.⁷¹² Первые дни Великого поста я буду свободен перед поездкой в Спб.⁷¹³ Очень бы хотелось побывать и поговорить в эти дни с С. И. или увидеть Лопухина, и если это можно, попроси за меня. Низкий поклон твоей супруге.

Искренно любящий тебя К. Алексеев.

Милый Сережа! Позабыл вложить в письмо Савве Ивановичу вырезку из газеты, которую при сем прилагаю.

Твой К. Алексеев

170*. С. С. МАМОНТОВУ⁷¹⁴

[До 20 февраля 1900 г. Москва]

Милый Сережа!

Я в большой грусти. После долгих попыток я застал Постникова⁷¹⁵. Он встретил меня более чем любезно и начал с благодарности за вчерашнее удовольствие, доставленное театром, и пр. Узнав, что я родственник Саввы Ивановича⁷¹⁶, он сказал мне, чтоб я пришел к Лопухину и заявил ему, что с своей стороны он ходатайствует об выдаче мне пропуска. Г-н Лопухин заставил меня ждать больше двух часов и до неприличия сухо, почти грубо отказал мне, объяснив, что я совсем 330 не родственник С. И. Когда я заявил, что Постников ходатайствует за меня, он встал и заявил, что он пойдет к Постникову и скажет ему о невозможности исполнить мое желание. Встал и пошел к Постникову, заставил меня прождать еще полчаса. Когда он вернулся, я еще сидел и ждал. Он был очень удивлен, застав меня ожидающим. Я пробовал настаивать и едва сдерживал себя, чтоб не наговорить резкостей. Приводил ему всякие доводы о том, что я ученик С. И., что у нас почти дружественные отношения. Боясь из-за С. И. настаивать сильнее и раздражать его, я пожал плечами и пошел к Постникову. Тот, пожимая плечами, объяснил мне, что он ничего не может с ним поделать, так как желаемый пропуск зависит от Лопухина. Что теперь делать? Я готов подать прошение хоть на Высочайшее имя, но боюсь, что это озлит всех этих господ Соллогубов. Если знаешь какой-нибудь новый ход, научи.

Пока же мне очень грустно, что С. И. не будет знать причины, по которой я не могу проникнуть к нему, и принимает все — нежеланием или недостаточной энергией. Дошло до того, что Лопухин начал меня уверять, что он никогда и не думал давать мне обещания о выдаче пропуска. Я же великолепно знаю и очень хорошо помню, как он мне обещал в очень скором будущем выдать означенный пропуск. Очевидно, прокурор не обязан держать слова.

Твой К. Алексеев

171. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁷¹⁷

[До 20 февраля 1900 г. Москва]

Милый Владимир Иванович!

Даю Вам слово, что письмо мое самое миролюбивое, но я до такой степени истрепан и чувствую себя отвратительно, что не в шутку начинаю бояться за свои умственные способности: днем я взвинчен не в меру, ночью полная бессонница и упадок сил и энергии. Живу бромом и лавровишневыми каплями. Итак, войдите в мое положение и не будьте строги. Такие письма, как Ваше последнее, мне очень хорошо знакомы⁷¹⁸. Точно такое письмо, например, я получил 12 лет назад, и это было началом распадения Общества искусства и литературы. Два месяца назад точно такое же письмо было у меня в руках из Попечительства⁷¹⁹. Я поспешил 331 удалиться от него, и теперь из 50 деятельных лиц там осталось их только 6. Думаю, что Вы убедились в том, что я могу приносить всякие жертвы любимому делу. Ради него я стараюсь, как умею, спрятать свое личное я. Ради него я ставлю себя в очень странное, иногда смешное положение. Я готов делить свой труд и успех с кем угодно, лавируя между самолюбиями, стараюсь незаметно зашивать все швы; не только отказываюсь от денег, но за право заниматься любимым делом ежегодно вычеркиваю из своего бюджета 10 000 рублей, вношу последние деньги в дело, лишаю семью и себя самого необходимого и, изворачиваясь материально кое-как, терпеливо ожидаю, когда все долги дела покроются и я получу то, что мне принадлежит по праву. Когда самолюбия и амбиция пайщиков разгораются и все разговаривают о задетой чести, о своих правах и пр., я молчу и беру на себя результат этих разговоров, то есть материальные убытки. Прокофьев разоряется — я безропотно несу последствия. Я мирюсь и с тем, что мне приходится играть и (нередко) ставить не то, чего просит моя душа, играю все, что мне нужно, а не то, что мне хочется. Словом, я разрушаю себя и нравственно и материально и не жалуюсь на это, пока мои нервы не доходят до последней степени напряжения. Должно быть, теперь эта степень наступила, и, как видите, я начинаю — жаловаться… Да, я очень огорчен и обижен, что все имеют право говорить о себе, а я лишен этого права… это несправедливо!

Итак, я готов на всякие жертвы, но на одно я не соглашусь ни под каким условием. Я не могу играть глупой роли. Теперь же я близок к тому. Морозов и Вы не можете или не хотите спеться. Как видно, начнутся ссоры и недоразумения, а я буду стоять посередине и принимать удары. Нет, этого нельзя, да и нервы мои не выдержат этого. Без Вас я в этом деле оставаться не хочу, так как мы вместе его начали, вместе и должны вести. Признавая за Вами, как и за всяким человеком, недостатки, я в то же время очень ценю в Вас и многие хорошие стороны, горячо ценю в Вас и хорошее отношение ко мне и к моей работе. Без Морозова (тем более с Осиповым и К^о720) я в этом деле оставаться не могу — ни в каком случае. Почему? Потому что ценю хорошие стороны Морозова. Не сомневаюсь в том, что такого помощника и деятеля баловница судьба посылает раз в жизни. Наконец потому, что такого именно человека я 332 жду с самого начала моей театральной деятельности (как ждал и Вас). Нам ворожит бабушка, и если при таком ее баловстве мы не можем или не умеем устроиться, то все равно из дела ровно ничего не выйдет. Не забудьте, что у меня нет денег, что я семейный человек и что я не имею более права рисковать этой стороной моего благосостояния. С Осиповым я рискую очень (Вы — нет, а я — да). Я не верю в их порядочность, в порядочность же Морозова я слепо верю. Я ему верю настолько, что никаких письменных условий заключать с ним не хочу, ибо считаю их лишними, не советую и Вам делать это, так как знаю по практике, что такие условия ведут только к ссоре. Если два лица, движимые одной общей целью, не могут столковаться на словах, то чему же может помочь тут бумага. Я не буду также, на будущее время, играть двойную игру: потихоньку от Вас мирить Морозова с Немировичем и наоборот. Если ссора неизбежна, пусть она произойдет поскорее, пусть падает дело тогда, когда о нем будут сожалеть, пусть еще раз мы, русские, докажем, что мы — гнилая нация, что у нас личное я, мелкое самолюбие разрушает всякие благие начинания. В нашем деле это будет доказано более чем убедительно, так как в истории театра всех стран не найдется столь блестящей страницы, какую написали мы за два года. Если это случится, я плюну на театр и на искусство и пойду крутить золотую нитку на фабрике. Черт с ним, с таким искусством!

Приношу последнюю жертву делу, которое я начинаю ненавидеть сегодня. Если Вы находите нужным, чтобы я присутствовал при составлении условий с Морозовым, — извольте, я это сделаю, но при моем теперешнем состоянии и делах я не вытяну двух дел сразу. Если Вы найдете, как заведующий репертуаром, что «Сердце не камень» должно быть поставлено в нынешнем сезоне, отложите переговоры с Морозовым до окончания постановки пьесы. В противном случае придется отменить «Сердце не камень». Я стяну свои нервы и соберу всю свою энергию, чтобы довести сезон до конца и поставить «Сердце не камень», но для этого следует распоряжаться моими силами как можно экономнее, потому что, повторяю, я очень, очень ослаб и физически и нравственно.

За последнее время моей головой распоряжались малоэкономно, и она отказывается служить, а мне еще 333 нужно сочинить 3-й акт, самый трудный в пьесе. От «Пестрых рассказов» (в которые я уверовал больше чем когда-либо) я отказываюсь и ставить их не буду⁷²¹. Их умышленно тормозят, и никто им не сочувствует. Надо употребить слишком много энергии, чтобы они пошли, у меня ее нет, а для материальной стороны дела — рассказы не нужны. Докончим сезон и без них. Будет несправедливо, если Вы припишете этот отказ самолюбию или чему другому. Даю Вам слово, что поступаю так ради пользы дела, чтобы иметь силы докончить сезон. Заключаю эту часть письма скорбным восклицанием… Ваше письмо… это начало конца. Еще просьба: до тех пор пока не будет сдана пьеса «Сердце не камень», не будем много говорить об этом прискорбном деле, так как одна волнительная фраза лишает меня сна на целую ночь, а сон мне нужен очень, особенно теперь.

В инциденте с Иерусалимской я неправ, конечно, и охотно извиняюсь. Ставлю только на вид, что у меня есть смягчающие вину обстоятельства. Мне ужасно стало жаль Евгению Михайловну, которая страдает хорошо мне знакомой болезнью, то есть тою же, которой страдает и жена⁷²². Это ужасная вещь! Мне стало жаль ее и потому, что она переживает то же мучительное чувство, какое переживал в этот последний месяц и я, волнуясь совершенно бесполезно, тратя нервы бесцельно ради никому не нужной мозговой работы — то над «Художником», то над «Провинциалкой», «Где тонко, там и рвется», «Калхасом»⁷²³. Она измоталась по нашей вине над ролью Фокерат и в награду не только не получила ни одной дельной репетиции или надежды сыграть роль, она не получила даже нашей благодарности⁷²⁴. Мне стало обидно за нее, и я поторопился выказать ей свою заботливость о ней и раскаяние. Помнится, я говорил, чтобы Вам показали план перетасовок ролей. Впрочем, я был возбужден и этого-то, самого главного, может быть, и не сказал. Однако, что я думал об этом, поверьте мне на слово. Извиняюсь.

В заключение от всего сердца желаю, чтобы мы все оценили по достоинству тот редкий клад, который дала нам судьба, чтобы мы вовремя поняли, какие богатства сулит нам этот клад, и забыли бы все то мелкое, благодаря которому мы рискуем выпустить клад из рук. Со своей стороны, несмотря на ослабшую энергию, я готов принести делу те жертвы, которые ему нужны и которые 334 я имею право приносить. То глупое положение, в которое я могу встать по отношению к Морозову и Вам, я не считаю никакой жертвой, так как оно не спасет, а только погубит дело и взвалит все незаслуженные мною последствия на мои (исключительно) плечи.

Преданный Вам К. Алексеев.

Письма я не перечитываю. Простите за неясности, описки и пр. Главное будет понятно даже при плохом писании и редакции.

172. С. В. ФЛЕРОВУ⁷²⁵

Суббота [18 или 25 марта 1900 г. Москва]

Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!

Вторую неделю собираюсь к Вам, но не могу выбрать свободного часа, до такой степени я занят. Не мудрено: мне приходится теперь подгонять запущенные за время театрального сезона фабричные дела и составлять постановки на весь будущий сезон.

Мне хотелось побывать у Вас, чтоб поблагодарить. Вас за Вашу любовь к нашему театру, а также чтоб напомнить Вам о Вашем намерении прокатиться с нами в Севастополь и Ялту⁷²⁶. Мы выезжаем со всей труппой в четверг на Страстной⁷²⁷.

Понедельник, вторник, среду и четверг Пасхи играем в Севастополе: «Дядю Ваню», «Одиноких», «Эдду Габлер» и «Чайку». В пятницу едем в Ялту и с воскресенья Фоминой играем там 6 спектаклей⁷²⁸. Из Ялты, без остановки, возвращаемся в Москву кончать репетиции «Снегурочки».

Чехов телеграфировал нам, что в Ялте все билеты проданы. Что делается в Севастополе, не знаю.

Остаюсь в надежде, что молодая компания и весеннее солнце согреют Ваше юное сердце и Вы соблазнитесь нашим предложением составить нам компанию.

Мое глубокое почтение Вашей уважаемой супруге и дочерям от готового к услугам и уважающего Вас

К. Алексеева

335 173. С. В. ФЛЕРОВУ⁷²⁹

Четверг [30 марта 1900 г. Москва]

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

Я очень виноват перед Вами. Каждый день собирался заехать к Вам и не мог выбраться, до такой степени я занят. По товариществам пришло время ревизионных комиссий, смет, отчетов и общих собраний. По театру — усиленные репетиции как для поездки (замена артистов⁷³⁰), так и по «Снегурочке». Пьеса необычайно трудна. Не установив правильных тонов, в которых исполнители должны укрепиться за время моего отъезда, я не могу уехать из Москвы.

Теперь выяснилось, что раньше воскресенья я к Вам не попаду. Простите меня великодушно.

Теперь выяснилось также, что мы едем в разные дни и с разными поездами. Это случилось отчасти потому, что многие из артистов, желая сделать сбережение с тех сумм, которые выдаются им на проезд по 2-му классу, устроили себе вагон 3-го класса и едут большой компанией в нем.

Я не могу, к сожалению, ехать с ними, так как везу семью с собой.

Ввиду большого движения в Крым трудно достать много билетов на один и тот же поезд, и потому выезжающие артисты разбились на группы.

Я с семьей едем во вторник (Страстная)⁷³¹ с курьерским, Калужский с семьей — в понедельник, Владимир Иванович — в воскресенье и т. д.

К четвергу на Страстной мы должны все съехаться в Севастополе для начала репетиций.

Итак, в воскресенье постараюсь непременно заехать к Вам, а пока прошу Вас передать мое почтение Вашей супруге и дочерям

от искренно уважающего Вас К. Алексеева

174*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁷³²

[18 апреля 1900 г. Ялта]

Милая маманя!

Христос воскресе! Мысленно обнимаю, целую тебя, Володю, Бориску, Нюшу, Маню, Любу, Олю, нянечку и всех ребятишек, коим имя легион. Лидию Егоровну, няню и всех домашних поздравляю.

336 Не писал до сих пор потому, что был очень занят. В Севастополе были каждый день, не считая спектаклей, по две репетиции. Много пришлось повозиться со светом и декорациями. Мы все пока, слава Богу, здоровы и веселы. Первые спектакли в Севастополе были довольно опасны. Тамошняя труппа и публика отнеслась к нам с недоверием, и потому первый спектакль прошел со средним успехом, несмотря на присутствие автора. Тем не менее мы, кажется, понравились публике, которая в этот же вечер разобрала почти все билеты на другие спектакли. «Одинокие» уже шли с огромным успехом, «Эллу Габлер» приняли гораздо лучше и горячее, чем в Москве. Последний же спектакль «Чайка», несмотря на бурю и ливень, собрал такую массу публики, что все проходы были заняты стоящими зрителями. Прием и овации были шумнее, чем на прощальном спектакле в Москве. По инициативе самой публики был составлен очень лестный адрес, который читали громко, дамам подали букеты, в буквальном смысле публика ломала стулья и пр. и пр. По выходе из театра толпа молодежи набросилась на Марусю и меня, стали нас целовать и лизать (это было довольно противно и негигиенично). Потом произошла изумительно глупая сцена — молодежь попыталась поднять меня и нести. Ухватили мою ногу, другая осталась на земле. Кое-кто тащил мою руку, голову. Благодаря грязи и скользкой мостовой — падали, теребили меня во все стороны, охрипшими голосами кричали мне прямо в ухо «ура» и «браво», а я, растерзанный толпой, припрыгивал на одной ноге. Таким образом под свист ветра и дождя эта процессия бежала по улице до гостиницы. Сзади, окруженная психопатками, которые лизали испуганную Марусю, бежала группа женщин, визжа и махая платками в темноте ночи. Маруся, шлепая по грязи, кричала во все горло: «Пустите его, это Костя, ему вредно, доктор запретил, вы его заразите!!!» и пр. Меня донесли до гостиницы, и изнеможенная молодежь бросила меня на грязное крыльцо. Швейцары вышли на помощь…

Все это было необычайно торжественно… Теперь мы знаем, что такое провинциальные лавры. На следующий день буря утихла, и мы решились ехать на пароходе, так как начальник морского штаба объяснил нам, что поднявшийся ветер должен успокоить волнение предыдущего дня. Он справился по телефону на маяке и предсказал хороший переезд. Ехали мы недурно, но за исключением меня все были больны, особенно Маруся и Игоречек. 337 Здесь, в Ялте, нам приготовили чудную квартиру из пяти комнат за 12 рублей в день. Но и здесь погода холодная. Вчера познакомился с Горьким. Был у Чехова, и там собралась вся русская литература — и Мамин-Сибиряк, и Станюкович, и пр. Возбуждение большое, и все решили писать нам пиесы. Особенно загорелся Горький. Чувствую, что он непременно напишет нам пиесу. Прощай, милая мамочка. Крепко тебя целую и всех братьев и сестер. Маруся после сегодняшнего спектакля напишет тебе обо всем обязательно. Посылаю рецензию, она займет тебя⁷³³. Ужасное известие о Саше Сапожникове⁷³⁴ удручило и огорчило нас в сильной степени. Наш адрес — гостиница «Россия».

175. С. В. ФЛЕРОВУ⁷³⁵

[После 23 апреля 1900 г. Ялта]

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

Телеграмма после первого спектакля сбылась⁷³⁶.

Завоевывать столичную публику не пришлось в Ялте. Она уже знакома с нами или по газетам, или по Москве. Не извещал Вас о последующих спектаклях, чтоб не повторять одного и того же. Слава Богу, мы имели успех в Ялте, но сознаюсь, что публика в Севастополе гораздо интереснее.

В Ялте интересна только маленькая горсть публики, состоящая из местной интеллигенции и из приезжих писателей и музыкантов, а именно: Горький, Чехов, Мамин-Сибиряк, Елпатьевский, А. И. Шуберт (знаменитая Лиза в «Горе от ума»), Бунин, Рахманинов. Нас очень порадовало, что эти люди заинтересовались нами и что наши спектакли вызвали в них желание написать нам новые пьесы. Более всех загорелся Горький. Он ходит как шальной и все забегает ко мне поделиться нарождающимися мечтами и созревающим планом новой пьесы.

Жена, я, дети шлют Вам и Вере Сергеевне низкий поклон.

Не откажитесь передать мое почтение Вашей супруге и Вашим милым и симпатичным дочерям

от искренно преданного Вам и уважающего К. Алексеева.

Посылаю последнюю рецензию и билетики, которые бросали труппе при прощании.

338 176. С. В. ФЛЕРОВУ⁷³⁷

24 мая 1900 г. [Москва]

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

Большое спасибо Вам за Ваше милое и сердечное письмо, которое я распечатал только сегодня, так как его по ошибке отправили на дачу, где оно и пролежало. Теперь спешу ответить Вам по пунктам.

Подтверждаю еще раз, что после первого спектакля в Ялте я послал телеграмму в театр и 4 или 5 копий с нее разным лицам, в числе которых была копия и на Ваше имя. За исключением Вашей копии, все другие получены своевременно. Не были ли Вы в это время на даче?.. Мы очень счастливы и гордимся, что Вы соскучились о нас, тем более что это чувство мы испытываем обоюдно.

Ждать жаркого дня бесполезно, так как «сердит на нас Ярило»⁷³⁸. Буду выбирать свободный день, но такового не окажется до окончания наших работ (ведь мы еще репетируем), то есть до 1 июня.

После этого времени позвольте нам воспользоваться Вашим любезным приглашением.

Владимира Ивановича я увижу сегодня и передам Ваше приглашение.

К Желябужским я еду сейчас, чтоб прощаться с ними. Завтра они уезжают в Крым. Артем и Мейерхольд уехали уже из Москвы в отпуск, Москвин пока в Москве, но, если не ошибаюсь, 1 июня уезжает на гастроли к Бородаю играть четыре спектакля «Федора».

Тихомирову, Книппер, Савицкой передам Ваше любезное приглашение.

Телеграмму пришлем своевременно.

Дай Бог Нелидову сил и энергии в более чем трудном, почти невозможном деле⁷³⁹. Признаюсь откровенно, Нелидов смутил меня немного, и вот чем. Когда играл Сальвини, он ходил и выражал восторги нашим, которые были очарованы не менее его. «Вот это игра, и без всякой обстановки», — говорил он всем. Что это значит?.. Меня наводит на мысль, что и речи Федотова он сочувствует… Речь же его сводится к следующему: «Господа! будьте гениальны, как Сальвини»⁷⁴⁰.

Я первый подписываюсь под тем, что в спектаклях гениального Сальвини нет нужды хлопотать о постановке, потому что гений его покроет все… А когда Южин играет Отелло, задаю я вопрос, следует подумать об общем впечатлении от пьесы?.. Думаю, что да, так как, 339 по отзывам, тот же Южин, которым так гордится Федотов, сильно портил впечатление такому гению, как Сальвини⁷⁴¹. Если Нелидов, подобно всем другим, не понял еще, что мы стремимся дать хорошую постановку в своем театре не ради роскоши и внешней красоты пьесы, а исключительно для пояснения, более наглядного изображения внутреннего содержания пьесы и мысли ее автора; если, повторяю я, Нелидов не понял этого и упорствует в устарелых, рутинных способах игры Малого театра, называя традициями то, что есть просто обветшалость; если он не видит, что такой прием сушит таланты очень крупных артистов, то надежда, возлагаемая мною на Нелидова, падает, так как он не понял главного, то есть самой сути дела.

Вношу поправку: Ланской не наш актер. Это продукт императорских театров. Образование он получил в балетной школе, усовершенствование своего образования — в Санкт-петербургском драматическом училище, по классу Давыдова. 15 лет он числится на службе в императорском театре, и даже то время, которое он служил у нас, как выяснилось, он получал жалованье, кроме нашего, от императорских театров⁷⁴². Почему же он наш, а не их? Не следует забывать, что императорские театры усиленно и не по-джентльменски переманивали его к себе в самое горячее театральное время, то есть во время праздников.

Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и симпатичным дочерям. Желаю Вам здоровья.

Уважающий Вас и преданный К. Алексеев.

Я предполагаю при поездке к Вам соединить очень приятное с полезным. Хотелось бы осмотреть Останкинский дворец, так как там можно найти хорошие мотивы для новой пьесы Чехова⁷⁴³. Быть может, Вы окажете в этом деле содействие, если у Вас есть какие-нибудь связи с управляющим этого чудного имения.

С совершенным почтением К. Алексеев

177. М. П. ЛИЛИНОЙ⁷⁴⁴

[До 26 мая 1900 г. Москва]

Моя нежная пушиночка, миленькая сосулечка!

Я не в тебя, я уже соскучился и собирался ехать сегодня, но сейчас раздумал. Мне хочется, чтоб и ты по мне поскучала, это полезно. Сегодня же я могу попасть 340 не раньше 10 час. с тем, чтоб завтра в 4 часа уехать на вечернюю репетицию. Правда, это не стоит, лучше сегодня я займусь костюмами, а ты по мне поскучаешь.

Вероятно, теперь я приеду не раньше субботы. А ты поскучай… Вот детишек хотелось бы видеть. Скучаю по Кирюльке особенно. Поцелуй ее покрепче и понежнее. Я же живу прошлым понедельником, и очень хорошо. Нежно тебя люблю.

Прощай. Опоздал на репетицию.

Твой Котик

178. М. П. ЛИЛИНОЙ⁷⁴⁵

[26 мая 1900 г. Москва]

Беленькая моя Снегурочка!

Соскучилась по мне? А то не приеду.

Здесь очень одиноко и скучно, так как репетиции мне надоели вовсю. Но, слава Богу, скоро кончаем. Сегодня вечером доканчиваем с актерами 5-й акт, таким образом, со «Штокманом» на время планировки кончились. 1-й акт «Мертвых» разметил для Немировича⁷⁴⁶. Остается разметить еще два.

Что я делал вчера: утром репетиция, потом дантист, потом обед по делам с Морозовым и Немировичем, потом начали заказывать костюмы с Марией Петровной⁷⁴⁷ и Борей⁷⁴⁸, потом проводил Желябужских (ты ведь не ревнива, поэтому тебя не удивит, что я ей послал букет на дорогу). Потом с Морозовым дошел до дома пешком — и спать.

Сегодня хотел посидеть долго за mise en scène, но вызвали в Московский трактир, так как Володя не хотел согласиться на одно дело. Он разозлил меня ужасно. Я едва удержался, чтоб не побраниться с ним. С болью в душе я убедился, что ему 85 лет по меньшей мере. Во всяком случае, взгляды и понятия его — прошлого столетия. Тяжело ему жить на свете при таких условиях и много у него впереди столкновений с молодежью. Не говори об этом ни слова, а то дома раздуют ерунду в Бог знает что… […]

Детяшек люблю и благословляю.

Сегодня и завтра утром репетиции, а вечером с 5-ти или 7-часовым поездом буду в твоих объятиях.

Твой Котунчик

341 179. М. П. ЛИЛИНОЙ⁷⁴⁹

[До 2 июня 1900 г. Москва]

Дорогой Милунчик!

[…] Все эти дни было очень одиноко. Вчера весь день был очень занят, и голова трещала ужасно, так как накануне лег чуть ли не в 5 часов — попал на ужин артистов по окончании сезона. Старался быть любезным и простым. Результат тот, что все вокруг меня напились до озверения, открыли свои гнилые души, и мне стало до того противно и одиноко. Сегодня выспался и чувствую себя лучше. Завтра в 2 часа еду к Симову с Морозовым по делам. Сегодня весь день занят костюмами и монтировкой. В субботу около двух часов вызываю Майкова к Красным воротам, а потом вместе едем к дантисту. Непременно надо, чтоб Майков осмотрел и тебя. Через неделю он уезжает из Москвы.

Скучаю по Кирюльке, поцелуй ее и скажи, что мне хочется поскорее с нею увидаться. Игоречка целую и благословляю.

Прилагаемое письмо пошли мамане, распорядись, чтоб выехала лошадь и доставили Гетье к Штекерам⁷⁵⁰.

Целую, обнимаю, люблю, грущу.

Твой Котик

180*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁷⁵¹

[До 2 июня 1900 г. Москва]

Дорогая маманя!

Чувствую себя в положении безвыходном: надо быть поближе к тебе, а тут все разъехались, оставили меня одного. Мастера, бутафоры, костюмеры сидят без дела, получая деньги. Морозов требует им работы, и я мечусь как белка в колесе. Выбиваюсь из самых последних сил, которые у меня очень ослабли. Чувствую, что двух дел сразу делать не могу: или надо бросить все здесь, а это равносильно закрытию театра и убытку по принятым обязательствам до 180 000 р., или быть подле тебя, исполняя роль твоей гувернантки.

Будь же благоразумна и не так жестока к нам. Я понимаю и твои волнения, особенно теперь, с болезнью Сережи, и волнения Нюши. Делай, что можно, и помни, что твоя болезнь повлечет за собой бедствия гораздо крупнее, чем все, что происходит теперь. Когда человек 342 нужен другим, он должен беречь себя во сто раз больше. Это общее правило. Ты же нужна десяткам лиц. Все, что происходит, очень печально, это без сомнения, но нельзя вырастить детей без болезней. Это нормально. Их организм молодой и сильный, ты же надломлена, и сломать тебя может самая пустая болезнь. Помни это и не повергай нас всех в большое отчаяние, так как, повторяю, первым вослед за тобой свалюсь я, а я болеть легко не умею. Если я свалюсь теперь, то не на шутку. Володя тоже разнервился и истрепался. Что же будет в конце концов? У меня ведь только два месяца отдыха, а там опять за тяжелую работу…

Если ты сохранила к нам материнское чувство, будь осторожна!!!

Твой Костя

181*. А. А. САНИНУ⁷⁵²

5 июля 900

А. А. Шенбергу

1. Количество хористов, статистов в «Снегурочке» переданы М. П. Григорьевой⁷⁵³. Список составлен по актам.

2. Не допускать разговоров о том, что костюмы и жесты в «Снегурочке» взяты с икон. Я узнал, что «Ганнеле» запрещена благодаря хористам, при которых учителя называли Христом⁷⁵⁴.

К. Алексеев

182. М. П. ЛИЛИНОЙ⁷⁵⁵

[8 июля 1900 г. Ессентуки]

[…] Куда я попал? В Азию, в Персию или в Китай?.. Я уверен, что там живут не хуже и, конечно, веселее. Если я выживу в этой дыре одну неделю, я потребую орден за многотерпение.

Представь себе Пушкино, только населенное больными из мещан, купцов, армейских офицеров. Представь себе, что в Пушкине улицы не мощены, а пыль не темная, как у нас, а белая. Еще разница: там дачи довольно грязные, а здесь ужасно грязные. Там иногда видишь смеющиеся лица, здесь их совсем нет, там иногда слышны людские голоса, а здесь давящая тишина. Смело скажу, 343 что во всех Ессентуках сегодня смеялся один человек, и это был я. Знаешь, когда я расхохотался? Когда открыл сундук и увидел в нем белые панталоны и пиджак от Дюшара. Ничего нет смешнее, как человек в белых панталонах, ходящий по улицам Ессентуков. Во что я здесь буду одеваться при наличности моего столичного гардероба? Это вопрос.

Дорожные брюки, туфли, ночная сорочка без жилета и старое пальто внакидку, на голову феску или завязанную кое-как чадру — вот самый подходящий костюм для сих стран. Представь себе и всю обстановку в том же духе, тогда ты получишь правильное представление об том, где я теперь. Надо сказать правду, ванны устроены хорошо, парк недурной, если бы не портила его публика.

— Курицу видыш?

— Ну, вижу.

— Ти курица.

— Это что еще?

— Потому что ты в перьях.

Вот подслушанный мною образец разговора кавалера с дамой в очень светском платье и с пуком перьев на шляпе. Кавалер — это грузинский офицер, вероятно, князь, так как тут все князья, даже кондуктор, который ехал с нами. Дама — это, вероятно, одна из местных львиц.

Завтра поеду в Кисловодск и посмотрю, что делается там… При осмотре квартир (все переполнено) напал на одну из своих московских поклонниц. Она усиленно убеждала меня поселиться в том доме, где живет она, но и дом-то самый скверный, да и поклонница не очень… Она все мне рассказывала… При такой игре, как наша, необходимо летом лечиться. Должно быть, и я нервный, и жена у меня нервная, и дети нервные, и все, кто меня окружают, тоже и т. п. Ужасно смотреть, когда мы играем, а каково самому стоять на сцене и т. д. и т. д. Чувствуешь, что от такой поклонницы не поздоровится.

Доехал я сюда хорошо. Спал, к удивлению, и много (часов 9, 10), и хорошо. Сильно испытывал это чувство, что теперь меня никакие телефоны не догонят. Днем читал, перечел Горького весь 1-й том (очень хорошо). Ложился в 11 часов. Теперь 8 часов, и я, право, не придумаю, что можно здесь делать, если не идти спать? Вот уж можешь быть спокойной, что в этом отношении я свое обещание исполню и ложиться буду с курами.

344 По дороге узнал, во-первых, что Зернов живет в Ессентуках⁷⁵⁶ и, во-вторых, что Кисловодск дальше Ессентуков. Пришлось спрыгнуть из вагона и направляться прямо к Зернову. Конечно, он не советует пить «Ессентуки» в Кисловодске и ездить сюда… но это мы посмотрим и обсудим завтра, во время разговора с ним. Сегодня он не мог меня принять, так как весь день у него расписан. Знакомых не встретил ни одной души… Или я здесь располнею, как боров, или буду биться лбом об стену от скуки.

Обедал в Казенной гостинице (вся переполнена, хотя лучшая здесь гостиница). Кормят хорошо. Вот и все, что могу рассказать тебе. Одна гроза уже была сегодня… На всех витринах фотографий вывешена Евгения с Мар. Яковл.⁷⁵⁷

Вечером я занимался следующим. Ходил по парку. Зашел смотреть, как дети бегают на гигантских шагах. Вот один маленький клоп занес ногу в петлю, а другой большой верзила в это время толкнул его. Вижу, клоп висит на веревке и летит прямо головой о столб. Я подбежал, повел рыдающего ребенка к ручью и с полчаса смачивал ему голову, доказывая верзиле, как он глупо поступил. Словом, провел вечер с пользой: ухаживал за раненым и способствовал просвещению на дальнем востоке. Миссионер, в некотором роде!!. Расскажи это Кирюльке и Игорю, это поучительно. Хотел ехать в Кисловодск, но устал, возясь с квартирами; поеду завтра утром, чтобы достать и прочесть твою телеграмму. Мой адрес пока: Ессентуки, гостиница Зипалова. Ну, прощай, дорогулька, уже 8 ¹/₂ час, пора спать. Мысленно благословляю тебя и детишек. Бабушку поцелуй.

Не хандри, и как наберешься сил — поезжай в Крым.

Знай, что как здесь ни скверно, а все лучше, чем в Виши.

Крепко любящий тебя Котунчик.

Скучаю по Кирюльке и Игоречку. Как его ножка, не ушибся он тогда, в день моего отъезда?

Все жалуются, что почта здесь отвратительно неаккуратна.

345 183. М. П. ЛИЛИНОЙ

Ессентуки. Письмо № 2. 10 июля 1900

Золотое мое сердечко, светлый мой умишко, прелестное мое, худенькое тельце!..

Я наклеветал немного на Ессентуки. Когда их разглядишь поближе, они лучше. Оказывается, тут есть и дома приличные, и прогулки интересные, и люди. Как всегда у русского человека, что интересно, то спрятано подальше, так и тут: хорошие дома спрятаны за деревьями, а показная улица ужасна. Кажется, я устроюсь здесь недурно. Во всяком случае, лучше, чем в Виши.

Вчера меня осмотрел более чем подробно Зернов, исписал целый лист, расспросив и ничего не сказав, назначил мне следующее, предупредив меня, что ради моей полезной деятельности (он большой наш поклонник вместе с женой) меня надо починить как следует и одновременно с лечением подкрепить к сезону. Как видишь, он думает о том, чтобы не развить малокровие. Вот его рецепт: утром до кофе полстакана № 4 (слабый), через час кофе. В час я должен являться к нему — завтракать (оказывается, это большая честь, которую он оказывает немногим). В 4 часа — ванна щавеле-соляная (почти как морская), 27°. Это очень приятно. Потом — час лежать. В 4 часа — четверть стакана № 18 (слабее, чем № 17). Спать в 10 часов, а ужин у него в 8 часов. Когда захочется пить — кефир и кумыс, молоко.

Для первого дня, то есть вчера, я нарушил режим и вечером поехал в Кисловодск, чтобы взять телеграммы и письма. Увы!.. ничего не было, но сегодня рано утром мне подали, дорогулька, твою телеграмму. Спасибо за нее.

При случае сообщи, как Нюша, Дрюля и Сережа.

Итак, я в Кисловодске.

Первый, кого я встретил, это д-р Богданов. Он предлагает мне передать свою комнату в лучшем доме Ессентуков (кажется, дом Воиновой). Сегодня будет осмотр помещения. Затем пошли встречи москвичей: Лоло и Редер (рецензенты), певец Власов⁷⁵⁸ и за ним все местные актеры. По второму слову начались приставания: что и когда я буду играть. Здесь оказался режиссер Иваницкий⁷⁵⁹, мой ярый последователь в провинции. Этот здорово 346 пристал играть «Гувернера» или «Дядю Ваню» в его бенефис. Чуть не заплакал, когда я наотрез отказался, и тут же заявил Форкатти, что не будет делать своего бенефиса. Потом стали просить, чтобы я провел одну репетицию.

Не волнуйся, от всех приставаний я отпарировался, даже и от самого Форкатти, который необычайно любезен: прислал мне почетный билет и пр.

Дальнейшие встречи: бывшая Сорокоумовская⁷⁶⁰, Качалов и Левестамм⁷⁶¹ (которые только что поженились).

Тут существует обычай: летучая почта. Сидишь в ресторане, подходит мальчик и передает тебе письмо. Я получил такое письмо от компании москвичей, которые приветствуют меня и благодарят за московские наслаждения в нашем театре.

Проходит некоторое время — встречаю Александра Акимовича Шенберга. Садимся с ним пить чай, подходит компания, какой-то господин мне кланяется. Решительно не знаю… кто?.. Вижу, эта компания и особенно две дамы усиленно смотрят на меня… Что-то знакомое лицо у одной… Кто это… Начинаю догадываться… но боюсь поклониться. Подходит какой-то невзрачный господин, называет эту даму Соней. Александр Акимович тоже всматривается и разделяет мою догадку. Потом, слышу, эту даму называют Софья Витальевна. Это она… моя бывшая пассия Черепова (танцовщица). Наши глаза встретились, она покраснела, как рак, потом побледнела. Я в недоумении, что мне делать — подходить или нет, ведь она может мне и не поклониться… Подхожу, поклонилась, знакомый голос и улыбка, так прельщавшая меня когда-то, но теперь, увы, не то… и голос какой-то вульгарный, и вся tenue^86* — жены доктора⁷⁶². Мы обменялись общими приветствиями, и я ушел. Мне как-то не хотелось говорить с ней. Тут я вспомнил своего милунчика и мысленно возблагодарил Бога, что он вовремя оборвал роман с Сонечкой и завязал меня в крепкий узел с Маруськой, которую я обожаю всем сердцем.

Твой навсегда Котунчик.

Детяшкам буду писать отдельно, а пока наговори им много хорошего от меня.

347 184. М. П. ЛИЛИНОЙ

Ессентуки. Письмо № 3. 12 июля 1900

Нежная моя, любящая душонка!

Вчера не писал, было много всякого глупого дела. […] Искал квартиру и, наконец, нанял большую комнату Богданова (Ессентуки, дом Воиновой). Завтракал у Зернова и долго просидел там за разговором, ухаживал за bell-soeur Зернова⁷⁶³ (среднего интереса). Пил кумыс и потом вечером поехал в Кисловодск. Там актеры, обычный разговор с Александром Акимовичем, не очень весело. Познакомился с актером (забыл фамилию). Помнишь, его карточку я показывал тебе Постом; Морозов передал ее чуть ли не тебе. По внешним данным и по добродушию это именно то, что нам нужно. Видел Черепову, но только поклонился с ней. Совсем не хотел с ней говорить.

Да, забыл, третьего дня был у меня Шенберг. Долго проговорили с ним по душе, высказал много того, что нужно было высказать, и расстались в хороших отношениях. В тот же вечер в Ессентуки приехала труппа Форкатти. Спектакля я не смотрел, конечно, но после спектакля пил с ними чай. Актерские разговоры, очень неинтересные артисты. Вот и все, что было в нашей однообразной жизни.

Продолжаю письмо вечером: сегодня день прошел самым обычным путем. Теперь жизнь вошла в колею, и каждый час приносит свои маленькие заботы. Начал долбить «Штокмана». С завтрашнего дня засяду и за планировки⁷⁶⁴ (часа два в день, больше и времени нет, вот чем хороши курорты). Сейчас прошла сильнейшая гроза и ливень; после нескольких томительно жарких дней она очень освежила воздух. Начинаю томиться без всяких известий от вас. Кроме одной телеграммы я не имею ничего. Ни одного письма. […] Но все это не так томительно, как в Виши, потому что сознаешь сравнительную близость. Да, голубушка, ты у меня очень, очень славная, и я волнуюсь, что недостаточно тебя берегу.

Вот что я придумал. Надо устроить так: одно лето Для моего лечения, а другое специально для тебя. В будущем году мы должны поехать куда-то на все лето, я же должен теперь выпытать у Зернова, как лечиться кавказскими водами на родине. Например, ванны даже 348 здесь устраивают из пресной воды с солью — добавить к этому питье Виши и известный режим.

Ну, прощай, голубушка. Целую детяшек, ничего о них не знаю и скучаю. Не боитесь ли вы жуликов? Наговори детяшкам много хорошего.

Твой Котунчик

185. С. В. ФЛЕРОВУ⁷⁶⁵

12 июля 1900 [Ессентуки]

Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!

Пишу Вам на бумажке с картинкой⁷⁶⁶, для того чтобы задобрить Вас!.. Я очень виноват перед Вами, Вы это знаете… Я искренно сожалею о том, что не мог собраться к Вам. Это, думается мне, Вы тоже знаете. У меня есть другой и более крупный проступок. Его-то Вы, вероятно, не знаете, поэтому поговорим сперва о другом, чтоб разговорить Вас и задобрить. Вернемся к тем давно прошедшим временам, когда я получил от Вас любезное письмо с приглашением в Останкино. Тогда еще кипела репетиционная работа в Москве, тогда мы еще натягивали наши ослабевшие нервы, стараясь докончить заданную нам работу. Семья была на даче, я задыхался в московском воздухе, а Вы соблазняли меня и моих товарищей разными прелестями, как то: воздухом, зеленью, природой, симпатичной компанией, интересным разговором, хорошим обедом. Это было жестоко с Вашей стороны. Но вот, помню, репетиции кончились. В один день артисты разбрелись по разным концам России. Я остался в Москве один в компании бутафоров, костюмеров, декораторов и прочих закулисных скромных деятелей. Разные цифры на бумаге запрыгали перед глазами. Сметы, квадратные аршины полотен декораций, материй, фунты, пуды клея и красок, вычисления, объяснения, макетки, рисунки. Обливаясь потом, заваленный этими бумагами, терзался я среди московской пыли в ожидании вечера, чтоб вернуться к семье и подышать чистым воздухом, поговорить с женой, с которой во время сезона и рабочего времени нам не дают сказать двух слов. Но у меня хватало силы только на то, чтобы добраться до дома. Тут я валился на диван, и бедная жена могла только любоваться моей спящей фигурой. Так проходит целый месяц. Наконец 349 является грозная фигура доктора. Испытующим взглядом осматривает он меня внутри и снаружи, прописывает лекарство для внутреннего и внешнего употребления и, не дав мне докончить дела, ссылает меня в места не столь отдаленные, то есть на Кавказ, обрекая меня на одиночное заключение. Боже мой! За что же, помилуйте!! Приехал я сюда один на место моей ссылки и в первые дни подумал, что я в Китае. В вагоне меня предупреждали о том, что следует покрепче запираться в своем купе, а то может прийти кавказский человек, который будет меня немного «резил».

Приехал я в какой-то так называемый город, в котором с первого взгляда не заметил ни одного дома. Какие-то избушки как будто попадались на глаза. Помню, были свиньи, бегающие по улице, очень много пыли, какие-то люди очень сонные ходили по грязной тропинке, которые здесь заменяют тротуары. Во всем городе не мог разыскать ни одной квартиры. Свалил я свой багаж в какой-то так называемый здесь дом или гостиницу и пошел шататься по городу. Попал прежде всего в какой-то молодой лес. К удивлению, увидал там хорошо разбитые дорожки, клумбы (чтоб Вас задобрить, еще одну картинку посылаю), отлично построенные здания, фонтаны, кафе, рестораны. Наконец, среди парка нахожу веранду. Много публики, правда, средней; играет там приличный оркестр. Боже мой, да здесь живут люди, обрадовался я и сел, чтоб послушать увертюру «Князя Игоря». Кончили; длинное молчание. Толпа, человек в 500, не производила решительно никакого шума. Кто-то рискнул громко засмеяться, но сейчас же подавил в себе эту дерзкую попытку. Я удивленно осматривал всех. Молчат, еще минута! Кто-то привстал, достал платок, сморкнулся и опять сел. Молчание. «Выдыш, курица», — прошептал юношеский голос не то дискантом, не то грудным басом. Действительно, подле нас ходила курица, на которую и указывал мой сосед, гимназист тифлисской гимназии. «Вижю», — отвечает грудным контральто с каким-то носовым, горловым или ушным отзвуком. Это была армянская очень молодая по корпусу и пожилая по лицу девица. Если бы не казалось, что она, благодаря смуглоте, такая грязная, если бы у нее не было таких утрированно черных волос, какие делает себе Южин, играя подлецов, если бы у нее не было таких неестественно больших глаз, она была бы хорошенькая.

350 «Ти курица», — шепчет ей гимназист. Девица сердито посмотрела на него и выпустила целый запас каких-то звуков, похожих на скрип летучей мыши: вероятно, это армянский язык. Гимназист начал было громко хохотать, но сейчас же задушил в себе смех.

«Конечно, ти курица, потому что у тэба перья!» — тут он показал на ее шляпу с пучком перьев. Она его ударила маленьким веером, на котором была нарисована Эйфелева башня, и они замолкли. У меня стало щемить сердце.

Но вот два дня, как я уже здесь. Я освоился с этой тишиной и сам не разговариваю ни с кем, никогда не смеюсь и только в виде отдыха пишу симпатичным для меня людям. Разговаривать я езжу в Кисловодск. Там действительно разговор иной. Все это очень хорошо для лечения (то есть я говорю про Ессентуки), если б не было так скучно.

Неужели и теперь, после всех наказаний, которые мне послала судьба, Вы не простите меня? Нет, чувствую, что Вы уже меня простили.

Благодарю Вас, жму крепко Вашу руку… Теперь признаюсь Вам, что здесь совсем не так плохо, как казалось первые дни. Я нашел отличный стол, квартиру и приятное общество. Скучаю только о жене и детях. Когда я познакомился с здешней интеллигенцией, меня закидали вопросами: читали Вы фельетоны С. В. Васильева?.. — Нет, — отвечал я, не менее сконфуженно и робко, чем пишу это слово теперь… Далее следовал целый поток удивлений и восклицаний. Сегодня я бросился искать по всему городу газеты, но, увы, может ли кавказский газетчик понять, что такое «Московские ведомости» и «понедельники» С. В. Васильева?⁷⁶⁷

Не сердитесь же на меня и за эту вторую провинность. Не интересоваться тем, что Вы пишете о нашем театре, я не могу, слишком я люблю свое дело, и Вы это знаете. Пусть этот случай будет доказательством того, до какой степени я был зарыт в дело, что, живя в Москве, я не знал о том, что творится у меня под носом. Достать требуемые номера газеты здесь невозможно, в Москве — очень трудно. Если Вы меня простите, то отложите в сторону Ваши фельетоны. Я не прошу высылать их сюда, как ни тороплюсь прочесть их, по двум причинам. Это затруднительно для Вас и опасно при плохой организации местной почты. Еще раз простите.

351 Мой поклон Вашей уважаемой супруге и Вашим дочерям. Что, Вера Сергеевна еще не разлюбила нас?

С почтением К. Алексеев.

Простите, что так экономлю бумагу. Теперь вечер, и все лавки заперты. У меня в распоряжении только эти два листа.

Ессентуки. Дача Воиновой (до 30 июля). Ялта — до востребования (после 30 июля).

186. М. П. ЛИЛИНОЙ⁷⁶⁸

[15 июля 1900 г. Ессентуки]

Моя драгоценная!

Не писал два дня по случаю переезда. Наконец вчера получил твое письмо и письмо Немировича. Подумай только! Я получил твое письмо № 3, от 9 июля. Где № 1 и 2? Ругался на всех почтах, посылал телеграммы в Кисловодск и пр. Мне, конечно, представляется, что в тех письмах-то ты и пишешь самое важное.

Далее, меня начинает беспокоить: в твоем письме № 3 ты пишешь, что у тебя твое добренькое сердечко перестало трыкать. Я уж и думаю: должно быть, в тех письмах ты писала мне о том, что оно трыкало. Не знаю ничего и об Игоревой ножке, которую он ушиб в день отъезда, не знаю и о мамане, Нюше, Дрюле и пр. Голубушка, что же обещание-то — ложиться рано? Я исполняю, за исключением тех дней, когда езжу в Кисловодск (два раза). Поезд возвращается в 12 часов 10 минут ночи. Все-таки даже в эти дни я в кровати около часа. С переездом на новую квартиру сплю плохо, потому что мои соседи — ужасны. Муж — храпит, жена скрипит зубами. Внизу плачет ребенок, мышь, лай и вой собак и прочие удовольствия. Правда, темнота полная. В дни неудачных ночей я перехватываю днем часа два.

Сейчас сижу на станции. Жду Шенберга с целой компанией артистов и других москвичей. Мы едем сегодня в окрестности Пятигорска. Сегодня я делаю себе передышку в лечении. Чувствую себя хорошо.

Поезд подходит, прощай, голубушка. Ужасно люблю тебя и детяшек. Целую их всех, тебя всю с головки и до пяточек. Завтра буду писать Кирюльке.

Твой Костя

352 187. М. П. ЛИЛИНОЙ

№ 5. 17 июля 1900 [Ессентуки]

Сизая моя голубка, чудесная моя женушка, любовница и друг, нет, наоборот: женушка, друг и любовница!

Приходится писать через день, так много дела. Каждый час нужно что-нибудь делать, пять раз по бутылке — кумыс, один раз ванна и один раз вода. Теперь пью один раз три четверти стакана № 18.

Сегодня меня осматривал Зернов. Сердце, желудок и селезенка взошли в норму, а печень еще немного увеличена. Он говорит, что Крым и море мне полезнее, чем Кисловодск, и что, по моим описаниям, тебе лучше в Крыму, не говоря уж о детях. По-моему, в Кисловодске сыровато и, конечно, сырее, чем здесь. Да! Самое важное! Получил наконец и первое и второе и пятое твои письма. Спасибо 1 000 раз. Сегодня у меня был день чтения писем. Боюсь тебе советовать издали, но, кажется, в Любимовке ты не отдохнешь, а это меня мучает, я не могу тебе сказать как. Эти проклятые вышивания⁷⁶⁹. Голубушка! Я очень люблю искусство, очень хочу, чтоб удалась «Снегурочка», очень ценю и дорожу тобой как художницей, но если успех пьесы приобретается ценою одной твоей капельки крови, Бог с ним, с успехом. Ради Бога, береги себя. Раздавай больше другим. Сама делай поменьше; что же делать — если не успеем, обойдемся тем, что есть. Ради Бога, ложись пораньше, а то и я нарушу обещание, которое пока держу, за исключением двух дней.

Теперь несколько слов о себе. Здесь, положительно, недурно, хотя очень скучно, но и это полезно. Здесь, конечно, лучше, чем в Виши. Мне нравится, как меня ведет Зернов. Я думаю, что я не обмалокровлю, а, напротив, поправлюсь, хотя пока еще не потолстел в лице.

Последнее письмо писал тебе перед самой поездкой в Пятигорск. Это был отдых от лечения и проводы Шенберга. В Пятигорске встретил всю компанию Красов Николай Дмитриевич (он тамошний помещик).

Компания же состояла из: я, Шенберг, актеры Чинаров (от Корша), Рассудов, Каширин, Красов, Шателен (жена или любовница Красова, очень неинтересная), Ивановский (режиссер и мой последователь), Редер (рецензент), Лоло (поэт). Смотрели достопримечательности, которые оказались совсем недостопримечательными. 353 Говорят, было очень весело, мне этого не показалось. В начале поездки актеры стеснялись меня и сдерживались: шутили остроумно и не сально, но потом попривыкли и стали называть сало именами. Это было противно и скучно.

Был объявлен конкурс на остроумие, когда мы на самом верху Машука были застигнуты бурей и грозой (не волнуйся, я не промок, не простудился, был тепло одет, да и дождь застал нас уже в ресторане). В ожидании конца бури, которая была очень красива, облака мчались ниже нас, и потом радуга стелилась под нами… в ожидании конца бури был объявлен конкурс, и тотчас же Чинаров сострил удачно, но сально. Он стал на крыльце и с восторженным лицом любовался в это время бурей с высоты горы. По объявлении конкурса он с тем же восторженным лицом промолвил: никогда еще мой сосед не поднимался так высоко, как теперь… Конечно, был фурор, затем пошли острить все и вся, но конкурс не присужден еще никому. Вдруг Лоло разразился следующими стихами:

«Чинаров с Редером сошлись на Машуке
И состязались в остроумье.
Бешту глядел на них в раздумье
И молвил им в тоске:
“Я тысячи веков гляжу на эти группы
И видел множество людей!
Поверьте ж мудрости моей:
Вы оба — глупы!”»

Он получил приз!

На обратном пути стали доканывать меня ужасными, сальными анекдотами, и мне стало тоскливо.

Я сделал ужасную глупость: последнее письмо свое послал не с Шенбергом, а по почте. Последняя идет пять дней, а Шенберг доставил бы тебе в два дня. Вот почему ты не получала так долго моих писем. Первое мое письмо было послано в день приезда 8 июля, ты его получила 13-го. Напиши, как маманя, Дрюля и Сережа. Собирайся-ка поскорее в Крым и не пропусти компании Анд. Алекс.⁷⁷⁰ Во всяком случае, помни: непременно ехать в спальном вагоне, а то в поездах большие кражи, усыпляют морфием.

Очень, очень тебя люблю, уважаю и ценю. Думаю о той минуте наслаждения, когда я тебя крепко обниму. Не порти дня нашей встречи и подари мне его всецело. 354 Это очень нужно для позии, о которой мы оба мечтаем. Надо устроить так, чтобы жить всю зиму воспоминаниями о Крыме.

Твой Костя.

Целую каждый раз бабушку, и всем, не выключая прислуги, — поклон.

188*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁷⁷¹

№ 6 [20 июля 1900 г. Ессентуки]

Бесконечно мною любимая женщина и друг!

Прости, моя красотулечка, что не писал тебе два дня, необходимо, было писать Немировичу и Морозову (не беспокойся, не утомительные письма). Что произошло за эти два дня? Ничего особенного.

Каждый день приносит одно и то же. Разница только та, что я начинаю сильно скучать о милушончике — друге, о милушончике — жене (надоело быть холостяком и жить не по-домашнему, без женской ручки, которую я теперь научился ценить и мысленно крепко целую), о милушончике — женщине (соскучился об женском мягком, теплом и чистеньком тельце), без милушончика — любовницы (соскучился об плутовке). Поскорее бы нам съехаться и встретиться так, как представляется сейчас. Конечно, явятся разные неожиданности, и встреча потеряет многое из своей привлекательности, нужды нет, пусть. Голубончик, я говорю это совсем не для того, чтоб ты волновалась — готовила мне встречу. Ради Бога — нет. Если я приеду на пароходе, то рано утром. Разрешается тебе встретить меня только в том случае, если ты накануне ляжешь рано и хорошо выспишься, в противном случае, встреча в горячей, неостывшей от сна постельке будет не менее поэтична. Я говорю это только для того, чтоб помечтать об том, что меня веселит и ободряет. Еще раз повторяю. Если встреча выйдет такая же, как в прошлом году, я не буду вести себя так глупо. Мы должны с каждым годом учиться понимать друг друга и прощать все, что можно простить, мы должны усовершенствовать наши отношения. Поэтому я буду ценить и сочувствовать твоим мелким хозяйским заботам (теперь мне это легко, когда я знаю, что у тебя, в душе, есть нечто более крупное, очень крупное), а ты старайся только не углубляться в мелочи жизни, когда это не 355 надо, и иногда, изредка, делать себе праздники, зная заранее, что каждый праздник во всяком деле влечет за собой мелкие непорядки и упущения по делу — нужды нет. Постарайся, если это будет возможно и не вредно для детей, сделать себе такой праздник в день моего приезда.

Напоминаю (опять-таки) условие: ты едешь в Крым только в том случае, если тебе будет хотеться уехать из любимовской обстановки, только в том случае, если ты найдешь это нужным для себя. Я должен отойти теперь на второй план, так как для своего здоровья я уже сделал кое-что. Вся забота теперь о тебе. Сидя здесь, мне представляется, что там, в Любимовке, ты не отдохнешь.

Беднулька моя, читая твои письма, у меня сердце сжимается: гости, позднее спанье, вышивки. Ради Бога, брось их, как-нибудь уж вывернемся. Занимайся, сколько захочется, сколько приятно. Постарайся не задавать себе уроков, если можешь.

Меня ужасно беспокоит твое здоровье, то, что ты утомляешься. Сердечко заокает — принимаешь бром… Ради Бога, береги себя, а то я буду очень несчастлив. Знай: больше всего меня может подрезать, подкосить — это твое малейшее нездоровье. Очень, очень тебя люблю, голубушка, поэтому ни за кем не могу ухаживать здесь, хотя можно было бы. Я имею успех… Сестра жены Зернова⁷⁷² очень желает со мной кокетничать (скучна и глупа). Она сама тоже мила, но представь себе Евгешу⁷⁷³ [?] с ее добродушием и наклонностью к возвышенным предметам (скучно).

Черепова — не трогаю и избегаю ее. Бог знает, может быть, ее прежнее чувство было серьезно, может быть, теперь она несчастна с мужем… Зачем теребить старые раны… да и неинтересна она мне теперь…

Жена певца Власова, с которой я познакомился дня два, тоже весьма благоволит. Но эта интересна постольку, поскольку она мне напоминает тебя. У нее есть в известной степени способность говорить глупости, не заботясь о том, умны они или нет, осуждают ее за это или нет.

Есть и еще какие-то девицы, которые, проходя мимо меня, говорят нарочно громко об Астрове, Грозном, но это все очень пошло, даже тогда, когда нечего делать.

Сейчас постараюсь писать Кирюле.

Телеграфируй, когда ты выезжаешь, и с Желябужским или одна. Если одна, то позаботься о спальном 356 купе. Я выеду 30-го или 31-го. До Ялты minimum — два дня езды.

Целую всю любовно и страстно, люблю, ценю, уважаю и увлекаюсь.

Твой Котунчик

189*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ

Ессентуки, 21 июля 1900

Милая, добрая, дорогая и неугомонная моя хлопотунья мамочка!

В деревню, в глушь тебя,
в Ессентуки, на воды!
Здесь выучишься ты,
как нужно отдыхать!

Этими плохими стихами без рифмы (среди кавказской поэзии трудно выражаться прозой), пародируя Фамусова, я выражаю ту мысль, которая приходит мне на каждом шагу в голову. Неужели, думаю я, и здесь ты бы умудрилась ложиться тогда, когда люди встают? Здешняя жара ослабила бы твои литературные потребности; да, но зато ночью, когда темнота, окутав собой все живое, соединяет у обыкновенных смертных людей отяжелевшие ресницы, убаюкивая таинственными ночными звуками, ты, человек в этом отношении необыкновенный, ты бы призывала к себе свою музу, макала бы перо и бесконечными строками букв и слов изливала бы Любуше, Манюше и всем нам материнские заботы твоего любвеобильного и усталого сердца. Вижу я среди домов Ессентуков, погруженных в полный мрак, лишь одно освещенное окошечко. Конечно, это твое окно! Слышу я среди полной ночной тишины — скрип пера. Я узнаю его, это было бы твое перо. Нет, ты неисправима!

А, шутки в сторону, как бы хорошо тебе полечиться здесь. Тут премилый и преосторожный доктор Мих. Степ. Зернов. Он пробудет здесь до 1 сентября. Устроиться можно недурно. Люба, кажется, собирается в эти края. Соберись-ка с нею, как бы хорошо! Телеграфируй, я тебе приготовлю хорошую квартиру и стол у Зернова. Поскучаешь немного, но, конечно, это лучше, чем потом страдать от ревматизма. Право, мамочка, будь умница и подумай о здоровье, которое можно еще 357 поправить. Не смущайся, если ты слышала, что первое мое впечатление в Ессентуках было невыгодное, это произошло от обычной русской привычки: лучшие свои качества — прятать от людей поглубже, а все плохое выставлять напоказ. В данном случае повторилось то же самое. Оказался и хороший парк, и благоустройство, которое может поспорить и с Виши, и квартиры приличные… Словом, я доволен и, кажется, уже больше не вернусь в Виши. Единственно, что меня здесь беспокоит, это мой сосед. Видишь ли, он отчаянно храпит и расположился для этого занятия у самого дверного замка. В первую ночь я слышал его дыхание. Я написал воззвание к его доброму сердцу и переслал письмо. Он перелег и положил жену на прежнее место, но она скрипит зубами, а он стал еще сильнее храпеть. Я произвел полное перемещение квартиры, забил щели двери бумагой. Если бы меня увидали Карандаш или Буш, они бы нарисовали чудную карикатуру. Представь себе мое озверевшее лицо. Два твердо сложенных платка у ушей, голова забинтована полотенцем. Но, увы, это не помогало. Мне нужно было что-нибудь потверже, для того чтобы придавить язычки ушей. Я достаю две коробки спичек, сверх них складываю два полотенца, все это бинтую — еще хуже, так как коробки от спичек резонируют звук. Я ложусь под подушку — задыхаюсь от жары. Под одеяло — потею, как курица. Наконец забираю подушку, одеяло, простыню и позорно бегу в соседнюю комнату, которая была пуста. Ложусь там и засыпаю как мертвый.

«Стучу я к вам, — рассказывает мне лакей на следующее утро, — не отвечают. Стучусь, стучусь… Ён!.. Слышу — храпите!!!» Это я храпел!!!.. Как мне стало стыдно! Я храпел! После всего, что случилось! Это насмешка, или нарочно сделано судьбой, чтоб оправдать пословицу: «Не плюй в колодец — пригодится!».

Сегодня мой сосед уехал, я жалею об нем. Я так привык к нему, он в последнее время так сладко меня убаюкивал своим мерным сопением и нечеловечьим храпом, от которого сотрясались стены и стекляшки дребезжали на подсвечнике.

Если ты напишешь мне ответ, это будет мое последнее письмо, если же передашь, что нужно, через Марусю, которая списывается со мною ежедневно, буду еще писать. Таким образом само собой выяснится вопрос: насколько ты интересуешься моим пребыванием здесь. 358 Даю честное слово, что при малейшей строке, присланной мне от тебя и написанной твоей рукой, — никогда больше писать не буду. За каждое сообщение, писанное рукой Маруси, буду очень, очень благодарен. Скажи ей, как твое здоровье, есть ли перебои и начинаешь ли ты отдыхать.

Любящий тебя, целующий твой Костя.

Дописываю письмо на станции перед отъездом в Кисловодск. Поезд подходит — запечатываю конверт, не перечитывая, прости.

190. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ⁷⁷⁴

22 июля 1900 [Ессентуки]

Милая и дорогая моя дочка, моя хорошая, добрая и умная девочка!

Вчера ломал себе голову: когда ты новорожденная — 21 или 22-го?⁷⁷⁵ Решил, что сегодня. Если ошибся, прости твоего беспамятного папу, который не помнит даже, когда он сам родился.

Благословляю я этот день 21 или 22 июля, когда Бог послал мне тебя, славную мою девочку. Мы тебе особенно обрадовались после смерти нашей бедной первеницы⁷⁷⁶. И маленькой росла ты и утешала нас, и теперь, пока, слава Богу, ты нас радуешь; конечно, бывают кое-какие грешки, но что же делать, ведь и на солнце есть пятна, а все-таки оно светит и греет.

Старайся и ты жить так, чтобы всем вокруг себя светить и согревать людей добротой своего сердечка.

Знаешь, что завещал мне мой папа, твой дедушка? Живи сам и давай жить другим. Вот и ты старайся, чтобы все вокруг тебя были счастливы и веселы, тогда и тебе будет жить хорошо. Правда ведь? Гораздо веселее живется, когда все улыбаются и любят друг друга. А когда все ходят скучные, сердитые, не разговаривают друг с другом, тогда и самому на душе становится скучно. Правда? А знаешь ли, что для этого нужно делать? Побольше прощать другим их ошибки и нехорошие поступки.

Как-нибудь с тобой мы поговорим об этом, и я тебе вспомню из жизни много рассказов интересных, кто знает, может быть, они пригодятся тебе, а пока от души желаю, чтобы сегодняшний день для тебя, так же как и для нас, был бы радостный, веселый, чтобы ты резвилась, 359 прыгала, танцевала, словом, делала бы все, что тебе приятно.

Поцелуй от меня покрепче маму. Смотри, поцелуй ее так крепко, как я люблю ее, а ведь ты знаешь, что люблю я ее очень, очень сильно. Поцелуй и нашу добрую бабушку Лизу⁷⁷⁷, и нашу хорошую бабушку Олю⁷⁷⁸, если она еще у вас. Игоречка изомни в своих объятиях. Не забудь поздравить от меня mademoiselle, няню, Дуняшу, Полю, Егора, словом, всех, всех. Мысленно обнимаю тебя и целую.

Горячо любящий тебя папа

191*. М. П. ЛИЛИНОЙ

1 авг. 1900 [Ессентуки]

Излюбленная, моя душонка, мой несравненный человечек, очень нежная женщина и чудная душа!

Надеюсь, что письмо придет раньше меня. Кроме того, должен дать тебе обстоятельный отчет в одном интересном для тебя деле. Если не запишу сейчас, перезабуду половину.

[…] Вчера наконец разобрался в путеводителе и решил ехать, где скорее. По расписанию вышло, что скорее по железной дороге. Когда я объявил об этом здешним знакомым — все замахали руками… «Это сумасшествие, откажитесь от этой мысли!!» и пр.

Зернов говорит, что я до того измучаюсь от этого путешествия в ужасных вагонах, в жару и с непрестанными пересадками, что потеряю все, что нажил здесь (мной он очень доволен и говорит, что внутренности в идеальном порядке; хотя имей в виду, что я не потолстел, скорее похудел). Только что сделавший тот же путь студент, мой поклонник, уверяет, что морем скорее, так как расписание выполняется только на бумаге, и потому он, благодаря опозданию одного поезда, должен был сутки просидеть на ужасной станции, без еды. Главное же, что меня смущает. Я буду в пути две ночи и обе ночи по 4 – 5 часов должен буду ждать корреспондирующих поездов — на станциях. Приеду в Севастополь на третью ночь — в 4 часа утра. Итак, три ночи не спать, в каком виде я доеду до тебя и буду ли я способен на поэзию, которая нам обоим очень нужна. Я решил, что и ты одобришь мой план, и еду пароходом, тем более что опоздаю на полсуток 360 только, вместо того чтоб приехать в пятницу в 6 часов вечера — кислым, приеду в субботу рано утром — бодрым. Утром приезжать гораздо приятнее. Наговоримся, а вечером полюбим друг друга еще крепче. Правда?

Выезжаю завтра, в среду, так как пароход выходит из Новороссийска в четверг (в среду, оказывается, нет парохода). Итак, Бог даст, до скорого, слад, свидания.

Теперь отдаю тебе отчет: ты уж слишком превозносишь мое благородство с Череповой. Может быть, все это так благородно потому, что она меня мало интересует… Однако роман не кончен на встрече, он имеет и продолжение.

Я ежедневно езжу в Кисловодск… беру ванну, потом гуляю по парку один — полтора часа, потом пью кофе и в 7 часов уезжаю в Ессентуки. Пока я гулял все эти дни, Черепова стала появляться в парке ежедневно и в разных костюмах, я почтительно ей кланялся и избегал встречи, не будучи уверенным, что и она ее ищет. Третьего дня она меня догоняет — неловко [нрзб.], должен ли я проводить ее, или остаться? «Проводите меня до галереи и там простимся друзьями…».

Мы шли почти молча. У галереи она весело протянула руку и сказала: «Спасибо вам…! Я буду ездить в театр и любоваться восхитительным Астровым». Вдали показался ее муж, и мы расстались, вероятно, навсегда.

Вот, голубушка, какой роман…

Но он еще не кончен… Конец же его следующий. Я стал еще в сто раз больше обожать тебя — приехал домой и молился за то, что Боженька не наказал меня и послал мне такую чудную, восхитительную, умную, чуткую, талантливую — жену, друга, товарища, сотрудника и любовницу, как моя несравненная голубушка, которую я обожаю всем сердцем и пламенно желаю сделать счастливой, свидания с которой я жду, как второго пришествия, чтобы начать с ней новый и новый роман, полный поэзии, лучших чувств, возвышенных и самых низких, животных ощущений. Все чувства и ощущения, какие бы я ни ощущал по отношению к тебе — очищены любовью и потому возвышенны, как может быть возвышенна любовь очищающая и опьяняющая.

Твой навеки Котунчик.

Мое опоздание не сократит времени нашего пребывания. Я все-таки останусь с тобой три недели и отсрочу на несколько дней отпуск.

361 192. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ⁷⁷⁹

[До 2 августа 1900 г. Ессентуки]

Милая моя умница и добрая моя дочка Кирюля,

пишу тебе, но так как ты теперь ученая, то прочти громко обо всем Игоречку. Скажи ему: пусть поскорее учится читать, тогда и ему буду писать письма. Итак, я обещался тебе описать два детских праздника. Первый праздник был здесь в маленьком-маленьком театре. Давал его здешний Детский сад. Это такое общество, которое на свои деньги содержит небольшой сад. В этом саду много разных игр: лаун-теннис, гимнастика, качели, кегли, билиард и пр. Сюда собираются дети и целый день играют под присмотром нескольких барышень и детей-распорядителей. Сами дети по очереди наблюдают за порядком, и все должны их слушаться. У них на груди есть такие значки. Если произойдет спор или драка, то распорядители должны разбирать: кто прав и кто виноват. Дети очень любят этот сад и собираются здесь в большое общество. Итак, в 5 часов сюда собрали всех детей. Построили их попарно и длинной вереницей повели в большой парк. В парке есть галерея № 17 и в ней маленькая сцена. Сюда собралась публика. Детишки были очень оживленны и ждали спектакля. Перед спектаклем я учил одну девочку, как нужно говорить стихи, но она ничего не поняла и осрамилась. Итак, подняли занавес. Все дети, участвующие, были расставлены на сцене. Какой-то военный, офицер, начал играть, и все пели — очень мило. Они пели русские песни. Потом вышел какой-то гимназистик, начал читать стихи, но струсил, запнулся и все позабыл, покраснел и убежал. Но ничего, ему все-таки похлопали. Потом выходило очень много девочек и читали стихи, но они были такие трусишки, что от робости едва слышно говорили. Я ничего не слыхал. Видно, что стоит девочка, шевелит губками, а что говорит — не слышно. Наконец выходили и по двое, и по трое, и больше. Читали разные басни, например «Квартет». Одни читают за мартышку, другие за медведя, за соловья и пр. Это было очень смешно. Потом опять вышел хор, и какая-то шустрая девочка, которую зовут Адель (она полька), отлично запевала «Ах, попалась, птичка, стой». Хор ей подпевал. У нее очень хорошенький голос, и так смело она держалась, что я ей похлопал и вся публика кричала ей «Браво, птичка!». 362 Та же самая Адель вышла и очень хорошо прочла какое-то стихотворение. Громко, все было слышно и понятно. Наконец вышла девочка с тебя ростом и великолепно сыграла на рояле очень трудную пьесу. Вот это было очень хорошо, и она так конфузливо и мило кланялась. Была и целая маленькая пьеса, но они так плохо играли и так тихо говорили, что об ней не стоит и писать. О втором празднике напишу в другом письме. Он был гораздо интереснее.

Спасибо тебе большое за твое милое письмо. Право, ты делаешь большие успехи, и это меня очень радует и заставляет тебя еще больше любить. Пиши мне еще, но только тогда, когда тебе захочется самой. Скажи маме и mademoiselle, что я прошу не принуждать тебя писать писем. Пиши что вздумается, хоть с ошибками, все равно, мне все интересно.

Целую и благословляю тебя и Игоречка. Mademoiselle, няне, Дуняше, Поле — поклоны. Бабушку крепко поцелуй.

Папа

193. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁷⁸⁰

[9 августа 1900 г. Алупка]

Милый Владимир Иванович!

Разрешите писать карандашом. Для моего здоровья это имеет огромное значение, и вот почему. Сейчас я сижу на берегу моря на камне, между тем, если я буду писать пером, приходится сидеть дома в душной комнате. Я приехал в Ялту 5 августа пароходом, после двух дней путешествия по бурному морю. 5 августа весь день ходил шальной. В воскресенье на меня нагрянули ялтинские знакомые, а в понедельник я бросился в Алупку, чтоб искать помещение и удрать от знакомых. Во вторник переезжали из Ялты в Алупку (дача Постельниковой). Сегодня наконец начинаю отдыхать. Перед самым отъездом мне удалось получить Ваши письма, за которые очень, очень благодарю Вас и спешу ответить по пунктам.

Дай Бог Вам здоровья и сил к предстоящему сезону. Дай Бог, чтоб занятия распределились так, чтобы Вам пришлось побольше заниматься художественным делом, более близким Вашему сердцу.

Итак, с начатием трудного сезона (трудного потому, 363 что в нашем распоряжении большой театр)!⁷⁸¹ Боюсь, что начало репетиций будет вялое. Для «Снегурочки» не хватает двух Лелей — Желябужская явится к 10 августа, а Книппер опоздает⁷⁸². Сестра совсем измучена болезнью ребенка и, безусловно, нуждается в отдыхе⁷⁸³ (говорю это несмотря на то, что к своим я гораздо строже, чем к чужим). В довершение всего — Самарова⁷⁸⁴. Перед самым отъездом она поймала меня в Ессентуках и заявила, что ее доктор не выпускает ее до тех пор, пока она не возьмет известное количество переходных ванн; только в этом случае он ручается за ее здоровье, в противном же случае он пророчит ей зиму еще худшую, чем та, которую она только что пережила. Я не мог проверить слов доктора и пожалел только, что она своевременно не списалась с конторой. Не знаю, что она написала Вам. Боясь, что Вы подумаете, что я вмешался не в свое дело и дал ей какое-нибудь разрешение, пишу, что я ей ответил: «Вы спрашиваете меня: буду лично я в претензии за опоздание? — Нет, если дублерша будет на месте и ход репетиций не задержится. Согласен и с тем, что для дела лучше, если вы пропустите несколько дней теперь и будете здоровы весь год. Жалею, что доктор не предвидел ранее замедления в лечении и не дал вам возможности своевременно снестись с конторой. Телеграфируйте скорее в Москву, так как разрешать отпуск я не имею права». Вот мой ответ Самаровой⁷⁸⁵.

Относительно Симова и его отпуска: Вам и книги в руки⁷⁸⁶. Меня же смущают два обстоятельства: а) Симов действительно устал и работал это время добросовестно, б) у Симова больна жена, и желательно дать ему свободу, чтоб он не почувствовал себя в кабале и не махнул на нас рукой.

4-й акт «Штокмана» у Калужского⁷⁸⁷. Москвин не уйдет!.. За это лето мы сблизились с ним, и после его гастролей в Таганроге я почувствовал, что он боится провинции. Мейерхольд под сомнением⁷⁸⁸.

Пишу под большим секретом. Вчера выжал от Чехова: он завтра уезжает в Гурзуф, писать, и через неделю собирается приехать в Алупку читать написанное⁷⁸⁹. Он надеется к 1 сентября сдать пьесу, хотя оговаривается: если окажется удачно, если быстро выльется и пр. Он пишет пьесу из военного быта с 4-мя молодыми женскими ролями и до 12-ти мужских. Знаю, что Мейерхольду, Книппер, Желябужской, Вишневскому, Калужскому будут хорошие роли⁷⁹⁰. Повторяю, все это 364 пока под большим секретом, я обещал. Вам же необходимо это знать. Думаю, что с началом сезона легче будет отпустить Вас, чем до его открытия. Надо подумать и дать возможность отдохнуть и кончить пьесу⁷⁹¹.

Давать ли на нашу сцену доступ только образцовым произведениям? Конечно, да, пока эти произведения не иссякнут⁷⁹². Отчего не поставить пьесу Федорова, но только не у нас, а в театре Парадиза или в Охотничьем⁷⁹³. Относительно Вашей пьесы ничего не пишу, потому что ничего не знаю. Молю Бога, чтобы Вам удалась хорошая пьеса в том направлении и с тем пониманием, которые Вы высказывали не раз за время существования нашего театра.

Спешу перейти к самому главному, то есть к планировке «Мертвых». Вы просите переменить план декораций «Мертвых»? Да, конечно, меняйте, раз что план интересен и вся постановка ведется в правильном направлении, то есть не от условностей, а от жизни⁷⁹⁴. Я не считаю свои планировки непогрешимыми, тем более в «Мертвых», о которых я, в сущности, мало думал. Кстати, отвлекусь — Флеров (он в Ялте) и Чехов заинтересованы пьесой.

Окончив «Штокмана», я сказал себе: «Владимир Иванович занят своей пьесой, надо ему дать покой; к самому спешному времени, когда необходимо будет начать репетиции “Мертвых”, мы можем очутиться без составленной планировки». Ввиду этих соображений, я начал первый акт, и теперь он дописан⁷⁹⁵. Что с ним делать? Вышлю его Вам, и поступайте как хотите. Никакого самолюбия не может быть. Ему нет места в нашем театре. Если планировка не годится — отложите ее, но не рвите, так как я собираю свои работы, они нужны мне для моих режиссерских записок, которые я пишу⁷⁹⁶. Прежде всего констатирую, что присланный Вами план меня очень порадовал. Он сделан с хорошей фантазией, но в нем есть некоторые непрактичности. Разрешите мне их коснуться.

1) Прежде всего мало показано горизонта — у Вас свободно на авансцене и узко сзади, сцена будет казаться душной, без воздуха⁷⁹⁷. Вспомните бульвар из «Сердце не камень», там взята такая же точка зрения, так же мало открыт горизонт — и на сцене душно, сдавленно.

2) Мало мест для групп. Я вижу только два, а именно: балкон, и стол, и стул — № 8 и 9. Это самый главный недостаток. Балкон В и группы у фонтана (№ 11, 365 10, 12) пропадут, если не поставить весь дом более углом к публике, но в этом случае балкон Б пропадет и горизонт еще сузится. Не скосить ли угол Д (я начертил пунктиром на Вашем плане)⁷⁹⁸.

3) Если не выйдут, не лучше ли заменить их стволами сосен или (это, конечно, не то настроение) кадками с пальмами?

4) Не потребует ли висячий балкон большой механики? Если удастся, очень хорошо. Под балконом я сделал бы в каменном фундаменте ниши (есть у меня такие норвежские мотивы), в них ползучие растения и лавочки или тумбы с вазой⁷⁹⁹. На фоне зелени к тумбе можно случайно поставить Ирен в белом. Это напомнит, как она позировала, и даст Савицкой случай показать свою античную позу.

5) Сцена Рубека и Майи так длинна и лишена действия, что необходимо наполнить ее и объяснить, почему они сидят так долго. Я сделал в своей планировке продолжительный завтрак⁸⁰⁰.

6) Балкон В мне очень нравится, но характерен ли он для норвежской деревянной стройки?

7) Чахоточный мне нравится. Нравится толстый господин с лысиной, но я бы не сводил их вместе, чтобы не вышел грубый контраст: худой и толстый⁸⁰¹.

8) Маркизы⁸⁰² дают настроение солнца, это хорошо.

9) Восстаю против кельнеров. Лучше горничные. В Финляндии, в маленьких местечках Швейцарии эти горничные в национальных костюмах дают хорошее «настроение». Кельнеры — слишком трактирны, ресторанны⁸⁰³. У меня набрались хорошие мотивы национальных норвежских костюмов.

10) Птичка — хорошо. Ворон тоже, но невыполним. До сих пор не нашел такого пищика⁸⁰⁴.

11) Это очень хорошо — сделать группу из худосочных девиц и кавалеров, но опять этого можно достигнуть только контрастами, а то может случиться, что все будут безличны, и толпы-то и не будет. Не выйдет, думается мне, скука, если не будет 2-х, 3-х пятен веселых. С таким расчетом я делал свою толпу и впустил: французов (шумных) — велосипедистов, быстро въезжающих на велосипедах, дающих тревожные велосипедные звонки⁸⁰⁵.

12) Очень настаиваю на table d’hôte. Характерны для курорта: ленивый стук посуды накрывающегося стола, звонки в разных местах сцены (звук густой), сборы больных 366 к столу и потом их говор, тихий, скучный, за столом. Далее, они лениво расходятся, и снова тишина⁸⁰⁶. Настаиваю и на проходящем вдали пароходе близко у берега. Видны только двигающиеся верхушки мачт и дым из трубы⁸⁰⁷. Хорошо вдали представить шум шаров при игре в крокет⁸⁰⁸. Возгласы при игре в лаун-теннис.

13) Что придумать для оживления авансцены: бильбоке, фонари на столбах, которыми по вечерам освещается парк, гамак. Разных английских фасонов кресла (с ручками, на которые кладут ноги). Колодец, обложенный камнем. Pas de géant^87*, телефонный столб, сход вниз (люк) на авансцене и перила, большой зонт — грибом на палке и вокруг палки круглая скамья. Крокет и забытые молотки и шары. Сетки лаун-тенниса. Курганчик — горкой, вход к нему, и на возвышении лавочки. Обелиск с подножием, на которое садятся. На камне выгравирован год постройки гостиницы. Кишка на колесиках для поливки растений, бочка, куда копится вода для поливки. Бочка наполовину врыта в землю. Палатка из холста, раскинутая среди сада для тени. Столики ресторанные со скатертями и пр. и пр. Дай Бог успеха. Даю полную carte blanche^88*, а то говорят, что я не позволяю режиссерам развернуться.

Роль Магды больше всех подходит к Нюше и по фигуре и по темпераменту⁸⁰⁹, но как-то она будет читать стихи? Полезно было бы поиграть и Роксановой, но у нее выйдет вторая Раутенделейн⁸¹⁰. Нюша жаждет дублировать Купаву, но очень рекомендую дать Купаву и Григорьевой 2-й⁸¹¹.

Ломоносов — Мизгирь; что ж, как дублер сойдет, а то жидковат. Я, для выручки оклада Ломоносова, должен подготовить Иоганна и показать на утверждение⁸¹². У Фейгина есть две интересные пьесы, которые он переводит для нас⁸¹³.

Сейчас получил два Ваших письма и отвечаю на них. Не узнаю Вашего почерка. Должно быть, Вы сильно устали⁸¹⁴. Искренно сочувствую. Из письма Вашего уж я 367 почуял дух сезона. Да… начало печально, и приходится подтягивать⁸¹⁵. Григорьев… ой, ой, это большой скандал, я бы попросил его оставить театр. От меня передайте ему, что, если он окажется виноватым в неумении держать себя в публичном месте, он для меня больше не существует⁸¹⁶.

Чуется мне, что Грибунин скорее и легче всех уйдет из нашего театра. По-моему, он ненадежен⁸¹⁷.

Согласен, что нужно одновременно готовить и «Мертвых» и «Штокмана». Ходит слух, что Баратов очень болен. Кто же Гофстад? По-моему, Мейерхольд. Мог бы Качалов, но он сильно занят, и Кошеверов (не интересен). Мы его рисуем весьма приличным, светским человеком, с прекрасной внешностью и гнилой душонкой⁸¹⁸.

Чувствую, что Вы сильно въехали в «Мертвых», дай Бог. Вы, судя по письму, ждете от меня ответа относительно перемены декорации 1-го акта, но ведь в первом письме Вы писали: если я ничего не имею против — молчать, если протестую, то телеграфировать.

Относительно детей — ничего также не имею, но дети-то у нас в театре уж очень нехудожественны, да и слишком в них мало детского⁸¹⁹.

Гречанинов писал, что вернется к 12 августа. Я купил для него на Кавказе лиру, рыло (струнная волынка)⁸²⁰. Ее доставят к 1 сентября. У Васильева⁸²¹ есть условие, над которым я долго сидел и много обдумывал. Может быть, напутал, и оно не годится? Если так, то значит, я совсем не способен на эти вещи, так как, повторяю, я очень старался. Велел разыскать Калинникова в Ялте и передать ему мое письмо о скорейшем выезде.

Маруся сильно рекомендует освободить от репетиций М. П. Григорьеву и Норову, иначе вышивки, по ее словам, не будут готовы своевременно⁸²².

Маруся просит также не заставлять ее репетировать генеральные ежедневно. Она надорвется сразу и испортит сезон. Нельзя ли чередовать с Мунт⁸²³? Разве сезон начинается 15-го? Я думал — 20-го.

Надеюсь увидаться с Екатериной Николаевной, когда проеду из Алупки в Ялту. Мой адрес: Алупка, дача Постельниковой. Надеюсь быть в Москве 28; 29 августа 368 (день) — у меня освящение новой фабрики и 30 (день) — общее собрание в Товариществе. «Мертвых» я оканчиваю на первом акте, высылаю его и принимаюсь долбить Штокмана.

Относительно Щербаковой я кругом виноват. Страшно извиняюсь. Оправдание мое в том, что я ничего не обещал Щербаковой, увлекся же ею потому, что она хорошенькая, светская и хорошо поет. Вот, думаю, даровая хористка для «Снегурочки». А хористки дороги… Еще раз извиняюсь, я кругом виноват, а Вы совершенно правы⁸²⁴. Но вот вопрос, над которым подумайте. Наша задача облагораживать звание артиста. Как доставить доступ светским барышням, которые очень желательны на нашей сцене. Ведь откровенно говоря, им, воспитанным дома французскими гувернантками и образованным, им школа нужна лишь наполовину, и они не пойдут туда. Между тем это элемент очень для нас нужный и желательный.

Теперь я ответил по всем пунктам.

Жена кланяется Вам. Я мысленно целую.

Ваш К. Алексеев.

Как можно поставить по новому способу «Мертвые души»!!! — прелесть⁸²⁵.

194*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁸²⁶

[Середина августа 1900 г. Алупка]

Милая маманя!

Буду писать очень мелко из экономии бумаги. Обдержались в этом отношении, а сходить в лавку по Алупкинским горам — это целая процедура. В моем распоряжении этот листок бумаги, и я буду осторожно пользоваться каждым уголком его, чтоб побольше мыслей выразить в сжатой форме. Ты не губила своего здоровья ради ответа мне. Спасибо тебе, поэтому я получаю возможность писать тебе на прежних основаниях.

Итак, я в Крыму с Марусей и детяшками. Телефоны не звонят, всякие люди по делу и без оного не беспокоят меня, заботы самые мелкие, не волнительные… Это отдых. Правда, он нарушается некоторыми неприятностями. Например, Киренька расстроила желудок, но теперь, слава Богу, поправляется. Няня сегодня ушла гулять в 10 часов с Игорем и до 2 ¹/₂ часов не возвращалась, 369 так как залюбовалась природой… Наконец, квартирный вопрос. Но все это терпимо. Гораздо труднее было добыть этот отдых. Не говоря уже о том, что пришлось протрубить 10 месяцев без передышки, изнывать в Ессентуках и пр. … меня ждало довольно неприятное путешествие, прежде чем свидеться со своими.

Во-первых, целая ночь от Тихорецкой до Новороссийска, проведенная на ручке дивана за неимением другого места во всем поезде. Это мучительное положение. Но все к лучшему, тем роскошнее показалась мне обстановка парохода. Я вступил на него грязным, изнуренным — в 12 часов дня. Переоделся, умылся, выкупался в невозмутимо спокойном море, хорошо пообедал и выспался в прекрасной каюте. К 9 часам вечера, то есть к моменту отхода, я вышел на палубу свежим, как роза. Первый свисток. Я с восторгом мечтал о путешествии по спокойному морю, об лунной ночи. Так шло до третьего звонка, но вот и он прогудел. Вместе с паром, вырвавшимся из трубы, словно сорвался с гор с вихрем и свистом целый ураган, едва не оторвавший от пристани пароход. Подул зловещий Nord-ost, знаменитый бич Новороссийска. Ночь шла из-за моря прямо на нас, окутывая нас своим длинным и темным шлейфом. Она боролась с последними лучами солнца где-то далеко, там за горами. Только багрово-красное освещение верхушек гор да зловещее дыхание и свист ветра намекали нам на ту борьбу — и предвещали несчастье. Было немного жутко, тем более что пароход, который пускался в путь («Пушкин»), считается ненадежным и слабым для бури. Уснувшее Черное море разъярилось от такого неожиданного пробуждения и мстило нам, ни в чем не повинным путешественникам. Взошла луна и осветила свинцовые ряды волн, а я сидел в углу на палубе и чувствовал себя ничтожным, маленьким.

Когда человек сознает свое ничтожество, он съеживается и смиряется. То же сделал и я…

А качка все продолжалась, палуба опустела, на душе было нехорошо и жутко. Завтра, думал я, ураган дойдет До Ялты, и Маруся взволнуется… Я же ничего не могу сделать, не могу даже успокоить ее телеграммой.

Преотвратительно провел я ночь. Ветер, при ясном небе, не утихал и весь следующий день. В Керчи пароход не мог причалить и остался в открытом море… Телеграмму послать было невозможно…

370 А пароход все качало… Я пошел полежать в каюту. Там было душно. Мой сосед, толстый, жирный жид, ехавший в Ялту за табаком, лежал на койке и при каждом опускании парохода хрипло приговаривал: «Уй!. Уй!..» Помолчав немного, он начал кашлять с хрипом и свистом и, печально тряся головой, значительно произносил: «Кувиркает!.. Уй, уй!»

Пароход двинулся, ветер дул с другого бока. Я убедил своего соседа, который лежал у окна, открыть его. Жид согласился и, продолжая приговаривать «уй, уй!», скоро захрапел. Я не спал. Прошло минут десять. Пароход, очевидно, завертывал, так как началась боковая качка. Мы выходили из Азовского моря. Вдруг огромная волна обливает наш борт и с шумом вливается в нашу каюту. «Уй, уй, уй!..» — раздался душу раздирающий крик, а за ним бесконечный кашель, чихание жида. Он с испуганной рожей вскочил с койки и протирал глаза. «Уй! Я думал, что я утонул!..» — произнес он хриплым голосом, придя в себя. Глаза наши встретились, и мы оба добродушно фыркнули и долго смеялись.

А пароход все качало, весь день и всю следующую ночь, пока наконец он не остановился у ялтинского мола. Это было рано утром, в 5 часов. Конечно, Маруся изволновалась, не спала всю ночь и ждала меня на берегу. Оказывается, с берега буря была еще страшнее. Волны заливали всю набережную.

Мы бежали от знакомых Ялты в Алупку. Здесь хорошо в смысле природы, но слишком много гор и мало благоустройства. Через неделю придется возвращаться, так как и на фабрике и в театре меня сильно ждут. Запахло дымом предстоящего сезона. Я, как боевая лошадь, насторожил уши. «И дым отечества нам сладок и приятен».

Итак, до скорого свидания, милая мамочка. Береги себя, насколько умеешь, и постарайся отдохнуть к предстоящей зиме. Лидия Егоровна изменщица, так как ничего не пишет о том, что у вас происходит. Pas de nouvelles — bonnes nouvelles!! Все-таки ты не могла не писать!.. Крепко обнимаем тебя и целуем. Как всегда, волнуемся о твоем здоровье. Поцелуй всех, остальным поклоны.

Твой Костя

371 195. О. Т. ПЕРЕВОЩИКОВОЙ⁸²⁷

[Середина августа 1900 г. Алупка]

Добрейшая Ольга Тимофеевна!

Наконец я с семьей, вдали от телефонов, всяких дел, сижу в Алупке, на высоком балконе, среди неба и земли. Впереди, распластавшись по земле, спит грозное море, за спиной, точно вековой сторож, навострив на самой макушке свои уши, стройно возвышается Ай-Петри. Ночь идет на нас из-за моря, а за горами борются с ней последние лучи промелькнувшего дня.

Мы среди настоящей природы, а Вы знаете, как трудно ее найти в 20-м веке, когда цивилизация испортила все углы прекрасного мира. Среди такой обстановки воскресают лучшие душевные чувства, вот почему я и начинаю свое письмо столь витиевато. Не даром дались нам эти несколько недель отдыха. Надо было проработать 10 месяцев, протомиться в Ессентуках, пережить двое суток отчаянной бури на море… Эти дни были мучительны не столько для меня, сколько для Маруси. Она, бедненькая, изволновалась. На море буря не так страшна, как смотря на нее с берега. На этот раз все время ветер дул попутный, и это значительно уменьшало качку, несмотря на величину рассвирепевших волн. После ужасной, бессонной ночи, которую я провел в вагоне по пути из Ессентуков в Новороссийск, я с восторгом ступил на пароход за 6 часов до момента его отправления. Выкупавшись в море, переодевшись, я выспался великолепно и вышел на палубу к моменту отхода парохода, когда загудел первый свисток. Море, окрашенное красноватыми лучами заходящего солнца, едва заметно дышало.

Перспектива лунной ночи еще больше манила меня в путь, а свидание с Марусей и детьми, по которым я сильно соскучился, усугубляло мое желание плыть скорее. Но, увы!.. вместе с паром, вырвавшимся из трубы при третьем свистке, сорвался с гор целый ураган, пронесся над нами и со свистом ринулся в море. Это был знаменитый новороссийский ветер: Nord-ost. Сила его неописуема. Даже спящая громада вод разом встрепенулась от него, озлилась неожиданному пробуждению и с ревом запенилась. Мы двое суток не переставая ныряли по грозной стихии, которая не давала уснуть. Луна осветила свинцовые ряды волн, на душе было жутко и страшно.

372 Все эти два дня бедная Маруся бегала к морю, страдая за меня при каждой разбивающейся о камни берега волне. Она отслужила молебен, и ей показалось, что волнение стихло. К этому времени мне удалось пробраться на сушу в Феодосии, и я послал ей успокоительную телеграмму. Все это провидение приготовило, очевидно, для того, чтоб наша встреча вышла еще любовнее, нежнее и поэтичнее. Сойдя на берег, мы поторопились уехать от людей из Ялты, в природу, и чувствуем себя теперь Виницием и Лигией в финале романа «Quo vadis». Встаем рано, в 8 – 8 ¹/₂ часов и ложимся в 11 – 11¹/₂… Каково!.. По утрам, полуодетые, вдыхаем морской утренний воздух и пьем кофе. Я ухожу купаться и возвращаюсь к завтраку, простому, но вкусному. После завтрака — прогулка с детьми к морю, потом Маруся уходит брать ванну с детьми (не каждый день). По возвращении ложимся спать, потом обед, писание писем (как теперь), небольшая прогулка после обеда, укладывание детей, чтение Горького и, наконец, сон.

Вот наша семейная идиллия. Последние два дня она была нарушена легким нездоровьем Киры (конечно, желудок), которое, слава Богу, теперь поправилось. Немного осталось нам времени блаженствовать здесь, так как 29-го надо быть в Москве на освящении новой фабрики и общем собрании в конторе. С большим сожалением думаем о том, что Вы терзаетесь в Москве, измученная тяжелым характером больной бабушки…

Дай Бог Вам силы и здоровья, чтобы перенести посланное испытание.

Крепко целую Вас и бабашу вместе с Марусей и детяшками.

До скорого свидания.

Любящий и уважающий Вас Костя

196. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁸²⁸

[18 августа 1900 г. Алупка]

Милая, дорогая моя мученица, мамочка!

Твое письмо всех нас ужасно огорчило и повергло в отчаяние и страх за тебя. Не-ет, так нельзя. На этот раз я перестаю быть фаталистом и говорю: если судьба бьет без остановки, надо уклоняться от ее ударов. Будь же благоразумна и на этот раз почерствее сердцем. Будь просто эгоисткой, так как с одного вола не дерут двух 373 шкур. Ты всю жизнь возилась с больными детьми, то есть с нами, внуки уже тебя не касаются…

Если мы все, 8 человек, народим по восьми детей, то тебе под старость придется волноваться и ухаживать за 64 человеками. Не слишком ли много для твоего изнуренного сердца? Маня вернулась, и предоставь ей выполнять свой материнский долг. Бог даст, все обойдется благополучно. Ты же постарайся хоть немного отдохнуть с Нюшиными детьми, ведь они теперь здоровы. Не придумывай и не ищи новых ужасов и болезней. Не придумывай ужасов и с Нюшей, разве ты ее не знаешь? Когда она зарывается в детскую с больными детьми, она всегда доходит до острого состояния. Придет сезон, отвлечет ее мысль в другую сторону, и все пройдет… Одно только не пройдет бесследно для нас всех — это твое нездоровье. Мне оно подкосит все силы… Знай наверное, что я не выдержу. До окончания сезона театр не выпустит меня из своих клещей… Нет, избави Бог, я ужасаюсь от одной мысли. Будь же хоть ради меня и Маруси благоразумнее. Нюша скоро вернется к детям. Ничто не мешает тебе куда-нибудь проехаться, хоть с Любой, хотя бы в Крым, мы подыщем тебе здесь помещение. Телеграфируй только скорее. Или к Зине? Мне бы, право, казалось, что тебе необходимо хоть на короткое время переменить атмосферу. Иначе нервы не успокоятся. Право, подумай, поговори об этом с Володей. На будущее же надо создать правило: ты для внуков не существуешь. Они должны тебя только радовать, но ни в каком случае не огорчать. Если кто заболеет, — не подпускать тебя за версту. Первое время тебе покажется это обидным, а потом ничего — привыкнешь. Навещает ли тебя Гетье или кто другой по его рекомендации? Если нет, я, ей-богу, буду ужасно обижен и рассержен. В такие минуты необходим постоянный надзор за твоим организмом.

Несколько слов о себе. Мы недовольны Алупкой: много гор, пища средняя, сильный ветер, отдаленность моря — неуютно. Мы все перехворали животами и насморком. Не переезжаем в Ялту, так как не стоит собираться, 24-го выезжаем в Севастополь и 26-го трогаемся в Москву, где будем 28-го.

Маруся, дети тебя целуют. Я крепко обнимаю, как и люблю. Целуй кого следует, остальным поклоны.

Твой Костя.

Не перечитываю, тороплюсь, прости за описки.

374 197. А. А. САНИНУ⁸²⁹

[20 августа 1900 г. Алупка]

Дорогой Александр Акимович!

Большое спасибо за Ваше письмо, не могу ответить Вам таким же длинным посланием, так как не совсем еще здоров. Я простудился и два дня сидел дома; Кира, Игорь тоже прихворнули; жена разнервилась; погода испортилась; словом, все гонит меня скорее в Москву. Представьте, меня Ваше письмо скорее порадовало, чем огорчило. Боюсь только одного, что Вы опять не соразмеряете Ваши силы, а это, право же, неблагоразумно. Или резко пессимистическая нотка, или ярко оптимистическая всегда звучит в Ваших словах. На этот раз первая звучит сильнее. Но, право же, все не так уж плохо… Меня, например, очень радует и утешает, что декоративная часть пошла вперед. Это большой плюс в деле. Впрочем, пойдемте по пунктам, быть может, я Вас утешу.

1. Подзор делается⁸³⁰, Морозов оживлен и работает — очень хорошо.

2. Симов работает и талантливо и усердно — это чудо!⁸³¹

3. Фонари выписаны⁸³². Прекрасно, если они будут действовать, нет, это будет большое горе, к которому надо приготовиться на всякий случай и сообразить кое-что.

4. Обуви нет, это жаль, может быть, придет один образец. Во всяком случае, попросите М. П. Григорьеву или кого-нибудь по ее поручению пробраться в Румянцевский музей и посмотреть племя (забыл какое. Зыряне?). Спросите у Морозова. Взять выкройку обуви⁸³³.

5. Гельцер работает. 1-й акт «Штокмана» готов⁸³⁴. Все это только хорошо.

6. Администрация сцены налаживается — Вы добились, чего мечтали. Подделки хороши⁸³⁵. Пролог — фурор. Обстановка задавит текст⁸³⁶ — это выдумки Преображенского⁸³⁷. Кто полчаса будет думать о сценических эффектах, тот, значит, хороший техник или машинист, но плохой зритель. Мимо его! «Снегурочка» будет готова и уставлена ко дню переезда в театр!!! Мало того, все трудности будут оборудованы. Все это ряд чудес!.. Ура! Но не забывайте, Вальц хорошо метет, как новая метла, только вначале, а потом…⁸³⁸. Хорошо бы обратить внимание на его помощника. Он очень талантливый человек, и в будущем нам придется вести дело. NB. Кстати, я заказал ему макет театра для постановки у кассы, при продаже билетов. Если макет хорош и готов, пусть его 375 раскрасят художники, поговорите при случае с Симовым или Морозовым.

7. Геннерт все тот же. Да разве эти люди меняются. Добрались до Геннерта-декоратора; подождите, доберемся и до бутафора, если он не исправится⁸³⁹. Это минус!

8. Вишневский — это тоже большой минус, но теперь он не страшен⁸⁴⁰.

9. Костюм Лешего пусть ведает и придумывает Борис. Он понимает, что нужно сделать⁸⁴¹. Костюм Снегурочки и, вероятно, Весны привезу (материи).

NB. Скажите Геннерту, что бурдюков для вина достать я не мог, пусть делает.

Скажите Гречанинову, что у нас собрана коллекция инструментов народных (у Григорьевой). 1 сентября ему доставят лиру (или рыло), то есть струнную волынку. Настоящая волынка у Григорьевой.

10. Вот что Вы недовольны репетициями, вот это скверно. Что артисты не явились вовремя, это непростительно. Они все падают в моих глазах на одну ступень ниже. С этим надо бороться отчаянно. Это большой, большой минус. Это любительский минус!!!

11. Бирючи — все люди с голосами; хоть бы плотники, электротехники, соловьевцы, актеры-солисты — все равно⁸⁴². Хор не трогайте, а то он задержит. Борис и Бурджалов срепетировали тогда — это приблизительно то, что нужно. Тут очень важны деревянные колокола. Спросите Вишневского, готовы ли они. Ему в этом деле обещался помочь наш переписчик нот (секретарь консерватории). Это очень важный вопрос!!.

12. Калинников выслан⁸⁴³.

13. Рад, что Григорьева ушла⁸⁴⁴. Узнал из верных источников, что у нее дьявольский характер.

14. Электротехник в «Снегурочке» при фонарях — вещь очень важная. Буду писать или говорить с Морозовым.

15. Если Судьбинин не сладит с Грозным, я убит⁸⁴⁵. Штокмана, Генриха⁸⁴⁶ и Грозного не выдержит моя глотка.

16. На Михайловского почему-то надеюсь. А есть ли У него талант?⁸⁴⁷

Отвечаю на Ваши сомнения.

В прологе. Прибавляйте народу, глядя по декорации и сообщив об этом Григорьевой для костюмов. Я ведь всегда ошибаюсь в количестве народа. Ошибся и теперь. Я назначил так мало потому, что сцена уж очень загромождена. 376 Думаю, что двух лешененков достаточно, так как они будут очень объемисты и много закроют.

1-е действие. Два бирюча-ассистента (кажется, им заказаны и костюмы) — это эффектнее. У них курьезные костюмы. Если же это будет чересчур официально для деревни, похерьте их. Нищие — слепые — непременно соловьевцы, и очень опытные.

2-й акт. Об бирючах писал. Мало двух отроков? Едва ли, а то они так будут шнырять по сцене, что убьют весь монолог Берендея. В 3 и 4-м актах еще можно больше, но имейте в виду, что этих прекрасных отроков будут изображать Самполинский⁸⁴⁸ и К^о. Не лучше ли их убрать подальше от сказочной фантазии и поэзии.

3-й акт. Я просматривал черновой макет Симова. Больших перемен нет. Репетируйте как было, а там — придумаем. Нужны 12 жаровцев⁸⁴⁹ для носилок? Ладно, предупредите Григорьеву. Хотя, если можете управиться с соловьевцами, тем лучше, а то для одного момента шить костюмы (12?..) — жаль Морозова⁸⁵⁰. Волынщик и музыканты (сколько — это зависит от Гречанинова) — это те же берендеи-соловьевцы.

Оставаться долже не могу, так как меня очень ждут на фабрику и в контору.

Морозов ретив, дай Бог ему здоровья, а Богу хвала за такого деятеля.

Не сердитесь, но я (может быть, хорошо так говорить издали) по Вашему письму делаю заключение, что третью сложную пьесу⁸⁵¹ (стоящую двух прежних, вместе взятых) мы ставим сравнительно успешно и кое в чем сделали большие успехи, а кое в чем еще мало двинулись вперед.

Не совсем я только догадываюсь, о чем Вы начали речь в письме и тотчас умолчали, говоря, что этот вопрос не вызывал во мне сочувствия…⁸⁵². Есть ли это вопрос о генеральстве Владимира Ивановича или о том, что я далеко стою от артистов? Не знаю. Поговорим при свидании. Вероятно, артисты некоторые ропщут, так как они мало играют. Это очень неприятно… но неизбежно, к сожалению, пока не случится двух вещей: а) пока не признают необходимость синематографа⁸⁵³; б) пока наши режиссеры Калужский и Шенберг не возьмут на себя некоторую инициативу и под шумок не представят нам интересную и разработанную для постановки пьесу для тех актеров, которые сидят без дела. Рассчитывать на меня в этом случае безбожно, 377 так как я отдаю больше сил и нерв, чем мне отпущено природой.

Будьте здоровы, энергичны и берегите себя.

Ваш К. Алексеев.

Поклон всем артистам и в особенности Василию Васильевичу, Бурджалову, Артему, Александрову, Григорьевой, Самаровой, Желябужской, Савицкой… другим нашим верным друзьям.

К. Алексеев

198*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁸⁵⁴

[28 августа 1900 г. Москва]

Сердитка моя!

Чувствую, что ты меня наказываешь, а за что — не знаю… Именно теперь меня бы следовало пожалеть, так как все сговорились и терзают меня на части. Не дождусь, когда «Снегурочка» будет окончена, когда наконец Шамшин, Бухгейм и К^о от меня отвяжутся.

Одно утешение — получить от тебя коротенькую весточку, но, увы, маманя, Егор приехали, и я теперь долго не узнаю, что с тобой творится.

Чувствую себя одиноким-одиноким. Если я провинился, извини меня, но не наказывай теперь. Так хорошо, дружно мы с тобой начали было жить, и вдруг как-то оборвалось согласие…

Сегодня у меня фабричный день, завтра — освящение новой фабрики, должен говорить речи и быть любезным. Послезавтра — Бухгейм. Они из меня высосали все соки, и сегодня я на них огрызнулся. Хотели меня заставить приезжать в контору к 10 часам. Я заявил, что лучше уйду из правления, если им это не подходит, но раньше часа приезжать не буду. Струсили и стали лизать руки.

Эти дни тормошня большая, но, Бог даст, скоро это кончится, так как «Снегурочка» — пока веселит. 3-й и 4-й акты готовы. Послезавтра разделаюсь наконец с конторами, и будет легче. Лишь бы только не было сознания, что мы с тобою не друзья. Черкни короткую весточку твоему Котунчику, если ты его не забыла.

Детяшек поцелуй.

Жду тебя в субботу или когда тебя потянет в Москву.

378 199*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁸⁵⁵

[29 августа 1900 г. Москва]

Бедный мой голубочек!

Я до того опечален твоим письмом, что не могу без озлобления думать о проклятой Алупке. Стремлюсь приехать в Любимовку, взглянуть на тебя, твои ушки. Но как..? А? Тут эти дни ужасная спешка, общее собрание фабрики, театр…

Не волнуйся, я не очень тороплюсь, и дело в общем радует. Владимир Иванович уезжает, у него умерла сестра⁸⁵⁶. Я бодр. Первую ночь спал средне (7 час). Сегодня — 9.

Ради Бога, без Шуберта не начинай рыбьего жира (он нехорошо действует на желудок). Быть может, мышьяк лучше.

Могу устроить, чтоб тебя не беспокоили до 7 – 10 сентября (с репетициями).

Чтоб не терять времени, вызываю Шуберта, из письма увидишь, что он не может сегодня. Завтра непременно вышли лошадь на поезд, выходящий из Москвы в 12 час. 30 мин.

Сегодня постараюсь поймать Майкова⁸⁵⁷ и напишу.

Ради Бога, живи только ради своего здоровья и не увлекайся ни бармами, ни вышивками — до малейшей усталости⁸⁵⁸. Не волнуйся Снегурочкой.

Думаю, что все это пустяки и скоро пройдет. В крайнем случае, пусть играет Мунт (как это ни грустно). Ты вступишь, когда поправишься⁸⁵⁹. Детей обнимаю. Не простудитесь.

Обожающий тебя Костя.

У мамы не был, никак не мог.

200*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁸⁶⁰

[30 августа 1900 г. Москва]

Моя безжалостная сердитка!

Сегодня чувствую себя менее подавленным, так как самые скучные вещи сбыл. Вчера было освящение. Говорил пять речей, улыбался направо и налево, словом, ломался вовсю. Сегодня начинается интересная работа. Смотрю результаты общих трудов. Репетируем вечером пролог⁸⁶¹. Сегодня спал хорошо.

379 Не лучше ли вам завтра приехать засветло. […] Что до меня, конечно, чем скорее вы будете подле меня, тем уютнее, теплее и спокойнее будет для

твоего Котунчика.

Мучительнее всего, что я не знаю ничего о твоем здоровье. […]

201*. О. Т. ПЕРЕВОЩИКОВОЙ⁸⁶²

[30 августа 1900 г. Москва]

Добрейшая Ольга Тимофеевна!

Где Вы и как с Вами сноситься — не знаю.

Должен был заехать к Вам и доложить о себе, Марусе и детях — еще третьего дня⁸⁶³, но до сих пор не могу очнуться от того водоворота, куда попал. Как раз теперь идут приготовления к общему собранию товарищества «Владимир Алексеев» и само собрание (сегодня). Приготовлена к открытию новая фабрика (золотоканительных товаров). И, в довершение всего, переезд в зимний театр. Сбивают с ног и рвут на части.

Знаю, что Вы объясните мое отсутствие нежеланием, невниманием к Вам. Бог с Вами! Но я даю Вам слово, что мне очень хочется Вас повидать, что я об Вас соскучился, хотите верьте или нет… как Вам подскажет совесть и чувство. При первой возможности — заеду в Леонтьевский, надеясь, что Вы там.

Любящий Вас Костя.

Маруся в Любимовке отдыхает, так как утомилась с дороги. Детяшки пока, слава Богу, здоровы.

202. С. В. ФЛЕРОВУ⁸⁶⁴

1 сент. 900 [Москва]

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

В первый раз слышу о глазной больнице Алексеевых⁸⁶⁵. Учредители этого доброго дела мне не знакомы, тем не менее попытаюсь исполнить Вашу просьбу. Однако Вы поймете, что в этом деле немаловажную роль будет играть случай и что исполнить это поручение надо Так, чтоб не поставить Вас в неловкое положение. Все это дело может мне и не удаться, а потому не очень на Меня полагайтесь…⁸⁶⁶

380 Получили ли Вы мое письмо, посланное из Алупки в Ялту?⁸⁶⁷ В нем я сообщал свой адрес и просил Вас навестить нас в нашем добровольном заточении. Не выдержав алупкинской жизни, мы вернулись в Ялту, где я напрасно Вас разыскивал: Вы уже были в Москве.

По возвращении в Ялту я получил от Екатерины Николаевны⁸⁶⁸ 5 статей Ваших о театре⁸⁶⁹. Насколько мне известно, Вера Сергеевна хлопотала, собирая эти статьи; большое, сердечное ей спасибо. Низко кланяюсь Вам за высказанную правду, за смелые и чрезвычайно талантливые статьи. Я искренно болею душой за Ермолову, Федотову, Ленского, Макшеева, Садовскую, Никулину и немногих других наших славных артистов, которые по воле и самодурству офицеров-чиновников⁸⁷⁰ принуждены читать такую правду. Но что же делать, иначе поступить нельзя. Пусть эта статья будет и нам предостережением. Пусть неожиданный успех нашего театра не кружит нам голову. Да избавит нас Бог от генералов и чиновников, первых врагов искусства. Еще раз большое Вам спасибо за правду и предостережение.

Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям. Жена шлет Вам свой привет.

Искренно уважающий Вас К. Алексеев

203. С. И. МАМОНТОВУ⁸⁷¹

Среда [27 сентября 1900 г. Москва]

Многоуважаемый Савва Иванович!

Сейчас собирался ехать к Вам, но неотложное дело по театру изменяет мой план.

У меня к Вам просьба. Вами интересуется очень Горький (писатель), который будет у меня завтра обедать.

Не соберетесь ли и Вы?

Очень обрадуете меня и жену. Если да, то ждем Вас около 4 – ¹/₂ часа, так как в 7 часов мы, всей компанией, отправляемся в наш театр смотреть «Грозного». Может быть, и Вы присоединитесь к нам.

Простите, что не заехал сам. Право, очень занят.

Итак, Бог даст, до завтра (в четверг), около 4-х часов.

С почтением

глубоко уважающий Вас К. Алексеев

381 204. В. И. КАЧАЛОВУ⁸⁷²

[9 октября 1900 г. Москва]

Многоуважаемый Василий Иванович!

Сегодняшняя критика Васильева мне совершенно непонятна. Я не могу согласиться с таким толкованием Берендея.

Все то, что он осуждает, относится ко мне, а не к Вам. При свидании я сообщу ему это⁸⁷³.

Повторяю, что задуманный нами образ Вы передаете очень хорошо (если не свели его на общий тон).

Пусть же эта статья не пошатнет в Вас веру в себя.

Мой низкий поклон Вашей супруге.

Уважающий Вас К. Алексеев

205*. А. А. САНИНУ⁸⁷⁴

[11 октября 1900 г. Москва]

Милый Александр Акимович!

Теперь, когда «Снегурочка» так шатается⁸⁷⁵, — опасно делать замены. Того же мнения и Владимир Иванович. Он написал Нюше письмо, чтоб она играла сегодня и завтра. Очевидно, он забыл переговорить об этом с Вами.

Теперь Нюша не знает, как поступить — Владимир Иванович просит ее играть, а Вы пишете, что она свободна. Я рекомендовал бы эту неделю заставить играть Нюшу, а к будущей неделе приготовить заместительницу⁸⁷⁶.

Постараюсь, если отлежусь, быть сегодня на спектакле, а то при теперешнем аде Вы один не справитесь. Ни Морозова, ни Владимира Ивановича не будет в театре.

Ваш К. Алексеев.

Переговорите со мной при случае, какую экстравагантную меру следует принять, чтоб снова превратить дело в театр, а не в балаган. Теряю голову. Кого надо гнать и кому поручить сцену?

Нюша, во всяком случае, приедет вечером к спектаклю. Извещения ей не надо.

382 206. Е. ЛАЗАРЕВУ⁸⁷⁷

15 окт. 1900 [Москва]

Милостивый государь!

Я получил Ваше симпатичное письмо, которое растрогало меня той заботливостью, с которой Вы относитесь к нашему театру.

Письма, подобные Вашему, это лучшая для нас награда за большие труды, и я берегу их для того, чтобы перечитывать их в тяжелые минуты.

Большое Вам спасибо за хорошие слова относительно «Чайки», спасибо и за указание тех неудобств, которые разрушают работу актеров.

Быть может, Вы заметили, что одно из них уже устранено. Прислуге строжайше запрещено отворять двери во время спектакля (не в первый и, увы, не в последний раз).

Эта прислуга зависит не от нас, а от нашего эксплуататора Щукина, который высасывает у нас немало крови.

Отдано распоряжение, и сделаны пробки по Вашему совету для уничтожения скрипа стульев. Боюсь, что не удастся уничтожить его, так как мудрено из грязного сарая сделать приличный дом. Как мы ни стараемся наводить порядок, но нам не удается это сделать, так как из всех щелей выползают крысы. Перед поднятием занавеса в «Чайке» я видел ту дыру, о которой Вы писали. Ее заставили, наскоро заклеили газетой, но, конечно, это мало помогло, так как декорации, подмокшие в дырявых сараях (при театре все сараи дырявые), требуют ежедневного ремонта. Приходится терпеть и болеть душой за все беспорядки, которые уносят столько сил. Еще раз большое спасибо.

С совершенным почтением

К. Алексеев (Станиславский)

207. С. В. ФЛЕРОВУ⁸⁷⁸

15 октября 1900 [Москва]

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

Я испытываю очень большое желание: посидеть с Вами в Вашей уютной столовой и поговорить о (блаженной памяти) «Снегурочке»⁸⁷⁹.

Единственное утешение после смерти близкого человека — говорить о нем с хорошими людьми, симпатично относившимися к покойному.

383 «Снегурочка» растаяла в тот момент, когда

Лишь только мы маленько разгулялись,
Она вся и — прикончилась.

Мы потеряли всякую надежду оживить ее, и наша молодежь в полнейшем унынии. Одно средство оживить их — это скорее ставить новую пьесу. Если она будет иметь успех, мы спасены, нет — дело будет очень и очень плохо, почти безнадежно.

Судите из этого, насколько я занят и нервен.

Надо спасать дело, а я сам измучен до последней степени. Мне нужно и играть огромнейшую роль (Штокмана), и режиссировать, и вести часть текущего репертуара. Вот почему я так долго не был у Вас.

Спасибо Вам большое за Ваши талантливые и обстоятельные статьи. Только они поддержали во мне энергию.

Как только сыграю Штокмана⁸⁸⁰ и отдохну после него несколько дней, поспешу побывать у Вас, а пока прошу Вас передать мое почтение Вашей уважаемой супруге и дочерям.

Жена просит Вам кланяться.

Искренно уважающий и преданный К. Алексеев

208. С. В. ФЛЕРОВУ⁸⁸¹

Понедельник [20 ноября 1900 г. Москва]

Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!

Не найдя Вашей статьи в сегодняшнем номере «Московских ведомостей», я заволновался, уж не больны ли Вы. Решил во что бы то ни стало после генеральной репетиции зайти на секунду к Вам.

Увы, репетиция, начавшаяся в половине второго дня, окончилась в 11 вечера. Мои ноги подкашивались, голова не работала… Я поехал домой. Отлежавшись, встал, чтоб написать Вам эту записку и при первой возможности отослать ее к Вам и справиться о Вашем здоровье.

Завтра и послезавтра едва ли попаду к Вам, так как по утрам репетиции, разные разговоры с Чеховым ввиду его отъезда, а по вечерам играю. Не браните меня, что ни я, ни жена не были у Вас все это время.

384 Даю Вам честное слово, что каждый день собирался зайти к Вам и отвести душу. Но судьба сговорилась против меня.

Я играл 4 раза на неделе Штокмана, постоянные замены и болезни актеров, в конторе справляли юбилей одного из директоров, на фабрике разъехались директора и, в довершение всего, в училище, где я состою попечителем⁸⁸², совершена кража и две учительницы подрались. Дома, начиная с жены и детей кончая прислугой, — все больны и лежали в кроватях. Наконец, в театре — «Мертвые» воскресают и никак не могут окончательно воскреснуть для публики.

Не сердитесь, забегу при первой возможности. Жена шлет свой поклон и будет у Вас, когда сыграет два ближайших спектакля. Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям.

Глубоко уважающий Вас К. Алексеев

209. Л. В. СРЕДИНУ⁸⁸³

9 дек. 1900 [Москва]

Многоуважаемый Леонид Валентинович!

Получил письмо от Зины, в котором она пишет об ужасном положении Калинникова⁸⁸⁴. Наш театр решился устроить, по заграничному примеру частным образом, утренник, выпустив 100 билетов (только) по 10 р., итого — набрать 1 000 р. Конечно, явится больше желающих, и тогда сумма возрастет. Если мы объявим большее количество билетов, то нас заставят брать разрешение и официально продавать билеты. Это вызовет, с одной стороны, разные расходы, с другой же, лишит Шаляпина, Собинова и других артистов казенной сцены [возможности] принять участие в концерте.

Однако теперь, до постановки новой пьесы (кстати сказать, чудной, самой удачной) Чехова⁸⁸⁵, решительно нет возможности устроить названный концерт, и потому мы откладываем его на месяц, пока же, в счет будущих доходов, посылаем на Ваше имя 175 р. (полученные за билеты вперед). Когда продадим еще, вышлем.

Таким образом, на это время Калинников будет обеспечен.

Объясните ему, чтоб он не обиделся и не подумал, что деньги собраны по подписке или другим путем. Посылаемые деньги будут вычтены из сбора за концерт, это, так сказать, лишь аванс. Я думаю, это его не оскорбит.

385 Как Вы себя чувствуете?

У нас работа кипит. Все замучены, половина труппы хворает. Низкий поклон Вашей супруге и детям как от меня, так и от жены и детей.

Поклон всем ялтинским друзьям от уважающего Вас и преданного

К. Алексеева.

Перевод или денежный пакет в 175 р. будет выслан из конторы золотоканительной фабрики (вероятно, послезавтра, в понедельник).

210. А. П. ЧЕХОВУ⁸⁸⁶

[Между 19 – 22 декабря 1900 г. Москва]

Глубокоуважаемый Антон Павлович!

Княгиня Софья Андреевна Толстая⁸⁸⁷, поощряемая мужем, устраивает благотворительный концерт⁸⁸⁸, в котором просит меня прочесть только что написанную Л. Н. Толстым повесть «Кто прав?». Не допуская в этом концерте чтения произведений современных авторов, кроме Ваших, княгиня, конечно, мечтает о сценах из «Трех сестер».

Покаюсь, я оробел в присутствии Льва Николаевича и не решился отказать ей в этой просьбе. Я сказал только, что не имею права, без Вашего разрешения, допустить чтение отрывков еще не исполненной на сцене пьесы.

Теперь вся надежда на Вас: не разрешайте!.. Или дайте что-нибудь вместо «Трех сестер». Ваша пьеса, в которую я с каждой репетицией все больше и больше влюбляюсь, до того цельна, что я бы не мог выбрать отдельной сцены для чтения на концертных подмостках в Благородном собрании. Представьте себе простые, жизненные разговоры двух, трех чтецов, одетых во фраки, среди громадной залы и перед декольтированной светской публикой. Первое впечатление от пьесы при такой обстановке будет невыгодно, и, конечно, такого чтения допускать нельзя, пока пьеса не оценена публикой и печатью. Итак, ради Бога, не разрешайте и найдите какой-нибудь другой выход⁸⁸⁹. Меня же простите за то, что я поступил так неловко… Оробел! Графиня ждет скорого ответа или даже телеграммы.

23 декабря у нас состоится генеральная, очень черновая репетиция первых двух актов. Кажется, Бог даст, 386 пьеса пойдет недурно. Думаю, что будут хороши: Лужский, Вишневский, Артем, Грибунин, Москвин, жена, Мария Федоровна. Савицкая еще не отучилась от нытья. Ольга Леонардовна нашла прекрасный тон. Если займется им, будет играть прекрасно, если будет надеяться на вдохновение — ? Мейерхольд еще не нашел настоящего тона и работает усиленно. Безусловно не подходят Громов и Судьбинин (даже как дублер). Шенберг юлит и понял, что он просмотрел клад, так как роль Соленого — это действительно клад для актера. Вероятно, он будет играть его. Дублером же, вместо Судьбинина, разрешите попробовать Качалова⁸⁹⁰. Он будет приятен и благороден, Судьбинин же не годится даже в денщики к Вершинину.

Актеры пьесой увлеклись, так как только теперь, придя на сцену, поняли ее. Сегодня получили 3-й акт, и я приступаю к планировке. С нетерпением ждем 4-го акта. Не теряю надежды, что пьеса пойдет около 15 января⁸⁹¹, если не задержат инфлюэнцы, которые тормозят нам дело ужасно.

Декорация 1-го акта готова и, по-моему, удалась. На днях Симов кончает и 4-й акт; кажется, будет удачно. О Вас знаем только, что Вы в Ницце и, слава Богу, здоровы. Скучаете Вы или нет — неизвестно. Мы часто вспоминаем о Вас и удивляемся Вашей чуткости и знанию сцены (той новой сцены, о которой мы мечтаем).

Когда Наташа заговорила по-французски, Калужский несколько минут валялся по полу от смеха (успокойтесь, жена не шаржирует этого места). При обходе дома, ночью, Наташа тушит огни и ищет жуликов под мебелью — ничего?⁸⁹²

Уважающий, любящий и преданный Вам

К. Алексеев

Поздравляем с наступающим праздником и желаем провести его весело. Будьте здоровы.

211. С. А. ТОЛСТОЙ⁸⁹³

22 декабря 1900 [Москва]

Ваше сиятельство!

Ваши поручения я исполнил, а именно:

1) Письмо г. Чехову написано и послано в Ниццу до востребования, так как его адрес еще не известен — он 387 ищет себе квартиру на зиму. Как только будет известен его адрес, я пошлю ему телеграмму о том, что письмо ждет востребования на почте.

2) Мария Федоровна Желябужская, конечно, согласна читать на Вашем концерте и, возможно, написала Вам об этом. Она поняла все мои объяснения и не ждет визита с Вашей стороны, отлично понимая, как Вы заняты.

3) Я передал Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко, который заведует конторой театра, свою просьбу о том, чтобы было исходатайствовано разрешение на чтение отрывка «Кто прав?»⁸⁹⁴. Он собирался немедленно составить прошение и послать его Вам для подписи. На днях он получил известие о том, что его сестра за границей серьезно больна, и выехал вчера к больной. Сегодня наведу справки, в каком положении находится это дело.

4) Пересмотрел внимательно «Три сестры» и не нашел ни одной сцены, доступной для чтения в концерте. Пьеса написана разговорным языком, обрывчатыми фразами, очень характерными в целом, но не имеющими интереса взятыми в отдельности. Если бы прочесть целый акт — и тогда публика не получила бы понятия о пьесе. Быть может, у Антона Павловича есть неизданная повесть, которую он мог бы предложить для чтения. Я написал ему и об этом.

Пользуюсь случаем, чтоб просить Вас передать мое глубокое уважение Льву Николаевичу и просить Вас принять уверения в совершенном почтении.

Готовый к услугам и искренно уважающий Вас

К. Алексеев

212. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО⁸⁹⁵

[1900 г.]

Дорогой Владимир Иванович!

Я хотел ехать к Вам, но разговоры затянулись, я устал и знаю, что если приеду, то засижусь до утра, а мне завтра нужно сильно работать.

Мне хотелось, чтобы Вы знали, что сегодня я любовался Вашими художественными муками и вместе с Вами болел о том, о чем и у меня давно изболелась душа — о пошлости многих из наших мужчин.

388 Если Вы пригласите меня, чтобы бороться с этой заразой, Вы не найдете себе более верного и энергичного сотрудника.

У меня все-таки чудесное настроение после репетиции. Многое, что Вам кажется сейчас безнадежным, не так опасно — это будет чудесный спектакль.

Ваш К. Алексеев

213. И. А. ПРОКОФЬЕВУ⁸⁹⁶

[3 января 1901 г. Москва]

Многоуважаемый Иван Александрович!

Пишу это письмо, но куда его направить, не знаю. У меня был адрес Ел. Александровны⁸⁹⁷, которой я давно уже хочу послать пропуск на репетиции, но я его затерял. Итак, посылаю письмо наудачу.

Спасибо за память и поздравления. Искренно желаю, чтоб для Вас настала иная, лучшая пора. Если ее должны создать измененные условия, дай Бог, чтоб они поскорее явились, если же для этого нужно исправление ошибок, дай Бог, чтоб он научил Вас, как это сделать.

Мне хочется только, чтобы Вы знали, что я дорожу всеми хорошими проблесками человеческого духа, что я ценю все те моменты, когда они проявлялись, поэтому, как бы ни сложилась Ваша жизнь, я твердо помню, что Вы пришли ко мне на помощь в тот момент, когда надламывалось здание, с таким трудом выстроенное. Я не забуду того времени, когда мы с Вами с любовью строили тот фундамент, который и до сих пор выдерживает настроенное на нем сооружение⁸⁹⁸. Если когда-нибудь осуществится моя мечта, если мне удастся устроить тот театр, который мне мерещится, я не забуду тех лиц, которые отнеслись ко мне с доверием и полюбили меня черненьким, тех лиц, от которых, кроме доброго и сердечного, я ничего другого не видал. Дай Бог, чтобы им пришлось быть свидетелями торжества нашей общей идеи.

Будьте здоровы, и да поможет Вам Господь.

Благодарный и уважающий Вас К. Алексеев.

Жена и дети шлют Вам свой поклон и поздравления.

389 214. А. П. ЧЕХОВУ⁸⁹⁹

[9 января 1901 г. Москва]

Многоуважаемый Антон Павлович!

Конечно, я напутал. Наташа ищет жуликов не в третьем, а во втором акте. Концерт Толстой не состоится. Вы напрасно взволновались, так как я и писал то письмо для того, чтобы найти более удобный способ отказать княгине в ее просьбе. Репетиции «Трех сестер» шли бы совсем успешно, если бы не инфлюэнцы и не мое сильное утомление или, вернее, переутомление. Могу с уверенностью сказать, что пьеса на сцене очень выигрывает, и если мы не добьемся для нее большого успеха, тогда нас надо сечь. Сегодня показана и прочитана планировка последнего, 4-го акта, и я сажусь за роль Вершинина. Если, Бог даст, Ольге Леонардовне удастся 4-й акт, он будет очень силен. Декорация его готова, удалась. Судьбинин окончательно устранен, даже как дублер, так как у Качалова гораздо более данных. Соленого играет Шенберг. До сегодняшнего дня упрямился и пытался вести его в тоне какого-то калабрийского разбойника. Теперь я его убедил, и он на правильной дороге. Что сказать об исполнителях? Калужский двигается, как всегда, медленно, но верно. Поспеет приготовить роль. Мейерхольд работает, но жёсток по данным. Артем немного туго двигается, но найдет тон, близок, Самарова тоже, Грибунин идеален, Роде весел, но играет самого себя, Тихомиров тоже, Шенберг — рано говорить, Качалов очень мил, Вишневский идеален, и не утрирует, Маруся будет хорошо играть, Мария Федоровна очень хороша, Савицкая хороша, играет себя, Ольга Леонардовна хворала, не видал со времени болезни⁹⁰⁰.

Была генеральная репетиция 2-х первых актов и порадовала. Во всяком случае, пьеса чудесная и очень сценичная. Темпы распределяются или, вернее, выясняются так:

1 акт — весел, бодр,

2-й — чеховское настроение,

3-й — страшно нервен, быстр, идет на темпе и нервах. К концу силы надрываются, и темп опускается.

4-й еще недостаточно определился.

Ольга Леонардовна обещалась подробно написать Вам о конце⁹⁰¹. Скажу в двух словах. Монологи финальные сестер, после всего предыдущего, очень захватывают 390 и умиротворяют. Если после них сделать вынос тела, получится конец совсем не умиротворяющий. У Вас написано: «Вдали проносят тело», — но у нас нет дали в нашем театре, и сестры должны увидеть мертвеца. Что им делать? Как ни нравится мне этот пронос, но при репетиции начинаю думать, что для пьесы выгоднее закончить акт монологом. Может быть, Вы боитесь, что это слишком напомнит конец «Дяди Вани»? Разрешите этот вопрос: как поступить?⁹⁰²

Ваш К. Алексеев

215*. Г. С. БУРДЖАЛОВУ⁹⁰³

2/2 1901 [Москва]

Добрейший Георгий Сергеевич!

Веря в Вашу справедливость и беспристрастность, я с грустью принужден признать, что Ваше участие во вчерашней демонстрации со стороны труппы вызвано какой-нибудь крупной ошибкой с моей стороны⁹⁰⁴. Без нее Вы, думаю, не решились бы так больно огорчить меня, так гласно выразить свой протест и не предупредить меня о нем своевременно. Чтоб сохранить наши хорошие отношения, быть может, Вы найдете нужным и полезным выяснить мне те причины, которыми я вызвал столь энергичный и резкий протест.

Еще одна просьба: Вы взяли на себя неблагодарную роль быть посредником всех ропщущих и недовольных. Из их числа в данной истории меня взволновало отсутствие гг. И. М. Москвина и М. Г. Савицкой. Быть может, Вы найдете возможным передать им содержание этого письма, так как, очевидно, и по отношению к ним были допущены мною или дирекцией серьезные ошибки.

Конечно, это письмо передадут Вам после спектакля⁹⁰⁵, и Вы прочтете его названным лицам по окончании его.

С совершенным почтением

преданный Вам К. Алексеев.

С Александром Родионовичем я переговорю лично, при свидании.

391 216. С. В. ФЛЕРОВУ⁹⁰⁶

[1 марта 1901 г. Петербург]

Голубокоуважаемый Сергей Васильевич!

Приеду я в Петербург, думал я, утром буду шляться по Невскому, а по вечерам, и то не каждый день, буду играть. Вот с какими надеждами я ехал в Петербург и, увы, жестоко обманулся.

Театр оказался ужасным⁹⁰⁷, со сквозняками, с сыростью. Ничего не прилажено, декорации не устанавливаются, актеры расхворались, и потому все это время я ежедневно репетирую и по вечерам играю, — волнуюсь, так как петербургская мелкая пресса — ужасна. Вот почему я так долго не писал Вам, хотя с первого же дня приезда собирался это сделать и объяснить Вам, что перед отъездом я не мог побывать у Вас, как предполагал, так как тоже затормошился ввиду разных непредвиденных обстоятельств. Припев нашего пребывания здесь: «в Москву, в Москву, в Москву», как ноют у Чехова три сестры. И публика здесь интеллигентная, и молодежь горячая, и прием великолепный, и успех небывалый и неожиданный, но почему-то после каждого спектакля у меня чувство, что я совершил преступление и что меня посадят в Петропавловку. Суворинская клика приготовила нам прием настоящий — нововременский. В «Новом времени» пишет Беляев, правая рука Суворина (влюблен в артистку Домашеву из Суворинского театра). В «С.-Петербургской газете» и в «Театре и искусстве» не пишет, а площадно ругается Кугель, супруг артистки Холмской (Суворинский театр) и пайщик оного театра, в других газетах пишет Смоленский, влюбленный тоже в одну из артисток театра Суворина. Амфитеатров («Россия») пьянствует и тоже женат на артистке и т. д. и т. д. Ввиду всего сказанного с прессой дело обстоит неблагополучно. Но, к счастью для нас, все эти господа очень бестактны или просто глупы. Они не стараются замаскировать подкладки, и их поведение возмущает интеллигентную часть публики, иногда даже рецензенты некоторых газет и артисты Суворинского театра приходят выражать нам негодование на поведение прессы. Особенно критикуют и возмущаются поведением Кугеля и Беляева, которые во время вызовов демонстративно становятся в первый ряд и при выходе артистов поворачиваются спиной к сцене, делают гримасы и громко бранят нас неприличными словами.

392 Вероятно, Кугель выкинет какую-нибудь неприличную выходку по отношению к Марии Федоровне. Вчера он встретился с нею на телефоне и попытался поухаживать за ней, как это принято в Суворинском театре. Она ему, конечно, дала художественный отпор. Как предсказывали нам, так и сбылось. Больше всех нападают на женщин, которые могут оказать конкуренцию для жен репортеров, стремящихся на Александринку. Всего ругать нельзя, поэтому выбрали меня, как артиста, для мишени своих похвал, а остальных стараются смешать с грязью. «Одинокие» имели среди интеллигенции очень большой успех. Кони, Михайловский, Сазонов, артисты Суворина в безумном восторге, но газеты устроили так, что получилось впечатление неуспеха. «Дядя Ваня» и «Штокман» принимались так, как в Москве ни разу не принимались. Конец каждого акта — это были нескончаемые овации, и, несмотря на то, что «Штокман» кончился во втором часу ночи, до 2-х часов мы должны были выходить на вызовы. Афиш нет никаких — и все билеты на все спектакли распроданы. Последними были объявлены 3 благотворительных спектакля по тройным ценам (1-й ряд — 15 р.). Спектакли покрыли в 3 часа, и у кассы разбиты все стекла, были свалки. И все-таки «в Москву, в Москву»!!.

Напишите, как Ваше здоровье. Судя по почерку, оно поправляется, но мы все-таки беспокоимся. Спасибо за корректуры. Получаете ли вырезки газет, которые я поручил высылать Тихомирову? «Три сестры» вчера имели успех. Пьесу критикуют, исполнение хвалят. Поклон всем Вашим. Мы все кланяемся.

Ваш К. Алексеев

217*. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ

Пятница 9/3 1901 [Петербург]

Милая моя, славная, умная и добрая девочка Кирюля!

Не знаю, как ты, а я по тебе очень соскучился, сегодняшний же телефон меня только раздразнил. Слышу твой голосок, хочу увидать тебя, а вижу перед собой, как назло, грязную стену и телефонный аппарат. Когда ты говоришь по телефону, у тебя голосок такой слабый, точно больной. Хочется расцеловать тебя, а передо мной, опять-таки, стена, и это меня дразнит.

393 Спасибо тебе за твои милые, милые письма. Ты стала славно писать. Если ты их написала по приказанию, тогда я и благодарить тебя не хочу, а если тебе хотелось писать их, то спасибо. Пиши еще и побольше, пусть будут ошибки, я их разберу, а дома, при случае, мы их перечтем и вместе обсудим — есть там ошибки или нет. Так, незаметно, ты и выучишься писать. Не расспрашиваю о доме, что Вы делаете и как поживаете. Завтра приедет мама и все расскажет, лучше расскажу о себе. Во-первых, я не люблю Петербурга, очень не люблю. Улицы здесь, правда, хорошие, чистые, прямые, широкие, дома высокие, но люди по ним ходят неприятные. Все какие-то чиновники, с баками, и я их не люблю за то, что они мучают государя. Я его как-то встретил на улице, и он такой жалкий, бедный, бледный, худой. Рядом с ним сидел толстый-претолстый генерал. За государем ехала государыня с какой-то дамой — она, ничего, полная. Они здесь ездят совершенно просто, сразу и не узнаешь, что это царь. Можно узнать только по кучеру, потому что у него вся грудь в орденах.

Мама тебе, вероятно, рассказывала⁹⁰⁸, что нас очень хорошо здесь принимают, много хлопают, вызывают. Больше, чем в Москве. Каждый день нас здесь приглашают обедать и все говорят нам речи и пьют за наше здоровье, но мы ждем не дождемся: когда-то вернемся в Москву. Вот завтра последний день не играем⁹⁰⁹, а потом заиграем каждый день. Чтобы не утомить маму, я сейчас учил другую актрису (Мунт) играть ее роль⁹¹⁰. Когда мама устанет, мы заставим Мунт играть за нее. Как-нибудь с мамой мы проедем из Петербурга в Сестрорецк. Говорят, там очень хорошо летом. Наймем мы там домик на берегу моря и переедем сюда летом. Кстати, ты посмотришь и Петербург. Эти дачи на берегу моря в сосновом лесу. Перед морем огромный песчаный берег, и летом здесь не жарко. Жаль только, что в море купаться нельзя, так как холодно, но зато можно брать соленые ванны. Хочешь поехать сюда, или в Любимовке, по-твоему, лучше? Поговори с Игоречком и решите, нанимать вам здесь домик или нет.

Поцелуй за меня покрепче бабушку Олю, поблагодари ее за то, что она вас стережет и бережет. Когда приедет бабушка Лиза, расцелуй ее покрепче и скажи, что я очень по ней соскучился. Про Игоречка и говорить нечего: его задуши в своих объятиях. Потом поцелуй mademoiselle, поблагодари ее за письма, которые она 394 нам пишет, поцелуй няню, Дуняшу, Полю, Егору поклонись, Василию — тоже. Сходи навести и расцелуй Сережу, Лидию Егоровну и т. д., а потом сама себя обними покрепче и поцелуй так же сильно, как я тебя люблю.

Твой папа.

Игоречку буду писать на днях.

218. А. Д. БОРОДУЛИНУ⁹¹¹

С. Петербург. 11/3 1901

Милостивый государь Александр Дмитриевич!

Я не писал до сих пор потому, что был очень занят. От 12 до 5 ч. — репетиция, в 6 ¹/₂ — уже за гримировальным столом, и спектакль до 12 часов ночи. Так провожу я каждый день (не думайте, что театральные лавры даются без труда).

Ваше первое письмо мне очень понравилось своею молодой искренностью, и, несмотря на большую переписку, я решил, что должен ответить на него, так как пережил и перечувствовал все то, что Вы ощущаете теперь. Я знаю, что могу дать Вам добрый и разумный совет. Не скрою от Вас, что второе письмо мне не понравилось⁹¹². В нем сквозила какая-то обида провинциала. Фразы: «Если не надо, я и не навязываюсь»… «Авось я как-нибудь и сам продерусь» и т. д. Лучше было бы, если б я не читал этих слов!.. Они намекнули на то, что у Вас, совсем молодого человека, уже до некоторой степени натянуты струны самолюбия. Если это так, то это очень опасная почва для будущего актера. Я хочу забыть об этих словах, которые мешают мне говорить с Вами по-товарищески.

Знаете, почему я бросил свои личные дела и занялся театром? Потому что театр — это самая могущественная кафедра, еще более сильная по своему влиянию, чем книги и пресса. Эта кафедра попала в руки отребьев человечества, и они сделали ее местом разврата. Моя задача, по мере моих сил, очистить семью артистов от невежд, недоучек и эксплуататоров. Моя задача, по мере сил, выяснить современному поколению, что актер — проповедник красоты и правды. Актер должен для этого стоять выше толпы, талантом ли, образованием ли, другими ли достоинствами. Актер прежде всего должен быть культурным и понимать, уметь дотягиваться до гениев литературы.

395 Вот почему актеров, на мой взгляд, нет. Из тысячи бездарностей, пьяниц и недоучек — так называемых актеров — надо отбросить 999 и выбрать одного, достойного этого звания. Моя труппа состоит из университетских людей, техников, кончивших средние и высшие учебные заведения, — и в этом сила нашего театра.

В Вас родилась любовь к театру. Начните же приносить ему жертвы, так как служение искусству заключается в приношении ему бескорыстных жертв. Учитесь… Когда будете грамотным и развитым человеком, приходите ко мне, если и тогда моя работа будет Вам по душе. Вместе со мной и со всеми моими товарищами готовьтесь идти по тернистому, тяжелому и мучительному пути, забывая о славе и любя свое дело. Все это осуществимо, конечно, только в том случае, если у Вас есть талант… Но одного таланта мало, особенно в театре XX века. Ибсены в квадрате, по философскому и общественному значению, займут репертуар нового театра, а таковых авторов играть могут только культурные люди. Провинциальным оралам и кривлякам пришел конец, и скоро, Бог даст, настанет время, когда законом не будут допускаться к служению на сцене безграмотные люди, об этом хлопочет теперь съезд артистов. Чтобы проверить мои слова, прочтите пьесы Ибсена «Строитель Сольнес», «Эдда Габлер» и сами решите: сколько Вам надо учиться еще, чтобы понимать этого мирового гения. Это только цветочки, а ягодки еще впереди. Итак: учитесь, и тогда я охотно беру Вас помощником. Останетесь неучем — я буду считать Вас врагом сцены и направлять против Вас все стрелы.

Ваш доброжелатель К. Станиславский.

Простите за плохое писание и за описки, нет времени перечитать. Пишу в антрактах спектакля⁹¹³.

219. И. К. АЛЕКСЕЕВУ⁹¹⁴

[До 23 марта 1901 г. Петербург]

Милый мой, славный, ласковый и послушный сынишка Игоречек!

Ты сам маленький, поэтому и письмо тебе надо писать маленькое… Очень уж я соскучился в Петербурге. С каким удовольствием я бы посидел около твоей кроватки и рассказал бы тебе какой-нибудь анекдот. Жду 396 не дождусь, когда мы вернемся в Москву. У вас гораздо лучше, чем в Петербурге, хотя здесь и улицы хорошие, и дома большие и богатые, и люди все одеты нарядно, но ты знаешь пословицу: не наряд красит человека, а человек красит наряд… Так и тут. Город-то хороший, а люди-то хоть и разодетые, да уж очень нехорошие… Вот, например, сейчас мимо нас по Невскому (это такая улица) пролетел гусар. Он весь в золоте, в соболе, усы кверху, борода книзу, красив, богат, а я его терпеть не могу, хоть и не знаю. Ты спросишь: почему я его не люблю? А потому, что он ничего не делает, а целый день ест, пьет, курит хорошие сигары, катается по Невскому и больше ничего… Он красив только лицом, а душа у него некрасивая. В Москве же люди лучше, потому что у них красивая душа, а не только тело и платье. Помню, меня познакомили с одним господином, и меня чуть не стошнило, когда я посмотрел на его лицо. Такой урод, такой урод! Ужас!.. Поговорил я с ним полчаса, и такие он мне хорошие вещи говорил, такие добрые, ласковые, умные. Посмотрел я ему в глаза, и они мне показались такими хорошими, добрыми, и я забыл скоро о том, что он такой некрасивый, и очень, очень его полюбил. Попробуй познакомься с петербургским гусаром. Он сразу тебе так понравится своей красотой, своим мундиром, а попробуй поговори с ним полчаса, он наговорит тебе таких глупостей, таких гадких вещей, что ты плюнешь и уйдешь от него и забудешь об его мундире и лице. Вот видишь теперь, почему мне хочется в Москву — потому что там люди хорошие и, главное, потому что там вы, мои дорогие детишки. Будь же и ты добрый и хороший, чтоб тебя все любили, как я тебя люблю. Поцелуй крепко-крепко Кирюлю. Спасибо ей за письмо, если она написала его по собственной охоте. Боюсь, что ее заставляли писать, так как уж очень хорошо письмо написано и без ошибок.

Поцелуй бабушку Лизу, бабушку Олю, mademoiselle, няню, Дуняшу, Полю, Лидию Егоровну, словом, всех и сам себя.

Твой папа

397 220*. М. А. МИХАЙЛОВУ⁹¹⁵

Петербург. 24/3 1901

Глубокоуважаемый Михаил Адольфович!

Ввиду неотложного отъезда из Петербурга я не имею возможности исполнить свое искреннее желание: лично поблагодарить каждого из артистов петербургского Малого театра, участвовавших в подношении прекрасного серебряного венка, переданного мне как представителю Московского Художественного театра на спектакле 23 марта.

Я решаюсь теперь беспокоить Вас, глубокоуважаемый Михаил Адольфович, как старейшего и заслуженного члена труппы Малого театра моей покорнейшей просьбой: передать всем лицам, участвовавшим в подношении изящного подарка, что я и все мои товарищи по Художественному театру искренно растроганы вниманием и добрым к нам отношением артистов Вашего уважаемого театра.

Ободренные Вашей отзывчивостью, обласканные Вашим вниманием, мы по возвращении в Москву примемся за дальнейшую работу с обновленной энергией и навсегда сохраним самое лучшее воспоминание о наших отзывчивых петербургских товарищах по искусству.

Не откажитесь, Михаил Адольфович, передать артистам нашу самую искреннюю, сердечную благодарность за то внимание, которым им угодно было почтить нас, и примите извинения за причиненное беспокойство им.

Глубоко уважающий и готовый к услугам

К. С. Станиславский

от всех артистов и администрации Художественного театра.

221. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ⁹¹⁶

18/4 1901. Москва

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Судьба представила мне прекрасный случай, чтобы написать Вам обстоятельный ответ на Ваше милое и любезное письмо. Я приехал на фабрику на полтора часа раньше назначенного срока, пересмотрел все накопившиеся дела и сижу в ожидании приезда других директоров. Согласитесь, что перед скучным заседанием приятно поговорить 398 об искусстве. Спасибо Вам большое за Ваши хлопоты по изготовлению и высылке фотографий⁹¹⁷, спасибо и за сведения о Либаве и финляндском местечке⁹¹⁸, наконец, спасибо и за наложенное veto на уродливые карточки моей жены⁹¹⁹. Теперь мне хотелось бы умерить Ваши артистические волнения, которые зародились в Вас по вине нашего театра.

Что сказать Вам в утешение и ободрение? Быть может, Вас немного успокоит и то, что я, за исключением некоторых периодов артистической карьеры, постоянно испытываю то же чувство неудовлетворения, тревоги и волнений. Конечно, всякие выражения симпатий со стороны публики ободряют, но ненадолго. Например, теперь, когда приходится создавать новый репертуар будущего сезона, я чувствую себя нехорошо. Боязнь повториться, боязнь остановиться в своем поступательном движении, заставляет и волноваться и страдать. Задаешь себе вопрос: о чем волнуешься?.. О том, что публика не оценит твоих трудов?.. Право, нет. Такие мысли для обеспеченного человека, работающего в искусстве только для искусства, были бы преступны… Волнуешься за себя, за боязнь потерять веру в свои силы и стать беспомощным перед сами собой. Разве не то же чувство испытываете и Вы? Нельзя же не сознаться, однако, что нет худа без добра. В этих волнениях артиста много приятного, интересного, наполняющего будничную жизнь. Отнимите у артиста эти волнения, эту борьбу, и он застынет в своем величии и сделается «маститым». Что может быть нелепее маститого артиста, особенно русского, толстого… Я предпочитаю остаться бледным, худым и нервным.

Искание новых горизонтов, путей, приемов для выражения сложных человеческих чувств, волнение, с ними связанное, — это и есть настоящая атмосфера артиста. Не следует ее чересчур сгущать, а то можно задохнуться и сойти с ума, но избави Бог заключать свою фантазию в академические рамки, устанавливать себе раз и навсегда законы вечной (попросту — банальной) красоты и правила для их воссоздания. В такой атмосфере приходится застыть и успокоиться и… конечно, потолстеть.

Вы должны крепко уверовать в то, что Вы волнуетесь не зря, но для того, чтоб расширить суженный условностями горизонт. Чтоб пробить ту щелку, через которую человек, с неразвитой еще достаточно фантазией, 399 выбирает из жизни материалы для своих созданий, надо много времени, нужна целая жизнь, а расширение этой щелки требует большого напряжения, труда и энергии. Что делать! Если не обладаешь силой Самсона, приходится уподобиться тому пленнику, который изо дня в день расшатывает крепкие, вековые решетки тюрьмы, отделяющие его от живых людей и Божьего света, без которых он не может существовать. А какая перспектива ждет этого пленника? Новые погони, новые оковы, новые решетки. Нужды нет! Он всегда будет стремиться и к людям и к свету…

Итак, ходите с выворачиванием ног, ходите сгорбленной походкой дряхлой старухи, царственной походкой королевы, но только не на котурнах, этих бессмысленных изобретениях человеческой условности. Пусть Ваши ноги коснутся настоящей земли: сырой, влажной, живой. Если Вы наступите на грязь, не бойтесь ее, и там найдется камень, быть может, и красивый, на который можно наступить без боязни запачкать ноги. И главное… не показывайте этого письма моим врагам, а то они возненавидят Вас, а меня начнут называть символистом, декадентом и т. д.

Я, кажется, записался и зафилософствовался, а это допустимо в известной только мере, поэтому заканчиваю пожеланиями. Дай Бог, чтоб Вы нашли способ переносить на сцену из жизни все правдивое и красивое. Дай Бог, чтоб в исканиях этой красоты Вы не боялись бы грязи, которой люди испачкали ее; принесите на сцену, если это нужно, красоту, опутанную грязью, и на глазах у всех очистите ее.

Директора приехали, должен кончать. Продолжение (более интересное) следует. Когда?.. когда кончу mise en scène⁹²⁰. Поклон Нестору Александровичу, Поповым, Зарудным и всем нашим петербургским доброжелателям и не забывайте искренно преданных Вам москвичей.

Уважающий Вас К. Алексеев.

Если не пошлю письмо сейчас, то завтра разорву его, оно покажется слишком глупым. Посылаю как есть, простите, если не все поймете. Совершенно испортил почерк спешным писанием mise en scène. Переписать и поправить неясно написанные слова не могу, не успею.

400 222. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ⁹²¹

20/4 1901 [Москва]

Глубокоуважаемая Вера Васильевна!

Я и жена получили Ваши письма и очень благодарим Вас за них. Написал бы Вам много и длинно, но… переживаю горячее время. Репетиции двух пьес в полном ходу, а mise en scène еще не дописаны. Надо писать и репетировать одновременно⁹²². Вот этим-то и объясняется задержка в высылке обещанных для участников в толпе фотографий. Трудно было найти время, для того чтобы сделать 34 надписи на карточках. Сейчас я окончил эту работу и посылаю Вам 34 фотографии с приложенным к ним списком⁹²³. Простите еще раз за беспокойство. От всей души жалею Вас как королеву Елизавету о трех репетициях⁹²⁴. Это убийственно, но что же делать. Ваша сценическая деятельность, как и у меня, разбивается на две половины. Одна — ремесленная, другая — художественная. Первую создает условие дела, вторую создаете Вы сами. Попробуйте из большей части ремесленных дел урвать маленький кусочек художественного, и скучное дело немного подсластится. Облюбуйте себе кусочек сцены, некоторые штрихи роли, и это успокоит Вас и принесет долю пользы. Не понял того, что Вы пишете о кормилице в «Ипполите», ибо не знаю пьесы⁹²⁵. Что это, старуха? Или просто маленькая роль? Если это старуха, то будьте осторожны… Если маленькая роль, это хорошо в том случае, когда Вы воспользуетесь ею для пробы новых способов выражений. Как это повлияет на Ваше положение в театре? Это не берусь судить, не компетентен…

Кого Вам играть в «Сне в летнюю ночь»? Оберона или Титанию? Или Елену? Согласитесь, что мне трудно, почти невозможно решить этот вопрос, ибо я не знаю Вас как актрису, ибо я смутно помню «Сон в летнюю ночь». Чтоб дать дельный совет, надо очень вчитаться в пьесу, и я постараюсь это сделать. Увы, сейчас невозможно.

Боюсь, что Вы захотите перевернуть все сразу — сожжете старые корабли, не заручившись новым, и останетесь без ладьи среди волнующегося житейского моря. (Пошлее этой фразы придумать нельзя, но… не рвать же письмо!..) Низкий поклон Нестору Александровичу как от меня, так и от жены, которая очень пожалела, что не видела Вашего, симпатичного ей, мужа.

С почтением, готовый к услугам К. Алексеев

401 223. З. С. СОКОЛОВОЙ⁹²⁶

[До 17 июня 1901 г. Москва]

Милая Зина!

Во-первых, старые счеты. Я не ответил на ваше милое письмо в Петербург⁹²⁷. Оно висело на доске за кулисами для сообщения его содержания всей труппе. Спасибо всем вам за хорошие слова, любовь и ласку. Я не ответил тебе, и это нехорошо, но тогда не хватило сил. Прости. Теперь… во-вторых: едем к тебе и Костеньке с большим удовольствием, так как исполняем этой поездкой давнишнее желание. Наша семья так расползлась, так пропиталась традициями Феклы Максимовны⁹²⁸, что родственные отношения с тобой и Костенькой мне стали особенно дороги; кроме того, меня влечет ваша театральная зараза. Спасибо за письмо к Марусе (она очень занята, и я взялся писать за нее).

Нам грустно, что наш приезд готовит тебе много хлопот. Чтобы избавить тебя от них, лучше всего быть откровенным. Пища нам совершенно безразлична. Предпочитаем, по докторскому совету, зелень и молочные продукты, каши, не гнушаемся и мясом. Спиртных напитков не употребляем никаких и никогда. Для своего желудка Маруся привезет бутылку очень скверного портвейна. Единственно, чем мы дорожим, — это сном, так как без него мы становимся невыносимыми в обществе. Тут дело не обходится без старческой прихоти. Мы любим темноту. Питье — простая вода, квас.

Грустно, что спектакль расстраивается из-за конфузливости некоторых артистов. Скажи им, что меня, как и всякого режиссера, можно удивить хорошим исполнением, плохим же удивить невозможно. Слишком оно стало обычным. Скажи им, что можно конфузиться перед простой, мало понимающей публикой, но конфузиться режиссера никак нельзя, так как он должен знать, что можно требовать от непрофессиональных артистов; он обязан знать разницу между артистом, ежедневно выступающим перед публикой, и артистом, играющим несколько раз в год; наконец, он лучше всех должен знать трудность и сложность своего искусства. Боюсь еще одного, что ты, Костенька (он меньше всех), Зюля и Другие ваши артисты будут очень стараться играть, и тогда выйдет плохо. Вспомни репетиции «Трех сестер», и ты поймешь, что я не могу быть слишком требовательным.

402 Увы, раньше 17-го из Москвы мы никак выехать не можем, так что 18-го, ночью, будем у вас. Выезжаем мы со скорым (17-го из Москвы). Александр Акимович приехать не может. С Олениным постараемся уладить без обиды. Скроем день отъезда и соберемся как бы экстренно. Едет ли Соня, сейчас не могу сказать.

Очень хотим видеть тебя в твоей лучшей роли, если можно в двух, — тем лучше; Костеньку и Зюлю весьма желаем узреть на подмостках⁹²⁹. Но все это под условием: без переутомления. Желаем видеть всех вас не только на подмостках, но и в жизни.

Всех целуем. Ваш Костя.

Не перечитываю (спешу).

224*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁹³⁰

[24 июня 1901 г. Ессентуки]

Дорогая моя сиротинка!

Уже начинается скука и на этот раз не беспричинная. Съезд большой, но, куда ни посмотри, — пустота: мещанство, чиновничество, военщина и попы. Есть двое-трое знакомых, которых стараешься избежать. У Зернова тоже компания неинтересная. Вчерашний и сегодняшний день слонялся один как перст. Делать ничего не хочется, да и невозможно от жары.

Вот и думаешь… как раз теперь, здесь, где никто нас не знает, где нет никакого дела, чувствую, я бы мог превратиться в того мужа, которого тебе недостает. Целый день был бы при тебе, носил бы тебе букетики, делал бы неожиданные подарочки, которые тебя трогают, и ты меня любила бы… Но жара расстраивает все планы. Такой жары ты, пожалуй, не вынесешь, особенно ночью, в комнате.

Ты уехала, и я сразу раскис. Сделался неразговорчивым, так что ожидание нашего поезда не было ни интересно, ни оживленно. В том же настроении доехали мы и до Воронежа⁹³¹. Там пошли пить чай и произошла встреча с Эртелем⁹³². Соколовы, которые с ним были в некоторой ссоре, нежно и молча расцеловались. Очевидно, произошло примирение. Эртель сел в мой вагон и, очевидно, собирался разговаривать, но я поторопился лечь и уснуть. Спал недурно, часов шесть. Днем было пыльно, душно и жарко, и я подумал о тебе. На ночь я очутился 403 один в большом салоне (вагон такой же, в котором мы ехали в Воронеж), поэтому я заснул поздно, почти на рассвете, и спал недурно, тоже часов шесть. На станции Минеральные Воды встречаю Купцова и Горобова (покупатель) [?]. Пошли канительные разговоры, от которых я поскорее бежал. В Ессентуки приехал, как к себе домой. Дорогой слышал разговор об какой-то железнодорожной катастрофе, от которой все поезда опаздывают (в том числе и твой). Бегу к начальнику станции — телеграммы нет, а об катастрофе говорят уклончиво. Лечу к Воиновой — ничего, а сама Воинова и горничная спрашивают, не попал ли я в тот роковой поезд. Тут я начал не на шутку волноваться. Лечу к Зерновым. Думал, не туда ли ты послала телеграмму, — ничего, и опять расспросы о катастрофе. Лечу на телеграф — ничего. Я сажусь в угнетенном настроении писать срочную телеграмму и мысленно решаю ехать на станцию Минеральные Воды, надеясь узнать там все подробности толком. Пока я пишу, телеграфист говорит мне, что на мое имя аппарат передает депешу. Еще несколько тревожных минут ожидания, и я успокаиваюсь. Оказывается, что катастрофа очень ничтожная с товарным поездом произошла около Тифлиса.

Был у мамы. Ее лечение не налаживается. Испортился желудок, который она не может поправить, и от этого слабость. Диета строгая ее изнуряет. В общем, она хорошо устроилась и довольна Ессентуками.

Поцелуй, голубушка, милого мальчишку горбатого — Кирюльку, и добродушного Игоречка. Как жаль, что судьба нас разлучает. Вспоминаю недавнее, прошлое прощание и грущу, что не скоро придется поздороваться. Как-то ты, беднюлька, себя чувствуешь среди любимовской чеховщины.

Твой, очень тебя любящий, Котунчик.

Мысленно целую. Всех, кого нужно, целую и кланяюсь. Поклонись mademoiselle.

225*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Письмо № 2. Ессентуки. Июнь 1901

Чудная моя Маруська!

Тоска и скука здесь несосветимая. Делать ничего не хочется, лень обуяла ужасная, а шалопайной компании, как в прошлом году, — нет. День распределился 404 точно так же, как и в прошлом году. Разница только та, что через день я захожу к Ольге Тимофеевне. Вчера был в Кисловодске, встретил в театре Софью Витальевну (бывшую Черепову). Встреча была довольно обыкновенная. Скоро пришел муж (не симпатичный, хотя его все хвалят). Она заявила, что муж желает со мной много и долго спорить о театре. За ужином, на который они пригласили меня, выяснился тон этого будущего спора. Он поборник театрально-условной рутины. Это очень скучно — повторять то, что столько раз приходилось доказывать. Вот почему я не особенно тороплюсь воспользоваться их приглашением, а надо будет побывать. Если будет скучно — тем и покончу, если нет — буду заходить, от скуки. Но не бойся, увлечься я не могу. Решительно она не моего романа.

Встретил вчера еще нескольких знакомых, как на подбор, самых неинтересных. Смотрел «Огни в Иванову ночь» и после третьего акта ушел — скучно. Горев местами мил, и только⁹³³. В 12 часов вернулся в Ессентуки и в час был в постели. Слышу, что у вас плохая, сырая погода. Как это досадно и больно за тебя. Неужели к любимовской скуке прибавится и отсутствие хорошей погоды. Что у вас делается — неизвестно.

Кроме телеграммы от тебя и от мамани (поблагодари ее очень) не имею еще ничего.

Голубончик! Ведь я пропустил день твоего рождения⁹³⁴, но ты настолько умна, что не оцениваешь этим степени моего к тебе внимания. В теперешнем состоянии я забыл месяцы, числа и дни. Дай Бог тебе прежде всего — не стареть душой, не терять способности понимать молодое, новое, благородное и красивое. […]

Детяшек крепко целую. Следующее письмо буду писать им.

Напиши, когда захочется, — немного. Отдыхай, коротай время и люби

твоего Котунчика

226*. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ

1901. 2 июля. Ессентуки

Милая моя, бесценная девочка Кирюля! Очень, очень я соскучился по тебе и Игоречку, по маме же и говорить нечего. Здесь так скучно в нынешнем году, что не знаешь, о чем писать, надо придумывать. 405 В прошлом году был здесь хоть Детский сад и там устраивали праздники, которые я вам описывал. Теперь на этом месте устроен дом, и детяшки ютятся в маленьком домике с большой террасой. Праздников им не устраивают никаких. При детях есть слуга, вроде нашего Егора, который ужасно любит франтить. Он постоянно носит высокие-высокие воротнички. Они так высоки, что врезаются ему в подбородок, отчего он постоянно распухает и краснеет. Воротники к тому же очень узки, и поэтому он всегда красный и тяжело вздыхает. «Распусти себе воротничок пошире, ведь ты скоро удавленником сделаешься», — сказал я как-то ему. «Не презентабельно будет-с! Не ком-виль-фу!» (comme il faut^89*), — он мне ответил. Сверх сорочки со стоячим воротником он носит желтую русскую рубаху, и на ней всё бантики приколоты, красные, синие, розовые и других цветов, а к бантикам дешевые женские брошки. «Что это такое?» — спросил я его. «Сувениры-с!» — ответил он мне. Все, кто уезжает из Ессентуков, дарят ему свои старые шляпы. Ко всякой шляпе он пришивает розовую ленточку и носит, меняя каждый день то одну, то другую шляпу. Усы у него все слиплись, так как много помады накопилось на них, а рожа у него глупая-глупая и одного зуба спереди нет. Когда его спрашиваю: «Григорий, зачем ты таким шутом разрядился?» — он отвечает: «Видите-с… это мой плезир^90*! Один водку пьет — пьянствует, другой — жену бьет-с, третий вопще — бовиван^91*… а я недостаток имею — франт, туалеты уважаю!» Ну и Бог с ним, пусть уважает туалеты, только бы хорошо играл с детьми. А играет он хорошо. Придумывает удивительные игры и танцы: па-де-катр танцует на четвереньках, а с ним все мальчишки, или изображает генерала и заставляет всех мальчишек маршировать. Раз как-то этот генерал как будто упал с лошади, и его дети стали лечить. Перевязали ему голову, давали ему как будто горьких лекарств. И, наконец, пригласили меня. Я же изображал очень важного доктора. Я начал его осматривать. Трону за руку и нарочно ущипну. Он охает. Ткну в бок, где щекотно, он завизжит. Наконец я прописал ему хороший массаж, и вот все дети начали его массажировать, то есть щекотать и щипать. Такая была беготня и возня! Григорий только умолял, чтобы 406 ему сорочку не помяли. Видишь, какой он чудак! Еще у нас есть одна новость: это солнечные ванны. Знаешь, что это за лечение? Очень простое… Приходят все в самую жару в поле на песок. Там есть отгороженное местечко, чтобы не видно было, что происходит за перегородкой. Раздеваются, надевают большие шляпы и 10 минут — голенькие — валяются на песке или возятся, играют в городки. Потом каждого окачивают теплой водой в 22 – 24 градуса. Завтра я начинаю это лечение. Не хочешь ли, чтоб я снялся и прислал тебе такую карточку в новом костюме? Прощай, Кирюля, поцелуй крепко-крепко маму, бабушку, Игоречка, няню. Поклонись mademoiselle, Поле, Константину и всем нашим. Скоро напишу Игоречку.

Твой папа

227*. М. П. ЛИЛИНОЙ

1901. Ессентуки. 3 июля. Письмо № 4

[…] Издержался, поэтому пишу Бог знает на какой бумаге. Который день собираюсь купить и все забываю. Теперь вечер, магазины закрыты… Скука становится острее, а свидание с тобой все больше и больше необходимо. Ложась в постель, уже рисую картину этого свидания, — проклятая привычка, всегда ведущая только к разочарованию. Нельзя, в самом деле, требовать и ждать, чтоб оправдалась в жизнь хоть часть того, что так ярко придумывает фантазия. Между прочим, нельзя заставить ее молчать. Стоит потушить свечку — и представляются мне твои глазенки, блестящие от безумной радости встречи. Всякие кухарки, хозяйство и пр. и пр. — остаются в стороне, в действительности же они царят всегда и во всем в этой жизни…

Вот и теперь надо, пока есть место, возвращаться к делу — к вопросу о гимнастике⁹³⁵. Опять я, дурак, напутал, вероятно. Вижу, что ты была права, надо было отдать все сдельно. Я бы советовал: потребовать от плотников сразу список всего, что им нужно. Дать этот список проверить Савве Ивановичу и выдать нужные деньги Константину. (В Москве, в твоем столе, в правом верхнем ящике, есть деньги: 100 – 200 рублей.) Трапецию и кольца должны купить мы (у Мамонтова). Пошли Константина. Взять веревки потолще и дать длину 407 этих веревок, чтоб сообразно ей и сделали. Качающаяся палка, другая палка — для закидывания ног, шведская лестница и простая лестница должны быть доставлены плотниками. Брусья тоже сделает он — целиком.

Спасибо большое за твое второе письмо, где писано об гимнастике. Больше писем я не имею. Пиши только тогда, когда есть время и охота. Если нет, напиши на визитной карточке, как себя чувствуешь. Не мучай себя поездками в парк⁹³⁶. Бабушке, как старому человеку, это доставит минутное удовольствие, тебе же — утомление целого дня. Надо, чтоб она сознавала заботу о себе. Этого можно достигнуть и письмами. Очень порадовала меня весть об Кирюлином здоровье. Спасибо за присылку писем. Если есть что-нибудь экстренное — высылай, и то, если это тебя не утомляет, а то плюнь на всех и на все.

Ты пишешь, что дела много. Это меня смущает. Если это дело наполняет день и интересует, какого бы реального свойства оно ни было, — от души радуюсь и уважаю это дело. Если же ты его, как это иногда бывает, придумываешь себе на муку, — грущу. Радуюсь, что наконец ты сознаешь значение театра в нашей жизни. Горжусь, что не ошибся и предохранил тебя от красноворотского гниения⁹³⁷. Дай Бог в будущем году пожуировать с тобой и детишками все лето. Заранее надо это обдумать и подготовить этот отдых. Он будет первым за все время нашей дорогой, супружеской жизни.

Об себе скажу мало, так как мало и разнообразия в нашей жизни. Был у Череповой. Затрудняюсь даже, как рассказать. Ничего хоть немного выдающегося. Муж у нее противный, самоуверенный и глупый. Она — мещанка и мало интересна. Может быть, и интересуется, но выражает это банально, неинтересно, зная, что ни к чему это не приведет. К поцелую, к пожатию руки? Но ни целовать, ни жать ее мне не хочется. Она, например, за обедом, когда муж вышел, попросила показать ей мою записную книжку. Зная, что там ничего нет, я дал. У нее хватило фантазии только на то, чтобы написать в ней следующее: «Я довольна, узнала много интересного, хоть поздно, но… Сегодня встретила второй раз и нашла его очаровательным». Воображаю, что бы ты натворила в ее положении. Если бы она натворила это, может быть, мне бы захотелось ее поцеловать… Муж вернулся как раз во время писания, она смутилась. Он довольно бестактно стал просить показать ему книжку, но я должен был вывести ее из затруднения какой-то банальной 408 фразой вроде: «Я отдаю свои секреты и даже самого себя прекрасным женским ручкам, но мужским…» и т. д. Прощай, голубунчик. Поцелуй детяшек и наговори им всяких нежностей. Я их очень чувствую. Кому надо, поклонись, и, кого надо, целуй. […]

Изнывающий по тебе и обожающий Котунчик

228*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁹³⁸

№ 6. Ессентуки. 10 июля [1901 г.]

Среди лукавых, малодушных,
Шальных, балованных людей,
Кокеток и смешных и скучных,
Пустых, придирчивых судей
Она блистает, как заря во мраке ночи,
На небе чистом и мне является всегда
В сиянье Ангела лучистом⁹³⁹.

Среди всех Зерновых, Сонечек Череповых, психопаток, Сашенек Яблочкиных, Никулиных и пр. и пр. — ты, голубунчик, кажешься мне таким ярким, чистым солнышком, таким умненьким человечком, такой добренькой душонкой, отзывчивым сердцем, талантливой натурой, пикантной, остроумной женщиной, французской кокоточкой, бесстыдно страстной прекрасной плутовкой. Пусть все женщины Кисловодска и Ессентуков раскроют передо мной все свои души и тела, пусть они сулят мне всякие блага, я вспомню еще любовней о тебе, и все они станут мне только противнее, а ты, по сравнению с ними, еще дороже и милее.

Как жалка мне кажется отсюда Панечка с своей мелкой деревенской душонкой и как она ярко оттеняет тебя. Не сомневаюсь, что ты настолько умна и высока перед нею, что все ее выходки тебя только смешат.

Прочтя твое дорогое письмецо № 4 по счету, я подумал: «Слава Богу, если дружба с Вевой прекратится своевременно»⁹⁴⁰.

Будет жаль, если яраловские дети⁹⁴¹ отстанут. Я поухаживаю за мамашей и папашей, и все уладится. Что касается самолюбия Кирюли, это ничего, только полезно. Знаю это по себе и по тем чувствам, которые возбуждали во мне нападки на меня в молодости. Боюсь иного, что нападки на Киру и Веву сблизят их еще.

409 По приезде пофилософствую с Кирой на эту тему. Мы же с тобой подумаем, где жить будущим летом. Здесь, увы, положительно нельзя, сыро.

Что сказать о себе? Я начал ездить со вчерашнего дня в Кисловодск. Вчера кутил и третьего дня тоже. Это ничего. Среди скуки оживляет. На меня смотрят здесь как на большую знаменитость, и первое время это забавляло, но теперь стало наскучивать. Случился скандал. Устраивается концерт — здесь, в Пятигорске, по случаю открытия могилы Лермонтова⁹⁴², в Кисловодске — по случаю еще чего-то. Во все места, конечно, просят читать или играть. Всюду отказываюсь. У Зерновых пристают вот уже неделю. И если бы не сам Зернов, жена, которая меня отстаивает и хорошо относится ко мне, пришлось бы бежать. Я ей сказал по секрету, что связан с тобой честным словом. Но она проболталась. Ко мне пристали, чтобы я телеграфировал тебе о возвращении слова. Я отказал, и вот артисты обиделись за то, вероятно, что со мной так возятся. Я несколько дней перестал ходить к Зерновым обедать, и теперь утихло. Третьего дня встретил на освящении санатория Никулину и Яблочкину. Никулина разошлась, немного выпила и завладела мной. Говорила Бог знает что. Рассказывала, как в оно время Яблочкина была влюблена якобы в меня. В тот же день, под влиянием шампанского, и Зернова (певица Маркова) признавалась в том же. Теперь я сделался кавалером Яблочкиной и сопровождаю ее в Кисловодск. Она милая барышня, очень рыба и совсем не зажигательна, как ты, например. Итак, не ревнуй совсем.

Все эти дни было очень холодно. И дождливо. Вчера было вечером 9 градусов. Берегусь очень, не волнуйся.

Поцелуй детяшек очень крепко, измученную маманю тоже. Остальным поклоны. Не забудь mademoiselle.

Обожающий тебя Костя.

229. И. К. АЛЕКСЕЕВУ⁹⁴³

[16 июля 1901 г. Ессентуки]

Мой милый, добрый мой, умный мальчуган! Узнал, что ты очень ждешь моего письма и обижаешься на то, что я не пишу тебе. Я сажусь поскорее, так Как мне самому очень приятно и хочется поговорить с 410 тобой. Но что же делать? Все нет времени. Например, вчера, 15 июля. У вас был именинник дядя Володя, а здесь, на Кавказе, это очень грустный день. 60 лет тому назад здесь убили на дуэли Михаила Юрьевича Лермонтова. Кирюля, вероятно, знает про него. Он сочинил стихи «По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел…» Хочешь, я тебе расскажу про него? Жил-был маленький офицерик Михаил Юрьевич Лермонтов. У него был друг — Александр Сергеевич Пушкин. Этого бедного Пушкина тоже убили на дуэли. Лермонтов очень любил и оплакивал его и написал стихи на его смерть. В этих стихах он очень сильно обвинял всех, кто окружал Пушкина и довел его до дуэли. Обвинял и государя и разных важных сановников. Они все и обиделись за это на Лермонтова. В это время на Кавказе была война, и Лермонтова, в наказание, послали на Кавказ и из офицеров перевели его в простые солдаты. Здесь он долго воевал и отличался своей храбростью. Во время войны он очень устал, и ему позволили поехать в Пятигорск лечиться. Вот в это-то время он и встретился здесь с офицером Мартыновым. Они с ним поссорились, а тот вызвал его на дуэль. В 5 часов дня на Перкальской скале они встали друг против друга и стали целиться пистолетом. Раздался выстрел, и бедный Лермонтов упал. Он был убит совсем еще молодым, 27 лет. Если бы не этот противный Мартынов, сколько бы еще прекрасных стихов он написал, а мы бы их читали. Вот по этому-то случаю вчера в 5 часов на Перкальской скале собралось много народа, войска, говорили речи, вспоминали о том, что написал Лермонтов. На том месте, где он убит, выстроили прекрасный белый памятник с его изображением, и разные люди и учреждения подходили и клали венки на его памятник. И твой папа был там и нес венок от театра, на котором было написано: «Бессмертному М. Ю. Лермонтову». Не странно ли? Он умер, а я пишу, что он бессмертный. Отчего это? Вот отчего… Все, что он сделал, все стихи, которые он написал, — никогда не забудутся, никогда не умрут, так они хороши. Долго еще будут читать и петь его «Демона». Вот и ты постарайся учиться и сделать что-нибудь очень хорошее. Может быть, ты со временем нарисуешь такую великолепную картину масляными красками, что и тебе поставят памятник и назовут тебя бессмертным. Для этого нужно быть очень хорошим, послушным и прилежным.

411 Ну, милый мой мальчишка, поцелуй покрепче маму, Кирюлю, бабушку, Женю, Сережу, тетю Маню и всех, кого можешь целовать; mademoiselle Ernestine поклонись пониже, няне, Дуняше, Поле, Константину тоже кланяйся.

Спасибо тебе и Кирюле за ваши милые письма. Я их перечитываю каждый день. Очень они интересны и хорошо и просто написаны. Если захочется еще написать — мне будет большое удовольствие.

Очень соскучился и хочу вернуться в Москву. Маму и Кирюлю еще раз поцелуй.

Очень любящий тебя папа

230*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ

17 июля 1901 г. [Ессентуки]

Милая и дорогая моя маманя-хлопотунья!

Спасибо за твои письма, посланные Зине, за милые и заботливые телеграммы. За все спасибо, если только на них не убивались ночные часы, в которые ты пишешь не чернилами, а своей кровью.

Прости, что не писал так долго. Выспрашивать тебя письмами не хотел, зная, что ты будешь сидеть до зари и отвечать мне на них обстоятельно, поэтому свободные минутки употреблял на письма Марусе и с жадностью ожидаю на них ответы, чтоб узнать из них обо всем, что происходит у вас. Вижу, что все нормально. Панечка по-прежнему блажит, желая походить не то на Елизавету Михайловну, не то на Кабаниху Островского, Володя мытарится и терпеливо молчит, а ты мучаешься, видя, как Маруся в роли Монтекки — отверженно обедает с детьми в пяти саженях, когда торжествующая Капулетти пирует за царским столом. Новость заключается в том, что примешали детей и Кире навязали роль Ромео, а Вева, очевидно, изображает Юлию. Не даром же они любят эту пьесу. В переводе на русский, крестьянский язык надо назвать эту комедию «Баба блажит, или Традиции солдатской жены Феклы Обуховой». Я думаю, что ни меня, ни Марусю ты не считаешь за глупых людей, которых может обижать все это ломание. Страдающую роль играешь ты и Володя, и мне хотелось бы убедить тебя, чтоб ты не страдала. Ей-богу, меня это только смешит. Я жалею, что Панечка моя родня, и это лишает меня возможности рассказать прекурьезный сюжет 412 для комедии — Чехову или Горькому. Впрочем, если б изобразить всю эту ерунду на сцене, публика бы не поверила, что есть на свете такие чудаки. Она сказала бы, что таких смешных самодур, как Панечка, на свете не бывает. Поверь, что для меня и Маруси это только сюжет для курьезного наблюдения. Что касается Володи и его детей, которых я от души люблю… вся эта комедия никак не может нас поссорить. Напротив, в один прекрасный день она нас сблизит. Стоит сказать одно слово Шуре, и он будет молиться на меня, и все наговоры обратятся в мою же пользу⁹⁴⁴. Словом, все это ерунда, не стоящая внимания. Есть дела и поинтереснее на свете. Пусть Панечка обедает по воскресеньям, мы будем обедать в другие дни, а дети поладят между собой сами. Ты же относись к этому так, как должна относиться умная и опытная женщина. Когда пройдет болезнь Панечки, истерия или мания величия, она сама поймет, какую жалкую, некультурную роль она выбрала для себя.

Уезжая сюда, я жалел, что не уговорил тебя ехать со мной, но, ввиду здешних холодов, теперь не раскаиваюсь. Погода не то чтобы холодная (хотя бывали ночи в 4 градуса), но неприятная. Жаль, нельзя брать регулярно солнечных ванн, которые, чувствую, были бы мне полезны. Я уже купаюсь в нарзане и надеюсь 23 – 25-го выехать отсюда.

Здесь очень скучно в этом году. Устраивают множество концертов и пристают ко мне с чтением. Конечно, я отказываюсь наотрез, и это вызывает обиды и скучные разговоры. Вчера⁹⁴⁵ был на юбилее Лермонтова и вернулся с ужасным впечатлением. Казалось, что я присутствовал при расстрелянии великого поэта и при военном параде. Все место было оцеплено войсками, и они устроили для публики Ходынку. «Стройся повзводно, направо марш» — вот чем чествовали и утешали скорбного гения. Батальонный командир произнес речь о том, какой бравый военный был Лермонтов, а жалкий стихоплет пролепетал юмористические стихи в его память. Ужасно…

Постараюсь еще написать, сейчас тороплюсь в Кисловодск. Прощай, мама, целую тебя, Володю, Маню. Крепко поцелуй Марусю, Киру, Игоря, Лидии Егоровне поклон. Нюшу целую, Любе кланяюсь.

Прости, не переписываю, очень тороплюсь.

413 231*. М. П. ЛИЛИНОЙ

17 июля 1901. № 7 [Ессентуки]

Здравствуй, мой милый, чудный и лучший человечек в мире!

Как давно я тебе не писал. С того времени, как начал ездить в Кисловодск. Эта поездка отнимает много времени и разбивает весь день. Кроме того, надо было написать много разных писем, в том числе мамане, Игоречку, Немировичу, Желябужской и пр. На очереди остались Шаляпин и Алекс. Влад.⁹⁴⁶, Барнай. Нежно целую и благодарю за твои чудные письма. Я их выучил наизусть.

За это время, моя красотулька, я убедился, что, кроме тебя, нет женщины на всем свете.

Зерновская дамская компания меня доконала, и я бегаю от нее. Там до того все идиотски приличны и воспитанны, что я почувствовал себя как бы в пансионе благородных девиц. Сама Зернова — это Евгения Пуаре⁹⁴⁷. Я ее люблю, но ее сестра Мария Александровна⁹⁴⁸ всем читает нотации и почти требует отчета в том, где был и что делал, и мы доводим ее до каления. На завтра готовится новая шутка. Я и еще один молодой доктор приходим к завтраку в черной паре. Во время завтрака посыльный приносит мне записку, на которой будет написано одно только слово: «свечка». Я затороплюсь и попрошу позволения встать и уехать. Через несколько времени та же история повторится и с молодым доктором. Вместе мы отправимся с ним в Кисловодск и там пообедаем. Кто-нибудь из нас обронит письмо. Вся дамская компания вывихнет себе мозги в догадках о столь невероятном событии. Интересно знать, что будут говорить?

В Кисловодске я почти прячусь за каждое дерево, чтоб как-нибудь не попасться Череповой. Она меня совсем доконала. Дальше прописей ее разговор не идет. Что-то необыкновенно бесстрастное, чинное в ней, женщины нет и следа. Типичная докторская жена. После третьего сеанса хочется вешаться. С восторгом начинаю вспоминать твои шалости и глупости. Должно быть, прописная мораль Панечки заела всех женщин.

Чтоб отвести душу, я ушел в компанию артистки Яблочкиной и Никулиной. Последняя занятна на некоторое время. Яблочкина — мила, но полное отсутствие Женщины. Какая-то белорыбица в сметане. Мы ездим каждый день в Кисловодск купаться в нарзане, но и из ванны она выходит какая-то распаренная. Говорим много 414 и смело, ходим на какие-то горы, лазили при луне на замок «Коварства и Любви», и я бывал в духе и подавал ей хорошие реплики, воспользовался твоими уроками ухаживания, гулял до часа ночи при луне, видел, что ей хочется быть со мной, что она ищет случая, но… кроме легкого пожатия руки, кроме трусливого признания о том, что она когда-то была влюблена в меня… ничего. Воображаю, чего бы ты наговорила, сколько бы раз показала свою чудную ножурку, лазая по горам, сколько бы раз потеряла бы равновесие и заставила себя поддержать, если бы ты была на ее месте, а я не был бы твоим мужем. Словом, нет женщин на свете, кроме тебя.

Завтра Яблочкина уезжает, а сегодня концерт, из-за которого все это время было столько разговоров. Я и театр наш стали что-то очень знамениты. Публика просила моего участия. Я отговаривался. Заявив, что дал тебе умышленно слово нигде не участвовать, и не могу не сдержать этого слова. Многие артисты обиделись, и я одно время не бывал даже у Зерновых. Они поняли и оставили меня в покое.

Приехал Владимир Акимыч. Мы редко видимся. К маме захожу ежедневно, сижу по часу, но, знаешь маму, чем больше ей оказывать внимания, тем она становится требовательней. Она сравнительно здорова, но едва ли дойдет до нарзана. Очень уж медленно лечится.

Продолжение этого письма напишу завтра. Надо идти пить воду. […]

Целую детяшек, маманю. Остальным поклон.

Твой Котик

232*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁹⁴⁹

№ 8 [18 или 19 июля 1901 г. Ессентуки]

Моя радость, мой чудный рай!

Сегодня коротенькая записочка, так как вчера нас всех, лечащихся, прорвало, и мы легли в 5 часов утра. После концерта все как-то оживились, веселая часть компании удрала от Зерновых, и мы на тройках поехали верст за семь от Ессентуков. Ужасно жалею, что тебя не было, я был в духе и хорошо ухаживал, так что даже Яблочкина разошлась и была весела и мила. Она просила подложить ей мою руку за спину под предлогом, что ее трясет, и спиной нажимала на ее, а на ухабах заставляла ее крепче обнимать и наступала на ногу.

415 Правда, может быть, я был смел потому, что тут же в коляске ехал студент, и я знал, что дальше пожатий дело идти не может. Она очень нежно простилась. Говорила, что я милый, что она вчера так развязалась, зная, что сегодня она уезжает. «Пора, а то за себя не ручается». Словом, вчера был маленький романчик с Протопоповым⁹⁵⁰, а сейчас иду ее провожать. Она уезжает в Крым.

Погода была чудесная, и рассвет в горах мне ужасно понравился. Знаешь, о чем я все время думал? Как устроить на будущее время, чтоб и ты была со мной, вдвоем, где-нибудь в другой обстановке, в горах, когда я не завален делами. Ты должна меня видеть в таком состоянии, иначе тина и проза запутают наши молодые чувства, которые, слава Богу, есть в нас и еще теплятся. Надо их поддерживать.

Голубушончик! Как мне недостает тебя. Как бы я обнял крепко тебя, потому что, если у меня хватает молодости для Яблочкиной, то с тобой в такой обстановке я превращусь в мальчишку.

Повторяю, ты единственная женщина для меня во всем мире и я обожаю тебя.

Твой весь Котик

233*. М. П. ЛИЛИНОЙ⁹⁵¹

№ 9. Ессентуки. 20 июля [1901 г.]

Ненаглядный мой жизненочек!

Теперь скоро… Вероятно, это последнее письмо. Во вторник 24-го я уезжаю и в четверг буду покоиться в твоих объятиях и целовать тебя с ног до головы, если Боженька позволит. Хотя со мной происходят здесь курьезы, но я не дождусь отъезда и очень скучаю. Под конец моего здешнего пребывания я начинаю иметь безумный успех у дам. На поезде ко мне подходят незнакомые и подают цветы, говоря: «от поклонницы». Подходят кавалеры, передают цветы от неизвестных дам. С проходящих мимо поездов тоже летят цветы от дам с такими же заявлениями. А вчера вечером произошел романчик.

Я уже давно заметил недурненькую брюнетку в Кисловодске, которая совсем неприлично пялит на меня глаза. С восторженным лицом, каким-то умоляющим, она по пятам ходила за мной, и с нею какой-то кавалер. Я видел, что она уговаривала не раз кавалера познакомиться со мной. Он пытался это сделать, но конфузился и не 416 решался. Вчера вечером их нападение приняло угрожающие размеры. В курзале во время обеда они сели рядом со мной за столом, и она не спускала с меня глаз и улыбалась, делая какие-то знаки. Тебя не было под рукой, и я не знал, что полагается мне делать. Я ушел на станцию, чтоб ехать в Кисловодск. Перед третьим звонком она является на станцию, смущенная, и все вертится вокруг меня. Я начал теряться и конфузиться. Взошел на площадку вагона. Она за мной. Неужели, думаю, она поедет ночью в Ессентуки. Наконец я обращаюсь к ней: «По вашим глазам я вижу, что вам хочется спросить меня о чем-то». — «О да, мне так хочется с вами познакомиться». Она протянула руку, и я пожал ее. «Когда вы будете завтра в Кисловодске?» — «Как всегда, — отвечаю я, — около пяти часов». — «Мы увидимся, не правда ли?»

Третий звонок, и она соскочила.

Кто эта барышня или неприличная дама? Знаю только, что она маленькая артистка из Малого театра.

Голубушончик! Знай, что я не люблю напористых дам, и не вздумай ревновать. Для тебя одна только опасность. Под влиянием нарзана и кисловодских дам я могу приехать домой в таком состоянии, что задушу тебя в своих объятиях. Вся моя мечта теперь, это устроить недельную поездку с тобой, хотя бы на Волгу, и там… берегись!!! Чем больше за мной ухаживают другие, тем страстнее я начинаю любить тебя. Чем больше грозит опасность моей целомудренности, тем дороже и милее становится мне «поэзия верности».

Второй «романчик с Протопоповым» мне придется рассказать тебе, так как писать уже не успею. […]

Теперь я занят подарками для тебя и детяшек и очень затрудняюсь. Обошел все магазины в Кисловодске и Ессентуках. Ничего, кроме банальных кавказских кушаков. А мне бы хотелось привезти вам что-нибудь по вкусу. Вероятно, опять калоши.

Чувствую себя хорошо. Все удивляются моему хорошему виду, хотя я, кажется, немного похудел, но это неизбежно при водах.

Мама здорова, и я бываю у нее почти каждый день. Она не скоро выберется отсюда. Думаю, что не раньше средины августа. Поцелуй детишек покрепче. Скажи, что я не дождусь, когда обниму их и буду рассказывать им сказки в постельках.

Крещу вас всех и рвусь к вам.

Обожающий Котунчик

417 234*. А. А. САНИНУ⁹⁵²

[27 июля 1901 г. Любимовка]

Добрейший Александр Акимович!

Мне придется на несколько дней уехать в Спб.⁹⁵³, а приедет ли к 2 августа Немирович, я не знаю. Надо сговориться об начале работы. Не можете ли Вы в субботу (то есть завтра) или в воскресенье приехать в Любимовку, узнав предварительно из конторы театра: нет ли новостей и распоряжений от Немировича. В воскресенье, вероятно, вместе поедем в Москву, так как мне хочется послушать Шаляпина⁹⁵⁴. Немирович, кажется, будет читать свою пьесу только десятого⁹⁵⁵. Что же делать до этого времени?

Репетировать Крамера сейчас — я почти не в силах после лечения. «Сердце не камень»? Вводить дублеров? Подумайте.

Ваш К. Алексеев.

Я приехал вчера. Нахожусь в Любимовке.

235*. А. А. САНИНУ⁹⁵⁶

[До 13 августа 1901 г. Москва]

Добрейший Александр Акимович!

Посылаю:

2 альбома — «Царь Федор» и Забелин⁹⁵⁷;

1 пьесу, которую прошу передать для прочтения Вл. Ив.

Ужасно дорожу альбомами, так как они стоили крови и плоти.

Желаю сил и здоровья. Поклонитесь Екатерине Акимовне и Дмитрию Акимовичу. Сейчас уезжаю в Харьков⁹⁵⁸.

Ваш К. Алексеев.

Скажите Григорьевой, чтобы она поторопила бы сюртук Крамера и толщинку плечей, заказанные Зарайскому. Пусть спросит при свидании, когда прислать сапожника. Скажите Григорьевой, чтобы она прислала ко мне сапожника театрального.

418 236*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ⁹⁵⁹

[13 августа 1901 г. Харьков]

Конфиденциальное — можно читать его Марусе, Мане, Любе, Оле и серьезно просить сохранить все в тайне.

Милая маманя!

Сидели в конторе долго и разбирались во всех данных, имеющихся по мойке⁹⁶⁰. Успокоены совершенно. Мойка застрахована прекрасно. От нее может быть прибыль.

Шерсти сгорело по всей вероятности на 1 400 000 р., а застрахована она на 1 900 000 р.

Вычитая отсюда все, что уцелело, — выходит даже маленькая прибыль.

Сведения об цифре, в которую застрахована шерсть, — от 5 августа. За это время могли в 5 дней навезти шерсти, но во всяком случае немного. Бухгейм уверенно сказал вчера, что шерсть за это время не могли подвозить.

Остановка мойки неприятна, конечно, но и тут отчасти выгодна, так как она и так по безводию почти стояла все время, вызывая обычные расходы.

Есть пустующие мойки, которые возможно снять на время для мытья оставшейся шерсти. Это вызовет расходы, но они пойдут за счет покупателей, которые очень нуждаются теперь в шерсти. Кроме того, пожаром воспользуются для поднятия цен на шерсть, и эта разница покроет убытки по найму временной мойки. Словом, если и будет убыток, то не большой.

У нас же (говорю по секрету) есть суммы, из которых его можно покрыть. Не волнуйся, по всей вероятности пожар не повлияет на 7 % дивидендов истекшего года.

Настроение в конторе хорошее. Беспокоимся только о здоровье Бухгейма.

Володе пришлось послать телеграмму, так как он все равно узнал бы из французских газет.

При сем копия его телеграммы⁹⁶¹.

Не забывай еще одного. Для Мани дизентерия — не серьезная болезнь, в твои же годы — это болезнь очень и очень серьезная. Береги себя и не забывай своих лет и того, что те несчастья, которые посылает нам судьба, ничто в сравнении с тем, как мучаются и страдают на этом свете другие люди.

Бледнеть и приходить в ужас от каких-то сравнительно ничтожных материальных потерь, нужных человеку 419 на роскошь и удовлетворение своей прихоти, — это нехороший эгоизм⁹⁶². Приходить же в отчаяние от расстроенного желудка — это малодушие. Эгоизмом и малодушием можно прогневить Бога, который дал нам, сравнительно с другими, больше, чем можно требовать. Если мы сами не умеем распоряжаться и пользоваться тем, что у нас есть, — наша вина. По заслугам нам и кара.

Сердечно любящий и жалеющий тебя

Костя

237*. А. А. САНИНУ⁹⁶³

[18 августа 1901 г. Москва]

Добрейший Александр Акимович!

Г-н Панкратов приехал специально из провинции для поступления в школу⁹⁶⁴. Он с высшим образованием и идет на сцену по убеждению, бросая свою карьеру. К нему поэтому отношение должно быть особенно внимательное.

Владимир Иванович сегодня занят, кроме того, я уже направил к нему сегодня такое же лицо. Направляю г. Панкратова к Вам под Ваше покровительство. Переговорите с ним подробно и научите, как ему поступить. Он торопится уехать из Москвы, он необеспеченный и служащий человек.

Со мной ему не стоит связываться, так как я его только задержу зря в Москве. Уговоритесь, когда ему прийти для разговора с Владимиром Ивановичем.

Сегодня, по телефону, Владимир Иванович сообщил мне, чтоб я ехал в Любимовку писать планировку. Когда я нужен, не знаю. Жду извещения.

Ваш К. Алексеев

238. М. П. ЛИЛИНОЙ⁹⁶⁵

[26 августа 1901 г. Москва]

Дорогулька!

Спасибо за твою чудную записочку⁹⁶⁶. Я ужасно горд и растроган. Горд, потому что ты на моем веку в четвертый раз только хвалишь меня («Самоуправцы», «Горящие письма», Штокман и Крамер). Растроган, потому что письмо проникнуто нежностью. Написал бы больше, но тороплюсь.

420 Очень нежно люблю и мечтаю о… Крещу и благословляю и целую детяшек. Спал хорошо, лег в час.

Твой Котун

239. З. С. СОКОЛОВОЙ⁹⁶⁷

7 сент. 901 [Москва]

Милая Зина!

Как мне досадно, что я не мог тотчас же написать ответ на твое милое и сердечное письмо. Ты не из тех, с которыми надо разводить светские церемонии, ты сама человек работы и потому поймешь, что я не писал так долго потому, что не мог этого сделать. Однако я уже дохлопотался. Заболел перед началом сезона и растерял все накопленное за лето здоровье. Сегодня встал с постели после жабы (теперь горло не болит, и думаю, что письмо не заразное, но все-таки разорви его). Нет худа без добра, и моя болезнь дала мне возможность написать тебе. Пишу плохо, рука не тверда. Бедная Маруся истрепалась хуже меня, но пока бодра и энергична. Она разорвана на три части. Дети — в Любимовке, где царит небывалый даже в нашем доме хаос. Я — в Москве, больной. Самый разгар генеральных репетиций — в театре⁹⁶⁸. Знаю, и она каждый день тоскует о том, что не соберемся написать тебе, не как обязательство, конечно, а по доброй воле, — ей хочется, как и мне, сказать тебе что-нибудь доброе, хорошее.

Сильно чувствую и ясно понимаю, какие минуты ты пережила во время припадка и первого периода болезни Зюли, одна, среди степей и лесов, не отдавая отчета в том, что происходит с дочерью. Я дважды испытал это в Москве, переполненной докторами и аптеками, и каждый час ожидания доктора казался мне томительной вечностью. Я почувствовал тогда, что от такого состояния можно поседеть. Это было при смерти Ксении и дифтерите Киры⁹⁶⁹. Как жаль, что все это приключилось с Зюлей перед самой зимой. Ведь ее придется очень беречь. По твоему описанию я рисую себе картину ее припадка, как ты называешь, сердечного, и меня он не пугает. Знаешь, странность. Должно быть, это у нас в роду усиленная нервность при подъеме температуры. Сильнее всех это выражается у Киры — при начале дифтерита два доктора констатировали смерть. Пульс и 421 дыхание остановились, она была синяя, закоченелая… И потом, при малейшем подъеме температуры сверх 39 — у нее повторялось то же, но в более слабой степени. У Игоря то же свойство в значительно меньшей степени. Как раз в эту болезнь я испытал такое же чувство — при жаре в 39,5. Бред, сердце бьется неровно, удушье, какие-то кошмары и пр. Это какой-то родимчик. Для семьи Ругон-Маккаров это очень подходящая болезнь. А если бы Зюля медленно поправлялась… знаешь, что бы я решил заранее и привел бы в исполнение без всяких «но»? — уехал бы в теплый климат. Я знаю, тебя эта мысль рассердит, но я все-таки ее забрасываю. Однако зачем думать о худшем, все обойдется прекрасно, и Зюля вместе со всеми вами будет сидеть у нас в театре на «Дикой утке», «Крамере», новой пьесе Немировича (очень неглупая вещь)⁹⁷⁰ и пр. и пр.

Должно быть, я стал стареть (телом, но не душой). Меня пугает сезон. Как заглянешь в длинную вереницу из 200 спектаклей… ой, ой, ой! 20 раз «Штокман», 30 — «Крамер», потом — Петербург. А когда убеждаешься, что настоящего помощника еще не появляется на горизонте, знаешь, что хочется сделать? Сманить тебя, Костеньку, Зюлю в Москву. Право, я бы это сделал, если бы не был у вас в нынешнем году. Но я уехал под таким чудесным впечатлением… рука не подымается разорять это гнездышко. Остается пожалеть о том, что арена деятельности мала. Вот почему ставлю точку и не говорю ни о роли в пьесе Немировича, ни о других моих мечтаниях, ни о том актерском червяке, который точит тебя даже перед постелью больной, в тишине. Все это знакомые болезненные и сладкие чувства, которые рано или поздно приводят людей, всех без исключения, к своему настоящему призванию. «Все там будем, брат Аркадий!..»⁹⁷¹. Различны только формы, а суть одна и та же. Однако ставлю точку, а то договоришься до чего-нибудь неладного…

Какие новости?.. Чехов счастлив в супружестве. Супруга его — сияет⁹⁷². Он пишет фарс, это под большим секретом⁹⁷³. Могу себе представить. Это будет нечто невозможное по чудачеству и пошлости жизни. Боюсь только, что вместо фарса опять выйдет рас-про-трагедия. Ему и до сих пор кажется, что «Три сестры» — это превеселенькая вещица.

В «Дикой утке» сделано все что можно. Если не оробеют молодые актеры, может выйти хорошо⁹⁷⁴. «Крамер», 2-й акт, кажется, удастся и произведет впечатление. 422 Все дело в 4-м, очень трудном и неловко сделанном у автора. Репетиции этого акта прервал сперва пожар⁹⁷⁵, а потом моя болезнь. Что-то будет? Пьеса Немировича понравилась при чтении всем. О Горьком ни слуху ни духу⁹⁷⁶. Остальное все по-старому. Газеты опять самым подлым образом начали клеветать и осмеивать. Но это перестало уже действовать и на нас и на публику. С актерами, которые почувствовали силу в предстоящем репертуаре, сладу нет. Приходится ругаться и изображать Грозного и т. д. и т. д.

Что делается дома — ты, вероятно, знаешь. Не хочется и говорить об этом. Говорю, конечно, не про свою семью, которой доволен в полной мере.

Скажи Зюле, чтоб она не унывала. Художественный театр ждет ее в самый разгар сезона. Пусть она не грустит о том, что нас будут поругивать здорово. Очень уж все озлились.

Какой ужас с Костенькой, вот совпадение! Я бы не мог доиграть акт и ушел бы со сцены. Целуй его крепко. Всех девиц (и Володю в том числе) до 12 лет целую, после 12 лет — целую их ручки. Знакомым и крестьянам жму руки и еще раз очень благодарю за спектакли.

Жду от тебя размеров сцены, тогда вышлю декорации и закажу отдельные пристановки. Напиши, какие важнее.

Однако устал, кончаю. Перечитывать не буду. Все равно, если и есть ошибки, я их просмотрю. «Забыл, все забыл, да и некогда», как говорит Чебутыкин в «Трех сестрах».

Ну, прощай, не забывай и не сердись, если за зиму не буду писать. Будет тяжелый сезон: «Штокман», «Крамер», пьеса Немировича, «Потонувший колокол», «Дядя Ваня», «Чайка» и две новых пьесы — ужас!⁹⁷⁷

Крепко обнимаю. Твой Костя

240. М. П. ЛИЛИНОЙ

13 с. 1901 [Москва]

Милая, моя дорогулька!

Поздравляю тебя с милым новорожденным. Хотел купить ему что-нибудь, но не успел — за мной. Сегодня, 14 сентября, в пятницу — ты свободна. «Крамер» отменен, и будут репетировать первый акт «Утки». Вначале — вчерашняя репетиция произвела на меня неприятное 423 впечатление. Под конец было лучше, но пьеса в целом тяжела и скучна (под большим секретом). Немного волнуюсь за ее судьбу.

Теперь два часа, только что вернулся. Чувствую себя недурно — не очень устал; стоит градусник, а я пишу тебе, пока его держу. В конце письма припишу, сколько градусов.

Волнительно.

Когда «Крамер» — еще не известно.

А вчера-то — в это время!!

Все-таки лучше всего в мире — это полная взаимная любовь!!!

Твой весь и навеки Котунчик.

Температура 37,2. Приму на ночь хины.

Завтра вызову Шуберта.

241*. И. К. АЛЕКСЕЕВУ

14 сент. 1901 [Москва]

Дорогой, славный мой, ласковый мальчуган, хороший, умный мой именинник!

Как грустно, что я не с тобой сегодня, в Любимовке, как жаль, что мне не придется обнять и расцеловать тебя крепко-крепко… Но ты знай, что я целый день думаю о тебе и мысленно крепко обнимаю тебя и целую.

Бог даст, мы скоро все соединимся в Москве и уж тогда не будем больше расставаться. Что же тебе пожелать? Прежде всего здоровья и доброе сердце. Если твое сердечко будет всех любить, как приказал Боженька, то и тебя все будут любить и тебе будет хорошо жить на свете. Злому же на свете трудно живется. Его никто не любит, и он остается один-один или же с такими злыми, как и он сам.

Вот ты все интересуешься разными силами. А знаешь, какая самая большая сила на свете? Это сила любви. Напомни мне при случае, я тебе расскажу об этом много хорошего.

Пока же поцелуй крепко-крепко маму, Киру, mademoiselle, няню, Дуняшу, Полю и поклонись Константину. Всех поздравь с дорогим новорожденным и веселись вовсю, как умеешь. Крепко целую и благословляю тебя, маму, Кирюлю и всех.

Любящий тебя папа

424 242. М. П. ЛИЛИНОЙ⁹⁷⁸

[14 сентября 1901 г. Москва]

Неоцененная дорогулька!

Сегодня я совсем молодцом, хотя спал прошлую ночь мало. Утром и вечером был на репетиций. После дневной репетиции выспался часок, но так сладко, как давно не спал.

Вечером был очень энергичен и в режиссерском духе. Сразу первый акт «Утки» пошел, и я очень успокоился.

Утром температура была — 36,5. Внизу припишу, сколько вечером: сижу с градусником.

Был Шуберт и ничего не сказал. Думаю, что поднятие температуры вещь чисто нервная. Сегодня все оживлены в театре.

Репетиция «Крамера» в воскресенье вечером (3-й акт). Полощу для предостережения горло и глотаю хину с бромом (Шуберт прописал) тоже для предостережения.

Целую и люблю, благословляю всех вас и с нетерпением жду в Москве.

Вспоминаю часто о…

Твой обожающий Котун.

Спасибо за записочку милую⁹⁷⁹.

243. М. П. ЛИЛИНОЙ⁹⁸⁰

[15 сентября 1901 г. Москва]

Милая голубушечка!

Завтра, в воскресенье, «Крамер» отменен. Просил, чтобы на вторник не назначали репетиции «Трех сестер». Не знаю, удастся ли это сделать. При первой возможности извещу.

Сегодня была генеральная «Утки». Прошла недурно, но в целом, кажется, пьеса будет скучна.

Спал я средне — не мог сразу заснуть. Утром температура 36,5. Сейчас стоит градусник. Припишу. Вчера, кажется, забыл приписать. Было вечером 37,3, через десять минут, лежа в постели, я опять поставил — было 37. Очевидно, нервное. Шенберг Дмитрий уверяет, что 37,3 — не жар. Чувствую себя хорошо и бодр. Когда-то увидимся? В понедельник вечером репетиция «Дикой утки» (вполголоса). Открытие — в среду.

425 Ну, прощай, голубушка. Поцелуй детяшек. Когда-то все съедемся?

Твой весь Костя.

Сегодня вечером 37,1.

244. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ⁹⁸¹

Воскресенье 23 сент. 1901 [Москва]

Глубокоуважаемая Вера Васильевна!

Нет худа без добра. Я нездоров, сижу дома и потому имею возможность без задержки ответить на Ваше милое письмо. Спасибо Вам за память, спасибо за то, что своевременно предупредили о юбилее симпатичного Петра Исаевича⁹⁸². Я не говорил еще с Владимиром Ивановичем, но думаю, что участие в юбилее будет принято единодушно. От себя лично мне бы хотелось поднести ему альбом снимков «Акосты», удобно ли это будет?⁹⁸³

Спасибо Вам за поздравление с началом сезона, шлю Вам таковое же.

Начал я сезон плохо. После Сестрорецка у нас сгорела фабрика, потом я схватил злокачественную жабу и по сие время не могу поправиться. Здоровье, нажитое летом, уже все растрачено, и это меня очень сокрушает. Надо действовать, а руки связаны. Третьего дня играл «Три сестры» и от этой пустяшной роли опять свалился. Слабость, вялость, температура 37, грустное, чеховское настроение и т. д. «Дикая утка», несмотря на участие только молодых актеров, удалась. Публика готова была заинтересоваться пьесой, но газеты поспешили испортить дело. Прибегали к неблаговидным приемам для того, чтоб подорвать доверие. Таким образом, материального успеха пьеса не даст, и наша трехмесячная работа в этом отношении пропала. Надо спешить и готовить новую пьесу, а я прикован к месту и злюсь… злюсь… Думаю, что в Петербурге, где не слушают газетчиков, пьеса будет нравиться и заинтересует, несмотря на свою тяжеловесность и растянутость⁹⁸⁴.

Немирович написал чудесную пьесу, которая пойдет после «Крамера»⁹⁸⁵.

От души желаю Вам успеха в спектаклях, на новых началах⁹⁸⁶. Хорош ли выбор «Втируши»?⁹⁸⁷ Лично я не очень люблю Метерлинка. Видал пьесу на любительских спектаклях при плохом исполнении⁹⁸⁸. Было скучно и 426 казалось, что автор старается быть оригинальным. Может быть, это зависело от плохого исполнения?.. Нет ли чего-нибудь у Гауптмана: «Перед восходом солнца», «Праздник примирения», трилогия Шницлера…⁹⁸⁹. Если придет что-нибудь в голову, напишу. У нас «Ганнеле» нельзя, потому — сорок сороков!! Кроме того, есть митрополит Ханёлле…⁹⁹⁰. Если будут нападать на нас за то, что мы не разрешили Яворской «Чайку», — заступитесь. Мы и не предполагали привозить эту пьесу, но Чехов оскорбился, когда мы хотели уступить ее Яворской. Он боится этой пьесы в Петербурге⁹⁹¹.

Низкий поклон Нестору Александровичу, Поповым и всем симпатичным петербургским знакомым. Жена шлет Вам свой привет, я целую ручку.

Уважающий Вас К. Алексеев

245. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ⁹⁹²

[7 ноября 1901 г. Москва]

Глубокоуважаемая Вера Васильевна!

Я очень польщен тем, что П. И. Вейнберг и А. Ф. Кони оказали мне такую честь⁹⁹³. Мне хотелось самому потрудиться для них, и потому я отправился сам в фотографию и заказал увеличенные фотографии, наиболее напоминающие мою физиономию. Я выслал эти фотографии сегодня на Ваше имя, и теперь очень прошу Вас взять на себя труд передать их по назначению. Простите за беспокойство. Если Петр Исаевич и Анатолий Федорович захотели бы иметь петербургские снимки фотографий, я был бы вдвойне польщен и принужден злоупотребить Вашей неиссякаемой любезностью и добротой. Не откажитесь, при случае, просить… (забыл фамилию великолепной фотографии)⁹⁹⁴ выслать мне для подписи фотографии с наложенным платежом. Я не помню, чтобы Петр Исаевич и Анатолий Федорович просили меня о высылке фотографий. Я бы не заставил себя просить о том же вторично. Теперь извиняюсь перед ними и с особенным удовольствием отсылаю посылку в Петербург, именно теперь, когда во мне тоска по петербургской публике и озлобление против московской.

Представьте себе: постановка «Крамера» удалась. Я редко решаюсь признаться в этом. Пьеса чудесная, и… из 100 человек один едва понимает, что ему говорят со сцены.

427 Публика интересуется мещанской драмой Арнольда и не слушает совершенно самого Крамера⁹⁹⁵. Я впал в отчаяние, думал, что я сам тому причиной, но меня уверяют, что роль удалась. Чехов даже танцевал и прыгал от удовольствия после 2-го акта, того самого, который не слушает публика⁹⁹⁶.

Что писали о самой пьесе, Вы не можете себе представить! Вот я и мечтаю, чтоб окончательно успокоить себя и выяснить вопрос: кто виноват — я или публика, — играть поскорее Крамера в Петербурге⁹⁹⁷. Я теперь в таком настроении, что все петербургское меня привлекает, а московское отталкивает. Вообще, против нашего театра в нынешнем году сильная, небывалая травля. Это очень беспокойно и мешает работать.

Как Ваше здоровье, как Нестор Александрович? Что поделывают знакомые, которые, больше чем когда-нибудь, кажутся мне и симпатичными и приветливыми. Всем низкий, сердечный поклон. Как Ваш спектакль? Очень интересуюсь его результ[атом]. Будут над ним глумиться, но это не беда. Хуже, когда систематически изводят, как теперь нас. Поправились ли Вы совершенно? Жена и я шлем Вам низкие поклоны, а также Нестору Александровичу.

Искренно преданный и уважающий К. Алексеев

246*. А. С. АЛЕКСЕЕВОЙ⁹⁹⁸

[Между 21 – 26 ноября 1901 г. Москва]

Милая Нюша!

Если твое здоровье не позволяет тебе продолжать быть актрисой или должность последней несовместима с твоей многочисленной семьей⁹⁹⁹, что ж делать, приходится покориться судьбе. Но, прости, я сомневаюсь в этом. Задай себе вопрос: если б тебе предложили молодую и симпатичную страдающую роль, — как бы ты поступила? Тут вопрос переходит на художественную почву, и я уже получаю возможность высказать свое мнение.

В сотый раз повторяю тебе, что ты на ложной дороге как артистка. Ты не вчиталась в пьесу и не понимаешь, что Широкова — это роль, на которой артистка делает свою карьеру. После княгини и Костромского главная роль в пьесе как противовес мечте — это Широкова. Ты говорила, что мечтаешь о положении в нашем театре. Знай же, что это положение ты завоюешь на 428 ролях Широковой и тому подобных, но не на ролях, о которых ты мечтаешь.

Роль Костромской — это не роль. Ради Костромского, героя пьесы, эту роль будут душить и стараться превратить ее в ноющую бабу, каковой она и остается в глазах всех интеллигентных людей, ставящих идею выше семьи. Твоим отказом после моих хлопот ты очень повредила себе.

Отнюдь не желая тебя соблазнять или уговаривать, а тем более отрывать от семьи или вредить твоему здоровью, сообщаю для твоего сведения о следующем. Роль Широковой не идет у Раевской, и теперь эту роль будут пробовать с Савицкой, Манвеловой, Муратовой¹⁰⁰⁰. Ты поймешь, что тебе легко побить с треском этот рекорд и, если я не ошибся в главном твоем предположении относительно настоящей причины отказа, тебе представляется редкий случай завоевать себе настоящее положение в театре¹⁰⁰¹. Повторяю, что если я ошибся и дело в твоем здоровье и семье, то забудь обо всем, что я тебе пишу¹⁰⁰².

Твой Костя

247. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁰⁰³

[20 декабря 1901 г. Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Увы, принужден писать мало, так как разорван на части. На щеке дуется флюс, а надо играть красавца¹⁰⁰⁴. Зубной врач, репетиции, спектакли, праздники, болезни актеров — все это спутало мое время, и я оказался неаккуратным по отношению к Вам, которая так любезно и много хлопотала и волновалась по поводу пьес Джерома¹⁰⁰⁵. Последний подшутил и посмеялся над всеми нами. Я искал в нем нового Гоголя, а он оказался Мясницким¹⁰⁰⁶. Увы, это Бог знает что, только не пьесы. Очень грущу о том, что Ваши труды пропали даром. Сержусь на себя, что задержал Вас ответом, но теперь, когда Вы играете Господа Бога, всепрощающего…¹⁰⁰⁷ я не боюсь. К слову сказать… не завидую я Вам. Это новое амплуа, и как его играть… не знаю. В Париже в «Самаритянке» я видел Христа на сцене¹⁰⁰⁸. Подумайте… парижанин и — Христос! Знаете, чем он подкупил меня? Тем, что он был прост, ничем не собирался удивлять публику. Может быть, и здесь это отчасти приложимо. При личном свидании, как и заочно, буду креститься и не целовать, 429 и заочно, буду креститься и не целовать, а прикладываться к Вашим ручкам. Итак, прикладываюсь к Вашим ручкам и еще раз искренно благодарю. Простите и за причиненные хлопоты по юбилею Вейнберга. Поклон Нестору Александровичу.

Уважающий и преданный К. Алексеев

248. А. Ф. КОНИ¹⁰⁰⁹

22/XII 1901 [Москва]

Глубокоуважаемый Анатолий Федорович!

Я был очень тронут, найдя Вашу карточку по приезде домой третьего дня. На следующий день после репетиции я собирался доставить себе большое удовольствие и заехать к Вам, но, увы, репетиция затянулась до 10-го часа вечера. Сегодня я проснулся больным, с легким жаром, ознобом и насморком. Ввиду вечернего спектакля¹⁰¹⁰ и праздников, репертуар которых держится на мне, я должен быть осторожным, чтоб не поставить театр в безвыходное положение.

Утешаю себя мыслью, что Вы не скоро покинете Москву и что моя болезнь не затянется. Тогда я буду иметь возможность исполнить свой приятный долг, заехав к Вам, чтоб еще раз лично и горячо поблагодарить Вас за Ваше доброе отношение к нашему театру. Если же судьба расстроит мои планы, я буду искренно огорчен, так как ранее Поста, в Петербурге, я не буду иметь возможности заехать к Вам.

Жена поручила мне передать Вам, глубокоуважаемый Анатолий Федорович, свое почтение, и прошу принять таковое же от искренно уважающего Вас и благодарного

К. Алексеева

249. Н. Н. СИНЕЛЬНИКОВУ¹⁰¹¹

[Между 14 декабря 1901 г. – 6 января 1902 г. Москва]

Многоуважаемый Николай Николаевич!

Я очень благодарен Вам за то, что Вы дали мне возможность прекрасно провести вечер в Вашем театре, на спектакле «Дети Ванюшина».

430 Пьеса, постановка и исполнение произвели на меня очень большое впечатление, и я любовался талантами автора, режиссера и исполнителей¹⁰¹².

Зная по себе, какого труда требует борьба с театральной рутиной и шаблоном, я от всего сердца поздравляю Вас с большой победой, приветствую Вашу большую энергию и желаю дальнейших успехов. Вдумайтесь в мое счастливое и совершенно исключительное положение среди работников театра, которому я служу совершенно бескорыстно, и Вы должны будете поверить искренности этого письма.

С совершенным почтением благодарный

К. Алексеев

250. Н. В. ШАХОВСКОМУ¹⁰¹³

13 января 1902 г. [Москва]

Глубокоуважаемый князь Николай Владимирович!

Я не сомневаюсь в том, что мои товарищи по дирекции Художественного театра В. И. Немирович-Данченко и С. Т. Морозов вместе со мной порадуются представляющемуся случаю оказать Вам небольшую услугу устройством спектакля с симпатичной целью помощи бывшим воспитанникам Московского университета¹⁰¹⁴. Около 20 января В. И. вернется из-за границы, а С. Т. Морозов из Петербурга. Тогда я вторично позволю себе написать Вам, хотя, повторяю, и теперь я не сомневаюсь в полном успехе моего ходатайства, так как все деятели нашего театра проникнуты искренними симпатиями к Вам и уважением к Вашей деятельности.

Тем более я огорчился, узнав от С. Т. Морозова о том, что Вы заподозрили нас в одной бестактности, и теперь позвольте воспользоваться случаем, чтобы разъяснить это недоразумение. Оказывается (я не касаюсь близко вопросов конторы театра): было подано прошение о разрешении дешевых спектаклей для бедняков¹⁰¹⁵; театр ходатайствовал о разрешении для таковых спектаклей «Царя Федора»¹⁰¹⁶. В бытность Вашу в Москве Вы увидали афишу спектакля «Царь Федор» по удешевленным ценам¹⁰¹⁷ и объявление спектакля «Доктор Штокман» (днем) — по обыкновенным ценам.

Меня уверили, что Вы приняли спектакль «Царь Федор» по удешевленным ценам за тот спектакль для народа, по самым низким ценам.

431 Обыкновенные цены спектакля «Доктор Штокман» могли подтвердить это предположение — и еще больше запутать недоразумение.

Недоразумение заключается в том, что «Царь Федор» по удешевленным ценам не есть спектакль для народа. Утренние спектакли всегда даются и делают сборы только по более дешевым ценам, чем вечерние. Исключением в этом случае является «Доктор Штокман». Пока эта пьеса собирает и днем публику по обыкновенным (то есть дорогим) ценам. Не мудрено, так как «Царь Федор» прошел 115 раз, а «Штокман» только 30 раз.

В подтверждение моих слов я позволяю себе при этом письме приложить две программы прошлогодних спектаклей: «Доктор Штокман» (утро) по обыкновенным ценам и «Царь Федор» (утро) по уменьшенным ценам.

Если мне неточно был передан Ваш разговор с С. Т. Морозовым и теперь я позволяю себе отнимать у Вас время разъяснением недоразумения, которого на самом деле не произошло, — простите меня великодушно. Я увлекся представившимся случаем, чтобы высказать то, что беспокоило меня все время, и я не буду спокоен до тех пор пока Вы не убедитесь в том, что мы слишком любим свое художественное дело, чтобы давать ему какое-нибудь иное назначение. Мне хочется, чтоб Вы поверили тому, что всякий обход закона и неточное выполнение законных требований мы считаем делом непорядочным и невозможным для себя.

Прошу извинения у Вашего сиятельства за размер этого письма.

Позвольте в заключение сказать еще несколько слов о спектакле в пользу бывших учеников Московского университета. Материальная его сторона может быть выяснена только Морозовым — Немировичем-Данченко, я совершенно с ней незнаком и потому умалчиваю о ней. Что же касается выбора пьесы, я бы в интересах начинающего драматурга Горького очень просил Вас не требовать от нас первого спектакля его пьесы, и вот по какой причине. Шумный успех первого спектакля вынуждает прессу отнестись к рецензиям добросовестнее. Слабый внешний прием делает и отзывы смелее и развязнее. У Горького много врагов, и они уже начали точить кинжалы, или, вернее, перья. Холодная публика благотворительных спектаклей не способна оказать Горькому поддержки, а нам нужен шумный успех для того, чтобы сделать из Горького драматурга, чтоб приохотить 432 к этой, новой для него, литературной форме. В материальном отношении первый спектакль будет так же силен, как и третий, и потому, быть может, Вы разрешите мне хлопотать о третьем спектакле «Мещане», так как к этому времени репутация пьесы будет уже установлена.

Вы поймете, что я хлопочу не из-за материальной стороны. В короткий период, в Петербурге, все спектакли пиесы Горького, конечно, будут переполнены.

В данном случае я хлопочу только об успехе первого опыта талантливого русского писателя, который доверил нашему театру свой первый опыт.

С искренним почтением и глубокой преданностью, готовый к услугам

К. Алексеев.

Москва, у Красных ворот, свой дом по Садовой.

251. А. П. ЧЕХОВУ¹⁰¹⁸

14/1 1902 [Москва]

Добрейший и многоуважаемый Антон Павлович!

Я Вас очень благодарю за Ваше чудесное, простое и сердечное письмо. Оно меня растрогало, а жену заставило прослезиться¹⁰¹⁹. Она сама будет писать Вам, как только справится со своими нервами, которые у нее за последнее время расшатались. Как досадно и больно, что Вы хворали… Весть об этом дошла до нас, и мы все волновались, но потихоньку, чтоб еще больше не расстраивать Ольгу Леонардовну. Должно быть, весна будет ранняя, и мы скоро увидим Вас среди нас… Это для нас большой праздник, в этом Вы не должны сомневаться; да и на душе как-то спокойнее, когда сам — близко.

Я сконфужен и польщен тем, что таганрогская библиотека желает иметь мою карточку¹⁰²⁰. Не сочтите это за наивничанье, но я совсем не знаю, как поступить в данном случае. Допустим, я вышлю простую кабинетную карточку, без рамки. Скажут: «Ишь, жадный, не мог разориться на рамку и большой портрет!» Вышлешь большую карточку в рамке… Скажут: «Обрадовался, что в музей попал!» Как быть? Не откажитесь в одном из писем к Ольге Леонардовне посоветовать мне: какую карточку выслать — кабинетную или немного побольше? В рамке или без нее?¹⁰²¹ Не откажитесь поблагодарить 433 кого следует за честь, которую мне оказывают. По получении от Вас ответа через Ольгу Леонардовну — не затяну отправки.

Ваши слова о том, что Нила должен играть я, давно уже не оставляют меня в покое¹⁰²². Теперь, когда начались репетиции и я занят mise en scène, я особенно слежу за этой ролью. Я понимаю, что Нил важен для пьесы, понимаю, что трудно играть положительное лицо, но я не вижу, как я без внешнего перевоплощения, без резких линий, без яркой характерности, почти со своим лицом и данными, превращусь в бытовое лицо. У меня нет этого тона. Правда, я играл разных мужичков в пьесах Шпажинского¹⁰²³, но ведь это было представление, а не жизнь. У Горького нельзя представлять, надо жить… Сохранив черточки своего быта, Нил в то же время умен, многое знает, многое читал, он силен и убежден. Боюсь, что он выйдет у меня переодетым Константином Сергеевичем, а не Нилом. Певчего Тетерева мне играть гораздо легче, так как его характерность ярче, грубее; тут мне легче отойти от самого себя¹⁰²⁴. Пока я нахожусь в запасе и буду играть в том случае, если роли Нила или Тетерева не удадутся одному из их теперешних исполнителей и, конечно, если одна из этих ролей удастся и мне¹⁰²⁵.

Вообще предстоит много волнений с пьесой Алексея Максимовича. Всем хочется играть в ней, и публика ждет и требует, чтоб мы обставили ее лучшими силами. Между тем не все актеры, к которым публика привыкла и которым доверяет, могут играть в этой пьесе. Может случиться, что Баранов в роли певчего, например, забьет всех нас. Вот почему мы устроили двойной состав исполнителей. Оба состава репетируют по одной и той же mise en scène. Один состав работает под руководством Калужского, другой — Тихомирова. На днях будем смотреть оба состава, выберем лучшее и тогда окончательно определим основной состав. И тут могут быть замены отдельных ролей. Жена жаждет играть Полю, но, боюсь, не стара ли она для нее, а кроме того, она занята во всех пьесах, и ей не хватит сил на репетиции¹⁰²⁶. То же и со мной. Если бы дело не обошлось без старых исполнителей, я буду умолять задержать пьесу до будущего года, но не показывать ее публике с каким-нибудь изъяном в исполнении. По-моему, это было бы преступлением перед Алексеем Максимовичем, который доверил нам свой первый опыт.

434 Пока все репетируют с большой охотой и нервностью. Один состав щеголяет перед другим. Что-то будет?..

Вероятно, Вы уже знаете о том, что нам поднесли доктора Ваш портрет (фотография с портрета из Третьяковской галереи, не очень похожа) с надписью на золотой доске: «Артистам — врачи, собравшиеся на Пироговский съезд»¹⁰²⁷. Спектакль был интересный и, кажется, произвел большое впечатление. Мы надеялись встретиться с самой образованной публикой, но, очевидно, было много таких людей, которые редко или давно не бывали в театре. Помню, например, одного лохматого старичка, который все сидел на кончике стула с очень удивленным лицом. В первых актах, при вызовах, он вставал, широко улыбался и кланялся актерам. Во втором антракте он улыбался и махал шляпой. В третьем антракте он начал пробовать хлопать, но никак не мог извлечь звука из своих ладоней. Только по окончании спектакля у него начало что-то выходить, и он увлекся так, что последним вышел из театра.

После спектакля все участвующие в «Дяде Ване» кутили в «Эрмитаже» и у Омона. У нас, в ложе, было очень весело, а на сцене очень скучно, так как было недостаточно неприлично. Интереснее всего было видеть, как папа Омон ходил по коридорам артистических уборных и уговаривал актрис: «Mesdames, ne vous décolletez pas trop»^92*. Это было умилительно… Подробности этого вечера Вы, вероятно, знаете.

Однако я Вам надоел! Еще раз спасибо за Ваше письмо. Жена шлет Вам свой привет, поклон и благодарность, а сынишка просит кланяться тому, кто написал Чебутыкина. Это его любимец.

Крепко жму Вашу руку. Желаю скорого возвращения в Москву.

Уважающий и преданный Вам К. Алексеев

252*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁰²⁸

20/1 902 [Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна! Спасибо Вам большое за Ваше милое письмо. Спасибо и Николаю Александровичу за его заступничество при чтении реферата Боборыкина¹⁰²⁹.

435 Умолять Богомолова, который питает к Вам род недуга, не стоит. Он сделает все, что может¹⁰³⁰; я просил его только не напутать чего-нибудь с Вашими билетами, так как при том количестве записей, которые поступают, это очень возможно.

При первой возможности буду писать Вам много, теперь же задавлен работой: 6 раз играю в неделю, каждый день репетирую и пишу в промежутках mise en scène горьковской пьесы¹⁰³¹.

Решаем дела будущего сезона.

Очень надеюсь на помощь Николая Александровича в Петербурге¹⁰³². Не собирается ли он приехать в Москву, как предполагал, чтобы посмотреть народные сцены «В мечтах» (то есть посмотреть, конечно, не в мечтах, а на самом деле).

До скорого свидания в Петербурге. Поклон Нестору Александровичу и всем знакомым.

Как Ваше здоровье? Мое неважное.

С почтением преданный Вам К. Алексеев

253. В. Э. МЕЙЕРХОЛЬДУ¹⁰³³

[26 или 21 января 1902 г. Москва]

Я вынужден просить Вас избавить меня на будущее время от писем такого тона, как Ваше последнее, а также от Вашего контроля над теми лицами, которых я принимаю у себя дома¹⁰³⁴. Я прошу Вас также оставить на будущее время тон угрозы, который мало страшит меня, так как моя совесть перед Вами совершенно чиста. На подобные письма я не буду отвечать. Быть может, Вы найдете логичным, прежде чем прибегать к угрозе, познакомить меня с тем делом, которое вызвало это крайнее средство с Вашей стороны¹⁰³⁵. Что касается свиданий на 28, 29 и 30 января, которые Вы назначаете мне начальническим тоном, то Вы поймете, что я вынужден отклониться от них, чтоб не казаться трусом, и предоставить Вам свободу действия. Если Вам действительно нужно будет свидание со мной, то для этого Вам придется написать более подходящее письмо и принять во внимание и то, что в данный момент мое время принадлежит не мне, а всецело тому делу, которому Вы сами служите и условия которого не можете игнорировать.

436 254. М. Ф. АНДРЕЕВОЙ¹⁰³⁶

[После 24 февраля 1902 г. Москва]

Это третья проба письма. Может быть, она будет удачнее. Мои письма выходят жесткими, не знаю почему. Между тем именно теперь я хотел бы быть мягким, чтоб Вы почувствовали настоящее мое отношение к Вам и как к человеку и как к артистке. Помогите мне и дайте слово, что Вы будете схватывать общую мысль, а не отдельные выражения, которые, знаю, будут у меня неудачны — не типичны.

Начнем с начала, с Адама, и пробежим историю нашего знакомства. Итак, мы познакомились. Вы были талантливы и красивы. Нам нужна была артистка, и я увлекся Вашими данными, и не ошибся, и не раскаиваюсь теперь¹⁰³⁷. Однако у Вас были, как у всякого, не одни достоинства. Были и недостатки. Как артистка Вы были избалованы похвалами и поклонниками и с большей охотой слушали комплименты, но не замечания¹⁰³⁸. Это так естественно. Долго Вы не принимали моих замечаний, и это охлаждало меня. Наконец Вы переломили себя и сделались артисткой, а не актеркой, и стали расти в художественном отношении. Эту победу над самолюбием я очень ценил, ценю и буду ценить и любить в Вас. Когда же я почувствовал проблески идеи в Вашем деле, когда в Вас исчезла дилетантка, уступив место серьезной работнице, я привязался к Вам как к артистке и исключительные данные ее я стал считать своими, стал любовно оберегать их. Только тут я разглядел в Вас человека, так как человек и артист это одно целое. Я полюбил в Вас экспансивность, типичную черту Вашего «я». Что же такое эта «экспансивность»? Преувеличенное отношение ко всем случаям и явлениям жизни. Не всегда к хорошим и естественным, иногда и к дурным. Я тоже экспансивен и знаю, как преувеличиваю и добрые и дурные свои чувства. Экспансивный человек — всегда немного кокет с самим собой; даже тогда, когда все обстоит благополучно, его нервы придумывают новые заботы. Когда экспансивный человек искренен — его надо жалеть больше, чем другого, когда он грешит в искренности — не надо потакать ему. Все это я говорю по собственному опыту и общие некоторые свойства чувствую и в Вас. Думаю, что артист не может не быть экспансивным. Когда Вы искренни в своей экспансивности (например, при болезни детей, при сомнениях 437 артистических), я Вас жалею и сочувствую Вам больше, чем кому-нибудь. Когда Вы в своей экспансивности неискренни, — я не всегда Вас люблю и редко сочувствую. Вопрос в том: когда Вы искренни и когда нет. Эта мерка не поддается словам, а только чувству и знанию, изучению человека. Вы говорите, что я Вас не знаю. Может быть, мое чувство обманывает меня, и это стыдно, так как Вы правы: я должен был бы знать Вас хорошо. Я очень дорожу нашими прекрасными отношениями и желаю очистить их до возможного предела. Укажите же мне мои ошибки, и я отнесусь к Вашим указаниям очень серьезно.

Однако я отвлекся от истории. Я люблю Ваш ум, Ваши взгляды, которые с годами становятся и глубже и интереснее. Я люблю Ваше доброе отзывчивое сердце. (Но это сердце экспансивно и не всегда верно своей природе.) Я люблю в Вас настоящую женскую чистоту, пока она не переходит границы кокетства, жантильничания, не всегда хорошего вкуса. Словом, я люблю Вас — простой, в капотике, просто разговаривающей, люблю Вас в том же капотике искренно, экспансивно страдающей. Люблю Вас и в бальном платье, искренно, иногда несдержанно веселящейся, кокетничающей, но совсем не люблю Вас генеральшей, в капоте или в бальном платье, и совсем не люблю Вас — актеркой в жизни, на сцене и за кулисами. Эта актерка (не придирайтесь к слову) — Ваш главный враг, резкий диссонанс Вашей общей гармонии. Эту актерку в Вас (не сердитесь) — я ненавижу. Правда, она все реже и реже проявляется в Вас, но, увы, она не исчезла совсем. Когда появляется эта актерка, она убивает в Вас все лучшее. Вы начинаете говорить неправду. Вы перестаете быть доброй и умной, становитесь резкой, бестактной, неискренной и на сцене и в жизни. Я стараюсь побороть в себе недоброе чувство к Вам в эти минуты — и не могу. Чтоб не быть с Вами резким, я Вас избегаю в жизни и не замечаю Вашей игры на сцене. Если я ошибаюсь (дай Бог), то не один, а со всей труппой, так как эту актерку не любят в Вас все, но только не говорят Вам об этом. В эти минуты я не могу заступаться за Вас и бестактно, при других, заочно — казню в Вас то, чего не люблю. Поверьте, милая Мария Федоровна, вот эта-то актерка — виной той пестроты наших отношений. Она мешает мне слепо довериться Вам. Пройдя все стадии молодых чувств, мы могли бы остановиться на 438 хороших, дружеских отношениях. По отношению к Вам — я готов и очищен для этого, но актерку полюбить я не могу… Задайте себе вопрос — может быть, и не должен полюбить и примириться с нею? Я не люблю людей, которые потакают Вам в эти минуты. Они вредят Вам, и я не хочу быть в их числе. Я ухожу подальше и молчу. Может быть, я должен был бы говорить? Да, это малодушие. Актерка появляется в Вас в период возбуждения нерв, то есть в сезон, а в это время я не принадлежу себе и потому откладываю разговор. Но теперь позвольте мне договорить до конца и не быть малодушным.

Отношения Саввы Тимофеевича к Вам — исключительные. Это те отношения, ради которых ломают жизнь, приносят себя в жертву, и Вы это знаете и относитесь к ним бережно, почтительно. Но знаете ли, до какого святотатства Вы доходите в те минуты, когда Вами владеет актерка? Это так противно Вашей натуре, что, я уверен, Вы сами этого не замечаете. Вы хвастаетесь публично перед почти посторонними Вам тем, что мучительно ревнующая Вас Зинаида Григорьевна ищет Вашего влияния над мужем. Вы, ради актерского тщеславия, рассказываете направо и налево о том, что Савва Тимофеевич, по Вашему настоянию, вносит целый капитал Ванновскому — ради спасения кого-то¹⁰³⁹. Если б Вы увидали себя со стороны в эти минуты, Вы бы согласились со мной.

О студенческой истории не будем говорить. Примиритесь с тем, что я этого не понимаю. Есть же вещи, которые и близкие люди не понимают друг в друге. Об этом поговорим как-нибудь особо¹⁰⁴⁰.

Я обожаю, когда Вы приходите за кулисы играть и относитесь к делу серьезно, почтительно, но я не люблю Вас на 20-м представлении пьесы, когда Вы, изменяя себе, начинаете говорить актерские слова и прибаутки и говорить с Мунт актерские разговоры. В эти минуты Вы уверяете, что великий князь на Тверской обернулся, делал Вам ручкой. Ведь и кричал: «Здравствуйте, Мария Федоровна!» Это тот самый великий князь, которого Вы в другом настроении так справедливо критикуете.

В такие минуты Вы хитрите со мной. Вы уверяете, что у Вас есть дело ко мне, и очень неискусно, не скрывая белых ниток, — я узнаю, что Вы просто ревнуете какую-нибудь актрису ко мне, режиссеру. В эти минуты Вы 439 боитесь Владимира Ивановича и ищете заступничества. Да разве при Вашем положении, Вами же созданном, Вам нужно это заступничество? Или Вы имеете основание утверждать, что я отношусь к Вам несправедливо как к артистке и выдающемуся деятелю нашего дела?

Если б Вы просто подошли ко мне и сказали, что успех такой-то артистки волнует Вас, — разве я не понял бы, что это естественно, что это должно быть, что без этой ревности — Вы не артистка? Что эта ревность равносильна мучительным сомнениям в своих собственных силах, что без этих сомнений артист не идет вперед. Тогда я мог бы успокоить Вас, но — Вы неискренни, и я избегаю и не верю Вам, принимая Ваше чувство за мелкое самолюбие актерки.

Когда я встречаю у Вас Эфроса, — я все отлично понимаю, а Вы стараетесь оправдываться и делаете это очень неискусно.

255. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ¹⁰⁴¹

[21 марта 1902 г. Петербург]

Милая, дорогая моя, бесценная девочка Кирюлечка!

Пишу тебе первой, а следующее письмо Игоречку. Если бы вы знали, как я соскучился без вас, как мне надоел Петербург и как хочется поскорее вас расцеловать. Но столько дела было до сих пор, что не мог не только написать, но даже побежать на телефон, чтобы поговорить с вами. Хотя говорить по телефону небольшая радость. В три минуты не скажешь многого, даже голосов ваших не узнаешь. Например, когда ты говоришь по телефону, твой голосок напоминает маму в «Трех сестрах». Ты так же растягиваешь слова. Голос же Игоречка напоминает Петрушку.

Слава Богу, что вы здоровы и умники. Как вы оба стали мило писать и какие ваши письма интересные. Я их перечитываю почти каждый день, перед тем как ложиться спать. Я их перечитываю, потом мысленно крещу вас и засыпаю. Спасибо вам большое, большое за письма. Но только, чур, — условие. Вы должны писать нам письма только тогда, когда вам самим захочется, если же не хочется, то и не пишите.

Теперь буду рассказывать про себя. Хотя теперь четвертая неделя¹⁰⁴², но приходится и утром и вечером 440 репетировать. Приходится также часто обедать у разных знакомых. Здесь нас очень любят и балуют. Больше, чем в Москве. Недавно, например, я повез маму к доктору Бертенсону. Он долго осматривал маму, очень старался ей помочь. Сказал, что ничего опасного нет, сказал, что ей даже хорошо играть, но тогда, когда хочется самой, словом, повторил то же, что и Шуберт с Майковым¹⁰⁴³. Ну, словом, говорил долго и ни за что не захотел взять денег за визит, говоря, что он лечит артистов даром и любит артистов так же, как и своих детей. Вместо денег он попросил, чтобы мы остались у него обедать. Нас повели в столовую. Там было много народу. Нас накормили. Марусе поднесли цветы и подарок. Правда, какой необыкновенный доктор?

В пятницу нам дает обед с блинами самый старый из русских писателей, Петр Исаевич Вейнберг (это тот, который перевел «Акосту»). В субботу все петербургские литераторы, как и в прошлом году, нам дают большой публичный обед. Бабушка Лиза интересуется, понравился ли спектакль государю¹⁰⁴⁴. Скажи, что понравился и он просил через графиню Орлову-Давыдову¹⁰⁴⁵ передать нам, что хотел бы видеть еще одну пьесу. Когда царь просит, это все равно, что он приказывает. Вот почему нам опять предоставили царский театр и мы будем играть другой спектакль, вероятно, «Мечты»¹⁰⁴⁶. «Доктора Штокмана» и «Мещан» играть перед царем опасно. «Дядю Ваню» нельзя, так как мама боится¹⁰⁴⁷. «Дикую утку» — скучно. Делать нечего, приходится играть «Мечты». Это очень лестно, но и скучно, так как хлопотливо.

Скажи бабушке, что третьего дня была нам назначена генеральная репетиция «Мещан», по распоряжению министра Сипягина. Приехали все власти, чтобы смотреть пьесу и решить, можно ли ее давать или нет. Конечно, мы вычеркнули все опасные слова.

На репетиции были министр финансов Витте с женой и семьей, товарищ министра Святополк-Мирский с семьей, бывший министр Воронцов-Дашков, великий князь Владимир Александрович, весь цензурный комитет и много разных княгинь и графинь. Пьеса очень понравилась, и они не нашли в ней ничего вредного, однако, разрешат ли нам ее играть — неизвестно, так как боятся, что имя Горького вызовет демонстрацию.

Баранов произвел фурор, и все княгини и министры влюбились в него¹⁰⁴⁸. Он, нисколько не конфузясь, разговаривал с ними, как будто со своими хорошими знакомыми, 441 и у всех дам целовал ручки. Это была великолепная картина. Мы очень хохотали.

Сегодня у нас первый солнечный день и запахло весной. У вас, говорят, погода лучше. Бог даст, скоро наступит лето, и мы поедем, вероятно, в Швейцарию. Кажется, доктор хочет маму отправить туда. Конечно, и вас возьмем, а то мы все живем врозь.

Поцелуй покрепче бабушку Лизу и поблагодари ее за телеграммы и письма. Скажи ей, что как ни интересны ее письма, но таких длинных ей писать нельзя, вредно. Поблагодари и m-elle Эрнестин за ее литературные письма, а бабушке Оле скажи, что мы не ждем от нее писем, так как понимаем, как она занята. Очень жалею, что я не в Москве и не могу помочь ей. Отчего она не берет себе в помощь Егора? Ему ведь нечего делать.

Целую крепко тебя, Игоречка, бабушек Лизу и Олю, дядю Володю и всех-всех. M-elle Эрнестин, Лидии Егоровне, няне, Дуняше, Поле, Егору поклонись.

Крепко любящий тебя папа

256. И. К. АЛЕКСЕЕВУ¹⁰⁴⁹

Понед. 25 мар. 1902. Спб.

Дорогой мой сыночек, милый и умный мой мальчик! Сегодня, в первый раз за все время, пока я в Петербурге, я сижу дома — один весь вечер. Конечно, я пользуюсь им, чтоб написать тебе, так как Кирюле я писал на днях. Прежде всего — благодарю тебя за твои письма. Как ты мило их пишешь. Они так интересны, что я их перечитываю каждый день вместе с Кирюлиными письмами. Правда, как приятно уметь писать? Без писем мы бы не могли с тобой переговариваться из Москвы в Петербург. Ты, пожалуй, скажешь, что говорить можно и в телефон. Хорошо, что он проведен сюда, а если бы мы были в другом городе, ну, хотя бы в Харькове, Киеве или Париже, как бы мы тогда переговаривались с тобой без писем? Нет, что и говорить, это большое удовольствие уметь писать. Теперь тебя знаешь как можно назвать?.. грамотным, то есть таким, который умеет читать и писать. Надо стараться сделаться образованным. Знаешь, что означает это слово? Образованный это тот, кто многому учился и много знает. Но и этого мало, надо еще быть хорошо воспитанным. 442 А знаешь ли, что это слово означает? Хорошо воспитанный это тот, кто умеет жить с другими людьми, умеет с ними хорошо ладить, кто умеет быть внимательным, ласковым, добрым, кто умеет заставить уважать и любить себя и других, но и сам никого не обидит без причины. Ну вот, милый мой философ, мы с тобой и пофилософствовали.

Теперь расскажу о себе и маме. Мама чувствует себя лучше, хотя еще не совсем поправилась. Играть она, вероятно, не будет, хотя ей очень хочется, чтоб увериться, что она совсем поправилась. Сегодня вечером она поехала с Екатериной Николаевной Немирович-Данченко в наш театр, где в первый раз играют «Дикую утку». Я же сижу дома, так как утром играл Крамера. Нас очень много и долго вызывали, и теперь я устал и первый вечер отдыхаю. Мне надо отдохнуть, так как я все время работал без остановки. Все отдыхали на 4-й неделе, а я все время утром и вечером репетировал «Мещан». Устал я еще от обедов и гостей. Нас тут все кормят обедами. Третьего дня был ужин, который давали нам петербургские литераторы. Говорили много речей и очень нас все расхваливали. Я вернулся в 6 часов утра. Мама не была на ужине и спала. Вот после такого ужина я и не могу еще прийти в себя и потому сижу дома. Скажи всем, кто будет интересоваться и спрашивать тебя, что пьеса Горького «Мещане» идет завтра. На последней, генеральной репетиции она имела очень хороший успех, было довольно много публики. Хлопали очень дружно¹⁰⁵⁰.

В среду на будущей неделе мы опять будем играть для государя в его театре (в Михайловском). Пойдут «Мечты». Нас просят сыграть еще один спектакль, но, вероятно, мы откажемся, так как нет больше таких пьес, которые можно было бы показать ему. Ну, милый мой мальчик, поцелуй покрепче твою хорошую сестричку — милую Кирюльку. Скажи, что я и мама очень по вас соскучились. Поцелуй покрепче обеих бабушек, дядю Володю, Панечку, всех их детяшек; madesemoiselle Эрнестин, Лидии Егоровне, Ольге Яковлевне, няне, Дуняше, Поле, Егору — поклоны.

Крепко любящий тебя папа

443 257. А. П. ЧЕХОВУ¹⁰⁵¹

[26 марта 1902 г. Петербург]

Телеграмма

Большой успех пьесы и исполнения¹⁰⁵². Ольга Леонардовна восхитительна¹⁰⁵³. Шлем привет. Все здоровы. Алексеевы

258. А. П. ЧЕХОВУ¹⁰⁵⁴

[5 апреля 1902 г. Петербург]

Телеграмма

Ольга Леонардовна поправляется. Клянусь, ничего опасного. Ради полной безопасности в будущем важно вылежать должное время. Она торопится выездом, скучая по Вас, а также боясь, что Вы выедете за ней на север. Остановите ее телеграммой. Кланяюсь. Алексеев

258^а*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁰⁵⁵

Пятница [12 апреля 1902 г. Москва]

Христос воскрес! Поздравляю с праздником!

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Очень, очень счастлив буду видеться с Вами хотя бы на столь короткий срок, как переезд от Белгорода до Харькова¹⁰⁵⁶. С моей стороны не требуется никакого мужества, чтоб встать в 7 часов, так как в несезонное время я не дорожу сном, но Вам придется встать еще гораздо раньше, и эту жертву дружбы я не могу не оценить. Почему я запоздал ответом на Ваше милое письмо? Только сейчас решилась моя поездка. Мой харьковский брат довольно серьезно захворал, и я с матерью еду проведать его. Пробуду в Харькове день и, если не будет осложнений, то проеду дальше, в Крым. Вы поймете, конечно, что я с наслаждением предпочел бы гулять в архиерейской роще или сидеть вечером на ступеньках крыльца, чем У кровати больного. Что же делать!.. Жизнь…!..

Еще одно опасение не покидает меня. Я боюсь, что Нестор Александрович, которого я искренно люблю, возненавидит меня. Он уехал от людей, а я испорчу ему его одиночество. Неужели мы два года не увидимся? Я Протестую. Вы должны приехать с Нестором Александровичем на открытие нового театра¹⁰⁵⁷. Вместо Белгорода Вам надо ехать в будущем году в Одессу. Киев, весна, Живые впечатления. Может быть даже, Вы дебютируете 444 у нас в какой-то роли, а Нестор Александрович сыграет тоже какую-то маленькую роль…¹⁰⁵⁸. Перед отъездом посылаю Вам депешу.

Покаюсь Вам в одном, а именно: большое удовольствие увидеть Вас еще раз портится одной мыслью — как отнесется к этому Нестор Александрович. Во время нашей чудесной экскурсии на острова он, бедный, не спал, поджидая Вас. Мне больно вызывать в нем недоброе чувство по отношению ко мне¹⁰⁵⁹. Однако в этом я полагаюсь на Вас.

Проводы в Спб. были довольно шумные, но отъезд был не так интересен. В прошлом году было успешнее. Жаль, что не могу наверное сообщить свой крымский адрес¹⁰⁶⁰, так как сам не знаю, где буду, — в Севастополе остановлюсь в гостинице Киста, в Ялте — в гостинице «Россия» и там буду ждать Ваших хороших писем.

Думал много о Вас как актрисе. Если б я мог Вам внушить настоящую прелесть этой карьеры! Мне чудится, что Вы ищете удовлетворения не там, где оно на самом деле скрывается. Как было бы хорошо, если б Вы побороли в себе конфуз и самолюбие артистки по отношению ко мне¹⁰⁶¹. Кто знает, может быть, мне удалось бы помочь Вам. И все-таки Вы не трагическая актриса.

Жена и я кланяемся Нестору Александровичу. Мысленно целую Вашу ручку.

Уважающий и искренно преданный К. Алексеев

259*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ¹⁰⁶²

Четверг [18 апреля 1902 г. Севастополь]

Милая и дорогая маманя!

До сих пор я все ехал, да и теперь в Севастополе пишу тебе накануне отъезда в Ялту.

Юра встретил меня, как всегда, на ногах, в передней, улыбающийся и приветливый. Обычный, молодой цвет лица, и если бы не вялость походки и не осторожность в движениях руки, то я бы не догадался о его болезни.

Доктора удивлены метаморфозой, происшедшей с Юрой, который на 7-й день встал и на 9-й мог бы танцевать. Очевидно, это нервное явление, но из этого, конечно, не следует, что к нему надо относиться легкомысленно.

445 Юша, однако, слишком скоро почувствовал себя здоровым и упрямится, бравирует, чего мы усиленно убеждали его не делать. Он очень говорлив, как всегда, и если б мы с Сисой Кашкадамовым, который был у них, не ушли вовремя, он был бы готов сидеть с нами далеко за полночь.

Саша молодец, выезжала встречать меня на станцию, бодра и весела. Я просто влюбился в Тамарку. Очаровательная девочка. Последние экземпляры еще не выяснившиеся и не установившиеся, и об них я не составил сужденья¹⁰⁶³. Чтобы не доставлять Саше хлопот, я остановился в гостинице и на следующий день утром поехал дальше. В Севастополь сегодня приехал рано утром. Было пасмурно и холодновато. Здесь — Немировичи. Они каждый день получают телеграммы от Чехова. Бедная Ольга Леонардовна все не поправляется. Днем чувствует себя хорошо, а по вечерам жар — до 39 градусов. Ехали они плохо. Были боли, и боялись даже воспаления брюшины. Теперь это опасение отпало. Опасного ничего нет, но болезнь может затянуться.

Целую тебя, Марусю, детяшек, Володю, всех братьев, сестер и пр. и пр. Остальным поклоны.

Крепко любящий тебя сын Костя

260. О. Л. КНИППЕР¹⁰⁶⁴

[Между 3 – 11 мая 1902 г. Москва]

Добрейшая Ольга Леонардовна!

Бросил все дела и сел писать Вам, так как без этой энергичной меры мне никак не удается выполнить своего давнишнего желания.

Савва Тимофеевич горит с постройкой театра¹⁰⁶⁵, а Вы знаете его в такие моменты. Он не дает передохнуть. Я так умилен его энергией и старанием, так уже влюблен в наш будущий театр и сцену, что треплюсь и не поспеваю отвечать на все запросы Морозова. Бог даст — театр будет на славу. Прост, строг и серьезен. Комната для литераторов будет¹⁰⁶⁶. Фойе представит из себя галерею русских писателей, которые будут красоваться вместо панно над дубовой панелью. В одной из стен фойе будет большая витрина со всеми подарками и адресами театра. Коридоры будут устланы мягкими коврами (как в Бургтеатре) и очень ярко освещены. Стены коридора 446 подделаны под белый камень большими плитами. Низ сцены в зрительном зале будет отделан таким же образом. Зрительный зал очень простой, в серых тонах нашего занавеса, с широким декадентским бордюром по верху и на потолке. Ряд лож из дерева (мореный дуб) с канделябрами странного фасона под тусклую бронзу. Никаких портьер. Перед порталом, в публике, во всю ширину сцены — больших размеров стебель с цветами под старую бронзу. В этих цветах скрыты несколько десятков ламп, освещающих из публики актеров сверху. Это приспособление позволяет уничтожить рампу. Вместо люстры по потолку разбросаны какие-то лампады. Ряды дубовых кресел (как за границей, с опускающимися и поднимающимися сидениями). Читальня и библиотека для публики. Сложные вентиляции, позволяющие держать температуру театра до 14 градусов. Под всей зрительной залой — склады бутафории, мебели и костюмов. Рядом с уборными — отдельная сценка для школьных упражнений и для репетиций во время спектакля. Два фойе артистов. Каждому из артисток и артистов — отдельные уборные. Большая умывальная с теплой водой для артистов. Трехъярусная сцена (вместо одноярусной, как у Щукина). Вращающаяся сцена с громадными опускающимися и поднимающимися люками. Фотография, музей редких вещей и музей макетов. Отдельный подъезд для актеров и их передняя и пр. и пр. Думая о таком театре, становится страшно играть, особенно «Власть тьмы», с которой мы мучаемся теперь. Трудно невероятно. Первый акт уже пройден, но пока все пейзане, а не крестьяне. Как-то удастся!!! Пока роли распределены так: Петр — Судьбинин (Тихомиров), Анисья — Муратова (?), Акулина — жена (Григорьева, Халютина), Анютка — Гельцер (Халютина), Матрена — Самарова (Помялова), Никита — Грибунин (?), Митрич — я (Громов), Аким — (Артем)¹⁰⁶⁷. Пока никто еще не выделяется.

Маленькая просьба к Антону Павловичу. Нельзя ли через кого-нибудь спросить у Льва Николаевича Толстого о следующем: 4-й акт (убийство ребенка) неудобен тем, что разбит на две маленькие сцены. Как только нервы зрителя поднялись (сцена на дворе) — занавес опускается и опять с низкого тона начинается вариант. При этом публике приходится мысленно вернуться назад, так как оба варианта, происходя в одно и то же время, начинаясь с одного и того же момента, заставляют 447 делать этот скачок во времени в фантазии смотрящих пьесу. Между тем, легко слить обе сцены в одно последовательное действие (без опускания занавеса). Это возможно при особой конструкции декорации. Вот она.

Внутренность двора и избы помещены на сцене. Когда разговор на дворе прекращается и Никита с Матреной и Анисьей ушли в погреб, продолжают сцену Митрич и Анютка — в избе. Для этого, не меняя текста, надо только сделать перестановку сцен. Разрешит ли таковую перестановку Лев Николаевич? Я не сомневаюсь, что впечатление от этого удвоится, хотя бы потому, что не будет разбиваться опусканием занавеса и длинным антрактом¹⁰⁶⁸.

Как, однако, я въехал опять в театральную жизнь. Ни о чем больше и говорить не могу. Правда, я умышленно не удерживал себя от таких разговоров, так как знаю, что они разгонят немного Вашу болезненную хандру. Я чувствую ее из Вашего милого письма. Спасибо Вам за него, спасибо, что замечаете мое отсутствие¹⁰⁶⁹. Что касается нас, — мы очень скучаем без Вас и Антона Павловича. Дай Бог, чтоб он поправился. Что касается Вас, — к сожалению, Вам необходимо поскучать. Если бы теперь у Вас явилась охота выходить на воздух, бегать, то, пожалуй, результат был бы не блестящий. Вас не радует природа? Не потому ли, что Вы настоящая артистка. Я не променяю никакой пейзаж в натуре на хорошую декорацию. На сцене и жизнь и природа — красивее… Будьте бодры, поправляйтесь не спеша и, главное, не торопитесь вставать, а то все испортите.

448 Очень низко кланяюсь Антону Павловичу, вместе с женой. Она будет писать Вам на этих днях, пока же она Вас целует.

Целую Вашу ручку.

Уважающий Вас К. Алексеев

261. А. П. ЧЕХОВУ¹⁰⁷⁰

[До 11 мая 1902 г. Москва]

Многоуважаемый Антон Павлович!

Только сейчас я отыскал и собрал все рецепты доктора Durand Fardel от геморроя и переписываю их. […] Конечно, Вы поговорите с доктором, прежде чем употреблять эти средства, или сами рассудите, безопасны они или нет. Я ничего не понимаю в этом.

С большим нетерпением ждем Вас в Москву с Ольгой Леонардовной. Вчера я писал ей большое письмо, с которым Вы, вероятно, познакомитесь. Погода у нас приятная — свежая, но не холодно. Часто выпадают дожди. Теперь, например, 12 час. ночи, и градусник по Реомюру показывает 10 градусов. Днем — 14 градусов в тени и тепло на солнце. Снег стаял.

На днях я пошлю на Ваше имя 4-й акт «Власти тьмы» в том виде, как бы хотелось его играть на нашей сцене. Если б представился случай, хорошо бы показать переделку (нет, это опасное слово, — приспособление…) — Льву Николаевичу. Если он согласится, хорошо бы, если б он написал одно слово: «Разрешаю. Л. Толстой». Без его согласия едва ли можно будет хлопотать в цензуре. Простите, что беспокою Вас, но не знаю, к кому обратиться. Быть может, доктор Альтшуллер выберет удобную минуту, чтобы, не взволновав графа, переговорить об этом, очень важном для нас, деле¹⁰⁷¹. Он интересовался московскими театрами, функционирующими летом в Москве. Скажите, что в театре «Эрмитаж» играет полный состав Суворинского театра из Петербурга. В «Аквариуме» — опера (харьковская) с гастролерами: Тартаков, Фигнеры, Давыдов и пр. Итак, до скорого свидания. Поцелуйте ручку Ольге Леонардовне и Вашей матушке.

Мария Павловна стремится в Ялту.

В труппу принят молодой и очень симпатичный доктор с хорошими сценическими данными (фамилию забыл — Рязанцев?!¹⁰⁷²). Стены старого омоновского театра 449 сломаны, и стены нового здания сложены до половины.

Искренно уважающий и любящий Вас К. Алексеев

262. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁰⁷³

[20 мая 1902 г. Москва]

Многоуважаемая и добрейшая Вера Васильевна!

Получил Ваше чудесное письмо, писанное в дороге, после досадного недоразумения. Знал, что Вы едете в Тамбов играть, но адрес, конечно, Вы забыли написать¹⁰⁷⁴. Вчера видел Н. А. Попова, который сообщил мне его. Хочется мне написать Вам много важного, но лишен этой возможности сейчас, так как небывало занят. Стройка, «Власть тьмы», «Столпы общества», ежедневные экзамены учеников первого года нашей школы, сборы за границу всей семьей¹⁰⁷⁵, подыскивание новой квартиры, так как хотим проститься со старой¹⁰⁷⁶, и фабричные дела перед отъездом… Ужас. Голова не работает. Буду писать Вам (куда?) из Франценсбада (до востребования), куда выезжаю на 6 недель 1 июня. Где будем жить потом, не знаю. Хочу поделиться с Вами большой общей радостью. Первый год пробы школы дал изумительные результаты. Благодаря практическим работам ученицы в первом году играют интереснее, художественнее и опытнее любой выпускницы из последнего класса других училищ. Но радостней всего это то, что у нас появился самородок, который приводит меня в восторг. Это будущая и очень крупная знаменитость. Она никогда до школы не видала театра и, конечно, никогда не играла. То, что я видел за это время, много сыгранных отрывков, не поддается описанию. Я увлечен ею без меры и не могу удержаться от радости поделиться с Вами этой новостью¹⁰⁷⁷. Работа у нас кипит, как кипела в Пушкине, до открытия театра. Вредный элемент (кроме Санина, конечно) устранен¹⁰⁷⁸, и всем дышится легко. Настроение бодрое.

Как-то Вы поживаете и играете? Дай Бог и Вам бодрости, в которой Вы нуждаетесь как артистка. Целую Ваши ручки, низко кланяюсь Нестору Александровичу. Отдыхайте и не забывайте. Жена шлет свой поклон.

Уважающий и преданный К. Алексеев

450 263. З. С. СОКОЛОВОЙ¹⁰⁷⁹

[26 мая 1902 г. Москва]

Милая Зина!

Какое огромное несчастье и как бы хотелось помочь основательно¹⁰⁸⁰, но… устал! Не хватит нервов играть. К 1 августа должен начинать очень трудный сезон. В два месяца едва навинтил себя настолько, чтоб довести его до конца. Хочется помочь тебе с костюмами «Лили»¹⁰⁸¹, но и тут можно отдаваться этому делу только урывками, между репетициями. Положение таково: мест для хранения костюмов не было, и я отдал их в театр. Сейчас мы на бивуаках, и потому в бывшей комнате Елис. Ив. все театральные костюмы навалены в сундуках, взойти в комнату нельзя и надо по сундуку выносить все на двор, там разбирать сундуки и искать нужные вещи. Система такова: шерстяные вещи лежат в особых сундуках, полушерстяные — в других, шелковые — в третьих, шляпы — в четвертых, обувь — в пятых и т. д. Ввиду этого костюм разбивается на несколько частей, и потому, чтоб достать его и собрать, надо разбирать все сундуки. Костюмы, приехавшие из Петербурга, убирались наспех и в тесноте, а потому система нарушена. Дело усложняется еще тем, что я один знаю костюмы, и, хотя и пользуюсь карточками для выяснения их, тем не менее мне приходится принимать активное участие, и это замедляет дело. Григорьева (заведующая костюмами) тоже занята репетициями утром и вечером, и потому дело идет не очень бойко. Боюсь, что многое растерялось. Библиотека свалена там же, и, к большому счастью, «Лили» уцелела. Вчера я нашел ее, передал Володе, который перешлет ее тебе. Поручения о парике Маруся не успела сделать, так как уезжала за границу. Я исполню его завтра. Недостающие костюмы постараюсь подешевле достать в костюмерской, но, заведя свою мастерскую, мы поссорились с нашим бывшим костюмером. Боюсь, что он будет мстить.

Через три дня мы кончаем репетиции¹⁰⁸², и тогда будет легче. Теперь же беда как замучился: репетируем две пьесы: «Власть тьмы» и «Столпы общества», идут экзамены учеников. Ежедневные совещания по постройке театра — наблюдение за постройкой сцены. Сдача (заказ) декораций, костюмов и реквизита. Отправка Маруси и детей за границу, дебюты новых артистов и, наконец, фабричные дела перед отъездом.

451 Сегодня получил твое письмо для Маруси, но она уехала за границу сегодня, — я распечатал его и послал письмо Морозову. С подпиской больше всех хлопотал Александр Леонидович Вишневский (Газетный, д. Лианозова, контора Художественного театра). При случае напиши ему два слова. Он может пригодиться и в будущем.

Увы, к вам не попаду. Чувствую, что надо поскорее ехать на место и лечиться, на что едва хватит времени. Очень, очень жалею, и для себя, и для «Власти тьмы». Я был в Тульской губернии и набрал недостающие мотивы¹⁰⁸³. Планировка четырех актов написана и срепетирована начерно. Пока идет туго. Боюсь тебя соблазнять, но если б ты захотела сыграть Анисью или Матрену (играет Помялова не очень…) — я берусь тебе это устроить. Если роли пойдут у актеров прилично, то нельзя будет устроить твоих гастролей на первые спектакли. Если же роли пойдут неважно, то будем очень рады выпустить тебя и на премьеру¹⁰⁸⁴. Ты хотела, чтоб мы устроили теперь спектакль в пользу погорельцев. Если б и были силы, то это оказалось бы невыгодно. Играть уже показанную пьесу хуже, чем она шла в сезоне, нельзя, а чтоб сыграть ее так же, надо приспособить театр, освещение и пр. Я считал, что меньше 3 000 не управимся, чтоб въехать в театр. Тут не считаны убытки по остановке всех репетиций и плата жалованья за это время.

Дай Бог тебе сил для доброго дела. Целую Костеньку, Зюлек — большую и малую¹⁰⁸⁵, остальным поклон. Кланяйся артистам.

Твой Костя

264. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁰⁸⁶

[2 июня 1902 г. Москва]

Моя неоцененная дорогулька, мой бесценный бриллиантик!

Пока было много дела — я не скучал, так как торопился его кончить и ехать к вам. Теперь репетиции кончены, и второй день я делаю не много, и ужасно соскучился обо всех, но эти «все» группируются, конечно, вокруг тебя.

Расскажу о себе по порядку.

Поезд тронулся, я долго махал вам и остался один. Эти минуты противные. Начались волнения о том, как 452 вы доедете. Волнения продолжались до тех пор, пока я не получил телеграммы о вашем приезде во Франценсбад. Приехал в одинокую квартиру, стал писать планировку¹⁰⁸⁷ и просидел до трех с половиной часов. Кончил второй акт. В перерывах между писанием я отправился проведать няню и застал картину, которую не мешало бы показать Чехову. Бедная старушка разливалась слезами — ей стало скучно жить. Рядом с ней расстроенная и нервная Кубышка выла и металась, ища Киру и Игоря. Теперь няня как будто успокоилась, а Кубышка мечется до сих пор, лает при малейшем шорохе и царапает двери. Как-то был Сережа¹⁰⁸⁸ у бабушки, собака приняла его за Игоря, и радостям не было конца. Скучает ли об ней Игоречек так, как она об нем.

Далее пошли репетиции, переговоры о постройке и пр. Было два экзамена. Второй малоинтересный, но приличный, а третий интересный, так как в нем показали себя и выдвинулись Сафонова и особенно Косминская. Последняя идет вторым номером после Петровой, и уж за ней следует Токарская. Эти тоже играли и выказали себя прекрасно с бытовой стороны.

В четверг показывали «Власть тьмы», и очень успешно. Бутова и Грибунин могут играть. Халютина произвела восторг. На репетиции были Стахович (Михаил) и Сергей Львович Толстой (сын Льва Николаевича). Он одобрил мою переделку 4-го акта. Приехала кума из имения Стаховича. Это такой талант, что я не задумался бы поручить ей роль Матрены. Она ее играла всю своими словами, принимала реплики от актрис. В минуты божбы и уверений она плакала настоящими слезами. У Помяловой выйдет Матрена. Куму приглашают артисты на дом, и там она дает даровые спектакли¹⁰⁸⁹.

Приехали Чехов и Ольга Леонардовна. У нее температура 37,5. Конечно, она в день приезда покатила на репетицию, и результатом этого было то, что сегодня ночью чуть не отдала Богу душу; мучилась она, говорят, отчаянно. Сегодня утром прислали за мной, и я просидел там весь день. Очень жаль и ее и Чехова. Он тоже неважен. Решено, что Ольга Леонардовна непременно должна ехать во Франценсбад, но не раньше трех недель. Мне не придется ее провожать поэтому. Теперь Ольгу Леонардовну перевезут в больницу Штрауха. Антон Павлович некоторое время пробудет в Москве и потом до отъезда Ольги Леонардовны (не сердись на меня) поживет в Любимовке, в моем кабинете¹⁰⁹⁰. Нижних 453 комнат не будем трогать. Это необходимо было сделать по многим причинам. Ему нельзя жить в Москве, необходим деревенский воздух. Где же найти это под Москвой? Ему хочется писать, и в Любимовке он будет это делать. Нюша взялась присмотреть за его столом и хозяйством. По его отъезде мы переклеим комнаты.

Сейчас я был на спектакле Комиссаржевской¹⁰⁹¹ и пришел в телячий восторг. Это русская Режан по женственности и изяществу. Мне понравилась и вся труппа. Вера Федоровна со мной очень нежна и мила и просила заехать завтра (праздник¹⁰⁹², все равно нельзя ничего делать по отъезду). Думаю, что она заведет речь о переходе в наш театр¹⁰⁹³. Это было бы недурно!.. Особенно теперь, когда на Книппер плохая надежда в будущем сезоне.

Прощай, моя дорогулька, крепко целую детяшек. Спасибо им за милые письма. Где теперь Михаил Лазаревич¹⁰⁹⁴ — не знаю. Я очень, очень ему благодарен и считаю себя неоплатным должником, хоть знаю, что не для меня он принес жертву. Низкий поклон ему. Жду с нетерпением момента встречи. Целую с ног до головы и очень нежно люблю.

Твой весь Котунчик.

Погода жаркая.

265*. О. Л. КНИППЕР¹⁰⁹⁵

[До 16 июня 1902 г. Франценсбад]

Типичная улица Франценсбада. Направо — ряд гостиниц. Налево — большой парк. Одно нехорошо — климат сырой. Запасайтесь теплым на случай дождливой погоды. Захватите даже ваточное пальто¹⁰⁹⁶.

К. Алексеев.

Ванны, где Вам предстоит купаться в грязи. Право, здесь очень хорошо!..

К. Алексеев.

Как здоровье? Прошли ли боли? Переехал ли Антон Павлович в Любимовку? Поклон Антону Павловичу и Александру Леонидовичу.

Наша вилла окружена садами. Против наших окон — эта маленькая часовня и за ней большой парк, в конце которого ванны и источники. Прогулки чудесные, 454 много сосны. Пишу все это, чтоб хоть немного примирить Вас с Франценсбадом…

Сами не пишите. Быть может, Александр Леонидович черкнет словечко¹⁰⁹⁷

Преданный К. Алексеев

266. А. П. ЧЕХОВУ¹⁰⁹⁸

Воскресенье [17 июня 1902 г. Франценсбад]

Дорогой Антон Павлович!

Я получил Ваше грустное письмо как раз в тот день, когда начал длиннейшее письмо Ольге Леонардовне со всеми отчетами по Франценсбаду. Я уже подыскал ей квартиру (комнату)… Тем неожиданнее и больнее было получить Ваше письмо. Бедная, бедная Ольга Леонардовна, она до сих пор страдает, а Вы, бедный Антон Павлович, прикованы к Москве. Как бы помочь Вам?

Нет ли поблизости сада?.. Там все-таки свободнее дышать! Ушков¹⁰⁹⁹. Это недалеко! У него должен быть хороший сад, а его самого, вероятно, нет в Москве. Наш московский сад, конечно, в Вашем распоряжении, но, увы, это далеко… Я и жена очень счастливы, что Любимовка Вам понравилась¹¹⁰⁰. Мечтая о Вашем скором переезде туда, жена пишет Вам обстоятельное письмо¹¹⁰¹. Быть может, ей удастся лучше меня убедить Вас распоряжаться домом и Любимовкой по Вашему усмотрению. Если б мы почувствовали, что Вы не церемонитесь и хозяйничаете, как у себя дома, — мы бы были спокойны и счастливы. Теперь приходится забыть о Франценсбаде и мечтать о том, чтоб Ольга Леонардовна скорее переехала в Любимовку. Если тамошний воздух восстановит ее — мы будем горды. Вы могли бы поместиться с ней и не мешать друг другу. Она — внизу, в нашей спальне. Это во всяком случае, так как наверх ей ходить нельзя. Наверху поместитесь Вы (если только Вы любите жару). Взобравшись наверх, Вам никто не будет мешать. Прикажите Егору в разных уединенных уголках сада и парка поставить столы и стулья. Со свойственной ему привычкой он будет говорить, что это очень трудно сделать… что нет столов… Но вы настойте, потому что столы есть, и это нетрудно. Во время Вашего пребывания я больше всего боюсь Егора. У него плохая школа и много пафоса. Если он задекламирует, гоните его и позовите Дуняшу, горничную, 455 она поосновательнее. Словом, я жду, как праздника, того времени, когда не Вы, а сама Ольга Леонардовна напишет мне, что Вы водворились в Любимовке и чувствуете себя как дома. Мы посылаем распоряжение, чтоб прислуга сейчас же убирала и переезжала на дачу. Они с нетерпением ждут этого письма, так как сами рвутся на чистый воздух. Когда дом будет готов (а может, Егор приготовил его уже теперь), хорошо бы, если б не только Вы, но и милый Александр Леонидович наезжали туда отдыхать от Москвы, пока дело с Ольгой Леонардовной не наладилось совсем. Я не пишу ему об этом и предоставляю Вам передать ему приглашение потому, что боюсь, как бы он не испортил Вам одиночества в Любимовке. Какая операция предстоит еще? С нетерпением ждем ответа на посланную Вишневскому телеграмму. Бог даст, получим лучшие известия. Утешаю себя мыслью, что теперь все наладится в Москве и операция не понадобится. Крепко жму Вашу руку и мысленно целую ручку Ольге Леонардовне. От всего сердца ее жалею. Жена, дети и m-elle Ernestine шлют свой привет.

Любящий Вас и преданный К. Алексеев

267. О. Л. КНИППЕР¹¹⁰²

Понедельник [18 июня 1902 г. Франценсбад]

Наконец, милая Ольга Леонардовна, после томительного ожидания мы получили ответную телеграмму от Вишневского, а за телеграммой пришло успокоительное его письмо. Сегодня мы вздохнули спокойно и опять мечтаем о Вашем приезде во Франценсбад. Если б только в нас была уверенность, что Вы воспользуетесь хорошим поворотом болезни. Помните о трех днях, которые я Вам рекомендую. Если и на этот раз Вы окажетесь малодушной, я решительно меняю о Вас мнение, а, как хотите, мнение режиссера что-нибудь да значит. Так, например: я буду убежден, что Вы не способны ни на какие подвиги, а знаете, чем это грозит?.. — Ни одной драматической роли!! Вот Вы и будете играть старушек. Да наконец, при том здоровье, которое Вы себе наживете, нельзя и рассчитывать на большее; тогда проститесь с Анной Мар и учите Фокерат, а в «Дяде Ване» — няню, а уж от Занковской Вам тогда никак не отказаться¹¹⁰³. Тогда у Вас отлично выйдет 456 ее легкомыслие. Нет, с режиссером не шутите! Ну вот теперь я успокоился, так как мне удалось нарисовать такую мрачную картину будущего, что Вы не задумаетесь быть благоразумнее в настоящем¹¹⁰⁴. Жена одновременно со мной пишет Вам письмо о Вашем предполагаемом переезде в Любимовку.

Лишнее говорить о том, что я буду счастлив, если Вы почувствуете себя уютно и как дома в нашей обители. Если Антон Павлович, со своей болезненной церемонностью и застенчивостью, будет стесняться, то надеюсь на Вас. Вы победите в нем и в себе это ненужное в данном случае чувство. Пусть Любимовка восстановит Вас поскорее, и тогда на стенах дачи мы поместим две мраморные доски. Одна из них будет гласить: «В сем доме жил и писал пьесу знаменитый русский писатель А. П. Чехов (муж О. Л. Книппер). В лето от Р. Х. 1902». На другой доске будет написано: «В сем доме получила исцеление знаменитая артистка русской сцены (добавим для рекламы: она служила в труппе Художественного театра, в коем Станиславский был актером и режиссером) О. Л. Книппер (жена А. П. Чехова)». Потом в саду появятся «березка Чехова», «скамейка Книппер», и все эти реликвии будут огорожены решеткой. Если же Александр Леонидович будет с Вами, то мы напишем на купальне: «Здесь купался Вишневский (друг А. П. Чехова и сиделка при его жене О. Л. Книппер)». Мы сохраним и полотенце с надписью: «Полотенце Вишневского». Словом, все будет очень хорошо. Когда же мы провалимся с театром, мы будем пускать за деньги осматривать наши места. Как видите: большой вопрос — кто кому окажет любезность и принесет пользу. Итак, пожалуйста, распоряжайтесь Любимовкой по своему усмотрению. Прошу Вас только об одном: займите нашу спальню и сделайте из нее свою. Это прохладная комната, в первом этаже (Вам надо избегать лестниц). Антон Павлович любит тепло — он мог бы поместиться наверху. Там всегда сухо, даже в дождливую погоду, внизу же бывает иногда сыровато. Еще прошу Вас о следующем: прикажите Егору в день Вашего переезда выслать Пирожкова на резиновых шинах и в хорошем экипаже. Конечно, если доктор разрешит Вам переехать, положим, в воскресенье, Вы двинетесь в путь не раньше четверга.

Когда Вы поправитесь в Любимовке, Вы все-таки приедете на месяц во Франценсбад. С этой мыслью Вы не имеете права расставаться. Говорю это без эгоистического 457 чувства, так как к тому времени нас не будет здесь. В надежде на. Вашу поездку, я заготовил необходимые сведения. Антон Павлович на Волге? Дай Бог ему отдохнуть. Вам желаю терпения и смирения.

Целую Ваши ручки, кланяюсь мамаше¹¹⁰⁵. Вишневского обнимаю.

Любящий Вас и преданный К. Алексеев

268. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹¹⁰⁶

Villa Windsor, 24. Франценсбад. Четверг [21 июня 1902 г.]

Милая Вера Васильевна!

Охотно называю Вас так, раз что прежние мои эпитеты Вас обижают.

Только сегодня я освободился от ежедневной обязательной и длинной переписки с Москвой. Писалось много и долго о всех подробностях будущей сложной конструкции сцены. Ждать нельзя, так как она строится, и то, что говорится скоро, отнимает много времени при писании. Кроме того, все это время было тревожно благодаря болезни О. Л. Чеховой. Представьте, что она все еще лежит в мучениях, и вот на днях получается от Чехова известие, что у нее перитонит и сращение кишки. Мы измучились здесь в ожиданиях, писали письма всем, кто мог бы успокоить нас, и наконец успокоение пришло. О. Л. стало лучше, и она переезжает с Чеховым отдыхать к нам на дачу под Москвой: пошли хозяйственные письма и распоряжения. Теперь я наконец могу не торопясь поговорить с Вами. Итак, Вы, бедная, играете, а я, счастливец, отдыхаю. Мы поменялись ролями. Но, должно быть, абсолютный отдых не мой удел. Мне хочется приняться за мою книгу¹¹⁰⁷, которая так туго подвигается за отсутствием во мне литературных способностей. Пока я не могу сказать, что скучаю во Франценсбаде. Для этого пока не было времени. То воды, то купанье в грязи, и, откровенно говоря, после Ибсена и разных возвышенных чувств приятно русскому человеку погрузиться в топкую грязь. Омывшись, я иду гулять туда… в горы… на высоту. Не правда ли? Прекрасный мотив для идейной пьесы с символом! Дальнейший день проходит среди целого цветника дам и барышень, и, вероятно, в эти минуты я испытываю то же чувство, которое ощущает козел, пущенный в огород. Увы, все мои молодые порывы скованы 458 присутствием семьи и отсутствием запаса немецких слов в моем лексиконе. Их хватает только на утоление жажды, голода и других мещанских потребностей, но едва коснется речь чего-нибудь возвышенного, я становлюсь глупым и немым и испытываю муки Тантала. В самый критический момент приходится пожимать плечами и говорить: «Ich verstehe nicht!»^93* И это очень глупо и малоинтересно. Так и хочется перевести предмет своего увлечения на русский язык, но это невозможно. Пробовал ухаживать за здешними русскими, но они все малокровные и говорят только о желудках, но не о сердце. Нет… это не то, что Ессентуки!!. Здесь я себя не узнаю. Пища, домашний разговор и заботы тоже прозаичны. Он вертится вокруг вод того или другого источника и его силы, а на дворе беспрерывный дождь, холод, и иногда, для развлечения, топятся печи. Среди этой обстановки со мной свершается чудо. Я ложусь в 10 час. и встаю в 7, думаю о том, что можно было бы съесть с приятностью, и о том, чего безнаказанно есть не следует, а едва заметив красный отблеск закатывающегося солнца, потягиваюсь и говорю: «А не пора ли спать?» Так проходят дни. Но, повторяю, я не создан для такой жизни и коренным образом намереваюсь изменить ее. Скоро исправлюсь и примусь за дело.

Мне хочется попробовать составить что-то вроде руководства для начинающих артистов. Мне мерещится какая-то грамматика драматического искусства, какой-то задачник для подготовительных практических занятий. Его я проверю на деле в школе. Конечно, все это будет довольно отвлеченно, как и само искусство, и тем труднее и интереснее задача. Боюсь, что я не справлюсь с нею.

Хорошо, что Вы играете для себя, а не для публики. Вы найдете в этом большое художественное наслаждение, я бы сказал: свободу в искусстве, то есть самое дорогое, что в нем есть. Очень жалею, что не увижу Вас в «Заза». Хотел бы посмотреть пределы Вашей смелости. Спасибо большое за Ваше чудесное письмо и за открытку. Жена целует Вас. Я же мысленно целую Ваши ручки. Как жаль, что Нестор Александрович приехал как раз в тот день и час, когда жена и дети уезжали за границу. Низкий поклон ему от меня и жены.

Искренно преданный Вам К. Алексеев

459 269*. Е. В. АЛЕКСЕЕВОЙ¹¹⁰⁸

[До 26 июня 1902 г. Франценсбад]

Милая и дорогая моя мамочка!

Спасибо за твои письма и телеграммы, присланные на разные имена и извещающие нас о твоем местопребывании, свидетельствующие о здоровье. Недалекое расстояние отделяет нас, и это приятно для сознания, но, вероятно, досадно в смысле погоды, столь важной при лечении водами. Я хочу сказать этим, что маленькое расстояние не может много изменить у вас погоды. Она, вероятно, такая же ужасная, как и у нас. Дожди и холод — утром, немного солнца незадолго до его захода и холодная ночь. Говорят, на днях у нас был снежок… Положим, Франценсбад находится на 400 – 500 метров над уровнем моря, и может быть, поэтому мы не видим лета. Лечусь усердно я один, пожалуй, еще Игорь, что касается Маруси, то ее дело двигается медленными шагами. Всего 5 – 6 ванн, которые она переносит не очень хорошо. Кажется, и воды ей не по желудку. Она чувствует себя недурно, но не лучше, чем в Москве. Ей нужен воздух, а дождь всех гонит в комнаты. Кирюля схватила флюс от гнилого зуба и третий день сидит в комнате. Был жарок до 38 ¹/₂ градусов, но теперь его уже нет, а флюс еще не прорвался и не опал совсем. Это обстоятельство прервало ее лечение. Здесь хорошо в смысле благоустройства, но доктора — жулики и рутинеры. Немецкого языка почти не слышим; так как ³/₄ Франценсбада — русские приезжие, по большей части москвичи и петербуржане. К сожалению, есть и знакомые: Бакунин с женой, Люба (урожденная Сорокоумовская), Орлова-Давыдова, та самая, которая устраивала царский спектакль в Спб., Ефимович (помощник полицеймейстера Трепова). Ждут великого князя Сергея Александровича с Елизаветой Федоровной. Потом идут разные поклонники и поклонницы, которые знакомятся сами и потом надоедают разговором. Среди цветника дам, которыми переполнен Франценсбад, я чувствую себя — козлом в огороде. Здесь все — для прекрасного пола, а для нас ничего. Во всем Франценсбаде нашлась одна преплохенькая шляпа мне по мерке. Здесь лечат подагру, и потому я не без пользы проведу время. Об оживлении города (его я не ищу, конечно, и даже рад скуке) можешь судить по тому, что в 11 час. мы в кровати, а в 7 ¹/₂ встаем. День разбит по-немецки, и не хватает времени, чтоб заняться и вести довольно усиленную переписку с Москвой 460 относительно стройки. Из Москвы известий никаких, только Чеховы и Вишневский пишут часто. Ольге Леонардовне стало лучше. После моего отъезда она, бедная, ужасно страдала. У нее сделался (вероятно, был и раньше) перитонит. Теперь наладилось, и она начинает ходить. В первых числах июля она и Чехов переезжают в Любимовку. Пришлось их пригласить, так как положение обоих безвыходно. Кроме того, необходимо дать возможность Чехову написать пьесу, без которой нам будет плохо в будущем сезоне. По возвращении в Любимовку придется все мыть и переклеивать, но что же делать! Если бы, милая маманя, ты написала бы при случае Фекле Максимовне, чтобы она не выкинула какой-нибудь штуки по отношению к Чеховым. От нее это станется. Боюсь, что она не пропустит случая, чтобы подсунуть мне спицы в колеса. В данном случае это будет неловко. Чехов болезненно деликатный человек. Если только он почувствует, что его присутствие кого-нибудь стесняет, он уложит чемодан и убежит. Что поделывают в Москве другие — не знаю. Получаем почти ежедневно письма от Стаховича — комического содержания и иногда от Ольги Тимофеевны, которая на Кавказе. От тебя не только не ждем писем, но умоляем кроме открыток не писать ничего. На открытом письме как раз хватает места, чтобы написать самое главное: как ты себя чувствуешь, как идет лечение, как здоровье Любы, Иосифа Ивановича. Здесь живет писатель Потапенко. Он занят новой пьесой для нас, и я его подзуживаю¹¹⁰⁹. Здесь ходят упорные слухи (из немецких газет), будто наш государь приглашает двести выборных из народа и интеллигенции, чтобы просить у них совета о новых государственных мероприятиях. Кроме того, он намерен вызвать Толстого. Я бы не усумнился в том, что это утка, если бы не настаивали так упорно на этом невероятном слухе¹¹¹⁰. Бедный царь, должно быть, он очень беспомощен. Однако двадцать минут одиннадцатого. По московскому это все равно, что три часа ночи. Надо кончать. Я, Маруся, дети крепко целуем тебя. M-elle и Поля кланяются. Целую Любу, а Иосифу Ивановичу — поклон.

Будь здорова и, главное, благоразумна. Попользуйся свободой и ваннами. Они тебе очень нужны, но, ради Бога, не слушайся докторов вот в каком смысле: они назначают сидеть подолгу в ванне и при большой температуре. К этому надо подходить осторожно и испытывать себя предварительно. Больше десяти минут сидеть 461 в ванне не стоит. За это время ванна делает все, что может сделать, остальное время только расслабляет. Это мне сказал очень хороший русский доктор, у которого водолечебница.

Горячо любящий тебя Костя.

Поклон Лидии Егоровне. Забыл, что она с вами.

270. О. Л. КНИППЕР¹¹¹¹

12/25 июля [1902 г. Франценсбад]

Если б Вы только знали, милая Ольга Леонардовна, как мы с женой рады тому, что Вы, Антон Павлович и Александр Леонидович в Любимовке и чувствуете себя как дома¹¹¹². Только при том условии, что Вы будете считать себя дома, можно ждать пользы от Любимовки. Все наши надежды — на Вас и Александра Леонидовича. Будьте хозяйкой и распоряжайтесь. Например: Вам нужно пива. Ежедневно брат¹¹¹³ бывает в Москве, Вам стоит только написать записочку и передать ее Егору. С первой оказией он перешлет ее в Москву, в наш красноворотский дом. Оттуда Вам пришлют с другими вещами все, что нужно. Далее: Антону Павловичу надо удить рыбу. Чувствую, что Егор забыл про лодку. Она существует, хотя, вероятно, в жалком виде. Скажите ему, чтоб ее спустили и поправили. Убрали ли балкон цветами? Если этого не сделали, мать будет в ужасе. Это традиция в нашем доме!! А традиции священны!!

Заглядываю в будущее и волнуюсь не столько за Вас, сколько за Антона Павловича. Недели через две приедет мать. Вы ее не знаете, и поэтому ее появление может смутить Ваш покой и нарушить уютность. Спешу предупредить и сделать Вам ее характеристику. Моя мать — это маленький ребенок с седыми волосами. Она наполовину француженка и наполовину русская. Темперамент и экзальтация от французов, а многие странности — чисто русские. Ложится она спать в 6 часов утра. Кушает — когда придется. Самое большое удовольствие для нее — это хлопотать о чем-нибудь, заботиться и волноваться. Не надо ей мешать испытывать это удовольствие и обращать на это внимание. Сейчас она горда и счастлива тем, что Антон Павлович и Вы живете в Любимовке. Вот, мол, какие знакомые у моего сына! Самый большой удар для нее будет, если она почувствует, что Вам рядом с ней 462 неуютно. Первый день она будет очень усиленно улыбаться и стараться быть любезной, но скоро обживется, и вдруг Вы услышите неистовый разгон. Старушка даст волю своему темпераменту и начнет кричать на кого-нибудь. Да как!.. Как бывало кричали на крепостных!.. Через час она пойдет извиняться или баловать того, на кого кричала. Потом она найдет какую-нибудь бедную и будет дни и ночи носиться с ней, отдавать последнюю рубашку, пока, наконец, эта бедная не обкрадет ее. Тогда она станет ее бранить.

Вот еще опасность: ее страсть — ходить за больными. Если бы она могла при Вас исполнить роль горничной, она была бы счастлива. Но, увы, эта мечта неосуществимая, она это знает, — поэтому не бойтесь, она не будет приставать. Она ужасно будет бояться разговаривать с писателем и постарается заговорить об умных вещах. На втором слове перепутает «Чайку» с «Тремя сестрами», Островского с Гоголем, а Шекспира с Мольером. И несмотря на все это — она очень талантливый и чуткий человек. Ради Бога, не бойтесь и не стесняйтесь ее. Верьте, что она исключительно добрый человек и искренно счастлива, когда может быть кому-нибудь полезной. Надоедать она не будет, но уж посылать фрукты и конфекты будет ежедневно. Вы их кушайте, только не очень много, а то заболеете. Вообще Антону Павловичу не мешает пожить в Любимовке. У нас много типов. Обращаю особенное внимание на старую няню Феклу Максимовну. Это штучка!.. Недурен тип управляющего (он никогда ничем не управлял). Все ждут, когда можно будет его отправить на пенсию, и боятся почему-то сделать это… так он и живет. Все вокруг разрушается, а он живет в свое удовольствие, никогда не следит за хозяйством, так как у него неимоверные мозоли (он так говорит), которые мешают ему ходить. Сыновья брата¹¹¹⁴ — удивительно славные ребята. Рисую себе картину, как Антон Павлович будет разговаривать с Микой¹¹¹⁵. Это презанятный, талантливый мальчишка. Он играет роль неряхи, и потому у него всегда сваливаются панталоны. Его брат Кока¹¹¹⁶, напротив, — англичанин. Они друг друга презирают, но они занятны… Если бы Антону Павловичу захотелось музыки и пения, то у брата он найдет консерваторию. Пусть Вишневский сведет его к Володе. Сам он по болезненной застенчивости не решится прийти. И долго будет издали неловко кланяться и сопеть при свидании от конфуза. Володя — это удивительный человек, большой музыкант, 463 погубивший свою карьеру. Однако! Зачем я все это пишу? Не то я осмеиваю своих, не то рекламирую их. Нет, это не так… Я их всех очень люблю и боюсь, что Вы, увидев их странности, будете бояться их и потеряете уютность, которая так дорога нам. Конечно, все, что я пишу, останется между нами. Люди не любят, когда замечают их странности, даже если они симпатичны.

Я только что вернулся из Байрейта и опишу свои впечатления в письме к брату¹¹¹⁷. Сделаю приписку, чтобы он переслал письмо к Вам. Прочтите, если Вас интересует артистическое паломничество.

Погода у нас преотвратительная. Дожди и холод. Отсюда мы уезжаем в среду или четверг на будущей неделе. Пока дальнейший адрес: Люцерн, Poste restante.

Теперь, когда я заговорил Вас немного, перехожу к самому важному…

Хочу попробовать вмешаться не в свои дела, благо Стахович сделал почин¹¹¹⁸. Как дела по части Франценсбада?!. Не имею права Вас уговаривать на эту поездку — это дело доктора, но ведь не всегда доктор вникает в мелочи жизни, очень часто составляющие суть ее. Например, доктор рассуждает так: ничего! попробует, поиграет, не выйдет — и бросит. Он не знает того, что артист не может бросить и будет тянуться через силу. Именно это может случиться с Вами. Позвольте же мне, не соблазняя Вас Франценсбадом, нарисовать Вам жизнь в нем, удобства, неудобства и пользу, которую можно из него извлечь. Это не будет отчет доктора, а простого человека, испытавшего жизнь на практике, а не изучавшего ее в теории. Такие отчеты иногда бывают очень дороги.

1) Жизнь монотонная и скучная, почти невыносимая, если приехать сюда одной.

2) Доктора — шарлатаны ужасные. Горе, если тяжелая болезнь застанет здесь больного. Чувствуешь себя беспомощным и в докторе видишь не спасителя, а врага, так ничтожно доверие к ним. Ехать сюда с риском захворать, без близкого, энергичного человека — решительно нельзя.

3) Решаться на какую-нибудь операцию здесь — безумие. За лишних 100 гульденов здесь ничего не стоит зарезать человека.

4) Климат противный — место высокое (485 метр, от моря), и потому жары не бывает, а дождей много.

5) Вокруг болото (минеральное), но нельзя сказать, 464 чтоб место было сырое. Я никогда не видал, например, туманов или сильной росы. Лавки всегда сухи, даже ночью, не то что у нас в Любимовке.

6) Сезон продолжается здесь до конца сентября, и большой вопрос, когда здесь бывает теплее, в июне или сентябре.

7) Вероятно, в сентябре здесь безлюднее, скучнее, но, вероятно, и дешевле.

8) Я видел хорошую комнату за 11 – 15 гульденов в неделю. Это нормальная цена, можно устроиться и дешевле.

9) Подъемная машина существует только в Grand Hôtel (там живут Потапенки).

10) Целительное свойство вод — несомненно и очень сильно. Они действуют не сразу. Первое время, а часто и все время лечения — чувствуется ухудшение, вызываются даже боли, но улучшение скоро наступает после окончания.

11) Отдых после лечения крайне необходим. Ехать в далекое путешествие после лечебного курса — безумие.

12) Судя по расспросам и по имеющимся у меня сведениям о Вас, Франценсбад — это Ваш целитель. Именно здесь Вы вернете здоровье. Чем скорее прибегать к его помощи — тем лучше.

13) Про всех докторов говорят и дурно, и хорошо. Исключение д-р… (забыл фамилию, напишу в следующем письме) — все хвалят. Д-р Фельнер (у которого лечится жена) — лучше других. Мы почувствовали к нему доверие, хоть предвзято относились. Тем не менее он жулик в материальном отношении. Любит обдирать, надо заранее уславливаться с ним. Д-р Штальшнейдер — почти все ругают. И на руку нечист, и по части медицины — хромает. (Его особенно усердно рекомендуют мои врачи, так как Штальшнейдер — был в Москве или письменно завел сношение с Москвой.)

14) Мы платим за еду 3 ¹/₂ гульденов, дети — 2 и прислуга — 2 гульдена (кофе — 2 раза, обед и ужин).

15) Магазинов — нет, так что нельзя растратиться. Вы же, кажется, не очень заражены этой страстью.

Вот наше мнение о Франценсбаде применительно к Вам.

Очень волнуюсь за «Мещан» ввиду строгости цензуры. Стахович пишет, что цензор Зверев — неронствует. Что же мы будем делать без этой пьесы?¹¹¹⁹

Первые месяцы будет трудновато. За границей нет 465 на горизонте ни одной пьесы. Потапенко пишет для нас, но… Что же молчат Андреев, Найденов?..

Низко кланяюсь и жму руку Антону Павловичу. Дай Бог, чтоб Любимовка подошла ему во всех отношениях. Скажите, что в августе у нас в былое время отлично шли ерши. Около церкви у смирновской купальни¹¹²⁰ в былое время их ловили сотнями. Очень кланяюсь Александру Леонидовичу. Буду писать ему, чтобы хоть как-нибудь отблагодарить за его милые письма. Смущает меня письмо Стаховича, в котором он говорит о том, что Александр Леонидович не поправился.

Целую Ваши ручки и желаю безумно Вашего скорейшего поправления.

Искренно преданный К. Алексеев.

Хотел перечитать письмо, но бросил. Мне показалось, что пишет Хлестаков — Тряпичкину: «Городничий тоже очень хороший человек».

271. А. П. ЧЕХОВУ¹¹²¹

[29 июля] 11 авг. 1902 [Франценсбад]

Мы счастливы, дорогой Антон Павлович, что Любимовка Вам нравится, что Вы нашли в ней ту реку, которую искали, и покой, который был Вам так необходим¹¹²². Но почему Вы так скоро уезжаете? Если Вы думаете, что Вы нам помешаете, — это заблуждение.

Я один пользуюсь верхней комнатой, но в нынешнем году мне не придется жить в Любимовке. Если Вам необходимо по хозяйству ехать в Ялту или для того, чтобы писать пьесу¹¹²³, — это другое дело. Я должен умолкнуть, так как с приездом детей и прочих обитателей Любимовки я уже не могу поручиться за полный покой. Повторяю еще раз, что Вы нам нисколько не помешаете, напротив, было бы приятно жене пожить с Вами, а мне сознавать Вас своим гостем. Не помешаем ли мы Вам?..

Ради Бога, убедите Ольгу Леонардовну не трогаться с места. Ей мы нисколько не помешаем, а она нам еще менее. Стоит ей тронуться теперь в Москву, и болезнь может ухудшиться. Она успела только наладиться, но не окрепнуть. Сейчас и до 15 сентября, я почти уверен, ей не придется репетировать. Зачем же жить в Москве? Умоляю ее остаться¹¹²⁴. Она сделает вторую ошибку, если и на этот раз не уважит моей просьбы. Жена писала ей о том 466 же. Не следует ей также в наступающем сезоне жадничать (простите, это актерское выражение) ролями. Если она будет играть и у Горького, и у Вас — она изведется¹¹²⁵.

Что сказать о себе?

Не люблю я заграницы. Неуютно, деланно, а здесь, на горах, холодно и сыро. Жена чувствует себя плохо, а дети хворают поочередно. Окружающие нас англичане — противны, а швейцарцы тупы. Нет, в России лучше, хотя тяжелые вести доходят до нас оттуда¹¹²⁶. С нетерпением ждем возвращения домой и надеемся на свидание с Вами. Целую ручки Ольге Леонардовне, Вишневского обнимаю, а Вам крепко жму руку.

Преданный и любящий Вас К. Алексеев

272. М. П. ЛИЛИНОЙ¹¹²⁷

[23 августа 1902 г. Москва]

Дорогулька!

Спасибо за твое хорошее письмецо, дай Бог, чтоб Любимовка дала тебе уверенность в том, что ты здорова и только устала.

Могу тебя порадовать тем, что сегодня (в пятницу) я приеду в Любимовку с последним поездом, отходящим из Москвы в двенадцать с половиной часов ночи. Пробуду в Любимовке субботу и воскресенье, а в понедельник утром уеду дня на три… Завтра приедут Симов и Клавдий Николаевич. Мы будем делать макеты¹¹²⁸. Вчера ходили по ночлежкам¹¹²⁹. Ужас!

Не забудь на вечерний поезд — выслать сегодня Пирожка¹¹³⁰.

Детяшек целую.

Твой весь Котунчик.

Тороплюсь.

273*. А. А. ЧЕТВЕРИКОВОЙ¹¹³¹

[Конец августа – до 6 сентября 1902 г. Москва]

Дорогая Саня!

Одновременно с этим письмом я посылаю записку в контору театра относительно трех билетов на «Мещан». Но… наша контора ведет теперь кочующую жизнь в 467 ожидании нового театра¹¹³². Там царствует полный хаос, и записи билетов еще не принимаются до открытия кассы. Не мешало бы поэтому напомнить им о твоей просьбе в последних числах сентября. Я буду думать об этом, а ты помоги мне своевременным напоминовением на визитной карточке. Передам Горькому поклон от тебя. Он будет в Москве не ранее 6 сентября.

Экземпляры пьесы «На дне» — пока существуют в очень ограниченном количестве. Постараюсь перехватить у Найденова тот экземпляр, который я дал ему для прочтения. Не задерживай его долго, так как у нас начинаются репетиции.

Поцелуй Митю¹¹³³, а его попроси поцеловать тебя, так как настали такие годы, когда мы можем целоваться открыто.

Всех 7 ¹/₂ детей¹¹³⁴ также целуй. Дай Бог тебе всего лучшего.

Твой К. Алексеев

274*. А. А. ЧЕТВЕРИКОВОЙ¹¹³⁵

[До 6 сентября 1902 г. Москва]

Дорогая Саня!

Ты написала мне такое чудесное письмо, что я хочу ответить на него сейчас же, несмотря на то, что вернулся с утомительной репетиции в 2 часа ночи.

Люди удаляются друг от друга, живут целую жизнь рядом, не зная, что у него происходит в душе, проходят мимо погибающего или бессознательно ранят друг друга, потому что им некогда. Добро живет в душе, и чувство есть, а проявлять его не хватает времени. Должно быть, и мы удалились друг от друга, потому что нам было некогда.

Всю жизнь я ездил на какие-то заседания и обсуждал вопросы, в которых я ничего не понимал. Торопился делать визиты тем людям, с которыми у меня не было ничего общего. Мне говорили, что это надо, — и я повиновался. Когда я понял, что эти люди и заседания мне не нужны, — я уже состарился и растерял тех людей, которые мне нужны или которым я мог бы быть нужен. Я думаю, что это история нашего родства и знакомства.

Буду надеяться, что теперь, когда мне действительно Некогда, когда я работаю в том деле, которое люблю и которое должен делать, я найду время, чтоб видеться с вами чаще.

468 Что мне не нравится в твоем письме, это разговоры о смерти. Казалось бы, надо говорить совсем о другом — о рождении. То, что произойдет, Бог даст, скоро, — нормально. Дети должны родиться — это правило, а несчастные случаи — это исключение. Гораздо рискованнее ездить по железным дорогам или по московским мостовым. Дай Бог поскорее и полегче увеличить семью восьмым. На «Мещан» записал билеты и напоминаю об них конторе ежедневно. Все теперь в руках полиции. Если толпа начнет бунтовать у кассы за записи и полиция их уничтожит, чтоб прекратить ропот, — тогда я погиб, в противном случае буду следить за путаниками-кассирами и не пропущу момента, чтоб вырвать билеты из книги до начала продажи. Один билет для Токмакова я достану. Что касается двух остальных, — будет зависеть от количества записей. «На дне» — забыл, Найденов до сих пор не вернул пьесы. Если он не потерял ее — пришлю. Поцелуй Митю. Поклонись твоим, Сергею Ивановичу и Марии¹¹³⁶.

Твой Костя.

Горький приезжает на две недели в субботу.

275. А. П. ЧЕХОВУ¹¹³⁷

28 сент. 1902 [Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Не сердитесь на меня: я не могу отказать себе в потребности высказать то, что меня мучит и волнует все это время. Мне с женой представляется, что Вы нехорошо себя чувствуете, что Вы удалились от нас или разлюбили наш театр. Говорят даже, что Вы выходите из состава пайщиков¹¹³⁸. Когда я думаю о возможности такого ухода, — у меня пропадает энергия для дальнейшей работы. Я отказываюсь верить тому, что материальная сторона может играть какую-нибудь роль в слиянии лучшего русского писателя с тем художественным учреждением, которое создалось и упрочилось его произведениями.

Секрет кроется в чем-нибудь другом, и Вы должны нам объяснить, за что Вы хотите нас так жестоко обидеть и дискредитировать своим уходом. Должна быть важная причина для того, чтобы создатель дела, главный виновник его успеха вышел из состава его участников. Деньги, больший или меньший размер взноса 469 и другие причины чисто коммерческого свойства — не могут быть основанием. Я знаю, что я касаюсь вопроса слишком прямо и смело, но я не могу иначе поступить, так как он меня изволновал за это время. Я знаю, что я не решусь послать это письмо, если перечту его, и я решил запечатать его, не перечитывая. Вы поймете мое состояние и не рассердитесь за то, что я хочу удержать наши добрые, сердечные отношения и предупредить какое-то недоразумение. Напишите два слова: «Я остаюсь», и Вы вернете мне прежнюю энергию. Не сердитесь за этот порыв, может быть, нужно было поступить иначе, деликатнее, но я не могу примириться с Вашим уходом¹¹³⁹.

Посылаю письмо, не перечитывая, и начинаю другое — более спокойное.

Уважающий, преданный и любящий Вас

К. Алексеев

276. И. М. ЛАПИЦКОМУ¹¹⁴⁰

[Конец августа – сентябрь 1902 г. Любимовка]

У меня плохая память на имена, и потому я забыл Ваше имя и отчество. Простите. Простите и за плохую бумагу, на которой мне приходится писать Вам письмо. Застигнутый болезнью в деревне, я не имею под рукой лучшей бумаги.

Я благодарю Вас за доверие ко мне в трудном и щекотливом деле: определении артистических способностей и данных. Но я боюсь роли судьи и прошу Вас сохранить за мной только право советчика. Кажется, мы говорили уже о том, как трудно определить скрытый талант и как легко увлечься внешними данными и надеждами на дальнейшее развитие таланта. Талант капризен и проявляется или скрывается в силу неуловимых случайностей или причин.

Из своего опыта я вывел следующее. В моем и в Вашем положении стоит идти на сцену, когда убедишься в непоборимой любви к ней, доходящей до страсти. В этом положении не рассуждаешь: есть талант или нет, а исполняешь свою природную потребность. Такие, зараженные люди должны кончить театром, и чем скорее они решат свою будущую деятельность — тем лучше, так как они больше успеют сделать в ней. Энергия и 470 страстное отношение у делу искупят известную долю недостатка таланта. Вне сцены эти люди никогда не сделают многого и, конечно, не найдут счастия. Если Вы убедились после достаточной проверки, что Вы принадлежите к числу таких людей, советую не долго думать и бросаться, куда толкает призвание. Никто, кроме Вас самих, не может проверить страсти, и Вы одни можете быть ответственным за свой смелый шаг. В этом вопросе я ничего не берусь советовать.

Если нет непреодолимого влечения к сцене, я бы советовал Вам очень строго отнестись к себе как артисту. Ваше общественное положение можно променять на очень хорошее в искусстве, но не на посредственное — только. Для проверки, по-моему, есть только два средства: 1) остаться в Вашем теперешнем положении и проверить самому себя на любительских спектаклях или же 2) рискнуть. Взять годовой отпуск и попытать свои силы год, два (не меньше) в качестве настоящего артиста. Такой рискованный шаг, конечно, должен быть проверен опытными в деле сцены людьми. Если Вам посчастливится сразу обнаружить все хорошие данные — Ваше счастие, но если пустой случай или недостаточная чуткость Ваших советчиков помешает обнаружить желаемое — Вы будете разочарованы с первых же шагов. Никто так не ошибается и не увлекается, как артисты.

Советую Вам не доверяться моей впечатлительности и в проверке себя не отступать от той системы, которая выработалась у нас в театре за много лет. Пусть судьями буду не один я, а многие. Мы друг друга пополняем и поправляем. Для этого следует заявить о Вашем желании дебютировать Немировичу-Данченко. Вы это сделали, и мы будем говорить о Вас. Очень жаль, что Вы обратились так поздно, когда труппа и репертуар составлен и наполовину срепетирован на весь год, когда время так дорого всем лицам, занятым делом. Я отстранил себя совершенно от всех практических и хозяйственных вопросов театра и не знаю, возможно ли теперь, перед началом сезона и переходом в новый театр, найти время для дебютов. На этот вопрос ответят Вам специалисты.

Дело, однако, не в дебюте. Никогда еще дебюты не дали каких-нибудь положительных результатов. Дебютант конфузится, а актеры подают ему реплики неохотно. Это обычное правило в нашем деле. Но если б Вы могли пожить в нашей атмосфере, часто выходить перед публикой в неответственных и даже безмолвных 471 ролях, мы бы за сезон могли с некоторой уверенностью определить пригодность Ваших данных к сцене. Наконец, Вы сами бы почувствовали, как надлежит Вам поступить. Этот способ — лучший, но позволяют ли Вам материальные и другие условия рискнуть его испробовать — не мне судить.

Ваши светскость и внешние данные интересуют нас, и, думаю, все захотят с ними поскорее познакомиться, для того чтоб сцена получила нового образованного деятеля. В переговорах с дирекцией, думаю, мне нетрудно будет убедить сделать все, что возможно в настоящем положении.

Обо всем подробно будет Вам написано из театра, так как мне уже не удастся скоро написать Вам. По окончании моего нездоровья я погружаюсь весь в театр и не буду иметь минуты свободной. Бог даст, до скорого свидания — в новом театре. Напишите поскорее, когда и на какой срок Вы можете приехать в Москву. Меньше чем в две недели невозможно устроить и срепетировать дебют.

С совершенным почтением К. Алексеев

277. М. П. ЛИЛИНОЙ¹¹⁴¹

[До 29 сентября 1902 г. Москва]

Милая дорогулька!

Спасибо за твои милые письма. По ним я чувствую, что тебе хочется остаться в Любимовке и что ты торопишься сюда ради меня. Так не смотри. Если тебе там хорошо — живи, но имей в виду мои опасения.

Все хорошо — пока благополучно. В противном случае — будет обоим очень гадко.

Я прикован к Москве и едва ли попаду в Любимовку. Сейчас скучать некогда, и я занимаюсь делом с удовольствием. Может быть, иногда утомляюсь физически, но это ничего, даже полезно. Я отдыхаю зато от разных красноворотских дрязг, которые больше всего на меня Действуют.

Дух в театре симпатичный, и дело спорится — работать Приятно.

Новый театр — радует и интересует. Конечно, хочется Иногда поделиться впечатлениями, но из-за этого лишать тебя здоровья и отдыха — грешно.

Я бы сделал так. Приготовил московский дом настолько, чтоб достаточно было вам взять пальто и пледы 472 и переехать во всякую минуту. Если погода будет хорошая, и вам не будет страшно по ночам (скоро появится луна), и вы будете осторожны относительно простуды — живите.

Все равно — ты приедешь в Москву по обязанности, когда тебя не будет тянуть еще сюда, и закиснешь. Тебе будет все не нравиться. Только будьте осторожны, так как в случае каких-либо казусов я окажусь беспомощным и буду ужасно волноваться за вас, не имея возможности выбраться отсюда. К комнатам я привыкаю — и мне становится уютно. Уборка квартиры подвигается туго (говорю о порученных мне комнатах), так как без мебели ничего не выходит. Сама мебель уж очень противна, и как ее ни ставь — уютности не добьешься¹¹⁴². Кроме того, и насчет времени — нехватка. Временами хочется повидать очень и тебя и детяшек. Скоро неделя, как я уехал. Скажи детяшкам, что я по ним скучаю. А как они по мне? […]

Был разговор с Панечкой. Оставил впечатление какой-то мрачной главы из Достоевского. Она несчастная, так как страдает Бог ее знает от чего, и вместе с тем… тупо-несимпатичны ее страдания. Передам при свидании все подробно, а пока при встрече при ней с мальчиками — не целуй их. Она видит в этом поддразнивание или колкость — не пойму.

Крепко тебя целую и благословляю. Детяшек тоже. Маманю целую.

Твой Котунчик

278. М. П. ЛИЛИНОЙ¹¹⁴³

[29 сентября 1902 г. Москва]

Дорогулечка!

На случай, если мне не удастся вас встретить на станции, — приветствую тебя этим письмом и целую детяшек.

Очень рад и счастлив, что мое одиночество кончилось, и буду совсем счастлив, если тебе квартира и Москва покажутся уютными.

Обнимаю тебя и детишек.

Твой Котунчик.

Сегодня принимаем от строителей сцену. Может дело затянуться.

473 279*. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹¹⁴⁴

[После 6 октября 1902 г. Москва]

Дорогой Владимир Иванович!

Спасибо за письмо. Понимаю все оттенки чувства, вызвавшие его, так как в прошлом году пережил их сам¹¹⁴⁵. Я устаю, это правда, но усталость — чисто физическая, так как не ослабевает энергия. Чувствуется, что все, что делается, бросается не в бездонную бочку, а упрочивает все дело. Это очень приятно и не убивает энергии. Беспорядка много, а Симов провалился совсем¹¹⁴⁶. Вот когда я оценил Вашу работу и мысленно благодарю Вас¹¹⁴⁷.

Поправляйтесь скорее, без Вас очень трудно и одиноко.

Любящий Вас К. Алексеев.

Целую ручку Екатерине Николаевне. Не еду к Вам, так как нет ни единой минуты.

280*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹¹⁴⁸

[14 октября 1902 г. Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Дружеский упрек получить приятно, так как он доказывает, что Вас не забывают¹¹⁴⁹. Благодарю Вас за него, но я не виноват, так как не имел от Вас никакого письма и уверен, что ответил на все полученные. Спасибо за Ваше последнее письмо. Огорчен, что должен ответить на него коротко, так как очень, очень занят. Переезд в новый театр, устройство новой сцены — не шутки, особенно когда остаешься один. Немирович и Другие товарищи хворают. Работаю за десятерых.

Слышал об успехах Николая Александровича¹¹⁵⁰. Сердечно его поздравляю. Буду писать, когда наконец откроется сезон… Открытие состоится не ранее 22 октября.

Самый безопасный (в пожарном отношении) из всех русских театров — это наш. Известие в газетах — шантаж одного еврея, которого мы принуждаем очистить квартиру. Газеты обрадовались и подхватили его.

Вы очень огорчите нас, если не приедете на открытие. Мы себя считаем в услужении у обеих столиц. Необходимы представительницы на открытии, тем более прекрасные!!!!..¹¹⁵¹

474 Будьте здоровы, играйте хорошо, кланяйтесь Нестору Александровичу и всем петербургским друзьям. Целую Вашу ручку, жена шлет поклон.

Преданный и уважающий Вас К. Алексеев

281. А. П. ЧЕХОВУ¹¹⁵²

[19 декабря 1902 г. Москва]

Телеграмма

Пьеса, Горький и театр имели большой успех. Ольга Леонардовна прошла для тонкой публики первым номером. Кланяемся. Алексеев

282. А. П. ЧЕХОВУ¹¹⁵³

[Между 24 – 27 декабря 1902 г. Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Не писал Вам до сих пор потому, что был (как и все товарищи) очень занят и взволнован предстоявшим спектаклем. Казалось, что вторичный провал пьесы Горького погубит все дело¹¹⁵⁴. Теперь, как Вам уже известно, победа на нашей стороне, и, главное, — Горький доволен. Первый спектакль был мучительный для артистов, и, если бы не шумный прием первого акта, не знаю, хватило ли бы у нас нервов, чтоб довести его до конца.

Владимир Иванович нашел настоящую манеру играть пьесы Горького. Оказывается, надо легко и просто докладывать роли. Быть характерным при таких условиях трудно, и все оставались самими собой, стараясь внятно подносить публике удачные фразы роли. Тем более чести Ольге Леонардовне, которая одна перевоплотилась. Этого, конечно, не оценят Эфосы¹¹⁵⁵, но среди артистов она имела очень большой успех, и, как говорят в труппе: «это был номер!!!» Я не удовлетворен собой хотя меня хвалят.

Горький присутствовал на двух спектаклях и имел очень большой успех. Все это время был мил и весел, каким я его узнал впервые, четыре года назад¹¹⁵⁶, в Ялте. Уехал довольный и с желанием писать для театра. Повторяю: это самая главная часть нашего успеха.

Сейчас поручил Егору купить все газеты и пошлю Вам, на всякий случай, вырезки (но сам их читать не буду). Присутствие Горького на спектакле превратило 475 его в бурные овации, и потому трудно разобрать, насколько имели успех пьеса и актеры. Печать, кажется, хвалит.

Теперь наступает тяжелое время: вместо большого наслаждения — начинать репетиции пьесы Чехова — приходится нести тяжелую обязанность: разучивать Ибсена. Особенно пожалейте двух артистов: Книппер И Станиславского¹¹⁵⁷. На их долю выпадает наиболее тяжелая работа…

Кто виноват?.. Паулина! Бум!.. После спектакля у нас у всех болели губы от восторженных поцелуев Александра Леонидовича. Кажется, он уже заприходовал в своем воображении тысяч 150¹¹⁵⁸. Он, бедный, изнервничался за это время и перестал спать. Целую ручку Вашей мамаше и Марии Павловне. Жена собирается ей писать. Ольга Леонардовна здорова. После спектакля Горький давал ужин актерам. Торжество кончилось очень печальным скандалом Баранова. Не хочется писать. Ольга Леонардовна сообщит подробности¹¹⁵⁹.

Любящий и преданный К. Алексеев.

Жена просит пожать руки Вам, Марии Павловне и Вашей матушке.

283. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹¹⁶⁰

[26 декабря 1902 г. Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Право, я очень скучал без известий о Вас, часто вспоминал и собирался писать. За весь сезон сегодня у меня первый вечер свободный, и я спешу поздравить Вас с праздником, поблагодарить за открытое письмо и напомнить Вам о московских друзьях, которых Вы начинаете забывать… Почему я не писал — у меня много оправданий. Приезжайте в Москву, посмотрите на наш театр, и Вы поймете, сколько пришлось поработать, чтоб водворить порядок там, где несколько месяцев тому Назад царил канкан…

Много было хлопот и с постановками новых пьес. Уж очень нас загрызла пресса. «На дне» выручило и, Бог Даст, на некоторое время поддержит наш престиж.

Ничего не знаю о Вас. Как Вы поживаете, здоровы ли Теперь, много ли и хорошо играете? Слыхал об успехах 476 Николая Александровича и неожиданно прочел о закрытии театра и очень огорчился. Где он теперь? Одни говорят — в Москве, другие — в имении, третьи — будто он режиссирует спектакли Комиссаржевской¹¹⁶¹. Если увидите, поклонитесь и запретите ему падать духом.

Когда же Вы приедете в Москву? Неужели Вы не посмотрите театр и не опуститесь на дно, не отдадитесь во власть тьмы? У нас явился еще новый и очень интересный талант — Бутова¹¹⁶². Странно, непривычно и жалко, что мы не приедем в Петербург¹¹⁶³. Пожалуй, нас там забудут, тем более что слова: «станиславщина», «Станиславский» и пр., говорят, сделались чуть не бранными в петербургской печати. Петербург город изменчивый, и, пожалуй, он, проводив хлопками, встретит свистками¹¹⁶⁴. Не забывайте же Вы Ваших московских друзей и приезжайте навестить их. Поклон от меня и жены Нестору Александровичу, Зарудным, Кони, Поповым и всем, кто нас не забыл.

Целую Вашу ручку. Жена кланяется. Преданный и уважающий

К. Алексеев.

А что, Джером-Джером ничего еще не писал по поводу сценок для нашего театра?¹¹⁶⁵

284*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹¹⁶⁶

[21 января 1903 г. Москва]

Если буду ждать свободного часа, чтоб написать Вам длинное письмо, — еще долго задержу Вас ответом, так как занят непозволительно. Пишу поэтому только о деле.

Увы! Мы не приедем в Петербург Постом¹¹⁶⁷. Если дела будут за это время не очень удачны, может быть, привезем на или после Пасхи две пьесы: «На дне» и еще какую-нибудь¹¹⁶⁸. Но и это под большим вопросом! Очень скучно провести год без Петербурга и тамошних друзей.

Напоминайте им почаще о нас, чтоб они и Вы не забыли

уважающего Вас, преданного К. Алексеева.

Поклонитесь Нестору Александровичу.

Жена кланяется вам обоим.

477 285. А. П. ЧЕХОВУ¹¹⁶⁹

21/II 903 [Москва]

Дорогой и многоуважаемый Антон Павлович!

Пишу Вам коротенькую записку только для того, чтоб Вы не думали, что я молчу, потому что забыл о Вас… Мы часто вспоминаем и ежедневно говорим о Вас с женой и Ольгой Леонардовной. Теперь времени мало. Идут генеральные «Столпов общества». Боже мой, если б четверть тех сил, которые употреблены на эту отвратительную пьесу, были отданы Вашему «Вишневому саду», театр бы рухнул от аплодисментов и мы бы имели впереди отрадную перспективу: играть Вашу пьесу несколько лет подряд^94*. Теперь же, думая о непрочности «Столпов общества»¹¹⁷⁰, мы повторяем Вашу полюбившуюся нам фразу: «Никому ж это не нужно!!!»

Я играю иностранца в английском сюртуке, и играю довольно скверно. У Ольги Леонардовны долго не шла роль, и вдруг на первой генеральной репетиции она нас поразила. Талант сказался. Она нашла интересный тон и… успокоилась. Теперь немного роль остановилась, тем не менее не теряем надежды, что она будет играть хорошо. Боимся верить счастью, что 20 марта Ваша пьеса будет у нас в руках…¹¹⁷¹. Если нет, придется репетировать «Эллиду»¹¹⁷², хотя знаем, что «никому ж это не нужно». Два дня были у Черниговской, у Троицы. Там есть хорошая гостиница, с хорошим столом, в сосновом лесу. Уж не там ли Вам приютиться на время осенней сырости и первых холодов?.. При первом случае мы едем туда с Ольгой Леонардовной.

Будьте здоровы. Жена, дети и мать кланяются Вам. Жму Вашу руку. Получили ли Вы посланные мною карточки «На дне» и потом коллекции открытых писем: «На дне» и «Мещане»?¹¹⁷³

Преданный и уважающий Вас К. Алексеев.

Очень благодарим за Ваши письма.

478 286. А. П. ЧЕХОВУ¹¹⁷⁴

[25 февраля 1903 г. Москва]

Телеграмма

«Столпы» прошли с довольно большим успехом. Газеты хвалят, Эфрос ругает¹¹⁷⁵. Ольга Леонардовна играла хорошо. Кланяемся. Алексеевы

287. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹¹⁷⁶

25/II 1903 [Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Спасибо за письмо, но не спасибо за неправдоподобные подозрения. Мы Вас забыть не могли. Вы это знаете отлично. Отчетов не сдавал Вам как заведующей петербургскими успехами¹¹⁷⁷ потому, что сам квартальный не разберет: едем мы в Петербург или нет. Все это произошло потому, что мы связались с Сувориным. Пришлось это сделать, потому что в Панаевском трудно уставить декорации «На дне» и окупить поездку. Он просит безумную цену за спектакль или гарантирует нам 50 000 за 17 спектаклей. Последнее предложение связано с правом играть «На дне» в будущем сезоне. Горький, хлопотавший о том, чтобы показать в первый раз Петербургу его пьесу в нашей постановке, согласился на эту комбинацию. Мы же его не отговаривали, так как не хотели быть монополистами. После письма Толстой об Андрееве Горький не желает знать Суворина, и все комбинации лопнули¹¹⁷⁸. Завтра Немирович выезжает в Петербург, и чем решится дело — неизвестно. Если приедем, то на Пасху и Фомину (15 – 17 спектаклей). Привезем: «На дне» и «Дядю Ваню» (только). Спасибо Петербургу за его хорошее отношение к нам. Вы же знаете, как мы его ценим. В первый раз слышу, что Сатин — это удачная роль¹¹⁷⁹. Меня здесь поругивают, как и за все роли, какие бы я ни играл. Пресса очень меня травит. Вчера сыграл труднейшую и неблагодарнейшую роль Берника («Столпы общества»). Товарищи хвалят, а пресса, конечно, ругает¹¹⁸⁰. Я очень стал к этому безразличен, так как газет никогда не читаю, а в конце сезона, при сильной пьесе «На дне», не приходится беспокоиться о материальном успехе театра. В нынешнем году он удачен, и, несмотря на короткий сезон и позднее начало, дело даст дивиденд тысяч в 50 – 60 за покрытием всех расходов и вновь сделанных костюмов и декораций. Чего ж лучше, раз что мы не гонимся за 479 барышами, а хотим только встать на ноги. Приезжайте пораньше в Москву и посмотрите «Столпы общества». У Вас артрит… Это мне очень хорошо знакомо. Я изучил эту болезнь по себе и смело берусь Вас лечить. Это ужаснейшая из болезней, если ее запустить, и вместе с тем приятная и даже полезная, если относиться к ней правильно. Мне она принесла большую пользу. Судите сами. 4 года тому назад я был почти старик, теперь я помолодел на 15 лет. К концу первого сезона у меня расширялось сердце на 3 пальца, теперь оно нормально. Все это исправил летний режим и поездки в Виши и в Ессентуки. Я чувствую, что Вы уже смеетесь!..

1. Не кушать черного мяса и не пить вина. Доктора уверяли меня, что я ослабну при зимней работе, а я, напротив, стал крепче и полнее.

2. Выпивать с утренним, дневным и вечерним чаем и кофе возможно большее количество сливок. (Полстакана чая и полстакана сливок.) Я пью до двух стаканов сливок. Конечно, если переносит желудок.

3. К сожалению, в первый год ехать не в Ессентуки, а в Виши (может быть, есть и лучшее место) и там обратиться к доктору Durand Fardel. Брать душ-массаж и пить воды.

4. Непременно, без всяких разговоров — выдержать хороший нахкур^95* (не менее трех недель) или разовьете ужасное малокровие.

5. Последующие годы непременно ездить в Ессентуки, а в свободное время в Кисловодск. О времени поездки уведомлять добрых знакомых.

6. Остерегаться иностранных и ессентукских докторов. Все они шарлатаны.

7. В Ессентуках обратиться к Михаилу Степановичу Зернову.

8. Там же своевременно (за 3 – 4 и более месяцев) задержать квартиры — или в доме Федюшкина, или Воиновой.

9. Не думать о том, что в Кисловодске есть театр, где можно поиграть. Это очень вредное и ненужное занятие.

Доктор Т. Штокман.

Поклон от меня и жены Нестору Александровичу и всем петербургским знакомым и друзьям. Жена кланяется, я целую ручку.

Уважающий и преданный К. Алексеев

480 288*. С. Л. БЕРТЕНСОНУ¹¹⁸¹

1/III 903 [Москва]

Многоуважаемый Сергей Львович!

Задолго до Вашего письма я задержал ложу для Вашей семьи на первое представление «На дне». Разорвусь на десять частей, убью кассира, если он по своему обыкновению напутает, наконец, не выйду на сцену, если Ваши папаша, мамаша и вся Ваша семья не будут удачно посажены. Со своей стороны буду ежедневно напоминать контролеру об моем поручении. Билеты будут Вам присланы на дом. Кроме «На дне» мы привезем «Дядю Ваню», и только.

Оставлять ли Вам билеты на эту знакомую Вам пьесу?

Жена и я шлем низкий поклон Льву Бернардовичу, Вашей мамаше, всем Вашим братьям и сестрам. До скорого и приятного свидания.

Уважающий и преданный К. Алексеев

289. А. П. ЧЕХОВУ¹¹⁸²

[9 апреля 1903 г. Петербург]

Телеграмма

«Дядя Ваня» — огромный успех. Декорация первого акта изумительна¹¹⁸³. Все здоровы. Кланяемся. Алексеевы

290*. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ¹¹⁸⁴

[14 апреля 1903 г. Петербург]

Дорогая моя, любимая девочка!

Сегодня первый вечер, как я свободен, то есть не играю и сижу дома.

Конечно, прежде всего пользуюсь им, чтобы написать тебе, и если не помешают, то и Игоречку, моему дорогому мальчику.

Начну с самого важного. Мы все, слава Богу, здоровы. Мама весела и отдыхает. Ей пришлось все-таки сыграть три раза¹¹⁸⁵, но так как днем ей никто не мешает умываться и копаться в своей комнате до трех часов дня, то она и отдыхает. Играла она легко, с большим успехом и даже удовольствием для себя. Это лучшее доказательство, что нервы ее успокоились. Мой день ничем не 481 отличается один от другого. Встаем в 11 часов. Умываемся, идем в соседний номер (это общий номер, куда сходятся все живущие здесь, то есть Самарова, Бутова, Григорьева, тетя Оля¹¹⁸⁶, Грибунина, Книппер, Вишневский). Там уже все готово, так как Вишневский превосходно заведует хозяйством. К 12-ти приходят по делам разные посетители. Около двух я выхожу по делам или глупым визитам, которые здесь так все любят. К 5-ти возвращаемся и обедаем: Книппер, Вишневский и я с мамой. Потом спим и к 7 ¹/₂ час. отправляемся в театр. Кончаем рано, но уж очень долго нас вызывают, и потому раньше 12 ¹/₂ мы никогда не возвращаемся домой. Тут наступает самая интересная часть — общий ужин. Все сходятся в капотах в общий номер и начинают себе готовить разные кушанья на керосиновых лампах. Кто яичницу, кто бифштекс… и т. д. Кричим и смеемся до 2 часов ночи и наконец расходимся — спать.

Сегодня переваливаем за половину, то есть сыграли 9 спектаклей¹¹⁸⁷ и остается еще только 9. Итак, скоро, очень скоро увидимся. Поцелуй же покрепче Игоречка. (Бог даст, никто не помешает мне написать и ему сегодня.) Поцелуй покрепче обеих бабушек. Когда будешь целовать бабушку Лизу, шепни ей потихоньку, что я совсем забыл о том, что она была новорожденная 5 апреля, так как живу здесь и спутал все числа. Скажи, что мне очень совестно. Поцелуй Лидию Егоровну. Низкий поклон mademoiselle, Ольге Яковлевне, Елисавете Георгиевне. Кланяйся Дуняше, Поле, Егору и всем, кто вас любит и веселит. Не послал телеграммы в первый день, так как телеграф не принимал их. Поэтому я и говорил по телефону. Нежно и крепко целую и благословляю тебя и Игоречка.

Твой любящий папа.

Мама поехала к Боткиным¹¹⁸⁸, а я дома — один. Она, конечно, целует и благословляет вас мысленно.

291. И. К. АЛЕКСЕЕВУ¹¹⁸⁹

[14 апреля 1903 г. Петербург]

Мой дорогой и славный мальчик Игорек!

Думал, что не удастся написать тебе, так как только что кончил письмо, ко мне пришли по делу. Однако я скоро освободился и очень рад этому, так как с завтрашнего 482 дня опять буду играть каждый день. Сегодня же у нас был отдых, и знаешь, что мы утром устроили?

Мы поехали на острова, откуда видно море, на автомобилях. Впереди ехали я и Вишневский, а сзади Книппер и Немирович. Мама, конечно, не захотела ехать. Ей показалось, что это страшно.

На самом деле это только неприятно. Во-первых, он раза два ломался и останавливался, пришлось долго ждать, пока его поправляют. Во-вторых, он так воняет бензином, что голова болит. В-третьих, он пылит. Таким образом, мы поехали на чистый воздух, а его-то и не нашли. Он так шипит, трещит и стучит, что кажется, будто под твоим сиденьем пыхтят какие-то львы и леопарды или работает целая фабрика. Наконец, он так трясет мелкой тряской, что становится щекотно в желудке или кажется, что у тебя началась лихорадка. Но самое неприятное это то, что нас ругали все, кого мы обгоняли или кто попадался нам навстречу. Две лошади испугались и понесли, и дамы показывали нам кулаки. Прохожие ругали нас дураками вдогонку, а мы летели как стрела по освободившейся от экипажей дороге. В Петербурге острова — это то же, что у нас Петровский парк или Сокольники. Там живут на дачах. Все устроено гораздо лучше, и то и дело приходится переезжать через мосты. Куда ни обернешься — все вода, море или реки, точно в Венеции. Много лодок, пароходов и кораблей.

Погода была теплая, но, как всегда в Петербурге, серая, скучная… И море туманное, скучное, холодное; не то что Черное в Крыму. Листочки, травки зазеленели, и я порадовался тому, что скоро, Бог даст, можно будет везти вас в Любимовку. Не тоскуй без нас — теперь уже скоро увидимся и не скоро расстанемся. Поцелуй крепко Кирюлю, бабушек, дядю Володю; mademoiselle кланяйся. Мама и я целуем тебя, крепко прижимаем и благословляем.

Твой папа

292. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹¹⁹⁰

8/V 903 [Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Опять занят настолько, что могу Вам написать только коротенькое письмо. Как здоровье Вашей мамаши и матери Нестора Александровича? Как Вы себя чувствуете? 483 Часто вспоминаем с женой о Вас и думаем о Вашем драматическом положении¹¹⁹¹. Вам нужно развлечься, и если обстоятельства позволят, приезжайте в Москву на несколько деньков, чтоб окунуться в римскую жизнь. Мы ставим «Юлия Цезаря». Остановили все репетиции и устроили из театра библиотеку, музей и мастерские. Вся труппа занята собиранием материала и изучением эпохи. Работа кипит. Интересно, но очень утомительно.

Жена кланяется Нестору Александровичу и целует Вас. Я целую Вашу ручку и жму руку Нестору Александровичу. Вашей матушке передайте мое почтение. Дай Бог Вам сил и энергии, и спасибо за все.

Уважающий и преданный К. Алексеев

293. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹¹⁹²

15 июня 903 [Москва]

1) Вникнув в Ваш рисунок Форума, я был очень изумлен. Вышла до мелочей сходная декорация с той, которую я видел в Берлине, в драматическом императорском театре в «Кориолане»¹¹⁹³ (сцена, когда Кориолан выпрашивает голоса). Эту постановку делал Грубе, помощник Кронека. Я вспомнил эту декорацию как раз в то время, когда зашла речь о Форуме для «Юлия Цезаря». Тайной моей заботой было: уйти от этой планировки, так как воочию я убедился, насколько она неудобна на сцене. Только теперь догадался, что Грубе изображал часть действительного Форума с натуры (даже базилика Юлия была в лесах, хотя это происходило во времена Кориолана). До сих пор я принимал ту декорацию за простую улицу, и публика именно так будет смотреть на нее: как на улицу, не догадываясь, что настоящий Форум предполагается там, где магазин Чекато¹¹⁹⁴. Фокус с толпой четвертого акта «Штокмана» выходит потому, что ряды кресел на сцене составляют продолжение рядов в театре¹¹⁹⁵.

Тут же выйдет, что Вишневский будет говорить по-театральному в публику, а последняя все-таки на догадается об том, что она сидит на Форуме¹¹⁹⁶.

Представьте себе, что Вам надо изобразить площадь Красных ворот. Что характерно в этой площади? Конечно, Красные ворота.

Попробуйте встать к ним спиной и захватить 10 аршин площади с домом Гиршмана и перспективой Мясницкой 484 улицы. Разве можно будет назвать такую декорацию Красноворотской площадью? Нет. Это будет декорация Мясницкой улицы.

Как не вертите, а в банальном Форуме типичен сам Форум, то есть большая площадь, свободная, с большим воздухом. Это впечатление и должно быть главной целью декорации. Вот Ваш план:

А самая важная левая сторона? Если там будет широкая площадь, простор — это хорошо. Закройте же ее кулисой, домом, — попробуйте сузить ее, и сразу выступит все убожество.

При составлении макета Форума имели в виду величавость, оригинальность планировки и постановки и богатство группировок (гвоздь декорации), ограниченное количество места для того, чтоб на нем, с небольшим количеством народа, выразить толпу. Даль, усеянная головами жаровцев и шапками, положенными на доски (предложение Симова), дополнит наши стремления. Боюсь, что всем этим требованиям не ответит декорация по новому плану. Боюсь, что она будет плоска, на одном уровне пола и потому бедна группами.

2) Декорация первого акта.

Где спуск в люк — направо или налево, — мне все равно, как публике. Вспомните устройство сцены. Вот как встанет круг по Вашему рисунку.

Половина ширины сцены закроется люком, и мало места для игры.

Процессия очень потеряет при ее уходе за первую кулису. Это то, что не нравилось в первом макете Симова. Это то, что так мешает игре солистов на авансцене. Имейте в виду, что эта самая планировка с уходами на авансцену и с улицей в глубь сцены (без люка, конечно) была и у мейнингенцев. Разница еще та, что у них на арьерсцене был помост. Не совсем понимаю, 485 как устроить проходы на улице во время сцен действующих лиц и как пойдут группировки их.

Боюсь, нет ли увлечения топографией местности. По-моему, надо найти характерность Рима и ею окрасить уже установленные планировки, которые мы признали сценичными. Менять последнюю можно только в случае, если от нее зависит найденная характерность. Боюсь, что теперь опасно менять то, над чем работали полтора месяца, не спутало бы это дела.

Боюсь, что Симов опять слишком рассчитывает на свою перспективу и воздух — это ему не всегда удается и именно поэтому он любит испытывать себя на этой задаче.

Говорю азбучные истины, которые Вы знаете лучше меня. Очевидно, есть то, чего я не вижу, не понял, но чем Вы по праву увлекаетесь.

Может быть, у меня художественное упрямство — я склонен к нему. Очень я сжился с прежним макетом Форума (особенно после его пробной постановки на сцене). Этот макет, однако, сделал не я, а Симов. Почему же я им так дорожу? И т. д.¹¹⁹⁷

294. М. П. ЛИЛИНОЙ¹¹⁹⁸

[10 июля 1903 г. Ессентуки]

Моя чудесная Марусенька!

Не удивляйся тому, что я не писал эти дни. Шла возня с квартирой. У Воиновой — ничего не было, в других местах тоже, и только к вечеру по протекции Шульца (директора Интернационального театра) достал преплохонькую конуру в новой Казенной гостинице.

Вчера опять выбирался в новую комнату и чувствовал себя кисло.

К вечеру разболелся живот. […] Глупее всего это то, что лечение откладывается на несколько дней. Словом, в нынешнем году нам не везет. Может быть, поездка нужна для разлуки и для того, чтобы я оценил тебя и не был бы таким тяжелым в семье, как это и то лето.

Здесь стало хуже. Много народу, весь парк застроили ужасными лавками, выстроили плохой театр на плохом месте. Стало пыльно, шумно и людно. Прежде была просто деревня, а теперь появился городской тон, и очень скверный. По всем концам не везет.

486 Первая встреча — Френева!!! Ужасно… Две психопатки чуть не бросились на меня. Должно быть, мои психопатки препротивные создания.

Был у мамы, она, как полагается, сидит весь вечер в закупоренной комнате и жует часа два — одну котлету.

Жду с нетерпением какого-нибудь известия об вас и об Игоречке. Решил отвыкнуть быть пессимистом, это отравляет жизнь и мне, и другим. Поэтому стараюсь не думать и не создавать мрачных перспектив. А все-таки напиши подробно, что и как, и запомни одну мою большую просьбу: убеди себя в том, что у Игоря серьезный тиф, и пересаливай в смысле всяких осторожностей.

Очень порадовался тому, что Вишневский поехал в Любимовку в день моего отъезда. Он развлечет и нашумит. Грустно сознавать, что без меня тебе будет спокойнее, но все-таки от души желаю тебе отдохнуть хорошенько.

Пиши по охоте, никак не по обязательству.

Целую крепко и нежно люблю. Детяшек обнимаю и благословляю. Маманю целую, остальным поклоны и поцелуи.

Твой Костя

295. М. П. ЛИЛИНОЙ

10/7 903 [Ессентуки]

Дорогая Маруся!

Сегодня я совсем оправился. […] Температура сделалась нормальной — 36,5 и 36,8 вечером. Я уже пил воду и взял ванну.

Скучно здесь ужасно, но я не даю себе распускаться. Может быть, я еще не вошел в здешнюю жизнь и не успел составить кружка. Зернов нашел меня в хорошем состоянии. Прописал легкое лечение. Вероятно, через неделю я уже перееду в Кисловодск.

Приятных или интересных знакомых — никого. Никулиных, Воиновых и всяких других старушек — сколько угодно. Сегодня приехали Володя и Мика¹¹⁹⁹. С Микой мы уже подружились, так как ему нужно папирос. С Володей мало виделись, так как он занят с Герасимом¹²⁰⁰. Много думаю о тебе и упрекаю себя за многое, но как побороть в себе какую-то черту, которая делает меня тяжелым для окружающих, — еще не придумал.

Жара здесь удручающая, и даже по вечерам душно. К сожалению, этот климат не по тебе. Доходит до 40 градусов.

487 Получил телеграмму об здоровье Игоречка и всех. Очень порадовался. Огорчило меня известие о мамане. Володя говорил, что у нее опять было сердцебиение. Не из-за нашего ли отъезда из Красных ворот? Жалею ее, но что же делать. Может быть, на новом месте я отрешусь от алексеевского сплина.

Письма мои скучные, потому что жизнь здесь пока очень однообразная. Не выводи заключения, что я особенно не в духе… Этого нет. Я только не веселюсь или, вернее, не начал веселиться. Сейчас иду обедать с Володей, Микой, Герасимом и его женой.

Прощай. Нежно целую тебя и очень люблю. Скучаю по детяшкам, которых тоже очень люблю. Кого следует, целую. Остальным поклоны. […]

Твой весь Котунчик

296. М. П. ЛИЛИНОЙ¹²⁰¹

11/7 903 [Ессентуки]

Моя неоцененная голубка!

Сейчас получил твое первое письмо и три раза залпом перечитал его. Спасибо. Радуюсь от души, что ты развлеклась Стаховичем и Вишневским. Спасибо им. Дай Бог, чтоб теперь ты не чувствовала себя одинокой… Не очень уж занимайся хозяйством, а только детьми… Насколько это возможно. 37,5 у Игоречка… Значит, это тиф, но неужели не трех, а шестинедельный?.. Ради Бога, будь осторожна с ним, не спускай его раньше времени, а лучше по моей системе прибавь сроку доктора еще три-четыре дня… Спасибо, дорогая, за твое письмо.

Вчера не писал, так как был бешеный день по нашим местам. Именины О. Т. Много весьма скучных гостей. Далее ужин у Зерновых и вечером концерт в санатории. Я решил перейти к Зерновым — на харчи. Без них здесь не обойтись. Действительно, проголодав несколько дней, вчера я наелся плотно свежей пищи, и теперь желудок исправился совсем. Сегодня чувствую себя совсем хорошо, а на людях опять вернул свою бодрость, а то те дни уж очень я приуныл. Сегодня нет ванны, и я поеду в Кисловодск.

Конечно, вчера уже начались приставания. Были студенты с приглашением читать у них в концерте. В санатории тоже приставали… Пока не сдаюсь. Вчера и сегодня 488 хорошая погода, не очень ветрено и прохладно — приятно. Вижусь с Володей и болею за него душой. Он стал Плюшкиным. Целый день выискивает мелочи. Сам стелет постель. По вечерам ловит жучков из боязни, что они залезут ему в уши. По часам вспоминает и записывает копеечные расходы. Бедный… Мика подсмеивается и не обращает на него никакого внимания.

Поцелуй крепко-крепко Кирюлю, бедного милого Игоречка, бабушку. М-elle поклонись и пр. и пр. Нежно, любовно целую тебя.

Твой навсегда Котик

297. М. П. ЛИЛИНОЙ

1903 июля 13. Понедельник [Ессентуки]

Дорогулька!

Вчера не писал, потому что ужинал в своей комнате, на террасе, с дамой?! К сожалению, был и ее муж… Я говорю об Екатерине Васильевне Гельцер (Тихомировой)¹²⁰². Вчера я встретился с нею в парке и подошел, спросил: она ли Гельцер… Познакомились. Оказалась очень милая барыня, и он славный. Вечером оказалось, что они стоят в номере напротив меня. Я думаю, больше всех будет смущена моя соседка — О. Н. Купфер¹²⁰³, услыхав ночью женский голос в моей комнате!

Чувствую я себя недурно. Беру ванны через день, сегодня начинаю — солнечные. Пью № 17 и обедаю у Зерновых.

Вчера я был с Володей, Микой и Герасимом с женой в местном театре. Там было так ужасно, что я ушел после первого акта и весь вечер проговорил с Давыдовым (петербургский актер)¹²⁰⁴ и другими актерами.

Очень может быть, что я скоро перееду в Кисловодск…

От вас, кроме телеграммы и одного письма, ничего не имею. Pas de nouvelles — bonnes nouvelles… Погода жаркая, дождей нет. Сплю хорошо, часов 8 – 9. Знакомые — мало интересных и очень много — неинтересных.

Третьего дня был в Кисловодске у Юры с Сашей. В первый раз понял, что там чудный воздух. Юра поправился и бодр. Саша — тоже.

Все думаю: где мы проведем недельку после Кавказа — то кажется, лучше это сделать в Сестрорецке, то — 489 в Черниговской… Напиши, дорогулька, как ты себя чувствуешь: спокойно ли и отдыхаешь ли. Как детишки? Когда встанет Игорек и как Кирюля?.. Крепко целую вас всех и люблю всем сердцем.

Твой Котик

298. М. П. ЛИЛИНОЙ

15 июля 903 [Ессентуки]

Моя нежно любимая, неоцененная красотка!

Вчера не писал, а сегодня получил твое чудное, но грустное письмо № 2. Говорю грустное, так как я почувствовал, что тебе надоела каждодневная проза и что ты ищешь чего-нибудь нового, освежающего и согревающего. Во мне этого чувства накопилось много, сумеет ли передать его эта бумага и довезет ли до Москвы этот конверт аромат моей нежности и любви к тебе. Сумею ли, наконец, и я сам его выразить. Если бы у меня была эта способность экспансивного выражения чувства, я бы сделал тебя счастливой. […]

Бедняжка, ты скучаешь, у тебя нет сознания, что ты любима. Глупее всего то, что любовь эта жива, она в наших руках, а другие ее отнимают, портят и мнут. Хоть недельку бы урвать у людей, пусть неделька — да наша. Надо устроить себе такой рай и отдых, но для этого нужна обоюдная помощь. Ты приготовь себя так, чтоб не беспокоиться домашними делами, а я готовлю себя в главном — учусь ничего не делать, учусь проводить день без обязательств. После той жизни, которую я вел до сих пор, этому надо действительно учиться. За эту неделю я сделал успехи.

О, если б ты была здесь теперь! У меня хватило бы времени для выражения тех мелких знаков любви, которые наполняют и украшают день женщины и заставляют ее с нетерпением ожидать поэтичной темноты ночи. У меня хватило бы времени… У меня не была бы запружена голова разными мыслями, от которых мозги не могут освободиться, и тогда у меня хватило бы фантазии и слов, чтобы уверить тебя, что ты и молода, и изящна, и способна сводить с ума, зажигать в сердце то, что молодит, наполняет атмосферу поэзией и обновляет чувство. О том, что ты способна давать такие минуты, ради которых стоит жить на свете, я думаю, ты и сама не сомневаешься. Что ты очаровательна в своих серых чулочках, 490 ты знаешь по моему лицу. Но тебе надо напоминать об этом, напоминать о том, что мне слишком хорошо известно. Вот для этого у меня нет времени. Поверь же ты моей любви, нет, мало, моей влюбленности в тебя, и как властительница приходи ко мне, повелевай моим мозгам отрешиться от дум. Пожертвуй мне хоть один вечер, какие бы последствия ни воспоследовали, — ты приведешь меня в то состояние, в котором я нахожусь теперь. Ты меня излечишь.

Только теперь я пришел в норму. До этого времени я был сам не свой. Теперь я чувствую себя хорошо. Здоров и могу пользоваться жизнью, но, увы, жизнь моя — то есть ты, мой ангелочек, — далеко. Не поехать ли нам на Иматру? Не встретиться ли нам прямо в Москве и на сутки остановиться в «Славянском базаре»? Придумай еще что-нибудь уютное.

Крепко целую детяшек. Сегодня они волнуются. Дай Бог им повеселиться у Нюши¹²⁰⁵.

Обожающий тебя Котик

299. М. П. ЛИЛИНОЙ

Среда 16 июля 903 [Ессентуки]

Мой дорогуля!

Сегодня у меня приятный день. Ко мне приехали гости: Горький, Тихомиров и Константин Петрович (забыл фамилию. Издатель Горького)¹²⁰⁶.

Дело было так. Пью № 17 и у источника встречаю Тартакова с дамой (она оказалась Френевой). Очевидно, приехала преследовать меня. Я удрал от нее и уехал в гостиницу переодеваться. Выхожу из номера, а она прогуливается по коридору спиной ко мне. И тут удрал.

В театре шли «Мещане»¹²⁰⁷, и Тетерева играл Дмитриев (Шенберг). Я зашел посмотреть. Давыдов (спб. актер) уверяет меня, что Горький в театре, и показывает какого-то господина в голубой рубахе, с короткими волосами. Я уверяю, что нет, хоть тут же вспоминаю, что сейчас, в гостинице, мне говорили, что Тихомиров заходил ко мне. Я не обратил внимания, думая, что речь идет о Тихомирове-танцоре (муже Гельцер). Кончается акт — Тихомиров и Горький летят ко мне. Оказывается, они все постриглись и так обкромсали волосы, что их узнать нельзя.

491 Собралась уже толпа, но мы улизнули — есть шашлык. Только что сели в отдельный сад, слышим душу раздирающий крик. Бьют ребенка в кухне. Устремились туда — спасать его. Горький вырвал ребенка, изругал мать. Произошел легкий скандал. Далее мы дружелюбно ужинали, и они рассказывали о своем прекрасном путешествии пешком по Кавказу.

Сейчас проводил их и сел писать тебе. Очень ты мне недостаешь, очень думаю о тебе или, вернее, о нашей любви.

Как украсить твою жизнь, как на будущий год устроить ее? Вот Горький прошелся по Кавказу и освежился настолько, что всю зиму проживет своим путешествием, а у тебя, беднульки, — одно впечатление: Любимовка… Особенно теперь, думаю, там неуютно — с Маниными родами¹²⁰⁸. Как хочется тебя вознаградить… Думай и придумай что-нибудь. Я уеду отсюда, как только возможно будет. Во всяком случае, не позднее первого числа. Постараюсь и раньше. Остается неделька, да наша. Может быть, урву и в конце августа день-другой, чтоб провести в Севастополе.

Дорогу ля, целую тебя нежно-нежно. Шепчу самые страстные речи. […] Невыносимо хочу быть подле тебя, чтоб загладить впечатление начала лета. Жду с нетерпением известий. Напиши и про себя: как здоровье, настроение, полнеешь ли. Детишек крепко целую. М-elle поклон, бабушку целую и т. д.

Я здоров и чувствую себя хорошо.

Твой Котик

300*. К. К. АЛЕКСЕЕВОЙ

1903 июля 16 [Ессентуки]

Моя дорогая и бесценная девочка Кирюля! Пишу тебе, по старшинству, первой, в надежде, что и ты напишешь мне. А тема у тебя есть — ваш спектакль. Мне все интересно знать о нем. Как ты играла? Удался ли костюм? Было ли весело? Понравилось ли тебе играть? Понравилось ли тебе быть в гостях и на людях? Пока вы там веселились, я скучал здесь и думал о вас. Вот теперь, думал я, они начали играть, Кирюля волнуется, а теперь, думал я, они кончили, вероятно, танцуют. Так хотелось подсмотреть и посидеть у тебя на кроватке, послушать впечатления. Бедненький наш Игоречек — 492 пролежал в постельке. Ну да Бог даст, он выдержит себя и поздоровеет, а Крым вознаградит его за лето. Про меня ты, вероятно, знаешь из маминых писем. К ним не могу многого прибавить. Начал брать солнечные ванны. Это делается очень просто. Советую и вам в жаркие дни проделывать то же в купальне. Надо раздеться совсем, лечь на лавку, на голову положить компресс из комнатной воды, надеть большую непроницаемую шапку и чем-нибудь устроить тень для головы. Лежать, поворачивая тело к солнцу с разных сторон. Так продолжается минут 10, 15. Потом встать и облиться водой градусов в 26 — и постепенно понижать. Так мы лежим на большой огороженной поляне сразу человек 50 и более. Жара доходит до 40 градусов. Думаю, что я приеду домой почти негром.

Еще интересное для тебя. Ты, вероятно, знаешь, что здесь лечится Гельцер и ее муж Тихомиров¹²⁰⁹. Она очень простая и славная. Удивительно похожа на сестру — Любочку¹²¹⁰. Сегодня она особенно счастлива, так как доктор позволил ей упражняться в танцах. Она принялась с таким большим усердием потому, что пополнела за это время на полпуда — очень боится, что не будет в состоянии танцевать. Теперь она старается похудеть на полпуда. Много ходит, ничего не ест. Видишь, как трудно быть актрисой. Ну, поцелуй покрепче дорогого мальчика Игоречка, напиши, если захочется: встал он или нет. Пополнел?.. Маму крепко целуй. Бабушку — тоже, mademoiselle — поклон, Дуняше, Наташе и Александру тоже кланяйся. Целую тебя крепко и очень люблю.

Твой папа

301. М. П. ЛИЛИНОЙ

1903. 18 июля [Ессентуки]

Мой сердечный дружок и очаровательная любовница!

Что-то у вас поделывается, не знаю. Хотелось бы только знать: стало ли тебе уютнее или все по-прежнему — тормошат. Теперь уже скоро увидимся… и крепко, крепко расцелуемся. К сожалению, разлука необходимая вещь для глупых людей, которые не умеют ценить своих сокровищ. Как встретиться?.. Ломаю себе голову. Вот еще проект. В день моего приезда, с утра, ты 493 уезжаешь к Черниговской. Я заезжаю к детяшкам и вечером встречаюсь с тобой у Черниговской…

Или ты выезжаешь ко мне навстречу, в Рязань?..

Или, как я уже писал, мы встречаемся в «Лоскутной» или в «Интернациональной» гостинице? Далее мы проводим денек с детяшками и едем в Сестрорецк или на Иматру. Реши, куда именно. Надо будет заранее написать туда и задержать номер.

На осеннее время я решил снять меблированную комнату в «Тюрби» или в «Лувре», обедать у Чеховых.

Ты будешь приезжать ко мне в гости. Это придется сделать ввиду переезда¹²¹¹. У Красных ворот не топят, и после Кавказа я всегда простужаюсь там, кроме того — там пойдет уборка. Вот эти наши встречи до вашего отъезда в Крым — будут очень интересны и новы.

Теперь, когда встречаешь людей и женщин, которых я не вижу зимой, я научаюсь в сто раз больше ценить тебя, моя дорогулька. Какие скверные и неинтересные русские женщины, как много в них философии и мало поэзии. Самым лучшим оттенком тебе служит Френева, которая меня начала преследовать, а я бегаю от нее, как от пугала. В следующий раз придется с ней поругаться. Видишь ли… она желает, чтоб я ее поцеловал… Для чего… черт ее знает… Для этого она приезжает в Ессентуки и дежурит там по целым дням. Дура!..

Вчера зато я встретил Рощину. Она меня очень порадовала. Помнишь, три года тому назад я писал тебе, что это шальная девица, которая свихнет себе шею (дочь покойного актера Рощина-Инсарова)¹²¹². Я тогда читал ей отеческие наставления. Теперь они принесли ей удивительную пользу. Она меня встретила вчера как родного отца и без конца благодарила. Ее узнать нельзя. Она стала такая приличная, сдержанная, так славно рассуждает. Видно, за это время она почитала много, да и жизнь ее порядком потрепала. Вчера это меня очень порадовало, и я намерен заняться ею это время. Роль отца мне больше удается, чем любовника. У нее ко мне род недуга. Оказывается, три года назад, когда мы были в Сестрорецке, она в Павловске лежала больной, — ей непременно захотелось меня видеть. Больная, она поехала в Сестрорецк искать меня, но мы уже уехали. Там она упала замертво в курзале, ее свезли в какой-то госпиталь в Сестрорецке, и она два месяца пролежала там с воспалением брюшины.

494 Я себя чувствую хорошо и через день начал ездить в Кисловодск брать нарзан.

Целую нежно, страстно, горячо обнимаю. […]

Обожающий тебя Котик.

Кирюлю, Игоречка крепко целую и благословляю. Бабушку — обнимаю. M-elle — поклон, и всем, как всегда, кланяюсь и целую.

302*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Понедельник 21 июля 1903 г. Ессентуки

Моя неоцененная красотка!

Очень люблю тебя, очень скучаю по тебе и очень рвусь отсюда. Я не ханжа, а в этом году здесь неуютно и общество неинтересно. Сегодня же с утра и до ночи льет дождь, и тогда Ессентуки становятся невыносимы.

Давно не имею от тебя писем и не знаю, что у вас творится. Крепко обнимаю тебя, поздравляю с сегодняшней дорогой новорожденной¹²¹³. Спасибо тебе за нашу милую девочку. Вспоминаю этот день 12 лет назад. Как ты, беднюлька моя, помучилась. Тогда ты была довольна мной за мои ухаживания и была еще влюблена. Теперь я не сумел сохранить в тебе это чувство. Как бы его вернуть, а с ним вместе украсить жизнь поэзией. Вопрос: как переработать себя, как сделаться удобоваримым дома — мучает меня. У тебя и у меня есть все, за исключением самого ничтожного, но очень нам обоим дорогого и необходимого. Тебе нужна ласка. Дай я ее… и я получу ту награду, которой мне иногда недостает. Кажется, чего проще… Но я и теперь не уверен, что наступит сезон… волей-неволей мозги направятся в одну точку, и тогда не в моей власти изменить их направление. Нужен какой-то толчок, который можешь дать одна ты. Но я понимаю, что тебе это не хочется. Тебе хочется, чтоб я самостоятельно вспомнил и пришел к тебе. Только тогда удовлетворена твоя женская природа. Вот и получается заколдованный круг, из которого не выберешься. Я ищу выхода и прихожу к заключению, что надо приучить свой организм к тому, чтоб известные часы дня уметь ничего не делать и ничем не заниматься. Это очень трудно даже здесь, в Ессентуках, где нет важных обязательств. Тогда будет время для того, чтоб завязать 495 с тобой новые интересы и сношения и этим путем привлечь тебя опять ближе к себе.

Нужно еще, чтоб у тебя оказалось это время и чтоб ты почувствовала не обязательство, а потребность жертвовать его мне. Большая надежда на квартиру и маленькая на то время, которое я тратил на переезды в театр от Красных ворот. Рассчитай: двадцатиминутный конец четыре раза в день = 1 час 20 минут. В это время можно перекинуться словами. […] В хозяйство я решил не мешаться совсем. Я тебе там не помогаю, а мешаю¹²¹⁴. Буду ждать, когда ты сама потребуешь моей помощи, и я окажу ее с полным рвением и желанием тебе облегчения. Но я не способен на мелочную, случайную помощь. Мне легче перевернуть все разом и помочь тебе поставить его как-то по-новому и тем облегчить твое положение.

Спасибо Стаховичу, он убедил тебя относительно экономии. В ней, Бог даст, и будет нужная реформа. Словом, может быть, неумело, но я хочу приблизиться к тебе и сделать тебя совсем, совсем счастливой. Помоги мне в этом.

Что писать про свое житье? День ото дня ничем не отличается. Флиртовать не с кем. Очень уж неинтересны женщины. Зерновская компания мила, но очень скучна. Френева — отвратительна, а Рощина годится мне в дочери. Вот я и вожусь с стариком Давыдовым да изредка пью чай с Гельцер. Нельзя же флиртовать с Любочкой Гельцер, а ее сестра почти то же, что и она.

Почти каждый день езжу в Кисловодск. Горький уехал. Он простудился на Бермамуте и, несмотря на лихорадку, купался в нарзане. Уезжая, в вагоне с ним сделался полуобморок. Я только успел перед отходом поезда познакомить его с П. Н. Федоровым¹²¹⁵, который ехал в том же вагоне.

Крепко целую тебя, детишек, бабушку. Благословляю и очень нежно люблю.

Котик

303. А. П. ЧЕХОВУ¹²¹⁶

22 июля 1903. Ессентуки. Новая казенная гостиница

Дорогой Антон Павлович!

Перед самым отъездом на Кавказ я успел поговорить с Вишневским. Он передал мне, что Вы просите меня вернуться домой из Ессентуков — через Крым. Кажется, 496 Вы собирались прочесть пьесу… Я был очень рад такому предложению и очень мечтал о нашей встрече, о пьесе, о море… Приехав сюда, я прежде всего — простудился, пролежал в кровати 2 – 3 дня и потерял неделю лечения. Далее, я получил сплин и только теперь начинаю приходить в себя… Осталась неделя до отъезда в Москву, но доктор меня не пускает. Я попил воды только одну неделю, а минимальный курс лечения равняется месяцу, 6 неделям. Таким образом, мои планы рушатся, мне не удастся вернуться через Крым. Тем не менее я не могу отказать себе в удовольствии повидать Вас и Ольгу Леонардовну и послушать пьесу… Мне необходимо поскорее познакомиться с нею¹²¹⁷. Владимир Иванович обещал мне освободить меня на неделю во время репетиций «Цезаря». Я воспользуюсь этим временем, чтобы съездить в Ялту. Итак, до скорого и очень приятного для меня свидания.

Ничего не знаю ни о Вас, ни об Ольге Леонардовне, Марии Павловне. Как Вы живете, как чувствуете себя? Я просил И. А. Тихомирова написать мне словечко об этом¹²¹⁸.

Здесь невозможная скука. Спасибо А. М. Горькому и его спутникам. Они оживили наше скучное существование, но они так же неожиданно скрылись, как и появились. Алексей Максимович приехал сюда бодрым, а уехал больным. Дело в том, что он простудился на Бермамуте и, несмотря на простуду, взял нарзановую ванну в день отъезда. Разговаривая с ним перед третьим звонком, я вижу, что он бледнеет и опускается на диван. Это был маленький обморок. К счастью, в том же вагоне ехал знакомый доктор¹²¹⁹, и я успел предупредить его о болезни Горького. Он поможет им в дороге. Поезд тронулся, а Алексей Максимович сидел, охватив голову руками, бледный как полотно. Вчера послал телеграмму, чтоб узнать о его здоровье, но пока никакого ответа не имею. О себе могу рассказать в двух словах. Встаю, пью воды, хожу, завтракаю, принимаю солнечную ванну, хожу, принимаю щелочную ванну, еду в Кисловодск и там до ночи болтаю глупости с Форкатти и В. Н. Давыдовым. Так каждый день. Игорь, который болел тифом, поправился. Жена, кажется, чувствует себя недурно. Как чувствуют себя Ольга Леонардовна, Мария Павловна? Очень хочется повидать вас всех поскорее. У меня уже началась сезонная лихорадка. Хочется поскорее покончить с «Цезарем» и приняться за Чехова. 497 Имейте в виду, что я, на всякий случай, записал в фонограф свирель пастуха¹²²⁰. Выходит чудесно…

Крепко жму Вашу руку, целую ручки Ольге Леонардовне, Марии Павловне и Вашей матушке.

Искренно преданный и любящий Вас К. Алексеев.

Уезжаю отсюда 1 августа в Москву.

304. М. П. ЛИЛИНОЙ¹²²¹

[Между 22 июля – августа 1903 г. Ессентуки]

Моя единственная и бесценная!

После целой кипы писем, вызванных смертью бедного Эдуарда Карловича, я наконец могу написать тебе, моя единственная утеха. Думаю, что и ты взволнована всеми событиями: рождениями и смертями. Боюсь, что тебя замучили разговорами и совещаниями. Боюсь, что ты волнуешься за меня, думая, что по случаю смерти Бухгейма меня будут терзать… Мне хочется тебя немного утешить.

Знаешь, что меня больше всего огорчило в этом известии? Мысль, что нам опять помешают с тобой встретиться и провести столь ожидаемую недельку вдвоем. С этим я не могу помириться и буду бороться, врать, пойду на все хитрости, но этой недельки не уступлю. Конечно, не миновать первых предварительных совещаний, встречи тела, разговоров с семьей и прочее. После этого я скажу, что мне необходим нахкур, и удираю, так как уж очень скучаю по тебе, мой ангелочек. Вероятно, я уеду отсюда дня через два-три, как получу телеграмму, так что это письмо, вероятно, будет последнее.

Внесет ли смерть Бухгейма особый беспорядок в мою жизнь? Не думаю, так как, если б я и хотел, то не мог бы и не сумел заменить его. Первое время, конечно, будет много совещаний, и я на время брошу фабрику и буду заниматься конторой. Я вошел в такой возраст, когда такие пертурбации не очень волнуют и удивляют. Я знаю по опыту, что все должно устроиться. Может быть, придется постепенно делать частичную ликвидацию, может быть, приглашать новое или новых лиц. Сам Же я за это дело не могу взяться по многим причинам: не могу и не хочу бросить театр, не могу быть купцом, так как не имею никаких данных. Вернее всего, что будут 498 перемещения по конторе, выдвинутся такие лица, которые при Бухгейме стушевывались. Больше всех, конечно, жаль Володю. Ему будет труднее. Словом, голубка, я не особенно взволнован обстоятельством и не намерен уступать нашей недельки. Душевно жалею бедного Эдуарда Карловича, которого любил и которому многим обязан.

Здесь очень скучно, погода испортилась. Лечусь я не особенно усердно и, говоря между нами, мог бы выехать и сейчас, так как беру прохладные ванны в 24 градуса. Я уже подготовлен, так сказать, к отъезду, но надо попить еще немного водицы и не хочется раньше времени возвращаться домой, так как все равно тебя не много увидишь, пока не кончатся похороны, и придется зря ездить в Москву и зря разговаривать, без толку.

Сейчас мне представляется, что я выеду в понедельник. Когда соседи не мешают спать, я чувствую себя хорошо, когда не высплюсь — хуже. Об вас ничего не знаю. Я получил два твоих письма и одно от Кирюли (это не упрек, напротив, мне хочется, чтоб ты отдыхала и ничего не делала). Тоскую об вас, как никогда, и мысль о том, что своим приездом я нарушу вашу жизнь и покой, вызывает во мне какое-то тяжкое чувство — одинокости. Но я борюсь с ним и не раскисаю. Очень хочу встретить тебя бодрой, здоровой и веселой. Очень хочу любить тебя и вернуть то, что по своей вине утратил. Очень хочу расцеловать, прижать, обласкать всю твою чудную душу и очаровательное тельце. Очень хочу завладеть всею тобой как муж, друг и любовник. Целую крепко и без счета. Детишек прижимаю и обнимаю, благословляю. Бедному Игоречку до сих пор ничего не написал. Может быть, еще успею.

Весь твой К. Алексеев

305. О. Л. КНИППЕР¹²²²

Среда [20 августа 1903 г. Москва]

Дорогая Ольга Леонардовна!

Спасибо за Ваше хорошее письмо. Я его получил по приезде в Москву, где оно долго пролежало в конторе театра.

Я собирался писать Вам из Ессентуков после того, как послал письмо Антону Павловичу, и, несмотря на это, до сих пор молчал.

499 Вот почему это случилось.

Только что я распарился в минеральных ваннах, — получаю я совершенно неожиданную телеграмму о смерти одного из главных директоров нашего товарищества (торгового), Бухгейма. Представьте себе, что Художественный театр лишился бы Немировича… Так же трудно заменима и эта потеря. Я бросил все и полетел в Москву.

Здесь меня жарили в котле, и я провел очень волнительные недели. Это совпало с началом репетиций¹²²³, с переездом из Любимовки в Москву (я живу пока в «Тюрби», где Вишневский), с устройством новой квартиры (мы переезжаем от Красных ворот в Каретный ряд, д. Маркова, против театра «Эрмитаж»). Кроме всего сказанного, я простудился и пролежал несколько дней. Теперь все наладилось и в конторе, и в театре, и в квартирах, и началась для меня настоящая сезонная жизнь со всеми приятностями, неприятностями, волнениями и заботами. Владимир Иванович кипит, а я ему помогаю. Днем и вечером репетиции, примерки костюмов, гримы, народные сцены, словом — ад. Репетируют усердно и, пожалуй, успешно. Как будто что-то выходит, но работы еще очень много, а срок очень мал¹²²⁴. Пока лучше всего оружие, привезенное из-за границы…

Были экзамены. Принято 10 человек. Есть интересный молодой человек, одна ученица — копия З. Г. Морозовой, одна — Роксановой, одна девочка — почти новорожденная, один — рубашечный самородок и пр. и пр.¹²²⁵

С женой мы не видались все лето, не видимся и теперь: она в Любимовке, я — в Москве. Она очень пополнела. Скорее похожа на каплуна, чем на чайку¹²²⁶. За зиму — все потеряет. Больше всего нас огорчает, что Антон Павлович не чувствует себя совсем хорошо, а иногда раскисает. Не раз помянули все недобрым словом Остроумова. Он наврал и сбил хорошее настроение с Антона Павловича, а ведь известно, что его здоровье зависит от внутреннего спокойствия¹²²⁷. Не думайте дурно о нас. Мы огорчаемся за самого Антона Павловича и его окружающих, о пьесе же думаем совсем в другие минуты, когда волнуемся о судьбе театра. Как ни верти, а наш театр — чеховский, и без него нам придется плохо. Будет пьеса — спасен театр и сезон, нет — не знаю, что мы будем делать. На «Юлии Цезаре» далеко не уедешь, на Чехове — куда дальше… Дай Бог прежде всего здоровья и хорошего расположения духа вам обоим. Ничего 500 не знаем: приедет ли Антон Павлович в Москву? Будет ли жить здесь?¹²²⁸

Все наши домашние и театральные кланяются.

Целую ручки и жму руку Антону Павловичу.

Преданный К. Станиславский.

Найденов нас очень огорчил своей пьесой. Хотелось бы знать мнение Антона Павловича и Ваше¹²²⁹.

Целую ручки Марии Павловне, мамаше. Всем ялтинцам — поклоны.

К. А.

306. М. П. ЛИЛИНОЙ

Москва. Четверг 21 авг. 1903

Красотулька!

Увы, не скоро удастся попасть в Любимовку. Завтра утром репетиции, вечером решают судьбу найденовской пьесы¹²³⁰, суббота утро — репетиция, вечером свободен, но в воскресенье в 11 часов надо быть на генеральной репетиции первого акта. Вероятно, попаду в воскресенье вечером и постараюсь освободиться от репетиции в понедельник утром. Во вторник — генеральная репетиция первого и второго актов.

Спасибо за твое письмо. Я его получил сегодня. Принес Володя с объявлением, приятным для меня, о том, что он выдержал экзамен¹²³¹. Молодец. Я сказал ему, чтоб в воскресенье он был в Любимовке. Не может ли mademoiselle сходить с ним к Сергею Николаевичу и добиться аудиенции с ним? Может быть, можно устроить его пансионером во Вторую гимназию? Если нет, то не посоветует ли он, куда его определить, или у кого навести справки, хотя бы и о провинции¹²³².

Работа наша идет не быстро, но как будто что-то обещает. Очень скучаю об вас. Очень хочется видеть детишек. Меня очень трогает, что Кирюля спрашивает и думает обо мне, Игоречек тоже. Поцелуй их крепко-крепко. Радуюсь, что вы отдыхаете в Любимовке. Я хоть и мытарюсь здесь, но не завидую вам. Не люблю Любимовки, особенно осенью. Крым!.. это другое дело…

Еще мысль (эгоистичная, для моего спокойствия). Володе не мешает после трудов пожить на воздухе и не в ужасных условиях, в которых он живет теперь. Не 501 пожить ли ему у вас? Кстати, он постерег бы вас? Конечно, если это тебе не до вкусу и испортит отдых — ради Бога, не надо.

Крепко целую и благословляю, детяшек тоже.

Твой Котунчик

307*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹²³³

30 авг. 903 [Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Спасибо за Ваши хорошие письма. Летом не отвечал по двум причинам: Игорь был болен тифом, и мы очень волновались. Уехав на Кавказ, я получал письма настолько поздно, что адреса Ваши переставали быть действительны. Теперь собираюсь писать Вам каждый день, хочу написать много, но… вижу, что это не удастся, и потому ограничиваюсь этими строками. Вот причины:

1. Мы ставим «Цезаря»…!!!

2. Умер директор нашего товарищества. Представляете, что Художественный театр лишился бы Немировича или меня. В таком положении было и наше дело. Теперь дело устраивается.

3. Мы переезжаем на новую квартиру и покидаем дом у Красных ворот. С октября наш адрес такой: Каретный ряд, д. Маркова.

Не забывайте московских друзей, поклоны Нестору Александровичу и нашим петербургским друзьям.

Преданный и уважающий Вас К. Алексеев

308. М. П. ЛИЛИНОЙ

1903 – 12 сент. [Москва]

Мой ангелочек!

Пишу два словечка, так как тороплюсь на репетицию.

Спасибо за твои частые и милые письма. Мои нервушки ничего себе… но бивуачная жизнь надоела. В последние дни «Цезарь» начинает подавать надежды, но Брут… в том же положении. Очень удачна последняя декорация (поле битвы). Очень эффектно привидение Цезаря.

Едва ли удастся быть в воскресенье в Любимовке. Как же быть с усами? К воскресенью надо их сбрить непременно, а без тебя не смею, так как усы твои, а не 502 мои. Напиши, может быть, ты разрешишь обрить без себя?¹²³⁴

Боря с Олей перетянули игру¹²³⁵. Дали бы друг другу свободу, вместо того чтобы мучить себя. Так, как они поступают, это неинтересно и уж очень некультурно. Дико и безвкусно и, главное, нечеловечно. Много благородных слов и возвышенно-утонченных чувств, а на самом деле это Титы Титычи из Островского.

Мне их даже как-то и не жаль.

Люблю, скучаю, жду. Детишек обнимаю. Маманю тоже.

Твой весь Котун

309*. И. К. АЛЕКСЕЕВУ

14 сент. 903 [Москва]

Мой дорогой и неоцененный новорожденный!

Обнимаю, ласкаю, прижимаю и поздравляю.

Сам же я чуть не плачу о том, что мне нельзя вырваться.

Сегодня праздник, и все статисты свободны, приходится репетировать и утром и вечером.

Чего тебе пожелать?

Прежде всего быть здоровым и добрым. Одно зависит от другого. Далее желаю тебе быть отзывчивым, откровенным и не таить в себе хороших любовных чувств и делиться ими. Будь веселый и почаще улыбайся. Дай Бог, чтоб учение твое далось тебе приятно и легко.

Поцелуй дорогую нашу маму, милую бабушку, нашу хорошую Кирюлю. Поклонись m-elle и поздравь, а также Дуняшу, Полю, Александра, Константина, и Лидии Егоровне не забудь поклониться.

Прилагаю письмо к Ольге Яковлевне.

Крепко любящий тебя папа

310*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹²³⁶

[19 сентября 1903 г. Москва]

Дорогулька!

Я здоров.

Посылаю письмо Чехова¹²³⁷.

Интереснее всего будет репетиция в воскресенье: «Сенат» и «Форум».

503 Прости, что распечатал письмо Чехова, — надо было узнать положение дел¹²³⁸.

Крепко целую тебя, детишек. M-elle поклон. Люблю и скучаю.

Твой Костя

311*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹²³⁹

19 сент. 903 [Москва]

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Я не забыл о дне Вашего ангела!.. Напротив… помнил и уже написал телеграмму, но из имения (куда я урвался на 1 ¹/₂ дня) нельзя было послать за отсутствием оказии.

Только сегодня, вернувшись в Москву, мне открывается возможность: послать Вам запоздалое поздравление.

Шлю Вам искренние и сердечные поздравления; желаю всего доброго, полезного, красивого и интересного. Будьте здоровы, бодры и веселы и поздравьте от меня Нестора Александровича и Ваших близких и друзей.

Ждем Вас на «Цезаря». Открытие на 29 сентября¹²⁴⁰.

Если соберетесь, пишите заранее. Не пускайтесь в путь, не спросив телеграмм.

Работаем сильно, устали очень. Что делается у Вас, как здоровье? Напишите, если есть время.

С 1 сентября¹²⁴¹ адрес мой следующий: Каретный ряд, д. Маркова.

Читаю, что Николай Александрович у Яворской¹²⁴²… Что это значит? Хорошо или дурно?

Преданный и уважающий Вас К. Алексеев

312. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁴³

Понедельник [13 октября 1903 г. Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Я сержусь на Вас?¹²⁴⁴ Какое же я имею на это право? Не вижу и оснований. Очевидно, Вы не знаете, насколько я Вас чту. Если б я услыхал, что Вы сделали преступление, я бы ни на секунду не усомнился в Вашей правоте.

504 Разве я не понимаю, что Вы не можете писать пьесу к сроку и по заказу? Для этого нужно быть бездарным Крыловым¹²⁴⁵, а не гениальным Чеховым. Я не могу умерить своего нетерпения прочесть пьесу и начать ее репетировать… Это правда.

Меня тревожит боязнь, что Ваша пьеса появится на сцене в конце сезона и не успеет нашуметь настолько, чтоб публика, проглотив все глупости, которые о ней будут писать, составила бы себе надлежащее о ней представление… Правда и то, что со вчерашнего дня мы все затосковали о Вашей пьесе. Вчера был радостный день. Мы все ожили после «Цезаря»… Мы играли после долгого перерыва «Трех сестер». Повторилась прошлогодняя история на репетиции. Сошлись, чтоб проговорить пьесу, увлеклись и сыграли ее для себя во весь тон. Вчера играли вторично перед публикой.

Давно я не играл с таким удовольствием.

Прием восторженный, а по окончании пьесы овации у подъезда. Кажется, мы вчера играли хорошо.

Один из самых неприятных для меня людей на свете, г. Любошиц («— бо —» — из «Новостей дня»), был в театре. Он не видал пьесы с первого спектакля и вчера пришел в неописуемый восторг. Я не сомневаюсь в том, что только вчера он ее понял, хотя неоднократно писал о ней глупости. Зинаида Григорьевна Морозова с компанией была также в театре. Она редко приезжает к нам, и потому ее выезд на старую пьесу меня удивил. Оказывается, она соскучилась по Антону Павловичу. Восхищалась пьесой и целый антракт вспоминала о Вашем визите к ней. Говорила умно и тонко.

Покаюсь Вам, что я недавно только пришел в себя после моего жестокого провала в Бруте. Он меня до такой степени ошеломил и спутал, что я перестал понимать: что хорошо и что дурно на сцене. В день спектакля, ночью, я написал Вам отчет о первом представлении, но должен был разорвать его, до такой степени он был написан в мрачных тонах. Теперь настроение изменилось, хотя я не выяснил себе: в чем моя ошибка в исполнении Брута. Жизнь создалась каторжная, так как приходится играть 5 раз в неделю неудавшуюся и утомительную роль — в одной рубашке и в трико. Тяжело, холодно и чувствуешь, что «никому ж это не нужно!». Жду пьесу с большим нетерпением.

Преданный и любящий Вас К. Алексеев

505 313. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁴⁶

[20 октября 1903 г. Москва]

Телеграмма

Сейчас только прочел пьесу¹²⁴⁷. Потрясен, не могу опомниться. Нахожусь в небывалом восторге. Считаю пьесу лучшей из всего прекрасного, Вами написанного. Сердечно поздравляю гениального автора¹²⁴⁸. Чувствую, ценю каждое слово. Благодарю за доставленное уже и предстоящее большое наслаждение. Будьте здоровы.

Алексеев

314. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁴⁹

[22 октября 1903 г. Москва]

Телеграмма

Чтение пьесы труппе состоялось¹²⁵⁰. Исключительный, блестящий успех. Слушатели захвачены с первого акта. Каждая тонкость оценена. Плакали в последнем акте. Жена в большом восторге, как и все. Ни одна пьеса еще не была принята так единодушно восторженно¹²⁵¹.

Алексеев

315. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁵²

[22 октября 1903 г. Москва]

Дорогой Антон Павлович!

По-моему, «Вишневый сад» — это лучшая Ваша пьеса. Я полюбил ее даже больше милой «Чайки». Это не комедия, не фарс, как Вы писали¹²⁵³, — это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте. Впечатление огромно, и это достигнуто полутонами, нежными акварельными красками. В ней больше поэзии и лирики, сценичности; все роли, не исключая прохожего, — блестящи. Если бы мне предложили выбрать себе роль по вкусу, я бы запутался, до такой степени каждая из них манит к себе. Боюсь, что все это слишком тонко Для публики. Она не скоро поймет все тонкости. Увы, сколько глупостей придется читать и слышать о пьесе. Тем не менее успех будет огромный, так как пьеса забирает. Она до такой степени цельна, что из нее нельзя вычеркнуть слова. Может быть, я пристрастен, но я не 506 нахожу никакого недостатка в пьесе. Есть один: она требует слишком больших и тонких актеров, чтоб обнаружить все ее красоты. Мы не сможем этого сделать. При первом чтении меня смутило одно обстоятельство: я сразу был захвачен и зажил пьесой. Этого не было ни с «Чайкой», ни с «Тремя сестрами». Я привык к смутным впечатлениям от первого чтения Ваших пьес. Вот почему я боялся, что при вторичном чтении пьеса не захватит меня. Куда тут!! Я плакал, как женщина, хотел, но не мог сдержаться. Слышу, как Вы говорите: «Позвольте, да ведь это же фарс»… Нет, для простого человека — это трагедия. Я ощущаю к этой пьесе особую нежность и любовь. Я почти не слышу критики, хотя актеры любят критиковать. На этот раз как-то все сразу подчинились. Если же и раздается голос критика, я улыбаюсь и не даю себе труда спорить. Я жалею критикующего. Кто-то сказал: самый лучший акт 4-й, а наименее удачный — это 2-й. Мне смешно, и я не спорю. Начинаю только припоминать сцену за сценой 2-го акта, и уже то лицо сбито с толку. 4-й акт хорош именно потому, что 2-й акт великолепен, и наоборот. Я объявляю эту пьесу вне конкурса и не подлежащей критике. Кто ее не понимает, тот дурак. Это мое искреннее убеждение. Играть в ней я буду с восхищением все, и если было бы возможно, хотел бы переиграть все роли, не исключая милой Шарлотты. Спасибо Вам, дорогой Антон Павлович, за большое наслаждение, уже испытанное и предстоящее. Как бы я хотел бросить все, освободиться от ярма Брута и целый день жить и заниматься «Вишневым садом». Противный Брут давит меня и высасывает из меня соки. Я его еще более возненавидел после милого «Вишневого сада». Крепко жму Вашу руку и прошу не принимать меня за психопатку.

Любящий и преданный К. Алексеев

316. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹²⁵⁴

[28 или 29 октября 1903 г. Москва]

Дорогой Владимир Иванович!

Как снег на голову! Христос с Вами, в чем Вы меня упрекаете? В подлости, в интриге или просто в глупости? Можно ли выводить такие заключения, если Вы не настроены придираться к каждому моему слову?.. Казалось бы, что то обстоятельство, что я говорил в присутствии Морозова, зная кое-какие из его планов, должно 507 было убедить Вас в том, что я ничего дурного не говорю… В противном случае Вы должны быть обо мне очень низкого мнения¹²⁵⁵.

Успокойтесь и вспомните смысл моих слов. Они самые невинные. Если я и критиковал кого, то себя. Вы ставили пьесу, а я навязывал Вам свои советы. Это мешало Вам быть самостоятельным, сам же я не мог доводить своих намеков до конца, так как я не ставил пьесы. Эта двойственность в постановках меня смущала и смущает. Я не считаю, что мы нашли верный путь в деле режиссерской совместной работы, и продолжаю поиски в этом направлении¹²⁵⁶. Во время постановки «Цезаря» разве я не говорил с самого начала, что приходится сделать уступку и ставить пьесу без художественного реализма, в том смысле, как я его понимаю. Не отрешаясь от этой тенденции, я разве не приставал к Вам с тем, чтобы помять, попачкать костюмы, покрыть их заплатами. Тут же мы решали, что на этот раз это будет лишнее.

Заявление Боткина, который считается большим знатоком в молодом художественном мире (к которому я имею тяготение), не могло не обратить моего внимания; оно напомнило мне мое вечное больное место¹²⁵⁷. При чем Зинаида Григорьевна, я не понимаю. Разве я считал ее когда-нибудь авторитетом?

Даю Вам слово, что я ни секунды не почувствовал Вашего волнения, так как и сейчас не сознаю: что я сказал оскорбительного для Вас¹²⁵⁸. Я критиковал себя, а не Вас. Я говорил так прямо именно потому, что Ваша роль режиссера в театре настолько выяснена и установлена, настолько она выдвинута и признана всеми, что не Вы, а я остаюсь на втором плане, что не я, а Вы являетесь по праву главным режиссером (я об этом не тоскую нисколько). Разве Вы сами довольны исполнением «На дне»? Разве Вы его считаете образцовым? Сколько раз я слышал от Вас отрицательный ответ на такой же вопрос. Кто в этом виноват: актеры или режиссеры? Разве не должен возникать этот вопрос? Вспомните, как мы перерепетировывали пьесу то на скорый темп (по моему совету), то переходили по Вашему совету на обратный темп. Может быть, эта двойственность сбивает актеров? Разве такие вопросы и сомнения преступны с моей стороны? Ни по поводу «Цезаря», ни по поводу «Дна» я не высказывал никаких приговоров, могущих оскорбить Вас. Напротив, я говорил всем, что Вы нашли тон для пьес Горького. Между тем Вы — не пропускаете случая 508 напомнить мне о провале «Снегурочки» и «Власти тьмы», но, как видите, я не обижаюсь за это¹²⁵⁹.

За «Столпы», как Вам известно, я всегда бранил больше всех себя — за плохую декорацию, в которой ничего нельзя играть. Единственный упрек, бросаемый Вам, заключается в том, что Вы приняли эту плохую декорацию.

В том, что я капризничал при репетиции роли Берника, я каялся, и в Бруте старался держать себя иначе.

Почему Бакалович показался Вам обидным? Это большой художник, достоинства которого не отвергает и Боткин со своей партией художников. Разве при постановке «Цезаря» у Вас было в плане ставить его по-репински? Если нет, то все мнимые упреки мои по отношению к Вам — падают.

Грех Вам сравнивать свое положение с Синельниковым и Саниным. Грех Вам жаловаться на то, что Ваш труд по «Цезарю» не оценен всеми¹²⁶⁰.

Итак, я взвалил на Вас обязанности главного режиссера? Того самого главного режиссера, кличка которого уничтожена в театре и снята с афиш¹²⁶¹. Я думал иначе. После нашего разговора о том, что Ваше положение в театре не удовлетворяет Вас, о том, что Вы пожертвовали для театра всем и ничего от него не получили, я счел своей обязанностью передать Вам то, что Вы сочтете нужным взять от меня для упрочения Вашего положения и для пользы самого дела. К этому вопросу я относился очень чисто. Я не уступал, а просто передавал все то, что принадлежит Вам по праву. Если у Вас хватит духа сказать мне теперь, что Вы работаете один, а я ничего не делаю, если даже Вы не понимаете того, чем я пожертвовал для театра — делом, семьей, здоровьем, которое находится в гораздо худшем положении, чем Вы полагаете, — тогда не стоит ни жить, ни работать, ни верить людям. Вы много работаете, и я чту Вас за это. Казалось бы, что того же я заслуживаю и от Вас. Вы можете и должны знать, чего мне стоит нести ту неблагодарную работу актера, которая лежит на мне…

В заключение забрасываю Вам одну мысль: 15 лет я привыкал быть самостоятельным. За последние 5 лет я сломил мое развившееся самолюбие и подчинился. Теперь я мирюсь со многим, с чем прежде бы не согласился ни под каким видом. Я приучил себя отвертываться от возмутительных безобразий, происходящих у меня под носом. Я уживаюсь с Барановым и с Громовым¹²⁶², тогда как прежде не потерпел Шидловской, с которой 509 был в дружеских и давнишних хороших отношениях. Я вижу все, что происходит у нас за кулисами, вижу, как с каждым днем нравы падают, — и молчу. Вы думаете, я не сознаю, до какой степени мое значение в театре упало. Вы думаете, я не предвижу в скором времени, что оно сведется до нуля. Однако я без всякой злобы и зависти мирюсь с настоящим и даже будущим. Помирюсь и с тем, что меня может постигнуть судьба Санина¹²⁶³.

Одним я дорожу очень. Правом высказывать громко свое художественное credo. Я начинаю лишаться и этого права. Заметили ли Вы, что в последнее время это сказывается особенно сильно. Говорю ли я с Тихомировым, как частный человек, о его новом деле (Тихомиров знает мое положение в школе — равное нулю), — мне заявляют, что я напутал и что из-за меня ушли из школы ученицы¹²⁶⁴. Даю ли я какой совет или распоряжение, — все кричат: «напутал», и никто не дает себе труда вникнуть поглубже в мою мысль. Прошу ли я оштрафовать кого — за явное безобразие, из-за которого 5 лет назад я поднял бы такой скандал, что весь театр поднялся бы на ноги, — теперь, втихомолку, мое заявление остается без последствия. Даю ли я какой-нибудь художественный совет — у всех на лицах написано: «чудак». Из моей мысли выбирается — ничтожная крупинка, за нее хвалят актера, а я страдаю, видя поругание того, что мне свято и дорого. Я все молчу. Во-первых, потому, что я загнан и не имею ни энергии, ни силы, чтоб провести, настоять на своем, а во-вторых, потому, что я никогда и ни на чем больше не буду настаивать в нашем деле. Я верую в то, что, если я прав, — чистое дело вывезет меня, если я ошибаюсь, — пора понять это и остаток жизни посвятить чему-нибудь истинно полезному, хотя совсем из другой оперы.

Теперь, по убеждению, я не двину пальцем, чтоб созидать себе какое-либо новое положение в театре. Если я покачусь по наклонной плоскости — чем скорее я окажусь внизу, тем лучше для меня. Я очень скрытный человек и говорю гораздо меньше, чем знаю. Без всякой борьбы отдаюсь в руки театра. Если я ему нужен — пусть пользуются мной осторожно и бережно. Нет — пусть выгоняют, и чем скорее это случится (если это неизбежно), — тем лучше. В другой раз — я не буду говорить так откровенно. Доверяю Вам свою тайну, а театру себя, пусть он распоряжается мною и моей энергией — по своему усмотрению.

510 Оставляю за собой одно право: когда я приду к убеждению, что я нужен больше семье, чем театру, я приду и скажу. Конечно, без ущерба для дела. Тогда меня должны отпустить добровольно, не требуя от меня непосильных, новых жертв. Пока же измените обо мне мнение. Я понимаю и чувствую больше и тоньше, чем говорю¹²⁶⁵.

Любящий и преданный К. Алексеев.

Если я чем-либо обидел Вас — извиняюсь, так как я сделал это совершенно невольно.

317. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁶⁶

31 окт. 903 [Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Сейчас 1 ¹/₂ часа ночи, все спят, а я вернулся домой после 18-го спектакля ненавистного мне «Цезаря». Захотелось написать Вам, но нашелся только этот листок бумаги. Простите, пишу на нем, чтоб не будить жену розысками бумаги. Наконец с завтрашнего дня приступаем к Вашей пьесе. Мы и то непростительно потеряли целую неделю. До сих пор путаются в ролях¹²⁶⁷. Сам я решил сделать так: учу и готовлю две роли: Лопахина и Гаева. Не могу сказать, какую роль хочу больше. И та и другая чудесны и по душе. Правда, Лопахина боюсь. Говорят, что у меня не выходят купцы или, вернее, выходят театральными, придуманными. Лопахин, не правда ли, хороший малый — добродушный, но сильный. Он и вишневый сад купил как-то случайно и даже сконфузился потом. Пожалуй, он и напился поэтому. Гаев, по-моему, должен быть легкий, как и его сестра. Он даже не замечает, как говорит. Понимает это, когда уже все сказано. Для Гаева, кажется, нашел тон. Он выходит у меня даже аристократом, но немного чудаком.

Мы живем на новой квартире, чудесной, даже слишком хорошей и роскошной. Очень жаль мать, которую пришлось оставить у Красных ворот с сестрой¹²⁶⁸. Мы, да и она сама, думали, что ей будет удобнее, а оказалось — нет. Два раза в неделю бывают сборища детей — один раз ради танцев (Манохин), в другой раз — лекции по естественной истории, тоже для детей¹²⁶⁹. Это их очень забавляет. Жму Вашу руку и иду спать.

Ваш К. Алексеев

511 318. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁷⁰

[1 ноября 1903 г. Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Сейчас Ольга Леонардовна говорит, что Вы не получаете от нас никаких писем¹²⁷¹. Между тем я послал Вам два больших письма (в одном из них излагал мои безумные восторги о «Вишневом саде»). Я считаю эту пьесу лучшей из всех. Люблю в ней каждое слово, каждую ремарку, каждую запятую. Кроме того, вчера я послал записочку. Неужели и Вы можете еще сомневаться в своем гении? Тогда нам — скромным труженикам — это простительно. Я переживал и переживаю такие тяжелые минуты.

Я сел писать Вам о пьесе после первого с ней знакомства. Хотел подробно разбираться в впечатлениях и кончил тем, что стал огулом хвалить все. А заключение было таково: если кто не поймет пьесы, значит, тот — идиот. В этом мнении я укореняюсь все больше и больше.

Сегодня наконец Симов спихнул «Одиноких» (они нужны нам для того, чтоб освобождать некоторых, в том числе и меня, для репетиций «Вишневого сада»¹²⁷²). Сегодня мы засели за макеты. 1-й акт труден. Ольга Леонардовна говорит, что должны быть следы прежней широкой барской жизни¹²⁷³. Но не должен ли быть дом довольно или даже очень ветх? Лопахин говорит, что он снесет его. Значит, он действительно никуда не годится. Иначе он применил бы его к даче и сдал бы на следующее лето. Или починил бы его и продал.

Дом деревянный или каменный? Может быть, средина каменная, а бока деревянные? Может быть, низ каменный, а верх деревянный?¹²⁷⁴ Еще одно недоразумение. В третьем акте виден зал, а в четвертом сказано: зал в нижнем этаже. Итак, их два?

Летом я записал фонографом рожок пастуха. Того самого, которого Вы любили в Любимовке. Вышло чудесно, и теперь этот валик очень пригодится¹²⁷⁵.

Завтра, надеюсь, напишу еще, а пока до свидания. Начинаем 3-е действие «Трех сестер». Звонят. Играем сегодня хорошо и с увлечением.

Любящий К. Алексеев

512 319. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁷⁶

Нояб. 2 1903. Воскресенье [Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Кажется, только сейчас нашел декорацию первого акта. Она очень трудна. Окна должны быть близко к авансцене, чтоб всей зале, и внизу и наверху, был виден вишневый сад; три двери; хочется, чтоб был виден хоть уголок комнаты Ани, светлой, девственной. Комната проходная, но надо, чтоб чувствовалось, что здесь (то есть в детской) уютно, тепло и светло; комната заброшена, и чувствуется легкое опустошение. Кроме того, надо, чтоб декорация была удобна и с многими планировочными местами. Кажется, теперь удастся выразить все это. Помните, в прошлом году Симов показывал Вам макет, выработанный для тургеневской «Где тонко, там и рвется»¹²⁷⁷. Тогда мы решили, с Вашего одобрения, сохранить декорацию для последнего акта Вашей пьесы. Я смотрю на макет теперь и нахожу, что, с некоторыми изменениями, он очень подходящ (для 4 акта). Если Вы помните макет — нет ли у Вас каких возражений?¹²⁷⁸ Сейчас начался 3-й акт «Дяди Вани». Прием восторженный; 89-й спектакль, и сбор 1 400 р., несмотря на то, что вчера шли «Три сестры» (тоже Чехова). Итак, 140 р. Вы сегодня нажили. Это не важно. А знаете, что важно: только в нынешнем году публика Вас раскусила. Никогда не слушали так Ваши пьесы, как в этом году. Гробовая тишина. Ни одного кашля, несмотря на ужасную погоду. Бедный Василий Васильевич Калужский сегодня похоронил отца и вечером принужден играть¹²⁷⁹. Пока он бодр и крепится.

Жму Вашу руку. Завтра постараюсь написать, если не очень измучаюсь после «Цезаря». Сегодня играю 7-й день сряду. «Устал, Федор Ильич!»¹²⁸⁰

Любящий и преданный К. Алексеев.

Сегодня в театре С. И. Мамонтов и Сулержицкий (опять вынырнул и появился), похудел, но бодр.

Вчера и третьего дня посылал такие же записочки.

513 320. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁸¹

[3 ноября 1903 г. Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Сегодня получил Ваше письмо по театральному адресу¹²⁸². Спасибо за него. На всякий случай сообщаю Вам, что мы живем теперь в Каретном ряду, против театра «Эрмитаж», в доме Маркова. Помните, желтый двухэтажный дом казенного типа?

Прежде всего отвечаю Вам на письмо по пунктам. Не пойму, что делается с почтой¹²⁸³. Вот как было дело: в субботу (допустим) получили Вашу пьесу в театре, во время репетиции «Одиноких»; меня не было. Владимир Иванович не мог удержаться, бросил репетицию и стал читать пьесу. Я пришел, когда пьеса была прочтена. В тот же день он послал телеграмму. На следующий день утром я читал пьесу и в тот же день послал телеграмму. На следующий день, то есть в понедельник, читали пьесу актерам, вечером я послал другую телеграмму (кажется, Вл. Ив. сделал то же). Во вторник я написал Вам письмо. Потом был перерыв в моих письмах, так как я очень устал и чувствовал себя плохо; 5 дней тому назад я возобновил посылку таких записок. 5 дней посылал их без пропуска.

Даю Вам клятву, что я люблю все роли в пьесе и держусь исключительно одной точки зрения при распределении ролей: как будет выгоднее для пьесы, как показать публике прелесть каждой роли. Лопахин мне очень нравится, я буду играть его с восхищением, но я боюсь, пока не нахожу в себе нужного тона. Ищу же я его упорно и с большим интересом. В том-то и трудность, что Лопахин не простой купец, с резкими и характерными его очертаниями. Я его вижу именно таким, как Вы его характеризуете в своем письме. Надо очень владеть тоном, чтобы слегка окрасить лицо бытовым тоном. У меня же пока выходит Константин Сергеевич, старающийся быть добродушным. Из письма Вашего я чувствую, что Вам хочется, чтоб эту роль играл я. Очень горжусь этим и буду искать в себе Лопахина с удвоенной энергией¹²⁸⁴. Вот Лопахина — Вишневского никак не представляю. Так, как он есть, он ни с какой стороны не подходит. Ничего русского.

 

514 1903. Ноябрь 4. Понедельник

Когда же Вишневский пытается быть характерным, это ужасное ломанье. Я чувствую, как он будет пользоваться не мягкими чертами Лопахина, а грубыми, но эффектными для публики. У него выйдет вышибала неопределенной национальности. О Вишневском был разговор и раньше, но я до сих пор не представляю себе такого Лопахина. Леонидова представляю: он сам мягкий и нежный по природе, крупная фигура, хороший темперамент. Казалось бы, все данные. Одно страшно: он не всегда бывает прост на сцене. Иногда сказывается актерщина в тоне. Он, хоть и несомненный еврей, но на сцене больше русский человек, чем Александр Леонидович. Против Вишневского говорит еще одно обстоятельство. Ему надо много работать над ролью, а он, бедный, измучен очень сильно. Утром занят хозяйственной частью, а по вечерам — каждый день играет. С тех пор как начался сезон, он ни одного вечера не отдыхал. Сейчас он нервничает, хандрит и опять стал похож на женщину.

Вот что сильно огорчает нас всех, это то, что Вы не можете совсем оправиться. До слез обидно и очень скучно без Вас. Мы все мечтаем, что Вы будете приходить в нашу квартиру и греться на солнышке, у нас его там много. Ну, Бог даст, Вам станет лучше и Вы скоро будете среди нас, на большую радость всех любящих Вас. На Пасхе мы едем в Одессу на 20 спектаклей¹²⁸⁵. Пора идти играть, тороплюсь¹²⁸⁶.

Любящий и преданный К. Алексеев

321. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁸⁷

5 ноября 903, среда [Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Вчера не писал Вам по Вашей же вине. Я был свободен, ко мне приехал по делу Сергей Саввич Мамонтов. Он уезжает на днях в Японию специальным корреспондентом от «Русского листка». Свою службу у Сапожникова он бросил и делается газетным работником. Он так умолял меня прочесть ему Вашу пьесу, что я не выдержал, и мы засели за чтение. Вы простите мне мою слабость, принимая во внимание его любовь к Вам, его мольбу и продолжительную отлучку, благодаря 515 которой он не увидит и не скоро будет иметь возможность прочесть пьесу. Впечатление огромное. Я зачитался и отмахал всю пьесу. По окончании мне пришлось уйти от него, и он, кажется, вторично прочел пьесу без меня. Он согласен со мной, что ничего подобного Вы еще не писали.

Есть одно дело по режиссерской части. Не знаю почему, мне очень хочется видеть 3-й и 4-й акты в одной декорации. В последнем акте разрушенной и приготовленной к отъезду. Это, право, не из дурной сентиментальности. Мне чувствуется, что так пьеса будет уютнее, что публика сроднится с домом. Вторая зала вносит какую-то путаницу. Может быть, она нужна Вам, чтоб еще больше оттенить былое богатство. Но это выразится, мне кажется, и так. При одной декорации для двух актов — однообразия не будет, так как опустошение дома изменит совершенно настроение 4-го акта. Мы будем продолжать вырабатывать макет, а тем временем, может быть, Вы напишете два слова¹²⁸⁸. Еще вопрос: что Епиходов, Дуня — могут сидеть при Лопахине? По-моему — да¹²⁸⁹.

Сейчас играем «Цезаря». Начинается «Форум». В театре сидят предводители 15-ти губерний. Ради «Цезаря» они отменили заседание. Сегодня ждали в театр и вел. князя, но у него умерла племянница, и они изволили отбыть из Москвы. До завтра, дорогой Антон Павлович. Будьте здоровы.

Преданный и любящий К. Алексеев

322. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁹⁰

Четв. 13 н. 1903 [Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Безобразие!.. Вот уже 5 дней, как я не писал Вам. В субботу — первый спектакль возобновленных «Одиноких». Участие Качалова¹²⁹¹ (за Мейерхольда) оживило весь спектакль. Да и старые исполнители и исполнительницы выросли как актеры. Может быть, кто знает, публика стала лучше понимать. По той или иной причине, спектакль имел очень большой успех, как художественный, так и материальный. Итак, волнения первого спектакля лишили меня возможности писать. В воскресенье — первая беседа «Вишневого сада», а в 4 часа свадьба дочери того директора, который заменяет меня 516 на фабрике. Пришлось быть и сидеть до конца, чтоб не обидеть. В понедельник и вторник утро — планировка макетов на сцене и составление новых макетов, проба и т. д. на сцене. Это очень утомительная вещь, когда надо торопиться и напрягать фантазию. По вечерам «Цезарь»¹²⁹², а после него — почти безжизненный труп. Вчера весь день был свободен от театра. Я должен был в один день написать планировку первого акта. Был в духе, и потому удалось. Писал не разгибаясь, и, с непривычки, так устала рука, что едва дописал спешное. Сегодня утром читалась планировка актерам, а меня услали домой, чтоб продолжить 2-й акт. Только что я расположился с удовольствием, меня зовут в переднюю. Оказывается, учительница детей, придя давать им урок, упала на пол, и с ней приключился удар¹²⁹³. Поднялся содом. К обеду ждали гостей. Все стали собираться, доктора, гости… Конечно, всем отказали, кроме близких, в числе которых остались Ольга Леонардовна и Мария Павловна. Больная в тяжелом положении лежит у нас, а я должен был ехать на «Цезаря». В антракте пишу Вам. Вот мой дневник этих дней. Репетиции начались, и очень дружно. Я пока играю Гаева. Леонидов пробует Лопахина. Это произошло отчасти потому, что я боюсь играть купцов, отчасти потому, что при Гаеве мне возможно участвовать в постановке. При Лопахине (которым пришлось бы очень много заниматься) — трудно. Ольга Леонардовна и Мария Павловна здоровы. Очень соскучились по Вас. Будьте здоровы. Жена шлет в хлопотах свой привет.

Ваш К. Алексеев

323. А. П. ЧЕХОВУ¹²⁹⁴

15 ноября 903 [Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Вчера опять не писал, хотя не играл, а только репетировал утром. Я думал писать планировку «Вишневого сада» вчера¹²⁹⁵, в воскресенье, но захворала Желябужская и в воскресенье идут «Столпы общества». В понедельник же планировка необходима. Вот мне и пришлось работать вчера — залпом, до половины ночи. Все-таки написать не успел. Не писалось. Был утомлен и озабочен болезнью учительницы детей¹²⁹⁶. Несмотря на наши протесты, родные увезли ее от нас, и ей стало хуже.

517 Спасибо за Ваше письмо. Оно меня сконфузило, но я не беру на себя так много¹²⁹⁷. Дорожу и пользуюсь каждым Вашим замечанием даже и о декорациях. Макет 3-го акта выходит удачно. Я начинаю колебаться, так как в этой декорации бал выйдет интереснее. Из макетов опаснее всех — первый акт. Он совсем прост по планировке. Рассчитано на то, чтоб сад был лучше виден. Декорация зависит от письма. Удастся оно Симову — великолепно, нет — плохо. Из исполнителей никто еще не определяется. Разве Качалов — дает что-то интересное¹²⁹⁸. Артем, как всегда, начал с Курюкова (из «Федора»)¹²⁹⁹. Это называется в эпических тонах… Боюсь немного за Муратову — Шарлотту. Большая, в мужском костюме — это может быть грубо… Вы пишете, что Ваш приезд зависит от Ольги Леонардовны. К сожалению, она права, что не выписывает Вас. Погода ужасная. То снег выпадает, то стаивает. Мостовые изрыты. Грязь, вонь. Поскорее бы морозы.

До свидания, дорогой Антон Павлович. Надо идти играть сцену в палатке.

Вы спрашивали: почему я не люблю «Цезаря»? Очень просто: потому что не имею успеха и очень тяжело играть.

Любящий и преданный К. Алексеев.

Сегодня 25-й спектакль «Цезаря».

324. А. П. ЧЕХОВУ¹³⁰⁰

[17 ноября 1903 г. Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Перечитывал Ваши письма и исправляю в них одно недоразумение: Сергей Саввич поехал в Японию не от «Русского листка», а от «Русского слова», по просьбе Дорошевича. Теперь я покоен: я восстановил честь милого Сережи. Он намеревается издать книгу, если поездка его удастся¹³⁰¹.

Репетиции идут каждый день. Работают энергично. Некоторые находят интересные тона. У Ольги Леонардовны есть интересные намеки. Кажется, я нашел что-то подходящее для Гаева. Жена играет Аню, а нашла прекрасный тон для Шарлотты. Надо будет привить его Муратовой. Каждый день мысленно благодарю Вас за пьесу: такое наслаждение работать над ней. Одно 518 горе — это «Цезарь». Хочется бросить все и только думать о «Вишневом саде». Только разойдешься вовсю, только взойдешь в настроение, а тут Брут с тяжелым, жарким плащом, голыми ногами, холодными латами и длиннейшими монологами. Играешь и чувствуешь, что никому это не нужно.

Сегодня, слава Богу, 4 градуса мороза, но снега мало, и потому дорога — невозможная. Может быть, скоро увидимся. Вчера опять не писал Вам. Шли «Столпы общества». Я не схожу со сцены, а антракты маленькие. Утром была репетиция. У «Цезаря» есть только одна хорошая сторона. Есть время писать Вам эти записки, которые доставляют мне удовольствие, но едва ли очень развлекают Вас. Нет интересных тем. Жизнь однообразна. Сегодня в театре М. Е. Дарский и художник Богданов-Бельский. Он жертвует нам в фойе свою картину¹³⁰².

Любящий и преданный К. Алексеев

325. А. П. ЧЕХОВУ¹³⁰³

Среда 19 нояб. 903 [Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Вчера опять не было времени написать. Был занят вторым актом и наконец кончил его. По-моему, получается очаровательный акт. Бог даст, декорация выйдет удачная. Часовенка, овражек, заброшенное кладбище среди маленького лесного оазиса в степи. Левая часть сцены и средина без всяких кулис — один горизонт и даль. Это сделано одним сплошным полукруглым задником и пристановками для удаления его. Вдали в одном месте блестит речка, видна усадьба на пригорке. Телеграфные столбы и железнодорожный мост. Позвольте в одну из пауз пропустить поезд с дымочком. Это может отлично выйти. Перед закатом будет виден ненадолго город. К концу акта туман; особенно густо он будет подыматься из канавки на авансцену. Лягушачий концерт и коростель — в самом конце. Налево, на авансцене, — сенокос и маленькая копна, на которой и поведет сцену вся гуляющая компания. Это — для актеров, им это поможет жить ролями¹³⁰⁴. Общий тон декорации — левитановский. Природа — Орловской и не южнее Курской губернии.

Теперь работа идет так: вчера и сегодня вел репетицию 519 1-го акта Владимир Иванович, а я писал следующие акты. Я еще не репетировал своей роли. Все еще колеблюсь относительно декорации 3-го и 4-го актов. Макет сделан и вышел очень удачно: с настроением, и кроме того, зал расположен так, что всему театру будет виден. На авансцене что-то вроде боскетной при зале. Далее — лестница и биллиардная. На стенах нарисованные окна. Для бала эта декорация удобнее. Однако какой-то голос шепчет мне все время, что при одной декорации, измененной в 4-м акте, спектакль будет легче, уютнее. На этих днях надо решать¹³⁰⁵.

Погода, увы, убийственная. Все опять стаяло, и часто идет дождь.

Ваш К. Алексеев

326. А. П. ЧЕХОВУ¹³⁰⁶

[23 ноября 1903 г. Москва]

Дорогой Антон Павлович!

Опять перерыв, опять не дали писать целых три дня. Что же было за это время? Сейчас вспомню. 20-го не было спектакля. Утром репетировали. Потом было заседание, на котором решили ехать на Пасху и весну в Киев и Одессу¹³⁰⁷. Это приятно потому, что, может быть, и Вам можно будет ехать с нами. Вот было бы хорошо? Надо думать, что в это время там тепло… Повезем все Ваши пьесы (увы, за исключением «Чайки»), «Одиноких», «Дно» и «Штокмана». Вечером 20-го были у сестры (Анны Сергеевны), куда была приглашена вся труппа. Вечер не удался, и я делал наблюдения для 3-го акта «Вишневого сада». Вечером я не играл. Хотел писать планировку, но ничего не вышло. Был совсем не в ударе. Вчера утром репетировали 2-й акт и вечером играли «Цезаря». Сегодня тоже репетировали 2-й акт и вечером играем «Дядю Ваню». Сбор хороший (1 400); в театре сидит Ермолова и очень аплодирует.

Что сказать о репетициях? Тона не найдены, хотя во 2-м акте навертываются. Искания тонов и образов, конечно, задерживают общую срепетовку. С каждым спектаклем нам становится все труднее и труднее перевоплощаться и быть разнообразными. Чудится, что и вся пьеса пойдет в каком-то ином тоне, чем предыдущие. Все будут бодрее, легче… Словом, хочется пользоваться акварельными красками.

520 Да! Сегодня произошел большой скандал в университете. Владимир Иванович поехал туда читать пьесу (1 акт «Вишневого сада»). Студенты, обиженные тем, что им дали мало билетов, ворвались до начала заседания, выломали двери и заняли все места. Приехавшей публике не хватило мест. Заседание отменили, и Веселовский бежал (представляю себе эту картину и невольно вспоминаю Серебрякова — Лужского¹³⁰⁸). Будьте здоровы.

Преданный и любящий К. Алексеев

327*. А. А. СТАХОВИЧУ¹³⁰⁹

11/XII 903 [Москва]

Дорогой Алексей Александрович!

Посылаю Вам результат Ваших дружеских хлопот; напечатанную статью Лясковского¹³¹⁰, вместе с моей сердечной благодарностью.

Альбом Пальны¹³¹¹ я передал Вишневскому.

У нас все здоровы.

Жена и наши шлют Вам привет.

Целую ручки Марии Петровне¹³¹², детям кланяюсь, а Вам крепко жму руку.

Новостей никаких нет. Играю Брута, а Вишневый сад все еще не цветет¹³¹³.

Уважающий и любящий К. Алексеев

328. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹³¹⁴

26 дек. 1903 [Москва]

Многоуважаемая и дорогая Вера Васильевна!

Простите, что пишу на таком клочке. Вот почему: единственное время для поздравлений — это антракты между актами «Цезаря». Ими я пользуюсь и теперь.

Поздравляю Вас с праздником и с наступающим годом. Желаю Вам многого. Прежде всего, чтоб тяжелое время Ваших домашних бед поскорее миновало, чтоб бедные Ваши больные поправились. Вам желаю бодрости, душевного равновесия и большей веры в себя; желаю избавиться от артрита, желаю хороших ролей и артистического удовлетворения; желаю, чтоб Вы не забывали своих друзей, преданных Вам и любящих; желаю, чтоб Вы поскорее приехали в Москву повидать тех, кто Вас 521 ждут, тех, кто прикованы к Москве и не могут выехать из нее. После Вашего чудесного письма¹³¹⁵ я послал Вам временный, коротенький ответ¹³¹⁶. До сих пор ожидаю свободного часа, чтоб ответить на Ваше письмо, пока же шлю благодарность за него, за память и ободрения. Страдания с ролью Брута поглотились волнениями о «Вишневом саде». Он пока не цветет. Только что появились было цветы, приехал автор и спутал нас всех. Цветы опали, а теперь появляются только новые почки. Пьеса пойдет между 7 и 14 января¹³¹⁷. Только когда сбуду эту постановку, почувствую себя человеком. Правда, буду много играть, то есть и в «Саде» и в «Цезаре», но сей последний мой мучитель пойдет тогда реже. Пять спектаклей «Вишневого сада» легче сыграть, чем один раз «Цезаря». Было много протестов в мою пользу по поводу исполнения мною роли Брута¹³¹⁸. Это удовлетворило меня до известной степени. Благодаря протестам стали слушать роль, что мне и надо. Успеха внешнего (о котором я и не забочусь) — никакого. Поклон Нестору Александровичу. Целую Ваши ручки. Жена и дети шлют поклоны.

Преданный К. Алексеев.

Сегодня играем «Цезаря» в 45-й раз.

329*. С. Л. БЕРТЕНСОНУ¹³¹⁹

28/XII 903 [Москва]

Глубокоуважаемый Сергей Львович!

Благодарю за то, что Вы вспомнили мою просьбу и обратились ко мне. Радуюсь, что Вы с братом будете в Москве и что я могу оказать Вам маленькую услугу. «Вишневый сад» пойдет около 15 января и будет чередоваться с «Цезарем» до конца сезона. Конечно, в том случае, если новая пьеса будет иметь успех. Тогда будет легко выбрать два дня, когда пойдут эти пьесы. Однако и тут является маленькое осложнение. Мне бы хотелось, чтоб Вы посмотрели «Цезаря» со мной в роли Брута, и не потому, что я считаю свое исполнение особенно удачным или более удачным, чем исполнение той же роли моим дублером¹³²⁰, а потому, что пьеса была слажена со мной, тогда как дублер вступит в нее с нескольких репетиций. Не удивительно поэтому, что вся пьеса идет лучше при моем участии, а мне хочется показать 522 Вам — лучшее. Таким образом надо будет выбрать два таких дня, когда «Юлий Цезарь» с моим участием будет чередоваться с «Вишневым садом» или наоборот…

Буду следить по репертуару.

Если бы, после 15 января, Вы написали мне словечко, я был бы Вам очень благодарен. При всем желании видеть Вас я не могу поручиться, что к тому времени меня не затормошат так, что я забуду о существовании родной матери.

Беру с Вас слово, что Вы заглянете к нам, и потому сообщаю Вам свой адрес: Каретный ряд, д. Маркова, против театра «Эрмитаж».

Передайте Вашим отцу и матери, братьям и сестрам поздравления с Новым годом и сердечный поклон от жены.

Крепко жму Вашу руку и прошу верить в искренность моего к Вам уважения.

К. Алексеев

330*. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹³²¹

10/1 904. Суббота [Москва]

Дорогой Владимир Иванович!

Очень сожалею, но должен беспокоить Вас этим письмом.

На мою просьбу об отмене утренника «Цезаря» Вы ответили категорическим отказом¹³²². Может быть, сочли ее неуместной с моей стороны жалостливостью к актерам.

Между тем в моем обращении кроется разрешение принципиального, немаловажного для меня вопроса, в котором раньше мы были с Вами солидарны.

Дело обстоит так: Качалову предстоит в 8 дней сыграть 11 раз, Леонидову в 8 дней — 10 раз.

Из этих 11 и 10 раз — 3 генеральных репетиции и 1 — первый спектакль. Известно, что одна генеральная стоит нескольких спектаклей, а один первый спектакль — и того более. Задайте себе вопрос: могут ли человеческие нервы выдержать такую работу при том условии, что первые спектакли новой пьесы должны идти блестяще, чтоб ответить придирчивым требованиям.

Мой категорический ответ — нет. При таких условиях художественное дело превращается в антрепризу, и актеры правы, говоря, что пайщики слишком заботятся о своей наживе. То, что Александр Леонидович 523 обращает большое внимание на материальную сторону — это хорошо; но почему Вас не беспокоит эта погоня наживы за счет художественного достоинства спектакля, — этого я не успел выяснить при последнем разговоре¹³²³.

Думаю, что Вы недостаточно вникли в мою просьбу, и потому пишу это письмо. Каюсь Вам, если и теперь последует отказ, я буду очень смущен и сильно призадумаюсь о будущем, но я в это не верю¹³²⁴.

Теперь перейдем к чисто коммерческому вопросу. Первое правило здесь: «не увлекайся минутной наживой, — смотри дальше». Плох тот коммерсант, который думает о наживе ближайшего дня, не думая о будущем. Выгоднее проиграть сегодня, чтобы нажить в будущем. Выгоднее поэтому потерять 1 200 р. на утреннем спектакле и поберечь того актера, который своей болезнью принесет 10 000 убытка в будущем.

Отменой этого спектакля мы убьем двух зайцев: 1) материальный риск в будущем и 2) сохранение принципа, самого доходного и могущественного в нашем театре: художественные и гуманные интересы на первом плане, а материальные на втором.

Все это пишет Вам тот, кто, может быть, больше многих тяготится тем, что наш театр не стоит еще самостоятельно и прочно в материальном отношении.

С почтением К. Алексеев

331*. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹³²⁵

[После 14 января 1904 г. Москва]

Дорогой Владимир Иванович!

Отвечаю по пунктам и, поверьте, в самом миролюбивом тоне.

Каюсь, не люблю того тона, который Вы употребили вчера со мной, но понимаю и оправдываю его¹³²⁶. У меня тоже есть такой тон, и я с ним борюсь, я его ненавижу. Думается мне, что Вы иногда прибегаете к нему умышленно, как это делает гувернантка с ребенком, для того, чтоб сильнее повлиять на меня. Я замолкаю, чтоб не дать разразиться ссоре, но осадок, и очень горький — остается во мне.

К сожалению, я не могу отрицать, что я бываю невыносим, что форма моих требований бывает противна, может быть, неприлична. В эти моменты я психически 524 больной человек и страдаю. Это результат переутомления, результат несоответственной с моим здоровьем работы. Думаю, что этот недостаток мой поправим. Задумайтесь и Вы: всегда ли я неправ в эти минуты. Так ли я был неправ и вчера и третьего дня — это еще вопрос. Я не говорю о форме, которую я не оправдываю. Вчера нужна была репетиция полная, за столом проговорить пьесу было нельзя хотя бы потому, что половина участвующих отказалась от этого, но…¹³²⁷. Репетиции на сцене сделать было нельзя и в этом виноваты были Симов и Вы.

Буду говорить откровенно, благо я в таком настроении и благо Вы сами сознались, что постановкой «Вишневого сада» Вы хотели что-то доказать¹³²⁸. Вот в этом и заключается Ваша вина, прежде всего перед Чеховым.

Полуживой человек, из последних сил написал, быть может, свою лебединую песнь, а мы выбираем эту песнь, чтобы доказывать друг другу личные недоразумения. Это преступление перед искусством и жестоко по отношению к человеку. Все время я мучился этим во время «Вишневого сада», но у меня была петля на шее — это Брут. С меня сняли эту петлю не тогда, когда в этом нуждался «Вишневый сад», а тогда, когда я потерял голос и спектакли рисковали остановиться¹³²⁹. Я стал придирчив ко всякой малости — и верил в существование какой-то интриги. Если бы такое состояние продолжалось еще немного, я бы упросил Морозова отпустить меня, а Вам объяснил бы полную свою несостоятельность работать при таких условиях. Все, что Вы делали для доказательства, возмущало меня мучительно и ничего не доказывало, а только удаляло меня от Вас. Теми же глазами я смотрел на невозможность устроить вчера полную репетицию и в этом виню Вас, теми же глазами смотрю и на утренник. Перед «Цезарем» берегли актеров, а теперь это стало невозможно. Во всем этом мое самолюбие режиссера не играет никакой роли, я возмущен за Чехова и за «Вишневый сад». Доказательство налицо. Чехов дал мне такую пощечину, как режиссеру¹³³⁰, но я скоро справился с своим самолюбием и чист по отношению к «Вишневому саду». Если и Вы совершенно чисты, и я клевещу на Вас теперь — простите. Мне доставит истинное наслаждение и радость — просить у Вас прощение. Я буду счастлив тем, что Вы побеждаете мелкие, недостойные Вас страсти, которые так легко и быстро расцветают за кулисами. Почему же, спросите Вы 525 меня, Вы должны понукать Симова, когда я считался режиссером «Вишневого сада»?

Конечно, не потому, что я пытаюсь навязать Вам служебную роль при своей особе. Избави меня Бог, но потому, что Вы в данную минуту были свободнее меня и дело требовало этой услуги с Вашей стороны.

Вопрос будущего: могу ли я оставаться режиссером, состоя актером на большие роли… могу ли я оставаться актером, будучи режиссером? Эти вопросы пока еще ждут разрешения, а время для расцвета «Вишневого сада» не ждало. Надо было действовать ради пользы дела, ради его материального успеха. Вы же, как теперь оказывается, умышленно что-то доказывали… и в этом Ваша ошибка, так как для доказательства есть иной способ: убеждение¹³³¹. Ваши словесные убеждения всегда сильно на меня действуют, а такие убеждения, об которых идет речь, запутывают отношения, разъединяют и подрывают доверие и любовь.

Неужели Вы недостаточно убедились в этом после «Снегурочки»? Зачем же повторять этот неудачный способ опять. В чем же Вы убедили меня теперь? Ей-богу, не знаю. В том, что если мы будем подкладывать друг другу спицы в колеса, то дело наше рухнет? В том, что если мы будем интриговать между собой, то труппа не замедлит последовать нашему примеру? В этом я не сомневаюсь. Или, может быть, в том, что мы должны пополнять друг друга для успеха дела? И в этом я не сомневаюсь.

Скажу больше. Несогласия между нами начались с тех пор, как мы нарушили наше главное условие: Вы имеете veto в литературной области, я — в художественной. Оба veto перешли к Вам, и равновесие нарушено.

Между тем в своей области я самонадеян и считаю себя сильнее Вас; в литературную часть я не суюсь и не тягаюсь с Вами, а только учусь. Наш театр, потеряв прежнюю устойчивость, делается — литературным. Художественная сторона в нем слабо прогрессирует, и это обстоятельство гнетет меня, лишает удовлетворения и охлаждает.

Наш театр все более и более нравится Эфросам и начинает внушать опасения другой, более тонкой в художественном отношении публики.

В литературном отношении мы идем вперед, а в художественном почти перестали искать новое.

526 332. О. Л. КНИППЕР¹³³²

[12 февраля 1904 г. Москва]

Дорогая Ольга Леонардовна!

Если интересуетесь вопросом учреждения отделений Художественного театра в провинции — приходите завтра, в пятницу, на совещание, которое состоится у нас дома около 8 часов. Кажется, Антон Павлович собирался зайти¹³³³.

Преданный К. Алексеев

333. И. А. ТИХОМИРОВУ¹³³⁴

1904 16/II [Москва]

Дорогой Иоасаф Александрович!

Ходят упорные слухи, что Ваше дело, увы, продолжаться не может¹³³⁵.

Напишите: правда ли это? Если это правда, к сожалению, напишите, что Вы предполагаете делать в будущем.

У нас начинается преинтересное дело. Окончательный его план задуман очень широко, а именно:

Учреждается товарищество на акциях провинциальных театров. Правление — в Москве. Репетиции весной, часть лета и осенью — в Москве. Художественный театр оказывает делу всю ту помощь, которая в его средствах.

Набираются 3 труппы. Каждая из них готовит по 15 пьес. Итого 3 труппы, 45 пьес — разных.

Один режиссер не в силах поставить образцово такое количество пьес. Тут Художественный театр приходит на помощь. Весь его репертуар, макеты, планировки, гардероб может быть скопирован. В помощь к режиссеру труппы отпускается один из артистов или свободный режиссер, хорошо знающий пьесу. Все-таки такой артист, если он и не настоящий режиссер, может скопировать знакомую пьесу лучше, чем настоящий режиссер, плохо освоившийся с пьесой.

На долю каждого режиссера труппы выпадает самостоятельная постановка 5 пьес.

Общество снимает 3 провинциальных театра, приспосабливает их для всего репертуара 45 пьес, и труппы разъезжаются по своим местам. Сыграв свой репертуар — 527 происходит перемещение трупп по городам и повторение каждой труппой своего репертуара. Итак, каждый город увидит 3 труппы и 45 пьес, очень хорошо поставленных. На репетиционное время все собираются в Москву — поближе к Художественному театру, чтоб от него опять набраться духа. Вот, в общих чертах, задача большого дела. К этой цели можно подойти не сразу, хотя бы потому, что трех трупп собрать сейчас нельзя. Пока можно набрать одну труппу с очень хорошим женским персоналом и с посредственным мужским. Такую труппу мы и собираем. Если Вы окажетесь свободным — думаем поставить Вас во главе. Будущий год труппа будет сыгрываться и функционировать в Москве. Играть, конечно, другой репертуар, чем мы. Есть в виду несколько пьес — новых. Репертуар, вероятно, будет состоять из 5 пьес. Играть в Охотничьем клубе (самостоятельные, благотворительные и клубные спектакли). Ездить по соседним городам на гастроли. Поездка Постом по провинции с новинками сезона. Играть по фабрикам. Случись, что освободится какой-нибудь театр — взять его и гастролировать месяц там, сыграв весь репертуар.

Если бы был художественный большой успех, кто знает, может быть, удастся играть у нас утренники или играть в нашем театре, когда мы уедем в Петербург или в провинцию.

Ответьте: улыбается ли Вам этот проект? Согласились ли бы Вы взять предлагаемую Вам должность — главаря такой труппы (конечно, в том случае, если Ваше теперешнее дело прекратится)?¹³³⁶ Какие Ваши материальные условия?

Как посмотрят на это дело наши милые ученицы, теперь — Ваши сотрудницы? Кто им заинтересуется и кто согласился бы вступить? Какие их условия?

Деньги на новое дело есть.

Главная задержка в мужской труппе. Можно ли набрать ее?

Жду ответа как можно скорее. Дело должно решиться на этих днях¹³³⁷.

Поклон всем.

Любящий и преданный К. Алексеев

528 334. М. Ф. АНДРЕЕВОЙ¹³³⁸

19/II 904 [Москва]

Дорогая Мария Федоровна!

Я узнал с большой грустью о Вашем решении: уйти из своего театра¹³³⁹.

С неменьшей, грустью я сознаю, что мои убеждения и советы теперь — неуместны и бессильны.

Мне ничего не остается более, как сожалеть и молчать.

Не примите же это молчание за равнодушное отношение к происходящему и верьте моему искреннему желанию, чтоб предпринимаемый Вами решительный шаг не принес Вам новых разочарований.

Уважающий Вас и преданный К. Алексеев

335. М. Ф. АНДРЕЕВОЙ¹³⁴⁰

[До 26 февраля 1904 г. Москва]

Дорогая Мария Федоровна!

Долгое знакомство, почти дружба в прошлом, стремление к каким-то хорошим целям — все это, может быть, дает мне право выйти из нейтральной роли, принятой мною в силу многих обстоятельств.

Я, конечно, понимаю, что Ваш последний поступок — разрыв с прошлым без предупреждения и объяснения причин — ясно указывает мне то место, которое Вы назначаете мне в происходящем грустном событии. Тем не менее я решаюсь быть назойливым, принуждаю себя не считаться с самолюбием и очень болезненным чувством обиды.

Кто знает, может быть, мне удастся сказать какое-то слово, которое заставит Вас задуматься и предотвратить большое несчастье.

Я не говорю уже о здоровье. Специалисты и близкие Вам люди знают лучше меня, как им надлежит поступать. Я говорю только об искусстве. Наша роль в нем была исключительной. Мы взялись облагородить его, вырвать его из рук торгашей и передать тем, кому оно должно принадлежать. Наша деятельность получила общественное значение, ее признало общество и наградило нас таким положением, какого не достигал еще ни один артист.

529 Теперь — Вы отрекаетесь от этого почетного положения, которому больше всех завидуют лучшие провинциальные артисты, и добровольно становитесь в их ряды. Неужели Вы перестали поклоняться прежнему богу и отреклись от своих идеалов?¹³⁴¹

Подумайте, на что Вы меняете Ваше теперешнее служение обществу?¹³⁴²

С десяти репетиций играть лучшие произведения литературы или с трех репетиций — произведения пошлости и бездарностей? Играть в сезон по десять новых ролей? Это ли не профанация искусства. Посвящать свою жизнь профанации хороших созданий литературы или показывать публике произведения пошлости — разве это достойная Вас деятельность?

Ваш успех будет велик, но разве он удовлетворит Вас при таком сознании? Не деньги же Вас прельщают! Правда, за тот компромисс, которым преисполнена жизнь артиста, ему платят в провинции большие деньги. Тем менее он заслуживает уважения!

Недаром лучшая часть общества отвернулась от актеров и забыла театр. Вот почему артисты принуждены создавать себе славу рекламами, подарками в бенефис, портретами в витринах и на шоколаде и прочими орудиями нехорошей славы. Так создаются имена и положения в провинции. Когда люди выбирают себе это никому не нужное и вредное ремесло по нужде — это грустно, но извинительно, но нельзя по собственной охоте служить тому, что не уважаешь¹³⁴³.

Вы, можете быть, хотите облагородить провинцию. Почетная задача, но Вы не с того конца за нее беретесь.

Или, быть может, Вы пришли к убеждению, что наше дело испортилось? Отдайте же ему половину той энергии, которую Вы бесплодно отдадите провинции… Вы принесете больше пользы, чем попыткой очищать и высушивать гнилое болото. Спасите же себя! Оставайтесь служить обществу теми средствами, которые дала Вам природа. Даю Вам слово, что пока Вы будете служить этой почетной цели, Вы не найдете человека преданнее меня.

В противном случае мы разойдемся в разные стороны, и я с большой душевной болью прощаюсь с Вами, сохранив самые лучшие воспоминания о прошлом и заранее оплакивая Ваше будущее.

Ваш искренний доброжелатель К. Алексеев

530 336*. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹³⁴⁴

[19 марта 1904 г. Москва]

Телеграмма наместника К. С. Алексеева — главнокомандующему на Дальнем Севере г. В. И. Немировичу-Данченко¹³⁴⁵.

Вчерашнего числа в сражении в Вишневом саде броненосный крейсер первого разряда «Лилина» по случаю пробоины (нервного свойства) осталась на внутреннем рейде. Ее заменил молодой, только что отстроенный и выпущенный из доков миноносец «Косминская»¹³⁴⁶. Он бодро встретил боевое крещение, и лишь при первом залпе было заметно некоторое волнение и неуверенность команды. При дальнейших военных действиях он геройски постоял за славу своей родины. Жертвами его пальбы оказались два студента и три гимназиста, раненные в сердце.

Крейсер второго разряда «Адурская», сменивший занятый нагрузкой и десантом крейсер «Халютина», проявил геройское мужество и полную боевую подготовленность¹³⁴⁷.

Другими словами: жена вчера захворала и с утра умоляла просить Косминскую ее заменить. Я думал, что это настроение пройдет, и не согласился. К обеду она совсем ослабла, и я побоялся повторения истории в «Крамере» и всяких нервных фантазий на целый предстоящий месяц — решил выпустить Косминскую. Она исполнила свое дело — большим молодцом. Шла все время крепко, ничего не напутала. Второй, третий, четвертый акты играла прямо хорошо, в первом от волнения басила, и это выходило грубо. Произвела хорошее впечатление и сегодня бесконечно счастлива.

Адурская — подходит к роли, играла уверенно и имела успех, особенно у ее будущего антрепренера Строева. Обе дублерки теперь совершенно готовы для «Вишневого сада».

Сегодня прощались с публикой в «Вишневом саде». Публики много, но полно не было; 9 подношений получила Мария Федоровна¹³⁴⁸.

Прощание с труппой было холодноватое и неинтересное. Вызывали Качалова.

До скорого свидания. Относительно 2 000 Горькому переговорю с Морозовым завтра¹³⁴⁹.

Обнимаю Вас.

К. Алексеев.

531 Сегодня играла жена, — не совсем бодро, но доиграла, и это важно для будущего.

337. М. Ф. АНДРЕЕВОЙ¹³⁵⁰

20/III 904 [Москва]

Дорогая Мария Федоровна!

Спасибо за Ваше доброе и искреннее письмо. Оно мне очень дорого. Я нуждался в нем для нравственной поддержки¹³⁵¹.

Не далее как этой ночью я воскрешал в памяти историю нашего знакомства, может быть, дружбы, и общей деятельности в театре. И много добрых воспоминаний, много хороших, благодарных чувств вызвали в душе эти думы. Но тем менее я могу мириться с тем, что Ваше последнее письмо, и особенно одна фраза в нем, завершат наше знакомство. С этим я не мог бы примириться.

Сегодняшним хорошим письмом Вы вывели меня из того мучительного состояния, в котором я находился все это время, и я бесконечно благодарен Вам.

Теперь я буду верить в то, что Вы когда-нибудь поймете мое настоящее отношение к Вам; поймете, что мои чувства к Вам всегда были чисты и любовны и именно поэтому нередко выражались резко и страстно.

Спасибо Вам за прошлое и будьте счастливы.

До свидания.

Преданный К. Алексеев

338. Е. С. ЗАРУДНОЙ-КАВОС¹³⁵²

23/III 904 [Петербург]

Глубокоуважаемая Екатерина Сергеевна!

Спасибо за честь и внимание. С удовольствием буду позировать и сниматься для портрета, только бы нашлось время¹³⁵³.

Имейте в виду еще одно обстоятельство. Я сбрил усы для Брута и похож на провинциального актера или на пастора. Боюсь, что такую физиономию не примут на выставку.

До скорого свидания.

Уважающий Вас К. Алексеев

532 339. М. П. ЛИЛИНОЙ

Среда 24/III 904 [Петербург]

Бесценная моя больнушка!

Как тяжело сознавать, что ты страдаешь и не можешь взять себя в руки, а я далеко от тебя. Так и хочется тебя нежно сжать одной рукой, ласкать головку, шептать нежные слова, а другой рукой пошлепать побольнее, чтобы принудить тебя ободриться и не давать власти дурным и ни на чем не основанным мыслям. Я убежден, что мысль о сердце вернулась к тебе и это больше всего не дает тебе покоя. Не пригласить ли на дом Даля? Он сделает первую взбучку, и тогда ты покатишься дальше самостоятельно. Ну же, приободрись, красотулька, и верь, что если б было что-нибудь серьезное, я бы не оставил тебя без консилиумов докторов и массы, даже ненужных, хлопот.

Ехал я недурно, спал порядочно. Погода здесь ужасная, холодно, знобко, и я, конечно, берегусь усиленно, хожу в шубе.

Комнаты у нас чудесные. Чувствую, что в них можно устроиться преудобно, но без тебя боюсь решать что-либо.

Вот план их¹³⁵⁴.

Комната № 3 огромная — в семь очень больших окон (без занавесок). Она состоит из гостиной, столовой и спальни. В длину такая же, как наша столовая у Маркова, а ширина больше. Комната почти квадратная. Комната № 2 в два окна и передняя № 1 вместе равняются той комнате № 4, которую мы занимали у Мухиной в прошлом году (где спали). Все комнаты очень высоки. Прямо против двери в коридоре — клозет.

Весь день разбирался, потом пришел Стахович, пошли с ним бриться, потом говорить с тобой по телефону и обедать к Донону. Туда пришли Немирович, Вишневский к четырем часам. Просидели до шести с половиной. От семи до восьми — я спал дома, в восемь с половиной — на репетицию и в одиннадцать часов был дома и сел за это письмо.

Да! Мухина за все время — по 1 мая — берет за комнаты 370 рублей (по 10 рублей в сутки). В прошлом году платили 11 рублей в сутки.

Здесь стоят Раевская, Книппер, Григорьева, Бутова, Павлова, Качаловы (без Вадима¹³⁵⁵), Леонидов, Вишневский.

533 Крепко тебя обнимаю, ласкаю и люблю нежно. Поскорее приезжай. Здесь поправишься. Бертенсон ждет. Детишек обнимаю, целую. M-elle поклон.

Твой весь Котунчик

340. М. П. ЛИЛИНОЙ¹³⁵⁶

[26 марта] 1904. Страстная пятница [Петербург]

Моя бесценная больнушка!

По расчету должен тебя поздравить с праздником сегодня, чтоб мой поцелуй пришел вовремя.

Письмо будет короткое, так как вернулся с большой репетиции и теперь уже час ночи. Устал.

Христос воскресе! Дай Бог, чтоб Его воскресение принесло тебе исцеление. Будь же, наконец, здорова и весела. Целую бабушку Олю. Благодарю от души за то, что она скрасила твое одиночество и поддержала тебя в трудную минуту. Очень жалею и грущу, что не попал к ней перед отъездом. Христосуюсь и крепко обнимаю детишек. Дай Бог им веселых праздников и Кирюле смелости и удачи при выполнении ее первого гражданского долга, то есть экзамена¹³⁵⁷. Целую ручку m-elle и поздравляю. С Дуняшей, Полей, Верой Николаевной, кухаркой и пр. христосуюсь, с Иванами — тоже.

Сегодня ты меня порадовала немного, хотя знаю, что колебания в здоровьи еще будут. К сожалению, это нормально, и нервы не могут поправиться сразу. Не пойму только относительно Якубовского. Был ли он и что сказал? Судя по тому, что он заезжал не один раз, предполагаю, что какой-то ремонт происходит.

Конечно, жду не дождусь, чтоб ты приехала, так как очень скучно и сиротливо здесь, однако торопить тебя не хочу. Спектаклями не руководствуйся; как ни грустно, но пусть играет Косминская, нужды нет, что наши все (и больше всех Качалов) — повесили носы. Жена дороже Ани!¹³⁵⁸

Вчера просидели до 11 часов у Донона с Качаловым, Вишневским, Стаховичем. Последний очень беспокоится о тебе и каждый день наезжает и справляется. Был длинный разговор об Марии Федоровне, и многое удалось выяснить Качалову. Разговор и он произвели хорошее впечатление. Сегодня днем был свободен и вел гигиеническую жизнь. Обедали у Кюба: Владимир Иванович, 534 Екатерина Николаевна, Ольга Леонардовна и Вишневский. Вечером мы репетировали. Я пробовал грим¹³⁵⁹. Говорят, удачен. Голос уже сипит. Была, конечно, Вера¹³⁶⁰. Днем у телефона встретил Иллариона Владимировича¹³⁶¹. Он уже написал хвалебную статью, которая появится завтра в «Руси»¹³⁶². Завтра обедаю у Котляревских, в воскресенье у Чюминой.

Целую тебя нежно, любовно и на сон грядущий нашептываю тебе самые нежные любовные слова и очень нежно люблю.

Твой весь Котунчик

341. А. П. ЧЕХОВУ¹³⁶³

[2 апреля 1904 г. Петербург]

Телеграмма

Успех «Вишневого сада» у публики очень большой, несравненно больший Москвы. С третьего акта сильно вызывали автора. Знатоки восторгаются пьесой. Газетчики мало понимают¹³⁶⁴. В труппе большой подъем. Я торжествую. Поздравляю. Алексеев

342. М. П. ЛИЛИНОЙ¹³⁶⁵

[6 апреля 1904 г. Петербург]

Дорогулька бесценная!

Очень скучно и тяжело быть далеко друг от друга, когда ты нездорова. Даже телефон не помогает, и все кажется, что от меня что-то скрывают, чего-то недоговаривают.

Вчера я немного взволновался… Лихорадка. Это скучно… Не забудь, что ее великолепно лечит Гриневский (адрес в театре). Я бы советовал поговорить с ним для того только, чтобы выяснить часы приема хины и время начала дневной лихорадки. Этого никто из докторов точно не знает. По системе Немировича надо принимать хину за три, шесть и девять часов до начала кризиса.

Пишу тебе редко, так как ты знаешь, как проходит день на гастролях. Утром не дают одеться. 25 писем и посещений. Принимаю в халате. Днем — сперва были репетиции, а теперь совещания о будущем театра и о будущем репертуаре, в 4 часа обед у Мухиной (кормят хорошо), потом спать, потом играть, и после спектакля чаепитие. Пока мы производим его вдвоем с Ольгой 535 Леонардовной. Без тебя ужины прошлогодние не выходят, и все жильцы ждут тебя с нетерпением. Так тянутся дни за днями. Моя квартира вся в цветах, и я не знаю, как поддержать их до твоего приезда. Бертенсон прислал чудную азалию в 100 рублей. Бильбасовы прислали букет, Варшавские — яйцо из роз. Все это я передал Ольге Леонардовне. Успех «Цезаря» (и мой и театра) приблизительно — московский. Мой грим удачен, и играл я недурно. «Вишневый сад» — успех и мой и театра гораздо больший, чем в Москве. Все очень ждут тебя и хотят идти второй раз в «Вишневый сад» — для тебя. Особенно интересуются тобой: Бертенсоны, Зарудный, Н. А. Котляревский, Чюмина, Чайковский (брат композитора, драматический писатель)¹³⁶⁶, несколько авторов, Савина и очень много других. Оказывается, что здесь тебя любят и ценят гораздо больше, чем в Москве. Савина рассыпается. Вчера смотрел ее в «Месяце в деревне». Приятное впечатление. Много скрадено с нас¹³⁶⁷.

Очень рад и поощряю отъезд Стаховича. Он оживит тебя¹³⁶⁸.

Целую крепко, очень люблю и жалею. Скучаю сильно по детяшкам. Обнимаю их. Игрунчик опять в постели. Бедняжка! Спасибо им за письма. Ценю их особенно, если они написаны добровольно. При первой возможности отвечу обоим. Эти дни не мог. В общем, я не устаю, но играть надоело. […]

343. М. П. ЛИЛИНОЙ¹³⁶⁹

[16] IV 904 [Петербург]

Моя нежная и умная красотулька!

Сегодня начинаю день с твоего письма и дрожу, что меня прервут, тем более что сегодня день хлопотливый. Не утомительный, так как без Брута все легко¹³⁷⁰.

В час заседание у меня в большом номере об изменении вознаграждения Владимиру Ивановичу¹³⁷¹. В 3 часа дебют Сазонова в театре. Он играет Треплева и Яшу (в «Вишневом саде»). В 4 ¹/₂ обед, как всегда, а вечером — играю «Вишневый сад». Вчера после спектакля ужинал дома. Были Москвин, Качалов, Екатерина Васильевна Гельцер (приехала танцевать в благотворительном спектакле), Александров, Ольга Леонардовна, Раевская, Григорьева. Очень хохотали на рассказ Качалова, как они с Шенбергом и другими веселой компанией ходили 536 вчера на кухню к великому князю Алексею — завтракать. Оказывается, там у кого-то знакомый повар и он показывал чудеса кулинарного искусства. Потом они осматривали карету Балетта (любовница Алексея, актриса французского театра) и подсматривали ее через забор. Она гуляла в саду.

Еще больший смех был при воспоминании о происшествии третьего дня. После спектакля «Цезаря» решили отпраздновать окончание моей роли Брута. Приехали домой — никакой закуски. Что делать? Идти к Кюба. Вишневский и Качалов пошли вперед, а я жду дам, чтобы провести их домом, так как из меблированных комнат есть ход к Кюба. Дамы готовы, и мы двинулись. Я уверен, что твердо знаю дорогу, иду впереди и по совершенно темным коридорам, а за мной Раевская, Ольга Леонардовна, Нина Николаевна¹³⁷². Идем тихо, чтобы не встревожить спящих жильцов. Поднявшись до четвертого этажа, Ольга Леонардовна настаивает на том, что надо идти направо по коридору, в конце которого и находится дверь к Кюба. Я спорю, так как убежден, что эта дверь в следующем этаже. Я говорю с таким апломбом и веду их дальше с такой уверенностью, что все повинуются беспрекословно. Идем на следующий этаж. Долго шествуем по совершенно темному коридору и в конце его обретаем желанную дверь. «Вот видите!» — говорю я торжественно, указывая в темноте на нее, и уверенно отворяю — ослепительное освещение! и мы входим в клозет. Я до такой степени растерялся, что с болью глубоко вздохнул. Тут поднялся такой стон и вопль среди дам, что мы бежали вовсю по коридору, чтобы попасть скорее на лестницу и отсмеяться там. Со стонами и охами спустились в следующий этаж и опять шли по длинному коридору. Разбудили спящих. Они испуганно отворяли щелки дверей и пускали нам вслед — ругательства. Конечно, вчера вся труппа знала этот пассаж и с восторгом рассказывала знакомым и незнакомым.

Хотел повеселить и тебя, но, кажется, увлекся и мало оставил места для нежных, любовных слов.

Не скучай, дорогулькин: теперь у тебя Стахович. Напиши, едет он на Дальний Восток?¹³⁷³ Здесь все волнуются.

Теперь осталось уже немного. Конечно, очень бы хотелось видеть тебя здесь. Расцеловать и еще сделать гораздо больше того, но как бы не простудили без [тебя] Игоречка. Не забывай, что у него почки, и строго прикажи до шести недель вести его, как после серьезной 537 болезни. Делать исследование мочи. Кирюле же почаще смотреть температуру.

Люблю нежно и очень сильно скучаю. Здесь очень скучно, все очень старо и надоело. Погода отвратительная. Холод, хоть надевай шубу. […]

Люблю нежно и страстно.

Весь твой Котунчик.

Спасибо детяшкам за письма. На днях буду отвечать.

344. М. П. ЛИЛИНОЙ

17/IV 904 [Петербург]

Моя светлая звездочка!

Получил твое бесценное письмо. Боже мой… Я воскресаю от одной мысли, что ты приедешь сюда хоть бы на несколько деньков. Мне кажется, что петербургское небо прояснится (прими во внимание холодную осеннюю погоду рядом с теплыми весенними днями. Шубы не надо, но теплое и легкое пальто необходимы). Я не смел уговаривать тебя на эту поездку, так как ты нужна была детям. Раз что доктора и ты считаете безопасным оставить их и полезным для тебя проветриться, — так в чем же дело. Конечно, не подлежит сомнению, что без тебя выпускать Игоря на воздух нельзя. Следовало бы каждый день проверять температуру у Кирюли, так как положиться на m-elle ни в том, ни в другом случае нельзя.

У тебя будет спутник — Стахович, который 19-го или 20-го должен приехать сюда (едет он на Восток?)¹³⁷⁴.

Очевидно, мама берется следить без тебя за детьми…

Что касается тебя, то, конечно, надо переменить атмосферу и ехать сюда. Будешь ли ты играть или нет — это будет зависеть от твоего личного желания. На всякий случай захвати все необходимое для роли¹³⁷⁵. Предупреждаю, что здесь тебе придется выдержать большую баталию: у тебя поклонников и поклонниц тьма-тьмущая, и все ждут твоего дебюта. Они пристанут с ножами к горлу, так как уже и мне они надоедают очень усердно. Сам я приготовляюсь встретить тебя, как новобрачный, так как без Брута я могу помолодеть на несколько лет. Люблю я тебя так, как может научить любить разлука, притом такая неожиданная и продолжительная. Ведь это почти ессентукская поездка, к которой мы всегда с грустью готовимся и задолго оплакиваем 538 ее. Тем более теперь будет сильна радость встречи на нейтральной почве. Приезжай, потому что ты здорова, а чувствуешь себя не совсем бодро от скуки. Только умоляю, устрой все нужное для детей.

Сегодня я свободен и теперь буду играть через день. Наступает, так сказать, время маленькой передышки. Знакомые и интервью одолевают только. Вот и сейчас вернулся от Чюминой. У нее меня записывали в Историю. Кому-то заказана статья обо мне для истории театра, и потому с меня несколько лиц снимали показания. У меня такое впечатление, что я вернулся от судебного следователя. Еще предстоит сеанс моей биографии. Лестно, но скучно. Сегодня я иду в Александринский театр смотреть «Чад жизни» с Савиной.

Завтра Горький читает свою пьесу «Дачники».

Нежно, любовно и страстно обнимаю тебя и целую всю. Детишек крещу, благословляю, обнимаю и люблю. Бабушек целую. M-elle кланяюсь. Прислуге тоже.

Твой весь нежно любящий Котик

345*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹³⁷⁶

Спб., месяца апреля, числа 19-го, года 1904.

Дорогая Вера Васильевна!

§ 1. Желание женщины — закон для каждого порядочного человека. Незнанием никто отговариваться не может.

Согласно § 1 — буду у Вас в 9 ¹/₂ час. в среду.

§ 2. Каждый порядочный человек обязан исполнять свои обязанности.

На основании этого § я должен играть в субботу «Вишневый сад» и лишаюсь большого удовольствия смотреть с Вами спектакль в пользу Писарева¹³⁷⁷.

Согласно § 1 и 2, я обязуюсь быть у Вас 25-го, в воскресенье, чему от души радуюсь, тем более что долг службы меня не отвлекает.

Руку приложил К. Алексеев.

Подпись скрепил К. Станиславский¹³⁷⁸.

Караул! Вспомнил сегодня утром, что в воскресенье, 25-го, дал слово Савиной в 5 час. обедать у нее. Кажется, она пригласила многих из труппы. По какому же параграфу теперь следует действовать? Трудно жить по закону!!!..

539 346. М. Г. САВИНОЙ¹³⁷⁹

Вторник 20/IV 904 [Петербург]

Глубокоуважаемая Мария Гавриловна!

Вы подумайте! что я наделал! опять напутал!

Сегодня случайно заглянул в свой репертуар, и, о ужас… в воскресенье, 25-го, я обещал две недели назад графине Паниной поехать в ее народный театр, а по окончании спектакля пить к ней чай и вести один деловой театральный разговор. Дело касается одного нового предприятия, о котором я мечтаю¹³⁸⁰, и потому невозможно не быть у нее. Что же делать? В понедельник, среду и четверг я играю — остается свободным один вторник. Простите, глубокоуважаемая Мария Гавриловна, мою забывчивость, надеюсь, что я вовремя спохватился и еще не доставил Вам хлопот по отмене обеда.

Надеюсь, что Ваше здоровье поправится.

Целую Ваши ручки и извиняюсь, что так плохо пишу и на такой неприличной бумаге. Нахожусь в театре, так как играю сегодня, и пишу в антракте¹³⁸¹.

Глубоко уважающий и искренно преданный

К. Алексеев

347*. М. П. ЛИЛИНОЙ

20/IV 904 [Петербург]

Моя неоцененная дорогулька!

Спасибо за твои телеграммы и письма. Вчера поговорили немного и стало легче. Хочу отдать отчет о том, что делал эти дни.

В воскресенье к 1 часу были в театре, так как Горький читал новую пьесу¹³⁸². Конечно, он был с нею¹³⁸³ и окружен своей свитой: Пятницкий, Зиновий — какой-то пришитый к нему студент¹³⁸⁴. Он в косоворотке и (о ужас!) действительно с бриллиантовым кольцом на пальце. Все, что буду говорить дальше, это под большим секретом. Чтение оставило на всех ужасное впечатление. Казалось, что на глазах у всех гибнет большой талант. Впечатление от пьесы таково, что никто не мог понять: как Горький решился читать свое произведение не только труппе, но самому близкому другу. Пьеса настолько ужасна и наивна, что я принужден утешать себя мыслью об том, что просто мы все дураки и не поняли. Нельзя допустить, 540 чтоб Горький мог относиться серьезно к такому произведению, каким представляется нам его детское писательство. Неужели он погиб и мы лишились автора?

Придя домой, я начал читать его последнюю повесть «Человек». Отчаянно скучно, но талантливо местами. Вот уже вторые сутки, как он не выходит у меня из головы.

Вопрос: наш он или нет — стоит передо мной, как призрак.

Вечером мы играли «Вишневый сад» плохо, так как все думали о Горьком, а не о Чехове.

Вчера я не играл и решил покончить с визитами. Поехал к Икскюль фон Гильдебранд, которые накануне поднесли мне венок с такой надписью, которую я поскорее спрятал: «Гениальному художнику, давшему сценическому искусству новую этику». Это не та Икскюль, которую ты знаешь, а какая-то шведская актриса, игравшая в Петербурге «Эдду Габлер» и потом вышедшая замуж за посланника¹³⁸⁵. Не застал дома.

Еду к Савиной. Она больна, лежит в постели и принимает меня в таком виде. Думаю, что обстановка была не без расчета. Она и ножками болтала под одеялом, и говорила мне комплименты, но, увы, все напрасно. Не действует. Тем не менее я засиделся у нее.

Оттуда к Варшавским¹³⁸⁶, так как они в среду едут за границу. Попал прямо на званый обед. Меня оставили обедать. Я сидел рядом с Поляковой (их дом на Английской набережной, известные богачи)¹³⁸⁷. Она красивая венская еврейка, и очень сильно ухаживала за мной. Дочки Варшавских млели вдали. Потом подъехал ее муж. Он в свое время писал тебе восторженное письмо и очень обижен, что ты ему не ответила. Познакомился и с ним. Он мне напомнил Шлезингера. Подъехали Лазарь Соломонович и Раиса Павловна¹³⁸⁸. Оба великолепны. Просидел до 12 часов. Вернулся домой и за ужином утешал Марию Петровну¹³⁸⁹, которая получила тревожную телеграмму о своей матери.

Целую всю и очень обожаю и скучаю. Рвусь в Москву к вам.

Твой весь Котик

541 348. М. П. ЛИЛИНОЙ

21/IV 904 [Петербург]

Дорогулечка!

Сегодня очень тороплюсь. Надо ехать к Суреньянцу по части макетов Метерлинка¹³⁹⁰. Вчера приехал Стахович, рассказал мне обо всем. Итак, ты, слава Богу, молодцом. Сейчас получил телеграмму о Кире. Когда температура ее наладится, приезжай же сюда хоть на несколько деньков. Тебе очень полезно освежиться и освежить меня. Я буду безумно счастлив видеть тебя, а по отношению к детяшкам, я думаю, мы не сделаем дурного, если Ольга Тимофеевна возьмется присмотреть.

Может быть утрировка в хорошую, а не дурную сторону в режиме после кори. Я верю, кроме пользы он ничего не принесет. Если же ванна Игоречка несколько отодвинется — не беда, это даже хорошо. Все равно дом заражен.

Приезжай, конечно, если сама найдешь это возможным. Захочешь сыграть — сыграешь, а нет — так поживешь. Освежиться же тебе очень нужно.

Вчера провел день преглупо. До трех — был дома. Стахович рассказывал (это, конечно, не было глупо, так как он рассказывал о тебе). В три часа поехал к Суреньянцу — смотреть макеты. Он Симов в квадрате¹³⁹¹ и совсем не знает сцены. Далее обед с Ольгой Леонардовной, далее спанье, спектакль и после спектакля — чай у Немировичей. Вернулся во втором часу, заснул поздно. Сегодня не играю.

Прощай, дорогулька. Очень люблю, скучаю. Хочется нежно обнять и прижать тебя, дорогульку.

Детяшек благословляю и люблю. Бабушек тоже. Всем поклон.

Весь твой Котик

349*. И. К. АЛЕКСЕЕВУ¹³⁹²

[28 – 29 апреля 1904 г. Петербург]

Дорогой мой, неоцененный мальчоночек, бедненький мой больнушка, милый Игрушончик!

Как я рад, что наконец могу написать тебе, а еще более рад, что, Бог даст, скоро выберусь из этого противного Петербурга. Спасибо за твое милое письмо. Не 542 сердись на меня, что я так долго не отвечал тебе. Право, это произошло не потому, что я ленился, а потому, что был так сильно занят, что так поздно ложился и так много ко мне ходило народа, что не было секунды, чтобы подумать и писать тебе. Тебе пишу после мамы и Киры, потому что ты самый младший, так как ты знаешь отлично, что всех вас я одинаково горячо люблю. Я нарушаю очередь старшинства и не пишу ничего бабушкам. Я знаю, что они очень добрые и простят меня: попроси только прощения за меня. Сейчас идет 3-й акт «Вишневого сада», в котором я выхожу один раз ненадолго. Все заняты, никто не мешает, и потому я берусь за письмо.

Мама твоя осталась дома. Утром у нее высыпала на губе лихорадка, и она побоялась играть сегодня, хотя ей вчера самой захотелось. Из того, что ей самой захотелось, можно судить о том, что она бодра и весела. Сейчас она очень увлечена Дженичкой Стахович¹³⁹³. Находит ее прелестной и пресмешной.

Сегодня здесь был весенний военный парад с государем, и потому по всем улицам ходили войска и мешали ездить. Я не был.

Продолжаю на следующий день утром. Вчера не успел дописать, надо было выходить на сцену. Встали сегодня поздно. Мама здорова и весела, только ей разнесло губу.

Сегодня солнечный день, но холодновато. Вечером играем в последний раз. Завтра делаем необходимые визиты и в субботу выезжаем. В воскресенье будем наконец в Москве. Заеду на минутку к бабушке Лизе, а то она не примет нас, если мы побываем в зараженном доме¹³⁹⁴. Оттуда заеду домой, расцелую вас крепко-крепко и уже к часу уеду по одному делу¹³⁹⁵, но скоро вернусь и целый вечер пробуду с вами, мои дорогие. Будем говорить, шалить и играть.

Целую бабушку Олю. Извиняюсь, что никак не мог написать. Обнимаю тебя, мой дорогой мальчик, благословляю. Кирюлю тоже крепко прижимаю и целую. M-elle кланяюсь, Дуняше, Поле, Вере Николаевне и Ивану — тоже.

Крепко и нежно любящий тебя папа

543 350. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹³⁹⁶

10 мая 904 [Москва]

Дорогая Вера Васильевна!

Шлю Вам из Москвы дружескую благодарность за Ваше неизменное и доброе отношение ко мне, к жене и к театру. Нестору Александровичу тоже низко кланяемся и благодарим. Я недоволен этой поездкой потому, что глупо и неинтересно трепался. Делал совершенно ненужные визиты, а хороших друзей и знакомых почти не видал. Как избегнуть повторения той же ошибки в следующие разы — недоумеваю…

Результат этой бесцельной тормошни тот, что по приезде в Москву я захворал и по сие время сижу дома. Насморк, кашель, бронхит, переутомление и пр. Тем не менее приходится много работать, так как дело в театре кипит. Материальные результаты нашей поездки оказались блестящими. Говорят, очистилась крупная сумма. Какая — на знаю… В самый день приезда, почти прямо со станции, поехал на чтение переводов Метерлинка Бальмонтом. Переведено хорошо, но чтение… да простит ему Бог. Зато Ваш кумир говорил великолепно, почти вдохновенно. Я погружаюсь с его помощью в мрак смерти и пытаюсь заглянуть за порог вечности. Пока еще ни розовых, ни голубых чувств в своей душе не обретаю. Очевидно, необходимо какое-то опьянение. Не знаю только, к какому из средств прибегнуть: к женщине или к вину… В бальмонтовском смысле, очевидно, первое средство действительнее. Я по крайней мере был свидетелем следующего. В первый раз на беседе Бальмонт был окружен дамами и был опьянен и вдохновлен. На следующий же раз я подсел к нему с одной стороны, а Немирович с другой. С двух сторон мы его обкуривали благовонием наших папирос. Он, окруженный дымом, казалось, сам превращался в облако и отделялся от земли. Увы, это опьяняющее средство не помогло, напротив… он стал только чихать, сморкаться и скоро ушел с головной болью, не сказав ни одного слова языком вечности… Итак, я бросаю курить, пью водку, ухаживаю за женщинами и только после этого примусь за mise en scène и репетиции. Думаю, что это будет самая приятная из моих постановок. Подружусь с Мишей Громовым и с Омоном… и тогда только пойму прелесть Метерлинка.

Жена чувствует себя лучше и очень жалеет, что в Петербурге была кислой и не могла заехать к Вам. Не сердитесь 544 на нее и на меня. Она, то есть жена, отомстила мне за буйную жизнь в Петербурге, она, верно, припрятала дома свой грипп и по возвращении в Москву заразила меня им, приковав меня таким образом на целую неделю дома. На днях решится моя летняя участь. Еду ли я в… как его зовут-то? Забыл то место, где Вы будете за границей¹³⁹⁷. Напишите, ради Бога, а то я приеду по ошибке в Читу и там с нетерпением буду ждать Вас и Нестора Александровича. Поклон Нестору Александровичу. Целую ручки.

Душевно преданный К. Алексеев

351. А. П. ЧЕХОВУ¹³⁹⁸

1904, 3 [июня]. Любимовка

Дорогой Антон Павлович!

Я опять захворал и не могу выезжать. Мне не придется Вас проводить, и я очень грущу об этом. Жена передаст Вам это письмо и пожмет Вашу руку за меня. Мысленно буду с Вами, постоянно буду вспоминать о Вас и желать, чтоб Вы поскорее ободрились и за лето окрепли настолько, чтоб провести всю будущую зиму безвыездно в Москве. Будьте здоровы и не забывайте

любящего и душевного преданного К. Алексеева

352. Л. Я. ГУРЕВИЧ¹³⁹⁹

9/VI 904. Москва

Многоуважаемая Любовь Яковлевна!

Получил Ваше хорошее письмо в разгар отчаянной подготовительной работы к наступающему сезону и в момент расчета с истекшим годом. В это время не остается ничего иного, как складывать всю корреспонденцию в один ящик, в надежде ответить на нее при первом удобном случае.

Дня два как я кончил работу и передохнул и начинаю с Вашего письма, чтоб исправить мои старые грехи¹⁴⁰⁰.

Простите великодушно за задержку — право, она произошла против моей воли.

Я искренно тронут как Вашим вниманием, так и всеми хорошими словами, и уверяю Вас, что жду и прочту Вашу книжку с большим интересом¹⁴⁰¹.

Буду искренен и прям в своем мнении, хотя не имею ни права, ни претензии претендовать на роль ценителя 545 и знатока. Примите это во внимание и не придавайте большого значения моим словам.

Лучше всего прислать книгу по следующему адресу: Москва, Садовая, у Красных ворот, д. Е. В. Алексеевой для Конст. Серг. Алексеева.

Карточку вышлю, как только получу ее от фотографа. Вы знаете, как трудно иметь с ними дело, особенно теперь, летом, когда много света и они завалены работой и разными выездами из Москвы для снимков видов окрестностей и пр. Мы, актеры, в еще худших условиях. Во-первых, нами интересуются только во время сезона и по окончании его тотчас же забывают, и, во-вторых, мы не можем сделать заказа, так как фотографы считают грехом брать с нас плату и потому относятся к нашим заказам пренебрежительно. Трудно добиться от них толка, но я добьюсь и пришлю по указанному вами адресу. Жена просит Вам кланяться, а я прошу Вас принять мой сердечный привет и лучшие пожелания на предстоящее время отдыха.

Уважающий и преданный К. Алексеев

353. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁴⁰²

[12 июня 1904 г.]

Дорогая Вера Васильевна!

С неделю как выяснил почти, что еду в Вильдунген, но не для себя, а для матери, которую мне придется туда везти¹⁴⁰³. Хотел написать об этом и просить Вашего совета: где остановиться там, то есть в какой гостинице? Нужно ли занимать там место заранее, или народу там бывает не так много, чтобы прибегать к этой крайней мере? Забыл и ближайший маршрут туда, забыл и имя доктора, к которому надо обратиться.

Мы думаем выехать в самом конце июня. Хотел обо всем этом писать по Вашему летнему адресу, но письмо осталось в Москве, а я расхворался и не могу ехать за ним в город из имения матери, где я теперь нахожусь. В надежде, что это письмо перешлют Вам по Вашему новому адресу, я и пишу Вам на Петербург.

Хочу поблагодарить за себя и сестру за Ваши хлопоты по поводу справок об учительнице. Спасибо и простите за хлопоты. Поблагодарите Сергея Митрофановича¹⁴⁰⁴. Я не знаю его адреса.

Как Вы живете, что поделывает Нестор Александрович, как здоровье Ваших больных? Ничего об этом не 546 знаю. Я переживаю реакцию переутомления после тяжелого сезона и все прихварываю и не могу взбодриться. Ровно ничего не делаю, даже гуляю мало и целые дни читаю все, что попадается под руки… нелепо, без системы, начиная с газет, детских книг и кончая философией и гастрономической книгой. Хочу писать свое руководство для молодых артистов, но рву написанное, еще раз убеждаюсь в том, что я литературная бездарность. Погода адская. Война мешает жить… Впереди, кроме Метерлинка, нет ни одной интересной новинки, и того и гляди половину труппы заберут на войну. Становится стыдно, что в такое время ничего не делаешь, но не могу, устал… Метерлинк может выйти недурно, хотя играть его трудно, особенно «Слепцов». Переписываемся по поводу его с Вашим кумиром — Бальмонтом¹⁴⁰⁵. Целую Ваши ручки, Нестору Александровичу жму руку и всем друзьям шлю поклоны. Не забывайте.

Преданный К. Алексеев.

Если вздумаете писать, то по следующему адресу: Садовая, у Красных ворот, д. Алексеевой для К. С. Алексеева. Жена шлет поклоны.

354. А. П. ЧЕХОВУ¹⁴⁰⁶

20/VI 904. Любимовка

Дорогой Антон Павлович!

Мы все и москвичи не имеем от Вас известий и волнуемся. Из открытого письма Ольги Леонардовны к жене мы знаем, что Вы хорошо доехали до Берлина, а далее… не знаем. Дай Бог, чтоб вы устроились хорошо и чтоб погода была не такая, как у нас. В Москве холод, ежедневные дожди и грозы, холодные ночи и, как Вы, вероятно, знаете из газет, был ужасный циклон, натворивший много бед. Он прошел от Подольска к Ярославлю. Задел Люблино (около Царицына), Лефортовскую часть, Сокольники, Мытищи (около нас) и т. д. От столетнего парка в Люблине не осталось ни одного дерева. Почти со всех дач сорваны крыши, а некоторые разрушены. Многие деревни срыты до основания. Лошади, коровы, экипажы, бревна, крыши летали в воздухе. В Мытищах ураган подхватил 8-летнего мальчика. Его нашли живым в Сокольниках (около 10 – 15 верст). Были и комические случаи. Ветер ворвался в квартиру нотариуса или судьи. Там ураган переломал 547 всю мебель, отворил все шкафы и по всему кварталу разбросал деловые бумаги и протестованные векселя. Карету с Иверской¹⁴⁰⁷ опрокинуло, и икону доставили в ближайший полицейский участок. Там, вероятно, составлен протокол. К счастью, сравнительно мало убитых и раненых. Убитых насчитывают около 100, а раненых немного более. Меня не было в Москве в этот день. Я был в Старой Руссе¹⁴⁰⁸. Первые краткие сообщения об урагане я узнал в дороге. Судя по ним, можно было предположить, что ураган задел и Любимовку и Яузский участок (где живет теперь мать). Я провел пренеприятную ночь в вагоне и с большим трепетом подъезжал к дому. К счастью, у нас все благополучно. Была только гроза с градом, величиной в большой орех. В Москве падали куски льда весом в 1 – 1 ¹/₂ фунта.

В конце июня я выезжаю за границу с матерью. Вероятно, поедем в Contrexeville. Все это время я чувствовал себя очень плохо. Вероятно, реакция после сезона: слабость, плохой сон, склонность к простуде, нервность и т. д. Последнее время стал чувствовать себя лучше. Жена полнеет, и очень сильно. Чувствует себя лучше. О театральных не знаю ничего. Пока, кажется, никого еще не забрали в солдаты. Собинова взяли и, говорят, отправят на войну. Стахович в Лаояне и писем не пишет, получаем только открытки. Он здоров. В Старой Руссе ожидают гастролей Марии Федоровны. Она будет играть «Бесприданницу», «Потонувший колокол», «Три сестры», «Мещане» (Елену), «Снег», «Звезду» (Бара), «Одинокий путь» (Шницлера), «Цену жизни», «Одиноких», «На дне» и пр. и пр.

Я с утра и до вечера читаю. Сейчас перечитываю всего Чехова и наслаждаюсь.

Жена, мать, дети шлют поклоны Вам и Ольге Леонардовне. Я целую ее ручки. Будьте здоровы и не забывайте

преданного и любящего Вас К. Алексеева

355. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁴⁰⁹

[3 июля 1904 г. Москва]

Дорогулька!

Целую тебя нежно и крепко, благословляю. Детишек тоже. Самое большее, чего я желаю, это чтобы ты без меня наладила жизнь и отдохнула бы. Не скучай. Я буду беречь себя и, глядя по обстоятельствам и пользы 548 для здоровья, останусь в Contrexeville или поспешу вернуться. Относительно Чехова решил отстраниться от всего, хотя это очень мне больно.

Передай Ольге Леонардовне мои сомнения и душевный разлад, которые я испытываю теперь, — колеблюсь между двумя обязанностями: к мамане и к нему — лучшему человеку (кроме тебя)¹⁴¹⁰.

Нежно любящий Костя

356*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁴¹¹

3 [июля] 904. Москва

Дорогая Вера Васильевна!

Пишу за час до отъезда в Contrexeville (Франция). Пишу с большой грустью, так как я так мечтал провести с Вами и Нестором Александровичем несколько недель в Wildungen’е.

Ввиду последних сильных сердцебиений у матери (подагрического характера) — доктора испугались сильных вод Wildungen’а и посылают во Францию. Там воды слабее.

Грустно, очень грустно, но, должно быть, не судьба.

Целую Ваши ручки и желаю поправляться и отдохнуть. Кланяйтесь Нестору Александровичу. Простите, что пишу на клочке. Пустой дом, все заперто, и я тороплюсь на поезд.

Преданный К. Алексеев.

Адрес. Contrexeville. France. Poste restante.

357. М. П. ЧЕХОВОЙ¹⁴¹²

3/VII 904

Многоуважаемая и дорогая Мария Павловна!

Я везу мать за границу и с тяжелыми чувствами удаляюсь от Москвы. Писать в вагоне могу только карандашом. Простите и за бумагу, другой нет. Пишу Вам не для того, чтобы высказывать соболезнования: они неуместны, так как горе слишком велико.

Оставшись один в вагоне, со своими мыслями и воспоминаниями о милом и дорогом Антоне Павловиче, у меня явилась понятная потребность говорить с теми, кто в настоящую минуту удручен потерей больше, чем я сам. Если это эгоистично, простите мою слабость, но мне 549 неудержимо хочется пожать Вам руку так, чтобы Вы почувствовали, что я не чужд Вашему горю, что я мысленно переживаю все то, что происходит в Москве. Волнуюсь за Вашу матушку и почтительно целую ее руку, а Ивану Павловичу и другим братьям мысленно жму руку.

Утешаю себя мыслью, что те добрые отношения, которые установились между Вашей семьей и нами, еще более укрепятся памятью о милом Антоне Павловиче.

Моя мать просит меня передать Вам свое почтение.

Преданный, уважающий и душевно любящий Вас

К. Алексеев

358. М. П. ЛИЛИНОЙ

4 июля 904

Дорогулька!

Едем благополучно, так как у мамани пока все слава Богу. Она стала бодрее, спала хорошо. Об докторе, который едет с нами — полуинкогнито, — она и слышать не хочет.

Я спал недурно. Чехов не выходит из головы. Какую мерзость и пошлость написало «Русское слово» 3 июля¹⁴¹³.

Жара ужасная, на солнце 40°. Пыль ужасная, но пока не раскис. Читаю в одной сорочке.

Дай весточку о себе: Contrexeville. Poste restante.

Поправляйся без меня и не ворчи на судьбу. Грешно. Бывает хуже. Поцелуй Ольгу Леонардовну и скажи, как грустно мне было уезжать. Будущность театра представляется мне в самых темно-черных красках. Это не было заметно, что авторитет Чехова охранял театр от многого.

Ну, будь здорова, береги себя и детяшек. Не позволяй Кире много ездить и скоро на велосипеде, а Игоречку одному у реки пускать лодку.

Благословляю и люблю.

Твой Котик.

Вот еще вопрос, на который ответь поскорее.

Маманя собиралась предложить Ольге Леонардовне большую любимовскую дачу на остаток лета, но я остановил ее, думая, что тебе это соседство окажется неприятным. Она теперь, может быть, в нервах, и это не даст тебе возможности отдохнуть и остаться одной. С другой стороны, тебя не всегда поймешь, может быть, напротив, тебе будет приятно это соседство¹⁴¹⁴. Ответь, но непременно с эгоистической стороны — предлагать дачу 550 или нет. Отказывай наотрез, если это хоть немного свяжет тебя, испортит настроение.

Твой Костя.

Спроси Ольгу Леонардовну, получила ли она мое письмо, которое я оставил в Бресте с просьбой передать ей при ее проезде?¹⁴¹⁵

359. М. П. ЛИЛИНОЙ

Contrexeville. 7/20 июля 904

Моя красотулька, бедная, замученная дорогулька!

Вот я и приехал. Путешествие было скучное, но все-таки лучше, чем я предполагал. Как только отъехали из Москвы, маманя стала успокаиваться и скоро пришла в благодушное состояние. Началась нежность и соболезнование по поводу того, что я тебя оставил и ломаю свой отдых. В Бресте она стала скандалить из-за опоздания блюда и начала браниться, как дома. Удалось ее укротить, так как она слушалась. С этого момента пошли капризы, и бедной Лидии Егоровне досталось немало, я же поражался ее терпению. Капризы объяснялись тем, что она начинала поправляться. Так мы доехали до Варшавы, оставляя за собой целый хвост писем и телеграмм, разбрасываемых по дороге. Она почти все время писала, вынимая свое дорожное перо, вывинчивая его. Перо брызгалось, разливало чернила, потом требовали лимона, оттирали, очищали, и она мыла руки в стакане, не признавая рукомойников. Все, что ей говорили, она не принимала и все делала наоборот.

До Берлина ехали спокойно. В Берлине шумная, нелепо-русская встреча Сапожниковых с маманей удивила смиренных немцев и очень смешила Ю. П. Гужона, который ехал с нами.

В Берлине пересели в обыкновенный вагон, не спальный, и я очутился с маманей и Лидией Егоровной в одном купе. Тут на одной из станций она увидела, что я разговариваю с доктором, который ехал с нами пока инкогнито. Она знала это и готовила сцену. Сцена разразилась со слезами и прочими маманиными приемами. Это было очень скучно, и я принужден был уйти из купе в ресторан-вагон, так как других мест не было. Скоро она пришла туда — обедать и уже лебезила со мной, я же, чтоб укротить ее, делал вид, что сержусь. Вела она себя и в Германии, как в России, и мы почти все время становимся 551 центром, на который обращают внимание и смеются. В Кельне пришлось высаживаться и ждать два-три часа. Против станции в ресторане мы обедали, и там повторилась та же сцена с пером, но мы ни слова не противоречили ей. Садясь в вагон, она задыхалась, и мы испугались было за сердцебиение, но все обошлось благополучно. Ночь она спала хорошо, я же — очень плохо, так как пришлось сесть в общее купе, где было много народа; к утру, на бельгийской границе, я нашел свободный диван и, растянувшись, поспал несколько часов.

В Париже решили не останавливаться и ехать прямо в Contrexeville. Переждали часа два в кафе напротив железной дороги. Маманя все время писала письма. В 10 ¹/₂ часов выехали в Contrexeville и в 4 ¹/₂ приехали. Тут я почувствовал, что часть обузы свалилась с меня. Маманя, приехав в Contrexeville, пошла метаться по улицам, ища квартиры, ежеминутно бегает, посылает письма и телеграммы на почте. Я хотел было помочь ей в поисках квартиры, но ничего не мог с ней поделать. Она добродушно делает все наоборот. Я понял, что ужиться с ней невозможно, — и нанял себе чудесную комнату в великолепной гостинице около парка.

Маманя непременно хотела поместиться в городе, на самой пыли и духоте. Она устроилась в какой-то нищенской конуре и очень счастлива. Удивительный чудак. Здесь она чувствует себя, по-видимому, хорошо, очень горда, что ее все помнят, и знакомит меня со всеми гарсонами, телеграфистками и пр.

По приезде я великолепно вымылся и вечером сидел со всей компанией в кафе. Маманя даже допустила к столу ненавистного ей доктора. Он понимает, что с ней ничего не поделаешь, и просит отпустить его. Завтра он уезжает.

В 10 часов я был дома и разбирался, а в 11 — спал.

Сегодня проснулся в 6 ¹/₂ часов. Пил воды, гулял. Все хорошо устроено, но очень мало тени. Пожалуй, даже уютно. Просто, и потому лучше, чем в Vichy. В 9 часов пил кофе и встретил Королькова (он кланяется Володе, Дуняшиному сыну)¹⁴¹⁶. В 10 часов завтракал отлично (я плачу 16 франков за квартиру и еду, маманя, кажется, — 7 франков). […] Думаю, что я здесь отдохну немного. Кажется, я окреп, так как путешествие перенес хорошо и не устал, хотя три ночи спал плохо.

Теперь 11 ¹/₂ часов. Мамани я еще не видал. Сейчас пойду и перед отсылкой письма припишу, как она себя чувствует.

552 Голубушка, пожалуйста, все, что я пишу об мамане с некоторой иронией, пусть останется между нами.

Вот полный отчет о себе.

Дорогой принимался неоднократно писать тебе. В России это было возможно, но когда проехали Варшаву, стало так трясти, что пришлось отказаться.

Внутри сидит беспрестанно одна мысль — это Чехов. Я не думал, что я так привязался к нему и что это будет для меня такая брешь в жизни.

Получила ли Ольга Леонардовна мое письмо с дороги? Мария Павловна — тоже?

Должно быть, на днях его привезут в Москву¹⁴¹⁷, и я все думаю, как это произойдет. Приехал ли Владимир Иванович?¹⁴¹⁸ Немного тревожусь, что от тебя нет известий… Напиши все подробно¹⁴¹⁹, а потом уж не утомляй себя письмами. Пиши коротенькие. Думаю, что к 23 июля буду в Москве.

Увы, к Кирюлиному рождению никак не поспеем¹⁴²⁰. Благословляю, целую, обнимаю тебя и детишек. Всем поклоны.

Нежно любящий Костя.

Как и следовало ожидать, вчера вечером маманя, придя домой и улегшись в постель, почувствовала сердцебиение. К счастью, оно продолжалось недолго. Сегодня она тиха, смирна и трусит. Сегодня нет сердцебиения, и она вышла и сидит в кафе.

360. О. Л. КНИППЕР¹⁴²¹

[10 июля 1904 г. Контрексевиль]

Телеграмма

Мысленно присутствуем на горестном акте погребения нашего дорогого Антона Павловича. Молимся Богу за него и чтобы Бог облегчил Ваши страдания и поддержал бы мать, сестру, братьев и друзей. Елизавета и Константин Алексеевы

361*. О. Т. ПЕРЕВОЩИКОВОЙ¹⁴²²

Contrexeville. 11/VII [1904 г.]

Дорогая Ольга Тимофеевна!

Поздравляю Вас с днем Вашего ангела, желаю здоровья, побольше нарзанных ванн и приятного отдыха. Я опоздал с этим поздравлением потому, что не мог 553 послать Вам телеграммы, хотя я немало хлопотал. Прежде всего мне пришлось научить французов на почте произносить слово Ессентуки. Это совершенно безнадежная задача. Далее, пришлось им объяснять, где этот город. С минутку телеграфистки удивленно переглянулись, им показалось странным, что в такой дикой местности есть телеграф. Вопрос же, куда посылать телеграмму, остался невыясненным.

Я нахожусь в Conrexeville с мамашей и Лидией Егоровной. Это, вероятно, самое скучное место на земном шаре, но устроено все прекрасно. Вот, например, теперь я сижу перед окном в своей комнате. Широкая даль, по которой в разные стороны снуют автомобили (чтоб им пусто было). Сейчас будут звонить к завтраку, и я жду этого момента, так как давно уже так вкусно не ел, как здесь.

Приехал я сюда недавно и скоро двинусь назад, чему очень рад. Я приехал, чтоб проводить мамашу, и к 23-му должен быть в Москве. Лечусь я между прочим, так как не стоит заниматься этим делом серьезно на две недели, которые я здесь пробуду. Вы слышали, конечно, о нашем большом горе: о смерти Чехова. До сих пор не могу опомниться от этой утраты, и мне тем более грустно и обидно, что я не мог присутствовать при его похоронах. Несколько раз откладываемый отъезд с мамашей не мог быть отложен на этот раз, и мы двинулись как раз в день известия о смерти.

Увы, на наш театр полетели со всех сторон шишки, как на бедного Макара. Мы сразу потеряли Чехова, Горького¹⁴²³, наполовину — Морозова¹⁴²⁴, нужную актрису (Андрееву¹⁴²⁵), и все это как раз в год войны, когда нужно бороться с равнодушием публики во всеоружии.

Погода у нас очень жаркая. От своих я имею коротенькие известия. Там все благополучно. Поздравляю Вас с прошедшими старобрачными. Говорю, конечно, о себе с Марусей и о пятом числе июля — знаменательном и счастливом для нас дне.

Поклон М. А. Воиновой, Зерновым и другим знакомым.

Целую Вас крепко, как и люблю.

Ваш Костя

554 362*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Contrexeville. Воскресенье 11 июля 904

Моя неоцененная и бедная хворушка!

Только сегодня получил я твое дорогое письмецо, а вчера телеграмму. Значит, предчувствие не обмануло меня. Все эти дни мне было тревожно без известий, и после долгих колебаний я послал тебе телеграмму с запросом. Оказывается, ты хворала, красотулька, и тревожные минуты опять пробыла без меня. Я ни секунды не волнуюсь за твою болезнь, но как скучно, что она не дает покоя летом, если только можно назвать этим именем ту глубокую осень, которая вас окружает. Холод, сырость, увеличенная селезенка, беспричинный возврат болезни… Не намекает ли все это на лихорадку?.. Так бы и полетел к тебе, так бы и расцеловал, но удерживаюсь, так как Бог знает почему — со мной ты не отдыхаешь. И ума не приложу, почему это?

В прошлом году, это правда, я был несносен, но в этом году я сократился, насколько мог, и все-таки ничего не вышло. Все дело в том, должно быть, что у меня нет этой необходимой для тебя нежности, или сентиментальности, и откуда ее взять — не знаю. Поэтому меня все уважают, но не любят.

Я не писал тебе в день свадьбы, 5 июля, но много думал, вспоминал прошлое за этот день. Спасибо тебе, дорогулька, за много-много хороших годов и блаженных минут. Недаром я зачеркиваю всю прежнюю жизнь и считаю только то время, которое прожил с тобой. Издали лучше понимаешь все мелочи, из которых складываются драмы и комедии жизни. Понимаю и с любовью ценю твои большие жертвы, терпение, добровольное одиночество, твой ум, изящество и тонкость и с особенной нежностью отношусь к тому, что еще более наполняет красотой твои достоинства, — к твоему таланту, который я люблю и боготворю. Вот все нужные данные, чтоб создать счастливую и красивую жизнь, но мы не умеем ею пользоваться, и, очевидно, виноват я сам. Может быть, какой-то предрассудок мешает этому? Предрассудки созданы, чтоб мешать жизни.

Думаю, но не нахожу его, или вернее, нахожу слишком много.

Маманя устроилась, успокоилась, и я мог бы выехать хоть сейчас, но не делаю этого для тебя, думая, что в одиночестве ты лучше поправишься. К тому времени, 555 как ты получишь это письмо, я уже кончу пить воды, а то перепьешь. Останутся ванны, но едва ли это так важно. Думаю вернуться к 23-му или 25-му. Здесь скучно очень, но покойно. Газет стараюсь не читать и об войне на время забыть.

Бедный Антон Павлович не выходит из головы. Перечитываю его рассказы и еще больше люблю и ценю его.

Меня взволновал вчера Правдин, который находится здесь. Он прочел в газетах, что похороны взял на себя Гольцев («Русская мысль»)¹⁴²⁶, значит, мы опять прозевали и не приняли никакого участия в похоронах. Это обидно и непростительно. Надо хоть памятник поставить Антону Павловичу за счет театра, а то и это прозеваем.

Из телеграммы понял, что ты, красотулька, была на похоронах. Признаться, я волновался — как это ты поедешь туда и с кем? Вероятно, была огромная толпа. Неужели Калужский не устроил панихиды?¹⁴²⁷ Ой… это нехорошо!

Бедные вы, бедные, какое у вас лето, ужас. Как назло, у Кирюли экзамены, а то бы ехать вам куда-нибудь, а то детяшки мало поправятся. Для тебя, я думаю, такое лето лучше, чем такая жара, как у нас. Днем градусов 40.

Маманя здесь превращается в человека, хотя писем своих не покидает. Она начинает интересоваться жизнью других, читает и перестала быть зулуской — не кричит и не скандалит.

Пока никаких инцидентов, слава Богу, не происходило. Доктор, сопровождавший нас, уехал вчера.

Я встаю ежедневно в 6 ¹/₂ часов (это не описка!) и сплю в 11 часов ночи (тоже не описка). Это происходит потому, что очень скучно. Вчера и третьего дня заснул в 12. Вставши, пью воды. Хожу не очень усердно и в 9 часов пью утренний чай. В 10 часов я обедаю. Кормят изумительно, так что у меня явился вкус и аппетит. […] Потом читаю и пишу письма и свою книгу¹⁴²⁸ — когда не очень жарко. Около двух часов беру ванну. После ванны сплю часа 1 ¹/₂ – 2 (в самую жару). В 4 – 4 ¹/₂ опять пью воды и хожу — до обеда, под музыку. В 6 часов обед, и я объедаюсь. После обеда иду в свою комнату, переодеваюсь и немного занимаюсь: читаю или пишу. Около 9 часов иду в парк и шляюсь с маманей или сижу в кафе.

Раз был в театре. Недурная труппа и милый актер Brouette из Спб.¹⁴²⁹ В общем же скучновато, и я с большим 556 удовольствием тронусь отсюда. Только уж очень жарко будет ехать в вагоне.

Об похоронах Чехова не знаю ничего. Не знаю также, куда писать Ольге Леонардовне. <Прилагаю письмо Зине. Не откажись переслать¹⁴³⁰.> Нет, я сам перешлю Зинино письмо. Из Любимовки это затруднительно. Ты ничего не пишешь об маманином предложении Ольге Леонардовне жить в Любимовке в главном доме. Я ее удерживаю писать об этом Ольге Леонардовне и опять умоляю тебя отказать наотрез, если это хоть немного нарушит твое спокойствие. Но ведь тебя не разберешь. Откажешь мамане, а ты вдруг будешь жалеть. Поэтому при случае напиши¹⁴³¹.

Мне придется ради электрического освещения пробыть денек в Париже¹⁴³². Странно, прежде я был бы этому рад, а теперь… Должно быть, состарился. С грустью думаю об нашем театре… Недолго ему осталось жить. Представить себе жизнь без него еще не могу. Может быть, война взбодрит немного общество и удержит в нас нашу разрушительную силу. Обидно, что все хорошее так скоро погибает или вянет. Напиши при случае: пишет Немирович пьесу или нет?¹⁴³³

Ну, Христос с тобой, моя дорогулька, единственное утешение и отрада. Целую тебя нежно во все дозволенные места… недозволенные меня уже забыли. Бог с ними, хотя люблю я их ужасно и страстно.

Целую и благословляю детишек… Бедная Кирюля, ей скоро за книги… Иду на почту посылать письмо и потом проведать маманю. Вечер просижу в кафе. Твой душой, нежно любящий

Котунчик

363. О. Л. КНИППЕР¹⁴³⁴

Contrexeville. 13/26 [июля] 904

Милая и дорогая Ольга Леонардовна!

Вместо того, чтоб излагать Вам поручения сестры, прилагаю при сем ее письмо¹⁴³⁵. Я знаю, что оно написано со слезами, и потому чувства постороннего человека в настоящую, острую минуту Вашего страдания не оскорбят его. Кто знает, может быть, и Вы поплачете над письмом, и эти слезы на минутку принесут Вам облегчение.

Хочется писать Вам каждый день, но удерживаюсь, так как издали трудно понять, в каком Вы состоянии, 557 как переносите горе и насколько уместны будут мои письма. К тому же я ничего не знаю о том, что происходило и теперь происходит в Москве, так как не имею никаких известий и тщетно ищу здесь русские газеты. Очень тороплюсь выехать из этой французской глуши, так как здесь, в одиночестве, труднее привыкнуть к нашему горю. Хочется говорить и быть с теми, кто его переживает, но здесь, кроме курортных кукол, никого не встречаешь. К счастью, я захватил с собою два тома рассказов милого Антона Павловича, и в настоящую минуту его книги — мои лучшие друзья. Перечитываю их по второму разу и между строками угадываю то, что может быть понятно только тем, кто близко видел этого человека, самого лучшего из всех людей. Где-то Вы теперь и когда-то я увижу Вас? Потянет ли Вас в Ялту или, напротив, Вам будет там слишком тяжело? Перемените ли Вы свою московскую квартиру или, напротив, Вам захочется жить в ней?

Моя мать, слава Богу, успокаивается и начинает поправляться. Скоро можно будет оставить ее здесь и спешить в Москву. Там получу ответы на все вопросы. Дай Бог только встретить Вас такой, какой я ожидаю увидеть Вас. Крепкой, убежденной в том, что Вы скрасили последние дни жизни тому, кто больше всех нуждался в красоте. Самоотверженно отдав ему кусочек своей жизни, Вы удержали его на несколько лет дольше между нами, и за это мы должны быть благодарны Вам.

Душевно преданный Вам и любящий Вас

К. Алексеев

364. М. П. ЛИЛИНОЙ

Contrexeville. 1904, 15/28 июля

Моя неземная радость!

Вчера получил твою писульку, которой нет цены. […] Смело скинь с моих 41 годов целых 10 лет, так я помолодел от гордости. […]

Ох, какая здесь тоска, особенно последние 3 – 4 дня, пока была свежая и дождливая погода.

Сегодня я прозевал деревенскую мистерию «Жанна д’Арк». Это нечто вроде Оберамергау¹⁴³⁶. Прочел объявление в 11 часов утра, когда надо было уже уезжать. Ни одного извозчика уже не было, а на автомобиле ехать не захотел. Ты бы забранила, да и дорого.

558 Читаю Чехова, много думаю о нем, пишу свои записки. Поплакал, прочтя описания похорон в газете, и очень взволновался за Ольгу Леонардовну, особенно после того, как и ты подтвердила ее плохой вид. Уж не надорвалась ли она? Страшно и за нее, и за театр. Едва ли она будет в состоянии играть, да притом в пьесах Чехова. Вот уж истинно: одна беда не ходит. Посыпались шишки на наш театр.

Я достал места в спальных вагонах на 21 июля (наш). 19 июля (тоже по-нашему) думаю выехать в Париж, побуду там 1 ¹/₂ дня, чтоб посмотреть некоторые новости по электрическому освещению, и без остановки — в Москву.

Теперь мне и Любимовка кажется милой, а ее обитатели ангелами. Одна из них особенно дивный ангел, притом женского рода.

Я успеваю взять 10 – 11 ванн, и довольно, а то ослабнешь.

В Париже остановлюсь в Grande Hôtel.

Ну, прощай, красотулька, неоцененная, чудная, пикантная, добрая, прелестная и талантливая. Дай только Бог — не расстроить мне вашего покоя по приезде. Детяшек целую и благословляю.

Весь твой телом, душой, мыслями и сердцем

Котунчик

365. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹⁴³⁷

[После 25 июля 1904 г. Любимовка]

Дорогой Владимир Иванович!

Одна беда не ходит — и на нас, как на бедного Макара, посыпались шишки.

1) Мы потеряли двух драматургов¹⁴³⁸,

2) Саввушку¹⁴³⁹,

3) полезную актрису¹⁴⁴⁰,

4) думаю — временно, до зарезу необходимую актрису (говорю про Ольгу Леонардовну, которой понадобится много времени, чтоб поправиться)¹⁴⁴¹.

5) Репертуара никакого.

6) Вы не успеете написать пьесы¹⁴⁴².

7) Жена хворает и не поправляется.

8) Качалов смотрит в лес¹⁴⁴³.

9) Вишневский пожинает лавры в Ессентуках и совсем отобьется от рук в художественном отношении¹⁴⁴⁴.

10) Война и влияние ее на предстоящий сезон¹⁴⁴⁵.

559 11) Все пьесы (Ярцева, Чирикова) идут в Петербурге у Комиссаржевской, и нам не будет с чем ехать гастролировать¹⁴⁴⁶.

12) Каждую минуту можно ждать, что у нас заберут актеров на войну¹⁴⁴⁷.

13) Я сам потерял в себя веру как в актера, а скверное здоровье убедило меня в необходимости добровольно стать во вторые ряды…¹⁴⁴⁸.

В ответ на все эти минусы есть один только плюс. Дружная работа тех, кто любит и понимает дело. Нас немного. Тем более мы должны забыть все личное, борьбу из-за первенства и другие мелкие, унижающие нас страстишки и сделать невозможное, чтоб спасать сезон и дело¹⁴⁴⁹. Если это не будет сделано — мы существуем последний год.

Мне рисуется картина сезона так:

Метерлинк (может быть некоторый художественный успех, материальный — средний) — 15 спектаклей по 1 300 рублей — 20 000

Найденов и Ярцев (так как очень сомневаюсь в том, что Чирикова разрешат)¹⁴⁵⁰ — 15 спектаклей по 1 300 – 20 000

Миниатюры, чувствую, не пойдут опять, а если и пойдут, то для утренников и с учениками¹⁴⁵¹ — 15 утренников по 900 – 14 000

В Чирикова не верю, пока не будет цензурованного экземпляра.

«Вишневый сад» (может быть, благодаря смерти Чехова поймут наконец пьесу) — 15 спектаклей по 1 300 рублей — 20 000

«Дядя Ваня» (тоже, по случаю смерти Антона Павловича) — 10 спектаклей по 1 500 рублей — 15 000

«Три сестры» (по той же причине) — 5 спектаклей по 1 300 – 7 000

«Чайка» (возобновленная, с великолепными новыми декорациями)¹⁴⁵² — 15 спектаклей по 1 500 – 23 000

«На дне» — 5 спектаклей по 1 300 – 7 000

«Берник»¹⁴⁵³ — 5 спектаклей по 1 200 – 6 000

«Федор», говорят, запрещен¹⁴⁵⁴.

«Потонувший колокол» — нет актеров¹⁴⁵⁵.

Остальное продано или снято с репертуара¹⁴⁵⁶.

560 Итого, кладя широко, — 100 спектаклей на — 132 000

Всех спектаклей (кажется) 180, а бюджет 210, 220 000…

Нужно 80 спектаклей — на 78 000, то есть три пьесы, или, если разрешат Чирикова, то две.

Чириков, ничтожный в художественном отношении, может оказаться доходным — 20 спектаклей по 1 300 – 26 000

«Иванов» — ставить необходимо, или мы его потеряем навсегда. Не считаю его доходным, но при хорошей постановке, каковая может удаться 25 спектаклей по 1 300 – 33 000

? какая-то пьеса, очень интересная.

Будь это Ваша — сезон был бы готов (в горьковскую не верю, как бы он ее ни переписывал)¹⁴⁵⁷.

Такой пьесы на 35 спектаклей найти нельзя.

Пусть будет пьеса на 15 спектаклей по 1 300 рублей — 20 000.

Тогда сезон покроется материально.

Что же это за пьеса?

Первое место отвожу — «Свыше наших сил» (Бьернсона), если можно провести в цензуре.

Второе место — «Призраки» Ибсена.

Третье место — «Отец» Стриндберга, так как очень уж будут много говорить о смелости и дерзости автора.

Четвертое место — «Месяц в деревне», потому что нет сил набрать мотивы и поставить ее так, как бы хотелось.

Про «Росмера» молчу, так как до сих пор пьесы не понимаю¹⁴⁵⁸.

Работа ужасная — и почти невозможная. Тем не менее сделать ее надо, в три, четыре руки.

Метерлинк — новая нотка в литературном отношении.

Миниатюры — тоже новость в смысле формы.

Найденов и Ярцев — легкий компромисс, который потонет в другом репертуаре. Чириков (?) — тоже.

«Иванов» и «Чайка» — наш долг по отношению к Чехову.

Бьернсон, Ибсен, Стриндберг — старая, но почтенная нота. Для солидности.

 

Я провел лето, как всегда, очень скверно, а смерть Чехова совсем пришибла меня, путешествие же доконало. Слышал, что и Вы недовольны отдыхом.

561 Меня тревожит то, в чем никто из нас не виноват… чего никак нельзя уже поправить. В похоронах и другой инициативе по увековечению памяти Чехова наш театр остался в стороне. Тем не менее на будущее время надо что-нибудь придумать. Не говоря о каком-то ряде спектаклей Чехова (назову их Чеховской неделей), не говоря о специальном спектакле Чехова (забыл сказать об этом самом важном выше), составленном из миниатюр и его водевилей, например «Калхас» (не игран), «Юбилей», «Свадьба», «О вреде табака»… и пр. Не говоря обо всем этом, надо что-то придумать: либо премию за хорошую пьесу, либо стипендию куда-то…¹⁴⁵⁹.

Еще меня волнует следующее: Чехов, Немирович, Горький — дают нам свои пьесы для Москвы и Петербурга. Почему же молодежь, вроде Ярцева и Чирикова, которая гораздо более нуждается в нашем театре, уступает нам пьесу только для Москвы? Это невыгодно и даже невозможно, так как таким образом мы сами себе преграждаем дорогу в Петербург. Комиссаржевская, в довершение всего, скрадет нашу постановку, и наша роль будет очень благородная, но… глупая. Все это говорю, несмотря на отвращение к монополии.

Об этом я писал Вам и приводил смысл моего письма к Бравичу. Это было в середине июля¹⁴⁶⁰.

Еще волнуюсь о Качалове. Знаю, что ему надо больше работы, но знаю также, что его требования не соответствуют его здоровью.

Он играет: 1) в «Непрошенной», 2) «Иванове», 3) Найденова и 4) Ярцева, 5) в «Росмерсхольме» или у Стриндберга. Не много ли?¹⁴⁶¹

После «Иванова» наступит полный разрыв с Ниной Николаевной, так как роль Сарры ее любимая¹⁴⁶². Что же делать? Надо подумать и о заместителе — может быть, Лось?¹⁴⁶³

Из миниатюр я вычитал следующие. Перечисляю все, которые доступны сцене, и те, которые хотя не укладываются, но дают возможность подумать о них.

Делю их на три разряда:

I — безусловно подходящие, не всегда глубокие и значительные, но характерные, красивые или новые по форме;

II — подходящие, но требующие переделок или приспособлений режиссерских или литературных;

III — те, о которых можно поговорить, хотя они под сильным сомнением.

562 1) Л. Толстой — «Утро помещика» — I разряд.

2) «Альберт» — II или III

3) «Два гусара» (2-я часть) — II.

4) Горький — «В степи» — I или II.

5) «Каин и Артем» (с момента, когда Артем лежит избитый) — II.

6) «Дружки» — I.

7) «Кирилка» — (скучновато?!).

8) «Хан и его сын» (для новой какой-то формы) — II.

9) «Вывод» (новая форма оживленной живой картины или картины настроения — импрессионизм) — II.

10) «Озорник» — II.

11) «Товарищи» — II.

12) Тургенев («Записки охотника»)

«Контора» — II (скучновато).

13) «Бежин луг» — II.

14) «Свидание» — II (скучновато).

15) «Бирюк» — II, III (?).

16) Чехов

«Недоброе дело» — I (но пустовато).

17) «Ведьма» — III.

18) «Беспокойный гость» — III.

19) «На пути» — III.

20) «Враги» — III.

21) «Кошмар» (переделать священника на учителя?!) — II, III.

22) «Счастье» — II.

23) «Свирель» — III.

24) «В потемках» — III.

25) «Аптекарша» — III.

26) «Брак по расчету» — III (кажется, то же, что «Свадьба»).

27) «Заблудшие» — III.

28) «Репетитор» — III.

29) «Симулянты» — III.

30) «Гг. обыватели» (карикатура) — III.

31) «Отец семейства» — II, III?

32) «Неудача» — I (пустовато).

33) «Экзамен на чин» — II.

34) «Счастливчик» — I.

35) «Житейские невзгоды» (карикатура) — II.

36) «Хороший конец» — I (пустовато).

37) «Справка» — II (пусто).

38) «В почтовом отделении» — II (пусто).

39) «В номерах» — II (пусто).

563 40) «Скорая помощь». — II (для крестьянского спектакля).

41) «Длинный язык» — I (пусто).

42) «На кладбище» — I.

43) «Радость» — II (пусто).

44) «Сапоги» — III.

45) «В цирюльне» (карикатура) — I.

46) «Иван Матвеич» — III.

47) «Беззащитное существо» — III.

48) «Поленька» — I.

Мне мерещится какой-то крестьянский спектакль. Как рисуют крестьян — Толстой («Утро помещика»), Тургенев, Чехов, Горький, Григорович и прочие.

Будьте здоровы. Целую ручку Екатерине Николаевне, Ольге Леонардовне, Марии Павловне, мамаше Антона Павловича, а братьям — поклон. До скорого свидания. Погода у нас отвратительная и холодная.

Любящий Вас К. Алексеев.

Забыл Слепцова.

49) «Спевка» — II.

50) «Сцена в больнице» — I.

51) «Питомка» — III.

52) «Ночлег» — I.

53) «На железной дороге» — I.

54) «Мертвое тело» — I.

55) «Трудное время» (целый спектакль из коротеньких сцен) — II.

366. М. П. ЛИЛИНОЙ

5 авг. 904 [Москва]

Дорогулька!

Спал хорошо, отдохнул и чувствую себя бодрым.

Пока дела идут недурно. Все возимся с декорациями, освещением и костюмами¹⁴⁶⁴. В квартире уютно по обстановке, но одиноко. Жалею вас в сырости и слабо надеюсь на поправление погоды.

Володя приехал, но, чудак, не привез никаких известий от тебя.

Вчера по телефону сказали в театре, что ты чувствуешь себя недурно. При случае извести.

Прилагаю письмо мамани. Пошли его Володе и потом Нюше при оказии. Прости за беспокойство.

564 Сегодня у меня днем нет репетиции. Надо съездить на минуту в контору. У меня несколько дней будет обедать Леонидов. Его жена уехала на всю зиму в Швейцарию, и он воскрес один и стал очень мил.

Целую тебя нежно и люблю. Кирюлю и Игоря благословляю. Дай Бог Кире энергии¹⁴⁶⁵.

Твой Котун

367. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁴⁶⁶

8/VIII 904 [Москва]

Дорогая Вера Васильевна!

Чувствую, что Вы рассердились на меня, и Вы правы. Это безобразие — так долго не отвечать на письмо. Простите и не гневайтесь. У меня есть не очень веское оправдание.

Что писать? Я был в таком адском настроении все это время, что мог бы написать вопль, стон… Словом, меня хватило бы на то, чтоб на такой бумаге начертить большими буквами «караул» и послать по Вашему адресу.

Не знаю, почему я так плохо себя чувствовал?.. Впрочем, причин много… война, Чехов, жена не поправляется, репертуара нет, а главное — кругом плохо и пошло. Другая причина та, что меня потянуло писать свои записки, и эта работа отвлекала от всего другого. Вот я и накинулся… Что вышло — совершенно не знаю.

Написал на пробу несколько глав. Когда перепишут, разрешите прислать Вам, но только с одним условием: если плохо, говорить прямо и без всяких оговорок, так как я ни малейшей претензии не имею на литератора и почти уверен, что у меня нет никакого таланта. Я не переношу плохих литераторов и больше всего боюсь попасть в их число. Помогите мне избежать этой участи и лишней непроизводительной работы. Скажите свое мнение как артистка и умолите Нестора Александровича заглянуть глазком в рукопись и произнести суд — резко и беспощадно, чтобы вовремя одернуть от дурной привычки писать записки.

Жду из Петербурга г-жу Стравинскую. С радостью сделаю, что могу, чтобы помочь ей, но… не буду пускать в ход протекции. Правда?.. Если талант почувствуют, то она будет принята и без нее; если же примут ее по моей просьбе, положение будет не из завидных. Я ободрю ее, а экзамен пусть течет своим порядком¹⁴⁶⁷. Кажется, она была у меня в Спб. Я ей тогда говорил, что предстоящий 565 год очень неудобен для поступления в театр, так как прием будет самый ограниченный, не более 5 — 6 человек. Конкуренция же будет большая. Имея в виду провинциальное отделение театра, мы оставили еще на год весь 3-й курс, чтоб их подготовить на всякий случай к новому делу. Это сократило вакансии при вступлении.

Целую Ваши ручки. Очень рад, что они поправились. Будьте здоровы и не очень тормошитесь. Нестору Александровичу мой низкий поклон. Жена кланяется.

Преданный К. Алексеев.

Попросите г-жу Стравинскую написать письмо Владимиру Ивановичу о ее желании конкурировать. Пусть пришлет адрес, по которому ее известят о времени экзамена (будет в августе). Письмо послать в Художественный театр.

368*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Москва. Понедельник 9/VIII 904

Моя дорогулька!

Сегодня прошел невдух, и мне очень досадно, что вчера я так нехорошо с тобой простился и вел себя грубо с больнушкой. Я плохой муж и не умею обращаться с тобой. Когда нужно ободрить — я теряю терпение и злюсь, когда нужно поласкать — не чувствую, и когда нужно быть твердым — балую тебя.

Не сердись на меня, голубенька. Я был неправ и нервен от начала сезона. Нежно тебя целую и извиняюсь. Не в том, конечно, что пытаюсь, как умею, облегчить твою домашнюю обстановку, а в том, что не умею добиться этого нежно и мягко, а это единственный способ с тобой.

Ничего не знаю ни о тебе, ни о детяшках. Молюсь, чтоб ничего не было. И чтоб ты поскорее поправилась.

Теперь спешу выбраться из Москвы для того, чтоб заменить тебя в Любимовке, но, как назло, здесь так распределяются дни, что на этих днях не удастся выбраться. Пропадают два утра. Завтра — по случаю Чехова¹⁴⁶⁸ и в четверг — по случаю фабрики.

Вчера и сегодня репетировали «Слепых». Как будто начинает немного выясняться необходимый тон.

Сегодня тоскливо на душе после вчерашнего и могу писать меланхолические письма и думать в минорном тоне. Не взыщи за скучное письмо.

566 Хочу тебя предупредить: Немирович хочет непременно начинать с «Иванова». Я ему заявил определенно, что раньше 1 октября — тебя трогать не следовало бы¹⁴⁶⁹. Советую на этом настаивать, иначе ты не успеешь отдохнуть.

Напиши при случае совсем коротко, как ты себя чувствуешь и как детишки. Побереги их после лихорадки.

Люблю, целую. Извиняюсь.

Твой скверный муж Котунчик

369*. М. П. ЛИЛИНОЙ

15/VIII 904 [Москва]

Дорогулькин!

Не знаю, почему ты думаешь, что я на тебя сержусь. Я просто не в духе. Не втянулся в работу, волнуюсь за вас, когда мы врозь, чувствую одинокость, хочу тебе помочь, не могу или не умею, чувствую, что теряю влияние на тебя.

В театре работаю сейчас один (еще Калужский, остальные ничего не делают, и никак не сдвинешь их), волнуюсь еще и как художник, так как не нахожу тона для Метерлинка, война, а самое главное, не могу дождаться времени, когда ты сама наладишься и станешь здоровушкой.

В эти минуты, правда, я злюсь от нетерпения на кого-то. Либо на докторов, которые не умеют тебе помочь, на себя, за то, что нетерпелив, и на тебя, за то, что ты нелогична в образе жизни. Все это нервы начала сезона. Не еду я в Любимовку потому, что надо наладить работу, выяснить ее, а то пропадет весь сезон. Не еду и потому, что боюсь опять быть несносным и нарушить налаженную тобой жизнь.

Ничего не приписал при посылке писем потому, что посылал их утром, опаздывая на репетицию. Шуберт при посещении сказал мне: «Ничего особенного нет. Пусть отдыхает». Если он сказал тебе, что нервы никуда не годятся, как ты пишешь, это глупая фраза — и только. Их ощупать нельзя, и о нервах судят только по тому, что ты сам рассказываешь. Это мы знаем и без него, что у тебя нервные боли, следовательно, нервы не исправились. То же скажу и о сердце. Когда нервы не в порядке, значит, и сердце бьется нервнее. Задай себе вопрос: если бы такое состояние схватило тебя зимой, — могла ли бы ты через неделю ездить в Москву и быть 567 относительно бодрой? Такой припадок — зимой — измучил бы тебя целый месяц, теперь же его последствия сравнительно не важны. Это лучше всего говорит за то, что сердце окрепло. Правда, не совсем!.. Поэтому надо искать лета, ехать в Крым, или что-то другое… Поэтому я тебе советую в этом году не закабаляться рано в театр, прожить в Крыму подольше с Игоречком, когда мы с Кирой вернемся раньше.

Если тебе захочется куда-нибудь поехать, напиши, я освобожу день, чтоб заменить тебя в Любимовке.

Имей в виду, что 17 и 19-го днем у меня общее собрание в конторе. Их перенести нельзя.

Целую крепко и нежно. Очень люблю и жалею. Скучаю по тебе и детяшкам. Спасибо им, что вспоминают. Крещу, благословляют, жду коротеньких извещений.

Твой друг и муж Котун

370*. М. П. ЛИЛИНОЙ

16/VIII 904 [Москва]

Неоцененная дорогулька!

Посылаю письмо с нарочным, так как вижу, что ты беспокоишься по пустякам, и хочется развеселить тебя. Честное слово, я ничего не сержусь на тебя, да и не за что.

Мне скучно и одиноко, а уехать невозможно, так как дело не движется. Кроме того, нервы. Я и боюсь, что приеду в Любимовку с заботами о Москве, которые я не в силах сбросить. Что же мне делать. Таков дурацкий характер. Пока не найду тона Метерлинка — не могу успокоиться и овладеть своими мыслями. Приеду я в Любимовку — буду грустный или озабоченный, может быть, нервный и противный, каким я себя ненавижу. Ты истолкуешь мое состояние неправильно, я же нарушу твой покой и наладившуюся жизнь. Хотел бы приехать тогда, когда в душе явится спокойствие относительно секрета Метерлинка. Тогда я могу быть другим.

Кроме того, право, сейчас уехать нельзя. Театр мною только и держится. Если перерву работу — наступит такой упадок, который трудно будет поднять. Владимир Иванович все еще гладит баки и собирается работать¹⁴⁷⁰. На днях направит «Иванова», и тогда, быть может, он загорится.

Не думай, что я утомляюсь. Я работаю ужасно мало. Репетиция раз в день от 7 до 10 ¹/₂, а в остальное время 568 сцена занята декорациями и пр. Гнетет бедность сезона и дряблый дух труппы. Главное же гнетет то, что ты не можешь наладиться и болезненно уверяешь себя в том, чего нет, придираешься к глупым словам Шуберта, которые ничего не означают.

Есть и другое — тоска…¹⁴⁷¹.

Завтра не приезжай, так как с 12-ти по 4 занят в конторе. Может быть, придется встретить маманю¹⁴⁷², а вечером в 7 ¹/₂ — репетиция. (Как видишь, необычно трудный день.)

В среду — утро — экзамен (попроси Федю¹⁴⁷³ сказать Дейкиной, что это — последний день экзамена). Могу и не быть на нем, вечером в 7 – 10 ¹/₂ — репетиция.

В четверг 19-го в час опять общее собрание в конторе — до 3 – 4 часов, вечером репетиция — от 7 до 10 ¹/₂. Может быть, если эти репетиции выяснят что-нибудь, я бы мог приехать с поздним поездом. Скажи на словах Андрею, какие поезда ходят из Москвы. Итак, если приезжать, то скорее — послезавтра.

Дай Бог Кирюле бодрости и энергии.

Очень скучаю по тебе и детишкам. Андрей заявил, что он уходит, и мне рекомендуют армянина в черкеске — от Зерновых. Я его знаю. Это была правая рука Зерновых, на него даже оставляли детей. Кажется, он немного приучен к хозяйству.

Обнимаю нежно, люблю, благословляю и хотел бы быть нежным любовником. Ничего не приписал к посылаемым письмам, так как очень торопился оба раза на репетицию.

Твой нежно любящий и жалеющий и сочувствующий

Котунчик

371*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁴⁷⁴

20/VIII 904 [Москва]

Дорогая Вера Васильевна!

Я ждал г-жу Стравинскую, думая, что она захочет, чтобы я занялся с нею до экзамена. Она не приходила и ничего не извещала. Поехал на экзамен и до вызова ее просил узнать: нет ли ее в театре. Мне сказали, что ее нет. Я решил, что она не приедет. Вдруг, по вызове, она является. Я, оказывается, знал ее по Спб.

Ободрить ее в эту минуту было бы бестактно с моей стороны. Не правда ли?

569 Я стал слушать так же внимательно, как и Владимир Иванович, который получил Ваше письмо. Она читала не дурно и не особенно хорошо… Другими словами, не заинтересовала… Это, конечно, не доказывает, что у нее нет данных для сцены. Отчего же ей не быть артисткой… но, сравнивая материал, представившийся перед нами до и после нее, выяснилось, что она не попадет в число ближайших кандидаток. Пусть она не отчаивается. Может быть, ей просто не удалось на этот раз показать того, чем ее наградил Бог. Может быть, мы не были достаточно чутки… Притом… из 150 записавшихся надо было выбрать только пятерых.

На будущее время, если Вы найдете нужным присылать к нам кого-нибудь, посоветуйте им до экзамена повидаться со мной. Только тогда я буду в состоянии выполнить Ваше поручение в полной мере.

Как живете? Мы работаем вовсю. Приходится очень туго со «Слепцами». Надо сделать несценичное — сценичным. Пока дело подвигается туго. Ждем на днях Бальмонта на подмогу¹⁴⁷⁵. Поклон Нестору Александровичу.

Целую Ваши ручки.

Преданный Вам К. Алексеев

372*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Воскресенье 22/VIII 904 [Москва]

Дорогая моя хворушка!

Очень мне было больно оставлять тебя, но, уезжая, я думал, что мое присутствие будоражит твою жизнь. Еще грустнее было узнать от Красовской о том, что в тот же день ты была не в духе и слабушка. Шел сегодня из театра скорым шагом, чтоб поскорее написать тебе и послать письмо с Андреем. Потом рассудил, что это будет эгоистично с моей стороны — заставлять тебя писать о той болезни, которую тебе нужно поскорее забыть. Доказательство вреда этой мнительности, кажется, опять налицо. Стоило тебе немного забыться с Красовской, и твоя болезнь пропала. Ты стала опять бодра и весела, как говорит Красовская, а твой хороший, или как она выразилась, цветущий вид удивил ее.

Сейчас вернулся с вечерней репетиции — и пишу тебе. Может быть, не удержусь и пошлю письмо с Андреем завтра утром. Знаю, что это малодушно, но что 570 же делать. Превращаюсь в старую бабу. Ты не пиши подробно, а ответь только по приложенным вопросам. Когда вы уедете из этой проклятой сырости. Не подлежит никакому сомнению, что если бы я остался еще на несколько дней в Любимовке, я бы совершенно расхворался. Каждый раз ощущаю какое-то нервное успокоение, когда выезжаю в Москву, в теплый дом после любимовской раздражающей и промозглой сырости. Я почти убежден, что у всех вас лихорадка. А ты еще сидишь в большом доме за рисованием портрета. Просидев с тобой ¹/₂ часа, я долго не мог согреться.

Первый луч крымского солнца освежит и воскресит. Только бы удрать и только бы поскорее! Ты не знаешь, как я злюсь на всех и вся, когда ты хвораешь или страдаешь… Если дурное состояние будет продолжаться, напиши, я пришлю Шуберта.

Может быть, он скажет прекратить воды. Не дождусь, когда ты приедешь в Москву с Кирой. Уверен, что ты сразу почувствуешь себя лучше.

Целую, нежно прижимаю, жалею и люблю.

Твой весь Котунчик

373. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹⁴⁷⁶

10/IX [1904 г. Севастополь]

Дорогой Владимир Иванович!

Спасибо Вам за письмо. Оно меня взволновало и утешило. Взволновало потому, что стало страшно и очень жалко Вишневского¹⁴⁷⁷. Успокоило потому, что такие взбучки для актеров полезны. После них начинается настоящая работа, которой до сих пор не было, если не считать нескольких репетиций «Слепцов».

Бедный, бедный Вишневский, я его душевно жалею, так как сам недавно пережил потерю веры в себя¹⁴⁷⁸. Увы, это ему необходимо и полезно пережить. Только бы он отнесся к этому сознательно и вынес пользу, но в этом я сомневаюсь. Этот случай породил ряд вопросов в моей голове. Я уверен, что Вы были правы, что компромиссы не удаются нам¹⁴⁷⁹. Если так, то Лужский и Вишневский конченые актеры?.. Это ужасно. Вот уже несколько лет, как мы с трудом находим им дело, и передача каждой роли сопряжена с компромиссом. Отчего это? Потому ли, что сильно растут другие актеры, или потому, что они идут по наклонной плоскости? Кроме Качалова и, 571 пожалуй, Москвина, я не очень верю в скорый рост других актеров; значит, известная часть из нас или остановилась в своем развитии, или идет вниз. Отчего это и как этому помочь? Из этого я вывожу, что в данном случае Вы, может быть, правы, но в том резюме, которое Вы сделали: «Вот что значит раздавать роли по кумовству», — Вы, может быть, ошибаетесь. Подходящие деятели нашего театра очень редки пока. С основания театра можно указать на Качалова (очень непрочного в труппе)… и только. Убылей более или менее чувствительных было больше. Неужели еще есть кандидаты и мы отнесемся к этому хладнокровно? Не правильнее ли напрячь силы и помочь погибающим? Лишение роли Вишневского я и приветствую только с этой стороны, иначе это ошибка. Надо было заставить его играть и даже идти на компромисс художественный, чтобы спасти и сохранить театру не только актера, но и деятеля. Теперь данный ему урок может послужить ему в пользу. Мне страшно, что он совсем придет в отчаяние. Сочувствие и страх за него подталкивают меня написать ему письмо, но я боюсь, как бы оно не погрешило против известного такта по отношению к Вам. В тот момент, когда Вы его распушили, я пойду к нему с утешением. Вероятно, я сделаю так. Напишу ему письмо и пошлю на Ваше имя. Вы процензуруете его и, если найдете полезным, передадите. Не удивляйтесь же, если Вы получите такое письмо от меня.

Как же можно говорить об изгнании таланта (Грибунина) из труппы¹⁴⁸⁰, особенно когда полуталант, вечно пьяный и безнадежный Громов, благополучно пребывает в труппе. Благоразумнее позаботиться о том, чтобы Грибунин влюбился в кого-нибудь еще. Очевидно, он пьет с горя… Надо его утешить и поругать здорово.

Еще один вопрос. Жена очень мечтает о Бабакиной. Она начинает поправляться, а 15-го или 16-го надо выезжать. Каждый лишний день, проведенный здесь, для нее очень важен. Не можете ли Вы назначить самый крайний срок для ее возвращения и не отнимающий у нее возможности играть в «Иванове»¹⁴⁸¹. Она хотела сама писать Вам об этом, но я предупредил ее.

Новое объяснение Вашей болезни очень интригует нас¹⁴⁸². От души желаю успеха и сил. Был нервный кризис, теперь чувствую себя опять хорошо и надеюсь вернуться бодрым.

Жму вашу руку

К. Алексеев

572 374*. Г. ШМОРАНЦУ¹⁴⁸³

[Между 3 – 18 сентября 1904 г. Севастополь]

Прошу извинить меня за задержку ответом; она произошла не по моей вине. Дело в том, что я путешествовал это время, а Ваше письмо было направлено вдогонку за мной. Только в Севастополе, откуда я пишу Вам сейчас, Ваше письмо догнало меня. Я только что познакомился с его содержанием.

Я был бы очень счастлив услужить Вам в нашем общем деле, не имеющем национальности. Весь вопрос в том: сохранилось ли что-нибудь из нашей постановки «Снегурочка». Теперь она снята с репертуара, декорации уничтожены, костюмы перешиты, а фотографии, очень неудачные, не были пропущены к продаже нашей дирекцией. Очень может быть, что фотограф уничтожил их негативы. Если это так, будет трудно возобновить по памяти постановку, тем более что сам я не найду времени для этой работы ввиду начала сезона. Если же что-нибудь из фотографий сохранилось, я не замедлю выслать Вам и буду счастлив, если помогу Вашему симпатичному для русского сердца начинанию¹⁴⁸⁴.

Имейте в виду, что наш театр драматический и что мы ставили драму «Снегурочка», которая очень близка к опере Римского-Корсакова.

375. М. П. ЛИЛИНОЙ

18 сент. 904. 12 ¹/₂ дня [Москва]

Дорогая Маруся!

Пишу коротко, так как надо идти в театр. Сейчас приехали. Нашли по первому взгляду дом в порядке. Все повешено. Температура хорошая. Чисто. Погода пока теплая, как в Севастополе в последние дни, но без ветра. Тем не менее доверяться погоде не следует. Вчера вечером было холодно, а ночью был мороз. В вагоне было тепло, так как я все время напоминал об этом кондуктору, и он вовремя ночью протопил, но жары не было. Спали мы отлично и даже проспали. Пришлось очень торопиться, подъезжая к Москве. На станции нас встретил Андрей — оборванцем, и Кубышка прыгала, визжала. Виноград доехал хорошо, но в багаж его не взяли. Очень может быть, что в багаже его растрясло бы.

573 Кирюля и m-elle были очень милы и не доставили хлопот, так как подтянулись и сами о себе думали. Кирюля весела, но эти дни ей будет скучновато. Владимирову написал. Ее бронхит по-моему стал лучше, да и она это говорит.

Советую вам в дороге и до самого дома одеваться тепло. Приехав сюда, сами поймете, как одеваться после того, как акклиматизируетесь.

Заезжали к Красным воротам. Маманя уехала. Перевозят ее вещи вниз, в бывшую квартиру. Няня говорит, что она уехала в очень плохом состоянии. Очень слабая, с кашлем, с постоянной одышкой. Но, кажется, рада, что приехала к Любе, так как там тепло¹⁴⁸⁵.

Немного беспокоит меня, что нет от вас известий. Телеграфируй. Скучаем, но и радуемся, если у вас тепло. Целуем тебя и Игоречка. Остальным поклоны.

Твой Костя

376*. А. И. ЮЖИНУ¹⁴⁸⁶

26/IX 904 [Москва]

Глубокоуважаемый Александр Иванович!

Я очень благодарю дирекцию и Вас за оказанную мне честь и память обо мне. Быть активным членом комиссии, к сожалению, я не могу, за полным отсутствием свободного времени. Числиться же в ней и бездействовать — мне бы не хотелось. Вот причины, вынуждающие меня отказаться от предлагаемой мне должности.

Если бы время позволило мне и я мог бы оказаться полезным, я бы с радостью принял иногда участие в Ваших занятиях — в качестве случайного Вашего помощника, если это не противоречит Вашим правилам.

Готовый к услугам и уважающий Вас К. Алексеев

377*. В. С. АЛЕКСЕЕВУ¹⁴⁸⁷

13 окт. 904 [Москва]

Милый Володя!

Посылаю письмо мамани, которое нельзя читать без слез. Мы нашли его в пакете с завещанием.

Согласно письму — высылаем кашемировый капот, саван, покрывало.

574 Панихиды служим так — в 8 час. вечера у Трех Святителей, в 11 ¹/₂ у Красных ворот.

Дело в том, что дом не убран, прислуги мало. Если все бедные маманины наводнят дом, то с ними и не справишься. Пусть эти люди помолятся в церкви. Дома — панихиды для близких и родных (эти без публикаций). Это решено было на общем совете.

В публикациях объявлено об венках, чтобы не присылали.

Александру Владимировну¹⁴⁸⁸ хоронил Быстрое, и им были довольны, по словам Быстрова.

Пока ничего нельзя установить, так как не знаем, когда привезут тело и как все вы хотите распорядиться похоронами. По духу письма я вижу, что маманя избегает Трехсвятительскую церковь и ее священника. Я бы повез тело со станции в Алексеевский монастырь. Она его любила, там близко папаня, наконец, монашенки все-таки мягче, чем трехсвятительские дьячки.

Там тело переночует.

Церковь будет убрана растениями (это не противоречит письму. Маманя не хотела цветов и венков).

По прибытии тела — встреча и панихида. Вечером — всенощная (так, говорят, всегда делается, когда привозят тело. Михаил Петрович Знаменский очень на этом настаивал).

На следующий день обедня и похороны. Советую пригласить на всенощную, панихиду и обедню — синодальных певчих. Говорят, что это теперь лучшие. Кроме того, их допускают в монастырь.

На станцию приедет открытая колесница (Быстрое настаивает на 6 лошадях, говорит, что иначе будет бедно). Захватят и носилки, если захотят нести на руках.

Будет спрятана повозка для венков, так как все-таки не обойтись без венков. Вероятно, будут настойчиво их присылать. Теперь вопрос, кому служить всенощную и обедню.

Володя Сапожников советует заказать сорокоуст трехсвятительскому священнику и не приглашать его. Будут обиды, которые так не вяжутся с маманиной памятью.

Ответь на вопросы.

Приглашать ли казанского,

- '' - '' трехсвятительского священника,

- '' - '' болшевского (этого я бы не приглашал, трехсвятительский служит панихиды ежедневно)?

575 Конечно, надо пригласить Знаменского, но он, вероятно, приедет с вами, так как с удовольствием хочет ехать отпевать к вам.

Относительно Попечительства я распоряжусь.

Итак, в монастыре нельзя делать угощение, согласно ее письма.

Недоумеваем, как быть с домашним обедом. Сдавать ли его кондитеру или делать своими средствами. Где делать завтрак, то есть в каких комнатах и на сколько персон?

Если на своих взглянуть пошире, то домашними средствами не справишься. Завтра еду в монастырь… еще не знаю, что там делается. Боюсь одного: достаточно велико ли отверстие в наш склеп. Кто знает, быть может, двойной гроб (на который не рассчитан склеп) не пройдет в отверстие склепа.

Условимся так. Мы с Борисом ждем распоряжений от вас. Самостоятельно боимся предпринимать что-либо, так как выйдет путаница или одно дело будем делать два раза. Пока ответь на заданные вопросы. Сегодня были две панихиды у Красных ворот. Утром было немного, никто еще не знал. Вечером было порядочно — Сапожниковы, Смирновы, Кукины, Пелагея Алексеевна¹⁴⁸⁹ и все свои. Вышло недоразумение с Зюлей¹⁴⁹⁰ — ее вовремя не уведомили, понадеявшись друг на друга. Все, конечно, очень удручены и удивительно тепло отозвались на наше горе.

Нет возможности примириться с тем, что маманя так страдала перед смертью¹⁴⁹¹. Хоть бы знать — сознательно это было или нет. Бедные, как вы все исстрадались. Очень тяжело быть вдали в такие минуты. Невыносимо это по тому, что рисует фантазия. Но, конечно, действительность — ужаснее. Кроткие, беспомощные страдания еще ужаснее.

Бедный Костенька, он измучился вдвойне¹⁴⁹². Спасибо милому Владимиру Николаевичу¹⁴⁹³.

А Лидию Егоровну — поцелуй от меня, так как я ее считаю родной и горе наше общим.

Целую крепко и люблю

Костя

576 378. М. Г. САВИНОЙ¹⁴⁹⁴

10/11 904. Москва

Глубокоуважаемая Мария Гавриловна!

Очень и очень трудно отказаться от удовольствия и чести играть с Вами и В. Ф. Комиссаржевской!¹⁴⁹⁵

Еще труднее артисту — отказать в просьбе другой артистке, пред талантом которой он преклоняется.

Нелегко отказаться и от доброго дела.

Но Вы, жестокая, хотите помучить меня и заставить пережить тяжелые минуты, так как знаете, что во время сезона я завишу не от себя.

Судите сами: у нас на репертуаре только семь пьес, из них в шести я занят¹⁴⁹⁶, а седьмая не дает сборов и идет один раз в 2 – 3 недели¹⁴⁹⁷. Дублеров у меня нет в этом году, и потому я играю и буду играть ежедневно. Кроме того, нам предстоит поставить, по условиям с абонентами, еще три новые пьесы.

Могу ли я мечтать о каких-нибудь выездах из Москвы и об интересных спектаклях вне стен нашего театра?

Я принял монашество и отрешен от жизни. Будьте же, как всегда, великодушны и напишите мне только две строчки: «Вхожу в Ваше положение, верю Вам и прощаю»¹⁴⁹⁸.

Если Вы захотите сделать меня совсем счастливым, припишите еще в P. S.: «Я нарочно играла Раневскую нехорошо, чтобы доказать, что пьеса мне не нравится, это было трудно, но я, как всегда, добилась своего»¹⁴⁹⁹.

Жена шлет Вам свой привет, я же повинно кланяюсь и целую Ваши ручки.

Искренно преданный и уважающий Вас

К. С. Алексеев

379. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁵⁰⁰

3/1 905 [Москва]

Дорогая Вера Васильевна!

Не хотел посылать телеграмму на Ваши хорошие письма. Очень уж покойник-год был суматошный, жестокий и бессердечный.

О нашем горе Вы знаете. Спасибо за сочувственное письмо.

Очень тяжело было играть во время болезни покойной матери и переговариваться перед смертью по телеграфу. 577 Положение же по театру было таково, что даже в день привоза тела мне пришлось играть комическую роль¹⁵⁰¹. Хлопоты до и после похорон, ежедневная игра (я уже играл более 80 раз¹⁵⁰²), ежедневные репетиции, отсутствие пьес… а главное — война, надежда и разочарования во внутренней политике, все это утомило всех нас ужасно.

В довершение новый конкурент — театр — заставляет нас напрягать последние силы. Кем-то распускаются слухи по Москве и по газетам, что у нас раскол, что дело падает, что я ухожу из Художественного театра и перехожу в петербургский дамский театр¹⁵⁰³, актеров сманивают. Они народ легковерный и легко поддаются наговорам и сплетням. Литераторы нас стали презирать, так как все завербованы Желябужской в петербургский театр. Горький наносит нам всевозможные оскорбления — и это все происходит в тот момент, когда говорят о конституционном самоуправлении, и это проделывают люди, считающие себя во главе либералов или вожаками толпы. Не хорошо!.. и больно!..

За театр не бойтесь. Наши — молодцы. Они еще раз показали, что умеют ценить свое дело. Те, кто нужны ему, не уйдут; те, кто его не понимает, уйдут, и Бог с ними… В труппе, как никогда, царит хорошее товарищеское настроение. Уход некоторых лиц очистил атмосферу; тем не менее сезон скучный, без интересных новинок, хотя удалось дать две новых нотки: Метерлинк и миниатюры¹⁵⁰⁴. Публика отнеслась к ним или враждебно, или холодно, но в теперешние времена нужны бойкие фразы, либеральный пафос и прочие несерьезные развлечения толпы в том же роде. Больше всего мы боялись, чтоб нас не выгнали из театра¹⁵⁰⁵. На один год удалось пока удержаться в нем. Как Вы живете? Очень был рад на минутку видеть Нестора Александровича. Скажите ему, что мне жестоко досталось от жены за то, что я его не удержал. Будьте счастливы в новом году. Желания у нас у всех одни. Дай Бог, чтоб они сбылись, хоть в известной части.

Будьте здоровы. От души желаю и Вашим больным поправления.

Целую ручки. Нестору Александровичу жму руку. Жена шлет поклон.

Преданный и любящий К. Алексеев.

Напишите Ваше мнение о театре Комиссаржевской и о том, что говорят о будущем театре Андреевой и Морозова.

578 380*. М. С. АЛЕКСЕЕВОЙ¹⁵⁰⁶

24 февраля 905 [Москва]

Милая Маня!

Сегодня тоже не попал к тебе, играю все эти дни по два раза на дню¹⁵⁰⁷. Кроме того, думаю, что ты никого к себе на квартиру не пускаешь, боясь занесения заразы.

Поздравляю тебя, Василия Сергеевича¹⁵⁰⁸, детяшек. Дай Бог растить будущего гражданина на радость. Ему можно позавидовать, так как он подрастет к самому хорошему времени: расцвета нашей русской жизни, которого мы, старшие, уже не увидим.

Целую тебя, жму руку Василию Сергеевичу. Не торопись вставать, если хочешь быть здоровой. Поцелуй детяшек и твоего нового молодого человека. Какое теперь ты выдумаешь имя?¹⁵⁰⁹

Любящий тебя Костя

381. Л. В. СРЕДИНУ¹⁵¹⁰

29/III 905. Москва

Глубокоуважаемый Леонид Валентинович! Обращаюсь к Вам с большой просьбой: передать прилагаемое письмо А. М. Горькому¹⁵¹¹, который, как говорят, находится теперь в Ялте. Вероятно, Вы будете с ним видаться. Беспокою Вас, так как боюсь послать письмо до востребования, — пожалуй, оно пропадет или залежится, если Алексей Максимович остановится не в самом городе, а в окрестностях. Давно не видал Зины и потому вышел из курса ялтинских новостей¹⁵¹². Соскучился по Вас и по Ялте и не знаю, когда судьба меня закинет туда. Думали о Вас усиленно во время погрома, но, слава Богу, все обошлось благополучно¹⁵¹³. Я занят усиленно. Сезон был тяжелый, а теперь составляю новую труппу из кончивших в нашей школе учеников. Хочу образовать новое общество провинциальных театров. Соберу несколько трупп, сниму несколько театров в разных городах. Каждая труппа будет играть хорошо поставленных и срепетированных 10 – 15 пьес… Труппы будут чередоваться. Быть может, таким образом удастся оживить заснувшее провинциальное дело. Работы много и предстоит еще больше. Сегодня была генеральная репетиция «Привидений» Ибсена. Произвела хорошее впечатление.

579 Наш театр пережил в этом году тяжелую полосу жизни. Мы осиротели. Без милого Антона Павловича трудно живется. Только после его смерти мы поняли, чем он был для нас.

Его не стало, и нас заклевали со всех сторон. Горького мы тоже потеряли навсегда, а за ним и Найденова¹⁵¹⁴ и пр. Морозов тоже покинул нас¹⁵¹⁵. Словом, осиротели, но, благодаря Бога, духа не теряем, и общие потери связали нас еще крепче. В материальном отношении год прошел превосходно.

Будьте здоровы, передайте сердечный поклон уважаемой Софье Петровне¹⁵¹⁶ и всем Вашим и ялтинским знакомым.

Милому Толе¹⁵¹⁷ крепко жму руку и скучаю о нем.

Преданный и любящий Вас К. Алексеев

382. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁵¹⁸

Среда 13 [апреля 1905 г. Петербург]

Моя одинокая дорогулька!

Доехал я хорошо, но спал мало и плохо. Дело в том, что в последнюю минуту ко мне вошел Тартаков со связкой огромных крыльев для Демона¹⁵¹⁹. Мы обрадовались друг другу, долго изъяснялись во взаимной любви и болтали. Потом он пел мне вполголоса. Так забавлялись до трех ночи.

Петербург встретил неласково. Сырость и холод ужасные. Непременно захвати что-нибудь пуховое или ваточное. За несколько дней до нас был снег, ездили на санях, и они скрипели, как зимой. Все, кто приехал налегке, уже получили лихорадки, насморки и пр.

С квартирой я, кажется, попутал. Ольга Леонардовна остановилась у нас, и вот чего я не сообразил. Вот план¹⁵²⁰. Из спальни нет другого хода, как через гостиную. Чувствую, что ты за это будешь меня ругать по утрам. Постараюсь никого не принимать.

Здесь очень тихо, и хозяйки не видно. Пробралась сюда одна Чюмина, и то к Ольге Леонардовне. Здесь ждут больших беспорядков на второй день праздника¹⁵²¹, который совпадает с заграничным 1 мая (рабочий праздник и день Республики).

Сегодня в «Биржевом вестнике» даже целая статья о том, что будут бить интеллигенцию.

Умоляю тебя в этот день не приезжать в Петербург. Приезжай или в первый день (то есть выезжай из 580 Москвы в субботу) или накануне, то есть выезд из Москвы в пятницу. В понедельник надо весь день сидеть дома, и может случиться, что тебя не удастся даже встретить во второй день праздника.

Здесь поговаривают, что в Москве и Петербурге будут пугать во время заутрени. Советую и прошу не ходить и детей не пускать.

Мы репетируем, но не каждый день. Косминская мила, но играть будет несмело¹⁵²². Мало репетиций, неуверенна.

Сегодня день был теплый, а вечером свежо.

Кормят нас великолепно и много. Сегодня напечатано в газетах и ходил слух по городу о том, что Савва Тимофеевич сошел с ума¹⁵²³. Кажется, слава Богу, это неверно…

Мысленно крещу тебя и обнимаю. Детяшек нежно целую и благословляю. Очень жалею о том, что они поскучают. Будь здорова. Кланяйся всем и береги себя. […]

Твой нежно любящий тебя Котик

383*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁵²⁴

Четверг 14 апр. 1905 [Петербург]

Глубокоуважаемая Вера Васильевна!

Вчера узнал от О. Н. Чюминой, что Вы сегодня возвращаетесь из Сестрорецка.

Прежде всего благодарю Вас за Ваше милое и доброе письмо.

Хочу с Вами видеться, но как и где?

Сегодня днем я на выставке портретов¹⁵²⁵. Надо ее изучить, так как мы ставим «Горе от ума». Вечером мне необходимо прочесть одну пьесу, которую надо завтра возвратить. После прочтения заеду вечером к Вам, на риск. В 11 ¹/₂ час. спать. Завтра днем (пятница) — на выставке, вечером в 7 ч. репетиция. Охотно бы воспользовался приглашением обедать к Вам, но жаль будет ехать на один час, так как вечером, повторяю, репетиция. В субботу днем репетиция. Не лучше ли устроить так. В субботу, после обеда я приеду посидеть вечером. Говорю после обеда, так как репетиция затянется долго и надо будет полежать после нее. Целую Ваши ручки и Нестора Александровича жму руку.

Мой адрес: Фонтанка 53, кв. 11 (Грамоновской).

Преданный и любящий К. Алексеев

581 384. К. К. И И. К. АЛЕКСЕЕВЫМ¹⁵²⁶

[Между 14 – 18 апреля 1905 г. Петербург]

Бесценная моя Кирюля и дорогой мой мальчишка Игоречек!

Христос воскресе!..

Здесь одиноко, скучно и пусто без мамы и без вас.

Думал даже выписывать вас сюда, но на квартире не разместиться. Жалко оставлять вас, бедненьких, на все праздники, но что же делать.

Такая скука репетировать все эти дни старые пьесы… уставлять декорации…

Погода здесь хорошая, а как у вас?

Читаю, что у вас забастовали мясники, значит, вы сидите без говядины. Это даже полезно, особенно для Кирюли и Игоречка. Нам с вами это кушанье не по желудку. Самое интересное теперь в Петербурге — это выставка портретов. В огромном Таврическом дворце собраны со всей России портреты наших прапрабабушек и дедушек, и каких только там нет! Это очень мне на руку, особенно теперь, когда мы хотим ставить «Горе от ума». Можно найти на выставке и Фамусова, и Софью, и Скалозуба. Буду ездить туда каждый день и все рисовать. Есть и картины, изображающие комнаты. Можно набрать там всякие декорации для «Горя от ума».

Очень хороша и наивна одна картина. Строгий муж с плеткой уходит в дверь, а жена его и взрослая дочь стоят на коленях, среди комнаты. Очевидно, они провинились и их наказали. Вот видите, как тогда строго было. «Вы, нынешние! Ну-тка!»¹⁵²⁷

Я очень рад, что остановился на квартире. Здесь тихо, спокойно, никто не надоедает, вдали от шумного Невского. Хозяйка оказалась хорошей и тоже не пристает. Только сегодня понес я ей деньги платить, она получила и вдруг достает штук пять огромных тетрадей… Оказывается, она пишет пьесы. Теперь я дрожу… ну как она постучится ко мне, рассядется и начнет читать? Тогда я убью ее пресс-папье, как у Чехова¹⁵²⁸, и вместо Москвы попаду в Петропавловку.

Я нигде и ни у кого еще не был. Упорно сижу дома и читаю пьесы. Поцелуйте крепко бабушку и поблагодарите ее за то, что она согласилась стеречь вас. Сами себя расцелуйте покрепче, благословите за меня и берегите друг друга, а главное, любите так же, как я вас люблю.

582 Прощайте, будьте здоровы и кланяйтесь mademoiselle, m-r Jean¹⁵²⁹, Дуняше, Поле, Василию, словом, всем нашим.

Ваш душой папа

385. Е. С. ЗАРУДНОЙ-КАВОС¹⁵³⁰

19/IV 905 [Петербург]

Глубокоуважаемая Екатерина Сергеевна!

Уж третий год Вы оказываете мне внимание как художница. Если и на этот год мне не удастся исполнить Ваше желание, боюсь, что Вы рассердитесь на меня.

Напуган я недавним случаем, поссорившим меня с одним из художников, желавшим писать с меня портрет. Вы не можете представить, как тяжело не располагать собой. Я нахожусь в таком положении, особенно теперь. Мы привезли 10 пьес¹⁵³¹, и надо их уставить на сцене и все приладить. Это огромная работа. Кроме того, я буду играть каждый день по утрам¹⁵³².

На будущей неделе у нас целый ряд совещаний по репертуару будущего года.

Я буду делать все возможное, чтоб заехать к Вам, чтоб сняться и позировать, но, если это не удастся мне, припишите случившееся невозможности исполнить Вашу милую и лестную для меня просьбу. Еще раз благодарю Вас за внимание ко мне.

Относительно двух абонементов на первый абонемент, боюсь, что не удастся достать их, так как, насколько мне известно, все продано.

Передаю Вашему посланному карточку — на всякий случай прошу устроить места на другие абонементы.

Целую Вашу ручку и пользуюсь случаем, чтоб уверить Вас в моем искреннем к Вам почтении.

Уважающий Вас К. Алексеев

386. И. ААЛЬБЕРГ¹⁵³³

23 апреля 1905 г. [Петербург]

Сударыня!

Позвольте мне выразить Вам глубочайшую признательность как за Ваши добрые слова, так и за присланные Вами розы, которыми я в данный момент восхищаюсь¹⁵³⁴. Оценка моего тяжелого труда, исходящая от такой 583 прекрасной актрисы, как Вы, глубоко трогает меня и вселяет уверенность, столь необходимую для продолжения моей работы. Добрые слова, которые Вы поручили мне передать моей коллеге, госпоже Книппер-Чеховой, доставили ей истинное удовольствие.

Примите, дорогая сударыня, мои наилучшие пожелания и уверения в моем совершенном почтении.

Ваш покорнейший слуга К. Алексеев (Станиславский)

387. М. Ф. АНДРЕЕВОЙ¹⁵³⁵

19 мая 905 [Москва]

Многоуважаемая Мария Федоровна!

Это письмо запоздало по моей вине. Меня оправдывают события последних дней.

Смерть милого Саввы Тимофеевича¹⁵³⁶ и гибель эскадры¹⁵³⁷ довели мои нервы до последнего напряжения. Только сегодня я пришел в себя и могу исполнить поручение правления.

Согласитесь ли Вы с такой постановкой вопроса.

1. Ваша служба в театре начинается с момента окончания годичного отпуска, то есть с 15 июня 1905 года.

2. Возвращаясь в труппу, Вы принимаете тот оклад, который назначался Вам в момент Вашего ухода в отпуск, то есть 3 600 р. жалованья плюс 300 р. причитавшейся вам прибавки. Итого 3 900 р. в год.

3. Начало репетиций, как всегда, около 1 августа; к этому времени мы будем ждать Вас.

Если Вы захотите познакомиться со всеми работами по «Горю от ума», в котором просим Вас взять на себя роль Софьи, Вам пришлось бы приехать теперь, до роспуска труппы, то есть до 1 июня, или попросить кого-нибудь из друзей познакомить Вас в общих чертах с нашими подготовительными работами. К сожалению, я не в силах взяться за это, так как очень сильно занят теперь.

4. Укажите способ, как гарантировать театр на случай Вашего отъезда из Москвы, который Вы признали возможным. Согласны ли Вы иметь дублерок для своих новых ролей и если да, то какова будет система дублерства? Правление считает этот вопрос щекотливым и просит Вас самих разрешить его.

5. Еще более щекотливый вопрос — это старые роли. От решения его правление категорически отказалось. Сами Вы по-товарищески решите его просто… Ваши 584 хорошие отношения с Качаловой помогут благоприятному разрешению вопроса. Установите с нею очередь для старых ролей по товарищескому обоюдному соглашению¹⁵³⁸.

6. Рассматривая новый репертуар пока из четырех пьес («Горе от ума», «Драма жизни», «Дети солнца» и «Росмерсхольм»), мы видим работу для Вас: в «Горе от ума» — Софью и одну из ролей в «Детях солнца». Что будет дальше, пока неизвестно. Отказать актрисам, которыми мы должны были запастись, — нельзя. Оставить их без работы — тоже нельзя. Не будьте же требовательны и несправедливы к правлению, если ему не удастся удовлетворить Вас вполне артистической работой.

Ожидаю Вашего подтверждения по всем этим вопросам¹⁵³⁹.

Намерение Алексея Максимовича поручить нам свою чудную пьесу было встречено восторженно. Мы все радуемся и шлем ему искренний и дружеский привет¹⁵⁴⁰.

Целую Вашу ручку, радуюсь Вашему возвращению, если оно будет не временным, а упрочит Вашу связь с театром навсегда.

Уважающий Вас и преданный К. Алексеев

388*. С. А. ПОПОВУ¹⁵⁴¹

26 мая 905 [Москва]

Многоуважаемый Сергей Александрович!

Мне посчастливилось. Освобождается от службы у Морозова Григорий Абрамович Пастухов. Он бывший секретарь Морозова, вел бухгалтерию в Художественном театре, знает все его порядки. Это прекрасная личность, лучшего помощника Вам нельзя и представить. Беру на себя смелость заключить с ним условия, не поговорив с Вами. Убежден, что Вы будете довольны этим выбором. Надо его поскорее брать, или он поступит в другое место. Его условия из любви к театру ограничены: 1 200 р. в год. Он поступит с августа, но согласился наладить наше дело теперь же весной, как по Пушкину¹⁵⁴², так и кое-что по Москве¹⁵⁴³. Переговорите с ним.

Вместе с ним посылаю к Вам нашего главного электротехника Художественного театра Вас. Серг. Кириллова¹⁵⁴⁴. Теперь, при связи с Художественным театром, на Кириллова возлагается общее наблюдение и руководство освещением Поварского театра. Он имеет сообщить Вам некоторые сведения при перестройке театра, как то:

585 1. Ему нужно до постройки попробовать освещение, снять чертежи и провода.

2. Надо предупредить об этом архитектора.

3. Смету, утвержденную мной, прилагаю при сем¹⁵⁴⁵.

4. Надо принять во внимание, что при ломке дома необходимо поставить сторожа. Этого не было сделано при перестройке Художественного театра, и потому много вещей было расхищено каменщиками и др.

С совершенным почтением К. Алексеев

389. В. Я. БРЮСОВУ¹⁵⁴⁶

[Май 1905 г. Москва]

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Спешу поблагодарить Вас за Ваше согласие помочь нам в наших испытаниях.

Сообщаю Вам для Вашего сведения, что мы ежедневно собираемся в 8 часов для разговоров и работы по выбору репертуара и изготовления макетов.

Заседания эти происходят у меня на квартире в Каретном ряду, д. Маркова¹⁵⁴⁷.

Уважающий и преданный К. Алексеев

390. С. А. ПОПОВУ¹⁵⁴⁸

[Май 1905 г. Москва]

Дорогой Сергей Александрович!

Я очень виноват перед Вами, назначив заседание на вчерашний вечер.

Дело в том, что у меня неожиданно освободился вчерашний вечер и я поспешил предложить его студии, забыв о том, что вчера был праздник. Я вспомнил об этом только тогда, когда не увидел Вас на заседании. Простите мне эту неловкость. Жаль, что так случилось. Вчера было важное и дельное заседание. Подробности сообщит Вам Всеволод Эмильевич. Пока же спешу остановить какие-нибудь шаги по заказу мебели для театра (венские стулья и кресла).

Вчера все единогласно, с Шехтелем во главе¹⁵⁴⁹, который был на заседании, решили оставить старую, существующую мебель. Егоров берется ее поправить дешево и прочно¹⁵⁵⁰.

586 Покатость зрительного зала решили заменить по итальянскому способу, а именно: первые ряды подпилить, последующие поставить на деревянные подставки под ножки скамеек. А на самые дальние ряды подкладывать на сидения толстые подушки. Зрительный зал просят покрасить в один тон.

Пока решили составить смету и справиться с контрактом.

Должны ли мы будем восстанавливать существующую живопись?

Переднюю и вход оставим без изменения.

Фойе будут декорировать хозяйственным способом и нашими художниками.

Еще раз извините.

Душевно преданный К. Алексеев

391. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹⁵⁵¹

[Между 10 – 28 июня 1905 г. Москва]

Дорогой Владимир Иванович!

И я люблю многие Ваши качества, Ваш талант, ум и прочее… и я подавлен тем, что наши отношения испорчены… и я ломаю голову над тем, как их исправить.

Я ждал от Вас совсем иных слов, и потому письмо Ваше, за добрые намерения которого я Вас благодарю, не достигло желаемой цели. Не думаю, чтобы наши отношения могли исправиться объяснениями¹⁵⁵². Слишком они мучительны для моего (очень может быть, дурного) характера и опасны при Вашем остром самолюбии. Не искать ли другого способа. Заменим объяснения — делом. Это самое сильное орудие в Ваших руках — против меня. Верьте, никто не любуется Вами так, как я, в периоды Вашей большой работы. К сожалению, мой скверный характер и тут мешает мне пускаться в откровенность и открывать свои чувства.

Вот одна из причин, не позволяющая мне и теперь отвечать на Ваше письмо по пунктам. Уверяю Вас, это ни к чему доброму не привело бы. Но главное в том, что я не в силах сделать этого теперь, при моем состоянии нерв.

Мне необходимо забыть поскорее прошлый сезон, забыть на время Художественный театр. Без этого я не смогу приняться за «Драму жизни»¹⁵⁵³.

587 Пусть будет так, как Вы пишете. Во всем виноват я: мое самодурство, капризы, своеволие и остаток дилетантства. Пусть в театре все обстоит благополучно.

Умоляю только об одном. Устройте мне жизнь в театре — возможной. Дайте мне хоть какое-нибудь удовлетворение, без которого я более работать не смогу. Не пропустите времени, пока еще любовь и вера в наш театр не потухли навсегда. Поймите, что теперь я, как и все мы, слишком захвачен тем, что происходит на Руси. Не будем же говорить о каких-то профессиональных завистях и самолюбиях. Ей-богу, я с этим покончил навсегда, хотя бы потому, что я очень состарился. В режиссерстве никогда у меня и не было этой зависти. Я не люблю этой деятельности и делаю ее по необходимости.

В актерской области я подавил свое самолюбие, упорно уступаю дорогу всем и поставил крест на себе. Теперь я буду играть только для того, чтоб не разучиться показывать другим.

Оцените же хотя эту мою внутреннюю работу и победу над собой и не напоминайте мне мои режиссерские успехи, на которые я плюю.

Неужели же я уступил бы прежде кому-нибудь ту роль, которая мне удается, — да и теперь я это сделаю с большой болью, — но как легко я это делал всегда в режиссерской области. Мне ничего не стоит передать просмакованную мною пьесу другому, раз что я верю в то, что она ему удастся.

Это ли не явное доказательство того, что я актер по природе и совсем не режиссер. Я не могу удержать улыбки радости, когда меня хвалят за актерство, и смеюсь над похвалами режиссеру.

Успех моего режиссерства нужен не мне, а театру, и я радуюсь в этих случаях только за него. Не сводите же никогда счеты со мной в этой области¹⁵⁵⁴. Снимите меня с афиши раз и навсегда. Здесь — я Вам не конкурент. Лучше подумайте о том, чего мне стоило уступить первенство актера — Качалову и другим. Я это сделал для дела и для семьи и с этих пор у меня нет личных самолюбий. Зато я стал строже и ревнивее к самому делу, от которого требую еще большего за все то, что я сломил в себе. Я имею право теперь требовать широкой общетеатральной деятельности на всю Россию, хотя бы… и в этом направлении уже нельзя удержать моего самодурства. Может быть, я разобью себе голову, а может быть… умру спокойно.

588 Я не могу поэтому разбирать: какой человек Мейерхольд, большой или маленький, лукавый или простой…¹⁵⁵⁵. Он мне нужен… потому что он большой работник. Я радуюсь, когда он говорит умно, и печалюсь, когда он дает бледную mise en scène. Если Вы расширите рамки Вашей опеки для такой деятельности: общественной и гражданской… я буду Вам благодарен, если же Вы сузите рамки до размера простого антрепренерства — я задохнусь и начну драться, как подобает самодуру. Судите сами: можно ли достигнуть чего-нибудь с таким самодуром — объяснениями? Сомневаюсь. Нужна нечеловеческая работа. Если Вы меня призываете к ней, — я буду самым послушным рабом¹⁵⁵⁶.

Давайте работать так, как обязан работать теперь каждый порядочный человек.

Сделайте то же, что и я. Сломите свое самолюбие.

Победите меня делом и работой. Тогда Вы не найдете преданнее меня человека. Объяснения не заменят дела… Давайте же отдохнем и примемся за настоящую работу.

Любящий Вас К. Алексеев

392. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁵⁵⁷

1 июля 905 (Ессентуки, д. Воиновой до 1 августа, потом в Москве)

Дорогая и многоуважаемая Вера Васильевна!

Я так виноват перед Вами, что не пытаюсь и оправдываться. Виноват, конечно, за долгое молчание. Я так устал, как никогда. В Москве работал из последних сил на оба театра¹⁵⁵⁸. Миллионы всяких затруднений и неприятностей. Работаешь и думаешь о том, что все это никому не нужно в это ужасное время. Решили было ехать в Вильдунген, но испугался насмешек и глумлений¹⁵⁵⁹. Если Вы в Неметчине, — бедная, как я вас жалею. Я в бунтующем Кавказе. Несмотря на всякие ужасы, от которых нас предостерегали, здесь спокойно и хорошо. На этот раз я здесь со всей семьей и веду жизнь праведную, не легкомысленную, как раньше. Пока во мне происходит реакция и нервы мои в ужасном состоянии, а тут еще пристают с концертами, и в воскресенье предстоит читать в концерте в день годовщины Чехова¹⁵⁶⁰. Ведь это ужасно…

Что сказать Вам о Шарлотте¹⁵⁶¹. Роль чудесная для тех, кто хочет создавать образы. Если Вы вышли из того 589 периода, когда хочется быть на сцене душкой или милашкой, конечно, хватайтесь за роль обеими руками.

Прежде всего живите образом, не трогая и не баналя слов роли. Запритесь и играйте что в голову придет. Представьте себе такую сцену: Пищик делает предложение Шарлотте, и она невеста… Как она будет себя вести. Или Шарлотту прогнали, и она опять поступила куда-то в цирк или кафешантан. Как она делает гимнастику, или как она поет шансонетку. Причесывайте себя на разные манеры и ищите в себе самой то, что Вам напомнит о Шарлотте. 20 раз доходите до отчаяния, но не прекращайте поисков. Найдете!.. Заставьте влюбленного в Вас немца говорить по-русски и замечайте: как он произносит слова и в чем характерность произношения. Не забудьте сыграть Шарлотту в драматический момент ее жизни. Добейтесь, чтоб она искренно заплакала над собой. Таким образом Вы найдете все нужные ноты гаммы.

Это письмо было перервано лихорадкой, которую я схватил здесь. 4 дня пролежал в постели. Неужели придется уезжать отсюда. Куда? В России теперь так неуютно и беспокойно, что найти благоприятное для отдыха место — почти невозможно.

О моих записках Вы молчите. Совершенно понимаю, что Вы их находите никуда не годными… Но… мне нужна Ваша критика, а не похвала… Ради Бога, напишите самым жестоким образом Ваше мнение. Хочу сделать еще одну последнюю попытку в поисках формы. Очень жаль, если мой материал погибнет вместе со мной. Итак, не церемоньтесь и ругайте. Мне это и нужно… Будьте здоровы, целую Ваши ручки. Нестору Александровичу низкий поклон.

Преданный и любящий К. Алексеев

393. С. А. ПОПОВУ¹⁵⁶²

Ессентуки, д. Воиновой, 4/VII 905

Глубокоуважаемый Сергей Александрович!

На Поварской стена еще стоит. Очевидно, городское управление или полиция задерживают формальностями¹⁵⁶³.

Это страшно!..

Вот мои соображения: при хорошей погоде в Пушкине можно будет репетировать до 10 – 15 августа. И в это время придется позябнуть, так как августовские вечера 590 бывают очень прохладные. Между 15 – 25 августа будут устраиваться и приспособляться к театру на Поварской. Около 25-го начнутся репетиции, а с 1 сентября непременно должны идти генеральные. Для пяти-шести заготовленных пьес их придется сделать от 20 – 25, то есть почти ежедневно.

Только при таких условиях можно будет начать сезон, как предложено, — 1 октября. Если не удастся этого добиться — беда и мы провалились, так как дальше нет возможности наверстать потерянное время. Внушите это Краузе…¹⁵⁶⁴.

Самый поздний срок для окончания работ в театре — это 1 августа. Для работ по проводке электричества и других сценических работ останется 2 недели (то есть по 15 августа). Это очень мало. Не подумайте, что я хочу учить Вас. Убежден, что в этой области Вы не нуждаетесь в моих советах. Пишу это письмо только для того, чтобы поделиться с Вами моими предположениями на распределение предстоящих работ. Эти сведения вам необходимо знать заблаговременно, и я тороплюсь сообщить их Вам.

Как говорить с Краузе и подстегнуть его, Вы знаете лучше, и потому я сплю спокойно за Вашей могучей спиной.

Как живете и удалось ли Вам похудеть? Мне это удалось в совершенстве, так как я схватил здесь лихорадку и пока худею, но не поправляюсь. Недавно пришлось участвовать в концерте-спектакле в память Чехова вместе с Николаем Александровичем¹⁵⁶⁵. Он играл премило Луку в «Медведе». Он тоже схватил лихорадку и похворал. Вид у него немного свежее, хотя худ — очень. Астмы не было.

Жму Вашу руку и прошу поцеловать за меня ручку Вашей жене. Жена кланяется Вам.

Уважающий Вас К. Алексеев

394. В. Э. МЕЙЕРХОЛЬДУ¹⁵⁶⁶

[11 июля 1905 г. Ессентуки]

Телеграмма

Макеты получил. Мало планировочных мест для трех актов¹⁵⁶⁷. Мало типичности бытовой¹⁵⁶⁸. Напоминает средний век¹⁵⁶⁹. Общее настроение подходящее. Алексеев

591 395. О. Л. КНИППЕР¹⁵⁷⁰

[Июль 1905 г. Ессентуки]

Дорогая Ольга Леонардовна!

Бесконечно благодарен за оба интересных письма и за чудные посткарты. Получив первое письмо, я поторопился составить ряд фигур для толпы, которые я посылаю при этом письме.

Так мы представляем себе здесь, на Кавказе, норвежскую толпу!..

Проверьте с натурой. Изменяйте и дополняйте всем, что Вам представляется характерным в жизни. Зарисовывайте, как умеете, и побольше. Абонируйтесь за счет театра на иллюстрированные журналы. Словом, привозите больше, снимайте¹⁵⁷¹.

Будем in corpore^96* целовать Ваши ручки, а режиссеры — и ножки, если позволите.

Но вот что самое необходимое.

1) Как одеть телеграфиста Енса Спира?

2) Как одеть инженера Бреде (хотелось бы ему характерность, в мундире ли, или просто в шляпе)?

3) Как одеть детей: Густава и Элиаса?

4) Нет ли и интересного покроя и для Карено?

5) Как ходят помещики вроде Отермана?

На все эти вопросы ответьте очень подробно. Ради Бога, зарисуйте, как умеете, не только покрой, но и цвета. Запишите, что это за материи (сукно, кожа, войлок и пр.). Словом, все очень подробно. Что касается народа, то тут Вы во сто раз более знаете, чем я.

Перечеркивайте и вносите все, что Вам покажется характерным. Изменяйте, дополняйте. Все не похожее на русское нам на руку. Все дающее необычное, декадентское, импрессионистическое в костюмах, вещах или пейзажах — тоже на руку. При выборе посткарт не забывайте и «Эллиды» и «Росмера». Например: внутренность старинного замка для «Росмера»; внутренность комнаты в «Эллиде»…

Из вопросов общего характера для Кнута Гамсуна¹⁵⁷²:

1) Почему название «Драма жизни», а не «Драмы жизни»? Чья это драма жизни?

2) Характеристика действующих лиц и что они олицетворяют: скупость, идеализм, страсть, цинизм и пр. и пр.

Про Терезиту не пишу. Вы сами знаете, что спросить.

592 3) Нужно ли играть пьесу реально (как Чехова) или как-нибудь иначе, à la Метерлинк.

4) Важен ли местный колорит или брать из жизни всех народов те складки, контуры и линии, которые рисуют в духе пьесы жизнь человечества, его страсти и пороки?

5) Кто из них отрицательные и положительные лица?

6) Что, Терезита жила с горнорабочим?¹⁵⁷³

7) Что, г-жа Карено превратилась в кокотку? Какая ее психология? Пустилась ли она в разгул по неудовлетворенности жизнью, потому ли, что Карено наскучил, потому ли, что она его разлюбила, или потому, что она ревнует?

8) Что значит намек на то, что Тю упал (упала Справедливость)?..¹⁵⁷⁴ Что, Тю хочет что-то сказать? Что, Тю идет с вывернутыми ногами? Играть ли его реально и тогда объяснять его поступки странностью, ненормальностью? Что, Тю — красив, приятен, добр, строг, отвратителен? Как Гамсун рисует себе Справедливость?

9) Что, Енс Спир — противен, вроде фавна на мохнатых ногах, или он приятен?

10) То же и о Бреде.

11) Что это за порыв у Терезиты в конце 3-го акта? Есть ли это безумие, жажда жизни, боязнь смерти или пир во время чумы? Или это какое-то языческое венчание?

12) Что, Терезита тянется до Карено? Или из злости и других пороков женского самолюбия хочет снять его с той высоты, куда он тянется?

13) «Дыхни на меня» — что это: сладострастие или проникновение во внутренний мир Карено?

14) Как Карено относится к своему падению и к падению жены?

15) У Гамсуна есть стремление к звукам (лай собак, топот коров, бубенцы). Что это — стремление к реализму или импрессионизм?

Принадлежит ли он к единомышленникам Художественного театра? или Малого театра?

16) Что это за склонность к противоречиям у Терезиты?

Написал бы еще много, но надо торопиться посылать письмо сейчас.

У нас забастовки железной дороги, почты и пр. Сегодня идет почта, и если пропустить день, Бог знает когда придется послать его.

593 Живем недурно. Начинаем чувствовать себя лучше. До этого было скверно.

У нас нельзя сказать, чтоб было неспокойно, но и не очень беспокойно. Ходят слухи, чего-то боятся, но пока все слава Богу.

Владимир Иванович, Екатерина Николаевна, Вишневский и Найденов — здесь.

Устроили спектакль на комнату Антона Павловича (3 июля). Собрали много денег¹⁵⁷⁵. Вспоминали о Вас и о Марии Павловне.

Целую ручки, благодарю и прошу не забывать любящих Вас.

К. Алексеев.

Действующие в народной толпе (3-го акта)¹⁵⁷⁶

Купец (мясник). Хвастун. Не старый, толстый, очень белокур, в веснушках. Жиденькие усики и бачки в виде пейсов.

Торговец сукном. Степенный, пожилой, серьезный. Длинная борода с сильной проседью. Верх подбородка обрит, без усов. Кутается в старый английский плед. На ушах наушники.

Простолюдин. Слегка прихрамывает на одну ногу. Совсем рыжий с проседью. Очень длинные баки, без усов, в очках. Крестьянин.

Молодой парень. Остряк. Солдат. Из крестьян. Какой-то человек (очевидно, доктор). Седой, темные усы, подстриженные, торчащие вперед. В очках. Ходит с палкой, мелкой семенящей походкой. Туловище наклонено вперед. Меховая шляпа крестьянского фасона с наушниками. Платье зимнее, городское. Суетлив, скромен и почтителен.

Лестадианец. Узнать — что это-то такое? Как бы хотелось, чтоб это был монах или священник. Есть ли монахи в Норвегии, или сектанты, или еще что-нибудь в этом роде? Какой костюм? Внушительная, очень строгая фигура. Значительный грим. Неподвижен, фанатичен. Хороший голос, худ, строг, высок, торжествен.

Пьяный. Товарищ остряка-солдата. Крестьянин. Шуба внакидку. К кушаку привешена котомка. На спине горный мешок. Безусый, рыжий, довольно длинные волосы гладко прилизаны, как у финнов. Какие крестьянские шубы (и городские тоже)? Их фасон, из какого меха они делаются (то же и для шляп и обуви). Есть ли рукавицы, как мужские, так и женские?

594 Молодая девочка. В старом истрепанном национальном костюме. Почти нищая. На руках спеленутый в лубках ребенок.

NB. Национальные костюмы театрального характера у нас есть. Мало современных бытовых костюмов, схожих с ними, но носящих в себе местную бытовую типичность. Хотелось бы дать толпу не театрально, оперно национальную, а в бытовом, современном смысле типичную. Эти рисунки, посткарты очень важны. То же и в аксессуарах. Типичные корзинки для носки плодов, овощей, дичи, масла, сливок, рыбы; типичные ящики и прочие вещи, встречающиеся в крестьянской толпе и их быту, — очень ценны.

Пожилая женщина. Тощая, высокая крестьянка, продающая на рынке двух зарезанных гусей или поросят.

Серьезный человек. Рыбак. Морской лев. Седой, в кожаной шляпе и куртке. Коренастый. За спиной болтается снасть или сетка с рыбой.

Торговец книгами. Очень маленький человечек с бесконечно длинной бородой. Вид гнома. Белокур, лыс. Остатки волос спускаются длинными прядями, очень жидкими, на плечи. Усы подстрижены. Черепаховые очки.

Беременная женщина. Крестьянка, красивая, в поношенном типичном для Норвегии платье (не театральном). Большой живот (9 ¹/₂ месяцев).

1-й каменотес. Худой, изможденный, бледный. Голова острижена коротко, как у арестанта. Запущенная борода, пегая, растущая в разные стороны. Через все лицо шрам, задевающий окривевший глаз. Кирка, веревка, разные инструменты ремесла.

2-й каменотес. Здоровый, широкоплечий. Черная борода и волосы растут в ширину. Большая связка толстых веревок, к концу которых привязаны цепи. Они шумят при ходьбе. Большой железный крючок на концах их — перекинут через плечо. За поясом две маленькие кирки.

Квен¹⁵⁷⁷. Умоляю выяснить, что это такое. Дикарь, идолопоклонник, северный житель или южный… и т. д. Конечно, хотелось бы костюм, притом зимний.

Лопари (выяснилось). Спасибо за посткарты.

Шкипер Рейерсен. Умоляю зарисовать шкиперскую форму. Хотелось бы, чтоб это был мундир и непременно с фирменным картузом (как они одеваются зимой).

1-й и 2-й матросы. Тоже умоляю зарисовать не обычную морскую форму, а что-нибудь характерное.

595 Служанка Терезиты (по автору: в белом кухонном переднике — очевидно, кухарка и горничная одновременно). Зарисуйте, это легко, — только бытовую, а не гостиничную горничную.

Охотник 1-й. Очень длинная, белокурая с проседью борода, коротко остриженные волосы, усы. Шрам на носу и щеке. Здоровый, высокий. На шее — шарф. Ноги обмотаны шкурой, лапти или меховая обувь (?). Длинное крестьянское платье, сверх кожаная куртка с большими металлическими пуговицами; к ним привязаны убитые птицы и зверьки. Большая горная сумка за спиной, набитая дичью. Ружье. Лыжи за спиной. Теплые перчатки, драные. На горной палке тоже убитая дичь (привязана). За спиной — два зайца.

Охотник 2-й. Маленький, горбатый. Безусый, одни жидкие бачки, торчащие в стороны. Всклокоченные волосы. Тоже увешан дичью. Ружье. Высокая горная палка. В длинном, не по росту, пальто. Подпоясан, на боку сумка с дичью. Большая, не по росту, меховая шляпа, надвинутая на уши. Меховые, с длинным мехом, рукавицы. Бледное, болезненное лицо. На ногах большие широкие сапоги (тоже не по росту). Неуклюж, уродлив, мохнат, непропорционален, мал, ну… точно кот в сапогах.

Лапландец и его жена. В шкурах, привезенных с севера для «Снегурочки». Меховые чепцы. Лыжи. Лук, колчан. У нее — спеленутый и привязанный сзади ребенок. Продают оленьи рога. Малорослы. Говорят, как дети, высоким, писклявым, плаксивым, носовым звуком. (Есть ли такие типы в Норвегии?)

Старуха с молоком. Крестьянка, в мужской шляпе на голове, короткая подвязанная юбка, грязный фартук, шарф на шее, сабо, толстые шерстяные чулки. Мужская шуба внакидку. На коромыслах или ином приспособлении, характерном для Норвегии, носит кувшины (зарисовать характерный фасон, непохожий на наш).

Молодая с молоком, ее дочь. За спиной лыжи. Крестьянка. Тоже молоко на коромысле. Зимняя шляпа. Неуклюжие меховые сапоги.

Старуха с ребенком. Крестьянка, ребенок в лубке. Все укачивает его и поет детскую норвежскую песнь.

Паяцы 1-й и 2-й — обычные костюмы паяцев, с пальто и меховой шляпой сверху.

596 Пастух. Молодой крестьянин. Накинута на плечи шуба. Норвежский Лель. (Есть ли у них кнут, и какой? Или другой характерный атрибут.) Увешан флейтами своего производства. Продает их и играет на одной из них. (Хорошо бы достать народную флейту.)

Продавец акулы. Неуклюжий, широкие кожаные брюки вместе с курткой. Большие сабо. Кожаная широкополая шляпа. Подвязанные зубы. За спиной болтается большая акула или иная рыба, или морской зверь (смотри картины Коровина и Серова на Ярославском вокзале). Шарф на шее. Цепь с крючком. Ею он подпоясан. На крючке болтается другая рыба.

Продавец лаптей. Весь увешан лаптями. Большая меховая шляпа. Старик.

Его внук. Тоже увешан лаптями, мальчишка. Звонит в колокольчик, чтоб обратить внимание на товар (так ли это в Норвегии?).

Женщина, молодая или старая, продающая галантерейные товары. Крестьянка в меховой шляпе, с лотком (спички, ленты, бумага и пр. Фасон лотка?). Вся увешана замочками, поясками, ленточками и пр.

Дряхлый старик, продавец платья, брюк и шапок. На голове много шляп, надетых одна на другую. На плечах целые кипы брюк, которые он продает (эта фигура скорее из-под Сухаревки; чем ее заменить или изменить на норвежский лад?).

Старик фонарщик. Шляпа форменная (?). Картузная бляха (?). Пальто обыкновенное, городское. Высокие меховые сапоги (фантазирую про меховые сапоги, чтоб не напомнить русского). Синий фартук немецкого фасона, как куртка без рукавов. Приставная лестница и шведские спички (единственное типичное для норвежца, по моим понятиям).

1-я и 2-я кокотки. Современные шляпы, ужасные по фасону, нахальству и красочным сочетаниям. Такие же платья. Шарф на шее (дешевый, для тепла). Перевязаны старым пледом по-шотландски (крест-накрест). На 2-й кокотке солдатская шинель и шляпа.

Рыболов 2-й. Молодой, в кожаных брюках (черных) и рыжей куртке. Кожаная черная шляпа.

Его жена. Крестьянский костюм. Шляпа, как у мужа.

597 396. А. М. ГОРЬКОМУ¹⁵⁷⁸

Ессентуки. 20 июля 1905

Глубокоуважаемый Алексей Максимович!

Мне пришлось телеграфировать Вам сегодня, так как у нас, на Кавказе, забастовка и почта действует неправильно. Вероятно, это письмо дойдет до Вас с большими задержками. Как дела с моими любимцами «Детьми солнца»? Окончили ли Вы пьесу и когда порадуете нас ее присылкой? А может быть — сами прочтете? Искренно веря в то, что интересы нашего театра не чужды Вам, я беру на себя смелость познакомить Вас с нашими планами и надеждами.

Мы мечтаем ознаменовать день открытия репетиционного сезона, седьмого августа, чтением Вашей чудной пиесы и немедленно приступить к ее постановке¹⁵⁷⁹. Это сразу воодушевило бы артистов и зажгло бы их энергию. Вот было бы чудесно: приняться за Вашу пьесу с отдохнувшими силами и фантазией и работать над нею без обычной сезонной спешки!

Как убедить Вас в том, что эта работа приносит самые лучшие плоды! Чтоб осуществить эту мечту, необходимо получить пьесу к 1 августа, так как до начала репетиций (7 августа) надо переписать шесть экземпляров пиесы и все роли.

Эта работа берет много времени, особенно если принять во внимание, что переписку Ваших пиес нельзя доверить простому писцу. Ее надо производить в театре под чьим-нибудь наблюдением. Немало времени пройдет и с разрешением пиесы — в цензуре¹⁵⁸⁰.

Случись замедление в присылке пиесы, придется совершенно изменить намеченный план работы и тратить свежие силы на менее интересную работу. Это было бы досадно и резко изменило бы к худшему физиономию репертуара и предстоящего сезона.

Мало выбрать хорошие пиесы, надо уметь их вовремя показать, надо завоевать сезон с самого начала, в противном случае, он окажется — мертвым.

Вот был бы прекрасный репертуар для открытия и завоевания сезона:

1. «Чайка» (возобновление)¹⁵⁸¹.

Первая пиеса редко имеет успех. Репутация же «Чайки» давно установлена. Публика ее ждет и просит, так как она снята с репертуара 4 года.

2. «Драма жизни» — Кнута Гамсуна.

598 Пиеса не будет иметь успеха, но разговоров, споров о ней будет много¹⁵⁸². Это лучший способ, чтоб расшевелить публику.

3. «Дети солнца».

Ваша пиеса попадет в самый лучший момент сезона для новых пиес, то есть на конец октября и начало ноября. Чтобы не нарушить этого порядка, необходимо «Драму жизни» и Вашу пиесу закончить до начала сезона.

Случись замедление — картина изменится.

Во-первых, придется репетировать Вашу пиесу во время сезона, когда вечерние спектакли утомляют и отвлекают артистов.

Во-вторых, Ваша пиеса будет готова не раньше декабря. К этому времени впечатлительность публики изнашивается и грубеет. Кроме того, пиеса не успеет пройти в сезоне желаемое количество раз¹⁵⁸³.

С точки зрения интересов театра мы рассуждаем так: нам предстоит самый трудный и опасный сезон.

С одной стороны, публика отвлечена от театра политическими событиями. С другой стороны, условия аренды театра и бюджет его выросли до такой крупной цифры, что приходится дрожать за будущность учреждения.

Необходимо сразу завоевать сезон.

Наиболее сильная и интересная пиеса, конечно, — «Дети солнца».

Вот, дорогой Алексей Максимович, наши планы и расчеты. Мне хотелось, чтобы Вы их знали и приняли во внимание.

Простите, если утомил Вас своим письмом.

Ничего не знаю о Вашем здоровье и о здоровье Марии Федоровны. Надеемся на то, что Вы отдохнули за лето вместе с Марией Федоровной. Я провел лето плохо. Схватил лихорадку, которая истощила меня. Вот и сейчас чувствую недомогание. Боюсь, чтобы не вышло недоразумения с повестками. Будьте любезны передать Марии Федоровне, что артисты собираются в Москву к 7 августа. К этому дню мы ждем ее возвращения в лоно своей семьи на вечные и вечные времена.

Жму крепко Вашу руку и целую ручки Марии Федоровне. Жена шлет поклоны.

Душевно преданный и уважающий Вас

К. Алексеев.

Мой адрес: Кисловодск, гостиница «Россия» (с 25 июля 599 по 5 августа). Если решите выслать пиесу, то направьте ее на имя Вл. И. Немировича-Данченко (он будет в Москве к 1 августа) или на имя Леонида Александровича фон Фессинга. Адрес: Камергерский переулок, Художественный театр.

Я буду в Москве 6 августа.

Будьте здоровы.

Ваш К. Алексеев

397. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁵⁸⁴

[12 августа 1905 г. Москва]

Неоцененная моя дорогулька!

Я очень виноват перед тобою, что не писал, но мы сквитались. От меня — письмо, а от тебя две открытки. Это не упрек, так как я очень нежно настроен. Это сожаление, что я мало знаю о вас. Напиши откровенно, как чувствует себя Игорек? Наладился ли желудок и поправился ли мальчик. Как Кирюля и помогает ли она тебе. И как ты сама. Чувствуешь ли ты себя, по самочувствию, — будущей матерью, есть ли какие намеки? […]

Я вернулся сюда с большой энергией и доволен работой. 8-го утром Горький читал пьесу…¹⁵⁸⁵. Она понравилась и принята труппой. Мария Федоровна была скромна и садилась все подальше… из скромности. Горький был очарователен и мил. Видно, он рад возвращению в Художественный театр и старается почаще ходить к нам, получше и попроще установить отношения со всеми. 8-го вечером было заседание, и Владимир Иванович был энергичен.

9-го утром устанавливали костюмы «Горя от ума». Сделали много. 9-го вечером я мизансценировал на сцене 1-й акт «Драмы жизни», 10-го утром был в Театре-студии на стройке с Поповым. Там все готово вчерне, и Попов работает прекрасно. Пока спокоен и не думаю об этом.

10-го мизансценировал 1-й акт «Драмы жизни». 11-го утром был в конторе товарищества «Владимир Алексеев». 11-го вечер — мизансцены 2-го акта. 12-го (спутался в числах), словом, вчера — чудесный день. Он был посвящен просмотру летней работы студии.

В Художественном театре репетиции были отменены, и многие из труппы поехали в Пушкино: Вишневский, Книппер, Качаловы, Муратова, Мария Федоровна, 600 Горький, Косминская, Грибунин, Званцев и пр. День чудный. Забрали закусок. На Мамонтовке вся труппа вышла нас встречать. Общие приветствия, оживление, трепет. Приехал и Мамонтов, и всякая молодежь: художники, скульпторы и пр. В 12 часов начали «Шлюка и Яу». Свежо, молодо, неопытно, оригинально и мило. Среди молодежи Баранов играет великолепно¹⁵⁸⁶. Успех, оживление и чудесное впечатление.

Завтрак импровизированный, игра в теннис, городки, обед, устроенный Мейерхольдом в старинной аллее. Горячие споры, юные мечтания.

В 6 часов «Комедия любви» — это слабо, по-детски, но и тут надо было признать, что в труппе есть хороший материал. «Смерть Тентажиля» — фурор. Это так красиво, ново, сенсационно. Мейерхольду делают овацию. Молодчина. Вся труппа провожает на вокзал. Горький в ударе и говорит обаятельно. На вокзале в Москве ужин — очень оживленный. Сегодня фабрика и вечером — распределение ролей горьковской пьесы.

Обнимаю, люблю. Крепко прижимаюсь. Детей благословляю.

Весь твой Котунчик.

Поклон оставшейся компании и особенно милому князю¹⁵⁸⁷. Забыл расплатиться с Михаилом Андреевичем Красовским. Если увидишь Софью Александровну — посоветуйся: как быть.

398. С. А. ПОПОВУ¹⁵⁸⁸

12 авг. 1905 [Москва]

Дорогой Сергей Александрович!

Ваша болезнь нас взволновала! Хотел навестить Вас сегодня, но не попал. Завтра тоже не удастся. Что с Вами? Говорят, инфлюэнца? Хочется хоть на бумаге поделиться с Вами хорошими впечатлениями. Вчерашний день дал мне много радости. Он удался прекрасно. Неожиданно собралась вся труппа Художественного театра. Неожиданно приехали Горький, Мамонтов. Таким образом, собрание состоялось с генералами. «Шлюк» произвел прекрасное впечатление, и я от души порадовался за Владимира Эмильевича¹⁵⁸⁹. «Тентажиль» произвел фурор. И я был счастлив за Всеволода Эмильевича. «Комедия любви» прошла слабо, но я, кажется, понял секрет и смогу подать хороший совет. Главное же в том, 601 что вчера стало ясно: «есть труппа» или, вернее, хороший материал для нее. Этот вопрос мучил меня все лето, и вчера я успокоился. Вчера пессимисты стали верить в успех и признали первую победу студии над предрассудком. Всеми этими чувствами мне хотелось поделиться с Вами, так много потрудившимся над созданием нового дела.

Преданный и уважающий Вас К. Алексеев

399*. М. П. ЛИЛИНОЙ

14 авг. 1905 [Москва]

Красотулька-дорогулька!

Признаться, волнуюсь за вас.

Теперь — все разъехались, приехал наместник. Одна надежда на Сергея Петровича¹⁵⁹⁰… и тот, как кажется, уезжает 20-го. Хорошо, если подъедет Стахович…

Как бы дороги не забастовали… Все может быть, так как уж очень плохо принята конституция¹⁵⁹¹. Надеюсь на то, что без меня ты благоразумнее.

Получил твою дорогую открытку, в которой ты пишешь, что Крым надо похерить. Как это ни грустно, но это благоразумно, и я одобряю. Но не по другой ли причине ты пишешь об этом. Уж не убедилась ли в том, что ты беременна и потому избегаешь моря. Я не могу поверить этому. Не верю и жду с большим нетерпением телеграммы от тебя […]. Дай-то Бог, а впрочем, его воля!.. Не забывай вести себя, как беременная, и спасибо, дорогулька, что избегаешь гор. Бойся и лестницы.

У меня складываются обстоятельства преглупо. Дело в том, что по всем статьям необходимо, чтобы шла пьеса Горького — первой. Без этого может быть жестокий провал — материальный. От участия в пьесе я пока коварно увильнул, хотя роль была подходящая и интересная¹⁵⁹². Спихнул ее Качалову, несмотря на просьбу Горького. Необходимо заладить пьесу, то есть два акта, написать планировку, сделать макеты и помочь найти образы. После этого я мог бы уехать даже на две недели. При общей помощи (Калужский — по макетам, Немирович — по писанию планировок), быть может, удастся к 21 – 22-му уладить эту работу и в этих числах выехать из Москвы, но… 31 августа — общее собрание в Товариществе Владимир Алексеев. Мое присутствие необходимо¹⁵⁹³. Я так редко бываю там, так недобросовестен к ним, а Четвериков¹⁵⁹⁴ и Володя так завалены делами и работают 602 за меня, что у меня не хватает духа не быть на собрании. Перенести его до или после невозможно, так как по уставу это последний срок, об нем публикуется за месяц, и в другой день, без предварительной публикации, собрание сочтется незаконным. По той же причине нельзя его сделать и раньше, кроме того, отчеты не могли бы быть готовы. Итак, 31-го я должен быть в Москве. Ты же телеграфируешь о том, что собираешься быть здесь 29-го или 30-го. Итак, если я 23-го выеду, то 25-го в Кисловодске, 26-го, 27-го с вами, а 28-го выезжаю. Я увижу вас только за укладкой и никакой работы сделать не смогу. Это досадно, но я все-таки готовлюсь ехать за вами, так как боюсь, если вы поедете без мужчин, особенно в твоем положении, могущем быть интересным.

С начала сентября вступает «Чайка», и ты нужна в Москве, если играешь эту роль. Есть другая комбинация. Я присылаю кого-то за вами. Будь это Вишневский или?.. «Чайку» ты не играешь (если беременна). Тогда я до 1 сентября налаживаю Горького и освобождаюсь недели на две. Мы уезжаем без детей куда-то… к Черниговской, в Сестрорецк, Крым… Как быть? Подумай. Очень хочется побыть с тобой вдвоем. Ты спрашиваешь: когда возвращаться Эрнестине. По-моему, к 28-му, 29 августа, чтоб по приезде в Москву — сразу сдать ей детей.

Бедный твой желудочек. Значит, воды не принесли пока пользы. Скорее, вред, и Зернов — глуп!..¹⁵⁹⁵

Спасибо Игоречку за его милое письмо. Если найду минутку, отвечу. Поцелуй его и Кирюлю. Умники ли они и помогают ли тебе?

Есть и еще комбинация. Я еду за вами на 8 дней. И в сентябре отыскиваю 4 – 5 дней, чтоб съездить с тобой к Черниговской.

Ты спрашиваешь о прислуге. Дуняша безупречна, когда я один в доме. Не могу ни к чему придраться.

Василия подтягиваю, но… усиленно ищем буфетного мужика, но все какие-то идиоты или пьяницы с красными носами.

Вторую кухарку тоже приглядываем, так как Авдотья, вероятно, уйдет. Думаю, что ее мужа брать не надо. Он идиот и нахал. Без нас — скандалит в Каретном. […]

Нежно и любовно тебя и детей благословляю.

Нежно любящий Котик.

Ответ придется телеграфировать: какая комбинация тебе приятнее.

603 400*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁵⁹⁶

[16 августа 1905 г. Москва]

Милая, бесценная!

Очень жду вас и начинаю скучать. Пишу редко, так как много работы. За твои письма нежно целую, детяшек тоже. Пожалуй, не соберусь им ответить. Извинись за меня. Работаю много, но с толком, и это бодрит и не утомляет.

В театре настроение хорошее, хотя Мария Федоровна и портит его немного. Она остается каким-то посторонним веществом, не сливающимся с общим делом. Та же ломанность, та же наглость с высоко и наивно поднятыми бровями и еще большая бездарность. Всякие замечания она сводит на свой общий тон и кончается тем, что бросаешь с ней разговаривать. Ничего не поделаешь, пусть проваливает хорошую роль¹⁵⁹⁷. Пьеса Горького — средняя, но, может быть, будет иметь успех. Труппе она не очень нравится, но, подстегнутые студией, работают хорошо. Два акта я уже написал. Сегодня отправлюсь к Калужскому на одни сутки писать 3-й акт¹⁵⁹⁸

Погода адская, дождь хлещет… Смотрите, берегитесь очень при возвращении из теплых стран. Бесконечно благодарен Сергею Петровичу¹⁵⁹⁹. Наговори ему много хороших слов, которые не пишу, очень трудно, и не умею я этого делать.

Мне очень жаль и беспокойно, что я не могу приехать за вами. Сам Кисловодск меня не тянет. Не скажу, чтоб мне хотелось одному ехать в Севастополь. Будет скучно. С 1 сентября все-таки я возьму отпуск на 10 – 12 дней, но как им воспользуюсь, не знаю. Рассудим вместе.

Когда увидишь Софью Александровну, реши с ней вопрос об Красовском (студенте). Как расплатиться с ним?

Корову перевезут только 27 – 28-го. До этого времени нельзя ее взять от детей Мани и Любы. Буфетного мужика еще не нанял. Николай не приносит рекомендации от Шамшина. Кухарка взята. Говорят, хорошая. Василий — неисправим.

От m-elle получил прилагаемое письмо, но ничего не предпринимаю. Не знаю, как поступить¹⁶⁰⁰.

Говорят, приняты две замечательные ученицы¹⁶⁰¹. В студию — для балета и оперных отрывков поступает Шорникова¹⁶⁰².

604 Шурин роман¹⁶⁰³, как кажется, скоро покончится. Володя (Дуняшин)¹⁶⁰⁴ поступил в университет и в студию контролером и бухгалтером.

Одно обидно — это Игоречек. Беспокоит меня его желудочек. Будьте осторожны. Думаю, что расстройство его теперь происходит от мышьяка. В вспрыснутом виде мышьяк действовал дурно и на мой желудок.

Целую бесконечное число раз. Жду и скучаю. Вчера вечером особенно думал о тебе. […]

Твой вечно Котик

401*. М. П. ЛИЛИНОЙ

19 авг. 905 [Москва]

Бесценная дорогулька!

Редко пишу тебе… Это против воли. Работаю много и хорошо. Поэтому бодр и не очень устаю. Утром поздно встаю, а в 12 — репетиции. Не успеваю написать; в 4 ¹/₂ — обед с Немировичем и Вишневским. Заговоримся, потом надо спать, опять не найдешь времени, а вечером после репетиции по привычке клонит ко сну. Кроме того, то письмо от Володи, на которое нужно ответить немедленно, то от Четверикова, Шамшина и т. д. Так время и уходит.

Написал по приезде в Москву два письма. Это третье, а четвертое было с дороги. Получила ли ты их? Последнее было важно. Там я задавал тебе вопросы: как поступить относительно моей поездки в Кисловодск. Вам надо быть здесь 29-го. А я раньше 24-го выехать не могу по конторским делам. Если ты без меня побоишься ехать, конечно, я приеду, но жаль, это зачтется мне за отпуск, я думал отхватить дней 10 – 12 после 31-го. Одному ехать в Крым — тоже неохота. Попробую разъяснить твое желание по телеграфу. Сейчас составлю телеграмму. Спасибо за твои писульки. 2 последние я получил вчера вечером по возвращении от Калужского¹⁶⁰⁵. […]

Твою срочную телеграмму мне подали у Калужского. Не понимаю, что тебя обеспокоило. Вероятно, нелепые слухи о Москве. Здесь пока тихо. Мир принят с радостью¹⁶⁰⁶. Об студии я писал тебе подробно. С тех пор не был и не знаю, что там делается. Знаю, что актеры переехали в Москву из Пушкина. За два дня пребывания у Калужского мы наработали пропасть. Сделали два 605 макета и полтора акта mise en scène. Там отлично работается. Первый день просидели на воздухе. Погода была чудная. Но зато — остальные полтора дня буря, холод, дождь, и топили печи. Дача у него — восторг. Симов отличился¹⁶⁰⁷. Все оригинально, удобно и хоть и вычурно, но талантливо. Внутренность — вроде парохода. Чисто, так как все из дерева и съемных подушек. Вместо занавесок на террасе — паруса. Фонтан ударяет по колокольчикам и издает созвучие и пр.

Кухарка Авдотья ушла, и взяли новую. Говорят, хороша. Корову еще не перевозили, надо послать Дуняшу. Боюсь лишить Маниных детей молока. Пересмотрел 6 – 7 мужиков. Один хуже другого. Должно быть, остановлюсь на Николае. Он жил у нас в тот год, когда мы ездили во Франценсбад, а Чеховы жили у нас. Если он не подходит, телеграфируй. Есть еще другой. Славный, из солдат, но ничего не умеет. Надо приучать.

Целую, скучаю. До сих пор был занят делом и не скучал. Спасибо Игоречку и Кире за письма, если они писали их от души. Обнимаю, благословляю.

У Киры учение начинается 25 августа. В 10 часов молебен, а потом классы.

Сегодня обедал князь Шаховской.

[…]

Сегодня прошли 1-й акт Горького.

402*. М. П. ЛИЛИНОЙ

Севастоп. 5 сент. 905

Здравствуй, моя душка, моя голубка, подстреленная птичка!

Прежде всего благодарю тебя за телеграмму в Лозовой. Признаться, я волновался и очень опечалился, когда узнал, что телеграммы — нет. Делать было нечего… Пошел ужинать. Только что проглотил последний кусок, как ко мне подходит помощник начальника станции и приносит твою телеграмму. Она меня пока успокоила. Надеюсь в будущем на твое благоразумие. Помни мой совет. Доктор разрешил встать, а ты все-таки день, другой — лежи. Словом, будь до смешного осторожна, чтоб не пришлось плакать в будущем.

Ехал я хорошо, если не считать скучных спутников, вроде барышень Знаменских, от которых я все время 606 прятался. Лежал и читал — думал о тебе и о том, как бы мы хорошо ехали вдвоем. Первую ночь спал чудесно, вторую хорошо, но похуже.

Приехал в Севастополь в пасмурную и дождливую погоду. Как всегда, мне одному — не везет. Вчера было чудесно, а сегодня ночью испортилось. Ветер ужасный, моросит. Волны сильные. Достал нашу обычную комнату, где мы с тобой останавливались. Благодаря погоде встреча с морем не произвела прошлогоднего впечатления. В Бахчисарае встретил поезд с матросами с «Прута», отправляемыми в Сибирь на вечную каторгу¹⁶⁰⁸. Картина тяжелая. У них виноватый вид, и они все кланяются публике с виноватыми лицами. Кое-кто из них бравирует и нахальничает.

Знаменитый «Потемкин» стоит на рейде, и его видно с моего балкона. Воздух чудесный, хотя и холодный.

Хозяин и хозяйка Кист — все те же. Брюзжат на Россию и очень боятся жить в ней.

Все-таки Севастополь милый, так как хранит много хороших воспоминаний. Тут вспоминаются наши разные поездки. Пепа — маленький и Игорь — большой, Кира — огромная и малюсенькая, моя дорогулька — то больнушка, то бодренькая, — чувствуются во всех углах парка. Особенно запечатлелась первая театральная поездка. Подходя к театру, молодеешь на семь лет¹⁶⁰⁹, и кажется, что из-за угла сейчас выйдет Чехов. Какое славное было время. Теперь есть незначительные перемены. Нелепый памятник обороны Севастополя готов. Он и «Потемкин» смотрят друг на друга удивленно и отвернувшись в разные стороны. Набережная вокруг тоже готова. Не скажу, чтоб красиво, но, во всяком случае, опрятно. Город на военном положении, но это касается только военных. Музыка играет, и в театре поют по обыкновению. Сейчас буду размываться, так как ввиду погоды ванны брать нельзя. Это досадно.

Поправляйся же скорее, а детишки пусть берегут тебя за меня и пусть боятся простуды и болезней, чтоб не измучить тебя окончательно. Очень сильно люблю и жалею и грущу о том, что не вместе.

Твой навсегда Котик.

Сегодня именины мамани. Помолись за нее.

607 403. ВЛ. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО¹⁶¹⁰

Пятница 1905. [9] Сентябрь [Севастополь]

Дорогой Владимир Иванович!

Недостаток третьего акта, что он может происходить и утром, и ночью, и вечером. Он вне времени и пространства. Как хотите… Мне лично — чувствуется больше всего дождливый, пасмурный день¹⁶¹¹.

Смело утверждаю, что лучше Вашего финала придумать нельзя. Тут психология ни при чем. Сходят с ума на миллионы способов. Важно, что этот финал хорошо и очень оригинально заканчивает акт.

Я ратую за него усиленно!

Боюсь, что Алексей Максимович спутает и запугает Марию Федоровну, но как тут быть — уж не знаю. Он приноровил роль для нее, и образ испорчен¹⁶¹². Я боюсь до него сильно касаться, а то потом обвинят Бог знает в чем.

Написал половину 4-го акта.

Трудновато. Мало планировочных мест.

Не забудьте, что ворота в 3-м акте разбиваются толпой¹⁶¹³.

А как с разрешением? Ой — страшно¹⁶¹⁴. Еще одно дело, о котором забыл поговорить до отъезда.

Очень мне страшно, что Мейерхольд не имеет дублера для Треплева¹⁶¹⁵.

В студии все висит на нем, и он уже надорвался. Теперь у Репмана будет родить жена, и он отпадет на время, самое горячее для театра. Теперь особенно нам нужен Мейерхольд. Он нужен и на всех репетициях «Чайки». Ему не с кем чередоваться. Едва ли же ему потребуется много репетиций.

Лось — Медведенко¹⁶¹⁶.

Кто же дублер? Без него никак не обойдемся.

Если работа остановится в студии — придется откладывать открытие, и тогда мне — беда. Это меня материально затронет, так как у меня запасено не больше 20 000 на убытки. Дублер необходим, особенно на первое время. Дальше, когда дела студии наладятся, Мейерхольд будет гораздо свободнее. Я ничуть не против его участия в «Чайке». Напротив. Очень этому рад для Художественного театра, у которого нет Треплева, но боюсь, как бы Мейерхольд на первое время не подрезал или Художественный театр, или студию. Я бы сделал 608 так. Медведенко — Москвин или Грибунин (он похудел). Лось — Треплев, дублер.

Ваш К. Алексеев

404*. М. П. ЛИЛИНОЙ¹⁶¹⁷

[11 сентября 1905 г. Севастополь]

Очень удивлен, дорогая, твоим упреком. Пишу тебе каждый день, не пропустил ни одного дня. Почему же ты не получаешь. Спасибо за твои дорогие письма. Ожидаю их с нетерпением. Спасибо, что осторожна и бережешься. Вчера весь вечер провел с бароном де Буайе. Гуляли в городском саду. Вечер теплый и чудесный.

Утром и днем работал на балконе. Сегодня чудная погода. Брал ванну. Утром работал. Пил кофе в новом кафе. Осталось полтора дня. В понедельник выезжаю, в среду — дома. Жаль Севастополя и рад увидать тебя и детяшек. Еду на большую работу. Отдохнул. Сплю хорошо. Соседа нет. Ем хорошо. Чувствую себя хорошо. Беспокоят репетиции. Владимир Иванович недоволен, как идет дело… Из студии никаких известий. Здесь никого знакомых. Целый день один. Разучился говорить. Обнимаю. Целую тебя, детей. M-elle — поклон.

Костя

405. С. А. ПОПОВУ¹⁶¹⁸

[Сентябрь 1905 г. Москва]

Дорогой Сергей Александрович!

Постараюсь быть в театре около 1 ¹/₂ или 2 дня сегодня. На всякий случай выскажу Вам свое мнение.

Ничего не имею против пола¹⁶¹⁹ и нового расхода в 600 р. Он очень производителен в том случае, если сам театр будет интересен. Если же художественная сторона не увлечет, никакие полы не помогут. С другой стороны, если будет художественный успех — никакой пол не помешает публике наполнить зал.

Думается, что сейчас слишком много надежд возлагается на помещение и гораздо меньше думают о художественной стороне. За неделю до открытия у нас подготовлено только 2 пиесы. Переделка пола будет стоить 609 не 600 р., а гораздо больше. Он отодвигает спектакли еще на 1 неделю, то есть 7 дней х 650 = 4 550 р.

Сейчас невозможно судить о материальном положении театра, так как нельзя составить правильной сметы. Пусть участники дела поглубже вникнут в вопрос материальный. Быть может, дело уже задушено материально до своего возникновения. Если это так, то пол не поможет, а еще больше задушит дело.

Итак:

Я не иду против общего мнения, но прошу только взвесить все поставленные вопросы и оценить их. Что важнее сейчас — всячески подгонять художественную работу или заняться полом…

Если театр будет иметь успех художественный, лучше его запереть среди сезона на 1 неделю и тогда переделать пол. Это еще больше разгорячит публику.

Сколько денег ни вкладывай в это здание, все равно оно не будет идеально. Сделаете пол — будет скрипеть мебель или шуметь на улице. Уладите это — будет духота в зале, или дуть, или еще что-нибудь. Не в этом дело, надо, чтобы была жизнь в самом деле, чтоб артисты не теряли энергии¹⁶²⁰. Полы, стройки — все это очень расхолаживает. Лично я — ограничился бы подпилкой мебели, подстановкой и пр. … но не иду против большинства. Постараюсь быть между часом и двумя. В час буду в театре — можно поговорить по телефону.

Любящий и преданный К. Алексеев

406*. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁶²¹

3 ноября 905 [Москва]

Дорогая Вера Васильевна!

Я негодяй и невежа, но Вы меня не разлюбите! Я исполнил Ваше поручение как черносотенец… Переслал деньги Марье Васильевне¹⁶²², затрепался и, когда случайно выпал свободный час, — хвать… потерял адрес и не мог вспомнить фамилии Вашей сестры.

Есть и извинения. Знаете, как это всегда бывает. Течет жизнь тихо, мирно… Вдруг!.. Все точно взбесились. Одновременно требуют на 3 фабрики, в контору, в Художественный театр, в студию и домой охранять семью¹⁶²³. Именно в это время схватить насморк и лихорадку и именно в это время попадешь на всю неделю в репертуар и отдавишь дверью палец. Прибавьте к этому, 610 что в Художественном театре идут дела плохо, так как публика сидит дома с закрытыми ставнями, а об открытии студии — нельзя было и думать в это тревожное время. Пришлось ее закрывать и хоронить, доведя дело до первого поднятия занавеса¹⁶²⁴. Узнал же я актеров в момент ликвидации! Ну нация!.. Почистили они меня!.. Буду помнить!¹⁶²⁵

В это самое время — Ваша просьба, которой я бы хотел отдаться всей душой. Не знаю, куда писать Марии Васильевне, чтоб извиниться. Она, говорят, заезжала с визитом, а я без адреса и без фамилии.

Устал я за это время. В такие моменты проклянешь актерское дело. Так тяжело и грустно за бедную и нелепую Россию. Пережили много тяжелых минут, которые по ходу событий считаем за годы. И вот мне кажется, что с момента нашей последней встречи я прожил 95 лет. Мне кажется, что я старик, а Вы старая-старая бабушка… Да! Нельзя считать, чтобы такая свобода молодила!¹⁶²⁶ В бессонные ночи лежу и соображаю, кто я, к какой партии принадлежу. Трудно определить! Все больны, все ненормальны и заражают друг друга. Какой ужас играть и репетировать в такое время эту галиматью и бездарность: «Дети солнца». Но еще ужаснее видеть то, что было на первом представлении. Надо Вам сказать, что я с Горьким разругался и видеть его больше не могу. Это образец самонадеянности и безвкусия. Он изломал всю постановку, задуманную нами, и теперь пьеса идет так, как режиссируют в Царевококшайске. Это ужас!.. по банальности. Увы, именно оно-то и имеет успех у публики. Дошли до 4-го акта. На репетиции мы катались по полу от хохота, когда врывались на сцену черносотенцы и дворник колотил толпу по головам картонной доской¹⁶²⁷. Конечно, поехали без меня просить Горького убрать эту петрушечью деталь — они рассердились и не допустили.

Мы ожидали гомерического хохота и провала всей пьесы. Но… произошла паника — штук 30 обмороков. Кавалеры выхватили револьверы и были готовы стрелять на сцену. Публика с кулаками лезла на сцену. Черт знает что. Оказывается, она приняла толпу за настоящих черносотенцев и думала, что они ворвались на сцену. Профессор Иванов¹⁶²⁸ крикнул, что Качалов убит, и тотчас же пошли истерики.

Это была ужасная картина варварства и невежества.

После этого вечера — я вдруг устал и до сих пор не 611 могу отдохнуть. Видите, как я стоек. Ни слова о политике. Я его дал сам себе и держу. Теперь нет политики, а есть сплетня, самая бабья, самая пошлая.

Теперь репетируем «Горе от ума» — и наслаждаемся. Единственная отрада теперешнего существования.

Будьте здоровы, не сердитесь, не браните и не забывайте.

Преданный К. Алексеев.

Жена кланяется Вам и Нестору Александровичу. Я целую Вашу ручку и крепко жму его благородную руку.

407. В. В. КОТЛЯРЕВСКОЙ¹⁶²⁹

29 ноября 905 [Москва]

Дорогая Вера Васильевна!

Спасибо за письмо. Обрадован. Тронут.

Как Вам ответить — не знаю. Где остановился Нестор Александрович? — не знаю. Пока Художественный театр цел¹⁶³⁰. Он несет большие убытки и, вероятно, к концу сезона растратит свой капитал. (Это между нами.)

Дела исключительно плохи. Вся публика выехала из Москвы. Бюджет исключительно велик. Отовсюду прижимают.

Действительно, было предложение соединиться с Малым театром, основать Государственный театр. Но… Пришлось это дело отклонить до созыва Государственной думы. Пользоваться субсидией, притом очень большой, из рук чиновников — нельзя. Хлопотать об этой субсидии в период междуцарствия — неудобно. Не верю в хороший результат соединения с Малым театром.

Что будем делать в будущем году, неизвестно. Вероятно, уедем на весь год за границу, куда нас усиленно зовут. Может быть, устроим эту поездку Постом¹⁶³¹.

Будущее покрыто туманом. Нужно ли будет искусство — это большой вопрос. Имеет ли будущность театр с дорогими ценами — другой вопрос.

Я обещался не распространять молвы об обращении к нам Малого театра. Говорю об этом только близким и друзьям. Не выдавайте меня!¹⁶³² Настроение довольно подлое… Все отвлекает от работы, да никому она сейчас не нужна. Чувствуешь себя в роли клоуна… а жаль…

«Горе от ума» могло бы выйти оригинально и недурно.

612 Фабрики бастуют на каждом шагу. Получился курьез. Те фабрики, которые держали мастеров в черном теле, имеют возможность делать уступки. Там довольствуются малым. У нас уже давно уступки дошли до последних пределов, дела приносят ничтожный процент. Новых уступок делать нельзя, а у мастеров требования в 10 раз больше, чем у тех, которые привыкли к кулакам. Вот тут и вертись… Сколько я речей говорил… и ничего не выходит.

Пока чувствуем себя очень несвободными.

Получили ли Вы мое длинное письмо?¹⁶³³ Целую ручки. Жена кланяется. Авось увижу Нестора Александровича.

Преданный К. Алексеев

408*. А. В. АЛЕКСЕЕВУ¹⁶³⁴

[Конец 1905 г. Москва]

Милый Шура!

По известным тебе причинам, я ничего не знаю о тебе и о причинах твоего отъезда. Догадываюсь кое о чем по сплетням, бегающим по Москве.

Несомненно одно, что в твоей жизни случилась большая перемена, что она, временно, может отделить тебя от семьи, что, несмотря на то, что ты теперь счастлив, в глубине души у тебя рождаются мысли и чувства, которыми ты бы хотел поделиться с близкими тебе людьми — на родине, тем более что она переживает теперь ужасные минуты.

Мое чувство подсказало мне, что именно теперь настала минута, когда я должен сделать первый шаг к сближению с тобой, не боясь того, что ты отнесешься несправедливо или, может быть, жестоко к моему порыву. Вот смысл и цель этого письма.

Я вступаю с тобой в переписку, не обязательную для тебя теперь. Если в моем поступке ты почувствуешь хорошее родственное отношение — я буду вознагражден, нет — запомни на случай нужды, что у тебя есть близкий человек, готовый открыть тебе объятия во всякую минуту твоей жизни.

Ты знаешь, почему я не делал такой попытки к сближению раньше… не будем никогда касаться этого вопроса. Он слишком путан и щепетилен. Однако мне не избежать задеть его одним краем. Хорошо ли я делаю, что потихоньку от папы и мамы пишу тебе теперь?.. Этот 613 вопрос мог бы смутить тебя. Вот мой ответ. Да… я должен так поступить. Между тобой и мной всегда стоял стеной — предрассудок. Осуждать его я не имею права, так как он рожден материнским чувством, но тем не менее он остается для меня предрассудком, на который не обращаешь внимания в обычное время, но с которым не считаешься в более важные минуты жизни. Ни папе, ни маме я ничего не буду говорить об этом письме, но если ты найдешь нужным не скрывать от них — я не делаю секрета из нашей переписки. Чтобы еще больше разбить стену, заслоняющую нас друг от друга, я прошу тебя верить тому, что на самом деле я не тот, каким кажусь и каким хотят меня видеть другие.

Многие думают, что я пуританин, что я строго отношусь и сужу других, но не себя… Это не так… При всех моих недостатках, у меня есть одно достоинство, которое и позволяет мне быть артистом, — я уважаю чужие мнения и не критикую чужих поступков… Я интересуюсь ими, так как люблю людей со всеми их недостатками и тем более — достоинствами. Благодаря привычке наблюдать, я знаю тебя и твои достоинства и люблю их в тебе.

614 УКАЗАТЕЛИ И КОММЕНТАРИИ

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВЖ — Музей МХАТ. Внутренняя жизнь

ГМТ — Государственный музей Толстого

ГТГ — Государственная Третьяковская галерея

ГЦММК — Государственный центральный музей музыкальной культуры имени М. И. Глинки

ГЦТМ — Государственный центральный театральный музей имени А. А. Бахрушина

ИП — Немирович-Данченко Вл. И. Избранные письма. В 2-х т. Т. 1. М., 1979

ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом)

КП — Музей МХАТ. Книга поступлений

КС — Музей МХАТ. Архив К. С. Станиславского

КЧ — Музей МХАТ. Архив О. Л. Книппер-Чеховой

Летопись — Виноградская И. Н. Жизнь и творчество К. С. Станиславского. Летопись. В 4-х т. Т. 1. М., 1971

НД — Музей МХАТ. Архив Вл. И. Немировича-Данченко

ПСС — Полное собрание сочинений

РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства

РГБ — Российская государственная библиотека (бывш. Ленинская)

ТН — Немирович-Данченко Вл. И. Театральное наследие. Т. 2. М., 1954

РГИАМ — Российский государственный исторический архив г. Москвы

РГИА СПб. — Российский государственный исторический архив СПб.

ЦНБ СТД — Центральная научная библиотека Союза театральных деятелей РФ

615 КОММЕНТАРИИ

¹ КС.

Сергей Владимирович Алексеев (1836 – 1893) — отец С. Фабрикант и промышленник; коммерции советник; потомственный почетный гражданин. Елизавета Васильевна Алексеева (урожд. Яковлева; 1841 – 1904) — мать С.

² Отъезд родителей в Петербург с младшими детьми был вызван необходимостью показать дочь Нюшу доктору С. П. Боткину.

³ Смысл таких кружочков выясняется из письма Е. В. Алексеевой мужу от 13 декабря 1877 г.: «В этих кружочках Люлин и Борин поцелуй, они сами писали» (№ 17402, л. 65).

⁴ В. В. Сапожникова, сестра отца С., чью дачу от алексеевской отделял парк.

⁵ В. Н. Мамонтов, двоюродный брат С. И. Мамонтова, женатого на дочери В. В. Сапожниковой. Будучи помощником дирижера Большого театра, он финансировал симфонические концерты в зале Благородного собрания, которыми сам дирижировал.

⁶ Речь идет о Евдокии Александровне Сноповой, доживавшей у Алексеевых последние дни перед замужеством. В дневниках за 1878 – 1879 гг. С. также называет ее Авдотьей (см. № 17402, л. 9).

⁷ Вероятно, имеются в виду представления бродячего кукольника.

⁸ А. К. Обухов, сын няни Ф. М. Обуховой, молочный брат В. С. Алексеева.

⁹ КС. Датируется временем поступления С. в гимназию (1875) и по почерку.

¹⁰ Е. А. и Н. С. Кукины.

¹¹ Датируется по сопоставлению с дневниковой записью С. об этом концерте (см. наст. изд., т. 5, кн. 2, с. 63).

Николай Карлович Шлезингер (1857 – 1929) — служащий фирмы «Владимир Алексеев», участник Алексеевского кружка; друг юности С.

¹² Концерт был прерван перед началом второго отделения в связи с известием об убийстве Александра II, с сообщением о котором приехал Н. А. Алексеев (см. № 17398/4).

¹³ Водевиль «Слабая струна» был сыгран в Любимовке летом 1881 г. Шлезингер в спектакле не участвовал.

¹⁴ КС. Подлинники писем С. к З. С. и К. К. Соколовым утрачены. Публикуется по машинописным копиям, сделанным З. С. Соколовой.

Константин Константинович Соколов (1857 – 1919) — врач, участник Алексеевского кружка, деятель народного театра; муж старшей из сестер С. с 1886 г. Будучи студентом, Соколов проходил практику у В. А. Якубовского в лечебнице с. Комаровки, содержавшейся на средства Алексеевых.

¹⁵ 616 О каком спектакле идет речь, с полной определенностью сказать трудно. Ближайший спектакль Алексеевского кружка состоялся более чем через год, 28 апреля 1883 г., где Соколов в трех одноактных пьесах исполнил четыре роли.

¹⁶ А. П. Деконский, муж сестры К. К. Соколова.

¹⁷ Письмо без подписи; не окончено и, вероятно, не отправлено.

Сергей Алексеевич Кашкадамов — приятель старших братьев Алексеевых, сын их домашнего учителя словесности, известного в Москве педагога А. Г. Кашкадамова; участник Алексеевского кружка. В эти годы был студентом и служащим одного из министерств.

¹⁸ А. В. Алексеев, дядя С., под чьим руководством он служил на золотоканительной фабрике, умер 27 декабря 1882 г.

¹⁹ Коронация Александра III состоялась 15 мая 1883 г.; отец С. был приглашен на торжества, связанные с этим событием.

²⁰ Речь идет о спектакле 28 апреля 1883 г., где исполнялись водевили «Геркулес», «За стеной», «Несчастье особого рода», 1 акт из оперетты «Жавотта» и сцена из оперы «Аида». Представление давалось в специально выстроенном помещении театра в красноворотском доме Алексеевых.

²¹ Н. А. Алексеев, двоюродный брат С., в эти годы был одним из директоров московского отделения Русского музыкального общества (РМО).

²² А. П. Веретенников, кассир фирмы «Владимир Алексеев».

²³ Речь идет об одном из директоров РМО, недавнем городском голове С. М. Третьякове.

²⁴ Здесь кусок текста вырезан.

²⁵ Имеется в виду Е. К. Марковская.

²⁶ Видимо, речь идет о спектакле, который состоялся 24 августа 1883 г. в Любимовке и включал пьесы «Практический господин» и «Всяк сверчок знай свой шесток».

²⁷ КС.

²⁸ Е. Н. Бостанжогло, двоюродная сестра С., и С. Н. Смирнов незадолго перед этим, 21 января, отпраздновали свадьбу.

²⁹ В. А. Кашкадамова, сестра С. А. и Ф. А. Кашкадамовых.

³⁰ КС.

³¹ Ф. А. Кашкадамов был болен туберкулезом.

³² КС.

³³ Видимо, речь идет о книге К. Званцева «Айра-Элдридж», вышедшей в год гастролей негритянского трагика А. Олдриджа в России, в 1858 г.

³⁴ Комедия-водевиль «Записки демона» несколько раз шла в Малом театре в 40-е гг.

³⁵ Премьера «Лили» в Алексеевском кружке состоялась 9 января 1886 г.

³⁶ КС. Датируется по почтовому штемпелю.

Иван Николаевич Львов (1857 – 1922) — репетитор братьев Алексеевых, режиссер и участник первых спектаклей в Любимовке. По окончании Московского университета (1879) учился в артиллерийском училище и Академии Генштаба. По воспоминаниям близких С., оказал большое влияние на юного С.; личность Львова дала С. материал при создании им образа Вершинина в «Трех сестрах».

³⁷ С. поздравлял Львова с присвоением ему звания штабс-капитана (№ 5075).

³⁸ Для оперного дебюта С. готовил сцену из «Русалки» Даргомыжского и «Фауста» Гуно (с Комиссаржевским — князем и Фаустом). Последняя репетиция состоялась 23 апреля; дебют сначала был отложен из-за катара горла у С., а затем и отменен.

³⁹ Датируется по ответному письму Е. В. Алексеевой от 16 июня 1886 г. В предыдущем издании неверно отнесено к 1888 г.

⁴⁰ 617 Младший брат С. болел туберкулезом мозга и его возили на кумыс под Самару.

⁴¹ Роль Анания С. впервые сыграл 11 декабря 1888 г.

⁴² Герой одноименного лубочного рассказа Н. И. Пастухова.

⁴³ В ответном письме Е. В. Алексеева писала: «Мы ужасно хохотали над твоим рассказом…».

⁴⁴ К. Ю. Милиоти, друг отца С., принадлежал к известной купеческой фамилии выходцев из Греции.

⁴⁵ П. М. Милиоти.

⁴⁶ А. С. Алексеева ждала ребенка, который родился 13 июля.

⁴⁷ В ответном письме Е. В. Алексеева возражала С.: «… как я ни старалась припомнить, но ничего такого и резкого, и болезненного для самолюбия не вспомнила и во всяком случае не хотела тебя оскорбить, это прямая твоя выдумка, что я будто бы папане писала отнюдь с тобой не оставаться дома, а уезжать в Лапино или Любимовку, а я писала, что тебя раньше трех часов ночи не бывает дома, поэтому ты не компаньон папане, он уже в эти часы идет спать, просидев весь вечер один. Ты, голубчик, не перевирай другой раз смысл моих писем».

⁴⁸ КС. Датируется по штемпелю на конторском бланке, на котором написано письмо.

⁴⁹ П. А. Алексеева ждала ребенка, который родился 27 июля.

⁵⁰ КС. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

⁵¹ Вероятно, Е. М. Грюнберг. Она, по свидетельству Соколовой, заведовала хозяйством в Любимовке, когда Е. В. Алексеева уехала с Павлом на кумыс (№ 17417/1 – 2).

⁵² ГЦММК, ф. 37, ед. хр. 1400. Датируется по почтовому штемпелю. Константин (Карл) Карлович Альбрехт (1836 – 1893) — виолончелист, хоровой дирижер, композитор; один из организаторов московского отделения РМО и консерватории. В данный период — педагог и инспектор консерватории.

⁵³ Скорее всего, имеется в виду М. Н. Чичагов, по чьим проектам был построен ряд частных театров и оформлены их интерьеры.

⁵⁴ КС. Датируется по содержанию.

⁵⁵ Венок Рубинштейну был преподнесен на 101-м представлении «Демона» в Большом театре, которым он дирижировал по просьбе бенефицианта К. Ф. Вальца, отмечавшего 25-летие своей службы на императорской сцене.

⁵⁶ Свое приглашение на открытие второго сезона Русской частной оперы С. И. Мамонтов сопроводил запиской: «Я послал тебе почетный билет по двум причинам: во-первых, как директору Музыкального общества, любезно приславшему нашим артистам годовые билеты, а во-вторых, мне этим хотелось выразить лично тебе мое сочувствие за то теплое отношение и искреннюю любовь к искусству, которые я в тебе заметил. Будь театр Частной оперы вдесятеро меньше, такой билет ты должен принять без всяких церемоний» (цит. по: Летопись, с. 77).

⁵⁷ КС. Датируется на основании письма Соколовой матери от 8 октября, где она сообщает о приезде С. А. Кашкадамова в субботу, 3 октября.

⁵⁸ В ведении РМО, одним из директоров и казначеем которого был С., находились все музыкальные учебные заведения.

⁵⁹ Несмотря на несостоявшийся дебют в оперном репертуаре, С. продолжал брать уроки пения у Ф. П. Комиссаржевского.

⁶⁰ З. С. и К. К. Соколовы 30 сентября вернулись из длительного свадебного путешествия за границей.

⁶¹ «Микадо», английская оперетта на японские мотивы, в это время переводилась В. С. Алексеевым на русский язык и одновременно репетировалась участниками Алексеевского кружка. Соколовы, видевшие эту оперетту 618 за границей, написали о своих впечатлениях и по просьбе братьев выслали ее текст и клавир, а затем привезли с собой костюмы и аксессуары для ее постановки.

⁶² С. В. Алексеев вернулся из Ялты 1 октября.

⁶³ С. А. Кашкадамов вернулся из Коканда, где он служил торговым представителем фирмы «Владимир Алексеев».

⁶⁴ КС.

⁶⁵ 10 октября отмечалось 25-летие пребывания в доме Алексеевых Ф. М. Обуховой, которая была взята кормилицей к В. С. Алексееву.

В завещании детям, составленном 29 июня 1904 г. перед отъездом за границу на лечение, Е. В. Алексеева писала: «Выделить сумму пять тысяч рублей, доход с которой должен обеспечивать содержание нашей старой няни Феклы Максимовны Обуховой, и прошу детей моих дать ей дожить свои дни в тех же условиях, в каких она живет у меня: не лишать ее комнаты и господского стола и услуги горничной. После ее смерти этот капитал пять тысяч рублей должен поступить в собственность тому из детей моих, кто покоил и содержал ее в тех же условиях, в каких она живет у меня» (№ 15454).

⁶⁶ В гимназии Иваново-Вознесенска преподавали В. Е. Макашев, бывший репетитор Г. С. Алексеева, и Е. И. Венсан, гувернер старших братьев Алексеевых.

⁶⁷ По распоряжению Н. А. Алексеева, избранного в 1885 г. городским головой, на Красной площади в 1886 г. были снесены ввиду ветхости торговые ряды, построенные архитектором О. И. Бове, и на их месте начато строительство новых.

⁶⁸ КС.

⁶⁹ Переходом называлось помещение, соединяющее главный дом у Красных ворот с флигелем, в котором размещались сцена и зрительный зал на 300 мест.

⁷⁰ Этот альбом, где собраны программы и фотографии спектаклей Алексеевского кружка, хранится в Доме-музее С.

⁷¹ Такая погода была вредна для больного П. С. Алексеева.

⁷² КС. Год — по сопоставлению с предыдущими письмами.

⁷³ Исходя из Памятной книги Алексеевых, на 14 октября приходился день рождения П. А. Алексеевой, в ближайшие к этому дни ничей больше день рождения не отмечался.

⁷⁴ Первые сезоны в Частной русской опере шел в основном итальянский репертуар, для исполнения которого приглашались иностранные, преимущественно итальянские, певцы.

⁷⁵ Весной 1881 г. С. был распорядителем на похоронах Н. Г. Рубинштейна (подробнее об этом см. наст. изд., т. 1, с. 521 – 522).

⁷⁶ А. Г. Рубинштейн оперы на этот сюжет не написал, им воспользовался А. Ю. Симон, с которым С. имел тесное общение в период работы Общества искусства и литературы (далее: Общество) и первые годы МХТ.

⁷⁷ В воскресенье, 12 октября 1886 г., в Мамонтовской опере шел «Фауст» в исполнении итальянских певцов.

⁷⁸ ГЦММК, ф. 37, ед. хр. 1400. Датируется по почтовому штемпелю.

⁷⁹ Солистка Большого театра М. Н. Климентова предлагала устроить благотворительный концерт в пользу учениц консерватории.

⁸⁰ КС.

⁸¹ 13 декабря в доме Алексеевых состоялся благотворительный концерт артистов московских театров, устроителем которого был актер Малого театра Н. Ф. Арбенин.

⁸² Вероятно, «пророчество» недавно умершего Ф. А. Кашкадамова указывало на очередную смену увлечений алексеевского дома (см. наст. изд., т. 1, с. 92 – 93).

⁸³ 619 «Бойкая барыня», где в роли майора Билкина блистал П. Садовский, — популярная в конце 50-х – начале 60-х гг. пьеса С. И. Турбина, представляет собой непритязательные сценки из «полковой жизни».

⁸⁴ КС. Датируется предположительно, по премьере спектакля «Дело Плеянова», в котором М. Н. Корф была партнершей С.

⁸⁵ Речь идет о семье Н. В. Корфа, двоюродного брата известного педагога Н. А. Корфа, чья дочь, Екатерина Николаевна, с 1886 г. была замужем за Вл. И. Немировичем-Данченко; младшая дочь Н. В. Корфа, Лидия Николаевна, в 1886 г. вышла замуж за А. П. Ленского, а старшая, Мария Николаевна, в 1887 г. — за князя А. И. Сумбатова (Южина).

⁸⁶ Известно только одно совместное выступление С. и М. Н. Корф, это был любительский спектакль в театре Парадиза по пьесе «Дело Плеянова», который состоялся 11 февраля 1887 г. А. И. Южин в «Кратком перечне главнейших событий моей жизни» также говорит о единственном любительском спектакле, в котором принимала участие его будущая жена, после того как в мае 1886 г. покинула Малый театр и месяц работала у Корша; правда, спектакля он не называет и относит его к январю 1887 г. (см. А. И. Южин-Сумбатов. М.-Л., 1941, с. 47).

⁸⁷ Московскую консерваторию по драматическому отделению закончила в 1883 г. М. Н. Корф.

⁸⁸ КС. Датируется по почтовому штемпелю.

⁸⁹ Скорее всего, Львов поздравлял С. с именинами, которые приходились на 21 мая.

⁹⁰ Статья о «Микадо» появилась в «Московском листке» 3 мая.

⁹¹ Львов проходил службу в Харькове, где с 1 мая по 16 июня 1887 г. гастролировала Русская частная опера (Мамонтовская).

⁹² Молодая итальянская певица Кетти Ролла покинула Харьков в разгар гастролей.

⁹³ С. знал М. Д. Малинина, служившего прежде бухгалтером в алексеевской фирме, по его выступлениям в Мамонтовском кружке.

⁹⁴ КС. Датируется по содержанию письма.

⁹⁵ В указанный день шла «Майорша» Шпажинского, С. играл Карягина.

⁹⁶ А. А. Федотов, с которым в молодости С. был в приятельских отношениях, венчался с актрисой Малого театра Н. Н. Васильевой.

⁹⁷ КС. Датируется по содержанию письма.

Владимир Сергеевич Алексеев (1861 – 1939) — старший брат С.; член дирекции, а после смерти отца в 1893 г. глава фирмы «Владимир Алексеев». Принимал участие, в основном как музыкант, в работе Алексеевского кружка.

⁹⁸ Ф. А. Кашкадамов умер 6 января 1886 г.

⁹⁹ Такая реакция С. В. Алексеева объяснялась, видимо, тем, что дочь его приехала к умирающему брагу, оставив дома четырехмесячного ребенка.

¹⁰⁰ П. С. Алексеев умер 10 июня 1888 г.

¹⁰¹ Мать К. К. Соколова и Ю. К. Деконской.

¹⁰² Дочь З. С. и К. К. Соколовых.

¹⁰³ КС. С. проставляет дату по старому, принятому в России стилю, и новому, европейскому.

6 июля С. вместе с братьями Борисом и Юрием отправился в длительное заграничное путешествие в сопровождении учителя младших братьев С. Г. Дудышкина, «очень образованного», но, по словам З. С. Соколовой, «давшего братьям только отрицательное» (№ 17395/2).

¹⁰⁴ П. А. Алексеева.

¹⁰⁵ Оперетта Ф. Эрве «Мадемуазель Нитуш» была в репертуаре Алексеевского кружка.

¹⁰⁶ С. В. Тараканов.

¹⁰⁷ Цитата из 1-й главы «Евгения Онегина».

¹⁰⁸ Дудышкин, будучи членом-учредителем Общества, занимался утверждением 620 его устава в Министерствах внутренних дел и просвещения. Затем эти хлопоты продолжил Ф. П. Комиссаржевский (см. № 8705, 8706).

¹⁰⁹ С. сильно преувеличил возраст Бланш Дешан, которая пела еще более 25 лет, в 10-х гг. выступала партнершей Шаляпина в его заграничных гастролях. В те же дни, что и С. (7 июля 1886 г.) в опере «Миньона» ее слушает П. И. Чайковский и 12 июля делится своими впечатлениями с В. Э. Направником: «Слышал в “Аркадии” очень порядочную оперу и в ней прекрасную певицу Deschamps» (Чайковский П. И. ПСС, т. 14, М., 1974, с. 483).

¹¹⁰ КС.

¹¹¹ Россия была первой страной, куда летом 1888 г. совершил визит недавно взошедший на престол Вильгельм II.

¹¹² 15 июля праздновались именины В. С. Алексеева.

¹¹³ Так в семье звали самую младшую сестру, М. С. Алексееву.

¹¹⁴ По соседству с дачей Алексеевых фейерверком обычно отмечали именины двоюродного брата С. — В. Г. Сапожникова.

¹¹⁵ КС.

¹¹⁶ С. Г. Дудышкин сотрудничал в ряде московских газет и намеревался отразить свои впечатления от поездки в «письмах из-за границы».

¹¹⁷ КС. Письмо без подписи.

¹¹⁸ Собранная В. Н. Любимовым разношерстная русская оперная труппа под управлением дирижера П. А. Шуровского гастролировала в Германии летом 1888 г. с «Жизнью за царя» и «Демоном».

¹¹⁹ КС. Год — по сопоставлению с предыдущим письмом.

¹²⁰ 3 августа приходилось на четверг.

¹²¹ С. впервые видел французскую актрису оперетты Жюдик в ноябре 1883 г. во время ее гастролей в Москве.

¹²² В 1888 г. Жюдик исполнилось 38 лет.

¹²³ КС. Датируется по сопоставлению с предыдущими письмами. Письмо без подписи.

¹²⁴ По-видимому, В. А. Харитоненко, жена П. И. Харитоненко, заменившего С. на посту одного из директоров РМО в 1888 г.

¹²⁵ Об этом же пишет, например, из-за границы Чайковский, жалуясь на дирижера Э. Колонна, который, «спекулируя на симпатии французов ко всему русскому, делает огромные сборы» (Чайковский П. И. ПСС, т. 14, с. 375). Это объяснялось явно обозначившейся к тому времени агрессивностью внешней политики Германии, что побуждало многие европейские страны искать ей противовес в лице России.

¹²⁶ С. Датируется по фразе: «Перевощикова приезжает из Петербурга завтра…» и письму М. П. Лилиной к С. от 26 октября 1888 г. из Петербурга (М. П. Лилина. М., 1960, с. 163 – 164).

Зинаида Сергеевна Соколова (1865 – 1950) сестра С.; участница Алексеевского кружка, деятель народного театра.

¹²⁷ А. В. Алексеева.

¹²⁸ Спектакли у Красных ворот прекратились в начале 1888 г., поскольку основные исполнители по служебным либо семейным обстоятельствам не могли уделять своему увлечению много времени. Почти никто из Алексеевского кружка в спектаклях Общества не участвовал.

¹²⁹ Имеются в виду пьесы В. А. Крылова, писавшего тогда чаще всего под псевдонимом В. Александров.

¹³⁰ Ю. К. Деконская.

¹³¹ Имеются в виду роли амплуа благородных отцов, в которых в 60 – 80-е гг. выступал актер Малого театра И. В. Самарин.

¹³² А. П. Деконский.

¹³³ Имеются в виду роли фатов, исполнителем которых в Малом театре был М. А. Решимов.

¹³⁴ 621 Игравший в спектаклях Общества под псевдонимом Молчанова П. В. Погожев был не директором, а служащим конторы императорских театров.

¹³⁵ З. С. и К. К. Соколовы в спектаклях Общества участия не принимали.

¹³⁶ КС. Датируется по связи с предыдущим письмом.

¹³⁷ «Село Степанчиково» под названием «Фома» (по Достоевскому) впервые шло 14 ноября 1891 г.

¹³⁸ «Жорж Данден» Мольера был одной из трех пьес, которые шли на открытии Общества 8 декабря 1888 г.

¹³⁹ Это намерение осуществлено не было.

¹⁴⁰ КС.

¹⁴¹ Первый обед Общества прошел 3 ноября 1888 г., завершился он концертом, в котором участвовали Ф. П. Комиссаржевский, А. П. Ленский, А. И. Южин и другие. Затем состоялись танцы, длившиеся до поздней ночи.

¹⁴² 16 ноября «Русские ведомости» анонсировали «товарищеский вечер» с оркестром, обедом и танцами, который состоялся 19 ноября в помещении Общества.

¹⁴³ ЦНБ СТД, ф. С. В. Флерова, оп. 1. Датируется по упоминанию костюмированного бала 18 февраля 1889 г., за день до которого шел «Каменный гость» Пушкина, где пришлось срочно заменить заболевшую исполнительницу роли Лауры.

Сергей Васильевич Флеров (псевд. С. Васильев; 1841 – 1901) — театральный, музыкальный, художественный критик; педагог Поливановской гимназии; член московской городской управы. Подготавливая список членов-учредителей Общества, С. включил Флерова в их число, но тот был забаллотирован, видимо, как сотрудник одиозных «Московских ведомостей».

¹⁴⁴ С. был одним из организаторов костюмированного бала, собравшего около 3 000 человек, среди которых — Чехов, Немирович-Данченко, Федотова, Южин и другие.

¹⁴⁵ «Павильон литературы» был оформлен по рисункам Н. А. Богатова.

¹⁴⁶ Декорации к «Царству леших» писали К. А. Коровин, Ф. Л. Соллогуб, В. В. Переплетчиков, А. С. Степанов.

¹⁴⁷ «Кавказская декорация» выполнена по рисункам Богатова.

¹⁴⁸ С. И. Мамонтов в оформлении В. М. Васнецова осуществлял постановку как драмы Островского (в 1882 г. в Мамонтовском кружке), так и оперы Римского-Корсакова (в 1885 г. в Русской частной опере).

¹⁴⁹ ГТГ, ф. В. Д. Поленова, № 54/1180. Дата помечена неизвестным лицом. Василий Дмитриевич Поленов (1844 – 1927) художник; участник спектаклей Мамонтовского кружка как актер-любитель и декоратор. Здесь он, видимо, познакомился с С., а затем и породнился (в 1882 г. он женился на двоюродной сестре С. — Н. В. Якунчиковой).

¹⁵⁰ Выйдя из состава правления, Поленов остался членом Общества.

¹⁵¹ Датируется днем, следующим за тем, когда С. сделал предложение М. П. Лилиной.

Мария Петровна Лилина (урожд. Перевощикова, по мужу Алексеева; 1866 – 1943) — дочь нотариуса, классная дама Екатерининского института благородных девиц; жена С. Участница спектаклей Общества, затем актриса МХТ. По воспоминаниям Лилиной, она впервые виделась с С. зимой 1886 г., когда он приезжал приглашать ее на главную роль в пьесе В. Александрова «Шалость». Тогда этот замысел не осуществился; впервые С. и Лилина выступили вместе 29 февраля 1888 г. в «Баловне» того же Александрова. Обвенчались они 5 июля 1889 г.

¹⁵² Так обычно С. называет Дон Гуана, героя пушкинского «Каменного гостя», которого он впервые сыграл в Обществе 29 января 1889 г.

¹⁵³ КС. Датируется на основании письма Г. Л. Штекера от 11 мая, в котором он поздравляет С. с помолвкой.

¹⁵⁴ 622 Датируется по фразе письма: «Я сегодня зелен, но весел, как третьего дня».

¹⁵⁵ В этом месте часть листа оборвана.

¹⁵⁶ Жена городского головы Н. А. Алексеева — А. В. Алексеева.

¹⁵⁷ КС. Датируется по сопоставлению с предыдущими письмами и по письму Е. В. Алексеевой к З. С. Соколовой от 12 мая (см.: К. С. Станиславский. Театральное наследство. М., 1955, с. 180).

¹⁵⁸ Датируется по предыдущему письму и по упоминанию дня рождения С. В. Алексеева (15 мая).

¹⁵⁹ Имеется в виду Г. Л. Штекер, отец мужа А. С. Алексеевой, который поздравлял С. с помолвкой 11 мая.

¹⁶⁰ Датируется днем визита родителей С. к Перевощиковым.

¹⁶¹ Скорее всего, имеется в виду Е. А. Кукина.

¹⁶² Далее лист оборван.

¹⁶³ Датируется по связи с посещением Лилиной семьи С. (15 мая).

¹⁶⁴ Видимо, на четверг, планировалась поездка Лилиной в Любимовку.

¹⁶⁵ Датируется по упоминанию телеграммы Лилиной, которая была ею послана 30 мая.

¹⁶⁶ Датируется по ответной телеграмме Лилиной от 2 июля.

¹⁶⁷ Датируется по соотнесению с днем венчания.

¹⁶⁸ Датируется по соотнесению с днем венчания.

¹⁶⁹ КС. Датируется годом свадебного путешествия и днем именин матери С., которые обычно очень торжественно отмечались 5 сентября.

В архиве С. сохранилось два фрагмента августовских писем родителям из свадебного путешествия. В первом, по дороге в Вену, С. рассказывает смешные дорожные эпизоды и добавляет:

От нечего делать мы стали вешаться на весах, причем еще раз подтвердилось, что Маруся законная моя половина: во мне оказалось 88, в ней 44 кило (№ 21493).

Во втором фрагменте С. описывает впечатления от посещения «Лоэнгрина» Вагнера в Венской опере:

1-е действие довольно скучновато, несмотря на роскошную постановку и прекрасные голоса певцов, которым, к несчастью, недостает только одного: таланта, зато, правда, нельзя их упрекнуть в [недостатке] усердия. 2-е действие было лучше, обстановка же его совсем безукоризненная. Все это не помешало нам быть благоразумными и в половине спектакля идти домой, чтобы успеть выспаться до 5 часов утра, ибо поезд в Мюнхен, куда мы решили ехать, отходит около 7 часов утра (№ 21492).

¹⁷⁰ РГБ, ф. 93/11, к. 9, ед. хр. 3, № 1.

Анна Григорьевна Достоевская (урожд. Сниткина; 1846 – 1918) — жена Ф. М. Достоевского.

¹⁷¹ Разрешение на переделку «Села Степанчикова», датированное Достоевской 7 марта 1888 г., а также ее одобрение на присланную С. переделку, помеченное 28 марта 1890 г., вклеено в «Художественные записи» на обороте программы «Бесприданницы» за 5 апреля 1890 г. (см. наст. изд., т. 5, кн. 1, с. 594).

¹⁷² Инсценировка, имеющая подзаголовок «Сцены в 3-х действиях из повести Достоевского. Приспособил для сцены К. А.», была послана в цензуру осенью 1888 г.

¹⁷³ 623 Цензурное разрешение датировано 11 января 1890 г.

¹⁷⁴ Хотя на титульном листе цензурованного экземпляра ни фамилии автора, ни фамилии инсценировщика обозначено не было, на афише появилось и то, и другое (см. также письмо 119).

¹⁷⁵ КС. Датируется по почтовому штемпелю.

¹⁷⁶ Родители С. отдыхали в Ницце.

¹⁷⁷ М. П. Лилина ждала первого ребенка, который родился 23 марта 1890 г.

¹⁷⁸ Акушерка, обычно принимавшая роды семейства Алексеевых.

¹⁷⁹ М. Мазини, приглашенный Мамонтовым на время Поста из петербургской оперы, пел партию Фердинанда.

¹⁸⁰ Солист Мариинского театра Н. Н. Фигнер также был приглашен Мамонтовым выступать в его опере на время Поста.

¹⁸¹ Датируется по связи с рождением дочери Ксении.

¹⁸² С. ошибся в расчете времени: события, которые он описывает, начались не накануне, а за день, в среду.

¹⁸³ В свой бенефис 21 марта в «Джоконде» А. Понкьелли М. И. Фигнер пела Джоконду, Н. Н. Фигнер — Энцо.

¹⁸⁴ Н. С. и А. Г. Третьяковы.

¹⁸⁵ В. А. Якубовский.

¹⁸⁶ М. И. Горская, бабка Лилиной.

¹⁸⁷ КС. Число устанавливается по упоминаемой в письме Пасхе.

¹⁸⁸ В оперетке «Лили», с успехом шедшей в Алексеевском кружке, виконт де Сент-Ипотез (его играл Г. С. Алексеев) из глухого дряхлого старика превращается через сорок лет в молодящегося рамоли, который бойко ухаживает за актрисами.

¹⁸⁹ Это был третий приезд Э. Росси (впервые С. видел его в 1877 г.) и второй (первый — в 1885 г.) мейнингенцев; репертуар их в основном состоял из классических пьес.

¹⁹⁰ Комедийная актриса Малого театра С. П. Акимова умерла в 1889 г.

¹⁹¹ Имеется в виду акушерка Анна Карловна.

¹⁹² РГБ, ф. 93/II, к. 9, ед. хр. 3, № 2. Датируется по почтовому штемпелю.

¹⁹³ В письме от 28 марта Достоевская одобрительно отзывалась об инсценировке «Села Степанчикова».

¹⁹⁴ Это намерение не осуществилось.

¹⁹⁵ В письме ошибочно «Ивановича».

¹⁹⁶ Это намерение также не было осуществлено.

¹⁹⁷ КС.

¹⁹⁸ В этот приезд мейнингенцев С. смотрел у них 8 спектаклей. В его архиве сохранился альбом с записями и зарисовками мизансцен, декораций, бутафории, сделанными на спектаклях мейнингенцев (№ 37, КП 19492).

¹⁹⁹ И. Н. Львов и А. И. Волковицкая.

²⁰⁰ А. А. Штекер, племянник С.

²⁰¹ С. А. Штекер, племянница С.

²⁰² С. перевел пьесу А. Д’Артуа (по роману А. Дюма-сына) «Дело Клемансо», и в разные времена она фигурировала в его постановочных планах, но так и не была поставлена.

²⁰³ Видимо, речь идет о постановке «Плодов просвещения», осуществленной любителями 15 апреля в зале тульского Дворянского собрания.

²⁰⁴ КС. Датируется по упоминанию 1 июля и по дню свадьбы Л. С. Алексеевой, состоявшейся 8 июля 1890 г.

²⁰⁵ В этот период С. вел переговоры о сдаче внаем Охотничьему клубу помещения, занимаемого до этого Обществом, и о переезде в более скромное помещение на Поварской. С. вынужден был перестраивать деятельность Общества на более скромных началах, так как первые два сезона существования Общества принесли лично С. огромные убытки.

²⁰⁶ 624 КС.

Ольга Тимофеевна Перевощикова (урожд. Горская; 1840 – 1920) — мать М. П. Лилиной.

²⁰⁷ Вероятно, В. Н. Мамонтов.

²⁰⁸ Вероятно, С. И. Мамонтов.

²⁰⁹ Вероятно, Н. А. Алексеев.

²¹⁰ ГМТ, толстовский сейф РГБ, № 131/37. Написано переписчиком и подписано С.

Лев Николаевич Толстой (1828 – 1910) — писатель. С. познакомился с ним в конце 1893 г. во время гастрольной поездки в Тулу со спектаклем Общества «Последняя жертва».

²¹¹ Посещение Толстым «Плодов просвещения» нигде не зафиксировано.

²¹² КС. Датируется по соотнесению с рождением дочери С. (21 июля 1891 г.).

²¹³ Кир, Дарий — древнеперсидские цари.

²¹⁴ В. К. Шлезингер.

²¹⁵ ИРЛИ, ф. 82, оп. 1, ед. хр. 143. В оригинале С. проставил ошибочно 1890 г. Год уточнен по ответным письмам Д. В. Григоровича от 1 и 11 ноября 1891 г. (см. наст. изд., т. 5, кн. 1, с. 599).

Дмитрий Васильевич Григорович (1822 – 1899) — писатель. С 1891 г. председатель петербургского Театрально-литературного комитета. С. познакомился с ним в июне 1860 г. на даче Третьяковых в Куракине, расположенной вблизи Любимовки (см.: Боткина А. П. П. М. Третьяков. М., 1960, с. 224, 234).

²¹⁶ Впервые Общество обратилось к Григоровичу по поводу его пьесы «Замшевые люди» («Заноза») 16 мая 1891 г. (ИРЛИ, ф. 82, оп. 1, ед. хр. 111).

²¹⁷ В Малом театре эта пьеса не шла.

²¹⁸ С апреля 1891 г., после ухода Ф. П. Комиссаржевского, Общество фактически возглавляет С. Утверждается новое правление, председательствовать в котором приглашается Г. Н. Федотова.

²¹⁹ КС. Датируется днем отъезда С. за границу.

²²⁰ Скорее всего, И. Е. Воронин, служащий фирмы Алексеевых, чье имя неоднократно упоминается в переписке домашнего окружения С.

²²¹ КС. Датируется временем поездки С. (после Пасхи) в Мюльгаузен, где на заводе стажировался Б. С. Алексеев.

²²² Д. П. и Е. В. Перевощиковы и О. В. Мошнина.

²²³ Брат М. П. Лилиной был серьезно болен.

²²⁴ КС. Датируется временем пребывания С. в Мюльгаузене.

²²⁵ Под Харьковом находилась шерстомойка, принадлежавшая Алексеевым, где после женитьбы в 1890 г. был директором Г. С. Алексеев.

²²⁶ Год — по сопоставлению с предыдущим письмом.

²²⁷ Лилина, видимо, была обеспокоена сообщениями газет о тревожной обстановке в Париже накануне первомайских праздников, когда, как и в предыдущий год, ожидались беспорядки и террористические акты. Газеты сообщали также о взрыве в ресторане у Восточного вокзала. Все это, однако, не отразилось на обычной жизни парижан.

²²⁸ С. имеет в виду, что Э. Го играл в «Друге Фрице» роль раввина Зихеля, которую в начале 1892 г. на гастролях в Москве играл Б.-К. Коклен.

²²⁹ КС. Датируется по связи с предыдущим письмом.

²³⁰ Имеется в виду развлекательный комедийный репертуар, который составлял основу афиши театра Ф. А. Корша.

²³¹ Крупнейший коммерческий банк Европы.

²³² КС.

Борис Сергеевич Алексеев (1871 – 1906) — брат С. Участвовал в спектаклях Алексеевского кружка и Общества, один сезон под псевдонимом 625 Полянский играл в МХТ, затем был помощником декоратора, принимал участие в работе Студии на Поварской.

²³³ С. играл в «Счастливце» Немировича-Данченко роль художника Богучарова вместо заболевшего Южина в гастрольном спектакле актеров Малого театра.

²³⁴ Речь идет о назревавшем разводе Л. С. Алексеевой и Г. Г. Струве, который скрывали от отца.

²³⁵ Речь идет о О. П. Полянской.

²³⁶ О. П. Полянская с 1888 г. училась в училище при Обществе, а затем, как и Б. С. Алексеев, выступала в его спектаклях.

²³⁷ Видимо, речь идет о капитале товарищества Даниловской камвольной прядильни.

²³⁸ Возможно, Н. А. Алексеев.

²³⁹ КС.

²⁴⁰ О. П. Полянская.

²⁴¹ «… Когда Люба разводилась с Жоржем, — вспоминала Соколова, — а почти большинство было на стороне Жоржа (как я, Костя-брат), от нас таились, и мама становилась несправедливой…» (№ 17397).

²⁴² Эта пьеса фигурирует в планах «для публичных спектаклей в помещении Немецкого клуба»; репетиции ее назначались с ноября, а премьера планировалась на февраль 1893 г. (№ 15128). Спектакль, однако, поставлен не был; возможно, этим планам помешала осуществиться смерть отца С., последовавшая 17 января.

²⁴³ Премьера «Дела Клемансо» намечалась на октябрь 1892 г., но спектакль осуществлен не был.

²⁴⁴ Возобновление «Самоуправцев», планировавшееся на март 1893 г., состоялось 12 ноября 1892 г.

²⁴⁵ Видимо, речь идет о разводе Л. С. Алексеевой.

²⁴⁶ КС. Год — по сопоставлению с предыдущим письмом.

²⁴⁷ Е. И. Полянская, мать О. П. Полянской.

²⁴⁸ Н. П. Полянский, брат О. П. Полянской.

²⁴⁹ Е. П. Полянская, сестра О. П. Полянской.

²⁵⁰ Скорее всего, речь идет о знаменитом дуэте Георга и Ричарда из 2-го действия оперы В. Беллини «Пуритане».

²⁵¹ Вероятно, имеется в виду открытие отремонтированного после пожара в январе 1891 г. помещения Охотничьего клуба.

²⁵² Эти планы не были осуществлены.

²⁵³ Вероятно, это был коронный фокус С. В. Алексеева, когда рубашка снималась при остававшемся нетронутым пиджаке; по рассказам, этот фокус любил показывать и С.

²⁵⁴ На конверте помета: «Распечатать после моей смерти. К. Алексеев».

²⁵⁵ П. Д., Д. П. и Е. В. Перевощиковы.

²⁵⁶ ГЦТМ, ф. 121, ед. хр. 15, 16.

Владимир Васильевич Королев — директор Охотничьего клуба.

Федор Николаевич Щербачев — старшина Охотничьего клуба.

²⁵⁷ Письмо правления было отправлено совету старейшин Охотничьего клуба 27 июля 1894 г. (№ 6715) и почти по всем пунктам повторяло данное письмо.

²⁵⁸ Первоначально предстоящий сезон предполагалось открыть комедией Островского «Свои люди — сочтемся!», которую должен был ставить Прокофьев.

²⁵⁹ В архиве С. сохранились документы по распределению обязанностей по каждому отделу работы Общества, где четко обозначено, кому, когда, что, как делать и кому за что отвечать, причем учтены все мелочи жизнедеятельности коллектива, включая заказ бланков для выражения благодарности статистам за их участие в спектаклях (см. № 15101/1 – 32).

²⁶⁰ 626 РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325.

Николай Александрович Попов (1871 – 1949) — предприниматель; деятель народного театра, режиссер, драматург, историк театра. Сотрудничество с С. в Обществе начал осенью 1894 г. как актер и помощник С. по режиссерской части. Автор одной из первых монографий о С., изданной в Киеве в 1910 г.

²⁶¹ Речь идет о макетах к «Уриэлю Акосте», так как именно с этого спектакля Н. А. Попов начал свою активную работу в Обществе.

²⁶² 14 октября родился Игорь, которого первоначально предполагалось назвать Святославом (см. № 5971).

²⁶³ РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325. Датируется по сопоставлению с последующим письмом.

²⁶⁴ Декоратором «Уриэля Акосты» был Ф. Н. Наврозов.

²⁶⁵ По-видимому, репродукция картины Рембрандта «Еврейская невеста» интересовала С. в связи с постановкой «Уриэля Акосты», где есть сцена свадьбы.

²⁶⁶ Речь идет о костюме Жанны д’Арк, которую С. Бернар играла не в «Орлеанской деве» Ф. Шиллера, а в пьесе П. Моро «Суд над Жанной д’Арк».

²⁶⁷ РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325.

²⁶⁸ РГИАМ, ф. 179, оп. 33, ед. хр. 35, л. 7. Датируется по помете в деле. Здесь же (л. 8) находится и личное письмо С., сопровождавшее официальное и приложенное к нему.

Константин Васильевич Рукавишников (1848 – 1915) — общественный деятель, благотворитель; происходил из известного купеческого рода; городской голова в 1893 – 1896 гг.

²⁶⁹ С. был избран на 4 года участковым попечителем бедных в том районе, где находилась алексеевская золотоканительная фабрика; 10 января 1895 г., когда официально открылось Попечительство, С. был избран председателем совета; 10 октября 1899 г. он стал почетным членом Попечительства.

²⁷⁰ РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325.

²⁷¹ Речь идет о втором спектакле «Уриэля Акосты».

²⁷² Речь идет о пьесе М. Нордау «Право любить», вышедшей в 23-м выпуске «Сцены» и имеющей цензурное разрешение от 25 декабря 1894 г.; это был первый перевод первой пьесы Нордау.

²⁷³ Речь идет о подготовке к премьере «Уриэля Акосты» 9 января.

²⁷⁴ ГЦТМ, ф. 121, ед. хр. 17.

²⁷⁵ Действие «Уриэля Акосты» происходит в Голландии.

²⁷⁶ В январе «Уриэль Акоста» шел 9, 11, 16 и 19-го.

²⁷⁷ Беспокойство С. связано с тем, что приглашенные для участия в массовках студенты 12 января отмечали традиционный студенческий Татьянин день.

²⁷⁸ РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325.

²⁷⁹ В возобновляемой 2 февраля 1895 г. «Последней жертве» А. С. Алексеева играла Тугину.

²⁸⁰ Речь идет о массовой сцене в городском парке в 4-м акте.

²⁸¹ А. А. Желябужский играл Де Сильву, дядю Юдифи, которую играла его жена.

²⁸² ГЦТМ, ф. 292, ед. хр. 435.

Гликерия Николаевна Федотова (урожд. Позднякова; 1846 – 1925) — актриса Малого театра. Посещала спектакли Алексеевского кружка, где С., видимо, и познакомился с ней, поддерживая отношения с ней до конца ее жизни. Федотова принимала активное участие в жизни Общества, в особенности когда его покинули сначала А. Ф. Федотов, а затем и Ф. П. Комиссаржевский. С. был дружен с ее сыном А. А. Федотовым.

²⁸³ Готовясь к окончательному переходу на новое возрастное амплуа и 627 желая лучше подготовить себя и московского зрителя к этой перемене, Федотова с весны 1895 г. отправляется на гастроли в провинцию, откуда возвращается на службу в Малый театр только осенью 1897 г.

²⁸⁴ В этот вечер Федотова играла в «Золоте» Немировича-Данченко роль Варвары Гермогеновны Шелковкиной, которой, по определению автора, «лет под 60».

²⁸⁵ ГЦТМ, ф. 142, № 1051.

Александр Павлович Ленский (1847 – 1908) — актер, режиссер Малого театра, педагог. Один из самых любимых актеров С., игру которого он часто брал за образец в своих первых сценических опытах.

²⁸⁶ 19 февраля в помещении Малого театра шла пьеса «Не было ни гроша, да вдруг алтын», поставленная Ленским с учениками Театрального училища.

²⁸⁷ ГЦТМ, ф. 245, ед. хр. 210.

Александр Акимович Санин (наст. фам. Шенберг; 1869 – 1956) — актер, режиссер. С., по-видимому, впервые встретился с ним на одних подмостках в театре Г. Парадиза 29 февраля 1888 г. в пьесе «Баловень». В Обществе, где он выступал под псевдонимами Бежин и Н. И. Никандров, — с первых дней его работы; с 1896 по 1898 г. — секретарь Общества; с 1898 г. — в МХТ; с 1902 г. — в Александринском театре, где ставил спектакли, основываясь на постановочных принципах МХТ.

²⁸⁸ Санин сдавал выпускные экзамены на историко-филологическом отделении Московского университета.

²⁸⁹ ГЦТМ, ф. 245, ед. хр. 211. Датируется временем начала подготовительной работы к постановке «Отелло» и до поездки С. за границу.

²⁹⁰ Книга Ф.-Х. Шлоссера, автора «Всемирной истории» в 19-ти томах, интересовала С. в связи с подготовкой постановки «Отелло».

²⁹¹ На острове Кипр происходит большая часть действия «Отелло».

²⁹² РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325.

²⁹³ В этот день С. вместе с Лилиной отправлялся в длительную заграничную поездку.

²⁹⁴ Из перечисленных здесь пьес репертуара Общества на сцене Солодовниковского театра Лентовского шли «Самоуправцы» (17 декабря 1895 г., с расширенной для этого случая массовкой 4-го акта) и «Отелло» (26 апреля 1896 г.). Специально для Солодовниковского театра С. поставил 2 апреля 1896 г. «Ганнеле» Гауптмана, прошедшую 12 раз.

²⁹⁵ КС. Датируется временем подготовки отъезда из Парижа.

²⁹⁶ В. А. Шлезингер.

²⁹⁷ Александр Иванович Шамшин (I).

²⁹⁸ Алексей Иванович Шамшин (II).

²⁹⁹ С. зарисовывал, а также заказывал необходимые аксессуары и костюмы для готовящейся постановки «Отелло».

³⁰⁰ А. В. Алексеева.

³⁰¹ Имеется в виду врач алексеевской фабричной больницы А. Ф. Марков, выступавший на любительской сцене под псевдонимом Станиславский.

³⁰² РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325. Датируется по почтовому штемпелю получения письма.

³⁰³ Попов сыграл Родриго только на сцене Солодовниковского театра.

³⁰⁴ Речь идет о рекомендованном Поповым на должность секретаря Общества ученике Театрального училища Е. П. Несмелове (№ 15101, л. 45).

³⁰⁵ Речь идет об Охотничьем клубе.

³⁰⁶ А. С. Суворин собирался ставить в открывавшемся театре Литературно-артистического кружка запрещенную до этого пьесу Л. Толстого. Он обратился к С., так как знал об имевшемся у того плане соединения двух вариантов 4-го акта и о том, что С. имеет от автора разрешение «делать с “Властью тьмы” что угодно» (см. № 15381, письмо Н. И. Тимковского от 14 апреля 1895 г.). В результате, однако, у Суворина шел авторский вариант.

³⁰⁷ 628 РГАЛИ, ф. 837, оп. 1, ед. хр. 325. Датируется по времени пребывания С. в Биаррице.

³⁰⁸ Беспокойство С. было обусловлено тем, что в функции секретаря Общества входил широкий круг как административной, так и чисто канцелярской работы (в особенности перед открытием сезона), которая была уже четко отлажена, и задержка со вступлением нового секретаря в должность могла создать для С. дополнительные сложности.

³⁰⁹ Предполагавшееся возобновление «Фомы» не состоялось.

³¹⁰ Кроме этого списка исполнителей есть почти ни в чем с ним не совпадающий много более ранний список в режиссерском плане «Отелло» (№ 18943, л. 31): Дож — Прокофьев, Брабанцио — Куманин, Грациано — Третьяков, Лудовико — Голубков, Кассио — Соллогуб, Яго — Федотов, Родриго — Митюшин, Монтано — Коровин, Дездемона — Перевощикова, Эмилия — Устромская. Роли шута, герольда и Бьянки здесь вычеркнуты. И тот и другой список отличается от окончательного: Дож — Добровольский (потом Лужский), Брабанцио — Прокофьев, Грациано — Вечорин, Лудовико — Ростовцев, Кассио — Ленин, шут — Бурджалов, герольд — Дмитриев, Эмилия — Михайлова-Пуаре.

³¹¹ Актриса Коршевского театра выступала в Обществе за поспектакльную плату (25 руб.).

³¹² С. А. Прокофьев.

³¹³ В Обществе играли в разное время и одновременно две Рябовы — Елена Павловна, дочь актера Малого театра П. Я. Рябова, работавшего в Обществе режиссером после ухода Федотова, и Екатерина Григорьевна, актриса Малого театра, выступавшая в Обществе за поспектакльную плату (15 руб.); обе они играли бытовые роли. В «Фоме» предполагалось занять, скорее всего, Е. Г. Рябову, так как в списке будущей труппы, который С. набрасывал к началу сезона 1895/96 г., фигурирует ее фамилия (№ 15131).

³¹⁴ И. А. Прокофьев.

³¹⁵ Датируется временем пребывания С. в Биаррице. К письму приложены рисунки С. с короткими подписями. Кира Константиновна Алексеева (Фальк; 1891 – 1977) — дочь С.

³¹⁶ Вероятно, С. А. Кошелева.

³¹⁷ ГЦТМ, ф. 121, ед. хр. 18.

³¹⁸ Скорее всего, речь идет о последних репетициях пьесы «Свои люди — сочтемся!», которой 2 ноября 1895 г. открывался сезон Общества. С. играл в ней эпизодическую роль квартального, появляющегося в финале. Спектакль ставил И. А. Прокофьев.

³¹⁹ Видимо, речь идет об И. И. Геннерте, заведующем сценой Охотничьего клуба, он также был владельцем бутафорской мастерской, в которой Общество брало напрокат необходимые для репетиций и спектаклей аксессуары.

³²⁰ ГЦТМ, ф. 121, ед. хр. 19. Датируется по началу репетиций массовки на сцене и премьерой «Отелло».

³²¹ МТ, толстовский сейф РГБ, 131/37.

³²² Посещение Толстыми спектакля «Отелло», состоявшегося 31 января, нигде не зафиксировано.

³²³ КС. Черновик письма. Датируется по помете С. на ответном письме Лентовского от 21 марта: «После репетиции “Ганнеле” 20 марта, когда он был пьян» (№ 15381, л. 207 об.).; Михаил Валентинович Лентовский (1843 – 1906) — актер, театральный деятель. С. высоко ценил организаторские способности Лентовского.

³²⁴ Х. И. Петросьян; на него Лентовский, в то время несостоятельный должник, оформил аренду Солодовниковского театра, самого большого частного театра в Москве (2 000 мест).

³²⁵ На следующий день С. получил от Лентовского письмо, которое он 629 вклеил в свои «Художественные записи»: «Уважаемый Константин Сергеевич! Я понял все и сознаю мою виновность, будьте уверены — вчерашнее не повторится. Прошу меня извинить, если я не найду удобным быть на сегодняшней репетиции. Электротехник и декораторы мной вызваны к 9 часам в Ваше распоряжение. Искренно меня извините».

³²⁶ С. возвращался в Москву, после того как отвез Лилину с детьми в имение брата, Г. С. Алексеева, под Харьковом.

³²⁷ В связи с майскими коронационными торжествами красноворотский дом был арендован немецким посольством для устройства в нем торжественного приема и концерта в честь императорской четы.

³²⁸ Дом родственников Алексеевых Борисовских находился по Садовой-Черногрязской.

³²⁹ Из Думы искали С., видимо, для привлечения его к устройству коронационных мероприятий.

³³⁰ О котором из Добровольских идет речь — исполнителе роли Дожа в «Отелло» А. В. Добровольском или сотруднике Общества, а затем статисте МХТ Владимире Николаевиче, — установить не удалось.

³³¹ По-видимому, приглашая С. для постановки уже игранной ею в Петербурге ростановской пьесы, Л. Б. Яворская рассчитывала использовать в своих рекламных целях широкую известность С. в театральных московских кругах.

³³² Лилина отвечала на это 6 мая: «Тебя же я ценю и обожаю, и если бы ты всегда был так нежен, как в разлуке, то просто кажется, что я бы была покорна, как собачонка; а муж ты самый хороший, а человек — прямо идеальный» («Театр», 1990, № 12, с. 126. Далее при цитировании писем Лилиной 1896 г. по этому изданию указывается только страница).

³³³ Датируется по помете Лилиной: «№ 2. 1 мая 1896 г.».

³³⁴ Имеется в виду О. Т. Перевощикова.

³³⁵ Имеется в виду выходной день в связи с праздником Вознесения Господня, который в 1896 г. приходился на 2 мая, четверг.

³³⁶ Датируется по связи с предыдущим и последующими письмами.

³³⁷ Лилина отвечала 8 мая: «Голубчик, я тоже отлично понимаю тебя как артистка, доказательство тому, что я первая ужасно бы огорчилась, если бы ты совсем бросил театр, но так как я отлично чувствую, что это невозможно, поэтому иногда и ворчу. Ворчу, право, не на театр, а на то, что ты меня забываешь…» (с. 127).

³³⁸ В том же письме Лилина отвечала: «Да, я согласна с Медведевой, что ты мог сделать что-нибудь серьезное для театра, но уже тогда придется бросить фабрику, а то непременно одно другому поперек дороги станет» (с. 127).

³³⁹ Д. Ф. Вонсяцкий.

³⁴⁰ Т. Л. Щепкина-Куперник.

³⁴¹ Режиссер Малого театра С. А. Черневский был женат на внучке М. С. Щепкина А. П. Щепкиной, которая доводилась теткой Т. Л. Щепкиной-Куперник.

³⁴² Дочь В. С. Алексеева Вера.

³⁴³ Дети Г. С. Алексеева.

³⁴⁴ Возможно, речь идет о заседании учредителей Литературно-артистического кружка (клуба) или его комиссии по окончательному редактированию устава (в комиссию из 12 человек входил и Немирович-Данченко).

³⁴⁵ Н. М. Медведева заменила Г. Н. Федотову в роли Мурзавецкой.

³⁴⁶ Речь идет о государственном контролере (1889 – 1899) Т. И. Филиппове, друге А. Н. Островского времен «молодого “Москвитянина”».

³⁴⁷ Видимо, до окончания коронационных торжеств.

³⁴⁸ 630 5 мая в Малом театре шли «Волки и овцы».

³⁴⁹ Лилина писала 10 мая: «Вот что странно, голубчик, когда мы в разлуке — мы гораздо больше думаем друг об друге и не только понимаем друг друга, но снисходительны и жалостливы один к другому, а когда мы вместе — мы совершенно забываем друг об друге и как-то даже ожесточаемся. Отчего бы это? Я думаю, главная причина в том, что каждый из нас скован разными неприятными обязанностями, и когда мы встречаемся, мы уже такие измученные, истрепанные оба, что можем только раздражаться. А теперь, когда я отдохнула, когда у меня нет за спиной обязательных, скучных разговоров с Маланьей и Дуняшей, когда дети так удобно обставлены, что мне о них не приходится ежеминутно думать, я как-то ко всему расположена: и к поэзии, и к любви, и даже к философии. […] Но, голубонька, будь уверен, что если я была холодна в последнее время, то просто от озлобленности не только на то, что тебя мало видела всю зиму, но и на свою болезнь, свои нервы и свою беспомощность. […] Да, голубчик, давай жить душа в душу совсем, чтобы друг в друге вызывать хорошие, новые чувства, а в дрязгах и мелочах жизни друг другу подавать советы, чтобы сообща скорее порешить с ними, и — с плеч долой» (с. 128 – 129).

³⁵⁰ Датируется по указаниям в письме.

³⁵¹ Станция Новая Бавария, ближайшая к имению Г. С. Алексеева.

³⁵² По-видимому, имеется в виду С. С. Корсаков, врач психоневролог.

³⁵³ Встречи с Д. Ф. Вонсяцким, как и с упоминаемыми ниже членами Общества А. А. Федотовым и В. П. Преображенским, связаны с возникавшими тогда планами создания народного или общедоступного театра.

³⁵⁴ По-видимому, речь идет о расчетах за аксессуары к «Отелло», которые, согласно афише, изготовлялись Е. Я. Михайловой-Пуаре.

³⁵⁵ Датируется по упоминанию событий на Ходынском поле (18 мая) и указанию: «понедельник».

³⁵⁶ Речь идет о трагических событиях на Ходынском поле, где по случаю коронационных торжеств было устроено народное гуляние с раздачей подарков, закончившееся гибелью в давке сотен людей.

³⁵⁷ По свидетельству С. Ю. Витте, к полудню, когда Николай II должен был проследовать на Ходынское поле, никаких видимых следов катастрофы на его пути уже не было (см.: Витте С. Ю. Избранные воспоминания. М., 1991, с. 344 – 348).

³⁵⁸ Обер-полицмейстер Москвы А. А. Власовский был отстранен от должности после расследования событий на Ходынском поле.

³⁵⁹ Год — по связи с предыдущими письмами.

³⁶⁰ Лилина писала 19 мая: «Чудная была неделька, дай Бог нам ее никогда не забыть, и чтобы она нас удержала от равнодушия и озлобления друг против друга» (с. 129).

³⁶¹ См. примеч. 2 к письму 90 [В электронной версии — 327].

³⁶² 15 мая был день рождения С. В. Алексеева.

³⁶³ 21 мая С. был именинник.

³⁶⁴ С. выражал беспокойство о судьбе своих фабричных, участвовавших в гуляниях на Ходынском поле.

³⁶⁵ Видимо, Е. В. Сапожникова.

³⁶⁶ С. хорошо знал Л. Барная как актера по его неоднократным гастролям в Москве, видел он его и во время своих заграничных путешествий.

³⁶⁷ В архиве С. хранится альбом фотографий, где подробно зафиксирован спектакль «Уриэль Акоста», поставленный в Обществе в январе 1895 г.

³⁶⁸ Имеется в виду Троице-Сергиева лавра, в гостинице при которой могли останавливаться миряне («у Черниговской»).

³⁶⁹ 631 Речь идет о В. С. Сергееве, сыне А. Н. Копыловой, долгие годы служившей горничной в семье Алексеевых. Лилина писала по этому поводу 6 мая: «… не забудь похлопотать за Дуняшиного Володю, право, она стоит этого; ну уж если нельзя будет пристроить, так уж нельзя, а что от нас зависит — надо сделать» (с. 125).

³⁷⁰ О какой из Крестовниковых, родственниц С., идет речь, выяснить не удалось.

³⁷¹ Лилина писала в ответ 28 мая: «… унеси меня в мир твоих грез, но чтоб бутафории там не было, а все бы чувства были высоко христианские и, значит, очень простые» (с. 138).

³⁷² В летнем театре подмосковного Богородского играли профессиональные и полупрофессиональные труппы; в одном из спектаклей в этом театре, видимо, выступали перечисленные далее члены Общества.

³⁷³ Бывший городской голова Н. А. Алексеев, которого сменил на этом посту К. В. Рукавишников.

³⁷⁴ Е. Я. Михайлова-Пуаре.

³⁷⁵ Торжественный спектакль в алексеевском доме включал обширную музыкальную часть и сцену из «Валленштейна» Шиллера.

³⁷⁶ Лилина писала 21 мая: «А между тем чувствую, что как приеду в Любимовку, опять затянусь в ежедневную мелочь жизни не потому, что это мне нравится, — куда лучше читать интересные книги, философствовать, вникать в свою душу и в душу окружающих, — но потому, что совесть меня будет мучить, если будет беспорядок, пыль и грязь…» (с. 130).

³⁷⁷ В связи с героиней романа Г. Сенкевича «Без догмата» Лилина писала 21 мая: «… мне почему-то представилось, что ты влюбился в Анельку, и так как я, может быть, чуть-чуть ее напоминаю, ты перенес на меня свое чувство. Не знаю почему, но мне кажется, что ты любишь меня непрочно, всегда боюсь, что вот-вот ты меня разлюбишь, и чем ты ко мне нежнее — тем больше боюсь! Хоть, собственно, это опасение ни на чем не основано, а прямо инстинктивное, и было оно у меня всегда, даже когда ты был женихом. Помнишь, я всегда говорила: “Не то”; в этом “не то” именно выражалось, что я боюсь, что ты меня не той любовью любишь, как любят тогда, когда отдают всю душу! Между тем, могу ли я сомневаться в чем-нибудь после этой недели?» (с. 130).

³⁷⁸ Лилина гостила у Г. С. и А. Г. Алексеевых, которые поженились позже, чем С. и Лилина.

³⁷⁹ В. Н. Бостанжогло, второй муж Л. С. Алексеевой.

³⁸⁰ Возможно, речь идет о семье московских банкиров. В архиве С. хранится телеграмма на имя Лилиной от М. Полякова, вероятно, сына Л. С. Полякова, главы семейства, от 12 декабря 1905 г. (№ 16684).

³⁸¹ Свадьба в синагоге могла интересовать С. в связи с планировавшимся возобновлением «Уриэля Акосты» (21 ноября 1896 г.), где имеется подобная сцена.

³⁸² Посещение Берлинского королевского театра, вероятно, состоялось во время свадебного путешествия в 1889 г.

³⁸³ У С. было много знакомых с этим именем. О ком в данном случае идет речь, установить не удалось.

³⁸⁴ Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

³⁸⁵ Б. С., О. П. и В. С. Алексеевы.

³⁸⁶ Вероятно, речь идет о вышедших из употребления декорациях к какому-то спектаклю Общества.

³⁸⁷ Один из ранних романов Г. Сенкевича.

³⁸⁸ 632 Возможно, имеется в виду племянница С. — С. А. Штекер.

³⁸⁹ В оригинале ошибочно: «в Москву».

³⁹⁰ Лилина писала 23 мая: «… такие люди, как ты, должны быть немного странными, в том твоя и прелесть; зато ты никогда не будешь слащав и приторен, и всегда твои порывы будут цениться дороже. Только одно: в тебе никогда не было жалости к больным. Ты и к папане был не очень ласков, и ко мне — эту зиму…» (с. 134).

³⁹¹ 24 мая Лилина спрашивала С.: «… что это за Барнай? Неужели бывшая знаменитость? Вот кого порасспросить об устройстве театра, хотя его был не особенно удачен» (с. 136).

³⁹² См. письмо 101.

³⁹³ Письмо без подписи.

³⁹⁴ Лилина писала 25 мая: «Ты просишь, чтобы я вернула тебе твое доверие: согласна, только ты для этого должен обещать мне быть всегда правдивым и никогда не преувеличивать ни факты, ни настроения. Я не дитя, запугивать меня не к чему. А когда я замечаю, что ты соврал что-нибудь, хотя бы и для моей пользы, я перестаю верить тебе и тогда, когда ты говоришь правду. На эту маленькую философию вызвал меня один случившийся сегодня факт. Писать об нем не буду, могу невольно обидеть тебя, но при свидании непременно должна договорить об этом с тобой» (с. 136).

³⁹⁵ Вольный пересказ слов Ларисы Карандышеву из «Бесприданницы» Островского (д. 1, явл. 4).

³⁹⁶ Год — по связи с предыдущим письмом.

³⁹⁷ С. не довелось играть Кречинского вместе с прославленным исполнителем роли Расплюева в «Свадьбе Кречинского», так же как нереальными оказались и остальные планы.

³⁹⁸ М. В. и В. В. Якунчиковы; называя мужа последней певцом, С. не имел в виду его профессии: обладая приятным голосом, Ю. В. Вульф выступал в домашнем кругу.

³⁹⁹ Лилина писала 27 мая: «Третьего дня послала тебе, кажется, недостаточно согревающее письмо: чуть-чуть обиделась на тебя, но теперь страшно за это упрекаю себя и вполне согласна с тобой, что если друг перед другом провинились, то мы должны с полной нежностью просить провинившегося исправиться» (с. 137).

⁴⁰⁰ Имеется в виду пристройка в красноворотском доме, где показывались спектакли Алексеевского кружка.

⁴⁰¹ Тогда же Лилина писала: «… ты уж очень уносишься, это меня пугает, я не могу взлететь на такие высоты, мои крылья подрезаны, в особенности за этот год болезнью» (с. 137).

⁴⁰² Лилина писала: «Все считают своим правом ворчать, а мы этим и будем отличаться, что кротко и нежно отнесемся к погрешности другого» (с. 137).

⁴⁰³ Лилина отвечала 27 мая: «Сегодня одна фраза в “Без догмата” открыла мне многое. Вот она: “Погоня французского романа за яркою реальною правдой делает его фальшивым”. Это то самое, что я называю в тебе враньем и что подрывает мое доверие. Мне эта мысль пришла третьего дня в другой форме, а именно: как актер ты привык класть густые краски, чтоб выразить то или другое чувство, иначе в публику не передается! Незаметно ты применяешь это и в жизни; чтоб подействовать на твоего собеседника, ты слишком рельефно выражаешь свои чувства хандры, страсти, любви, и хотя в строгом смысле — не врешь, но от простоты удаляешься. Происходит следующее: или слушающий приходит в ужас и думает, какой ты несчастный человек, или говорит: “Батюшка, да это Несчастливцев”, или, как я, впадает в грусть, потому что, сравнивая свое простое, земное чувство с твоим, понимает, что никогда не заберется на такую лестницу, иначе 633 как переломав себе руки и ноги, и — еле живой — на вершине этой лестницы, бездыханный, повалится к твоим ногам» (с. 137).

⁴⁰⁴ С. имеет в виду, что его бабка по материнской линии, М. Варле, была француженкой.

⁴⁰⁵ Речь идет о герое рассказа И. Н. Потапенко «Секретарь его превосходительства».

⁴⁰⁶ Оба письма Михайловой-Пуаре, от 25 мая и 1 июня, вклеены в «Художественный записи» (№ 15381, л. 284 – 285).

⁴⁰⁷ Начальная фраза арии Фарлафа из 2 д. оперы «Руслан и Людмила» Глинки.

⁴⁰⁸ Имеется в виду, что В. С. Сергеев, набрав равное с другими количество баллов, не прошел по жребию.

⁴⁰⁹ Бабка Лилиной, М. И. Горская.

⁴¹⁰ Письмо без подписи.

⁴¹¹ В письме от 1 июня Лилина так объяснила причину своей обиды: «… в субботу прошлую была мама; конечно, разговор коснулся тебя и твоего визита к ней, когда ты был у нее до второго приезда твоего в Харьков. Ты был в большой хандре и еще после зимних наших морозов не оттаял, наговорил ей сгоряча много того, чего бы мне не хотелось, чтоб ты говорил кому-либо другому, кроме меня; наложил на все густые краски, а мама передала мне ваш разговор таким тоном, который еще удвоил дурное впечатление. Мне страшно стало больно, что ты с мамой говорил об таких вещах, которые лично касаются только нас, в которые третье лицо может внести только еще больший раздор. Из маминых слов вышло то, что во всей этой зиме виновата я, что ты измучен, стеснен и вся я одна виновата! Представилось мне, что, значит, и Медведевой так же жаловался; и вместо чудного мирка, в который мы должны быть так тесно замкнуты, представилось мне, что ты по ветру растрепал нашу дружбу и, вместо рыцаря, побеждающего моих врагов, сам становишься моим врагом. Золото мое, чудесный, нежный, драгоценный, прости это низкое, скверное слово; я написала его только для того, чтоб ты понял, как мне несказанно гадко было в тот день, оттого и не хотела писать тебе тогда. Тем более что мама передала все это с просьбой не говорить тебе, так как ты ее просил не передавать мне этот разговор; но между нами не было и не будет ничего недосказанного; другого обману ради тебя, а для тебя не будет никакого секрета на моей душе» (с. 143).

⁴¹² Лилина писала 30 мая: «… я готова на все твои требования, уступаю все, а хозяйством буду заниматься постольку, поскольку это нужно для детей, то есть чтобы их кормили хорошо и вовремя» (с. 141).

⁴¹³ Вероятно, С. имеет в виду свадебное путешествие за границу летом 1889 г.

⁴¹⁴ С. привез семью из Харькова в Москву.

⁴¹⁵ Е. В. Сапожникова (Якунчикова).

⁴¹⁶ М. Д. Перевощикова жила в Петербурге.

⁴¹⁷ Это мероприятие не было осуществлено.

⁴¹⁸ КС.

⁴¹⁹ Дочери В. С. Алексеева Вере за границей была сделана операция.

⁴²⁰ Традиционное после летних отпусков общее собрание служащих соединенных фабрик Алексеевых, Вишнякова, Шамшиных.

⁴²¹ Соседняя с Любимовкой дача по завещанию принадлежала В. С. Алексееву с правом для С. пользоваться ею в летние месяцы.

⁴²² Н. И. Борисов служил фельдшером в местной лечебнице.

⁴²³ 634 Визит во Францию Николая II с императрицей начался 23 сентября 1896 г.

⁴²⁴ Премьера пьесы Эркмана-Шатриана под названием «Польский еврей» состоялась 19 ноября 1896 г.

⁴²⁵ Семья умершей в 1891 г. сестры С. В. Алексеева А. В. Кисловской.

⁴²⁶ КС. Датируется по дню ангела Е. В. Алексеевой (5 сентября).

⁴²⁷ Так как Общество не имело собственного помещения, С. летом 1896 г. вел переговоры с Я. В. Щукиным об аренде помещения в Каретном ряду, которые не дали результатов.

⁴²⁸ После некоторого перерыва, вызванного финансовыми и организационными трудностями, Мамонтовская опера возобновила свои спектакли «Снегурочкой» Римского-Корсакова 8 сентября 1896 г.

⁴²⁹ Сестра С. М. С. Алексеева находилась в это время в Италии со своим мужем П. С. Олениным, врачом по специальности, начинающим карьеру оперного певца.

В ответном письме от 10 сентября Е. В. Алексеева писала: «Про возрождение Мамонтовской оперы я Мане сказала, но она как-то сухо отозвалась на мою радость, говоря, что Савва Иванович любит, чтобы все исполняли, как он того желает, а что Петя этого не делает».

⁴³⁰ КС.

⁴³¹ С К. А. Коровиным С. был знаком еще по Мамонтовскому кружку.

⁴³² Спектакли с участием Барная в Обществе не состоялись; в роли Отелло он выступал в Москве с 21 ноября по 7 декабря 1896 г. с немецкой труппой.

⁴³³ Вероятно, младшая сестра Е. Я. Михайловой-Пуаре — М. Я. Пуаре, в то время актриса Александринского театра.

⁴³⁴ 115. КС.

Владимир Николаевич Шульц — антрепренер, организатор гастролей иностранных актеров.

⁴³⁵ Эти планы осуществлены не были.

⁴³⁶ КС. Датируется по отъезду С. за границу — 15 апреля.

⁴³⁷ А. М. Алянчикова, мать П. С. Оленина.

⁴³⁸ С. поставил с учениками оперного класса Климентовой 27 марта 1897 г. на сцене Малого театра спектакль из оперных отрывков: «Пиковой дамы» и «Черевичек» Чайковского, «Руслана и Людмилы» Глинки, «Маккавеев» Рубинштейна, а также оперетку Чиполлини «Юный Гайдн».

⁴³⁹ КС. Датируется по содержанию.

⁴⁴⁰ КС. Датируется по соотнесению с днем прибытия С. из Парижа. Василий Васильевич Лужский (наст. фам. Калужский; 1869 – 1931) — актер и режиссер Общества и МХТ. С. познакомился с ним и ввел его в Общество в 1889 г.; Лужский оставался в театре до конца своих дней.

⁴⁴¹ Имеется в виду роль Водяного в незадолго до того переведенной пьесе Гауптмана «Потонувший колокол». На премьере 27 января 1898 г. Лужский эту роль не играл.

⁴⁴² КС. Текст написан на титульном листе пьесы «Фома».

Иван Платонович Киселевский (1839 – 1898) — актер столичных и провинциальных театров. С. в юности видел его во многих спектаклях в театре Корша, подражал ему, по собственному признанию, в роли старого холостяка Бородавкина в «Денежных тузах».

⁴⁴³ КС. Датируется по связи с письмом Немировича-Данченко от 12 июля, ответом на которое является, и по указаниям в тексте.

Владимир Иванович Немирович-Данченко (1858 – 1943) — критик, писатель, педагог, режиссер; один из основателей МХТ. С. познакомился с ним в 80-х гг.; играл в его пьесе «Счастливец» художника Богучарова; Н.-Д. рецензировал первую самостоятельную постановку С. в Обществе «Плоды просвещения» («Новости дня», 1891, 10 февраля).

⁴⁴⁴ 635 Н.-Д. писал 12 июля: «Если Вы напишете мне до 21-го, то адресуйте сюда: Ялта, до востребования. После 21 июля — Екатеринославская губ., почт. ст. Павловка» (ИП, с. 93).

⁴⁴⁵ Н.-Д. писал: «Теперь я рассказываю о нашем проекте, что называется, направо и налево, то есть решительно всякому, кто может судить о шансах на успех дела. И можете себе представить, как ни верю я в наше предприятие, но такого единодушного сочувствия и такого уверенного предсказания большого, даже материального, успеха я не ожидал. Нет антрепренера или опытного актера, который бы усомнился в этом» (ИП, с. 90).

⁴⁴⁶ Занимавший первое положение в провинции, А. С. Кошеверов писал Н.-Д. о своем желании продолжить профессиональную учебу. Н.-Д. посоветовал ему кроме посещения занятий играть на школьной сцене и в спектаклях Общества (см. ИП, с. 90 – 91).

⁴⁴⁷ В спектаклях Общества Кошеверов не участвовал.

⁴⁴⁸ С. видел И. М. Шувалова в годы его службы у Корша в 1886 – 1888 гг. в амплуа «вторых любовников».

⁴⁴⁹ О Шувалове Н.-Д. писал: «Он вроде Вас, играет героические роли и характерные, как молодых, так и стариков» (ИП, с. 91).

⁴⁵⁰ В «Художественных записях» вклеен билет «члена съезда» на имя С. Первый Всероссийский съезд сценических деятелей проходил в Москве в марте 1897 г.

⁴⁵¹ Напоминая о разговоре с С., Н.-Д. писал: «Рощин — актер кончившийся…» (ИП, с. 91) Н. П. Рощин-Инсаров в труппе МХТ не служил.

⁴⁵² Рощин-Инсаров играл в Москве с 1884 по 1890 г., сначала у Корша, а последний сезон в театре Абрамовой.

⁴⁵³ Н.-Д. писал о Шувалове: «Как Вы думаете, не может ли он быть и пайщиком дела? Этим его скорее всего можно было бы привлечь» (ИП, с. 91). Шувалов в труппе МХТ не служил.

⁴⁵⁴ Н.-Д. писал: «Когда я рассказал о нашем проекте Азагаровой, она категорически заявила, что все лучшие силы Корша ушли бы к нам» (ИП, с. 92). А. Я. Азагарова в труппе МХТ не служила.

⁴⁵⁵ А. М. Яковлев, работавший у Корша с 1887 по 1905 г., в МХТ не служил.

⁴⁵⁶ Н.-Д. писал: «Лучшие из моих питомцев продолжают подтверждать, что пойдут к нам за полцены. […] Москвин — 1 200, 1 200 и 1 500 (1-й год, 2-й год и 3-й год). Петровская — 1 500, 1 800 и 2 100 (-''-). Кошеверов — 1 200, 1 500 и 1 800 (-''-)» (ИП, с. 92).

⁴⁵⁷ Н.-Д. писал: «Я не занимаюсь подробной сметой. Это мы с Вами сделаем зимой. То есть: 1. состав труппы, 2. репертуар, 3. годовой расход (по: а. 3 – 4 спектакля в Охотничьем клубе, б. вольные спектакли зимой там и сям и в. летние поездки) и 4. приблизительный приход».

⁴⁵⁸ Имя И. В. Любимова (в 1897 г. антрепренера Екатеринославского театра) встречается в семейных бумагах С. 70 – 80-х гг.; 28 апреля 1883 г. он был партнером С. в любительском спектакле в оперетте «Жавотта» и сцене из 3-го акта «Аиды».

⁴⁵⁹ Н.-Д. писал: «Хотелось бы в первое же лето доказать нашим капиталистам, что затея наша — не эфемерная, основана не только на художественных соображениях, но и коммерческих. Если бы наше дело с акционерами-капиталистами затянулось, то мы с Вами вдвоем повели бы первые годы на свой собственный риск. Капиталисты же нам нужны только на 3-й год для нового театра» (ИП, с. 93). Посылая С. 21 июля проект сметы Акционерной компании общедоступных театров и аудиторий, Н.-Д. среди прочего приписал: «Пойдете ли Вы в это плавание, если мы поровну внесем необходимую для дела сумму, так сказать, на собственный страх и риск?» (НД, № 1525).

⁴⁶⁰ Н.-Д. отвечал на это 2 августа: «Не могу с Вами согласиться вполне 636 (хотя и безусловно уступаю) во взгляде на “собственный риск” и “акционерное товарищество”. И как раз по той же причине, что меня в этом деле манит общественная, просветительская сторона, а не антреприза для наживы. Дело в том, что с этой стороны, со стороны общественных и художественных стремлений, я вполне уверен в себе и нашел человека, в котором тоже уверен, — Вас, но акционеры носят в самом этом понятии все зачатки дивиденда, и я очень сомневаюсь, чтоб акционерное товарищество, сложившееся сначала для просветительских задач, не выродилось в конце концов в просто коммерческую компанию» (ИП, с. 94 – 95).

⁴⁶¹ К «светским дамам», выступавшим в Обществе, могут быть отнесены М. Ф. Андреева (жена высокопоставленного чиновника А. А. Желябужского), Е. М. Раевская (вдова действительного статского советника Иерусалимского), М. А. Самарова (вдова статского советника Колосова), Е. Я. Михайлова-Пуаре («генеральша»); все они, кроме последней, служили в МХТ.

⁴⁶² С. мог быть знаком с А. В. Лентовской по работе над «Ганнеле», переводчицей которой она являлась.

2 августа Н.-Д. отвечал С.: «Лентовскую не знаю, но мне кажется, что на ее амплуа — водевиль и молодые дамы — удобнее иметь актрису гораздо моложе ее лет. Ведь ей теперь, по самому дамскому счету, 36!» (НД, № 1527).

Лентовская в МХТ не служила.

⁴⁶³ А. А. Черепанов, провинциальный актер и антрепренер, несколько лет содержал в Москве театр «Скоморох», репертуар которого состоял в основном из строго отобранных цензурой пьес, поставленных к тому же зачастую в примитивизированном «народном духе».

⁴⁶⁴ Эти планы осуществлены не были.

⁴⁶⁵ А. П. Ленский и А. И. Южин.

⁴⁶⁶ С. уехал в Ялту после 3 сентября.

⁴⁶⁷ КС. Год — по фразе: «Я только что был весною в Париже…». До этого С. был в Париже в августе — сентябре 1895 г.

Люсьен Бенар (1872 – ?) — французский театральный критик, драматург, журналист. В «Художественных записях» вклеено его письмо от 18 декабря 1895 г. (о «Самоуправцах») и от 22 – 23 января 1896 г. (об «Отелло»).

⁴⁶⁸ «Отелло» прошел 5 раз: 19, 22, 25, 31 января и 2 февраля 1896 г. Назначенный на 18 апреля спектакль был отменен по болезни С.

⁴⁶⁹ См. примеч. 3 к письму 84 [В электронной версии — 310].

⁴⁷⁰ С. цитирует «Гамлета» в переводе П. И. Вейнберга.

⁴⁷¹ Г.-Г. Гервинус — автор 4-томного исследования о Шекспире, вышедшего в русском переводе в 1877 – 1878 гг.

⁴⁷² Ленский впервые сыграл Тартюфа в бенефис Правдина 6 декабря 1884 г.

⁴⁷³ В репертуаре мейнингенцев была одна мольеровская пьеса, «Мнимый больной».

⁴⁷⁴ С. был в Берлине 17 – 21 апреля 1897 г. по дороге в Париж.

⁴⁷⁵ ИРЛИ, ф. 36, оп. 2, ед. хр. 9.

Виктор Петрович Буренин (1841 – 1926) — драматург, переводчик, журналист. Постоянный сотрудник «Нового времени», один из руководителей Суворинского театра. В его переводе в Обществе и МХТ шел «Потонувший колокол» Гауптмана.

⁴⁷⁶ 25 июля Буренин писал С., что в случае отрицательного ответа из конторы императорских театров он готов предоставить С. свой перевод в его распоряжение (см. № 7431).

В императорских театрах «Потонувший колокол» не шел.

⁴⁷⁷ Намерение поставить «Потонувший колокол» на сцене театра Парадиза не осуществилось; премьера его состоялась на маленькой сцене Охотничьего клуба 27 января 1898 г.

⁴⁷⁸ П. М. Пчельников был тогда управляющим московской конторой императорских театров.

⁴⁷⁹ 637 Вероятно, С. познакомился с Сувориным в 1895 г. в Биаррице (см. письмо 83).

⁴⁸⁰ Если сопоставить описания спектакля Суворинского театра (13 ноября 1897 г.) и детальный план декорационного оформления в режиссерском плане С. «Потонувшего колокола», его предложение не нашло отклика.

⁴⁸¹ КС.

⁴⁸² Здесь и ниже С. ошибочно называет отчество Марии Людомировны Роксановой.

⁴⁸³ Сезон 1897/98 г. Роксанова выступала в Вильно.

⁴⁸⁴ Имеется в виду предполагавшееся включение в труппу Общества Роксановой («драматической актрисы») и Кошеверова («любовник»).

⁴⁸⁵ КС.

Иоасаф Александрович Тихомиров (1872 – 1908) — актер, режиссер. Ученик Н.-Д. по Филармоническому училищу (выпуск 1895 г.). В МХТ — 1898 – 1904 гг.

⁴⁸⁶ Н.-Д. отлучился из Москвы, чтобы завершить свои неотложные литературные дела.

⁴⁸⁷ Поездки были связаны с постановкой «Царя Федора Иоанновича».

⁴⁸⁸ КС. Датируется по фразе: «Послезавтра начинаем работу». Первое собрание труппы с торжественным молебном состоялось в Пушкине 14 июня, первая репетиция — 15-го.

⁴⁸⁹ В Пушкине спектакли не шли.

⁴⁹⁰ С., возможно, имеет в виду альбомы, собранные Ф. Г. Солнцевым, — «Древности Российского государства, изданные по высочайшему повелению государя императора Николая I» (М., 1849 – 1853) и «Древности Российского государства» (СПб., 1871 – 1887).

⁴⁹¹ Н.-Д. отвечал 19 июня: «Расходы Ваши меня вообще не пугают нисколько. Я уверен в материальном успехе дела при всех неудачах — так верю сильно в Ваше уменье, Ваш вкус и любовь к этому делу. Бюджет все растет, но всякая затрата вернется» (ИП, с. 116).

⁴⁹² Н.-Д. отвечал 21 июня: «Тартюфа и я не вижу у нас. Но пьесу люблю» (ИП, с. 129).

⁴⁹³ Н.-Д. писал 4 мая по поводу «Тартюфа»: «… он отлично расходится и с одним антрактом между вторым и третьим действиями может идти очень бойко. Во всяком случае будем готовить для клуба, а там увидим» (НД, № 1529).

⁴⁹⁴ О «Счастье Греты» Н.-Д. писал 4 мая: «Это будет интересной иностранной новинкой с блестящей ролью для Роксановой — сильно драматическою. Ставится пьеса очень легко — не сложная» (НД, № 1529). 21 июня Н.-Д. вернулся к этому вопросу: «“Счастье Греты” — очень несложная, но очень сильная трехактная драма во вкусе так называемой “норвежской” литературы. Тут есть и du Ибсен и du Толстой. […] Пьеса написана со вкусом и характерно. Постановка — три павильона. Пьеса небольшая» (ИП, с. 128).

Драма Э. Мариэтт прошла 3 раза в один вечер с «Трактирщицей».

⁴⁹⁵ О «Трактирщице» Н.-Д. писал 5 июня: «Хорошо бы (это я устрою) приспособить эту пьесу для клуба так, чтобы она шла там в благотворительном спектакле тех, кто хотел бы удержаться в клубе. Это освободит и нам несколько дней и увеличит сбор» (ИП, с. 112).

⁴⁹⁶ Н.-Д. писал 5 июня: «Здесь уже я прочитал “Между делом”, в 2-х д., с итальянского. С превосходной главной ролью для Вас. Постановка очень интересная и новая. Одна декорация. Не трудно» (ИП, с. 112).

В МХТ пьеса Дж. Роветта не шла.

⁴⁹⁷ С. мог видеть эту пьесу во время гастролей в Москве в 1892 г. Коклена-старшего (Гренгуар). В МХТ пьеса не шла.

⁴⁹⁸ «Провинциалка» была поставлена в МХТ в 1912 г.

⁴⁹⁹ 638 Н.-Д. писал 19 июня: «Если Чарский заставляет Вас колебаться, подумайте дня два о Вишневском. […] Может быть, это судьба, что Вы не отправили письмо Чарскому» (ИП, с. 117).

В. В. Чарский, который играл доктора Вахлера в поставленной С. «Ганнеле» у Лентовского, в МХТ приглашен не был.

⁵⁰⁰ Одновременно с Художественно-общедоступным в помещении Шелапутинского театра открылся филиал Малого — Новый театр, спектакли которого предполагалось осуществлять силами молодых актеров труппы и выпускников Театрального училища.

⁵⁰¹ 21 июня Н.-Д. отвечал: «Если театр посвящает себя исключительно классическому репертуару и совсем не отражает в себе современной жизни, то он рискует очень скоро стать академически мертвым. […] Хороший театр поэтому должен ставить или такие пьесы из классических, в которых отражаются благороднейшие современные идеи, или такие из современных, в которых теперешняя жизнь выражается в художественной форме. Держаться только одних первых пьес мы не в силах — у нас нет для этого ни средств, ни труппы. Держаться одних вторых не можем за отсутствием богатого современного репертуара. Поэтому мы поплывем между Сциллой и Харибдой» (ИП, с. 118 – 119).

«Меншиков» В. Л. Величко в МХТ не шел.

⁵⁰² Кошеверов в «Венецианском купце» («Шейлок») играл Лоренцо.

⁵⁰³ Роксанова должна была играть заглавную роль; подготовленный к выпуску спектакль запретили по настоянию московского митрополита Владимира.

⁵⁰⁴ Н.-Д. писал 5 июня: «Я потратил очень много часов и умственного напряжения на распределение главных ролей — и ничего не решил! Надо услыхать актеров со сцены, хотя бы, конечно, в других ролях, чтобы решить это» (ИП, с. 113 – 114).

⁵⁰⁵ Н.-Д. писал 5 июня: «Моя к Вам убедительная просьба: на эту пьесу поручите мне, а не Калужскому или Шенбергу, мне проходить роли отдельно. […] Я постараюсь вложить в актеров все те чувства и мысли, какие эта пьеса возбуждает во мне» (ИП, с. 113).

⁵⁰⁶ 19 июня Н.-Д. писал: «Федор — Москвин, и никто лучше него, если не Платонов. Он и умница и с сердцем, что так важно […]. Москвин, Москвин. Заберите его, почитайте с ним, и Вы услышите и новые и трогательные интонации. Мейерхольд — сух для Федора» (ИП, с. 117).

Федора играл И. М. Москвин, А. И. Платонов несколько раз замещал его.

⁵⁰⁷ Н.-Д. писал 5 июня: «Я безусловно остался при прежнем мнении, что это — умница, соединившая в себе доброту мужа и ум брата, что она все видит и покорно идет навстречу. Она — идеальная инокиня в будущем. К царю она относится с материнской нежностью. Она зачаровывает своей ласковой интонацией. Манеры у нее — плавные, мягкие, взгляд глубокий и вдумчивый. Вся она — выдержка и сдержанность очень глубоких чувств. […] По-моему, одинаковые права на роль имеют и Андреева, и Савицкая, и Шидловская» (ИП, с. 114).

⁵⁰⁸ 19 июня Н.-Д. писал: «Вот уже неделя, как я пришел к убеждению, что у нас Ирина только Книппер. Les beau esprits se rencontrent» [Мнения умных людей совпадают (франц.). — Ред.] (ИП, с. 116).

Ирину играли О. Л. Книппер и М. Г. Савицкая.

⁵⁰⁹ 19 июня Н.-Д. писал: «А зачем Вам Роксанова в “Гувернере”? […] Если уж репетировать его, то непременно и для клуба. Не для одного же Пушкина. В “Лес” с Судьбининым я не верю уже давно» (ИП, с. 117).

«Лес» (с предполагавшимся Судьбининым — Несчастливцевым) в МХТ не шел. «Гувернер» (без Роксановой) прошел в помещении Охотничьего клуба дважды.

⁵¹⁰ 639 Ни Вивьен, ни Шидловская в МХТ не играли; Г. Д. Шуберт, участница спектаклей Общества, сыграла в «Гувернере». Тульпе — персонаж «Ганнеле».

⁵¹¹ Желябужская играла роль княгини в «Самоуправцах».

⁵¹² КС.

⁵¹³ В. А. Ланской Федора не играл.

⁵¹⁴ Речь идет о роли Шейлока в «Венецианском купце».

⁵¹⁵ Возможно, речь идет о Е. А. Петрове, ученике Н.-Д. по Филармоническому училищу (выпуск 1894 г.).

⁵¹⁶ Ни одной из этих ролей М. Е. Дарский, пробывший в МХТ один сезон, не сыграл.

⁵¹⁷ Н.-Д. писал 14 июня: «О Дарском говорили мне, что разве одного Шейлока он может играть, но что у него помимо кукольной фигуры есть масса недостатков в лице и в дикции (гримасы и акцент)» (НД, № 1531).

⁵¹⁸ 14 июня Н.-Д. передавал отзыв Федотовой о Судьбинине: «Говорит, что он: красив, прекрасно одевается, премилый господин, но “ужасный” актер, то есть совсем не актер, деревянный, неумный, не способный ни схватить замечания, ни даже просто порядочно сказать монолога, что она с ним билась, билась и плюнула» (НД, № 1531). Через неделю Н.-Д. писал о нем же: «… вполне вероятно, что из него выйдет актер с комическим колоритом, вроде управляющего в “Чайке”» (ИП, с. 123).

С. Н. Судьбинин, пробывший в МХТ до 1904 г., значительного места в труппе не занял.

⁵¹⁹ А. И. Андреев, первоначально репетировавший в «Венецианском купце» Соланио, в результате играл эпизодическую роль протоколиста; в дальнейшем выступал лишь в незначительных ролях.

⁵²⁰ Л. В. Недоброво (ученица Ленского) в «Венецианском купце» играла Джессику; в МХТ пробыла два сезона.

⁵²¹ «Антигону», где Савицкая играла заглавную роль, репетировал Санин.

⁵²² Е. М. Иерусалимская в «Самоуправцах» играла княжну Наталью Илларионовну Имшину, которую в Малом играла Федотова.

⁵²³ Персонаж «Венецианского купца».

⁵²⁴ Персонаж «Венецианского купца».

⁵²⁵ С. В. Чупров был единственным исполнителем роли Гоббо-отца в «Венецианском купце».

⁵²⁶ И. А. Тихомиров был единственным исполнителем роли Дожа в «Венецианском купце»; роль Девочкина не играл.

⁵²⁷ По окончании Филармонического училища Тихомиров несколько сезонов работал в провинции.

⁵²⁸ В. А. Ланской, первоначально, как и Р. Б. Аполлонский, окончил балетное отделение Театрального училища, а затем и драматическое.

⁵²⁹ Грациано — персонаж «Венецианского купца», Рыков — «Самоуправцев».

⁵³⁰ Персонаж «Антигоны» Софокла.

⁵³¹ Персонаж «Венецианского купца».

⁵³² Персонаж «Венецианского купца».

⁵³³ И. Ф. Красовский в результате играл не протоколиста, а Соланио.

⁵³⁴ Видимо, С. сравнивает Платонова (Бассанио в «Венецианском купце») с актером Малого театра И. А. Рыжовым ввиду схожести типажа.

⁵³⁵ Суфлером первые месяцы служил В. Ф. Валентинов.

⁵³⁶ Секретарские обязанности вскоре от А. Ф. Манасевича перешли к Г. В. Рындзюнскому и С. Н. Судьбинину, который продолжал выступать как актер.

⁵³⁷ 4 июля Н.-Д. писал: «Ваши характеристики так метки, что я имею представление об актерах, как будто их видел несколько раз» (НД, № 1537).

⁵³⁸ 4 июля Н.-Д. писал об А. Л. Вишневском, которого он видел на сцене 640 Екатеринославского театра: «Фигура отличная, голос тенорального баритона довольно красивый и симпатичный. Дикция с легким каким-то акцентом, от которого, однако, избавляется, по-видимому. […] Глаза красивые, но еще не умеющие передавать ярко все ощущения. Лицо для грима благодарное. Словом, внешность за него. Энергия и темперамент несомненные, но в какой силе, — не могу сказать по двум ролям. […] В результате это, во всяком случае, актер, из которого если и не выйдет первой величины, то актер с хорошей карьерой. Следы провинции еще есть, но видно, что Гликерия Николаевна выбивает их из него с большим успехом. Нравится он публике слишком даже» (НД, № 1531).

Приглашение Вишневского (прежде всего на роли Антонио в «Венецианском купце» и Бориса Годунова в «Царе Федоре Иоанновиче») должно было освободить С. для режиссерской работы. В противном случае, эти роли пришлось бы играть С.

⁵³⁹ Н.-Д., первоначально выступавший против приглашения Вишневского (см. неопубликованную часть письма от 21 июня — № 1533), в результате склонен был считать, что Вишневский стал жертвой слухов. Кандидатуру Вишневского настойчиво рекомендовала Федотова, в двухгодичной гастрольной поездке которой он выполнял функции директора труппы и Первого актера. «Стремление Вишневского попасть к нам совершенно безумное. Такого стремления я не встречал еще ни в одном лице даже из нашей труппы», — писал Н.-Д. 14 июня (НД, № 1531).

⁵⁴⁰ Н.-Д. писал по этому поводу: «“Между делом” — не бог весть что, но хорошая пьеса. Я бы, как автор, с удовольствием подписался под нею. Она не великан может отлично идти с “Двенадцатой ночью”, например. Какую из этих пьес спектакля считать важнее — дело вкуса. Я не думаю, чтобы постановка ее стоила дорого. Но она оригинальна. К тому же даст хорошие положения и роли. Хотя в пьесе всего два акта, но по содержанию она стоит любой пятиактной Невежина или даже Шпажинского» (ИП, с. 121).

⁵⁴¹ Н.-Д. в письме от 21 июня предлагает искать такие пути сценического решения шекспировских комедий, которые позволили бы взвинтить их темп, что могло открыть возможность их соединения с другой пьесой в одном спектакле (см. ИП, с. 120 – 121).

⁵⁴² Н.-Д. писал 21 июня: «Вы не можете себе вообразить, до чего меня охватывает мечта видеть на нашем театре “Усмирение своенравной” […]. Я вижу, как пойдет она у Лешковской с Южиным под управлением Черневского, и готов прозакладывать 100 р. против 10, что от этой постановки и не останется камня на камне при сравнении с нашей — у Вас с Книппер» (ИП, с. 121).

Ленский намеревался ставить «Венецианского купца» в первый же сезон Нового театра, но, зная о готовящейся постановке в МХТ и не имея в своем распоряжении достаточных материальных средств для осуществления задуманного, от своих планов отказался.

⁵⁴³ С. видел Лешковскую в роли Катарины (Петруччо — Южин) на Нижегородской ярмарке летом 1896 г. Премьера «Усмирения строптивой» в Малом театре с теми же исполнителями состоялась 9 февраля 1899 г. и до конца месяца спектакль был показан еще 6 раз.

⁵⁴⁴ Н.-Д. писал 19 июня: «… Эллида не Книппер, а Роксанова» и 21-го разъяснял: «Книппер слишком определенна» (ИП, с. 127).

⁵⁴⁵ Н.-Д. писал 21 июня: «Курюков — потому Мейерхольд, что в нем соединятся и сцена у Федора, и сцена на мосту. Он будет и комично-характерен, и трагично живописен» (ИП, с. 127).

Мейерхольд эту роль не играл.

⁵⁴⁶ А. Р. Артем играл Курюкова, А. П. Зонов — Голубя-отца, В. Ф. Грибунин — Голубя-сына.

⁵⁴⁷ В письме от 21 июня Н.-Д. просил обратить внимание на слова 641 П. П. Гнедича, обращенные к нему и связанные с проблемой оформления «Царя Федора»: «Мне интересно, как ваш декоратор разрешит для небольшой сцены мотив кремлевских соборов. Заметь, что уменьшать действительный масштаб нельзя ни под каким видом» (ИП, с. 129 – 130).

Вот как описывает решение декорации 1-го действия «Потонувшего колокола» В. А. Симов: «Как передать настроение жуткого ущелья и выявить массивность окружающих его гор? Ничтожный размер сцены не позволяет изобразить их “во весь рост”, следовательно, надо все лишнее срезать и оставить только подножие с валяющимися камнями. Отыграться на одном очень крупном валуне, сдвинутом набок, заплесневелом, поросшем лишаями и мхом, около расположить осколки поменьше. Из-за тесноты нельзя поместить ничего объемного; иллюзорная выпуклость — секрет живописи» (О Станиславском. Сборник воспоминаний. М., 1948, с. 281). Однако тот же принцип не дал желаемых результатов при оформлении последней картины «Царя Федора», и после многих проб пришлось отказаться от идеи С. дать кремлевскую площадь с тремя соборами. «Тогда Архангельский собор был взят только в нижней его половине, с арочным главным входом, золоченым навесом и спускающимся фонарем. […] Критика отметила, что наименее удачная декорация в блестящей постановке — именно Соборная площадь…» (там же, с. 287).

⁵⁴⁸ КС. Датируется по содержанию и ответному письму Н.-Д. от 4 июля.

⁵⁴⁹ К этому времени ожидалось возвращение Н.-Д. из Крыма.

⁵⁵⁰ Входившие в репертуар Общества «Бесприданница», «Много шуму из ничего» и «Уриэль Акоста» в МХТ не шли.

⁵⁵¹ Магда, Мальволио — персонажи «Потонувшего колокола» и «Двенадцатой ночи».

⁵⁵² Н.-Д. телеграфировал 5 июля: «Судьбининым по хозяйственной части решайте свободно» (НД, № 1538).

⁵⁵³ В «Потонувшем колоколе» Желябужская играла Раутенделейн.

⁵⁵⁴ Мейерхольд играл в «Самоуправцах» роль дворецкого.

⁵⁵⁵ В письме от 21 июня Н.-Д. высказывал уверенность, что «Царь Федор» «пойдет много раз» (ИП, с. 127).

⁵⁵⁶ Н.-Д. писал 4 июля: «Все, что Вы предлагаете сказать Вишневскому, очень умно. Вы можете повторить это ему при первом же свидании. Но, конечно, в такой форме, чтобы ему нетрудно было играть» (НД, № 1537).

⁵⁵⁷ Н.-Д. писал: «О цензурном вопросе не волнуйтесь. Ведь я писал Литвинову, что театр общедоступный. При этом в “Федоре” им только нужно ручательство, что главный исполнитель будет приличен. […] А об “Антигоне” я же Вам писал, что она прошла цензуру» (НД, № 1537).

⁵⁵⁸ Переводчиком «Между делом» был В. В. Протопопов.

⁵⁵⁹ Н.-Д. писал: «А вот о том, что Погожев подставит… — не думаю! Он все-таки немножко боится нас. Ну да поборемся» (НД, № 1537).

Ни у Корша, ни в Малом «Царь Федор» не шел.

⁵⁶⁰ В цензурованном экземпляре все духовные лица были вычеркнуты.

⁵⁶¹ Н.-Д. писал: «Почему Мейерхольд боится бытового тона в Курюкове? А в Федоре разве его не надо? Еще как!» (НД, № 1537).

Мейерхольд Курюкова не играл, Чупров играл его в очередь с Артемом.

⁵⁶² КС. Датируется по почтовому штемпелю.

⁵⁶³ 10 или 11 августа С. отправился в Харьковскую губернию в имение брата, Г. С. Алексеева, писать режиссерский план «Чайки».

⁵⁶⁴ Видимо, письмо от 24 августа (НД, № 1542).

⁵⁶⁵ Репетиции в Пушкине завершились 23 августа. 3 сентября они возобновились в Москве в Охотничьем клубе и Филармоническом училище.

⁵⁶⁶ Н.-Д. писал 24 августа: «Москвин радует с каждой репетицией и теперь так сжился с ролью, что может начать виртуозничать. Не передать радости, всякого свежего человека очаровывает» (НД, № 1542).

⁵⁶⁷ 642 20 сентября С. возвратился в Москву и в тот же день был в театре.

⁵⁶⁸ Н.-Д. писал о работе с М. А. Самаровой: «Пошло дело и с Волоховой. Мария Александровна, говорят, была огорчена мною. Говорила Шенбергу, нельзя ли избавить ее от роли, так как Владимир Иванович мною недоволен. Он сказал, должно быть, нельзя, и ей пришлось приналечь. Вдруг пошло лучше и лучше. Будет даже отлично. Она, очевидно, из тех, которые идут вперед медленно, но твердо» (НД, № 1542).

Е. М. Раевская была второй исполнительницей роли Волоховой в «Царе Федоре».

⁵⁶⁹ В том же письме Н.-Д. сообщал: «Не клеилось дело с Шаховским — Ланским. Сценку с княжной каждую репетицию повторяли так много, что в последнюю Роксанова попросила громко позволения не репетировать вовсю — “в ушах, говорит, навязло”. Он какой-то уж очень… Трудно его раскачать. Впрочем, все объясняется тем, что он форменный жених. Сделал предложение, и скоро свадьба (с Красовской). От Треплева просил освободить. И боюсь, говорит, и чувствую, что у меня ничего не выходит» (НД, № 1542).

В «Царе Федоре» Ланской в результате играл Дмитрия Шуйского.

⁵⁷⁰ Речь, видимо, идет о роли Антонио в «Венецианском купце».

⁵⁷¹ Н.-Д. писал о чеховской пьесе: «Все постепенно влюбляются в пьесу. Отлично читает Вишневский — Шамраев. Очень хорошо Мейерхольд — Треплева. С тоном Книппер — Аркадина. Недурно, но сбиваясь на Ганнеле, Петровская — Чайка» (НД, № 1542).

⁵⁷² Платонов репетировал Тригорина, играл — С.

⁵⁷³ По прочтении режиссерского плана Н.-Д. писал 2 сентября: «Многое бесподобно, до чего я не додумался бы. И смело, и интересно, и оживляет пьесу. Но кое-что, по-моему, должно резать общий тон и мешать тонкости настроения, которое и без того трудно поддержать» (ИП, с. 145).

⁵⁷⁴ Речь идет о сцене «Царская палата» (2-е д.), где Федор вовлекает митрополита Дионисия в свой рассказ-показ, как Красильников запорол медведя.

⁵⁷⁵ Редактирование текста А. К. Толстого выполнял А. С. Суворин, в театре которого «Царь Федор» готовился одновременно с МХТ.

Н.-Д. писал 2 сентября: «Стихи переделаю. Суворин черт знает что написал. Вы правы — пахнет “Московским листком”» (ИП, с. 149).

⁵⁷⁶ Н.-Д. писал 4 сентября: «Оркестр уже составляется Калинниковым. Первоначальный план его превышал все возможные сметы. […] Теперь наметили составить его: 1. из 6 лиц готовых, опытных музыкантов, 2. более 20 учеников старшего выпуска. Эти вообще всегда служат или у Мамонтова, или у Блюменталя […], но тяготятся огромной работой, мешающей им учиться. К нам они пойдут на разовых» (ИП, с. 147).

⁵⁷⁷ А. А. Литвинов, с которым С. был знаком по Обществу, возглавлял Общество любителей оркестровой, камерной и вокальной музыки, в концертах которого принимал участие В. С. Алексеев.

⁵⁷⁸ Плата предназначалась за партитуру «Ганнеле» композитору А. Ю. Симону (см. НД, № 1542).

⁵⁷⁹ Скорее всего, имеется в виду Н. Л. Лангер — библиотекарь консерватории, переписчик нот фирмы П. И. Юргенсона. Поручение, вероятно, связано с нотами «Песни гусляра» А. Т. Гречанинова, которая исполнялась в сцене «На мосту через Яузу».

⁵⁸⁰ 2 сентября Н.-Д. писал о С. М. Тарасове: «У него отличная фигура, сильный бас и прекрасное лицо. Но он мало подвижен (конечно, гораздо лучше Судьбинина). […] Вообще, думаю, что он у нас привьется» (ИП, с. 146).

Тарасов прослужил один сезон, сыграв несколько второстепенных ролей, и ушел в Малый театр.

⁵⁸¹ 643 С. упоминает арендатора и владельца театра «Эрмитаж» в связи с неготовностью помещения к работам по подготовке к открытию сезона МХТ (в нем до 11 сентября еще шли спектакли щукинской труппы).

⁵⁸² В помощь М. П. Григорьевой Н.-Д. назначил М. Н. Типольт, сестру его жены.

⁵⁸³ В. А. Шашкин и И. А. Ермолов были известными устроителями публичных танцевальных вечеров. Замысел С. не был воплощен в жизнь.

⁵⁸⁴ Н.-Д. писал 2 сентября: «Я ездил в Харьков и снял очень выгодно театр со 2-го дня Пасхи на 15 спектаклей с правом продлить их до 20. В половине сентября слетаю для той же цели в Одессу. Этим и ограничим весну. Вишневский уговаривает снять на две недели поста (на 10 спектаклей) Варшаву. Еще не решился я» (ИП, с. 146).

Эти планы не были осуществлены.

⁵⁸⁵ КС.

⁵⁸⁶ Н.-Д. писал 2 сентября: «В клубе не позволяют по вечерам репетировать народные сцены. Говорят, мешает играть в карты. Ввиду этого в клубе будут репетиции без народных сцен, а последние — в школе. Тесно там, но что же делать» (ИП, с. 145).

⁵⁸⁷ Н.-Д. писал тогда же: «… при исполнении пьесы Треплева надо, чтобы лица вели себя в полутонах. Иначе публика легче пойдет за слушающими, чем за Треплевым и Ниной. Треплев и Нина должны здесь доминировать с своим нервным, декадентски мрачным настроением над шаловливым настроением остальных лиц. Если же случится наоборот, то произойдет именно та неловкость, которая провалила пьесу в Петербурге» (ИП, с. 145 – 146).

⁵⁸⁸ Н.-Д. писал там же по этому поводу: «Я понимаю, что смена впечатлений только усилит эффект мистически-трагический. Я только боюсь некоторых подробностей. Ну, вот хоть бы “кваканье лягушек” во время представления пьесы Треплева. Мне хочется как раз наоборот, полной таинственной тишины. Удары колокола где-нибудь на погосте — другое дело» (ИП, с. 146).

⁵⁸⁹ Там же Н.-Д. писал: «Мне трудно было вообще переделывать свой план, но я уже вник в Ваш и сживаюсь с ним» (ИП, с. 146).

⁵⁹⁰ С. говорит об учениках Н.-Д., которых он видел в выпускном спектакле 12 марта 1898 г. «Ольгушка из Подьяческой». Возобновление не состоялось.

⁵⁹¹ Д. С. Мадаев был зачислен в труппу в следующем сезоне.

⁵⁹² Г. С. Алексеев, чье имение находилось под Харьковом, принимал участие в любительских спектаклях (под псевдонимом Юрьевский) и в работе Харьковского народного дома.

⁵⁹³ Имеются в виду декорации к «Царю Федору» (см. ИП, с. 147).

⁵⁹⁴ И. И. Геннерт заведовал сценой МХТ.

⁵⁹⁵ Н.-Д. называл годовую сумму расходов на оркестр в пределах 6 тысяч (см. ИП, с. 147).

⁵⁹⁶ Традиционную во всех театрах того времени антрактовую музыку отменили в МХТ только через несколько сезонов.

⁵⁹⁷ Имя венецианского художника В. Карпаччо С. упоминает в связи с тем, что его произведения служили стилистическим ориентиром при сценическом воплощении «Венецианского купца».

⁵⁹⁸ С. не знал, видимо, что ученик Н.-Д. Л. А. Фессинг выступал на сцене под фамилией Загаров.

⁵⁹⁹ В письме от 4 сентября Н.-Д. дал подробный анализ роли Дорна (см. ИП, с. 148 – 149).

⁶⁰⁰ Часть текста здесь и ниже несколько повреждена.

⁶⁰¹ Н.-Д. сообщал, что К. Ф. Вальц нашел мастерскую для изготовления декораций за низкую арендную плату (см. ИП, с. 149 – 150).

⁶⁰² 644 Женой Вальца была бывшая танцовщица Большого театра А. И. Помялова, выступавшая в Обществе под псевдонимом Иванова; в юности С. ухаживал за ней.

⁶⁰³ А. А. Санин затребовал такое количество статистов для своей постановки «Антигоны».

⁶⁰⁴ С. имеет в виду освобождение театра «Эрмитаж» от труппы Щукина.

⁶⁰⁵ В. В. Лужский играл принца Мароккского все 10 спектаклей «Венецианского купца».

⁶⁰⁶ Датируется по почтовому штемпелю и по указанию — «пятница».

⁶⁰⁷ Н.-Д. сообщил С. 12 сентября, что ему по настоянию посещавшего репетиции «Чайки» Чехова передана роль Тригорина вместо первоначально предполагавшейся роли Дорна (см. ИП, с. 154).

⁶⁰⁸ Кандидатура Шувалова, которого намеревались пригласить в труппу, к этому времени отпала.

⁶⁰⁹ Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

⁶¹⁰ Датируется по сопоставлению с предыдущими письмами.

⁶¹¹ Бармы — деталь торжественной царской одежды — нужны были для «Царя Федора».

⁶¹² Датируется по сопоставлению с предыдущими письмами и по указанию — «понедельник».

⁶¹³ Чехов и Суворин посещали репетиции «Чайки» и «Царя Федора».

⁶¹⁴ В библиотеке С. сохранилась брошюра Толстого «Что такое искусство», изданная «Посредиком» в 1898 г.

⁶¹⁵ РГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 236.

Савва Иванович Мамонтов (1841 – 1918) — крупный предприниматель, деятель культуры, организатор Русской частной оперы; родственник С.

⁶¹⁶ Мамонтов не мог присутствовать на генеральной репетиции, так как был в эти дни в Петербурге.

⁶¹⁷ РГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 236. Датируется по письму Мамонтова от 15 октября и первым спектаклям «Царя Федора».

⁶¹⁸ Мамонтов писал: «Горячо и искренно рад вчерашнему успеху и верю твердо, что дело, в которое кладешь душу и любовь, не может не иметь благотворного результата» (№ 9235).

⁶¹⁹ ГЦТМ, ф. 142, ед. хр. 1052.

⁶²⁰ В день открытия МХТ Ленский прислал на имя Н.-Д. поздравления театру и выражал сожаления по поводу невозможности лично присутствовать на спектакле. Молодежь Малого театра поздравительную телеграмму отправила на имя С.

⁶²¹ ГЦММК, ф. 80, оп. 5, № 983. Датируется по письму Сафонова от 1 марта и упоминанию концерта 7 марта 1899 г.

Василий Ильич Сафонов (1852 – 1918) — пианист, дирижер, педагог; с 1889 по 1905 г. ректор Московской консерватории. С. был знаком с Сафоновым еще по РМО.

⁶²² См. примеч. 22 к письму 128 [В электронной версии — 584].

⁶²³ Программа концерта в пользу вдов и сирот, в котором приглашался участвовать С., включала музыку Бетховена к трагедии Гете «Эгмонт». Сафонов просил его «продекламировать один номер, именно мелодраму перед сном и “Видением Эгмонта в темнице”» (№ 10207).

⁶²⁴ Датируется по репетициям упоминаемых пьес.

⁶²⁵ Обращение связано с возникшим намерением театра поставить пьесу Островского; отсутствие достаточных материальных средств побудило театр отложить осуществление замысла (см. ИП, с. 175).

⁶²⁶ Роксанова играла в «Геншеле» Ганну Шель.

⁶²⁷ Имеется в виду Н. Ф. Комиссаржевская, по сцене Скарская, которую пригласили из Петербурга и назначили на роль Сони; в спектакле эту роль первые годы бессменно играла Лилина.

⁶²⁸ 645 Вероятно, речь идет о С. И. Четверикове, директоре суконной фабрики фирмы «Владимир Алексеев».

⁶²⁹ Ф. И. или Э. И. Линдссрем, массажист.

⁶³⁰ Репетиции «Дяди Вани» начались прежде, чем С. закончил режиссерский план пьесы.

⁶³¹ Скорее всего, имеется в виду П. А. Алексеева.

⁶³² Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

⁶³³ Имеется в виду семейная хроника Э. Золя «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи».

⁶³⁴ Речь идет о «Дяде Ване».

⁶³⁵ Н. Ф. Скарская.

⁶³⁶ Датируется по фразе: «Сегодня покончил с “Дядей Ваней”…».

⁶³⁷ На торжествах по случаю 100-летия со дня рождения Пушкина Санин, выпускник историко-филологического факультета Московского университета, произнес речь в честь поэта.

⁶³⁸ КС.

Иван Александрович Прокофьев — предприниматель; член правления Общества, участник его спектаклей, один из активных его деятелей после ухода С.; пайщик МХТ.

⁶³⁹ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 1.

Антон Павлович Чехов (1860 – 1904) — писатель.

⁶⁴⁰ Чехов жил в своем имении в Мелихове.

⁶⁴¹ С. оговаривается: Чехов романов не писал.

⁶⁴² 14 июня С. вместе с Лилиной отправлялся на пароходе по Волге.

⁶⁴³ КС.

Ольга Леонардовна Книппер (1868 – 1959) актриса МХТ со дня его основания. Ученица Н.-Д. по Филармоническому училищу (выпуск 1898 г.). С 1901 г. жена Чехова.

⁶⁴⁴ Пьесу «Геншель» Г. Гауптмана в разных переводах и под разными названиями («Извозчик Геншель», «Вильгельм Геншель») почти одновременно поставили театры Корша (31 августа) и Малый (2 сентября). Роль Ганны у Корша играла О. А. Голубева, в Малом — Е. К. Лешковская.

⁶⁴⁵ Роль Ганны играли А. С. Алексеева и М. Л. Роксанова.

⁶⁴⁶ В «Столпах общества», пошедших в 1903 г., Книппер играла Лону.

⁶⁴⁷ Год проставлен Лилиной на 1-м письме С. из летней поездки его в 1899 г. за границу.

⁶⁴⁸ Лилина отвечала 4 июля: «Как я обрадовалась твоему первому письму, я и сказать не могу, в особенности, где написано про зонтик, я ведь то же самое почувствовала и страшно была рада, что какая-то частица меня осталась с тобой».

⁶⁴⁹ С. готовил роль Иоанна Грозного в пьесе «Смерть Иоанна Грозного» А. К. Толстого, которой открывался 2-й сезон МХТ.

⁶⁵⁰ Датируется по фразе: «Утром послал тебе письмо, писанное на ходу поезда».

⁶⁵¹ Датируется (старым и новым стилем) по сопоставлению со следующим письмом.

⁶⁵² День взятия Бастилии, начало Великой французской революции.

⁶⁵³ М. А. Потоцкую С., видимо, знал по ее выступлениям в театре Корша в 1889 – 1892 гг., с 1892 г. она играла в Александринском театре.

⁶⁵⁴ 5 июля исполнилось 10 лет со дня венчания С. и Лилиной.

⁶⁵⁵ Речь идет о заключительной части трилогии А. К. Толстого «Царь Борис». Журнал «Театр и искусство» (1899, № 26, с. 471) сообщал, что МХТ приобрел у наследников автора исключительное право на постановку трилогии. Там же, в № 52 (с. 927), сообщалось о готовящейся постановке 646 в МХТ этой пьесы. Следы интереса С. к «Царю Борису» зафиксированы в «Художественных записях»: в марте 1897 г. С. получает из управления великого князя Сергея Александровича альбом рисунков для этой трагедии с просьбой вернуть его «по миновании надобности».

⁶⁵⁶ КС.

⁶⁵⁷ 8 июля отмечалась серебряная свадьба Е. А. и Н. С. Кукиных.

⁶⁵⁸ Именины В. С. Алексеева отмечались 15 июля.

⁶⁵⁹ Ф. А. Гетье — известный терапевт; гимназический товарищ В. С. Алексеева, стажировался в алексеевской больнице в Комаровке.

⁶⁶⁰ Это письмо не обнаружено.

⁶⁶¹ Год — по сопоставлению с предыдущими письмами.

⁶⁶² Год — по сопоставлению с предыдущими письмами.

⁶⁶³ КС.

⁶⁶⁴ И. А. Прокофьев, с которым С. связывали деловые и театральные интересы, разорился, что отразилось и на материальном положении С. (см. письмо 171).

⁶⁶⁵ Год — по сопоставлению с предыдущими письмами.

⁶⁶⁶ Это письмо неизвестно.

⁶⁶⁷ КС. Год — по сопоставлению с предыдущими письмами.

⁶⁶⁸ Речь идет о В. С. Алексееве.

⁶⁶⁹ В. В. Лужский, сорежиссер С. и исполнитель заглавной роли в «Геншеле», должен был репетировать с А. С. Алексеевой сцены Ганны Шель.

⁶⁷⁰ А. И. Волковитская и ее сын П. Е. Венсан.

⁶⁷¹ КС. Год — по сопоставлению с предыдущими письмами.

⁶⁷² Дочери С. 21 июля исполнилось 8 лет.

⁶⁷³ Офицер французского Генштаба А. Дрейфус, обвиненный по сфабрикованному высокопоставленными антисемитами делу, отбывал пожизненную каторгу на Чертовом острове. В 1899 г. под давлением мирового общественного мнения был помилован.

⁶⁷⁴ Судя по письму Н.-Д. от 30 июля в ответ на несохранившееся письмо С. (см. ИП, с. 184), С. располагал французским переводом пьесы Гауптмана. К этому времени в Петербурге вышел перевод О. Н. Поповой, который Н.-Д. оценил как «очень плохой» и предложил заказать новый Н. Е. Эфросу. В результате решено было отредактировать имеющийся. На афише этого спектакля переводчик не указывался.

⁶⁷⁵ Роль жены Иоганна Фокерата Кэте играла М. Ф. Андреева; Лилина в спектакле не участвовала.

⁶⁷⁶ ГЦТМ, ф. 245, ед. хр. 210.

⁶⁷⁷ Санин репетировал массовые сцены в «Смерти Иоанна Грозного» по разработкам С.

⁶⁷⁸ «Уриэль Акоста» в МХТ не шел.

⁶⁷⁹ Помощник режиссера А. С. Соловьев ведал наймом статистов и организовывал их работу еще со времен Общества.

⁶⁸⁰ Как и в «Царе Федоре», Вишневский в «Смерти Иоанна Грозного» играл Бориса Годунова.

⁶⁸¹ Г. С. Бурджалов, А. Р. Артем, М. Ф. Андреева.

⁶⁸² «Бесприданница», как и в первый сезон, возникала в планах театра; С. провел 10 репетиций, Санин — 19.

⁶⁸³ Контракт на аренду «Эрмитажа» заключался только на осенне-зимний сезон. Весенние и летние репетиции шли на Божедомке и М. Бронной («Романовка»).

⁶⁸⁴ В. В. Лужский.

⁶⁸⁵ КС. Год — по приписке Е. В. Алексеевой: «Получила в среду 28 июля 1899 г.».

⁶⁸⁶ 647 КС. Датируется по сопоставлению с письмом Санину и указанию — «воскресенье».

⁶⁸⁷ «Завтрак у предводителя», показанный в 1-м сезоне один раз, больше не шел; «Безденежье» поставлено не было, хотя было проведено несколько репетиций.

⁶⁸⁸ В Обществе Лужский играл в «Женитьбе» Яичницу.

⁶⁸⁹ В «Безденежье» слуга не впускает кредиторов, а ведет с ними разговор, согласно авторской ремарке, за сценой.

⁶⁹⁰ Здесь верх страницы оборван.

⁶⁹¹ См. примеч. 2 к письму 156 [В электронной версии — 669].

⁶⁹² ГЦТМ, ф. 1, ед. хр. 42.

Алексей Александрович Бахрушин (1865 – 1929) — крупный предприниматель, благотворитель, основатель Театрального музея в Москве.

⁶⁹³ Сближения Бахрушина с МХТ не произошло.

⁶⁹⁴ РГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 368. Датируется по дню ареста С. И. Мамонтова — 11 сентября — и по упоминаемой встрече Ф. И. Шаляпина с В. А. Теляковским — 13 сентября.

Сергей Саввич Мамонтов (1867 – 1915) журналист, литератор; участник Алексеевского кружка и Общества; в 1907 – 1908 гг. выпускал журнал «Русский артист», в котором С. публиковал свои очерки «Начало сезона»; сын С. И. Мамонтова.

Письмо связано с арестом С. И. Мамонтова, обвиненного в результате сложной интриги в правительственных кругах в финансовых злоупотреблениях. Под давлением общественности в феврале 1900 г. Мамонтов был выпущен на поруки, а 30 июня того же года оправдан судом присяжных.

⁶⁹⁵ С председателем Московского окружного суда Н. В. Давыдовым, близким к семейству Толстого, театралом и актером-любителем, С., видимо, был знаком по своим гастролям в Туле, где тот исполнял аналогичную должность. Через Давыдова С., вероятно, надеялся получить разрешение на свидание с подсудимым.

⁶⁹⁶ Одновременно с арестом Мамонтова стало известно, что Шаляпин покидает Частную оперу, так как еще в конце 1898 г. заключил контракт о переходе с нового сезона на службу в императорский театр. Арест Мамонтова и поднявшаяся кампания в его защиту (особенно в художественной и музыкальной среде) побудили Шаляпина ходатайствовать о расторжении контракта или хотя бы об отсрочке своего ухода. Дирекция императорских театров ни на какие уступки не пошла.

⁶⁹⁷ К. С. Винтер официально числилась антрепренером Частной оперы, А. В. Секар-Рожанский был премьером оперы (вскоре он женился на дочери антрепренерши).

⁶⁹⁸ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 105.

⁶⁹⁹ С. В. Флеров путешествовал по Германии и Италии.

⁷⁰⁰ КС. Датируется по соотнесению с премьерой «Смерти Иоанна Грозного».

⁷⁰¹ Далее речь идет о сцене «Площадь в Замоскворечье» из «Смерти Иоанна Грозного».

⁷⁰² Тихомиров играл Кикина, Судьбинин — Битяговского.

⁷⁰³ КС. В предыдущем издании неверно был расшифрован месяц написания письма: апрель вместо октября.

Вера Васильевна Котляревская (урожд. Пушкарева; 1875 – 1942) — актриса Александринского театра.

⁷⁰⁴ Котляревская была на спектакле 17 октября (об этом она писала в ответном письме от 25 октября) и на посланной С. визитной карточке после типографского текста: «Вера Васильевна Пушкарева, артистка императорских театров» приписала: «очень маленькая и начинающая, была проездом на “Чайке” и очень удивлена и восхищена тем, как задуман и 648 исполнен Тригорин, позволяет себе высказать благодарность за “Чайку” вообще и за Тригорина в частности» (№ 8820).

⁷⁰⁵ 25 октября Котляревская писала: «“Чайку” я в Петербурге не видела, а в чтении Тригорина совсем не понимала. Сначала Вы меня озадачили, и я просто растерялась. Кругом хвалили и порицали, а я могла только молчать и ждать, что дальше? Но чем дальше, тем лучше я понимала Вас. Тригорин стал ясен. Вы, как настоящий артист, ни себя, ни его не жалели и дали такой яркий (к Тригорину, пожалуй, этот эпитет неприменим) образ, что у меня дух захватило — как можно так тонко и законченно дать лицо» (№ 8821).

⁷⁰⁶ РГАЛИ, ф. 878, ед. хр. 1905, л. 5 – 6.

Александр Иванович Южин (наст. фам. Сумбатов, князь; 1857 – 1927) — актер Малого театра, драматург, театральный деятель; председатель Литературно-художественного кружка.

⁷⁰⁷ РГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 236.

⁷⁰⁸ Вырезка из газеты не сохранилась, поэтому невозможно установить, о какой опере идет речь.

⁷⁰⁹ РГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 368. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

⁷¹⁰ А. А. Лопухин был в то время прокурором Московского окружного суда.

⁷¹¹ В этот период С. работал над инсценировкой мелких рассказов Чехова и написал режиссерские комментарии к некоторым из них (хранятся в его архиве); тогда же С. закончил режиссерский план комедии Островского «Сердце не камень» (хранится в личном архиве К. Р. Барановской) и приступил к ее репетициям (спектакль не шел).

⁷¹² В. С. Мамонтова, вероятно, доставила С. скульптурные миниатюры, которые ее отец лепил с охранявших его приставов в Таганской тюрьме.

⁷¹³ Планировавшаяся гастрольная поездка МХТ в Петербург не состоялась, хотя в декабре Н.-Д. ездил туда с целью арендовать помещение (см. «Театр и искусство», 1899, № 52).

⁷¹⁴ РГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 368. Датируется временем до окончания сезона, так как Постников благодарит С. за предоставленную ему возможность посетить МХТ.

⁷¹⁵ Н. П. Постников — прокурор в Московской судебной палате.

⁷¹⁶ С. доводился двоюродным братом жены С. И. Мамонтова, урожденной Е. Г. Сапожниковой.

⁷¹⁷ КС. Датируется по упоминанию репетиций «Сердце не камень» и временем до окончания сезона.

⁷¹⁸ Н.-Д. писал: «Вступление в наше дело Морозова имеет громадное значение. До тех пор, пока он берет на себя хозяйственную часть, — я только радуюсь. Но вот уже во второй раз он приходит ко мне с тоном, какой я, к сожалению, должен остановить. И лучше это сделать вовремя. Я себя знаю. Оба раза я был в спокойном настроении и мог, без усилий над собой, свести его тон “на нет”. Но может случиться — что так легко в нашей атмосфере искусств, — что я буду в раздражительном состоянии… Лучше твердо установить так, чтобы не было поводов к неприятностям. Поэтому я вынужден (разумеется, сделаю это мягко и умело) поставить ему на вид следующее. Ни он, ни пайщики и никто не вправе обращаться ко мне ни с какими требованиями, кроме требования отчета в моих совершенных уже поступках. В известной области нашего дела я — самостоятельный и полновластный хозяин. Способен я быть таковым, — можно иметь со мной дело, не способен, — нельзя. Раз дело со мной пойдет, можно давать мне советы на каждом шагу, но нельзя предписывать мне, как мне вести “мою часть”, и нельзя отдавать контрраспоряжения. […] Если я уполномочен приглашать актеров, то я вправе бесконтрольно принимать всякие меры для приглашения актеров, и Морозов, хотя бы он внес в дело полмиллиона, не вправе отменять мои распоряжения. А нечто в 649 этом роде уже произошло. Уже!! Я триста раз подчеркивал, а теперь вынужден строго оформить это: я не хочу и даже не могу иметь над собой никакого начальника, кроме самого дела. Не могу, потому что с 20-летнего возраста был всегда самостоятелен и свободен, и начинал с Вами наше дело не для того, чтобы потом пришел капиталист, который вздумает из меня сделать… как бы сказать?.. Секретаря, что ли. Я не хочу хвастаться, но войдите в мое положение и подумайте: не жирно ли будет, если я буду чем-то вроде секретаря у Морозова в театре? Ведь если бы даже он предложил мне 12, 25 тысяч в год, чтобы я был его секретарем, — я не пойду. Мало того. Если он мне предложит 25 тысяч с тем, чтобы я был не секретарем, а заведующим репертуаром, но с условием докладывать ему о моих действиях ежедневно и подчиняться его распоряжениям, — я не пойду. […] Я могу делать только, как я могу и как хочу. Единственное право надо мной людей, внесших в дело деньги, — это условиться в общем характере самого дела и потребовать от меня отчета. […] Я иду еще дальше: даже если я буду не хорошо работать, то судить меня может только публика и Вы, один Вы, потому что с Вами я пошел в это дело. […] Поэтому я Вас прошу, милый Константин Сергеевич, очень серьезно вникнуть в следующее: Вам не нужны никакие договоры с Саввой Тимофеевичем, потому что он знает, что Вас не сломишь, и потому что я две зимы делал все, что возможно, для того, чтобы Вы чувствовали себя свободным и властным. И самому Морозову не нужно, потому что чем меньше “инструкций”, тем неограниченнее его участие в деле. Ведь мы сговорились, что так как я составляю труппу, то приглашаю Лентовского и прошу его посмотреть такого-то и такого-то актера. А Морозов отменил это решение. Ведь это же смешно. Права ни на какую отмену он не имеет, — для чего же он делает? Для того, чтобы попробовать, насколько я уступчив? Или уверенный в моей мягкости, что я даже слова не скажу? Или чувствуя, что без него не обойдемся?.. Даже для дела не нужно инструкций, потому что я сдавлю себя, сдавлю свою личность, чтобы дело только не страдало. Но — посудите — с какой же радости я всего себя, со всеми моими душевными силами, принесу в жертву, тогда как достаточно ясно обрисовать наши взаимоотношения, чтобы недоразумений не было? Я со вчерашнего вечера в очень угнетенном настроении духа. Вчера было это второе появление Саввы Тимофеевича с таким тоном, обиду которого я чувствую до сих пор. Я себя знаю. Дайте мне полную свободу, и я не знаю устали в работе. Поставьте надо мной околоточного, и я теряю всякую энергию. Мой дух не выносит никакого насилия. Я уже бесповоротно избалован в этом отношении. А такое состояние духа начинает возбуждать во мне обиду даже к таким мелочам, на которые раньше я не обратил бы внимания. Вот Вам доказательство: я даже сегодня обиделся на Вас, что Вы отдали распоряжение о замене по пьесам Раевской. Я уже мысленно задал себе вопрос: да что же я такое в театре, если контора по первому Вашему слову может делать все, чего я даже не знаю. Даже в глазах той же конторы что я такое? А третьего дня я и не заметил бы, что в этом Вашем распоряжении есть, по крайней мере, неудобство. Итак: инструкции необходимы безусловно. Без них я отказываюсь от предоставления больших прав Савве Тимофеевичу. Я его не так знаю, как Вас, чтобы вступать в общем деле в слепые отношения. С Вами я пойду куда хотите и на что хотите, мы столкуемся. Его я настолько не знаю, а рисковать свободой своей личности не могу» (НД, № 1571).

⁷¹⁹ Подобных писем в архиве С. обнаружить не удалось.

⁷²⁰ Имеется в виду К. В. Осипов и другие пайщики МХТ.

⁷²¹ См. примеч. 2 к письму 169 [В электронной версии — 711].

⁷²² Лилина, по ее собственному признанию, страдала сердечной и межреберной невралгией (см.: О Станиславском, с. 98).

⁷²³ 650 Ни одна из перечисленных пьес в ближайшие годы в МХТ не шла.

⁷²⁴ Е. М. Раевская играла в «Одиноких» роль прачки, г-жи Леман.

⁷²⁵ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 112. Датируется на основании письма Чехова к Н.-Д. от 10 марта; после этого числа субботы приходились на 11, 18 и 25 марта.

⁷²⁶ С. В. Флеров ездил с МХТ в Севастополь и поместил статью о его гастролях в «Московских ведомостях» 24 апреля 1900 г.

⁷²⁷ Порядок и дата выезда изменились (см. следующее письмо).

⁷²⁸ Спектакли в Севастополе начались 10 апреля, было показано 4 спектакля. В Ялте гастроли открылись не в воскресенье, а в субботу, 16 апреля, и было сыграно 7 спектаклей вместо запланированных 6-ти (повторили «Чайку»). Кроме того, был устроен литературный вечер в 3-х отделениях, где были показаны сцены из «Царя Федора», «Антигоны», «Потонувшего колокола», а также актеры прочли несколько рассказов Чехова.

⁷²⁹ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 113. Датируется по помете — «четверг» и упоминанию воскресенья.

⁷³⁰ Крупные замены касались двух ролей: Нину Заречную вместо Роксановой играла Андреева, Тею Эльфштедт вместо недавно назначенной на роль Скарской играла Норова («Эдда Габлер»); много было замен исполнителей эпизодических ролей.

⁷³¹ С. с семьей выехал 4 апреля.

⁷³² КС. Датируется по фразе: «Вчера познакомился с Горьким». Знакомство произошло на обеде у Чехова 17 апреля 1900 г.

⁷³³ Далее вычеркнут текст:

Не могу достать другого номера и потому очень прошу тебя по прочтении переслать ее Савве Тимофеевичу Морозову.

Затем приписка:

Достал другую рецензию — не посылай.

Видимо, речь идет об одном из номеров «Крымского курьера», где писали о гастролях МХТ.

⁷³⁴ А. В. Сапожников, родственник С., умер 21 года в Париже 7 апреля от скарлатины.

⁷³⁵ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 114. Датируется по прощальному спектаклю в Ялте — 23 апреля.

⁷³⁶ Телеграмма не обнаружена.

⁷³⁷ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 108.

⁷³⁸ Фраза из «Снегурочки», которую С. репетировал в это время.

⁷³⁹ Чиновник особых поручений при московской конторе императорских театров В. А. Нелидов осенью 1899 г. был назначен инспектором репертуара Малого театра и декларировал программу его преобразования, что, вероятно, и имеет в виду С.

⁷⁴⁰ 18 апреля 1900 г. «Новости дня» опубликовали русский текст речи А. А. Федотова, которую он произнес накануне на французском языке, приветствуя начало гастрольных выступлений Т. Сальвини: «Артисты императорского Малого театра счастливы, что им выпала на долю честь приветствовать в лице вашем на этих подмостках, озаренных славными традициями старых русских артистов, наиболее знаменитого представителя этого великого, универсального, вечного, неумирающего искусства, задача которого — блестяще изображать человеческую душу, что бы там ни доказывали некоторые новые течения. Своими колоссальными творениями, заключающими в себе целый мир, дивный творческий гений Шекспира как бы бросил страшный вызов сценическому искусству, и это последнее ответило 651 на вызов гением Сальвини, в ком, как в зеркале, отражается гигантская фигура бессмертного поэта».

⁷⁴¹ В обоих гастрольных спектаклях «Отелло» (17 и 24 апреля) партнером Сальвини в роли Яго выступил Южин.

⁷⁴² Ланской служил в балете с 1889 по 1897 г., когда, закончив драматическое отделение училища, покинул императорскую сцену.

После двух лет службы в МХТ Ланской перешел в Малый театр.

⁷⁴³ Не зная еще новой пьесы Чехова, С. в то же время мог слышать, что ее действие происходит в богатой усадьбе.

⁷⁴⁴ Датируется по сопоставлению со следующим письмом и в соответствии с нумерацией (1), проставленной Лилиной.

⁷⁴⁵ Число устанавливается по упоминанию отъезда Желябужских и по фразе С. в письме Флерову от 24 мая: «Завтра они уезжают…».

⁷⁴⁶ Н.-Д. сразу после отпуска приступал к репетициям пьесы Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», и С. сделал в помощь ему планировку 1-го акта, два других сделаны не были.

⁷⁴⁷ М. П. Григорьева.

⁷⁴⁸ Б. С. Алексеев.

⁷⁴⁹ Датируется по сопоставлению со следующим письмом.

⁷⁵⁰ Врач нужен был С. А. Штекеру, племяннику С.

⁷⁵¹ КС. Датируется по помете Е. В. Алексеевой: «Получила из города 2 июня вечер, в Софьино, в пятницу, 1900».

⁷⁵² КС.

⁷⁵³ Список был передан Григорьевой для изготовления костюмов.

⁷⁵⁴ В «Ганнеле» умирающей девочке мерещился учитель в облике Христа.

⁷⁵⁵ Датируется по помете Лилиной: «№ 1. 1900 г. Июль месяц», число — по фразе письма от 17 июля: «Первое мое письмо было послано в день приезда 8 июля».

⁷⁵⁶ Московский врач М. С. Зернов с 1887 г. каждое лето практиковал в Ессентуках и Кисловодске.

⁷⁵⁷ Возможно, речь идет о сестрах Е. Я. и М. Я. Пуаре. М. Я. Пуаре, уйдя в 1900 г. из императорского театра, переключилась на исполнение русских и цыганских романсов, с этим репертуаром она гастролировала по стране.

⁷⁵⁸ Речь идет о солисте Мамонтовской оперы С. Г. Власове, концерт которого в Пятигорске 2 июля упоминался в «Сезонном листке Кавказских минеральных вод».

⁷⁵⁹ Имеется в виду П. П. Ивановский, который был в это время в Кисловодске с труппой В. Л. Форкатти (см. письмо 187).

⁷⁶⁰ Дочь известного меховщика П. П. Сорокоумовского, чья семья жила по соседству от Перевощиковых в Леонтьевском переулке; отец Лилиной дразнил ее, говоря, что «Константин Сергеевич женится на Сорокоумовской» (К. С. Станиславский, с. 180).

⁷⁶¹ Будущая актриса МХТ Н. Н. Литовцева, ученица Н.-Д. (выпуск 1896 г.).

⁷⁶² Муж С. В. Череповой врач Н. Н. Оболонский, как и М. С. Зернов, практиковал летом на курортах Минеральных Вод.

⁷⁶³ В первой публикации этого письма Лилина расшифровала имя свояченицы Зернова: «М. А. Богушевская, жена профессора» (О Станиславском, с. 79).

⁷⁶⁴ С. работал над ролью Штокмана и режиссерским планом всего спектакля, который готовился к предстоящему сезону.

⁷⁶⁵ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 109.

⁷⁶⁶ Письмо написано на почтовой бумаге с видами Кисловодска и его окрестностей.

⁷⁶⁷ У Флерова по понедельникам в «Московских ведомостях» выходила 652 колонка театрального фельетона, которые он подписывал псевдонимом С. Васильев. В данном случае речь идет о цикле из пяти статей под названием «В чем дело?» (№ 153, 160, 167, 174 и 181), где в центре внимания автора были проблемы, связанные с появлением МХТ как первого «вполне сознательного и систематического художественного института, который ясно понимает свои цели и способы, какие ведут к их достижению».

⁷⁶⁸ Датируется по сопоставлению писем к Лилиной от 12 и 17 июля.

⁷⁶⁹ Под наблюдением и при участии Лилиной в Любимовке изготавливались костюмы для «Снегурочки».

⁷⁷⁰ А. А. Желябужский (см. следующее письмо).

⁷⁷¹ Датируется по соотнесению фразы «Не писал тебе два дня…» и проставленным Лилиной № 2.

⁷⁷² М. А. Богушевская.

⁷⁷³ Возможно, Е. Я. Пуаре (см. письмо 231).

⁷⁷⁴ КС.

⁷⁷⁵ День рождения дочери С. 21 июля.

⁷⁷⁶ Первая дочь, Ксения, умерла через три месяца после рождения в 1890 г.

⁷⁷⁷ Е. В. Алексеева.

⁷⁷⁸ О. Т. Перевощикова.

⁷⁷⁹ КС. Датируется по соотнесению с днем отъезда С. из Ессентуков.

⁷⁸⁰ КС. Датируется по расчету времени после приезда С. в Ялту 5 августа.

⁷⁸¹ К открытию нового сезона была несколько расширена и усовершенствована сцена «Эрмитажа» и увеличен зрительный зал на 400 мест.

⁷⁸² Книппер вернулась в Москву 7 августа.

⁷⁸³ Н.-Д. интересовался, будет ли А. С. Алексеева дублировать роль Купавы, основной исполнительницей которой была Роксанова (см. ТН, с. 194).

⁷⁸⁴ Самарова играла роль Бобылихи.

⁷⁸⁵ Н.-Д. писал 5 августа: «Самарова прислала к 1 августа телеграмму, что будет только 18-го, по болезни. […] О таком продолжительном отпуске надо просить заранее» (ТН, с. 195).

⁷⁸⁶ По поводу Симова Н.-Д. писал до 24 июля: «Я не вижу ни малейшей возможности в отпуске ему на две недели. Разве в Норвегию! [В Норвегии разворачивалось действие пьесы “Когда мы, мертвые, пробуждаемся”, которую оформлял Симов (вместе с Вальцем). — Ред.] Я совершенно уверен не только в том, что ни “Дяди Вани”, ни “Чайки” он не коснется, но даже в том, что он только при моей особенно энергичной настойчивости окончит “Снегурочку” к 10 августа. […] Надо еще принять во внимание, что с перехода нашего в театр Симову придется целыми днями присутствовать при постановке его декораций и исправлять мелочи» (НД, № 1573). 5 августа Н.-Д. вернулся к этому вопросу: «… Симов дал слово, что 8-го он кончает “Снегурочку”, а к 8 сентября все три декорации “Мертвых” будут готовы» (ТН, с. 196).

⁷⁸⁷ Ответ на реплику Н.-Д.: «На всякий случай, однако, надо иметь 4-й акт. Можно много раз прорепетировать пьесу под моим наблюдением с Калужским в роли Штокмана…» (НД, № 1573).

⁷⁸⁸ Там же Н.-Д. писал: «Бесконечно смущает меня и то, что громадное большинство актеров, в особенности актрис, ничего не делают, то есть ничего интересного для них. Начинаю думать, что Москвин и Мейерхольд уйдут…» (НД, № 1573).

⁷⁸⁹ С. был у Чехова в Ялте 8 августа, следующая их встреча произошла также в Ялте 22 августа. Никаких свидетельств о том, что Чехов читал С. что-либо им написанное, не обнаружено.

⁷⁹⁰ 653 В «Трех сестрах», о которых здесь идет речь, Мейерхольд играл Тузенбаха, Книппер — Машу, Желябужская — Ирину, Вишневский — Кулыгина, Калужский — Андрея.

⁷⁹¹ Н.-Д. писал об этом: «Работать над пьесой я устал, она, еще не оконченная, начала мне надоедать. А что еще хуже и что всегда бывает при утомлении, начала переставать мне нравиться» (НД, № 1573).

Пьеса Н.-Д. «В мечтах» шла в следующем сезоне.

⁷⁹² Н.-Д. писал: «1. Давать ли на нашу сцену доступ только образцовым произведениям, хотя бы на много лет пришлось отказаться от всякой современной драмы? и 2. не открыть ли двери нашего театра хотя бы для одной пьесы в год, принадлежащей автору, еще не известному, но подающему несомненные надежды выработаться в интересного писателя? Я ничего не имею против того, чтобы остановиться на первом пункте. Это гораздо ближе моей душе. Но сомневаюсь, чтоб нам удалось быть последовательными…» (НД, № 1573).

⁷⁹³ Рекомендованную Н.-Д. пьесу А. М. Федорова «Старый дом» С. предлагал ставить на клубной сцене; пьеса поставлена не была.

⁷⁹⁴ Н.-Д. писал в конце июля о необходимости изменить декорацию 1-го акта «Когда мы, мертвые, пробуждаемся»: «Эта декорация не сразу выдумана мною. Она у меня мелькнула в несколько ином виде еще в Москве […]. Потом, среди лета, я несколько раз вспоминал. Недавно составил себе план, но многое оказалось сложным, и потому я несколько переделал ее. В этом виде она меня очень удовлетворяет, поддерживает настроение и удобна для mise en scène. Без парка я как-то чувствую себя связанным. Кроме того, дорожу этим боковым балконом. Так удобно вести всю первую половину акта! […] Если Вы решительно против такой перемены декорации, то телеграфируйте мне в Москву. А если предоставляете мне, то не извещайте ничего, — напишите в письме» (ТН, с. 193 – 194).

⁷⁹⁵ Режиссерский план хранится в архиве (№ 18894).

⁷⁹⁶ В архиве С. сохранились наброски по разным вопросам актерского и режиссерского искусства (см. наст. изд., т. 5, кн. 2).

⁷⁹⁷ Н.-Д. отвечал 14 августа: «Горизонт я уже и раньше решил дать» (ИП, с. 220).

⁷⁹⁸ Тогда же Н.-Д. писал: «Групп, правда, маловато. Но я не чувствую их необходимости на авансцене. Хотя по планировке авансцена вообще не пуста. Во-первых, налево под балконом (висячим) цветник, половина которого уходит в оркестр. Тут же окна в нижний этаж, где черный буфет, и там (все распределено) появляются все время буфетчица и горничные. Кроме того, сюда за угол проходят многие. А для поз Ирены достаточно сосны на первом плане. Около одной она стоит лицом к публике, и т. д. — всего не напишешь. Гостиницу ставлю, как пишете и Вы, более углом к публике, а балкон (висячий) занимает самый угол, он круглый. Это я уже переделал» (ИП, с. 220).

⁷⁹⁹ Н.-Д. отвечал: «Висячий балкон может потребовать механизма? Вот об этом твердо сказать не могу. Буду на днях говорить с Вальцем. Ползучие растения — это очень хорошо. Кадка тоже» (ИП, с. 220).

⁸⁰⁰ Н.-Д. отвечал там же: «Сцена Рубека и Майи делится на три части, очень реально, вытекая из характера Майи. При этом 2-я часть — Майя внизу, а Рубек на балконе (Майя у цветника)» (ИП, с. 220).

⁸⁰¹ В спектакль были введены эпизодические бессловесные персонажи, в пьесе Ибсена не обозначенные.

⁸⁰² Навес, защищающий витрины от солнца.

⁸⁰³ Н.-Д. отвечал: «Кельнеров отменил давно. Оставил только одного, заведующего. А то все горничные» (ИП, с. 220).

⁸⁰⁴ Н.-Д. отвечал: «Птичку хочу пробовать флейтой» (ИП, с. 220).

654 В распоряжении С. было немало различных приспособлений («пищиков»), которые позволяли имитировать самые разнообразные звуки.

⁸⁰⁵ Н.-Д. отвечал: «Велосипедисты, думаю, мне не нужны потому, что есть в акте очень шумный выход Ульфхейма. Его собаки производят среди больных страшный переполох, шум, визг — целая сцена. За этой шумной сценой хорошим контрастом будет сцена Ирены и Рубека, требующая естественно красивых поз, но не подстегивания» (ИП, с. 220 – 221).

⁸⁰⁶ Н.-Д. отвечал: «Table d’hôte не умею дать, не чувствую места, мне больше хочется музыку в парке, а по рассказам Бурджалова музыка играет там три раза в день: утром рано, в полдень перед обедом (около 2-х часов) и вечером. У меня — перед обедом. В конце акта есть приготовления к обеду — стук посуды и пр. А кончается акт звонком к обеду и сбором публики» (ИП, с. 221).

⁸⁰⁷ Н.-Д. отвечал: «Мачты пароходов — не сумею. Хотя в глубине нечто вроде барьера и оттуда спуск, так что, кажется, можно» (ИП, с. 220).

⁸⁰⁸ Н.-Д. отвечал: «В крокет играют в глубине сцены. Все эти вещи, то есть народ, я уже прорепетировал три раза с актерами. То есть наметил, кто и что должен делать, в течение трех репетиций, назначив на каждую выходную роль 2 – 3 актеров» (ИП, с. 221).

⁸⁰⁹ Н.-Д. писал о необходимости назначить дублершу на роль Магды в «Потонувшем колоколе». Необходимость эта возникла в связи с тем, что Савицкая — Магда репетировала Ирену в «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» и Веру Филипповну в «Сердце не камень» (см. НД, № 1573). Савицкая оставалась единственной исполнительницей роли.

⁸¹⁰ Возможно, С. опасался, что Роксанова в роли Магды по манере игры, по тону будет походить на исполнительницу роли Раутенделейн Андрееву.

⁸¹¹ А. С. Алексеева Купаву не играла; принятая в труппу, А. Н. Григорьева получила эту роль, но почти сразу ушла в Малый театр, выпускницей школы которого она являлась.

⁸¹² П. П. Ломоносов ни Мизгиря, ни Фокерата в «Одиноких» не играл.

⁸¹³ О каких пьесах в переводе Я. А. Фейгина идет речь, установить не удалось.

⁸¹⁴ Н.-Д. отвечал на это 14 августа: «Пишете, что не узнали моего почерка, думаете — я устал? Напротив. В прошлом году и наполовину не начинал так бодро и здорово, как в этом. Может быть, это за счет нервов, но я чувствую себя прямо превосходно» (ИП, с. 218).

⁸¹⁵ Н.-Д. писал 5 августа о многочисленных опозданиях к началу сезона, многие из которых не были никак мотивированы, и о санкциях, которые последуют за это (см. ТН, с. 195).

⁸¹⁶ Н.-Д. писал 5 августа, что М. Г. Григорьев в ресторане «побил швейцара и попал в протокол» (ТН, с. 195). 7 августа он разъяснял ситуацию: «Григорьев поколотил швейцара у Щукина за то, что тот обидел его жену. Составили протокол. Григорьев был в офицерской форме… Придется как-нибудь замять, заплатив швейцару. А с Григорьевым до сих пор и не придумаю, что сделать. Драться — отвратительно. Но взбеситься может самый культурный человек… Не знаю, как быть…» (НД, № 1577).

Со следующего сезона Григорьев в труппе не служил.

⁸¹⁷ В. Ф. Грибунин служил в МХТ до своей смерти в 1934 г.

⁸¹⁸ Гофстада в «Докторе Штокмане» играли Баратов и Вишневский.

⁸¹⁹ Н.-Д. писал 5 августа: «Разрешите попробовать во втором действии детей. Я на них рассчитываю» (ТН, с. 196). По-видимому, он намеревался воплотить ремарку, которую Ибсен предпослал 2-му действию «Когда мы, мертвые, пробуждаемся»: «По ту сторону ручейка, в некотором отдалении, играют, поют и пляшут дети; некоторые из них одеты по-городскому, другие — по-деревенски. Во время следующей сцены время от времени глухо доносится их веселый смех».

⁸²⁰ 655 Музыка А. Т. Гречанинова к «Снегурочке» основывалась на народной мелодике, особое звучание ей придавало использование подлинных народных инструментов.

⁸²¹ По-видимому, Л. С. Васильев, руководивший хором в «Снегурочке».

⁸²² М. П. Григорьева играла в «Снегурочке» 1-ю девицу, О. П. Норова — Малушу; одновременно они помогали в изготовлении костюмов.

⁸²³ Е. М. Мунт дублировала Лилину в роли Снегурочки.

⁸²⁴ С. направил к Н.-Д. молодую поклонницу театра Н. М. Щербакову, которая предложила безвозмездно свои услуги в качестве сотрудницы и хористки. Н.-Д. этому вопросу посвятил письмо от 6 августа: «Забыл вчера написать Вам: Щербакову я не возьму. И Вы не только не должны обижаться на меня, но еще я со своими ученицами имеем право посмотреть на Вас с печальным упреком. Я Вам писал, что не взял в театр интересную барышню и заставил ее поступить в школу, хотя ей уже 27 лет и ей трудно начинать со школы. Это я смотрю на Вас с упреком. С другой стороны, прошедшие через меня в школу два года учатся, исполняя все обязанности в театре, проходят через горнила “Федора”, “Грозного” и “Колокола”, а барышне, которую мать не пускает в школу, стало быть, относится к ней по меньшей мере с недоверием, — этой барышне сразу раскрываются двери театра, и она даже сразу попадает в пьесу (“Штокман”). Как Вы, такой чуткий человек, не хотите согласиться, что это, во-первых, несправедливо, во-вторых, обидно для других учениц, которые поверили в трудность поступления в наш театр, в-третьих, оскорбительно для самой школы и, в-четвертых, ставите меня в конфузное положение. Не согласен. Если же Вы скажете, что Вам, как главному режиссеру, необходимо несколько таких барышень в труппе, то есть например, для репетиций в августе, то я всегда могу это устроить за самое минимальное вознаграждение, взяв из кончивших курс на какие-нибудь 25 р. в месяц, или взяв учениц нескольких с 1 августа и даже на май, поддержав их материально такими пустяками, о которых не стоит говорить» (НД, № 1576). К этому вопросу Н.-Д. вернулся и в письме от 14 августа (см. ИП, с. 222).

⁸²⁵ О новом способе сценического решения литературных произведений, придуманных С., Н.-Д. писал Чехову в октябре 1899 г.: «Представь себе сцену театра, уменьшенную (нашим раздвижным занавесом) и поднятую приблизительно, как бывает в живых картинах. На этой сцене ставятся художественно-литературные диалоги, эскизы. Декорации, бутафория — все имеется. […] Можно переставить множество мелких вещей твоих, Тургенева, Щедрина, Григоровича, Пушкина (“Пир во время чумы”). Сценка за сценкой должны меняться со скоростью синематографа» (Ежегодник МХТ за 1944 г. Т. 1. М., 1946, с. 120).

⁸²⁶ КС. Датируется по пребыванию С. в Алупке.

⁸²⁷ КС. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

⁸²⁸ КС. Датируется по почтовому штемпелю.

⁸²⁹ КС. Датируется по почтовому штемпелю.

⁸³⁰ Подзор — первое от зрителя портальное сукно, закрывающее ход занавеса.

«О подзоре не заботьтесь, — писал Санин 10 августа. — Проект с крашеной дерюгой лопнул… Измышляют новый род подзора. Занимаются этим ретиво Симов и Морозов. Он же совершенно детски увлекся окраской театра, опущением пола сцены, переделкой рампы и оркестра, размещением стульев. Все это симпатично и трогательно» (№ 10182).

⁸³¹ Санин сообщал: «Симов в отпуск ехать не желает сам — кончает на этих днях всю “Снегурочку” и уже сделал макет для 2-го акта “Мертвых”. За ним еще некоторые рисунки по бутафории для “Снегурочки”» (№ 10182).

⁸³² 656 В письме к С. от 21 июля Морозов сообщал, что выписаны фонари и стекла для изображения облаков и восходящей луны (см. № 9454).

⁸³³ Обувь для «Снегурочки» Морозов предполагал привезти из Перми, но потом ее выписали из Архангельска.

⁸³⁴ А. Ф. Гельцер занимался изготовлением павильонов к «Доктору Штокману».

⁸³⁵ Санин писал: «Вальц молодец! Вчера видел ту подделку, о которой мечтал давно, из-за которой годами ругался с Геннертом…» (№ 10182).

⁸³⁶ Санин писал: «Ставился вчера пролог. Это фурор, волшебство… Обстановка задавит текст, поэзию, полчаса будут думать, “как они все это соорудили”…» (№ 10182).

⁸³⁷ В. П. Преображенский, выступавший прежде на сцене Общества, сделавшись театральным рецензентом, оказался невосприимчивым к любым театральным новшествам.

⁸³⁸ Санин писал: «Я от Вальца в восхищении. Подделывается 1-й акт, 2-й и 3-й. Машины делаются, подмостки также. До 1 сентября все декорации будут прилажены, трудности оборудованы, и это при свинстве и задержках со стороны Щукина» (№ 10182).

⁸³⁹ Санин писал: «Геннерт готовит бутафорию, по обыкновению, из мухи делает слона» (№ 10182).

⁸⁴⁰ Санин писал: «Вишневский остается надзирающим, дежурным на репетициях и спектаклях, поверенным от дирекции. Он — милый человек, но ужасная — тряпка» (№ 10182).

Реплика С., видимо, связана с тем, что при новом распределении обязанностей в театре повышалась роль секретаря дирекции Рындзюнского во внутритеатральной организационной жизни.

⁸⁴¹ Костюм Лешего был очень громоздок и сложен в выполнении («За зиму он весь порос серым, выцветшим мхом, в усах и бороде — разлохматившиеся прутья, прошлогодние ржавые листья» — так видел его С. в режиссерском плане), поэтому, вероятно, требовались технические знания Б. С. Алексеева, служившего в сезон 1900/01 г. помощником декоратора.

⁸⁴² Ответ на реплику Санина: «Сцена у Вас так набросана эскизно, бирючи не назначены, так что моя работа будет совсем некстати… Когда Вы приедете, и назначите бирючей, и расскажете, как Вам эту сцену хочется поставить, ее отделаем» (№ 10182).

⁸⁴³ Вик. С. Калинников, заведующий музыкальной частью, был необходим в Москве для завершения работ по «Снегурочке», где музыкальное оформление занимало весьма важное место. С. передал письмо для Калинникова, отдыхавшего в Крыму, о необходимости его срочного появления в театре, о чем сообщал 9 августа в письме к Н.-Д.

⁸⁴⁴ Имеется в виду А. Н. Григорьева, об уходе которой из театра Н.-Д. сообщал С. 7-го и 14 августа.

⁸⁴⁵ Санин писал: «Не думаю, чтобы Судьбинин, слабосильный, ленивый актер, мог играть Грозного — вчера на репетицию звали Немировича» (№ 10182).

Судьбинин не играл Грозного, дублером С. в этой роли был Мейерхольд.

⁸⁴⁶ Генрих — персонаж «Потонувшего колокола».

⁸⁴⁷ Санин писал о Н. Н. Михайловском: «… милый, внимательный юноша. Очень увлекается моими репетициями. Получил бирюча» (№ 10182).

Михайловский, сыграв несколько незначительных ролей, покинул театр вместе с женой, Роксановой, в 1902 г.

⁸⁴⁸ Старший артели детей, принимавших участие в спектаклях МХТ.

⁸⁴⁹ Так, по имени руководителя, Н. П. Жарова, назывались участники массовых сцен.

⁸⁵⁰ 657 Санин писал: «Морозов просит передать, что никаких экономии по постановке “Снегурочки” не признает — дело идет о конкуренции, о полноте и красоте картины» (№ 10182).

Одновременно с МХТ «Снегурочку» ставил Ленский в Новом театре.

⁸⁵¹ Параллельно со «Снегурочкой» шла работа над «Доктором Штокманом» и «Когда мы, мертвые пробуждаемся».

⁸⁵² Пожаловавшись С. на недисциплинированность труппы, Санин заключал: «Есть и другие общие причины нравственного свойства, охладившие общий тон труппы… Но это дело серьезное, в письме его не обтолкуешь, да и притом все мои споры с Вами на этот счет кончались для меня неудачно, вызвали даже в Вас какое-то недоверие ко мне, хотя меня все время волновало дело, его рост, вся его нравственная подкладка…» (№ 10182).

⁸⁵³ См. примеч. 45 к письму 193 [В электронной версии — 825].

⁸⁵⁴ Датируется по соотнесению с днем освящения новой фабрики, которое состоялось 29 августа.

⁸⁵⁵ Датируется по ответному письму Лилиной от 31 августа.

⁸⁵⁶ Н.-Д. выехал к тяжело больной сестре в Варшаву 1 сентября.

⁸⁵⁷ С. Ф. Майков, врач, наблюдавший Лилину.

⁸⁵⁸ Лилина писала 31 августа, что она хотела бы начать вышивку воротника для Берендея, и просила: «… закажи Бурджалову головной убор для Снегурочки в первом действии, ты хотел лубок и что-нибудь на нем выкрасить, потом обруч во втором акте у Берендея и ожерелье для первого акта и пролога из раковин и шишек и кусочков кожи».

⁸⁵⁹ Лилина была основной исполнительницей Снегурочки и играла премьеру.

⁸⁶⁰ Датируется по фразе: «Вчера было освящение».

⁸⁶¹ Имеется в виду пролог к «Снегурочке».

⁸⁶² КС. Датируется по упоминанию общего собрания товарищества — 30 августа.

⁸⁶³ Имеется в виду приезд С. с семьей из Крыма.

⁸⁶⁴ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 110.

⁸⁶⁵ Больница однофамильцев С. находилась по соседству с красноворотским домом — на углу Садовой-Черногрязской и Фурманного переулка.

⁸⁶⁶ Так как письмо Флерова в архиве С. не сохранилось, неясно, в чем была его просьба.

⁸⁶⁷ Письмо С. Флерову из Алупки не обнаружено.

⁸⁶⁸ Е. Н. Флерова.

⁸⁶⁹ См. примеч. 2 к письму 185 [В электронной версии — 767].

⁸⁷⁰ В своих статьях Флеров подверг нелицеприятной критике систему управления императорскими театрами (в конторе которых служило немало отставных офицеров), препятствующую творческому развитию актеров, противопоставив ей МХТ как совершенно новый художественный институт.

⁸⁷¹ РГАЛИ, ф. 799, оп. 1, ед. хр. 236. Датируется по упоминанию обеда с Горьким и спектакля «Смерть Иоанна Грозного» с Мейерхольдом, заменившим С. в центральной роли.

⁸⁷² КС. Датируется по 2-й статье Флерова о «Снегурочке», где он писал о роли Берендея.

Василий Иванович Качалов (наст. фам. Шверубович; 1875 – 1948) — актер Художественного театра, где дебютировал ролью Берендея 24 сентября 1900 г. Служил в МХТ до конца жизни.

⁸⁷³ Флеров возражал против изображения Берендея «бледным, худым, изможденным стариком», застывшим «в какой-то гиератической позе», считая такую трактовку слишком удаленной от того гипотетического времени, когда «веселые берендеи вместе со своим царем поклонялись солнцу» («Московские ведомости», 1900, 9 октября).

⁸⁷⁴ 658 КС. Датируется по репертуару, согласно которому два дня подряд «Снегурочка» шла только 11 и 12 октября.

⁸⁷⁵ С., вероятно, имеет в виду прохладное отношение зрителей и прессы к спектаклю.

⁸⁷⁶ А. С. Алексеева впервые играла Весну 29 октября, ее прежнюю роль, Елену Прекрасную, играла М. В. Пентко.

⁸⁷⁷ КС.

Е. Лазарев, земский врач из Тулы, посмотрев «Чайку» 6 октября 1900 г., указал С. на ряд недостатков, мешающих, по его мнению, полноте восприятия спектакля (см. № 8973).

⁸⁷⁸ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 111.

⁸⁷⁹ Слова о «блаженной памяти» означают неуспех спектакля, а не прекращение его показа; последний, 21-й, раз «Снегурочка» шла 10 февраля 1901 г.

⁸⁸⁰ Премьера «Доктора Штокмана» прошла 24 октября 1900 г.

⁸⁸¹ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 115. Датируется по фразе: «… играл 4 раза на неделе “Штокмана”» (в ноябре это: 13, 15, 17, 19-го) и помете — «понедельник» (первый после 19-го).

⁸⁸² С. состоял попечителем 3-го Рогожского городского начального мужского училища.

⁸⁸³ РГАЛИ, ф. 470, оп. 1, ед. хр. 11.

Леонид Валентинович Средин (1860 – 1909) — врач; близкий знакомый Ермоловой, Чехова, Горького и других литераторов, актеров, художников, посещавших Ялту. С семьей Средина была в дружеских отношениях семья З. С. Соколовой.

⁸⁸⁴ Композитор Вас. С. Калинников, тяжело больной туберкулезом, находился на лечении в Крыму без средств к существованию.

⁸⁸⁵ Речь идет о «Трех сестрах», премьера которых состоялась 31 января 1901 г., через несколько дней после утренника (28 января) в память скончавшегося Калинникова.

⁸⁸⁶ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 4. Датируется по письму С. А. Толстой к С. от 19 декабря и ответному письму С. от 22-го.

⁸⁸⁷ С. ошибочно порой называет графиню Толстую княгиней.

⁸⁸⁸ Толстая возглавляла Общество попечения о бедных и бесприютных детях в Москве.

⁸⁸⁹ Чехов ответил 2 января: «… читать ее на графиничном вечере нельзя ни в каком случае. Я умоляю Вас, ради Создателя, не читайте, ни в каком случае, ни под каким видом, иначе причините мне немалое огорчение».

⁸⁹⁰ Артем играл Чебутыкина, Грибунин — Ферапонта, Москвин — Роде, Лилина — Наташу, М. Ф. Андреева — Ирину, Савицкая — Ольгу, Громов — Соленого; дублером С. на роль Вершинина назначен был Качалов.

⁸⁹¹ Премьера состоялась 31 января.

⁸⁹² Чехов отвечал 2 января: «… мне кажется, будет лучше, если она пройдет по сцене, по одной линии, ни на кого и ни на что не глядя, à la леди Макбет, со свечой — этак короче и страшней». Это замечание Чехова вошло ремаркой в пьесу и режиссерский экземпляр С.

⁸⁹³ ГМТ, № 3931, КП 5000, 5005.

Софья Андреевна Толстая, графиня (урожд. Берс; 1844 – 1919) — жена Л. Н. Толстого.

⁸⁹⁴ Рассказ Л. Толстого «Кто прав?», написанный в 1891 – 1893 гг., к тому времени не был опубликован, и для публичного чтения даже отрывка из него требовалась санкция цензуры.

⁸⁹⁵ КС. Возможно, речь здесь идет о репетициях «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», временем работы над которыми предположительно и датируется письмо.

⁸⁹⁶ КС. Датируется по почтовому штемпелю.

⁸⁹⁷ 659 Е. А. Левитская, сестра И. А. Прокофьева.

⁸⁹⁸ Прокофьев поддержал С., когда после 2-го сезона Общество было на рани материального и организационного краха.

⁸⁹⁹ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 4. Датируется по упоминанию об окончании планировки 2-го акта «Трех сестер» и по сопоставлению с аналогичной фразой в письме Книппер к Чехову от 9 января 1901 г.

⁹⁰⁰ Книппер играла Машу, Калужский — Андрея, Мейерхольд — Тузенбаха, Артем — Чебутыкина, Самарова — Анфису, Грибунин — Ферапонта, — Роде — Москвин, Тихомиров — Федотика, Вишневский — Кулыгина, Тилина — Наташу, Андреева — Ирину, Савицкая — Ольгу.

⁹⁰¹ 13 января Книппер писала Чехову: «… Станиславский просил спросить тебя насчет конца 4-го акта. Можно ли обойтись без проноса тела Тузенбаха, так как при проносе необходима народная сцена, волнение, и это может нарушить трио трех сестер и, кроме того, расшатает декорацию, так как сцена, знаешь, у нас не велика. Пока репетируем без проноса. Ответь сию же минуту, ради Бога. Не медли. Ведь сестры не могут оставаться равнодушными, если в дом несут покойника?» (Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер. Т. 1. М., 1934, с. 278).

⁹⁰² Чехов отвечал 15 января: «Конечно, Вы тысячу раз правы, тело Тузенбаха не следует показывать вовсе; я это сам чувствовал, когда писал, и говорил Вам об этом, если Вы помните. Что конец напомнит “Дядю Ваню” — это беда небольшая. Ведь “Дядя Ваня” моя пьеса, а не чужая, а когда напоминаешь в произведении самого себя, то, говорят, что это так и нужно».

⁹⁰³ КС.

Георгий Сергеевич Бурджалов (1869 – 1924) — актер, режиссер; в Обществе с осени 1895 г.; наряду с исполнением второстепенных ролей занимался административно-хозяйственной работой; в МХТ со дня основания и до конца жизни.

⁹⁰⁴ Бурджалов был представителем товарищества актеров, занимавшегося конфликтными ситуациями в театре. В чем была суть недовольства труппы, установить не удалось.

⁹⁰⁵ 2 февраля шли «Одинокие», где Бурджалов играл пастора Коллина.

⁹⁰⁶ ГЦТМ, ф. 293, ед. хр. 117. Датируется по упоминанию «Трех сестер», которые в Петербурге впервые были сыграны 28 февраля 1901 г.

⁹⁰⁷ Гастроли проходили в помещении Панаевского театра.

⁹⁰⁸ В перерыве между спектаклями Лилина ездила в Москву.

⁹⁰⁹ Перерыв в спектаклях был вызван тем, что на 1-й, 4-й и 7-й неделе Великого поста представления не дозволялись.

⁹¹⁰ Е. М. Мунт в Петербурге дублировала Лилину в роли Наташи в «Трех сестрах».

⁹¹¹ РГАЛИ, ф. 2417, оп. 1, ед. хр. 953.

Александр Дмитриевич Бородулин — шестнадцатилетний тогда гимназист Рыбинской гимназии. Написал С. три письма с просьбой принять его в труппу МХТ (см. № 7364, 7365).

⁹¹² Второе письмо не сохранилось, но в ответ на данное письмо Бородулин писал: «Простите, простите великодушно мое второе письмо, мерзкое письмо; верьте, я теперь краснею, когда вспоминаю о нем».

⁹¹³ 11 марта С. играл Вершинина.

⁹¹⁴ КС. Датируется по времени окончания гастролей МХТ в Петербурге — 23 марта.

Игорь Константинович Алексеев (1894 – 1974) — сын С.

⁹¹⁵ КС.

Михаил Адольфович Михайлов (наст. фам. Дмоховский; 1843 – 1914) — актер Суворинского (Малого) театра.

⁹¹⁶ 660 ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 5 – 6.

⁹¹⁷ С. специально снялся в Петербурге в фотографии Мрозовской, чтобы подарить фото на память участникам массовых сцен в гастрольных спектаклях МХТ. Котляревская проследила за тем, чтобы «три дюжины разных, кабинетного формата» фотографий были вовремя высланы С. для подписи, а затем возвращены по назначению (см. № 8830).

⁹¹⁸ Котляревская сообщала 14 апреля: «Наводила справки: Либаву и Тернов (это рядом) очень хвалят […], Ганге (Финляндия) — чудесное место, здоровое и благоустроенное, но холодно» (№ 8830).

⁹¹⁹ Котляревская писала, что в одной из фотостудий видела карточки Лилиной очень плохого качества, забрала их и дала переснять в фотографии Мрозовской (см. № 8830).

⁹²⁰ С. в этот период работал над режиссерским планом «Микаэля Крамера» и «Дикой утки».

⁹²¹ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 7 – 8.

⁹²² См. примеч. 4 к письму 221 [В электронной версии — 920].

⁹²³ См. примеч. 1 к письму 221. [В электронной версии — 917]

⁹²⁴ 27 апреля 1901 г. в Александринском театре показывали 3-е действие (сцена двух королев) «Марии Стюарт», и Котляревская жаловалась, что ей было предоставлено всего три репетиции, к тому же без режиссера (см. № 8828).

⁹²⁵ Котляревская писала: «Далее (плод Вашего влияния), к удивлению всех, беру на себя роль кормилицы в “Ипполите”» (№ 8828).

⁹²⁶ КС. Датируется предполагаемым днем отъезда С. и Лилиной на хутор Соколовых близ села Никольское Воронежской губернии.

⁹²⁷ 1 марта 1901 г. З. С. и К. К. Соколовы вместе с актерами народного театра села Никольское послали в Петербург письмо в поддержку МХТ; оно явилось реакцией на травлю театра прессой.

⁹²⁸ Соколова вспоминала впоследствии о няне Ф. М. Обуховой: «Взрослыми я и Костя не были близки с няней, меня отталкивали ее понятия…» (К. С. Станиславский, с. 345).

⁹²⁹ По воспоминаниям Соколовой, С. смотрел «Кручину» Шпажинского и «Бездольную» Брянчанинова, а также присутствовал на репетиции, где крестьяне играли сцены из пьес «Женитьба», «Хрущевские помещики» и «В забытой усадьбе» (см. «Подъем», Воронеж, 1966, № 5, с. 151).

⁹³⁰ Датируется по почтовому штемпелю.

⁹³¹ 22 июня С. покинул Никольское и через Воронеж отправился на курорт.

⁹³² Писатель А. И. Эртель (автор известного романа «Гарденины»), давний знакомый К. К. Соколова, близкий ему по народническим настроениям, служил управляющим помещичьим имением в Воронежской губернии. Лилина писала Соколовой из Любимовки 15 июля 1894 г.: «По вечерам читаем с Костей “Гардениных” и, к удивлению нашему, очень интересно…» (№ 16500).

⁹³³ В пьесе Г. Зудермана Ф. П. Горев играл Георга Гартвига.

⁹³⁴ День рождения Лилиной — 22 июня.

⁹³⁵ Речь идет о спортивной площадке в Любимовке.

⁹³⁶ Лилина писала 24 июня: «Завтра еду в парк к бабушке».

⁹³⁷ Там же Лилина писала: «… поняла, насколько я была бы хуже, если бы не было театра и никаких других интересов, кроме красноворотских», то есть алексеевского дома у Красных ворот.

⁹³⁸ Год — по сопоставлению с предыдущим письмом.

⁹³⁹ С. перефразирует текст арии Гремина из оперы «Евгений Онегин».

⁹⁴⁰ См. об этом письмо 230.

⁹⁴¹ 661 Дети приятеля юношеских лет С. Ф. Д. Яралова (Иоралова).

⁹⁴² В 1901 г. на месте первичного захоронения останков Лермонтова (в 1842 г. его прах был перевезен в Тарханы) был установлен памятник.

⁹⁴³ КС. Год — по 60-летию со дня смерти Лермонтова, число — по указанию в письме.

⁹⁴⁴ Судя по всему, здесь имеется в виду А. В. Алексеев, племянник С. (см. письма 400 и 408).

⁹⁴⁵ Юбилей состоялся 15 июля, то есть позавчера.

⁹⁴⁶ Вероятно, А. В. Алексеева.

⁹⁴⁷ Возможно, С. подразумевает светскость манер «ее превосходительства» Е. Я. Михайловой-Пуаре.

⁹⁴⁸ М. А. Богушевская.

⁹⁴⁹ Датируется по сопоставлению с соседствующими письмами.

⁹⁵⁰ Намек на фразу Чебутыкина из 3-го акта «Трех сестер»: «У Наташи романчик с Протопоповым…».

⁹⁵¹ Год — по сопоставлению с соседствующими письмами.

⁹⁵² КС. Датируется по упоминанию «Микаэля Крамера» и фразе: «Я приехал вчера».

⁹⁵³ С. вместе с Лилиной в начале августа ездил на несколько дней на курорт в Сестрорецк через Петербург.

⁹⁵⁴ Шаляпин пел Сусанина 29 июля в помещении театра «Эрмитаж».

⁹⁵⁵ Н.-Д. читал труппе свою пьесу «В мечтах» 29 августа.

⁹⁵⁶ КС. Датируется по упоминанию «Микаэля Крамера» и поездки в Харьков.

⁹⁵⁷ Какой альбом по «Царю Федору» и какую из работ специалиста по русской старине историка И. Е. Забелина С. имеет в виду, установить не удалось.

⁹⁵⁸ Поездка в Харьков была вызвана пожаром на алексеевской шерстомойке.

⁹⁵⁹ КС. Датируется по почтовому штемпелю.

⁹⁶⁰ Речь идет о последствиях пожара на шерстомойке.

⁹⁶¹ Телеграмма В. С. Алексееву на французском языке хранится в архиве С.

⁹⁶² Е. В. Алексеева писала в ответ: «… верь мне, что не из алчности к деньгам или из любви к ним я обеспокоилась вчера (хотя, собственно, предполагала, что в конторе хватит денег на все издержки по пожару без вычетов паевых с помощников), нет, никак не о себе я думала и не за себя боялась остаться с меньшим доходом, но за всех вас мне было больно и страшно…».

⁹⁶³ КС. Датируется по открытию школы МХТ (1901) и помете С. на режиссерском экземпляре «В мечтах»: «18-го с 3-х до 7 ч. — в Любимовке» (№ 18858).

⁹⁶⁴ Возможно, А. П. Панкратов, который в школе не числился, но в дальнейшем участвовал в работе Студии на Поварской.

⁹⁶⁵ Датируется по надписи Лилиной: «1901. Август 26-го».

⁹⁶⁶ Лилина писала 25 августа после репетиции «Микаэля Крамера»: «Пользуюсь, чтобы написать тебе несколько слов и похвалить тебя за Крамера. Ты, по-моему, ужасно хорош, а в некоторых местах прямо вдохновенен, и это на простоте, а не на пафосе. Это очень хорошо, очень. Ты знаешь, я строга. Есть малюсенькие недостатки — две или три фразы из каких-то других ролей, и только».

⁹⁶⁷ КС.

⁹⁶⁸ В это время начинались генеральные репетиции «Дикой утки», которой открывался сезон 19 сентября.

⁹⁶⁹ 662 «Костя написал эти строки по следующему поводу, — вспоминала З. С. Соколова. — У моей дочери, болевшей воспалением легких, сделался сердечный припадок как раз в то время, когда мой муж уехал верст за двадцать от нашего хутора, чтобы участвовать в спектакле для крестьян. Мой муж был опытным врачом, и можно себе представить, как нетерпеливо ждала я его возвращения» (К. С. Станиславский, с. 182).

Ксения умерла в 1890 г., Кира болела дифтеритом в 1895-м.

⁹⁷⁰ Речь идет о пьесе «В мечтах».

⁹⁷¹ Реплика Несчастливцева из «Леса» (д. 2, явл. 2).

⁹⁷² С. увидел Книппер впервые после ее свадьбы (25 мая) только в конце августа.

⁹⁷³ Имеется в виду «Вишневый сад».

⁹⁷⁴ Главные женские роли в «Дикой утке» играли только что принятая в труппу Е. П. Муратова (Гина) и 23-летняя Л. В. Гельцер, впервые игравшая столь значительную роль (Эдвиг).

⁹⁷⁵ Речь идет о пожаре на шерстомойке.

⁹⁷⁶ Горький обещал МХТ пьесу «Мещане», которую он представил в театр в начале декабря.

⁹⁷⁷ Сезон 1901/02 г. сложился несколько иначе, чем предполагал С.: «Чайка» и «Потонувший колокол» ушли из репертуара; как актер или режиссер С. участвовал во всех 4-х новых постановках: «Микаэль Крамер», «В мечтах», «Дикая утка», «Мещане».

⁹⁷⁸ Датируется по сопоставлению с соседствующими письмами.

⁹⁷⁹ Лилина писала из Любимовки: «… мне грустно, что репетиция отменена. Я хотела тебя видеть. Я не люблю, когда ты кислюшка и остаешься один. Непременно пей хину, она и на нервы хорошо действует. […] Не раскисай насчет “Утки”, я уверена, что она тебе приелась. […] Поздравляю тебя с новорожденным, дай Бог, чтобы он был такой же хороший, как ты!!».

⁹⁸⁰ Датируется по упоминанию генеральной репетиции «Дикой утки».

⁹⁸¹ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 9 – 10.

⁹⁸² 50-летие литературной деятельности П. И. Вейнберга, в переводе которого С. ставил «Уриэля Акосту» и «Отелло», отмечалось 16 декабря 1901 г.

⁹⁸³ 27 сентября Котляревская отвечала: «Поднести альбом с фотографиями “Уриэля” Петру Исаевичу — прелестная мысль, он будет страшно доволен — я это знаю. Он как-то пенял мне, что Вы ему не прислали своей обещанной фотографии, и просил Вам написать, что он нетерпеливо и бранясь ждет ее» (№ 8826).

⁹⁸⁴ «Дикая утка» была показана на гастролях в Петербурге 25 марта 1902 г.

⁹⁸⁵ Премьера «Микаэля Крамера» состоялась 27 октября, «В мечтах» — 21 декабря 1901 г.

⁹⁸⁶ Осенью 1901 г. Н. А. Попов организовал в Петербурге кружок «Ars», объединивший профессионалов и любителей, который ставил целью заинтересовать публику не отдельными талантами, а «своеобразной постановкой». «Наши спектакли на новых началах, — писала Котляревская, — внушают мне опасения» (№ 8826).

⁹⁸⁷ В МХТ эта пьеса шла в октябре 1904 г. под названием «Непрошенная».

⁹⁸⁸ С. мог видеть «Втирушу» на сцене Охотничьего клуба, где она была показана 3 мая 1894 г.

⁹⁸⁹ Котляревская отвечала 27 сентября: «Шницлера трилогия (особенно “Зеленый попугай”) мне очень по вкусу, но Н. А. Попов не берется ставить, говорит “трудно, пока не спелись”, а для “Подруги” нужно хорошего актера, хоть ¹/₈ Вас, а то все пропадет» (№ 8826).

Кроме названных в трехактный цикл входила пьеса «Парацельс».

⁹⁹⁰ Намек на церковную цензуру, запретившую «Ганнеле» в МХТ в 1898 г.

⁹⁹¹ Котляревская отвечала: «Нападок за “Чайку” не слышала, Чехов прав — труппа отчаянная и пьесу испортили бы» (№ 8826).

663 «Чайка» в только что открывшемся Новом театре Яворской не шла; МХТ ее на гастролях в Петербурге не показывал.

⁹⁹² ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 11 – 12. Дата проставлена на письме неизвестным лицом, вероятно, по получении.

⁹⁹³ 27 сентября Котляревская передавала слова Кони относительно его желания иметь фотографию С.: «Антон Павлович Чехов дал мне свою, теперь мне нужно Константина Сергеевича, они оба неразрывно связаны в моем уме и сердце, обоим я обязан глубокими художественными наслаждениями» (№ 8826).

⁹⁹⁴ Как напомнила Котляревская, С. снимался в фотографии Е. Л. Мрозовской (см. № 8826).

⁹⁹⁵ В основе пьесы Гауптмана творчески-философский конфликт двух художников, отца и сына — Микаэля и Арнольда.

⁹⁹⁶ Чехов был на генеральной репетиции 25 октября; во 2-м акте разворачивается длинный, принципиально важный для смысла пьесы диалог Микаэля и Арнольда.

⁹⁹⁷ Котляревская отвечала 14 ноября: «Боюсь, что “Крамера” не все поймут у нас, большая публика не доросла еще до этого. Впрочем, предрешать трудно, на Ваши спектакли собирается все, что есть интересного в нашей столице, а такой публике “Крамер” должен быть понятен» (№ 8827).; «Микаэль Крамер» прошел в Петербурге 5 раз.

⁹⁹⁸ КС. Датируется по упоминанию об отказе Раевской играть роль Широковой («В мечтах») в письме Книппер к Чехову от 27 ноября 1901 г. и аналогичному сообщению в письме С.; Анна Сергеевна Алексеева (Штекер, Красюк; по сцене Алеева; 1866 – 1936) — сестра С.; участница Алексеевского кружка, Общества; в МХТ — 1899 – 1903.

⁹⁹⁹ У А. С. Алексеевой к этому времени было 8 детей.

¹⁰⁰⁰ Роль Широковой в результате играла Книппер, позднее ее дублировала Раевская.

¹⁰⁰¹ А. С. Алексеева, утверждая, что Н.-Д. неверно понял причину ее отказа от роли, разъясняла С. свою позицию: «… если роль Костромской и произвела на меня большое впечатление, то, во всяком случае, роль Широковой я не могу не признать эффектной и подходящей к моим данным; эта роль мне нравится; но неужели можно было, зная меня, усмотреть, что я отказываюсь играть Широкову из одного личного, мелкого расчета? Вот что больно мне читать в твоем письме и что не обидело, но глубоко огорчило меня» (№ 11307).

¹⁰⁰² Вскоре после этого инцидента А. С. Алексеева оставила сцену.

¹⁰⁰³ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 13 – 14. Дата проставлена неизвестным лицом.

¹⁰⁰⁴ Письмо написано накануне премьеры «В мечтах» (31 декабря), где С. играл Костромского.

¹⁰⁰⁵ Видимо, С. благодарил Котляревскую за возможность ознакомиться с пьесами Джером К. Джерома через ее знакомую Н. А. Жаринцеву, переводчицу прозы английского писателя и первой пошедшей в 1902 г. в России его пьесы «Мисс Гоббс» («Женская логика»). Кроме того, через Жаринцеву, жившую в Англии, Котляревская передала Джером К. Джерому предложение С. о сотрудничестве с МХТ.

¹⁰⁰⁶ И. И. Мясницкий являлся поставщиком фарсово-комедийного репертуара невысокого пошиба для Коршевского театра.

¹⁰⁰⁷ Котляревская играла в «Фаусте» Первого светлого духа.

¹⁰⁰⁸ С. смотрел «Самаритянку» в 1897 г.

¹⁰⁰⁹ ГЦТМ, ф. 119, ед. хр. 187.; Анатолий Федорович Кони (1844 – 1927) — адвокат и общественный деятель; сын известного водевилиста Ф. А. Кони; любитель театра.

¹⁰¹⁰ 664 В этот день шла пьеса «В мечтах».

¹⁰¹¹ ГЦТМ, ф. 252, № 184784/518. Датируется по премьере «Детей Ванюшина» в Коршевском театре (14 декабря 1901 г.) и по ответному письму Синельникова (6 января 1902 г.; № 10327).; Николай Николаевич Синельников (1855 – 1939) — актер, режиссер, антрепренер. В 900-х гг. работал главным режиссером у Корша.

¹⁰¹² В спектакле, поставленном Синельниковым, основные роли исполняли Блюменталь-Тамарина, Борисов, Леонидов, Остужев.

¹⁰¹³ РГИА СПб., ф. 776, оп. 25, д. 659, ед. хр. 4.; Николай Владимирович Шаховской, князь (1856 – 1906) — с 1900 г. начальник Главного управления по делам печати.

¹⁰¹⁴ В письме от 10 января 1902 г. Шаховской просил С. первое представление «Мещан» в Петербурге дать в пользу Общества воспомоществования бывшим воспитанникам Московского университета, секретарем которого он являлся. Театр на это не пошел, показав взамен 10 марта «Доктора Штокмана», вызвавшего неудовольствие цензора (см. № 11246).

¹⁰¹⁵ Для представления спектаклей для «бедного класса населения» требовалось дополнительное разрешение цензуры.

¹⁰¹⁶ На поданное 19 ноября 1901 г. прошение о показе по удешевленным ценам «Царя Федора» и «Смерти Иоанна Грозного» Шаховской 3 декабря ответил отказом.

¹⁰¹⁷ Этот спектакль шел 27 декабря.

¹⁰¹⁸ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, л. 1 – 4.

¹⁰¹⁹ Чехов писал 4 января 1902 г.: «Передайте Марии Петровне мой привет, поздравление с новым годом и сердечное пожелание здоровья и успехов. Я благодарен ей бесконечно, она и вообразить себе не может, как я ей благодарен и как я ее люблю».

¹⁰²⁰ Чехов писал тогда же: «Таганрогская городская библиотека (она же музей) обратилась ко мне с просьбой добыть и прислать ей Вашу фотографию, как учредителя и директора Художественного театра».

¹⁰²¹ Чехов писал 20 января: «… портреты писателей в Таганрогской библиотеке повешены все рядком в большой раме. Вероятно, и Вас хотят посадить в такую же большую раму, а потому, мне кажется, лучше всего без хлопот послать фотографию обыкновенного кабинетного формата, без рамы».

¹⁰²² Чехов писал 4 января: «Горький был у меня, […] долго мы говорили об его пьесе… Говорили о распределении ролей, которое прислал ему Немирович. Мне кажется, что Нил — это Ваша роль, что это чудесная роль, лучшая мужская роль во всей пьесе».

¹⁰²³ С. играл в одной пьесе Шпажинского — «Майорше» — роль арендатора мельницы Карягина.

¹⁰²⁴ Чехов писал 4 января: «А Тетерев, говорящий подолгу все одно и то же, мне кажется, не захватит Вас. Он не живое лицо, сочиненное лицо. Впрочем, быть может, и ошибаюсь».

¹⁰²⁵ С. в «Мещанах» не играл.

¹⁰²⁶ Лилина в «Мещанах» не играла.

¹⁰²⁷ В антракте «Дяди Вани» художественникам был поднесен портрет Чехова работы О. Э. Браза с надписью: «Художникам — врачи. На память о спектакле для врачей, приехавших на VIII Пироговский съезд. 11.1.1902 г.».

¹⁰²⁸ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 15 – 16.

¹⁰²⁹ Реферат Боборыкина был зачитан на заседании кружка имени Я. Полонского 28 декабря 1901 г. Котляревская писала С. 5 января: «Реферат был суховат, довольно бесцветен, но отмечались крупные достоинства Вашего театра и указывались небольшие недостатки. Н. А. Попов взялся кое-что дополнить как очевидец и довольно горячо и нервно говорил о театре и о Вас. Его покрыли рукоплесканиями. Тут Боборыкин разгорячился 665 и переменил фронт: недостатки оказались громадными, достоинства маленькими» (№ 8829).

¹⁰³⁰ Служащий административно-хозяйственной части В. И. Богомолов ведал распределением билетов на начинающиеся с 4 марта гастроли МХТ в Петербурге.

¹⁰³¹ Речь идет о «Мещанах».

¹⁰³² С. поручал Н. А. Попову подготовку массовых сцен в спектаклях театра с петербургскими любителями и студентами (см.: О Станиславском, с. 222).

¹⁰³³ КС. Черновик. Датируется по письму Мейерхольда от 26 января, на обороте которого написано, и датой назначаемого Мейерхольдом свидания.; Всеволод Эмильевич Мейерхольд (1874 – 1940) — актер, режиссер. Окончил в 1898 г. Филармоническое училище у Н.-Д. и был зачислен в труппу МХТ, где пробыл 4 сезона, вернулся в МХТ весной 1905 г. в связи с созданием Студии на Поварской, которая осенью, не открывшись, прекратила свое существование.

¹⁰³⁴ Мейерхольд писал С. 26 января: «Милостивый государь Константин Сергеевич! Я ждал достаточно. Прошло три недели с тех пор, как я просил Вас дать мне свидание. Вы писали мне, что у Вас нет ни одной свободной минуты, однако Вы нашли возможным дать свидание ученикам школы, о чем мне известно. Дольше ждать не в состоянии. Жду свидания с Вами в течение трех дней (28, 29 и 30 января). Дольше ждать не буду. Отсутствие ответа от Вас дает мне право сначала прибегнуть к переписке, а затем считать себя свободным действовать иначе».

¹⁰³⁵ В ответном письме Мейерхольд так изложил суть своего дела: «Вся труппа знает о том, что Вы 1 января с. г. в театре в беседе с некоторыми членами труппы говорили, что я

1. “интриган”, которого надо выгнать вон,

2. что я подсадил в зрительном зале лиц, ошикавших на первом спектакле пьесу Вл. Ив. Немировича-Данченко,

3. что у Вас есть фактическое доказательство в виде каких-то писем за подписью известных Вам лиц, что я действительно подговорил кого-то шикать автору “В мечтах”,

4. что я “подкапываюсь под дело”, в котором служу. Покорнейше прошу Вас подтвердить эти оскорбления, брошенные в меня из-под угла, повторив их мне прямо в глаза коротким ответом “да, обвиняю” или “нет, не обвиняю”».

¹⁰³⁶ КС. Черновик. Датируется временем окончания сезона — 24 февраля 1902 г.

Мария Федоровна Андреева (урожд. Юрковская, по мужу Желябужская; 1868, по другим сведениям 1873 — 1953) — актриса, общественно-политический деятель. С. познакомился с ней, видимо, летом 1894 г., когда и привлек ее к спектаклям в Обществе; в МХТ — 1898 – 1906 (с перерывом).

¹⁰³⁷ Андреева дебютировала в Обществе 15 декабря 1894 г. в роли Васильковой в «Светит, да не греет», где С. играл Рабачева.

¹⁰³⁸ До вступления в Общество Андреева с большим успехом выступала в спектаклях тифлисского Артистического кружка.

¹⁰³⁹ Морозов закупил крупную партию меховых курток и при посредстве министра просвещения П. С. Ванновского передал их высылаемым за участие в политических акциях студентам, среди которых был репетитор сына Андреевой Д. И. Лукьянов.

¹⁰⁴⁰ Андреева писала в феврале: «Ах, Константин Сергеевич, неужели Вы не поняли и не видите, что не роль я играла […], а что я в отчаянии, что не могу помочь очень близкому и дорогому мне человеку. Представьте себе, что у Вас погибал бы такой человек и Вы не могли бы ничего сделать 666 для него, — могли ли бы Вы в это время, даже Вы, думать о чем-нибудь, кроме этого одного? А я должна была, конечно, делать [вид], что хлопочу за всех или по крайней мере за нескольких, так как другого — от меня никто бы и не принял» (М. Ф. Андреева. М., 1968, с. 57).

¹⁰⁴¹ КС. Датируется по упоминанию генеральной репетиции «Мещан» — 19 марта 1902 г.

¹⁰⁴² Имеется в виду 4-я неделя Поста, когда публичные представления не разрешались.

¹⁰⁴³ У Лилиной возникла боязнь сцены, которая особенно сказывалась в Петербурге. Книппер писала 13 марта Чехову после того, как Лилина едва доиграла Наташу в спектакле 10 марта: «Она не может решиться играть, ее волнует сцена, с ней делается нервное состояние» (Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер. Т. 2. М., 1936, с. 368).

¹⁰⁴⁴ Николай II смотрел «Три сестры» 13 марта; спектакль давался в пользу Красного Креста.

¹⁰⁴⁵ М. М. Орлова-Давыдова, председатель Красного Креста, была устроительницей спектакля в Михайловском, «царском», театре.

¹⁰⁴⁶ Второй благотворительный спектакль — «В мечтах» — был сыгран 3 апреля.

¹⁰⁴⁷ Лилина не имела тогда дублерши в роли Сони в «Дяде Ване».

¹⁰⁴⁸ Н. А. Баранов, бывший певчий церковного хора, играл в «Мещанах» роль Тетерева.

¹⁰⁴⁹ КС.

¹⁰⁵⁰ Открытая генеральная репетиция «Мещан» состоялась 23 марта.

¹⁰⁵¹ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 18, № 6.

¹⁰⁵² Телеграмма послана после премьеры «Мещан» 26 марта.

¹⁰⁵³ Книппер играла Елену.

¹⁰⁵⁴ РГБ, ф. 331, к, 35, ед. хр. 18, № 7.

¹⁰⁵⁵ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 17 – 18. Датируется по болезни Г. С. Алексеева (7 апреля, в воскресенье, 1902 г. с ним случился удар) и поездке С. в связи с этим в Харьков.

¹⁰⁵⁶ Котляревская предлагала С. по дороге в Харьков на сутки остановиться в Белгороде, где она пребывала тогда с мужем (№ 8822). Осуществился другой вариант: Котляревская проводила С. от Белгорода до места назначения.

¹⁰⁵⁷ Речь идет о новом помещении МХТ в Камергерском переулке.

¹⁰⁵⁸ Эти планы не осуществились.

¹⁰⁵⁹ Котляревская отвечала: «Ваши опасения относительно недобрых чувств в душе Нестора лишены основания. […] В Петербурге мелькнул намек на ревность, но не к лицу, а к театру…» (№ 8828).

¹⁰⁶⁰ Котляревская писала: «Мне нужен Ваш крымский адрес на случай неудержимой потребности писать Вам» (№ 8828).

¹⁰⁶¹ Котляревская отвечала 20 апреля: «Сама молю небо, чтобы побороть мой конфуз относительно Вас, Вы и никто другой могли бы сделать меня настоящей (в отношении искусства), такой, как надо быть» (№ 8823).

¹⁰⁶² КС. Датируется по связи с предыдущим письмом и указанию — «четверг».

¹⁰⁶³ У Г. С. и А. Г. Алексеевых было 5 детей, младшему, Ростиславу, в это время было 4 месяца.

¹⁰⁶⁴ КС. Датируется по сопоставлению письма Книппер к С. от 3 мая, ответом на которое является, и письмом С. к Чехову (№ 261.).

¹⁰⁶⁵ Морозов руководил работами по перестройке здания театра, в которую вложил более 1 миллиона.

¹⁰⁶⁶ О комнате для литераторов мечтал Чехов.

¹⁰⁶⁷ При окончательном распределении ролей во «Власти тьмы» на роль Анисьи была назначена Н. С. Бутова, а Анютку играла С. В. Халютина.

¹⁰⁶⁸ 667 Книппер писала 19 мая: «Толстой очень благосклонно выслушал просьбу […] и сказал, что против такого рода переделок он вообще ничего не имеет, а тем более доверяет вполне человеку “с таким вкусом, как Станиславский”. Значит, можете действовать. Только пришлите ему экземплярчик с Вашими пометками» (О. Л. Книппер-Чехова. В 2-х ч. Ч. 2. М., 1972, с. 33).

¹⁰⁶⁹ Книппер писала 3 мая: «Мне странно, что Вы перестали ходить к нам — я так привыкла видеть Вас часто за свою болезнь» (там же, с. 32).

¹⁰⁷⁰ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 8. Датируется по сопоставлению с фразой письма: «Мария Павловна стремится в Ялту» и отъездом туда М. П. Чеховой — 11 мая.

¹⁰⁷¹ См. примеч. 4 к письму 260 [В электронной версии — 1068].

¹⁰⁷² Имеется в виду Н. А. Румянцев, бывший земский врач, с 1902 г. актер, а затем член правления МХТ.

¹⁰⁷³ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 19 – 20. Дата проставлена неизвестным лицом.

¹⁰⁷⁴ Котляревская по пути из Петербурга в Тамбов на гастроли послала С. депешу, чтобы он встретил ее на вокзале в Москве, а затем познакомил с планами перестраиваемого театра и позволил побывать на репетиции «Власти тьмы». В результате ряда недоразумений депеша запоздала (см. № 8831, 8832).

¹⁰⁷⁵ Лилина с детьми выехала за границу 26 мая, С. присоединился к ним в середине июня.

¹⁰⁷⁶ С. переехал из красноворотского дома осенью 1903 г.

¹⁰⁷⁷ С., скорее всего, имеет в виду В. А. Петрову, которая в новом сезоне сыграла Соню в «Дяде Ване».

¹⁰⁷⁸ По окончании сезона из МХТ по разным причинам ушло несколько актеров: Мейерхольд, Мунт, Кошеверов, Роксанова и другие.

¹⁰⁷⁹ КС. Датируется днем отъезда Лилиной за границу.

¹⁰⁸⁰ В связи с пожарами в Воронежской губернии, где находилось имение Соколовых, МХТ устроил сбор средств в фонд пострадавших.

¹⁰⁸¹ Соколовы намеревались поставить в Никольском оперетку, которая имела в свое время большой успех в Алексеевском кружке.

¹⁰⁸² Последняя репетиция в сезоне состоялась 29 мая.

¹⁰⁸³ Во второй половине мая С. с Симовым и Григорьевой ездил в имение Стаховича, которое находилось в районе действия «Власти тьмы», чтобы изучить своеобразный быт и проникнуться духом деревенской жизни.

¹⁰⁸⁴ Эти планы не были осуществлены.

¹⁰⁸⁵ Имеются в виду З. К. Соколова и приемная дочь Соколовых З. О. Сеппи.

¹⁰⁸⁶ Датируется по фразе в связи с болезнью Книппер: «… сегодня ночью чуть не отдала Богу душу» и письмом Чехова сестре от 2 июня о том же.

¹⁰⁸⁷ С., видимо, переписывал планировку «Власти тьмы».

¹⁰⁸⁸ С. А. Штекер.

¹⁰⁸⁹ С. первоначально пробовал «куму» на роль Матрены, затем в массовке, в результате записали на граммофон ее пение, которое звучало в спектакле.

¹⁰⁹⁰ Чехов с Книппер жили в Любимовке с 5 июля по 14 августа.

¹⁰⁹¹ 2 июня «Волшебной сказкой» Потапенко открылись гастроли труппы, возглавляемой В. Ф. Комиссаржевской.

¹⁰⁹² 3 июня 1902 г. отмечался день Святой Троицы.

¹⁰⁹³ Комиссаржевская, уже принявшая решение покинуть Александринский театр, вела переговоры о переходе в МХТ, но условия творческого характера, которые она выдвигала, театр не брался выполнить.

¹⁰⁹⁴ Видимо, речь идет о М. Л. Полякове, который сопровождал Лилину с детьми во Франценсбад.

¹⁰⁹⁵ КС. Датируется по московскому почтовому штемпелю. Написано на трех почтовых открытках с видами Франценсбада.

¹⁰⁹⁶ 668 Когда С. уезжал из Москвы, предполагалось, что по выздоровлении Книппер приедет во Франценсбад.

¹⁰⁹⁷ Во все время болезни Книппер А. Л. Вишневский был почти неотлучно при ней.

¹⁰⁹⁸ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, л. 10 – 11. Датируется по письму Чехова к С. от 12 июня и помете — «воскресенье» (по европейскому календарю).

¹⁰⁹⁹ Городская усадьба миллионера К. К. Ушкова находилась поблизости от дома Гонецкой по Неглинному проезду, где остановился Чехов.

¹¹⁰⁰ Чехов писал 12 июня: «У Вас на даче хорошо, я там был».

¹¹⁰¹ В тот же день, 17 июня, Лилина написала Книппер (см. КЧ, № 3383).

¹¹⁰² КС. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

¹¹⁰³ С. перечислил «возрастные» роли, которые играла М. А. Самарова: в «Одиноких», «Дяде Ване» и «В мечтах».

¹¹⁰⁴ Книппер писала в ответ 22 июня: «Ваши режиссерские угрозы подействовали, и я решила быть благоразумной. […] На всякий случай, буду подучивать старушек и подставлять ножку Самаровой» (О. Л. Книппер-Чехова, ч. 2, с. 39 – 40).

¹¹⁰⁵ А. И. Книппер.

¹¹⁰⁶ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 21 – 22. Датируется по сопоставлению с предыдущими письмами и указаниию — «четверг».

¹¹⁰⁷ Здесь и далее речь идет о «Настольной книге драматического артиста», первых набросках будущей системы.

¹¹⁰⁸ КС. Датируется по помете Е. В. Алексеевой: «Получено в среду в 10 час. утра 26 июня 1902 г.».

¹¹⁰⁹ Пьесы Потапенко в МХТ не шли.

¹¹¹⁰ Все это действительно оказалось слухами.

¹¹¹¹ КС. Год — по содержанию.

¹¹¹² Книппер писала на следующий день после приезда в Любимовку, 6 июля: «Если бы Вы знали, как нам хорошо и уютно здесь!» (О. Л. Книппер-Чехова, ч. 2, с. 41).

¹¹¹³ В. С. Алексеев.

¹¹¹⁴ В. С. Алексеева.

¹¹¹⁵ М. В. Алексеев.

¹¹¹⁶ Н. В. Алексеев.

¹¹¹⁷ На традиционном вагнеровском Байрейтском фестивале 9 и 11 июля С. слушал «Парсифаля» и «Летучего голландца». Письмо С. к В. С. Алексееву не обнаружено.

¹¹¹⁸ А. А. Стахович предлагал Чеховым пожить в его имении Пальна.

¹¹¹⁹ Премьера «Мещан» была показана МХТ на весенних гастролях в Петербурге, однако официальная московская премьера могла повлечь за собой очередное вмешательство московских властей. Опасения С. не оправдались.

¹¹²⁰ Купальня на берегу Клязьмы принадлежала родственникам и соседям С. по Любимовке Е. Н. и С. Н. Смирновым.

¹¹²¹ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 13.

¹¹²² Чехов писал 18 июля: «Апрель и май достались мне недешево, и вот мне сразу привалило, точно в награду за прошлое, так много покоя, здоровья, тепла, удовольствия, что я только руками развожу. И погода хороша, и река хороша…».

¹¹²³ Чехов писал тогда же: «Пьесы еще не начинал, только обдумываю. Начну, вероятно, не раньше конца августа».

¹¹²⁴ Книппер прожила в Любимовке до начала сентября.

¹¹²⁵ В предстоящий сезон ожидались новые пьесы от Горького и Чехова, но получена была только горьковская «На дне», где Книппер играла Настю.

¹¹²⁶ Можно предположить, что имеются в виду стихийные бедствия, прокатившиеся по средней полосе России.

¹¹²⁷ Датируется по посещению ночлежек — 22 августа 1902 г.

¹¹²⁸ В. А. Симов и К. Н. Сапунов делали макеты к «На дне».

¹¹²⁹ 669 В связи с подготовкой к «На дне» группа художественников во главе с В. А. Гиляровским посетила ночлежки Хитрова рынка.

¹¹³⁰ Г. Пирожков, кучер в Любимовке.

¹¹³¹ КС. Датируется по содержанию и упоминанию приезда Горького в Москву (6 сентября).

Александра Александровна Четверикова (урожд. Алексеева; 1863 – 1912) — двоюродная сестра С., родная сестра Н. А. Алексеева.

¹¹³² Театр в Камергерском переулке открылся 25 октября московской премьерой «Мещан».

¹¹³³ Д. И. Четвериков.

¹¹³⁴ А. А. Четверикова ждала 8-го ребенка.

¹¹³⁵ КС. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом.

¹¹³⁶ С. И. и М. А. Четвериковы.

¹¹³⁷ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 14.

¹¹³⁸ Чехов писал по этому поводу Книппер 10 сентября: «Я отказался быть пайщиком у Морозова, потому что долга не получил и, по-видимому, не скоро его получу или совсем не получу. Быть же пайщиком только номинально, по названию я не хочу».

¹¹³⁹ Чехов отвечал 1 октября: «Я удалился от Вас, разлюбил Художественный театр? Ничего подобного даже не снилось мне, ни о чем подобном я не мог подумать даже в шутку! […] О какой-либо перемене отношений к театру, вообще к делу, которое я люблю чуть ли не со дня рождения, не могло быть ни речи, ни мысли».

¹¹⁴⁰ ГЦТМ, ф. 263, ед. хр. 249805. Датируется по содержанию. Иосиф Михайлович Лапицкий (псевд. Михайлов; 1876 – 1944) — актер, режиссер музыкального театра. Начал сценическую деятельность в провинции, сезон играл в Мюнхене у Поссарта; публиковал корреспонденции в «Биржевой газете». Весной 1903 г. состоялся его закрытый дебют в МХТ в заглавных ролях в «Микаэле Крамере» и «Царе Федоре». В труппу принят не был.

¹¹⁴¹ Датируется по сопоставлению со следующим письмом.

¹¹⁴² К этому месту в предыдущей публикации Лилина сделала разъяснение: «Речь идет не о новой квартире, а о “перетасовке” комнат в квартире у Красных ворот» (О Станиславском, с. 86).

¹¹⁴³ Датируется по надписи рукой Лилиной: «29 сентября 1902 г.».

¹¹⁴⁴ КС. Датируется по письму Н.-Д. от 6 октября, ответом на которое является.

¹¹⁴⁵ Н.-Д. сетовал на то, что заболел в момент перед открытием сезона, когда он особенно нужен (см. ИП, с. 308).

¹¹⁴⁶ Особое беспокойство Н.-Д. вызывала неготовность «симовской части» (см. ИП, с. 308).

¹¹⁴⁷ Н.-Д. писал: «… наверно, повторяется все то же, что происходило 4 года и от чего я Вас в последний год умело отстранял» (ИП, с. 308).

¹¹⁴⁸ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 23 – 24. Датируется по чьей-то помете на письме.

¹¹⁴⁹ Письмо, на которое отвечает С., в архиве отсутствует.

¹¹⁵⁰ Имеется в виду руководимый Н. А. Поповым Василеостровский театр, который открыл сезон «Зимней сказкой».

¹¹⁵¹ Котляревская на открытие не приехала, но прислала поздравление, на которое С. ответил телеграммой.

¹¹⁵² РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 17.

Телеграмма отправлена в Ялту после премьеры «На дне», где Книппер играла Настю.

¹¹⁵³ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 16. Датируется по дню отъезда Горького из Москвы (24 декабря).

¹¹⁵⁴ Имеется в виду холодный прием «Мещан», особенно в Москве.

¹¹⁵⁵ 670 Н. Е. Эфрос в своей статье о «На дне» особо выделил Книппер: «Г-жа Книппер вообще мастерица на характерные фигуры, умеет меняться почти до неузнаваемости. И замысел ее не банален, ясно стремление уйти подальше от дешевой идеализации погибшего создания» («Театр и искусство», 1903, № 1).

¹¹⁵⁶ С. познакомился с Горьким во время весенних гастролей МХТ в Ялте в 1900 г.

¹¹⁵⁷ Следующей премьерой МХТ были «Столпы общества» Ибсена, где Книппер играла Лону, С. — консула Берника.

¹¹⁵⁸ Вишневский ведал финансами в административно-хозяйственной части театра.

¹¹⁵⁹ См. письмо Книппер Чехову от 20 декабря 1902 г. (О. Л. Книппер-Чехова, ч. 1, с. 157).

¹¹⁶⁰ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 25 – 26. Дата проставлена неизвестным лицом.

¹¹⁶¹ Котляревская в письме от 29 декабря сообщала, что Н. А. Попов, расставшись с Василеостровским театром, перешел работать к Комиссаржевской, которая намеревалась открыть собственный театр в Петербурге. Уже в начале января 1903 г. она сыграла в Москве «Монну Ванну» Метерлинка в постановке Попова.

¹¹⁶² Принятая в 1900 г. в МХТ ученица Н.-Д. Бутова сыграла Анисью во «Власти тьмы».

¹¹⁶³ Гастрольная поездка в Петербург все же состоялась (с 7 по 23 апреля), но показаны были только два спектакля — «Дядя Ваня» и «На дне»; оба имели большой успех у публики.

¹¹⁶⁴ 29 декабря Котляревская отвечала: «Нет, публика Вас ждет и любит по-прежнему, а вот пресса действительно с цепи сорвалась… […] А публика говорит так: москвичи объединяли весь интеллигентный Петербург, что и кто объединит нас этой весной?» (№ 8833).

¹¹⁶⁵ В архиве С. (№ 13215) хранится письмо Жаринцевой к Котляревской от 31 марта 1903 г. Переводчица писала о «горячем сочувствии» делу С. со стороны английского писателя и в то же время о его отказе в сотрудничестве из-за загруженности работой.

¹¹⁶⁶ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 27 – 28. Дата проставлена неизвестным лицом.

¹¹⁶⁷ 27 января 1903 г. Котляревская писала: «Вчера была в многолюдном обществе, и меня затопили слезами по поводу Вашего “неприезда”. Взяли с меня слово, что я напишу Вам об отчаянии петербуржцев и буду просить Вас сжалиться над городом!» (№ 8835).

¹¹⁶⁸ Возникали еще планы повезти «Мещан» и «Дядю Ваню» или «Мещан» и «На дне».

¹¹⁶⁹ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 18.

¹¹⁷⁰ С. предвидел недолгую жизнь «Столпов общества», премьера которых состоялась 24 февраля, а последний, 15-й, раз они прошли 6 января 1904 г.

¹¹⁷¹ «Вишневый сад», был получен в Москве 18 октября 1903 г.

¹¹⁷² «Эллида» («Женщина с моря») Ибсена несколько раз возникала в планах МХТ, но поставлена не была.

¹¹⁷³ Чехов в письмах дважды (22 и 27 февраля) просил Книппер передать благодарность С. за их присылку.

¹¹⁷⁴ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 18, № 5.

¹¹⁷⁵ Вероятно, С. имеет в виду статью без подписи в «Новостях дня» за 25 февраля, сотрудником которых был Эфрос. Рецензент неодобрительно отозвался как о постановке, так и об исполнении С.

¹¹⁷⁶ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 29 – 32.

¹¹⁷⁷ Прозвище «не без иронии дано мне Владимиром Ивановичем», — писала Котляревская 22 февраля (№ 8836).

¹¹⁷⁸ Судя по развивающимся в дальнейшем событиям, Горький, давая согласие 671 на постановку своей пьесы в Петербурге, вероятно, имел в виду Александринский театр, где полуподпольно велись репетиции «На дне», вскоре, однако, прекращенные вмешательством правительственных органов. Появление 7 февраля 1903 г. письма С. А. Толстой в редакции «Нового времени» с протестом против «цинизма и наготы» новой литературы и прежде всего Л. Андреева, могло только что-то добавить в отношения Горького к одиозной фигуре Суворина и возглавляемому им театру с его нередко скандальными постановками.

¹¹⁷⁹ Котляревская писала 22 февраля: «Слышала, что Ваш Сатин — прямо-таки гениальное создание, вроде Штокмана» (№ 8836).

¹¹⁸⁰ С. в данном случае, как, впрочем, нередко, сильно преувеличивает отрицательное отношение к нему прессы.

¹¹⁸¹ ИРЛИ, ф. 468, оп. 1, ед. хр. 74, л. 1.

Сергей Львович Бертенсон (1885 – 1962) — сын близкого знакомого С. петербургского врача, лейб-медика Л. Б. Бертенсона. После революции некоторое время служил в администрации МХТ.

¹¹⁸² РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 18, № 7.

¹¹⁸³ Спектакль в Петербурге впервые шел с новыми декорациями 1-го акта, выполненными Симовым.

¹¹⁸⁴ Датируется по упоминанию первого, и единственного, свободного вечера С. за все время петербургских гастролей.

¹¹⁸⁵ Лилина играла Соню в «Дяде Ване».

¹¹⁸⁶ О. П. Полянская.

¹¹⁸⁷ К 14 апреля было сыграно 8 спектаклей.

¹¹⁸⁸ В Петербурге жил С. С. Боткин, лейб-медик, представитель знаменитой московской купеческой фамилии, с которой С. поддерживал отношения.

¹¹⁸⁹ Датируется по соотнесению с предыдущим письмом.

¹¹⁹⁰ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 33 – 34.

¹¹⁹¹ В письме от 29 декабря 1902 г. Котляревская так описывала свое положение: «Да, невесело живем в этом году; физически чувствую себя отвратительно, душевно — не лучше: кругом больные (мать мужа и моя мать), крах Василеостровского театра, в который было вложено столько упований и душевной силы, отсутствие работы на казенной сцене, полная бестолковщина, которая там творится…» (№ 8833).

¹¹⁹² Копия фрагмента, сделанная самим С.; само письмо не сохранилось. Подшито к режиссерскому экземпляру «Юлия Цезаря».

¹¹⁹³ С. смотрел «Кориолана» в Королевском театре в 1897 г.

¹¹⁹⁴ Магазин Чекато находился напротив МХТ.

¹¹⁹⁵ «Фокус с толпой» в «Штокмане» заключался в том, что С. поставил на сцене ряд кресел спиной к зрительному залу, так что последний воспринимался как бы продолжением сцены, и когда герой обращался к своим согражданам, он, не нарушая жизненной иллюзии, бросал свои слова публике.

¹¹⁹⁶ По плану Н.-Д. «самый Форум, сливающийся с дорогой, — в зрительном зале», и исполнителю роли Антония Вишневскому следовало «внушить, что он должен говорить не первым, около него стоящим гражданам, а всей публике. Пусть она сначала смутится от этого дерзкого обращения к ней! Это ничего!» (ИП, с. 329).

¹¹⁹⁷ Н.-Д. не принял предложений С. по планировке сцены Форума.

¹¹⁹⁸ Датируется по соотнесению с последующим письмом.

¹¹⁹⁹ В. С. и М. В. Алексеевы.

¹²⁰⁰ Г. Г. Агаджанов-Карибов, агент товарищества соединенных фабрик на Кавказе и в Туркестанском крае.

¹²⁰¹ В этом и двух последующих письмах С., видимо, путает или дни недели, или числа написания писем, или интервалы между ними.

¹²⁰² 672 Е. В. Гельцер, прима-балерина Большого театра, сестра актрисы МХТ Л. В. Гельцер, жена премьера Большого театра В. Д. Тихомирова.

¹²⁰³ О. Н. Купфер — знакомая О. Т. Перевощиковой.

¹²⁰⁴ В. Н. Давыдов, актер Александринского театра.

¹²⁰⁵ Видимо, речь идет о детском празднике.

¹²⁰⁶ Имеется в виду К. П. Пятницкий.

¹²⁰⁷ «Мещане» шли в постановке труппы С. В. Брагина.

¹²⁰⁸ М. С. Алексеева ждала ребенка. Ко дню рождения дочери сестры С. отправил телеграмму:

Поздравляю Маню, Василия Сергеевича, детишек, всех. Приветствую милую Линочку. Желаю ей полезной и красивой жизни. Берегите Маню, бабушку. Целую. Здоров. Костя (РГАЛИ, ф. 2784, оп. 1, ед. хр. 53, л. 1).

¹²⁰⁹ С. писал об этом Лилиной (см. письмо 297).

¹²¹⁰ Л. В. Гельцер.

¹²¹¹ С. с семьей готовился к переезду на новую квартиру в Каретном ряду.

¹²¹² Е. Н. Рощина-Инсарова, оставшаяся после развода родителей с отцом, известным актером Н. П. Рощиным-Инсаровым, 14-ти лет начала актерскую жизнь, скитаясь по провинциальным сценам, а после убийства отца в 1899 г. она оказалась предоставлена самой себе.

¹²¹³ Речь идет о дне рождения дочери Киры.

¹²¹⁴ В одном из сохранившихся писем С. в Ессентуки Лилина писала: «И почему это, как только разъедемся, мы начинаем понимать и жалеть друг друга, а как вместе — мучаем друг друга. Ты все хочешь помочь мне в хозяйстве, а я думаю, что если бы мы могли никогда о нем не говорить, то сохранили бы гораздо больше поэзии. Что-то готовит нам зима?»

¹²¹⁵ Известный московский врач.

¹²¹⁶ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 19.

¹²¹⁷ Чехов отвечал 28 июля: «Пьеса моя не готова, подвигается туговато, что объясняю я и леностью, и чудесной погодой, и трудностью сюжета».

¹²¹⁸ О посещении Чехова Тихомировым писала С. 3 августа Книппер (см.: О. Л. Книппер-Чехова, ч. 2, с. 49).

¹²¹⁹ Видимо, П. Н. Федоров.

¹²²⁰ Свирель пастуха, которого Чехов слушал, живя летом 1902 г. в Любимовке, была введена в финал 2-го действия «Вишневого сада».

¹²²¹ Датируется по упоминанию смерти одного из директоров соединенных фабрик Э. К. Бухгейма (22 июля) и отъезду в Москву (1 августа).

¹²²² КС. Датируется по соотнесению с последующим письмом и указанию — «среда».

¹²²³ Репетиции «Юлия Цезаря», где С. играл Брута, начались 7 августа 1903 г.

¹²²⁴ Открытие сезона «Юлием Цезарем» состоялось 2 октября.

¹²²⁵ Экзамены в школу МХТ проходили 12, 14 и 16 августа; приняты были З. И. Гонцевич, В. В. Барановская, Н. А. Десницкая, Е. М. Дрейзен, Е. Т. Жихарева, В. Д. Мошкова, Е. В. Филиппова, С. А. Черокова, баронесса Л. А. Штейнгель, Е. М. Уварова, В. А. Эберле, А. В. Логинов, Н. А. Подгорный, П. И. Леонтьев, А. М. Широкоряденко.

¹²²⁶ В готовившейся к возобновлению «Чайке» Лилина должна была играть Нину Заречную.

¹²²⁷ 673 Известный московский терапевт А. А. Остроумов, осмотрев Чехова 24 мая 1903 г., нашел резкое ухудшение его здоровья, отсоветовал ехать летом за границу, а зимой жить в Ялте. Это заключение расходилось с рекомендациями других врачей, наблюдавших Чехова.

¹²²⁸ Чехов приехал в Москву 4 декабря и оставался здесь до 15 февраля 1904 г.

¹²²⁹ 22 августа 1903 г. Чехов и Книппер высказали в письмах к Н.-Д. свое отношение к пьесе С. А. Найденова «Деньги» («Богатый человек»). Книппер писала: «Антон Павлович пишет — переделать только это да то, а по-моему, это все капитальные переделки». (О. Л. Книппер-Чехова, ч. 2, с. 51).

¹²³⁰ Несмотря на то, что в оттенках мнения дирекции о «Деньгах» разошлись, судьба пьесы была решена отрицательно.

¹²³¹ В. С. Сергеев выдержал экзамен за 6 класс гимназии.

¹²³² Родственник С., С. Н. Смирнов, был преподавателем 2-й мужской гимназии; по его рекомендации В. С. Сергеев заканчивал обучение в Орловской гимназии.

¹²³³ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 35 – 36 об.

¹²³⁴ Для роли Брута С. необходимо было сбрить усы. Лилина писала С. 11 сентября: «Мне хочется непременно быть с тобой, когда ты будешь их брить, чтобы первой увидеть тебя без усов. Мне представляется, что это вроде операции, и я должна быть около тебя».

¹²³⁵ Речь идет о назревавшем разводе Б. С. Алексеева с О. П. Полянской.

¹²³⁶ Дата проставлена Лилиной.

¹²³⁷ Письмо Чехова Лилиной от 15 сентября 1903 г.

¹²³⁸ В театре ждали сведений об окончании «Вишневого сада», который должна была привезти возвращавшаяся из Ялты Книппер. Чехов сообщал в письме, что пьеса им еще не окончена.

¹²³⁹ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 40 – 41 об.

¹²⁴⁰ Открытие сезона состоялось 2 октября.

¹²⁴¹ Вероятно, описка и следует читать «октября» (см. письмо 307, а также письмо Лилиной к Чехову от 11 сентября. — М. П. Лилина, с. 193).

¹²⁴² Н. А. Попов был приглашен Комиссаржевской на должность режиссера в театр, который она предполагала открыть в Петербурге осенью 1903 г. Поскольку тогда это не удалось, Попов принял приглашение Яворской в Новый театр, откуда, однако, ушел в разгар сезона из-за разногласий с дирекцией.

¹²⁴³ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 20. Датируется по упоминанию «Трех сестер», которые в октябре шли только один раз — 12-го.

¹²⁴⁴ Ответ на фразу Чехова в его письме от 10 октября: «Дорогой Константин Сергеевич, не сердитесь! Пьесу я переписываю начисто во второй раз, оттого и запаздываю».

¹²⁴⁵ Речь идет о В. А. Крылове, авторе бесчисленных драматургических поделок.

¹²⁴⁶ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 21.

¹²⁴⁷ «Вишневый сад» был получен Книппер 18 октября утром, днем в театре его читал Н.-Д., на вечер пьесу взял Морозов, а утром 19-го ее читал С.

¹²⁴⁸ Чехов писал по этому поводу Книппер 21 октября: «Сегодня получил от Алексеева телеграмму, в которой он называет мою пьесу гениальной; это значит перехвалить пьесу и отнять у нее добрую половину успеха, какой она, при счастливых условиях, могла бы иметь».

¹²⁴⁹ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 18, № 4.

¹²⁵⁰ «Вишневый сад» труппе читал Н.-Д. 20 октября.

¹²⁵¹ 674 Присутствовавший на чтении «Вишневого сада» Горький писал Пятницкому 21 октября: «Слушал пьесу Чехова — в чтении она не производит впечатления крупной вещи. Нового — ни слова. Все — настроения, идеи, если можно говорить о них — лица — все это уже было в его пьесах. Конечно — красиво, и — разумеется — со сцены повеет на публику зеленой тоской. А в чем тоска — не знаю» (М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания. М., 1951, с. 153).

¹²⁵² РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 22. Датируется по почтовому штемпелю.

¹²⁵³ Чехов писал Лилиной 15 сентября: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс…».

¹²⁵⁴ КС. Датируется по письму Н.-Д. от 28 октября, ответом на которое является.

¹²⁵⁵ Днем 28 октября в ресторане «Эрмитаж» состоялось заседание руководства МХТ, посвященное распределению ролей в «Вишневом саде», на котором С. попутно затронул вопросы об общем состоянии искусства театра. Приняв критические высказывания С. на свой счет, Н.-Д. написал ему письмо (ИП, с. 346 – 349), где излил накопившиеся обиды из-за недооценки его творческого труда. Более всего Н.-Д. задело то, что свои замечания по «Юлию Цезарю» С. делал в присутствии Морозова, с которым у Н.-Д. были обостренные отношения. Перед отправкой письма адресату Н.-Д. зашел в театр и прочел его Лужскому, Вишневскому и Книппер, которая сообщила в тот же день об инциденте Чехову (см.: О. Л. Книппер-Чехова, ч. 1, с. 319).

¹²⁵⁶ При реорганизации МХТ в 1902 г. в обязанности главного режиссера, то есть С., было включено написание мизансцены и постановка 4 пьес в сезон. В соответствии с тем же регламентом обязанностей членов правления товарищества МХТ в обязанности художественного директора, то есть Н.-Д., кроме литературной и административно-художественной работы, входила самостоятельная постановка одной пьесы. На деле это никогда не соблюдалось, и каждый из них выходил за пределы зафиксированных за ним обязанностей.

¹²⁵⁷ Обвиняя С. в неуважении его художественных взглядов, Н.-Д. писал: «Для Вас достаточно, чтобы Боткин сказал, что это Бакалович, или какая-нибудь кривляка, вроде Зинаиды Григорьевны, прибавила, что тут нет ничего экстравагантного, нет запаха рябчика faisandé [С душком (франц.). — Ред.], — для Вас этого достаточно, чтобы забыть о самом главном, о самом существенном, о самом важном во всякой постановке — об ее внутреннем значении, о красоте и силе общей картины» (ИП, с. 348).

По-видимому, С. С. Боткин сравнил сценически-изобразительный ряд «Юлия Цезаря» с жанровыми картинками на античные темы художника салонно-академического толка С. В. Бакаловича, чуждыми эстетическим воззрениям С.

¹²⁵⁸ «Не могу поверить, чтобы Вы были настолько нечутки, чтобы не почувствовать моего волнения в последние полчаса в “Эрмитаже”», — так начал Н.-Д. свое письмо С. (ИП, с. 346).

¹²⁵⁹ Н.-Д. писал: «Происходит удивительное явление. Перед “Дном” театр катился в тартарары. “Власть тьмы”, при всех блестках режиссерского таланта, была поставлена так, что, если бы я не вмешался в постановку, — повторилась бы история “Снегурочки”, то есть Станиславский — велик, а пьеса провалилась» (ИП, с. 347).

¹²⁶⁰ Н.-Д. писал: «Будь на моем месте Синельников, Санин, кто угодно, — театр после “Юлия Цезаря” окружил бы его такими похвалами, что он за следующую пьесу принялся бы с двойной энергией и любовью» (ИП, с. 349).

¹²⁶¹ 675 До реорганизации МХТ в сезоне 1902/03 г. на афише стояла подпись главного режиссера; должность Н.-Д. называлась «заведующий репертуаром».

¹²⁶² Актеры Баранов и Громов, прослужившие несколько лет в МХТ, неоднократно нарушали театральную дисциплину и этику; Шидловской, с которой С. был знаком с юности, по этим же мотивам предложено было покинуть труппу еще до открытия театра.

¹²⁶³ Санин ушел из театра в 1902 г.

¹²⁶⁴ Несколько учениц школы МХТ ушли в театр Народного дома Нижнего Новгорода, организованного по инициативе Горького. Тихомиров был приглашен туда режиссером и поэтому брал годичный отпуск в МХТ, посвятив, видимо, предварительно С. в свои планы.

¹²⁶⁵ «Мне до слез больно, что я заставил Вас высказать так много, — отвечал Н.-Д. 29 октября. — […] Ну, что делать! В театре самолюбия так остры!.. И все, что Вы пишете о своем положении, — в высшей степени преувеличено» (ИП, с. 350).

¹²⁶⁶ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 23.

¹²⁶⁷ К этому времени почти все роли были утверждены, и эти назначения не во всем соответствовали первоначальным намерениям автора, особенно это касалось роли Лопахина, которого Чехов писал с ориентацией на С. В итоге Лопахина играл Леонидов, С. — Гаева.

¹²⁶⁸ Е. В. Алексеева осталась жить у Красных ворот с семьей А. С. Алексеевой.

¹²⁶⁹ Лекции, со слов К. К. Алексеевой, читал гимназический учитель, в дальнейшем профессор С. Г. Григорьев.

¹²⁷⁰ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 27. Датируется по содержанию и по упоминанию «Трех сестер», которые в октябре шли 12-го, а в ноябре 1-го.

¹²⁷¹ Письмо С. от 22 октября Чехов получил 29-го и 30-го ответил ему.

¹²⁷² Возобновление «Одиноких» (8 ноября) мало отразилось на занятости С. в репертуаре, так как чуть не через день шел имеющий успех «Юлий Цезарь», где у С. еще не было дублера в роли Брута.

¹²⁷³ Чехов 14 октября так описывал Книппер дом Раневской: «Дом старый, барский: когда-то жили в нем очень богато, и это должно чувствоваться в обстановке. Богато и уютно».

¹²⁷⁴ Чехов отвечал 5 ноября: «Дом должен быть большой, солидный; деревянный (вроде Аксаковского, который, кажется, известен С. Т. Морозову [Аксаковский дом в Абрамцеве был куплен С. И. Мамонтовым. — Ред.]), или каменный, это все равно. Он очень стар и велик, дачники таких домов не нанимают; такие дома обыкновенно ломают и материал пускают на постройку дач. Мебель старинная, стильная, солидная; разорение и задолженность не коснулись обстановки. Когда покупают такой дом, то рассуждают так: дешевле и легче построить новый поменьше, чем починить этот старый».

¹²⁷⁵ Чехов отвечал 5 ноября: «Ваш пастух играл хорошо. Это именно и нужно».

¹²⁷⁶ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 24.

¹²⁷⁷ В сезоне 1903/04 г. МХТ предполагал осуществить тургеневский спектакль, включавший «Нахлебника», «Провинциалку», «Где тонко, там и рвется»; С. еще в марте начал писать к нему режиссерский план. Замысел был осуществлен через несколько лет.

¹²⁷⁸ Чехов писал 10 ноября: «Вообще, пожалуйста, насчет декораций не стесняйтесь, я подчиняюсь Вам, изумляюсь и обыкновенно сижу у Вас в театре разинув рот. Тут и разговоров быть не может; что Вы ни сделаете, все будет прекрасно, во сто раз лучше всего того, что я мог бы придумать».

¹²⁷⁹ Лужский в этот день играл Серебрякова в «Дяде Ване».

¹²⁸⁰ 676 Реплика Кулыгина из 1-го акта «Трех сестер».

¹²⁸¹ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 25. Датируется по сопоставлению с последующим письмом; вторая часть письма датируется ошибочно, так как 4-го, во вторник, спектакля не было.

¹²⁸² Чехов не имел нового адреса С., когда 30 октября отправлял ему письмо.

¹²⁸³ В письме от 30 октября Чехов жаловался на отсутствие откликов на «Вишневый сад» из театра.

¹²⁸⁴ Чехов писал 30 октября: «когда я писал Лопахина, то думалось мне, что это Ваша роль. Если она Вам почему-либо не улыбается, то возьмите Гаева. Лопахин, правда, купец, но порядочный человек во всех смыслах, держаться он должен вполне благопристойно, интеллигентно, не мелко, без фокусов, и мне вот казалось, что эта роль, центральная в пьесе, вышла бы у Вас блестяще». Об этом же Чехов писал неоднократно Книппер и Н.-Д.

¹²⁸⁵ Поездка не состоялась.

¹²⁸⁶ 3 ноября шел «Юлий Цезарь».

¹²⁸⁷ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 26.

¹²⁸⁸ Чехов отвечал 10 ноября: «… конечно, для III и IV актов можно одну декорацию, именно с передней и лестницей».

¹²⁸⁹ Чехов отвечал тогда же: «Дуня и Епиходов при Лопахине стоят, но не сидят. Лопахин ведь держится свободно, барином, говорит прислуге ты, а она ему — вы».

¹²⁹⁰ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 30.

¹²⁹¹ Качалов играл Иоганна Фокерата.

¹²⁹² 13 ноября С. играл Брута 6-й раз в этом месяце.

¹²⁹³ Речь идет об учительнице детей О. Я. Сусловой, которая через два дня скончалась в больнице в возрасте 42 лет.

¹²⁹⁴ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 31.

¹²⁹⁵ Описка; следует читать: завтра, так как именно 16-го, в воскресенье, должны были идти «Одинокие», где Андреева без дублерши играла роль Кэте.

¹²⁹⁶ См. предыдущее письмо.

¹²⁹⁷ Возможно, С. имеет в виду фразу из письма Чехова от 10 ноября относительно декораций (см. примеч. 2 к письму 319 [В электронной версии — 1278]).

¹²⁹⁸ Качалов играл Петю Трофимова.

¹²⁹⁹ Артем играл Фирса.

¹³⁰⁰ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 28. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом и в связи с упоминанием «Столпов общества».

¹³⁰¹ Чехов писал 10 ноября: «Сергей Саввич поехал в Японию… для “Русского листка”? Лучше бы он поехал на луну поискать там читателей “Русского листка”, на земле их нет. Читали Вы его пьесы? Вот если бы он поехал в Японию для того, чтобы написать и издать книгу об Японии, то это было бы очень хорошо, это наполнило бы всю его жизнь».

¹³⁰² «Передвижник» Богданов-Бельский написал портрет Артема и подарил его МХТ.

¹³⁰³ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 32.

¹³⁰⁴ Чехов отвечал 23 ноября: «… сенокос бывает обыкновенно 20 – 25 июня, в это время коростель, кажется, уже не кричит, лягушки тоже уже умолкают к этому времени. Кричит только иволга. Кладбища нет, оно было очень давно. Две-три плиты, лежащие беспорядочно, — вот все, что осталось. Мост — это очень хорошо. Если поезд можно показать без шума, без единого звука, то — валяйте». В тот же день Чехов писал Книппер: «Конст. Серг. хочет во II акте пустить поезд, но, мне кажется, его надо удержать от этого. Хочет и лягушек, и коростелей».

¹³⁰⁵ 3-е и 4-е действия шли в разных декорациях.

¹³⁰⁶ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 33. Датируется по указаниям в тексте.

¹³⁰⁷ 677 Эта поездка не состоялась; весной театр гастролировал в Петербурге.

¹³⁰⁸ Имеется в виду финал 3-го акта «Дяди Вани». Серебряков, каким его играл Лужский, походил на Алексея Н. Веселовского, члена Театрально-литературного комитета, который нашел непригодной для сцены «Дядю Ваню» в 1899 г.

¹³⁰⁹ КС.

Алексей Александрович Стахович (1856 – 1919) — флигель-адъютант великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора. Познакомился с С. на благотворительном спектакле «Уриэля Акосты» в Обществе в 1895 г. Поклонник, впоследствии вкладчик, актер и член дирекции МХТ. С. связывали со Стаховичем дружеские отношения, он написал о нем воспоминания после его самоубийства.

¹³¹⁰ Статья В. Н. Лясковского «В Художественном театре» появилась в «Русском слове» 11 декабря.

¹³¹¹ Пальна, имение Стаховича, могла заинтересовать театр, работающий над «Вишневым садом», как образец старинной дворянской усадьбы.

¹³¹² Жена Стаховича.

¹³¹³ С. имеет в виду то, что еще не все ладилось в репетициях чеховской пьесы.

¹³¹⁴ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 39.

¹³¹⁵ Речь, видимо, идет о письме от 27 октября, в котором Котляревская, в частности, по-своему объясняла причины неудач С. в ролях Берника и Брута: «… Вы играете в тех тонах и теми приемами, которыми будут играть, но которыми пока играете Вы один, первый […]. Вы прокладываете новую дорогу (может быть, иногда оступаясь и спотыкаясь), и все за Вами пойдут, как шли до сих пор, может быть, бранясь и негодуя, но пойдут; но теперь, сейчас, Вам суждено в каждом Вашем новом шаге вперед быть временно не понятым. Зная Вашу склонность колебаться и сомневаться, обвинять себя там, где надо обвинять других, я боюсь, что сейчас Вы переживаете трудное для Вашего духа время и, наверное, сомневаетесь в себе. Простите, но Вы не смеете сомневаться в себе. Вы правы, Вы делаете то, что надо, но Вы пионер; как гениальный человек, Вы слишком впереди всех, а потому одиноки и непонимаемы» (№ 8839).

¹³¹⁶ С. 6 ноября благодарил Котляревскую за письмо и обещал написать ей обо всем более подробно.

¹³¹⁷ Премьера «Вишневого сада» состоялась 17 января.

¹³¹⁸ В частности, одобрительно об исполнении С. роли Брута писал С. С. Мамонтов в «Русском слове» (1903, 27 октября), В. Н. Лясковский в «Русских ведомостях» (1903, 11 декабря).

¹³¹⁹ ИРЛИ, ф. 468, оп. 1, ед. хр. 74, № 2.

¹³²⁰ Дублером С. в роли Брута был Лужский, который впервые сыграл его 4 января 1904 г.

¹³²¹ КС.

¹³²² Просьба С., видимо, была обусловлена тем, что на следующий день после премьеры «Вишневого сада» утром и вечером должен был идти «Юлий Цезарь», где центральные роли исполняли не имевшие дублеров Качалов и Леонидов, участвовавшие и в чеховской пьесе.

¹³²³ Н.-Д. писал в ответ 14 января 1904 г.: «Все материальные жертвы, какие я мог принести, принесены. Теперь или я должен верить в театр, что он, оставаясь крупным художественным учреждением, вернет мне мои потери, или вовремя уйти из него, или по крайней мере найти в нем свободное время для своих писательских работ, чтоб в один прекрасный день не сесть на мель. Вы же не можете сойти с точки зрения человека обеспеченного. В этом наша трагедия» (НД, № 1598).

¹³²⁴ После совещания с Вишневским и Лужским, ведавшими административно-хозяйственными делами, Н.-Д. сообщил С., что они «пообдумали и 678 сделали по Вашему, то есть отменили утренник 18-го» (НД, № 1599).

¹³²⁵ КС. Черновик; письмо или не окончено и не отправлено, или беловик его не сохранился в архиве. Датируется по письму Н.-Д. от 14 января, ответом на которое является.

¹³²⁶ Свое раздражение Н.-Д. объяснял реакцией на поведение С. перед генеральными репетициями: «Один из Ваших недостатков — это когда Вы как бы соскальзываете с рельсов, начинаете зарываться и — при Вашей огромной власти в театре — крошите направо и налево. Прежде это бывало постоянно, потом все реже. Теперь — слава Богу — очень редко. […] Психологически я Вас совершенно понимаю и оправдываю, как никто, кроме разве Вашей жены. Но для всего дела такие периоды очень опасны. Они много беспорядка вносили всегда. Вот эти дни случились опять» (НД, № 1598).

¹³²⁷ Н.-Д. имел по этому поводу другое мнение: «Задача вчерашнего утра была по настоянию всех участвующих проговорить всю пьесу. […] И — о ужас! — я вошел в половине четвертого — Вы слушали начало 2-го акта!! Оказывается, Вы бились над тем, что нельзя сделать лучше, бились, забывая, что есть вещи, более важные, в смысле общего успеха» (НД, № 1598).

¹³²⁸ Н.-Д. признавался, что на репетициях «Вишневого сада» порой умышленно заострял плюсы и минусы их совместной работы, переставшей удовлетворять обоих, чтобы, сделав соответствующие выводы, найти новые пути и формы совместной работы, так как «все-таки театр силен до тех пор, пока я и Вы будем дружно вести его, а не Морозов и пайщики» (НД, № 1598).

¹³²⁹ Дублер С. на роль Брута был введен 4 января 1904 г.

¹³³⁰ Что конкретно подразумевает здесь С., неизвестно. С полной безусловностью можно только сказать, что С. и Чехов расходились в определении жанра «Вишневого сада». Рвавшийся на репетиции в Москву Чехов, добившись каких-то изменений в ходе репетиций, все же недовольный их ходом, вскоре перестал посещать театр и на премьеру приехал только к третьему антракту, вызванный запиской Н.-Д. Свое неприятие постановки наиболее полно он сформулировал в письме к Книппер от 10 апреля 1904 г.

¹³³¹ Н.-Д. писал: «Беда в том, что Вы всех судите по себе, забывая, что Вы — во всех отношениях исключительный актер. И по своим артистическим данным, и по своим приемам, и по своим человеческим привычкам. Отсюда и множество Ваших ошибок. Репетиции “Вишневого сада” вообще блестяще обнаружили достоинства и недостатки режима наших постановок, и надо их резюмировать, если мы хотим, чтобы наш театр был прочен. И я вел себя на этих репетициях умышленно так, чтобы все было ясно для меня и для Вас» (НД, № 1598).

¹³³² КС. Датируется по совещанию на квартире С., которое состоялось 13 февраля.

¹³³³ Чехов и Книппер на совещании, видимо, не присутствовали.

¹³³⁴ КС.

¹³³⁵ Театр Народного дома в Нижнем Новгороде, где Тихомиров был режиссером, просуществовал до 17 мая 1904 г.

¹³³⁶ Тихомиров не принял предложения С. и вскоре уволился из МХТ.

¹³³⁷ Проект, к идее которого С. будет еще неоднократно возвращаться, так и не был осуществлен.

¹³³⁸ КС.

¹³³⁹ 18 февраля на правлении МХТ решался вопрос о годичном отпуске Андреевой, чей договор с дирекцией заканчивался 15 июня.

¹³⁴⁰ КС. Датируется по ответному письму Андреевой от 26 февраля.

¹³⁴¹ Андреева писала в ответ: «Я перестала уважать дело Художественного театра, я стала считать его обыкновенным, немного лучше поставленным театром, единственное преимущество которого — почти гениальный, оригинальный режиссер» (М. Ф. Андреева. М., 1968, с. 66).

¹³⁴² 679 Оставив МХТ, Андреева подписала контракт с К. Н. Незлобиным в Ригу.

¹³⁴³ В ответ Андреева писала: «Ми о славе, ни о рекламе, ни о чем об этом я не думаю, и смешны мне эти слова. Я иду служить, потому что я бедна. Будь я богата, я не служила бы совсем. Иду служить потому, что Художественный театр перестал быть для меня исключением, в другой театр, похуже, потому что мне больно оставаться там, где я так свято и горячо верила, что служу идее, а вышло — ну, не будем говорить об этом. Вот где правда, Константин Сергеевич, поймите!!» (там же, с. 67).

¹³⁴⁴ КС. Датируется днем окончания сезона и дебютами Адурской и Косминской в «Вишневом саде». Лексика письма связана с начавшейся русско-японской войной.

¹³⁴⁵ Н.-Д. занимался подготовкой гастролей в Петербурге, которые открылись «Юлием Цезарем» 29 марта.

¹³⁴⁶ Косминская 18 марта сыграла Аню.

¹³⁴⁷ Адурская тогда же сыграла Дуняшу.

¹³⁴⁸ Особое внимание к Андреевой связано с ее прощанием с московской публикой в связи с уходом из театра в годичный отпуск.

¹³⁴⁹ Возможно, речь идет об авансе за предназначавшуюся для МХТ пьесу «Дачники», отрывки из которой Горький читал Н.-Д. во время пребывания того в Петербурге.

¹³⁵⁰ КС.

¹³⁵¹ 19 марта Андреева писала: «… за прошлое примите мою благодарность, она очень искренна и глубоко живет в моем сердце» (М. Ф. Андреева, с. 68).

В черновом наброске С. писал:

Прошу Вас лишь о двух вещах:

1. верить в то, что я всегда готов прийти Вам на помощь,

2. и бережно относиться к Вашему здоровью, без которого, как бы ни уверяли идеалисты, — нет настоящей жизни на Земле.

До скорого свидания и большое спасибо за прошлое (№ 4484/3).

¹³⁵² КС.

Екатерина Сергеевна Зарудная-Кавос (1861 – 1917) — художница. Входила в круг петербургских знакомых С. из разветвленного семейного клана Зарудных — Кавос — Бенуа, с которым С. поддерживал отношения до конца жизни.

¹³⁵³ Зарудная-Кавос, автор многих актерских портретов, приглашала С. пообедать у нее и «после обеда немного попозировать. Несколько художников жаждут Ваше интересное лицо изобразить на бумаге» (№ 8514).

¹³⁵⁴ В оригинале дан чертеж комнат.

¹³⁵⁵ Сын Качаловых В. В. Шверубович.

¹³⁵⁶ Страстная пятница в 1904 г. приходилась на 26 марта. У С. ошибочно — «апрель».

¹³⁵⁷ К. К. Алексеева поступала в гимназию Ржевской.

¹³⁵⁸ Речь идет о «Вишневом саде», где Косминская дублировала Лилину в роли Ани.

¹³⁵⁹ Вечером 26 марта предстояла репетиция «Юлия Цезаря», где С. пробовал новый грим для роли Брута.

¹³⁶⁰ 680 Вероятно, В. В. Котляревская.

¹³⁶¹ С. называет так А. В. Амфитеатрова — по имени и отчеству его жены Илларии Владимировны.

¹³⁶² 27 марта в газете «Русь» появилась статья о МХТ, подписанная инициалами О. Л. Статья о «Юлии Цезаре» за подписью Амфитеатрова появилась в газете 31 марта.

¹³⁶³ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 35.

¹³⁶⁴ Отклики прессы на «Вишневый сад» в петербургских газетах были почти единодушно положительными.

¹³⁶⁵ Датируется по упоминанию «Месяца в деревне», который шел в Александринском театре 5 апреля.

¹³⁶⁶ М. И. Чайковский.

¹³⁶⁷ В «Месяце в деревне», поставленном Саниным, Савина играла Наталью Петровну.

¹³⁶⁸ Стахович отправлялся из Петербурга в Москву 2 апреля. О его возможном приезде Лилина писала С. 26 марта: «Я уверена, что его болтовня сразу подвинтила бы меня, а так я поддаюсь нервам и страшно стоит трудов подвинтиться».

¹³⁶⁹ Датируется по упоминанию заседания правлениях МХТ. У С. ошибочно — 15 апреля.

¹³⁷⁰ Последний спектакль «Юлия Цезаря» с участием С. в Петербурге состоялся 14 апреля.

¹³⁷¹ На заседании решено было назначить Н.-Д. оклад: или 12 тысяч в год, или 9 тысяч плюс процент с чистой прибыли театра (см. сезон 1903/04, № 39).

¹³⁷² Н. Н. Литовцева, жена Качалова.

¹³⁷³ Стахович отправлялся на Дальний Восток в связи с начавшейся русско-японской войной.

¹³⁷⁴ Лилина выехала в Петербург 24 апреля.

¹³⁷⁵ Имеется в виду роль Ани в «Вишневом саде».

¹³⁷⁶ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 44 – 45.

¹³⁷⁷ В субботу, 24 апреля, шли пьесы «В старые годы» и «Прежде скончались, потом повенчались» в пользу долго болевшего актера Александринского театра М. И. Писарева.

¹³⁷⁸ В оригинале здесь рисунок С.

¹³⁷⁹ РГАЛИ, ф. 853, оп. 2, ед. хр. 1210.

Мария Гавриловна Савина (1854 – 1915) — актриса Александринского театра.

¹³⁸⁰ С., видимо, надеялся привлечь графиню С. В. Панину, создавшую в 1903 г. Общедоступный театр при Лиговском народном доме, к осуществлению своего проекта организации филиальных отделений МХТ в провинции.

¹³⁸¹ 20 апреля шел «Вишневый сад».

¹³⁸² 18 апреля Горький читал труппе МХТ свою новую пьесу «Дачники».

¹³⁸³ Речь идет о М. Ф. Андреевой.

¹³⁸⁴ З. А. Пешков, который учился в школе МХТ в сезоне 1902/03 г. на стипендию своего крестного отца, А. М. Горького.

¹³⁸⁵ Лилина знала В. А. Лутковскую (во втором браке — баронесса Икскуль фон Гильдебрандт), хозяйку известного в Петербурге литературно-художественного салона. Визит С. делал финской актрисе Иде Аальберг, которая в 1894 и 1902 гг. выступала в Петербурге; в 1894 г. она вышла замуж за барона А. А. Икскуль фон Гильденбандта.

¹³⁸⁶ Видимо, речь идет о семье члена правления петербургско-московского коммерческого банка Л. А. Варшавского.

¹³⁸⁷ 681 Речь идет об А. М. Поляковой, жене крупного коммерсанта Я. С. Полякова, чей дом находился на Английской набережной, 62.

¹³⁸⁸ Речь идет о председателе петербургско-московского коммерческого банка Л. С. Полякове и его жене.

¹³⁸⁹ М. П. Григорьева.

¹³⁹⁰ МХТ открывал новый сезон тремя одноактными пьесами Метерлинка, которые оформлял В. Я. Суреньянц.

¹³⁹¹ Вероятно, имеются в виду темпы работы и необязательность в выполнении сроков, на которые часто жаловались режиссеры.

¹³⁹² КС. Датируется по упоминанию последнего спектакля в Петербурге, который состоялся 29 апреля.

¹³⁹³ Е. А. Стахович, дочь А. А. Стаховича.

¹³⁹⁴ Дети С. болели корью.

¹³⁹⁵ 2 мая, в день приезда С. в Москву, Бальмонт читал трупе свои переводы пьес Метерлинка «Слепые», «Непрошенная», «Там, внутри» (см. следующее письмо).

¹³⁹⁶ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 46 – 47.

¹³⁹⁷ Имеется в виду Вильдунген, куда первоначально С. предполагал выехать на лечение.

¹³⁹⁸ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 36. В оригинале описка: июль вместо июня, когда Чехов покидал Москву.

¹³⁹⁹ ГЦТМ, ф. 82, ед. хр. 193.

Любовь Яковлевна Гуревич (1866 – 1940) — историк литературы и театра, критик; познакомилась с С. во время петербургских гастролей МХТ 4 апреля 1904 г. До конца дней С. была его советчицей по многим вопросам, связанным с его теоретическими трудами; редактор его сочинений.

¹⁴⁰⁰ С. писал режиссерский план одноактных пьес Метерлинка.

¹⁴⁰¹ 24 мая Гуревич сообщала, что в июле выйдет книжка ее рассказов. «… Мне очень хотелось бы, — писала она, — послать ее Вам летом в надежде, что на свободе, от скуки, при каком-нибудь перепутье, в вагоне, Вы ее прочтете, а осенью, когда я буду в Москве, не откажетесь высказать мне о ней мнение со свойственной Вам прямотою. […] Этот приговор — именно от Вас — мне нужен и важен, потому что Вашим мнениям по художественным вопросам я верю гораздо больше, чем мнению всех профессиональных современных критиков, больше, чем мнению большинства близких мне людей» (№ 8018).

¹⁴⁰² ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 48. Дата проставлена неизвестным лицом.

¹⁴⁰³ Вместе с больной матерью С. выехал 3 июля в Контрексевиль.

¹⁴⁰⁴ С. М. Зарудный.

¹⁴⁰⁵ В архиве С. имеется пять писем от Бальмонта, относящихся к 1904 г. (№ 7174 – 7178). Уехавший в мае за границу Бальмонт писал С. по поводу пьес Метерлинка и рекомендаций самого автора по их оформлению. Писем С. к Бальмонту не обнаружено.

¹⁴⁰⁶ РГБ, ф. 331, к. 35, ед. хр. 17, № 37.

¹⁴⁰⁷ Речь идет об иконе Иверской Божьей Матери.

¹⁴⁰⁸ По просьбе Савиной С. репетировал с ней роль Раневской в «Вишневом саде», сыгранном в Старой Руссе 17 июня летней антрепризой Незлобина.

¹⁴⁰⁹ Датируется временем отъезда за границу.

¹⁴¹⁰ Лилина, комментируя впоследствии эту записку, писала по этому поводу: «Не помню теперь, почему меня не было в это время в Москве, и не могу сообразить, знал ли уже Константин Сергеевич перед отъездом о смерти Антона Павловича и подразумевал ли под своей обязанностью по отношению к нему, о которой говорится в записке ко мне, участие в его 682 погребении или свою потребность повидать его еще в Баденвейлере» (О Станиславском, с. 95).

¹⁴¹¹ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 43. С. ошибочно датировал письмо июнем.

¹⁴¹² РГБ, ф. 331, к. 86, ед. хр. 11.

Мария Павловна Чехова (1863 – 1957) — сестра Чехова.

¹⁴¹³ 3 июля 1904 г. «Русское слово» опубликовало два материала, связанных со смертью Чехова: фельетон редактора В. М. Дорошевича, написанный в несколько развязной манере, и воспоминания В. А. Гиляровского.

¹⁴¹⁴ 11 июля Лилина писала С., что специально ездила в Москву из Любимовки, чтобы передать Книппер предложение Е. В. Алексеевой и З. С. Соколовой провести лето у кого-нибудь из них, но Книппер предпочла уехать в Ялту.

¹⁴¹⁵ По-видимому, это письмо не сохранилось; черновик его опубликован в наст. изд., т. 5, кн. 2, с. 188.

¹⁴¹⁶ Д. Н. Корольков был инспектором 4-й мужской гимназии, куда С. хотел устроить В. С. Сергеева.

¹⁴¹⁷ Тело Чехова было привезено в Москву 9 июля, и тогда же состоялись похороны на Новодевичьем кладбище.

¹⁴¹⁸ Н.-Д. приехал к похоронам Чехова.

¹⁴¹⁹ Лилина подробно описала похороны в письме к С. от 9 июля (см.: М. П. Лилина, с. 196 – 197).

¹⁴²⁰ С. выехал из Парижа в Москву 22 июля, на следующий день после дня рождения дочери.

¹⁴²¹ РГБ, ф. 331, к. 66, ед. хр. 79.

¹⁴²² КС. Год — по смерти Чехова.

¹⁴²³ Горький отдалился от МХТ после того, как его «Дачников» не приняли ни труппа, ни ее руководители.

¹⁴²⁴ Морозов в двух письмах, написанных в один и тот же день 30 апреля, уведомлял Н.-Д., что «не имеет намерения принять участие ни в качестве директора, ни в качестве пайщика» товарищества, поскольку для него было «совершенно неясно, какое направление примет в будущем деятельность нового товарищества» (ВЖ, № 2246, 2247).

¹⁴²⁵ Андреева взяла годичный отпуск и покинула вместе с Горьким Москву.

¹⁴²⁶ «Русская мысль», с редактором которой Чехов находился в дружеских отношениях, первая публиковала многие его произведения.

¹⁴²⁷ Прощание труппы с телом Чехова происходило у здания МХТ, где катафалк остановился по пути на кладбище.

¹⁴²⁸ Речь, видимо, идет о «Настольной книге драматического артиста».

¹⁴²⁹ Э. Бруэтт служил во французской труппе Михайловского театра с 1891 по 1900 г. на ролях комедийного плана.

¹⁴³⁰ В оригинале фраза вычеркнута.

¹⁴³¹ См. примеч. 2 к письму 358 [В электронной версии — 1414].

¹⁴³² С. намеревался ознакомиться с оборудованием электрического освещения и световых эффектов во французских театрах.

¹⁴³³ Летом 1904 г. Н.-Д. работал над пьесой «Курган», которая не была окончена.

¹⁴³⁴ КС.

¹⁴³⁵ Письмо З. С. Соколовой не обнаружено.

¹⁴³⁶ В Menil Jeanne d’Arc окрестными рабочими (числом до 140 человек) летом по четвергам разыгрывалась мистерия, иллюстрирующая во всех подробностях жизнь Орлеанской девы. В небольшой горной деревне Оберамергау в Южной Баварии через каждые 10 лет в память избавления от 683 чумы 1633 г. в летние выходные дни в течение столетий устраивались мистерии, изображавшие последние дни земной жизни Христа. В представлении, длящемся с 8 утра до 6 вечера, участвовало 600 – 700 человек, почти все взрослое население деревни. С. не мог видеть этих представлений, ибо в годы их проведения за границу не выезжал, но в 1900 г., в связи с постройкой специального помещения для постановки мистерий, в прессе появилась масса статей об этом уникальном мероприятии, с которыми он имел возможность ознакомиться.

¹⁴³⁷ КС. Датируется по сопоставлению с письмами Н.-Д. от 25 июля и после 26-го, которое является ответом на это последнее письмо (см. ИП, с. 376 – 380).

¹⁴³⁸ Н.-Д. отвечал: «Чехова мы потеряли еще с “Вишневым садом”. Он не написал бы больше ничего. Что касается Горького, то если он напишет пьесу — она будет у нас, я в это верю» (ИП, с. 378).

¹⁴³⁹ С. Т. Морозов ушел из театра, хотя и сохранил в товариществе свой паевой взнос.

¹⁴⁴⁰ Н.-Д. отвечал: «Полезную актрису — да. Но и великую “мутилу” всего дела» (ИП, с. 378). Имеется в виду М. Ф. Андреева.

¹⁴⁴¹ Н.-Д. отвечал: «Временно Ольгу Леонардовну? Нет. Теперь она вся отдастся сцене, и очень скоро. Она уже рвется играть и рвется в Москву. Вернется около половины августа. И ей надо давать работу» (ИП, с. 379).

¹⁴⁴² Н.-Д. отвечал: «Я свою пьесу не только не окончил, а даже и не набросал» (ИП, с. 380).

¹⁴⁴³ Андреева и Горький уговаривали Качалова перейти в театр, который они, при поддержке Морозова, собирались организовать. Качалов остался в МХТ.

¹⁴⁴⁴ Видимо, Вишневский участвовал в гастрольных спектаклях с провинциальными труппами.

¹⁴⁴⁵ С. опасался, что продолжавшаяся война скажется на сборах, в предыдущем сезоне это уже произошло в других театрах. Н.-Д. на это отвечал: «Война? Представьте себе, что, следя за нею очень внимательно, я начинаю верить, что к открытию нашего сезона мы будем уже беспрерывными победителями. А это очень возрадует дух общества» (ИП, с. 379). Этот прогноз не сбылся.

¹⁴⁴⁶ Пьесы Ярцева у Комиссаржевской не шли, постановка в ее театре «Ивана Мироныча» Чирикова не помешала МХТ с успехом показать эту пьесу на весенних гастролях в Петербурге.

¹⁴⁴⁷ Никого из репертуарных актеров МХТ в армию не забрали.

¹⁴⁴⁸ Н.-Д. отвечал: «Вы напрасно теряете в себя веру, как в актера, и если плохое здоровье удержит Вас во вторых рядах, то Вы и там будете блестеть, как бы в первых рядах» (ИП, с. 379).

¹⁴⁴⁹ Н.-Д. писал: «Дружная работа будет, без всякого сомнения. Насчет “первенства” мы уже с Вами обстреляны вконец. Все, что может быть вредного в этом смысле, уже пережито. Если мы не перекусались до сих пор, то теперь уже нет опасности. […] Всю честь нашей стойкости отдаю Вам, но уже и воспользуюсь тем, что пережито» (ИП, с. 379).

¹⁴⁵⁰ Опасения С. относительно «Ивана Мироныча» основывались на том, что в пьесе высмеивался центральный персонаж, государственный служащий, инспектор гимназии. Н.-Д. в письме обещал «протащить» пьесу, что он и выполнил.

¹⁴⁵¹ Миниатюры, которые задумывал С. и которые включали в основном произведения Чехова, Тургенева, Горького, поставлены не были.

¹⁴⁵² «Чайка» была возобновлена в следующем сезоне.

¹⁴⁵³ «Столпы общества» («Консул Берник») с нового сезона в МХТ не шли.

¹⁴⁵⁴ Слухи о запрещении «Царя Федора» оказались необоснованными.

¹⁴⁵⁵ Из театра к тому времени ушли исполнители роли пастора (Красовский и Тихомиров), Раутенделейн (Андреева) и Водяного (Санин).

¹⁴⁵⁶ 684 Здесь имеется в виду «Юлий Цезарь», декорации, бутафория и костюмы которого были проданы киевскому театру Соловцова.

¹⁴⁵⁷ Речь идет о «Дачниках», которых Горький отказался переделывать и отдал их Комиссаржевской.

¹⁴⁵⁸ Из перечисленных пяти пьес три — «Привидения» («Призраки»), «Росмерсхольм» и «Месяц в деревне» — были поставлены в МХТ.

¹⁴⁵⁹ Эти планы не были осуществлены.

¹⁴⁶⁰ Эти письма не обнаружены.

¹⁴⁶¹ В новом сезоне Качалов сыграл шесть новых ролей.

¹⁴⁶² Н. Н. Литовцева была дублершей Книппер в роли Сарры.

¹⁴⁶³ Принятый в 1904 г. выпускник петербургской театральной школы А. П. Лось, сыграв несколько ролей, вскоре покинул МХТ.

¹⁴⁶⁴ Видимо, речь идет о пьесах Метерлинка, которыми 2 октября открывался сезон.

¹⁴⁶⁵ К этому месту Лилина сделала разъяснение: «на экзаменах» (О Станиславском, с. 98).

¹⁴⁶⁶ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 44.

¹⁴⁶⁷ И. А. Стравинская в школе МХТ не обучалась.

¹⁴⁶⁸ 10 августа, на 40-й день по смерти Чехова, по заказу МХТ была отслужена панихида.

¹⁴⁶⁹ Н.-Д., ставивший «Иванова», намечал Лилину на роль Бабакиной; в спектакле она не играла.

¹⁴⁷⁰ Н.-Д. писал режиссерский план «Иванова».

¹⁴⁷¹ Далее одно слово вымарано.

¹⁴⁷² Е. В. Алексеева возвращалась из-за границы после лечения.

¹⁴⁷³ Вероятно, речь идет о Ф. Г. Гольсте и об экзаменах в школу МХТ, которые проходили 14, 16, 18 августа.

¹⁴⁷⁴ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 33 – 34 об.

¹⁴⁷⁵ Бальмонт был переводчиком готовящихся в МХТ трех одноактных пьес Метерлинка.

¹⁴⁷⁶ КС. Год — по упоминанию репетиций «Слепцов».

¹⁴⁷⁷ В письме, на которое отвечает С., Н.-Д. сообщал ему, что роль Боркина в «Иванове» взята у Вишневского и передана Леонидову. «Я искренно болею, — писал он, — что пришлось нанести столько горя Вишневскому, и, конечно, ничего не жду от Леонидова. Но этот, по крайней мере, моложе и проще. Какое мучение причинять другому боль! Хотя бы ради дела!» (НД, № 1604).

¹⁴⁷⁸ Видимо, С. имеет в виду роль Брута.

¹⁴⁷⁹ Н.-Д. писал: «Вы только вообразите себя на моем месте, вынужденным чего-то добиваться, когда сцену ведут: Лужский, не находящий никакого тона и хорошего лиризма, дубина по дарованию Званцев и Вишневский, старающийся “поднять тон”… […] Урок нам. Не раздавать ролей по кумовству. Грибунин должен был играть Лебедева, да и Вишневский был бы избавлен от того, что он теперь переживает. И теперь до Вашего приезда Лужский репетировал бы графа, и можно было бы работать интереснее» (НД, № 1604).

¹⁴⁸⁰ Н.-Д. жаловался на то, что Грибунин «пришел в театр вдребезги пьяный» (НД, № 1604).

¹⁴⁸¹ Бабакину играла Н. С. Бутова.

¹⁴⁸² Н.-Д. писал: «Кстати, насчет нашей с нею [Лилиной] болезни — найдено совершенно новое объяснение. И похоже на правду. Писать не удобно» (НД, № 1604).

¹⁴⁸³ КС. Черновик; написано на обороте письма Шморанца. Датируется 685 по письму Г. Шморанца и возвращению С. из Севастополя.

Густав Шморанц (1858 – 1930) — режиссер, художник; с 1900 по 1922 г. директор Пражского национального театра. Был одним из инициаторов приглашения МХТ на гастроли в Прагу в 1906 г.

¹⁴⁸⁴ Неизвестно, сумел ли С. помочь пражанам в этой постановке.

¹⁴⁸⁵ Е. В. Алексеева уехала в имение мужа Л. С. Алексеевой.

¹⁴⁸⁶ РГАЛИ, ф. 878, оп. 1, ед. хр. 1905.

Речь здесь, видимо, идет о Литературно-художественном кружке.

¹⁴⁸⁷ КС.

Письмо связано со смертью Е. В. Алексеевой, последовавшей 12 октября. С. останавливается здесь на каждом из 12 пунктов предсмертных распоряжений матери.

¹⁴⁸⁸ А. В. Алексеева.

¹⁴⁸⁹ П. А. Панкратова, сестра жены В. С. Алексеева.

¹⁴⁹⁰ Видимо, З. О. Сеппи.

¹⁴⁹¹ Е. В. Алексеева умерла от отека легкого, вызванного воспалением легких; ее агония длилась несколько дней.

¹⁴⁹² К. К. Соколов, врач по специальности, дежурил у постели умирающей.

¹⁴⁹³ Вероятно, В. Н. Красюк, муж А. С. Алексеевой.

¹⁴⁹⁴ РГАЛИ, ф. 853, оп. 2, ед. хр. 1210.

¹⁴⁹⁵ Савина, будучи одной из руководительниц Русского театрального общества, в письме из Одессы от 2 ноября просила С. выступить в «Чайке», сбор от которой пошел бы на нужды актеров.

¹⁴⁹⁶ С. был занят в пяти пьесах (четыре чеховских и «На дне»), в октябре он выступил 18 раз, в ноябре — 27.

¹⁴⁹⁷ Речь идет о спектакле по трем одноактным пьесам Метерлинка.

¹⁴⁹⁸ «Я великодушна, дорогой Константин Сергеевич! — ответила Савина 18 ноября. — Вполне понимаю, прощаю и была уверена, что мне придется писать Вам именно эти слова…» (№ 10129).

¹⁴⁹⁹ Савина писала 2 ноября: «Сыграла я здесь Раневскую и, вопреки всеобщим надеждам, очень скверно» (№ 10130).

¹⁵⁰⁰ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 59.

¹⁵⁰¹ 16 октября 1904 г., в день привоза тела матери из с. Спасского, С. играл Гаева.

¹⁵⁰² Со дня открытия сезона 2 октября по день написания письма С. сыграл 67 раз.

¹⁵⁰³ В конце 1904 г. в прессе появились сообщения о реорганизации Драматического театра Комиссаржевской в товарищество, которое составят Морозов, Горький, Незлобин, Найденов, а также Комиссаржевская и Андреева — отсюда: «дамский театр». На отдельные постановки предполагалось приглашать С.

¹⁵⁰⁴ Речь идет о чеховских миниатюрах («Злоумышленник», «Хирургия», «Унтер Пришибеев» — премьера 21 декабря 1904 г.), шедших в один вечер с пьесой П. М. Ярцева «У монастыря».

¹⁵⁰⁵ Эта боязнь связана была с уходом из дирекции Морозова, который арендовал здание театра у Г. М. Лианозова и, кардинально перестроив его, сдавал в аренду МХТ за 25 тысяч в год.

¹⁵⁰⁶ РГАЛИ, ф. 2784, оп. 1, ед. хр. 53, л. 2.

Мария Сергеевна Алексеева (Оленина, Севастьянова, Балашова; 1878 – 1942) — сестра С.

¹⁵⁰⁷ С. играл подряд четыре утренних спектакля с 24 по 27 февраля (Астрова, Вершинина, Гаева, Сатина) и вечером 25-го и 26-го (Сатина и Шабельского).

¹⁵⁰⁸ В. С. Севастьянов.

¹⁵⁰⁹ Сына назвали Германом.

¹⁵¹⁰ 686 РГАЛИ, ф. 470, оп. 1, ед. хр. 11, л. 4 – 6.

¹⁵¹¹ Это письмо не обнаружено.

¹⁵¹² З. С. Соколова поддерживала постоянные дружеские отношения со Срединым и его семьей.

¹⁵¹³ По югу России в это время прокатилась волна погромов.

¹⁵¹⁴ Горький, после конфликта с «Дачниками», запретил театру инсценировку своего рассказа «Дружки», однако свою новую пьесу, «Дети солнца», он вскоре передал МХТ; пьесы Найденова после постановки его «Блудного сына» (28 января 1906 г.) в МХТ не шли.

¹⁵¹⁵ 21 декабря 1904 г. Морозов направил пайщикам МХТ письмо, в котором объяснял причину своего разрыва с театром: «Все мои старания помешать театру катиться под гору и спуститься до его теперешнего уровня были тщетны. Я считал и считаю сейчас, что дальнейшее участие мое в делах театра при наличном составе лиц, управляющих им, совершенно бесполезно, и я с горечью ухожу из того дела, которое когда-то любил. От души желаю лучшей части пайщиков поднять вновь театр до высоты, достойной тех хороших побуждений, с которыми работали лучшие его участники, и сберечь то огромное богатство, которым обладает театр в лице его талантливого творца — Константина Сергеевича Станиславского» (ВЖ, № 2250).

¹⁵¹⁶ С. П. Средина.

¹⁵¹⁷ А. Л. Средин, оформлявший спектакли народного театра в с. Никольском.

¹⁵¹⁸ Год и месяц — по гастролям в Петербурге и упоминанию слухов о Морозове.

¹⁵¹⁹ Солист Мариинского театра, знаменитый исполнитель партии Демона в одноименной опере Рубинштейна, И. В. Тартаков возвращался после гастрольных спектаклей.

¹⁵²⁰ Далее в письме нарисован чертеж.

¹⁵²¹ Имеется в виду второй день Пасхи, который в 1905 г. приходился на 17 апреля.

¹⁵²² Л. А. Косминская заменила Л. Ю. Тарину в роли Саши в «Иванове».

¹⁵²³ В тот же день Андреева писала Пятницкому из Ялты о положении Морозова: «… он сидит в халате у себя в спальне, к нему никого не допускают. […] Все дела заброшены, семья его всюду кричит, что его погубили рекомендованные мною люди, что “Саввушка” с ума сходит, что надо его оградить и т. п. Одно лицо, видевшее его, несмотря на все запреты, и от которого я все эти сведения имею, говорит, что, действительно, вид у С. Т. очень плохой, говорит отрывисто: “Да… вот меня лечат… и я очень рад, что лечат… а как только поправлюсь… уеду… уеду за границу”» (М. Ф. Андреева, с. 93 – 94).

¹⁵²⁴ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 60 – 61 об.

¹⁵²⁵ Имеется в виду историко-художественная выставка русских портретов, которая открылась 6 марта 1905 г. в Таврическом дворце. С. сделал немало зарисовок мебели и интерьеров начала XIX в. для планировавшейся постановки «Горя от ума».

¹⁵²⁶ КС. Датируется по сопоставлению с предыдущим письмом и открытием гастролей — 18 апреля.

¹⁵²⁷ Заключительная фраза монолога Фамусова из 2-го акта.

¹⁵²⁸ Речь идет о рассказе «Драма».

¹⁵²⁹ Видимо, гостивший в Москве двоюродный брат Э. Дюпон.

¹⁵³⁰ ИРЛИ, ф. 445, ед. хр. 71.

¹⁵³¹ МХТ показал в Петербурге четыре чеховских пьесы, в одном спектакле — «Слепые», «Там, внутри» и чеховские миниатюры, а также «Блудного сына» и «Ивана Мироныча».

¹⁵³² С 20 по 23 апреля С. играл каждое утро.

¹⁵³³ 687 КС. Впервые — «Театр», 1979, № 1, с. 74. Перевод с французского. Ида Аальберг (1857 – 1915) — финская актриса, театральный деятель; гастролировала в Москве и Петербурге (1894, 1902, 1905), выступала в Скандинавии, Германии, Венгрии на немецком языке; входила в руководство Финского национального театра.

¹⁵³⁴ И. Аальберг послала розы и письмо после утреннего спектакля «Три сестры» 22 апреля. Она писала, в частности: «И с какой удивительной тонкостью, с какой глубиной, с какой гениальностью воссоздаете Вы само произведение!» («Иностранная литература», 1956, № 10, с. 212 – 213).

¹⁵³⁵ КС.

¹⁵³⁶ С. Т. Морозов застрелился в Ницце 13 мая 1905 г.

¹⁵³⁷ 14 – 15 мая в сражении при Цусиме была разгромлена 2-я Тихоокеанская эскадра.

¹⁵³⁸ Н. Н. Качалова (Литовцева) играла многие роли Андреевой по ее уходе и в некоторых из них продолжала оставаться ее дублершей.

¹⁵³⁹ В письме от 29 мая Андреева согласилась с С. по всем пунктам, высказав сомнения только по поводу роли Софьи, для которой сочла себя недостаточно молодой (см.: М. Ф. Андреева, с. 97). Софью Андреева репетировала, но не играла, так как ушла из театра еще до премьеры «Горя от ума».

¹⁵⁴⁰ К ответному письму Андреевой была приписка Горького о том, что он предполагает окончить пьесу через неделю и приглашает С. и Н.-Д. на ее чтение (см.: М. Ф. Андреева, с. 99).

¹⁵⁴¹ ГЦТМ, ф. 216, ед. хр. 246.

Сергей Александрович Попов (1872 – 1942) — член правления и участник спектаклей Общества, директор-администратор Студии на Поварской; впоследствии — театровед; брат Н. А. Попова.

¹⁵⁴² В Пушкине, как когда-то перед открытием МХТ, с июня начинались репетиции Театра-студии на Поварской.

¹⁵⁴³ Арендованное для Театра-студии здание требовало значительной перестройки.

¹⁵⁴⁴ В этом письме, а также в других документах С. пишет эту фамилию еще и по-другому: Кирилин.

¹⁵⁴⁵ Смета не обнаружена.

¹⁵⁴⁶ РГБ, ф. 386, к. 103, ед. хр. 47. Датируется по началу работы студии, когда в основном формировался ее репертуар и велись пробы по изготовлению макетов.

Валерий Яковлевич Брюсов (1873 – 1924) — поэт, драматург, критик.

¹⁵⁴⁷ Никаких сведений об участии Брюсова на этом этапе работы студии не обнаружено. В сентябре он побывал в студии, а в октябре был на генеральной репетиции «Смерти Тентажиля», о чем свидетельствует его рецензия в «Весах» (1906, № 1, с. 72 – 74). Его пьеса «Земля» значилась в обширных репертуарных планах студии.

¹⁵⁴⁸ ГЦТМ, ф. 216, ед. хр. 250. Датируется по помете на письме рукой С. А. Попова.

¹⁵⁴⁹ Ф. О. Шехтель был консультантом при перестройке здания на Поварской.

¹⁵⁵⁰ В. Е. Егоров, наряду с оформительской работой, заведовал бутафорской мастерской.

¹⁵⁵¹ КС. Впервые (со значительными искажениями текста) — «Исторический архив», 1962, № 2. Датируется по сопоставлению с письмами Н.-Д. к С. от 8 – 10 июня (ответом на которое является) и 28 июня (ИП, с. 391 – 412 и 417 – 420).

¹⁵⁵² В ответном письме от 28 июня Н.-Д. писал: «… Вы находите, что объяснения к добру не ведут, — ладно! Пошлем их ко всем чертям. Я и сам прибегаю к объяснениям, когда боюсь, что отношения могут быть испорчены 688 недоразумением, сплетней. Или по малодушию не выдерживаю времени, которое в конце концов устранит всякие недоразумения» (ИП, с. 417).

¹⁵⁵³ С. начал писать режиссерский план «Драмы жизни» в июле 1905 г.

¹⁵⁵⁴ Н.-Д. писал 8 – 10 июня: «И за последние годы словно установилось так, что я должен ставить те пьесы, которые должны иметь успех, не поднимая театра, а Вы — те, которые должны не иметь успеха, но должны поднять театр. Я с Вами с удовольствием поменялся бы ролями, потому что я своими успехами приобретаю любовное отношение ко мне пайщиков и все-таки остаюсь в тени, а Вы каждый раз возбуждаете ропот и все-таки с каждым неуспехом поднимаетесь все выше и выше. Если же при Ваших неуспехах Вам казалось, что Вы теряете в глазах труппы и публики, то это было трогательное заблуждение с Вашей стороны, трогательное и милое заблуждение» (ИП, с. 409 – 410).

¹⁵⁵⁵ В тексте письма Н.-Д., где он несколько раз уничижительно отзывается в основном о Мейерхольде-режиссере, подобных слов нет; можно предположить, что такую характеристику своему бывшему ученику Н.-Д. давал в устной беседе.

¹⁵⁵⁶ «Работа, к которой Вы меня призываете в письме, — отвечал Н.-Д., — великолепна, но если мы будем думать врозь, то в этой самой работе встретятся на каждом шагу поводы к разногласию. Я сделаю вдвое больше в четыре репетиции после одной беседы с Вами, чем в десять — один. Потому что я буду в чем-нибудь уверен, что мы не столкнемся. Думаю, что и Вы так же» (ИП, с. 420).

¹⁵⁵⁷ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 63 – 64 об.

¹⁵⁵⁸ По возвращении из петербургских гастролей С. вел подготовку к новому сезону в МХТ и по организации работы студии.

¹⁵⁵⁹ Видимо, такая реакция ожидалась С. в связи с тяжелыми поражениями России в русско-японской войне.

¹⁵⁶⁰ В годовщину смерти Чехова С. и Лилина исполняли в концерте сцены Астрова и Сони и Тригорина и Нины.

¹⁵⁶¹ Котляревская готовила роль Шарлотты в «Вишневом саде», премьера которого в Александринском театре состоялась 23 сентября 1905 г.

¹⁵⁶² ГЦТМ, ф. 216, ед. хр. 247.

¹⁵⁶³ Арендуемое помещение бывшего Немчинского театра требовало значительной перестройки, которая началась вскоре по заключении договора (19 мая), однако формальное разрешение от городской управы на строительные работы было получено 29 сентября.

¹⁵⁶⁴ Доверенное лицо владелицы помещения на Поварской при заключении договора на аренду поставило условие, чтобы перестройка здания велась под наблюдением его архитектора В. И. Краузе. Как вспоминал С. А. Попов, «один факт получения этого письма, конечно, подтянул Краузе, и работы, которые шли и до того довольно успешно, пошли полным ходом» (О Станиславском, с. 340).

¹⁵⁶⁵ Н. А. Попов отдыхал на водах одновременно с С.

¹⁵⁶⁶ КС.

¹⁵⁶⁷ Мейерхольд отвечал 13 июля: «Теперь спешу написать о “Празднике примирения”. Просим ответить нам возможно скорее на наши вопросы. 1. Можем ли сохранить общий план макета, если внесем такое незначительное изменение правой стороны, которое, как мне кажется, может помочь в увеличении планировочных мест» (В. Э. Мейерхольд. Переписка, с. 54).

¹⁵⁶⁸ Мейерхольд отвечал тогда же: «Художники ручаются, что бытовую типичность они дадут в деталях. Может быть, нужно присылать Вам эскизы этих деталей» (там же).

¹⁵⁶⁹ Мейерхольд отвечал: «Среднего века не будет» (там же).

¹⁵⁷⁰ КС. Датируется по пребыванию Книппер в Норвегии, где она проводила свой отпуск.

¹⁵⁷¹ 689 Все эти просьбы связаны с готовящейся постановкой «Драмы жизни» Гамсуна, действие которой разворачивается в Скандинавии.

¹⁵⁷² С. рассчитывал на встречу Книппер с Гамсуном, но норвежский драматург был в это время в отъезде.

¹⁵⁷³ С. имеет в виду финал 1-го акта, где в реплике героини, обращенной к рабочему отца, проскальзывает намек на существующие между ними отношения.

¹⁵⁷⁴ Имеется в виду финал 3-го акта, когда Тю, по прозвищу Справедливость, устремившись за брошенной ему Терезитой монетой, падает («Кто упал?» — «Справедливость»).

¹⁵⁷⁵ В санатории «Яузляр» семья Чехова содержала комнату для неимущих пациентов, больных туберкулезом; на концерте памяти Чехова в Ессентуках в ее фонд было собрано 1 500 рублей.

¹⁵⁷⁶ Действие 3-го акта «Драмы жизни» происходит на ярмарке, настроение которой обусловлено ожиданием появления в этих местах эпидемии «горячки». В режиссерском плане С. разрабатывает партитуру действий каждого участника ярмарки, намечая одновременно внешний облик исполнителей (см. Режиссерские экземпляры К. С. Станиславского, т. 5. М., 1988).

¹⁵⁷⁷ Квены — малочисленная этническая группа норвежских финнов.

¹⁵⁷⁸ Архив Горького, КГ-ДИ, 9 – 38 – 9, № 82649. Впервые — Прометей. Историко-биографический альманах. Т. 1. М., 1966. В архиве С. имеется черновой автограф (№ 762), отличающийся от данного текста (он публиковался в предыдущем издании).

Максим Горький (наст. имя и фам. Алексей Максимович Пешков; 1868 – 1936) — писатель.

¹⁵⁷⁹ Горький выполнил просьбу С. и прочел «Детей солнца» труппе 7 августа.

¹⁵⁸⁰ Главное управление по делам печати дало цензурное разрешение на постановку «Детей солнца» 17 сентября 1905 г., не сделав никаких поправок.

¹⁵⁸¹ Возобновление «Чайки» состоялось 30 сентября.

¹⁵⁸² «Драма жизни» шла в следующем сезоне.

¹⁵⁸³ Премьера «Детей солнца» состоялась 24 октября; последний раз в сезоне (21-й) она шла 4 декабря 1905 г.

¹⁵⁸⁴ Датируется по соотнесению с днем просмотра спектаклей студии — 11 августа.

¹⁵⁸⁵ Здесь и далее С. все даты передвигает вперед на один день: Горький читал пьесу 7 августа, в Пушкино ездили 11-го и т. д.

¹⁵⁸⁶ В «Шлюке и Яу» Н. А. Баранов играл Яу.

¹⁵⁸⁷ Судя по фразе из письма. С. к Лилиной от 6 августа 1905 г. («… кн. Шаховской взял на себя заботу и попечение о Вас»), речь идет о С. И. Шаховском, близком знакомом также Чехова и Книппер.

¹⁵⁸⁸ ГЦТМ, ф. 216, ед. хр. 248.

¹⁵⁸⁹ В. Э. Репман, режиссер «Шлюка и Яу».

¹⁵⁹⁰ С. П. Чижов поддерживал Лилину с детьми во время ее пребывания в Ессентуках, когда положение на Кавказе стало очень нестабильным. В личном архиве К. Р. Барановской хранится телеграмма С. к Лилиной от 21 августа:

Приехать не могу. Бесконечно благодарен Сергею Петровичу Чижову за его доброту. Пользуйтесь прекрасным случаем. Здоров. Целую. Костя.

¹⁵⁹¹ Речь идет не о конституции, а о проекте закона об учреждении Думы и о выборах в нее, который был опубликован 6 августа.

¹⁵⁹² 690 Речь идет о роли Протасова в «Детях солнца».

¹⁵⁹³ С. выехал из Москвы в Севастополь 3 сентября.

¹⁵⁹⁴ С. И. Четвериков.

¹⁵⁹⁵ Лилина, как и С., лечилась в Ессентуках у Зернова.

¹⁵⁹⁶ Датируется по сопоставлению с последующим письмом.

¹⁵⁹⁷ Андреева играла в «Детях солнца» Лизу Протасову.

¹⁵⁹⁸ Речь идет о «Детях солнца».

¹⁵⁹⁹ С. П. Чижов.

¹⁶⁰⁰ Письмо не обнаружено, поэтому неясно, о чем идет речь.

¹⁶⁰¹ Женский состав курсов на 1905/06 учебный год включал А. Г. Коонен, Н. И. Румянцеву, В. С. Стахову и вольнослушательниц: В. Л. Вендерович, А. В. Лазареву, Е. Д. Тихомирову и Е. П. Штулькерц.

¹⁶⁰² В Студии на Поварской первоначально планировалось оперное отделение, куда Т. Г. Шорникову рекомендовал, видимо, С. И. Мамонтов, в студии которого на Бутырках она делала первые шаги.

¹⁶⁰³ Речь идет о А. В. Алексееве, племяннике С. (см. также письмо 408).

¹⁶⁰⁴ В. С. Сергеев.

¹⁶⁰⁵ С. пробыл на даче у Лужского в д. Иваньково с 16 по 18 августа, работая над режиссерским планом «Детей солнца».

¹⁶⁰⁶ Речь идет о мире с Японией, условия которого обсуждались на Портсмутской мирной конференции 27 июля – 23 августа.

¹⁶⁰⁷ Дача Лужского строилась по проекту Симова.

¹⁶⁰⁸ Речь идет об учебном судне «Прут», поддержавшем восставший броненосец «Потемкин» в июне 1905 г.

¹⁶⁰⁹ С. вспоминает гастрольную поездку МХТ в Крым, к Чехову, весной 1900 г.

¹⁶¹⁰ Число — по сопоставлению с письмами Н.-Д. от 4 и 5 сентября и пометой — «пятница».

¹⁶¹¹ Н.-Д. писал 5 сентября по поводу 3-го акта «Детей солнца»: «… чувствую этот акт только вечером — кончать при лампах. […] Днем очень нелепы эти разговоры» (ИП, с. 422). С. придерживался ремарки автора.

¹⁶¹² Н.-Д. писал по этому поводу: «Мария Федоровна какая-то занервленная; занервила, видимо, на своей роли и его» (то есть Горького; ИП, с. 422).

¹⁶¹³ Описка, речь идет о 4-м акте.

¹⁶¹⁴ «Дети солнца» репетировались, когда официального разрешения из цензуры еще не поступило; оно пришло 17 сентября.

¹⁶¹⁵ Дублером Мейерхольда в возобновлявшейся «Чайке» (30 сентября) был назначен В. В. Максимов, который вступил в спектакль 14 ноября.

¹⁶¹⁶ Первоначально А. П. Лось, как и Максимов, намечался на роль Треплева, а роль Медведенко предназначалась Москвину и Подгорному.

¹⁶¹⁷ Датируется по почтовому штемпелю.

¹⁶¹⁸ ГЦТМ, ф. 216, ед. хр. 250. На письме помета Попова: «1905, август», но этому противоречит фраза письма С. о неделе до открытия студии, которое вначале планировалось на 1 октября.

¹⁶¹⁹ При перестройке здания на Поварской искали разные варианты улучшения зрительного зала, его наибольшего удобства для публики, в том числе предполагалось поднять пол под задними рядами кресел.

¹⁶²⁰ Возможно, это является отголоском на письмо к С. 20 студийцев в сентябре. «Теперь, с переездом в Москву, — говорилось в письме, — мы только и видим Всеволода Эмильевича занятым или за конторкой, или беседующим с художниками по поводу перестройки какого-нибудь фойе, всегда торопящимся куда-то, не имеющим времени. Изредка появляется он за режиссерским пультом совместно с В. Э. Репманом и Г. С. Бурджаловым, 691 но и такое несистематическое углубление в пьесу и в последовательную работу актеров вносит по большей части разноголосицу в указаниях и еще более спутывает нас. […] За последнее время, главным образом за время нашей работы уже в Москве, нам каждому в отдельности стало ясно, что художественные наши работы в театре застряли на какой-то одной мертвой точке, не двигаются, что готового и достойного у нас для того, чтобы открыть театр, слишком мало» (№ 14562/2).

¹⁶²¹ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 65 – 66.

¹⁶²² М. В. Пушкарева.

¹⁶²³ В это время в Москве начались беспорядки, завершившиеся декабрьским вооруженным восстанием.

¹⁶²⁴ Последний срок открытия студии был назначен на 21 октября; 14 октября в связи с происходящими событиями МХТ прекратил работу; 16 октября в студии было вывешено объявление: «Ввиду отсутствия электрического освещения репетиции прекращаются, а начало сезона отодвигается на неопределенное время» (см. Летопись, с. 536).

¹⁶²⁵ В письме 3 декабря Котляревская писала: «… Вы умолчали о Вашем безупречном (другого, конечно, и ожидать было нельзя) поведении во время этого дела и об огромной материальной потере, которую понесли Вы лично в пользу актеров» (№ 8844).

После закрытия студии актеры потребовали от С. выплаты жалованья почти за полгода вперед.

¹⁶²⁶ С. имеет в виду свободы, провозглашенные правительственным манифестом 17 октября 1905 г., и его кровавые последствия.

¹⁶²⁷ Речь идет о финальной сцене «Детей солнца», премьера которых состоялась 24 октября.

¹⁶²⁸ Речь идет о И. И. Иванове.

¹⁶²⁹ ИРЛИ, ф. 135, ед. хр. 1059, л. 69 – 70 об.

По-видимому, письмо Котляревской, помеченное 28 ноября, привез в Москву ее муж.

¹⁶³⁰ Котляревская писала: «… все, что я слышу со всех сторон, так невероятно, что не хочется верить. Говорят, что Художественного театра уже нет и Вы в Малом, который становится из императорского национальным. […] Меня допрашивают со всех сторон, особенно интересуется Санин, я не знаю, что говорить» (№ 8843).

¹⁶³¹ МХТ уехал на гастроли за границу в начале февраля и пробыл там до начала мая 1906 г.

¹⁶³² Котляревская отвечала 3 декабря: «Слухи о распадении Художественного театра и о слиянии его с Малым были принесены Вейнбергом, и это так уж распространилось в обществе и в актерском мире, что скрывать уже поздно» (№ 8844).

¹⁶³³ Видимо, речь идет о письме С. от 3 ноября.

¹⁶³⁴ КС. Недатированный и неоконченный черновик письма, относящийся, скорее всего, к концу 1905 г., когда страна переживала «ужасные минуты». Перекличка с упоминанием о «Шурином романе» в письме к Лилиной от 16 августа позволяет с большой долей вероятности адресатом его считать племянника С. — Александра Владимировича Алексеева (1883 – 1932).

692 УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Щ   Э   Ю   Я

Аальберг (баронесса Икскуль фон Гильденбандт) Ида (1857 – 1915) финская актриса, театральный деятель 540, 582, 583, 680, 687

Абрамова (наст. фам. Гейнрих) Мария Морицовна (1865 – 1892) актриса, антрепренер 635

Агаджанов-Карибов Герасим Григорьевич (ум. 1907) служащий фирмы «Владимир Алексеев» 486 – 488, 671

Адашев (наст. фам. Платонов) Александр Иванович (1871 – 1934) актер, педагог; в МХТ — 1898 – 1913 257, 262, 271, 638, 639, 642

Адурская (наст. фам. Дурасевич) Антонина Федоровна (1870 – 1948) актриса; в школе МХТ — 1901 – 1904 530, 679

Азагарова Анна Яковлевна (ум. 1935) актриса 234, 635

Акимова (наст. фам. Ребристова) Софья Павловна (1824 – 1889) актриса Малого театра 111, 623

Александр II (1818 – 1881) российский император с 1855 г. 615

Александр III (1845 – 1894) российский император с 1881 г. 616

Александр Акимович см. Санин А. А.

Александр Леонидович см. Вишневский А. Л.

Александр Родионович см. Артем А. Р.

Александра Владимировна см. Алексеева А. В.

Александров В. см. Крылов В. А.

Александров Николай Григорьевич (1870 – 1930) актер, режиссер, педагог; участник спектаклей Общества; в МХТ — 1898 – 1930 377, 535

Алексеев Александр Владимирович (1821 – 1882) дядя С.; под его началом С. начинал службу на золотоканительной фабрике 49, 616

Алексеев Александр Владимирович (1883 – 1932) племянник С. 57, 80, 412, 604, 612, 613, 661, 690, 691

Алексеев Борис Сергеевич (1871 – 1906) брат С.; участвовал во всех театральных начинаниях С. 47, 58, 59, 73, 74, 76 – 82, 85, 86, 90, 102 – 105, 109 – 111, 113, 115, 126, 128 – 132, 135 – 143, 192, 335, 340, 375, 502, 575, 615, 619, 624, 625, 631, 651, 656, 673

Алексеев Владимир Сергеевич (1861 – 1939) брат С.; член дирекции фирмы «Владимир Алексеев»; участник Алексеевского кружка^97* 47, 57 – 59, 62, 65, 70 – 75, 80, 86, 96, 105, 107, 109, 142, 143, 161, 174, 179, 186, 187, 189, 192, 193, 196, 198, 204, 207, 208, 210, 218, 220, 221, 230, 301, 305, 307, 313, 314, 321, 335, 340, 342, 373, 410 – 412, 418, 441, 442, 445, 450, 461 – 463, 482, 486 – 488, 563, 573 – 575, 601, 612, 613, 615, 617 – 620, 629, 631, 633, 642, 646, 661, 668, 671, 685

Алексеев Георгий Сергеевич (1869 – 1920) брат С.; актер-любитель, участник АК 47, 56, 59, 64, 66, 76, 78, 81, 86, 90, 91, 102, 109, 111, 114, 165, 168, 170, 187, 192, 207, 208, 223, 225, 276, 301, 304, 308, 313, 317, 443, 444, 488, 618, 619, 623, 624, 629 – 631, 641, 643, 666

Алексеев Игорь Константинович (1894 – 1974) сын С. 20, 21, 150, 161, 167, 217, 219, 223, 224, 230, 302, 304, 305, 336, 341, 344, 351, 359, 361, 362, 368, 374, 393 – 396, 403, 404, 406, 409 – 413, 421, 423, 434, 439, 441, 442, 452, 459, 480 – 482, 487 – 489, 491, 492, 494, 496, 498, 500 – 502, 693 535 – 537, 541, 542, 549, 564, 567, 573, 581, 582, 599, 602, 605, 606, 626, 659

Алексеев Михаил Владимирович (1886 – 1931) племянник С. 29, 80, 105, 462, 486 – 488, 668, 671

Алексеев Николай Александрович (1852 – 1893) двоюродный брат С.; один из директоров Русского музыкального общества, московский городской голова (1885 – 1893); член дирекции фирмы «Владимир Алексеев» 50, 64, 117, 186, 615, 616, 618, 622, 624, 625, 631, 669

Алексеев Николай Владимирович (1884 – 1926) племянник С. 57, 80, 204, 462, 668

Алексеев Павел Георгиевич племянник С. 167, 304

Алексеев Павел Сергеевич (1875 – 1888) брат С. 54, 58, 59, 63 – 65, 67, 70 – 73, 86, 617 – 619

Алексеев Ростислав Георгиевич (р. 1901) племянник С. 666

Алексеев Сергей Владимирович (1836 – 1893) отец С. 47, 48, 57 – 59, 62, 68, 69, 71 – 90, 94 – 96, 98, 102 – 111, 113 – 115, 122, 124 – 132, 134 – 136, 139 – 142, 178, 198, 358, 574, 615, 617 – 619, 622, 625, 630, 632, 634

Алексеева (урожд. Коншина) Александра Владимировна (1852 – 1903) жена Н. А. Алексеева 91, 97, 157, 413, 574, 620, 622, 627, 661, 685

Алексеева (урожд. Струве) Александра Густавовна жена Г. С. Алексеева 165, 168, 110, 187, 192, 195, 213, 223, 225, 283, 301, 304, 313, 317, 445, 488, 631, 666

Алексеева (Штекер, Красюк; по сцене Алеева) Анна Сергеевна (1866 – 1936) сестра С.; участница АК и Общества; в МХТ — 1899 – 1903 57 – 60, 65, 78, 80, 91, 109, 114, 136, 141, 142, 153, 171, 175, 189, 190, 213, 217, 218, 221, 292, 307, 314, 321, 322, 335, 341, 345, 351, 363, 366, 373, 381, 412, 427, 428, 453, 490, 510, 519, 563, 615, 617, 622, 626, 645, 646, 652, 654, 658, 663, 675, 685

Алексеева Валентина Георгиевна (р. 1893) племянница С. 167, 223, 304

Алексеева Валентина Георгиевна (1889 – 1952) племянница С. 167, 223, 304

Алексеева Вера Владимировна (1889 – 1952) племянница С. 167, 204, 218, 225, 408, 411, 629, 633

Алексеева (урожд. Яковлева) Елизавета Васильевна (1841 – 1904) мать С. 47, 48, 53 – 67, 70 – 90, 95, 96, 98, 99, 101 – 111, 113 – 115, 125 – 137, 139 – 144, 156, 110, 171, 175, 176, 178, 179, 184, 188, 190 – 195, 198, 201, 202, 204, 205, 208, 217 – 228, 245, 257, 284, 289, 301, 305 – 308, 311, 313 – 317, 320, 321, 335 – 337, 341, 342, 351, 353, 356 – 359, 368 – 370, 372, 373, 377, 393, 396, 404, 406, 409, 411 – 414, 418, 419, 440 – 445, 452, 459 – 462, 472, 477, 481, 482, 486 – 488, 491, 492, 494, 495, 502, 510, 541, 542, 545 – 556, 563, 568, 573, 574, 576, 606, 615 – 618, 622, 634, 646, 651, 652, 661, 668, 672, 675, 681, 682, 685

Алексеева (урожд. Бостанжогло) Елизавета Михайловна (1830 – 1908) жена А. В. Алексеева 109, 301, 411

Алексеева З. С. см. Соколова З. С.

Алексеева (Фальк) Кира Константиновна (1891 – 1977) дочь С. 123, 125, 126, 132, 134 – 136, 139, 141, 143, 144, 160, 161, 163, 164, 167, 170, 173 – 175, 180, 181, 184, 189, 195, 217, 219, 223 – 225, 230, 289, 300 – 302, 304, 305, 308, 315, 316, 340, 341, 344, 351, 355, 358, 359, 361, 362, 368, 372, 374, 392 – 394, 396, 403 – 412, 420, 423, 439 – 442, 452, 459, 480 – 482, 488, 489, 491, 492, 494, 500, 502, 533, 537, 541, 542, 549, 552, 555 – 557, 564, 567, 568, 570, 573, 581, 582, 599, 602, 605, 606, 628, 646, 662, 672, 675, 679

Алексеева Ксения Константиновна (1890 – 1890) дочь С. 109 – 111, 114, 420, 623, 662

694 Алексеева (Струве, Бостанжогло, Корганова) Любовь Сергеевна (1871 – 1941) сестра С. 47, 58, 59, 63 – 65, 67, 72, 80, 96, 106, 109 – 111, 115, 116, 136, 137, 141, 178, 189, 190, 198, 201, 335, 356, 373, 418, 460, 573, 603, 615, 623, 625, 631, 685

Алексеева М. П. см. Лилина М. П.

Алексеева (Оленина, Севастьянова, Балашова) Мария Сергеевна (1878 – 1942) сестра С. 58, 59, 63 – 65, 67, 73, 80, 86, 106, 109 – 111, 115, 141, 178, 189, 190, 217, 221, 222, 225 – 227, 307, 314, 321, 335, 356, 373, 411, 412, 418, 491, 578, 603, 605, 620, 634, 672, 685

Алексеева (урожд. Полянская) Ольга Павловна (1875 – 1966) жена Б. С. Алексеева; участница спектаклей Общества; в МХТ — 1900 – 1904 137, 139 – 142, 178, 192, 335, 418, 481, 502, 625, 631, 671, 673

Алексеева (урожд. Захарова) Прасковья Алексеевна (1862 – 1922) жена В. С. Алексеева 57, 59, 74, 75, 80, 91, 105, 107, 109, 141, 143, 187, 189, 204, 205, 207, 208, 217, 221, 225, 230, 301, 408, 411 – 413, 442, 472, 612, 613, 617 – 619, 645, 685

Алексеева Тамара Георгиевна племянница С. 304, 445

Алексеевы А. А. и В. А. владельцы глазной больницы в Москве 375

Алексей Александрович, великий князь (1850 – 1908) главный начальник флота и морского ведомства 536

Альбрехт Константин (Карл) Карлович (1836 – 1893) педагог и инспектор Московской консерватории 60, 67, 617

Альтшуллер Исаак Наумович (1870 – 1943) ялтинский врач, лечивший Толстого и Чехова 448

Алянчикова (Оленина) Анна Михайловна мать мужа М. С. Алексеевой 91, 226, 227, 634

Амфитеатров Александр Валентинович (1862 – 1938) критик, писатель 534, 680

Амфитеатрова (урожд. Соколова) Иллария Владимировна  (1875 – ?) жена А. В. Амфитеатрова; актриса 680

Ангаров Алексей Иванович (1898 – 1939) партийный работник 38

Андреев Александр Иванович (ум. 1940) участник спектаклей Общества; актер и помощник режиссера в МХТ — 1898 – 1906 259, 262, 267, 269, 321, 639

Андреев Леонид Николаевич (1871 – 1919) писатель 465, 478, 671

Андреева (урожд. Юрковская, по первому мужу Желябужская) Мария Федоровна (1868 – 1953) актриса, общественный деятель; в Обществе и МХТ — 1894 – 1906 153, 183, 248, 256, 257, 260, 264, 267, 281, 291, 301, 316, 319, 324, 338, 363, 377, 386, 387, 389, 392, 413, 436 – 439, 516, 528 – 531, 533, 539, 547, 553, 577, 583, 584, 598, 599, 603, 607, 636, 638, 639, 641, 646, 650 – 652, 654, 658, 659, 665, 666, 678 – 680, 682, 683, 685 – 687, 690

Андрюша см. Штекер А. Г.

Анна Карловна акушерка Алексеевых 105 – 108, 111

Антокольский Марк Матвеевич (1843 – 1902) скульптор 89

Аполлонский Роман Борисович (1865 – 1928) актер Александринского театра 261, 639

Арбенин (наст. фам. Гильдебрандт) Николай Федорович (1863 – 1906) актер, переводчик 67, 618

Артем (наст. фам. Артемьев) Александр Родионович (1842 – 1914) актер; в Обществе и МХТ — 1888 – 1914 260, 265, 267, 279, 319, 321, 338, 377, 386, 389, 390, 446, 517, 640, 641, 646, 658, 659, 676

Архипов (по сцене Арбатов) Николай Николаевич (1869 – 1926) режиссер; участник спектаклей Общества 251, 252

 

Баженова Клавдия Яковлевна жена врача-психиатра Н. Н. Баженова 281

695 Бакалович Степан Владиславович (1857 – 1919?) художник 508, 674

Бакунины знакомые С. 459

Балетта Элиза актриса французской труппы Михайловского театра 536

Бальмонт Константин Дмитриевич (1867 – 1942) поэт, переводчик 543, 546, 569, 681, 684

Бар Герман (1863 – 1934) австрийский писатель 547

Баранов Николай Александрович певчий церковного хора, актер; в МХТ — 1899 – 1903 321, 433, 440, 475, 508, 600, 666, 675, 689

Барановская Вера Всеволодовна (1855 – 1935) актриса; в МХТ — 1903 – 1915 672

Барановская (урожд. Фальк) Кирилла Романовна внучка С.; переводчица 39, 44, 648, 689

Баратов (наст. фам. Бреннер) Павел Григорьевич актер; в МХТ — 1898 – 1901 289, 367, 654

Барнай Людвиг (1842 – 1924) немецкий актер 179, 183, 185, 186, 191, 195, 223, 225, 236, 413, 630, 632, 634

Барон (Baron) Луи (1838 – 1920) французский актер 133

Бассерман Альберт (1867 – 1952) немецкий актер 31

Бахрушин Алексей Александрович (1865 – 1929) предприниматель; основатель театрального музея в Москве 32, 323, 324, 647

Беллини Винченцо (1801 – 1835) итальянский композитор 625

Беляев Юрий Дмитриевич (1876 – 1917) драматург, театральный критик 391

Бенар Люсьен (1872 – ?) французский театральный критик, драматург, журналист 238 – 243, 636

Бенуа петербургская артистическая семья 679

Бернар Сара (1844 – 1923) французская актриса 151, 228, 229, 626

Берсенев (наст. фам. Павлищев) Иван Николаевич (1889 – 1951) актер, режиссер; в МХТ — 1911 – 1924 16

Бертенсон Лев Бернардович (1850 – 1929) петербургский врач, лейб-медик 440, 480, 533, 535, 671

Бертенсон Сергей Львович (1885 – 1962) сын Л. Б. Бертенсона 480, 521, 522, 671

Бетховен Людвиг ван (1770 – 1827) 644

Бильбасовы семья историка и публициста В. А. Бильбасова (1838 – 1904) 535

Блок Александр Александрович (1880 – 1921) поэт 16

Блюменталь-Тамарин Александр Эдуардович (1859 – 1911) актер, режиссер 642

Блюменталь-Тамарина (урожд. Климова) Мария Михайловна (1859 – 1938) актриса 664

Боборыкин Петр Дмитриевич (1836 – 1921) писатель, театральный деятель 434, 664

Бове Осип Иванович (1784 – 1834) архитектор 618

Богатое Николай Алексеевич (1854 – 1935) художник; участник Общества 93, 621

Богданов Платон Алексеевич врач 109, 345, 347

Богданов-Бельский Николай Петрович (1868 – 1945) художник 518, 676

Богомолов Вячеслав Иванович помощник заведующего хозяйственной частью МХТ 1902 – 1906 434, 665

Богушевская Мария Александровна сестра жены врача М. С. Зернова 347, 355, 413, 651, 652, 661

Борис см. Алексеев Б. С.

Борисов (наст. фам. Гурович) Борис Самойлович (1873 – 1939) актер 664

Борисов Николай Иванович фельдшер комаровской Елизаветинской лечебницы 219, 633

Борисовские родственники С. 163, 169, 193, 196, 629

696 Бородай Михаил Матвеевич (1853 – 1929) антрепренер 338

Бородулин Александр Дмитриевич (1885 – ?) корреспондент С. 394, 395, 659

Бостанжогло Василий Николаевич двоюродный брат С. по матери, муж Л. С. Алексеевой 189, 191, 201, 280, 631

Бостанжогло (Новикова) Елена Федоровна родственница С. 224

Боткин Сергей Петрович (1832 – 1889) врач 615

Боткин Сергей Сергеевич (1859 – 1910) врач; коллекционер 507, 508, 671, 674

Боткина (урожд. Третьякова) Александра Павловна (1867 – 1959) жена С. С. Боткина 218, 624

Боткины 481

Бравич (наст. фам. Баранович) Казимир Викентьевич (1861 – 1912) актер 561

Брагин (наст. фам. Владимиров) Сергей Владимирович (1857 – 1923) актер, антрепренер 672

Браз Осип Эммануилович (1872 – 1936) художник 664

Бруэтт (Brouette) Эдмунд актер французской труппы Михайловского театра 555, 682

Брюсов Валерий Яковлевич (1873 – 1924) поэт 585, 687

Брянчанинов Анатолий Александрович драматург 660

Буайе, барон курортный знакомый С. 608

Булгаков Михаил Афанасьевич (1891 – 1940) 15, 16, 21, 23, 27

Булгарин Фаддей Венедиктович (1789 – 1859) писатель, журналист 8

Бунин Иван Алексеевич (1870 – 1953) писатель 337

Бурджалов Георгий Сергеевич (1869 – 1924) актер, режиссер; участник спектаклей Общества; в МХТ — 1898 – 1924 252, 262, 263, 267, 283, 319, 324, 375, 377, 390, 628, 646, 654, 657, 659, 690, 691

Бурдина Надежда Варфоломеевна (ум. 1918) актриса 159

Буренин Виктор Петрович (1841 – 1926) журналист, переводчик, драматург 243 – 245, 636

Бутова Надежда Сергеевна (1878 – 1921) актриса; в МХТ — 1900 – 1921 452, 476, 481, 532, 666, 670, 684

Бухгейм Эдуард Карлович (ум. 1903) член правления и дирекции фирмы «Владимир Алексеев» 168, 170, 288, 377, 418, 497 – 499, 672

Буш Вильгельм (1832 – 1908) немецкий художник-карикатурист 357

Бьернсон Бьернстьерне Мартиниус (1832 – 1910) норвежский писатель, общественный деятель 560

Быстрое Николай Павлович содержатель хора 574

 

Вагнер Рихард (1813 – 1883) немецкий композитор 622

Валентинов Валентин Францевич суфлер МХТ — 1898 – 1899 639

Вальц Карл Федорович (1846 – 1929) декоратор и театральный машинист 277, 374, 617, 643, 644, 652, 653, 656

Ванновский Петр Семенович (1822 – 1904) министр народного просвещения (1901 – 1902) 438, 665

Варламов Константин Александрович (1848 – 1915) актер Александринского театра 112

Варле (Яковлева) Мария Ивановна (1800 – 1885) бабка С. по матери; актриса французской труппы Михайловского театра 633

Варшавские семья крупного петербургского банкира Л. А. Варшавского 535, 540, 680

Василевский Ромуальд Викторович (1853 – 1919) певец, режиссер 51

Васильев Леонид Сергеевич содержатель церковного хора, принимавшего участие в спектаклях МХТ 276, 655

Васильев С. см. Флеров С. В.

697 Васильева (Федотова) Наталья Николаевна актриса Малого театра; жена А. А. Федотова 619

Васнецов Виктор Михайлович (1848 – 1926) художник 93, 621

Ватто Антуан (1684 – 1721) французский художник 93

Вева см. Алексеева В. В.

Вейнберг Петр Исаевич (1831 – 1908) поэт, переводчик 425, 426, 429, 440, 636, 662

Величко Василий Львович (1860 – 1903) драматург, критик 638

Вендерович В. Л. актриса; в МХТ — 1905 – 1910 690

Венинг управляющий фабрикой в Мюльгаузене 130, 131

Венсан Евгений Иванович гувернер братьев Алексеевых 48, 64, 618

Венсан Павел Евгеньевич сын Е. И. Венсана 314, 646

Веретенников Александр Петрович кассир в фирме «Владимир Алексеев» 50, 616

Веселовский Алексей Николаевич (1843 – 1918) историк литературы, профессор Московского университета 520, 677

Вечорин А. М. участник спектаклей Общества 628

Вивьен актриса 256, 639

Вильгельм II (1851 – 1941) германский император 620

Виноградская Ирина Николаевна историк МХАТ 31, 614

Винокуров Сергей Михайлович участник спектаклей Общества 159

Винтер Клавдия Спиридонова (1860 – 1924) официальный антрепренер Русской частной оперы (1896 – 1899) 325, 647

Витте Сергей Юльевич (1849 – 1915) министр финансов (1892 – 1903) 176, 440, 630

Вишневский (наст. фам. Вишневецкий) Александр Леонидович (1861 – 1943) актер; в МХТ — 1898 – 1943 264, 265, 267, 268, 270, 278, 283, 319, 363, 375, 386, 389, 451, 453 – 457, 461, 462, 465, 466, 475, 477, 481 – 483, 486, 487, 495, 499, 513, 514, 520, 522, 532 – 534, 536, 558, 570, 593, 599, 602, 604, 638, 640 – 643, 646, 653, 654, 656, 659, 668, 670, 671, 674, 677, 683, 684

Вишняков Петр Иванович совладелец фабрики «А. Шамшин и П. Вишняков» 288, 633

Владимир Акимович см. Якубовский В. А.

Владимир Александрович, великий князь (1847 – 1909) главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа (1884 – 1905) 208, 440

Владимир Иванович см. Немирович-Данченко Вл. И.

Владимиров Гаврила Евстафьевич врач 573

Власов Степан Григорьевич (1858 – 1919) певец Большого театра 345, 355, 651

Власовский Александр Александрович (1842 – 1899) московский обер-полицмейстер (1891 – 1896) 176, 630

Воинова Мария Алексеевна владелица пансионата в Ессентуках 345, 347, 351, 403, 479, 486, 553

Волковитская (Волковицкая) Анна Ильдефонсовна гувернантка сестер Алексеевых 314, 623, 646

Вольф Маврикий Осипович (1825 – 1883) книгоиздатель 93

Вонсяцкий Дмитрий Феофилактович участник спектаклей Общества 91, 159, 166, 170, 171, 174, 175, 185, 629, 630

Воронин Илья Егорович служащий Алексеевых 126, 142, 624

Воронцов-Дашков Илларион Иванович, граф (1837 – 1916) министр двора (1881 – 1897) 440

Ворошилов Климент Ефремович (1881 – 1969) партийный и военный деятель 30

Вульф Юрий Викторович (1863 – 1925) ученый; муж В. В. Якунчиковой 632

 

698 Гамсун (наст. фам. Педерсен) Кнут (1859 – 1952) норвежский писатель 591, 592, 597, 689

Ганецкий (наст. фам. Фюрстенберг) Яков Станиславович (1879 – 1937) публицист, партийный деятель 26, 30

Гауптман Герхарт (1862 – 1946) немецкий писатель 237, 244, 426, 627, 634, 636, 645, 646, 663

Гельцер Анатолий Федорович (1852 – 1918) декоратор 374, 656

Гельцер Екатерина Васильевна (1876 – 1962) балерина Большого театра 488, 490, 492, 495, 535, 672

Гельцер (Москвина) Любовь Васильевна (1878 – 1955) актриса; в МХТ — 1898 – 1906 446, 492, 495, 662, 672

Геннерт Иван Иванович актер, заведовал сценой МХТ, затем бутафорским цехом 161, 252, 253, 276, 318, 375, 628, 643, 656

Гервинус Георг Готфрид (1805 – 1871) немецкий историк литературы 241, 636

Геслин Василий Васильевич сотрудник фирмы «Владимир Алексеев» 138

Гете Иоганн Вольфганг (1749 – 1832) 644

Гетье Федор Александрович (1863 – 1938) врач 307, 341, 373, 646

Гзовская Ольга Владимировна (1889 – 1962) актриса; в МХТ — 1910 – 1914 и 1915 – 1917 17

Гиляровский Владимир Алексеевич (1855 – 1935) журналист, писатель 669, 682

Гликерия Николаевна см. Федотова Г. Н.

Глинка Михаил Иванович (1804 – 1857) композитор 614, 634

Гнедич Петр Петрович (1855 – 1925) писатель, переводчик, историк искусств 640

Го Эдмон Франсуа Жюль (1822 – 1901) французский актер 133, 624

Говердовский Егор Андреевич камердинер С. 168, 176, 191, 193, 196, 230, 307, 314, 359, 377, 394, 405, 441, 442, 454 – 456, 461, 474, 481

Гоголь Николай Васильевич (1809 – 1852) 40, 428, 462

Голубева Ольга Александровна (1868 – 1942) актриса 645

Голубков Павел Иванович участник спектаклей Общества 159, 628

Гольст Лидия Егоровна гувернантка детей, затем компаньонка Е. В. Алексеевой 58, 59, 63, 64, 67, 73, 78, 80, 86, 106, 114, 185, 186, 190, 195, 218, 221, 222, 225 – 227, 307, 314, 335, 370, 394, 396, 412, 441, 442, 461, 481, 502, 550, 553, 575

Гольст Петр Егорович брат Л. Е. Гольст 58, 59, 63, 64, 67, 73, 80, 98

Гольст Федор Георгиевич художник Студии на Поварской 568, 684

Гольцев Виктор Александрович (1850 – 1906) редактор журнала «Русская мысль» 91, 555

Гонцевич З. И. в школе МХТ — 1903 – 1905 672

Горев (наст. фам. Васильев) Федор Петрович (1850 – 1910) актер 404, 660

Горская (урожд. Сазикова) Мария Игнатьевна бабка М. П. Лилиной 109, 125, 213, 217, 252, 623, 633

Горький Максим (наст. имя и фам. Алексей Максимович Пешков: 1868 – 1936) писатель 7, 14, 15, 25, 38, 42, 337, 343, 372, 380, 412, 422, 431 – 433, 440, 442, 466 – 468, 474, 475, 478, 490, 491, 495, 496, 507, 530, 538 – 540, 553, 561 – 563, 577 – 579, 584, 597 – 603, 605, 607, 610, 650, 657, 658, 664, 668 – 671, 674, 675, 679, 680, 682 – 687, 689, 690

Готье Владимир Гаврилович книгоиздатель 93

Гречанинов Александр Тихонович (1864 – 1956) композитор; автор музыки к спектаклям МХТ «Царь Федор Иоаннович» и «Снегурочка» 367, 375, 376, 642, 655

Грибунин Владимир Федорович (1873 – 1933) актер; в МХТ — 1898 – 1933 265, 267, 321, 367, 386, 389, 446, 452, 571, 600, 608, 640, 654, 658, 659, 684

699 Грибунина Вера Федоровна актриса; в МХТ — 1902 – 1905 481

Григорович Дмитрий Васильевич (1822 – 1899) писатель 123, 124, 127, 563, 624, 655

Григорьев Михаил Григорьевич актер; в МХТ — 1899 – 1900 367, 654

Григорьев Сергей Григорьевич учитель естествознания детей Алексеевых 675

Григорьева Александра Николаевна актриса 366, 375, 654, 656

Григорьева (по сцене Николаева) Мария Петровна (1869 – 1941) актриса; участница спектаклей Общества; в МХТ — 1898 – 1941; заведовала костюмерной 274, 279, 340, 342, 367, 374 – 377, 417, 446, 450, 481, 532, 535, 540, 643, 651, 655, 667, 681

Гриневский Федор Александрович врач МХТ 534

Громов Михаил Аполлинарьевич (ум. 1918) актер; в МХТ — 1899 – 1906 386, 446, 508, 543, 571, 658, 675

Грубе Макс (1854 – 1939) немецкий актер и режиссер 191, 195, 483

Грюнберг Елена Михайловна гувернантка Алексеевых; участница АК 59, 78, 80, 86, 617

Гужон Юлий Петрович (1854 или 1858 – 1918) предприниматель 550

Гуно Шарль (1818 – 1893) французский композитор 616

Гуревич Любовь Яковлевна (1866 – 1940) критик, историк театра 14, 35 – 38, 544, 545, 681

 

Давыдов (наст. фам. Левинсон) Александр Михайлович (1872 – 1944) 448

Давыдов Владимир Николаевич (наст. имя и фам. Иван Николаевич Горелов; 1849 – 1915) актер 112, 339, 488, 490, 495, 496, 639, 672

Давыдов Николай Васильевич (1848 – 1920) юрист; друг Л. Н. Толстого 324, 328, 647

Даль Николай Владимирович врач 552

Данцигер Андрей Андреевич (1860 – 1909) присяжный поверенный; участник АК 59, 65, 99, 129

Даргомыжский Александр Сергеевич (1813 – 1869) композитор 616

Дарий один из царей государства Ахеменидов 123

Дарский Михаил Егорович (1865 – 1930) актер, режиссер; в МХТ — 1898 – 1899 254, 257, 258, 270 – 272, 518, 539

Д’Артуа А. французский драматург 623

Деконская (урожд. Соколова) Юлия Константиновна сестра К. К. Соколова; участница АК 91, 619, 620

Деконский Александр Павлович (ум. 1893) врач; участник АК 49, 74, 91, 616, 620

Демосфен (ок. 384 – 322 до н. э.) афинский оратор 147

Десницкая Наталья Александровна актриса; в школе МХТ — 1903 – 1906 672

Дешан Бланш французская певица 77, 620

Джером Клапка Джером (1859 – 1927) английский писатель 428, 476, 663

Джонсон Бен (1573 – 1637) английский драматург 240

Диккенс Чарлз (1812 – 1870) английский писатель 31

Днепрова Эвелина Федоровна актриса 282

Добровольский А. В. участник спектаклей Общества 164 – 167, 628, 629

Добровольский Владимир Николаевич (1876 – 1930) сотрудник Общества; статист МХТ — 1898 – 1930 164 – 167, 629

Доде Альфонс (1840 – 1897) французский писатель 206

Домашева Марья Петровна (1875 – 1952) актриса 391

Дондуков-Корсаков владелец парка в Ялте 225

Дорошевич Влас Михайлович (1864 – 1922) журналист; редактор «Русского слова» 517, 682

Достоевская (урожд. Сниткина) Анна Григорьевна (1846 – 1918) жена Ф. М. Достоевского 103, 104, 112, 113, 622, 623

700 Достоевский Федор Михайлович (1821 – 1881) 14, 31, 39, 103, 104, 112, 113, 124, 231, 472, 621, 622

Дрейзен Е. М. в школе МХТ — 1903 – 1904 672

Дрейфус Альфред (1859 – 1935) офицер французского Генштаба 316, 646

Дрюля см. Штекер А. А.

Дудышкин Сергей Геннадиевич (1853 – 1903) учитель истории, театральный рецензент 76 – 86, 90, 619, 620

Дункан Айседора (1878 – 1927) американская танцовщица 41

Дуняша см. Копылова А. Н.

Дурново Михаил Александрович (1837 – 1914) актер Малого театра, преподавал в училище при Обществе 93

Дюма Александр, отец (1802 – 1870) французский писатель 115

Дюма Александр, сын (1824 – 1895) французский писатель 623

Дюпон Жан брат Э. Дюпон 582, 686

Дюпон Эрнестина Карловна гувернантка детей С. 304, 305, 359, 362, 393, 396, 403, 406, 409, 411, 423, 441, 442, 455, 460, 481, 488, 491, 492, 494, 500, 502, 533, 542, 573, 582, 602, 603, 608, 686

 

Евгений Иванович см. Венсан Е. И.

Евгения Яковлевна см. Пуаре Е. Я.

Егор см. Говердовский Е. А.

Егоров Владимир Евгеньевич (1878 – 1960) художник; оформил несколько спектаклей в Студии на Поварской и МХТ 585, 687

Егоров Николай Васильевич (1873 – 1955) административно-хозяйственный работник МХАТ 30

Екатерина Николаевна см. Немирович-Данченко Е. Н.

Елена Михайловна см. Грюнберг Е. М.

Елизавета Ивановна см. Леонтьева Е. И.

Елизавета Георгиевна см. Кузьмина Е. Г.

Елизавета Михайловна см. Алексеева Е. М.

Елизавета Федоровна, великая княгиня (1864 – 1918) 459

Елпатьевский Сергей Яковлевич (1854 – 1933) писатель, публицист 337

Енукидзе Авель Софронович (1877 – 1937) государственный и партийный деятель 21, 28 – 30

Ермолов Иван Алексеевич (1831 – 1914) солист балета, преподаватель танцев 274, 643

Ермолова Мария Николаевна (1853 – 1928) актриса Малого театра 112, 198, 208, 380, 658

Ефимович помощник Д. Ф. Трепова 459

 

Жаринцева Надежда Алексеевна (1870? — после 1930) журналистка, переводчица 663, 670

Жаров Николай Пименович руководитель артели статистов, участвовавших в спектаклях МХТ 656

Желябужская М. Ф. см. Андреева М. Ф.

Желябужский Андрей Андреевич (1850 – 1932) главный контролер Курской и Нижегородской железных дорог; участник спектаклей Общества 159, 353, 355, 626, 636, 651, 652

Жильбер (Гильбер) Иветт (1867 – 1944) французская эстрадная певица 297

Жихарева Елизавета Тимофеевна (1875 – 1967) актриса; в школе МХТ — 1903 – 1905 672

Жорж см. Струве Г. Г.

Жюдик (наст. имя и фам. Анна Дамьен; 1850 – 1911) французская актриса оперетты 87, 620

 

701 Забелин Иван Егорович (1820 – 1908) историк, археолог 417, 661

Зарайский Николай Гаврилович владелец костюмерного заведения; костюмер МХТ 417

Зарудная (Кавос) Екатерина Сергеевна (1861 – 1917) художница 531, 582, 679

Зарудный Сергей Митрофанович (ум. 1940) юрист 535, 545, 681

Зарудные 359, 476, 679

Званцев Константин Иванович (1823 – 1890) критик 616

Званцев Николай Николаевич (1870 – 1923) актер, режиссер; в МХТ — 1903 – 1911 600, 684

Зверев Николай Андреевич (1850 – 1917) юрист; профессор Московского университета, начальник Главного управления по делам печати (1903 – 1905) 464

Зернов Михаил Степанович врач 344, 345, 347, 352, 355, 356, 359, 402, 479, 486, 602, 651, 690

Зернова Софья Александровна жена М. С. Зверева 409, 413

Зерновы 408, 409, 414, 487, 488, 553, 568

Зина см. Соколова З. С.

Зинаида Григорьевна см. Морозова З. Г.

Знаменский Михаил Петрович духовник Е. В. Алексеевой 574, 575

Золотое Христофор Степанович помощник режиссера; в МХТ — 1898 – 1899 283

Золя Эмиль (1840 – 1902) французский писатель 645

Зон Борис Вульфович (1898 – 1977) режиссер 31

Зонненталь Адольф фон (1834 – 1909) австрийский актер 236

Зонов (по сцене Павлов) Аркадий Павлович (1875 – 1922) актер, режиссер; в МХТ — 1898 – 1902 265, 640

Зудерман Герман (1857 – 1928) немецкий писатель 660

 

Ибсен Генрик (1828 – 1906) норвежский драматург 293, 395, 475, 560, 578, 637, 651, 653, 654, 670

Иванов Всеволод Вячеславович (1895 – 1963) писатель 23

Иванов Иван Иванович (1862 – 1929) критик, историк литературы и театра 610, 691

Ивановский Павел Петрович (1866 – 1929) режиссер 345, 352, 651

Игорь см. Алексеев И. К.

Иерусалимская Е. М. см. Раевская Е. М.

Икскуль фон Гильдебрандт, баронесса (урожд. Лутковская; 1850 – 1928) литератор, издательница 540, 680

Икскуль фон Гильденбандт Александр Александрович, барон чиновник Министерства иностранных дел, муж И. Аальберг 680

Иогансон (Фридман) Анна Христиановна (1860 – 1917) балерина 50

 

Кавос петербургская артистическая семья 679

Кайзер Нонна Аполлоновна участница спектаклей Общества 159

Калинников Василий Сергеевич (1866 – 1900) композитор 384, 385, 658

Калинников Виктор Сергеевич (1870 – 1927) дирижер, композитор, педагог 367, 375, 642, 656

Калужская (урожд. Крюкова) Перетта Александровна (1874 – 1947) жена В. В. Лужского 231, 322

Калужский В. В. см. Лужский В. В.

Карамзин Николай Михайлович (1766 – 1826) писатель, историк 118

Карандаш (наст. имя и фам. Эммануил Пуаре; 1859 – 1909) французский художник-карикатурист; брат Е. Я. Пуаре 357

Карзинкин Александр Андреевич (1863 – 1931) промышленник, меценат 325

702 Карпаччо Витторе (ок. 1455 — ок. 1526) итальянский художник 276, 643

Качалов (наст. фам. Шверубович) Василий Иванович (1875 – 1948) актер; в МХТ — 1900 – 1948 11, 13, 22, 43, 346, 367, 381, 386, 515, 517, 522, 530, 532, 533, 535, 536, 558, 561, 570, 571, 587, 599, 601, 610, 657, 658, 676, 677, 679, 680, 683, 684

Качалова Н. Н. см. Литовцева Н. Н.

Каширин (наст. фам. Благушин) Александр Иванович (1858 – 1926) актер, антрепренер 352

Кашкадамов Алексей Гордеевич (1826 – 1903) педагог 616

Кашкадамов Сергей Алексеевич товарищ С.; участник АК 49, 62, 65, 66, 76, 445, 616 – 618

Кашкадамов Федор Алексеевич (1860 – 1886) друг юности С.; участник АК 52, 62, 68, 72, 616, 618, 619

Кашкадамова (Шлезингер) Вера Алексеевна жена Н. К. Шлезингера 52, 156, 157, 616, 627

Каютов Андрей Павлович участник спектаклей Общества 185

Келлер Софья Васильевна, графиня председательница Дамского попечительного комитета о тюрьмах 115

Кириллов Василий Сергеевич главный электроосветитель МХТ — 1900 – 1910 584, 687

Киселевский Иван Платонович (1839 – 1898) актер 231, 232, 634

Кисловская (Алексеева) Анна Владимировна (1831 – 1891) тетка С. 634

Кисловский Андрей Львович (ум. 1907) двоюродный брат С. 114

Кисловские 221

Климентова (Муромцева) Мария Николаевна (1857 – 1946) певица, педагог 67, 215, 227, 618, 634

Книппер Анна Ивановна (1850 – 1919) певица, педагог; мать О. Л. Книппер 457, 668

Книппер (Чехова) Ольга Леонардовна (1868 – 1959) актриса; в МХТ — 1898 – 1959 256, 257, 260, 265, 267, 281, 292, 293, 324, 338, 363, 386, 389, 421, 432, 443, 445 – 448, 452 – 457, 460 – 466, 474, 475, 477, 481, 482, 493, 496 – 500, 511, 516, 517, 526, 532, 534 – 536, 541, 546 – 550, 552, 556 – 558, 563, 579, 583, 591 – 596, 599, 605, 614, 638, 640, 642, 645, 652, 653, 659, 662, 663, 666 – 670, 672 – 676, 678, 682 – 684, 688, 689

Кока см. Алексеев Н. В.

Коклен Эрнест Александр Оноре, младший (1848 – 1909) французский актер 242

Коклен Бенуа Констан, старший (1841 – 1909) французский актер 133, 236, 242, 624, 637

Колонн Эдуар (1838 – 1910) французский дирижер 620

Комиссаржевская Вера Федоровна (1864 – 1910) актриса; участница спектаклей Общества 453, 476, 559, 561, 576, 577, 667, 670, 673, 683 – 685

Комиссаржевская (по сцене Скарская) Надежда Федоровна (1869 – 1958) актриса; в МХТ — 1899 – 1900 288, 290, 644, 645, 650

Комиссаржевский Федор Петрович (1838 – 1905) певец, педагог; один из основателей Общества 53, 616, 617, 620, 621, 624, 626

Кони Анатолий Федорович (1844 – 1927) юрист, литератор, общественный деятель 392, 426, 429, 476, 663

Кони Федор Алексеевич (1809 – 1879) драматург, театральный критик; отец А. Ф. Кони 663

Коншин Владимир Дмитриевич друг отца С. 57

Коонен Алиса Георгиевна (1889 – 1974) актриса; в МХТ — 1906 – 1913 690

Колосов Петр Петрович участник спектаклей Общества 159, 636

Копылова Авдотья Назаровна горничная Алексеевых 108, 161, 164, 182, 189, 193, 195, 213, 230, 291, 305, 307, 359, 362, 394, 396, 411, 423, 441, 442, 454, 481, 492, 502, 533, 542, 551, 582, 602, 604, 605, 631

703 Корганов Иосиф Иванович муж Л. С. Алексеевой 460

Коровин Константин Алексеевич (4861 – 1939) художник 93, 223, 596, 621, 628, 634

Королев Владимир Васильевич директор Охотничьего клуба 145 – 150, 152, 153, 161, 162, 625

Корольков Дмитрий Николаевич педагог 551, 682

Корсаков Сергей Сергеевич (1854 – 1900) врач-психиатр 174, 630

Корф Мария Николаевна (1860 – 1938) актриса; жена А. И. Южина 68, 619

Корф Николай Александрович (1834 – 1883) педагог, организатор земских школ; отец Е. Н. Немирович-Данченко 619

Корф Николай Васильевич, барон (ум. 1901) юрист; тесть А. И. Южина и А. П. Ленского 68, 619

Корш Федор Адамович (1852 – 1923) юрист, театральный предприниматель, владелец театра в Москве 233, 269, 352, 624, 634, 635, 641, 645, 664

Косминская Любовь Александровна (1880 – 1946) актриса; в МХТ — 1901 – 1915 452, 530, 533, 580, 600, 679, 686

Котляревская (урожд. Пушкарева) Вера Васильевна (1875 – 1942) актриса Александринского театра 13, 326 – 327, 397 – 400, 425 – 429, 434, 435, 443, 444, 449, 457, 458, 473, 475, 476, 478, 479, 482, 483, 501, 520, 521, 534, 538, 543 – 546, 548, 564, 565, 568, 569, 576, 577, 580, 588, 589, 609 – 612, 647, 648, 660, 662 – 664, 666, 667, 669 – 671, 677, 680, 688, 691

Котляревский Нестор Александрович (1863 – 1925) литературовед, критик, публицист 11, 398, 400, 426, 427, 429, 435, 443, 444, 449, 458, 474, 476, 479, 482, 483, 501, 503, 521, 534, 535, 543 – 546, 548, 564, 565, 569, 577, 580, 589, 611, 612, 666

Котов знакомый С. 91

Кошеверов Александр Сергеевич (1874 – 1921) актер; в МХТ — 1898 – 1902 232, 233, 235, 237, 255, 367, 635, 637, 638, 667

Кошелева Софья Александровна подруга М. П. Лилиной 160, 161, 225, 229, 230, 600, 603, 628

Красов (наст. фам. Некрасов) Николай Дмитриевич (1867 – 1940) актер 185, 352

Красовская 569, 642

Красовский Иван Федорович (1870 – 1938) актер; в МХТ — 1898 – 1899 254, 262, 269, 283, 639, 683

Красовский Михаил Андреевич студент 600, 603

Красюк Владимир Николаевич муж А. С. Алексеевой 575, 685

Краузе В. И. архитектор, перестраивавший дом для Студии на Поварской 590, 688

Крестовникова родственница С. 184, 631

Кронек Людвиг (1837 – 1891) немецкий режиссер 483

Крылов военный из придворных кругов 198, 208, 209

Крылов Виктор Александрович (псевд. В. Александров; 1838 – 1906) драматург 504, 620, 621, 673

Ксения см. Алексеева К. К.

Кугель Александр Рафаилович (1864 – 1928) театральный критик 391, 392

Кузьмина Елизавета Георгиевна знакомая семьи С. 223 – 225, 230, 481

Кузнецов бутафор-сторож при театре в Пушкине 252, 263

Кукина (урожд. Снопова) Евдокия Александровна воспитательница старших братьев Алексеевых 47, 178, 615, 622

Кукины 48, 91, 305, 575, 615, 646

Куманин Федор Александрович (1855 – 1896) театральный издатель, рецензент; член-учредитель Общества и участник его спектаклей 91, 628

Купфер Ольга Николаевна приятельница О. Т. Перевощиковой 422, 672

 

704 Лазарев Е. корреспондент С. 382, 658

Лазарева А. В. ученица школы МХТ в 1905 г. 690

Лангер Николай Леонтьевич переписчик нот фирмы П. И. Юргенсона, библиотекарь Московской консерватории 273, 642

Ланской (наст. фам. Солянников) Владимир Александрович (1871 – ?) актер; в МХТ — 1898 – 1899 257, 261 – 263, 270, 321, 339, 639, 642, 651

Лапицкий (псевд. Михайлов) Иосиф Михайлович (1876 – 1944) актер, режиссер оперы 469 – 471, 669

Лев Николаевич см. Толстой Л. Н.

Левитская (урожд. Прокофьева) Елизавета Александровна участница спектаклей Общества 159, 388, 659

Левитский Александр Михайлович участник спектаклей Общества 159

Лежава Андрей Матвеевич (1870 – 1937) государственный и партийный деятель 30

Лелуар (Leloire) Луи Пьер (1860 – 1909) французский актер 242

Ленин Владимир Ильич (1870 – 1924) 18

Ленин П. С. см. Оленин П. С.

Ленская (урожд. баронесса Корф) Лидия Николаевна жена А. П. Ленского 619

Ленский (наст. фам. Вервициотти) Александр Павлович (1847 – 1908) актер, режиссер, педагог 112, 155, 166, 238, 242, 286, 287, 380, 619, 621, 627, 636, 639, 640, 644, 657

Лентовская (Кожина) Анна Валентиновна актриса, переводчик 236, 636

Лентовский Михаил Валентинович (1843 – 1906) актер, режиссер, антрепренер 156, 163, 236, 628, 638, 649

Леонардо да Винчи (1452 – 1519) 9

Леонидов (наст. фам. Вольфензон) Леонид Миронович (1873 – 1941) актер; в МХТ — 1903 – 1941 514, 516, 522, 532, 564, 664, 675, 677, 684

Леонтьев П. И. ученик школы МХТ — 1903 – 1905 672

Леонтьева Елизавета Ивановна (ум. 1900) гувернантка матери С.; участница АК 54, 58, 59, 78, 80, 86, 106, 126, 128, 307, 314, 450

Лепешкин Семен Васильевич текстильный фабрикант 170

Лермонтов Михаил Юрьевич (1814 – 1841) 409, 410, 412, 661

Лесберг химик в Мюльгаузене 129

Лешковская Елена Константиновна (1864 – 1925) актриса Малого театра 112, 265, 640, 645

Лианозов Георгий Мартынович купец, владелец дома, из которого перестроили здание МХТ 451, 685

Лилина (урожд. Перевощикова) Мария Петровна (1866 – 1943) актриса; участница спектаклей Общества, в МХТ — 1898 – 1943; жена С. 16, 19, 24, 26, 39 – 41, 91, 94 – 102, 105 – 111, 113 – 115, 117 – 123, 125 – 128, 132 – 134, 137, 140 – 143, 152, 156, 157, 160, 163 – 218, 220 – 225, 227, 228, 230, 238, 252, 256, 257, 262, 266, 274, 277 – 285, 288 – 305, 307 – 317, 333, 336, 337, 339 – 348, 350 – 360, 362, 367 – 374, 377 – 380, 383 – 386, 388, 389, 393, 398, 400 – 404, 406 – 409, 411 – 416, 418 – 420, 422 – 427, 429, 432 – 434, 439 – 446, 448 – 456, 458 – 461, 465, 466, 468, 471, 472, 474 – 477, 479 – 483, 485 – 498, 500 – 503, 505, 516, 517, 520 – 522, 532 – 544, 546 – 558, 563 – 573, 576, 577, 579, 580, 581, 590, 598 – 606, 611, 612, 620 – 624, 627 – 633, 644, 645, 649, 651, 652, 655, 657 – 662, 664, 666 – 669, 671 – 674, 678, 679, 681, 682, 684, 688 – 691

Литвинов Александр Александрович (1861 – 1933) скрипач, дирижер 273, 642

Литвинов Иван Михайлович цензор, член совета Главного управления по делам печати 269

Литовцева (наст. фам. Лёвестамм) Нина Николаевна (1878, по другим источникам 1871 – 1956) актриса; в МХТ — 1901 – 1951; жена В. И. Качалова 346, 532, 536, 561, 584, 599, 651, 679, 680, 684, 687

705 Логинов Андрей Васильевич (1877 – 1943) актер; ученик школы МХТ — 1903 – 1905 672

Лоло (наст. имя. и фам. Леонид Григорьевич Мунштейн; 1867 – 1947) поэт, фельетонист 345, 352, 353

Ломоносов (по сцене Лучинин) Петр Петрович (1872 – 1964) актер, режиссер; в МХТ — 1900 – 1902 366, 654

Лопухин Алексей Александрович (1864 – 1928) прокурор Московского окружного суда 328 – 330, 648

Лось Антон Потапович (1884 – 1914) актер; в МХТ — 1904 – 1906 561, 607, 608, 684, 690

Лужский (наст. фам. Калужский) Василий Васильевич (1869 – 1931) актер, режиссер; участник спектаклей Общества; в МХТ — 1898 – 1931 159, 231, 262, 264, 271, 279, 314, 319 – 322, 324, 335, 363, 376, 377, 386, 389, 433, 512, 520, 555, 556, 570, 601, 603, 604, 628, 634, 638, 644, 646, 647, 652, 653, 659, 674, 675, 677, 690

Лукьянов Дмитрий Иванович репетитор детей М. Ф. Андреевой 665

Львов Иван Николаевич (1857 – 1922) репетитор братьев Алексеевых, режиссер и участник первых спектаклей в Любимовке 48, 53, 69, 114, 616, 619, 623

Любимов (наст. фам. Брандгендлер) Владимир Николаевич (ум. 1902) режиссер, антрепренер 86, 620

Любимов И. В. антрепренер; участник АК 235, 635

Любошиц Семен Борисович (1859 – 1920) журналист 504

Лясковский Валерий Николаевич (1858 – 1938) историк, публицист 520, 677

 

Мадаев Дмитрий Семенович актер; в МХТ — 1898 – 1900 276, 643

Мадемуазель см. Дюпон Э. К.

Мазини Анджело (1844 – 1926) итальянский певец 105, 106, 623

Майков Сергей Федорович (1863 — после 1924) врач 341, 378, 440, 657

Макашев Василий Ефимович репетитор младших братьев Алексеевых; участник А К 64, 618

Максимов (наст. фам. Самусь) Владимир Васильевич (1880 – 1937) актер; в МХТ — 1904 – 1905 690

Макшеев (наст. фам. Мамонов) Владимир Александрович (1843 – 1901) актер Малого театра 112, 380

Малинин (по сцене Буренин) Михаил Дмитриевич (1853 – 1919) певец 70, 619

Малиновская Елена Константиновна (1875 – 1942) управляющая московскими академическими театрами 17

Мама см. Перевощикова О. Т.

Маманя см. Алексеева Е. В.

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович (1852 – 1912) писатель 337

Мамонтов Виктор Николаевич (1839 – 1903) хормейстер Большого театра; двоюродный брат С. И. Мамонтова 47, 117, 615, 624

Мамонтов Савва Иванович (1841 – 1918) крупный предприниматель, благотворитель, культурный деятель; родственник С. 61, 66, 77, 93, 106, 117, 219, 250, 285, 286, 327 – 330, 380, 406, 512, 600, 615, 617, 621, 623, 624, 634, 642, 644, 647, 648, 675, 690

Мамонтов Сергей Саввич (1867 – 1915) драматург, журналист; сын С. И. Мамонтова 324, 325, 328 – 330, 514, 515, 517, 647, 676, 677

Мамонтова (Самарина) Вера Саввишна (1875 – 1907) дочь С. И. Мамонтова 329, 648

Мамонтовы 91

Манасевич Альберт Федорович (1869 – ?) административный работник в Обществе; служащий конторы МХТ — 1898 – 1901 252, 257, 262, 263, 266, 639

706 Манвелова (по сцене Инская) Вера Федоровна актриса; в МХТ — 1900 – 1905 428

Мандельштам Осип Эмильевич (1891 – 1938) поэт 30, 39

Манохин Николай Федорович (1855 – 1915) артист балета Большого театра 50, 510

Мариэтт Эмиль (наст. фам. Эмилия Матайя; 1854 – 1938) австрийская писательница 637

Мария Павловна см. Чехова М. П.

Мария Федоровна 48

Мария Федоровна см. Андреева М. Ф.

Марков (по сцене Станиславский) Алексей Федорович врач на алексеевской фабрике; актер-любитель 157, 627

Марков Павел Александрович (1897 – 1980) театральный критик, режиссер, педагог 23

Марковская Евгения Константиновна артистка балета Большого театра 51, 616

Мартынов Николай Соломонович (1815 – 1875) убийца М. Ю. Лермонтова 410

Маруся см. Лилина М. П.

Матковский Адальберт (1857 или 1858 – 1909) немецкий актер 236

Медведева (Гайдукова) Надежда Михайловна (1832 – 1899) актриса Малого театра 112, 166, 170, 172, 629, 633

Мейерхольд Всеволод Эмильевич (1874 – 1940) актер, режиссер, театральный деятель 21, 23, 33, 256, 257, 260, 265, 267, 269, 271, 272, 283, 338, 363, 367, 386, 389, 435, 515, 585, 587, 588, 590, 600, 607, 638, 640 – 642, 652, 653, 656, 657, 659, 665, 667, 688, 690

Мельников Петр Иванович (1870 – 1940) режиссер оперы 325

Метерлинк Морис (1862 – 1949) бельгийский писатель 425, 541, 543, 546, 559, 560, 566, 567, 577, 592, 670, 681, 684, 685

Мика см. Алексеев М. В.

Милиоти Константин Юрьевич свойственник и друг отца С. 57, 58, 617

Милиоти (урожд. Карпакова) Пелагея (Полина) Михайловна (1845 – 1920) балерина Большого театра 57, 617

Митропольский Иван Арсеньевич врач 203

Митюшин Трофим Викулович (Вуколович) участник спектаклей Общества 159, 628

Митя см. Перевощиков Д. П.

Михайлов (наст. фам. Дмоховский) Михаил Адольфович (1843 – 1914) актер Суворинского театра 357, 659

Михайлова Е. Я. см. Пуаре Е. Я.

Михайловский Николай Константинович (1842 – 1904) литературный критик, теоретик народничества 392

Михайловский Николай Николаевич (1874 – 1923) актер; в МХТ — 1900 – 1902; муж М. Л. Роксановой 375, 656

Мольер (наст. имя и фам. Жан Батист Поклен; 1622 – 1673) 240 – 242, 254, 462, 621

Моро П. французский драматург 626

Морозов Савва Тимофеевич (1862 – 1905) фабрикант; пайщик и один из директоров МХТ 26, 331, 332, 334, 340, 341, 347, 354, 374 – 376, 381, 430, 431, 438, 445, 451, 506, 524, 530, 553, 558, 577, 579, 580, 583, 584, 648 – 650, 655 – 657, 666, 669, 673 – 675, 682, 683, 685 – 687

Морозова Зинаида Григорьевна (ум. 1942) жена С. Т. Морозова 438, 499, 504, 507, 674

Москвин Иван Михайлович (1874 – 1946) актер; в МХТ — 1898 – 1946 235, 257, 260, 263, 265, 269, 270, 284, 321, 338, 363, 386, 390, 535, 571, 608, 635, 638, 641, 652, 658, 659, 690

707 Моцарт Вольфганг Амадей (1756 – 1791) 8

Мошкова Варвара Дмитриевна? актриса; в школе МХТ — 1903 – 1905 672

Мошнин Константин Владимирович владелец театра в Каретном ряду 70, 274

Мошнина Ольга Владимировна сестра жены брата М. П. Лилиной 624

Мрозовская Елена Лукинишна владелица фотоателье в Петербурге 660, 663

Музиль Николай Игнатьевич (1839 – 1906) актер Малого театра 112

Муне-Сюлли Жан (1841 – 1916) французский актер 239 – 241

Мунт (Голубева) Екатерина Михайловна (1875 – 1954) актриса, в МХТ — 1898 – 1902 291, 321, 367, 378, 393, 438, 655, 659, 667

Муравьев Николай Валерианович (1850 – 1908) прокурор Московской судебной палаты, министр юстиции (1894 – 1905) 301

Муратова Елена Павловна (1874 – 1921) актриса; в МХТ — 1901 – 1921 428, 446, 517, 599, 662

Мусатов Николай Александрович врач 73

Мюссе Альфред де (1810 – 1857) французский писатель 256

Мясницкий (наст. фам. Барышев) Иван Ильич (1854 – 1911) 428, 663

 

Наврозов Федор Николаевич (1844 – 1920) декоратор императорских театров 93, 626

Найденов (наст. фам. Алексеев) Сергей Александрович (1868 – 1922) драматург 465, 467, 468, 500, 559 – 561, 579, 593, 673, 685, 686

Направник Владимир Эдуардович (1869 – 1948) секретарь главной дирекции РМО 620

Невежин Петр Михайлович (1841 – 1919) писатель 640

Недоброво (по сцене Алеева) Любовь Владимировна актриса; в МХТ — 1898 – 1900 259, 639

Незлобин (наст. фам. Алябьев) Константин Николаевич (1857 – 1930) актер, режиссер, антрепренер 247, 248, 679, 681, 685

Нелидов Владимир Александрович (1869 – 1926) чиновник конторы императорских театров, журналист 338, 339, 650

Немирович-Данченко Владимир Иванович (1858 – 1943) 6 – 10, 12, 14, 19, 22, 24, 26 – 28, 31, 33, 42, 232 – 238, 245 – 279, 288, 290 – 292, 308, 312, 317, 319, 321, 323, 324, 330 – 335, 338, 340, 351, 354, 362 – 368, 376, 378, 381, 387, 388, 413, 417, 419, 421, 422, 425, 430, 431, 439, 445, 470, 473, 474, 482 – 485, 496, 499, 501, 506 – 510, 513, 519, 520, 522 – 525, 530 – 535, 541, 543, 556, 558 – 563, 565 – 567, 569 – 571, 586 – 588, 593, 599, 601, 604, 607, 608, 614, 619, 621, 625, 627, 629, 634 – 646, 648, 650 – 657, 663 – 665, 669 – 671, 673 – 680, 682 – 684, 687, 688, 690

Немирович-Данченко (урожд. баронесса Корф) Екатерина Николаевна (1858 – 1938) жена Вл. И. Немировича-Данченко 257, 266, 274, 278, 367, 442, 445, 473, 534, 541, 563, 593, 619

Нерон (37 – 68) римский император 204

Несмелое Евгений Павлович ученик Театрального училища 158, 159, 627

Николай I (1796 – 1855) российский император с 1825 г. 637

Николай II (1868 – 1918) российский император с 1894 г. 630, 634, 666

Николай Александрович см. Попов Н. А.

Никулина Надежда Алексеевна (1845 – 1923) актриса Малого театра 112, 380, 408, 409, 413, 486

Новиков Иван Алексеевич муж Е. Ф. Бостанжогло 224

Нордау Макс (наст. имя и фам. Макс Симон Зидфельд; 1849 – 1923) немецкий писатель 152, 626

Норова Ольга Петровна актриса; в МХТ — 1898 – 1903 288, 367, 650, 655

Нюша см. Алексеева А. С.

Няня см. Обухова Ф. М.

 

708 Оболонский Николай Николаевич (1857 — после 1911) врач; муж С. В. Череповой 651

Обухов Андрей Кириллович сын Ф. М. Обуховой 48, 615

Обухова Фекла Максимовна (1834 – 1909) кормилица В. С. Алексеева, няня в семье Алексеевых 58, 59, 63 – 65, 67, 73, 78, 80, 86, 108, 114, 161, 167, 223 – 225, 230, 307, 314, 335, 359, 362, 394, 396, 401, 406, 411, 423, 441, 442, 452, 460, 462, 573, 615, 618, 660

Олдридж Аира (1805 – 1867) американский актер 52, 616

Оленин Петр Сергеевич (1870 – 1922) певец; участвовал в спектаклях Общества; муж М. С. Алексеевой 222, 225 – 227, 325, 402, 628, 634

Ольга см. Алексеева О. П.

Ольга Леонардовна см. Книппер О. Л.

Ольга Тимофеевна см. Перевощикова О. Т.

Ольга Яковлевна см. Суслова О. Я.

Омон Шарль театральный предприниматель 434, 543

Орлова-Давыдова Мария Михайловна председатель Общества Красного Креста 440, 459, 666

Осипов Евграф Алексеевич (1841 – 1904) врач 178, 193, 194

Осипов Константин Викторович купец; член дирекции Филармонического общества, член Товарищества для учреждения Общедоступного театра (МХТ) 331, 332, 649

Островский Александр Николаевич (1823 – 1886) драматург 40, 241, 411, 462, 502, 621, 625, 629, 632, 644, 648

Остроумов Алексей Александрович (1844 – 1908) врач 499, 673

Остужев (наст. фам. Пожаров) Александр Алексеевич (1874 – 1953) актер 664

Охотин Василий Алексеевич (1850 – 1892) актер Малого театра 112

 

Павлова (урожд. Цингер) Вера Николаевна (1875 – 1962) актриса; в МХТ — 1898 – 1919 532

Панина Софья Владимировна, графиня (1871 – 1957) общественный и культурный деятель; вкладчик МХТ 539, 680

Панкратов А. П. (ум. 1907) актер 419, 661

Панкратова (урожд. Захарова) Пелагея Алексеевна (ум. 1933) сестра жены В. С. Алексеева 575, 685

Парадиз Георг (1847 – 1901) владелец московского театра 226, 237, 244, 364, 619, 627, 636

Пастухов Григорий Абрамович секретарь С. Т. Морозова, бухгалтер МХТ 584

Пастухов Николай Иванович (1822 – 1911) издатель «Московского листка» 617

Пентко М. В. актриса; в МХТ — 1898 – 1900 658

Пепа см. Алексеев И. К.

Перевощиков Дмитрий Петрович брат М. П. Лилиной 70, 105, 125, 128, 134, 143, 144, 179, 199, 624, 625

Перевощиков Петр Дмитриевич племянник М. П. Лилиной 144, 625

Перевощикова (урожд. Мошнина) Екатерина Владимировна жена Д. П. Перевощикова 105, 128, 134, 144, 179, 624, 625

Перевощикова Мария Дмитриевна тетка М. П. Лилиной 217, 633

Перевощикова (урожд. Горская) Ольга Тимофеевна (1840 – 1920) мать М. П. Лилиной 100, 101, 106 – 109, 111, 115 – 122, 125, 126, 128, 132, 135, 143, 164, 165, 167, 171, 173, 174, 179, 215 – 217, 227 – 230, 359, 371, 372, 378, 379, 393, 396, 403, 404, 414, 416, 441, 442, 460, 481, 482, 486, 487, 533, 537, 541, 542, 552, 553, 581, 622, 624, 629, 633, 651, 652, 672

Переплетчиков Василий Васильевич (1863 – 1918) художник 621

Перетта Александровна см. Калужская П. А.

709 Петипа Мариус Мариусович (1850 – 1919) актер 282

Петр I (1672 – 1725) российский император 75

Петров Евгений Алексеевич актер 257, 271, 639

Петрова Вера Антоновна (1879 – ?) ученица школы МХТ, в театре — 1901 – 1906 452, 667

Петровская М. Л. см. Роксанова М. Л.

Петросьян Христофор Иосифович (ум. 1915) актер, антрепренер; участник спектаклей Общества 163, 164, 628

Пешков Зиновий Алексеевич (наст. имя и фам. Зиновий Михайлович Свердлов; 1884 – 1966) крестник А. М. Горького 539, 680

Писарев Модест Иванович (1844 – 1905) актер 538, 680

Платонов А. И. см. Адашев А. И.

Погожев Владимир Петрович (1851 – 1935) управляющий делами дирекции императорских театров с 1897 по 1900 г. 269, 641

Погожев Петр Васильевич служащий конторы императорских театров; член правления Общества и участник его спектаклей 91, 621

Подгорный Николай Афанасьевич (1879 – 1947) актер; в МХТ — 1903 – 1947 16, 672, 690

Поленов Василий Дмитриевич (1844 – 1927) художник 94, 621

Полонский Яков Петрович (1819 – 1898) поэт 664

Поляков Лазарь Соломонович владелец банкирского дома в Москве 540, 631, 681

Поляков Михаил Лазаревич банкир 453, 631, 667

Поляков Яков Соломонович петербургский банкир, благотворитель 540, 681

Полякова Амалия Моисеевна жена Я. С. Полякова 540, 681

Полякова Розалия Павловна жена Л. С. Полякова 540, 681

Полянская Екатерина Ивановна преподавательница училища при Обществе 140, 141, 625

Полянская Екатерина Павловна актриса Малого театра 140, 625

Полянская О. П. см. Алексеева О. П.

Полянские 137

Полянский Николай Павлович юрист 140 – 142, 625

Помялова (Вальц) Александра Ивановна (1863 – 1930-е) актриса; в МХТ — 1898 – 1905 и 1906 – 1909 277, 446, 451, 452, 644

Понкьелли Амилькаре (1834 – 1886) итальянский композитор 623

Попов Николай Александрович (1871 – 1949) режиссер, театральный деятель; участник спектаклей Общества 150 – 153, 156 – 160, 224, 434, 435, 449, 473, 476, 503, 590, 626, 627, 662, 664, 665, 669, 670, 673, 687, 688

Попов Сергей Александрович (1872 – 1942) участник спектаклей Общества, директор-администратор Студии на Поварской 224, 584 – 586, 589, 590, 599, 608, 609, 687, 688, 690

Попова Ольга Николаевна (1848 – 1907) переводчица, театральный критик 646

Поповы 399, 426, 476

Поссарт Эрнст (1841 – 1921) немецкий актер 254, 669

Постников Николай Петрович прокурор Московской судебной палаты 329, 330, 648

Потапенко Игнатий Николаевич (1856 – 1929) писатель 208, 460, 464, 465, 667, 668

Потоцкая Мария Александровна (1861 – 1940) актриса Александринского театра 299, 645

Правдин Осип Андреевич (наст. имя и фам. Оскар Августович Трейлебен; 1849 – 1921) 112, 555, 636

Преображенский Владимир Петрович присяжный поверенный Московской 710 судебной палаты; актер-любитель; театральный критик 172, 175, 374, 630, 656

Прокофьев Иван Александрович директор торговой фирмы; член правления Общества и участник его спектаклей; пайщик МХТ 148, 159, 311, 331, 388, 625, 628, 645, 646, 659

Прокофьев Сергей Александрович участник спектаклей Общества; брат И. А. Прокофьева 159, 628

Протопопов Виктор Викторович (ум. 1916) переводчик, журналист, драматург 641

Протопопов Степан Алексеевич мануфактур-советник, старшина Купеческой управы, член попечительского совета Александровского коммерческого и мещанского мужского училищ 182, 213

Пуаре (Михайлова) Евгения Яковлевна участница спектаклей Общества 159, 174, 186, 198, 208 – 210, 213, 225, 236, 312, 344, 355, 413, 628, 630, 631, 633, 634, 636, 651, 652, 661

Пуаре Мария Яковлевна актриса, автор и исполнительница романсов 225, 344, 634, 651

Пушкин Александр Сергеевич (1799 – 1837) 8, 40, 63, 64, 89, 291, 410, 621, 645, 655

Пчельников Павел Михайлович (1851 – 1913) управляющий конторой московских императорских театров 244, 636

Пятницкий Константин Петрович (1864 – 1938) один из основателей и управляющий делами издательства «Знание» 490, 539, 672, 674, 686

 

Раевская (Иерусалимская) Евгения Михайловна (1854 – 1932) актриса; участница спектаклей Общества; в МХТ — 1898 – 1932 259, 270, 333, 428, 532, 535, 536, 636, 639, 642, 649, 650, 663

Рассудов Михаил Иванович актер, режиссер 352

Рахманинов Сергей Васильевич (1873 – 1943) пианист, композитор 337

Редер Григорий Маркович журналист 345, 352, 353

Режан Габриель (наст. имя и фам. Шарлотта Режю; 1856 – 1920) французская актриса 236, 453

Рейнхардт Макс (1873 – 1943) немецкий режиссер 31

Рембрандт Харменс ван Рейн (1606 – 1669) голландский художник 626

Репман (по сцене Владимиров) Владимир Эмильевич (1871 – 1918) актер, режиссер в Студии на Поварской 600, 607, 689

Решимов (наст. фам. Горожанский) Михаил Аркадьевич (1845 – 1887) актер Малого театра 620

Римский-Корсаков Николай Андреевич (1844 – 1908) композитор 572, 621, 634

Роветта Джероламо (1851 – 1910) итальянский писатель 637

Родзянко Михаил Владимирович (1859 – 1924) один из лидеров октябристов 11

Роксанова (наст. фам. Петровская) Мария Людомировна (1874 – 1958) актриса; в МХТ — 1898 – 1902 235, 237, 238, 245 – 248, 255, 256, 262, 265 – 267, 288, 366, 499, 635, 637, 638, 640, 642, 644, 645, 650, 652, 654, 656, 667

Ролла Кетти итальянская певица 70, 619

Росси Эрнесто (1827 – 1896) итальянский актер 110, 623

Ростовцев С. П. участник спектаклей Общества 628

Рощин-Инсаров (наст. фам. Пашенный) Николай Петрович (1861 – 1899) актер 234, 493, 635, 672

Рощина-Инсарова Екатерина Николаевна (1883 – 1970) актриса 493, 495, 672

Рубинштейн Антон Григорьевич (1829 – 1894) пианист, дирижер, композитор, музыкальный деятель 61, 66, 617, 618, 634, 686

711 Рубинштейн Николай Григорьевич (1835 – 1881) пианист, дирижер, педагог, музыкальный деятель 66, 618

Рукавишников Константин Васильевич (1848 – 1915) общественный деятель, благотворитель 151, 152, 186, 626, 631

Румянцев Николай Александрович (1874 – 1948) актер, сотрудник административно-хозяйственной части; в МХТ — 1902 – 1925 448, 667

Румянцева Надежда Ивановна актриса; в МХТ — 1905 – 1909 690

Рыбаков Константин Николаевич (1856 – 1916) актер Малого театра 112

Рыжов Иван Андреевич (1866 – 1932) актер Малого театра 262, 639

Рыков Алексей Иванович (1881 – 1938) государственный и партийный деятель 30

Рындзюнский Григорий Давидович (1873 – 1937) участник спектаклей Общества, работник конторы МХТ — 1898 – 1902 263, 266, 639, 656

Рябов Павел Яковлевич (1837 – 1906) актер Малого театра; режиссер Общества 112, 628

Рябова Екатерина Григорьевна (1826 – 1902) актриса Малого театра; участница спектаклей Общества 628

Рябова Елена Павловна актриса-любительница; дочь П. Я. Рябова 628

 

Савва Иванович см. Мамонтов С. И.

Савва Тимофеевич см. Морозов С. Т.

Савина Мария Гавриловна (1854 – 1915) актриса Александринского театра 535, 538 – 540, 576, 680, 681, 685

Савицкая Маргарита Георгиевна (1868 – 1911) актриса; в МХТ — 1898 – 1911 254, 256, 259, 267, 338, 365, 377, 386, 389, 390, 428, 638, 639, 654, 658, 659

Садовская (урожд. Лазарева) Ольга Осиповна (1849 – 1919) актриса Малого театра 112, 380

Садовский Михаил Провыч (1847 – 1910) актер Малого театра 112

Садовский (наст. фам. Ермилов) Пров Михайлович (1818 – 1872) актер Малого театра 619

Сазонов актер 535

Сазонов Николай Федорович (1843 – 1902) актер Александринского театра 392

Сальвини Томмазо (1829 – 1915) итальянский актер 239, 338, 339, 650, 651

Сальери Антонио (1750 – 1825) итальянский композитор 8

Самарин Иван Васильевич (1817 – 1885) актер Малого театра 620

Самарова Мария Александровна (1852 – 1919) актриса; участница спектаклей Общества; в МХТ — 1898 – 1919 159, 260, 267, 270, 279, 363, 377, 389, 446, 481, 636, 642, 652, 659, 668

Самполинский С. руководитель артели детей, принимавших участие в спектаклях МХТ 376

Санин (наст. фам. Шенберг) Александр Акимович (1869 – 1956) актер, режиссер; участник спектаклей Общества; в МХТ — 1898 – 1902 91, 155, 156, 245, 247, 251, 253, 258, 259, 261 – 263, 268, 277, 279, 284, 291, 317 – 320, 322, 324, 326, 342, 346, 347, 351 – 353, 374 – 377, 381, 386, 389, 402, 417, 419, 449, 508, 509, 535, 627, 638, 639, 642, 644 – 647, 655 – 657, 674, 675, 680, 683, 691

Сапожников Александр Владимирович (1878 – 1900) сын В. Г. и Е. В. Сапожниковых 337, 650

Сапожников Владимир Григорьевич (1843 – 1916) текстильный фабрикант; двоюродный брат С. 59, 278, 574, 620

Сапожникова (урожд. Алексеева) Вера Владимировна (1823 – 1877) тетка С. 47, 615

Сапожникова (Якунчикова) Елизавета Васильевна (1856 – 1937) двоюродная сестра С., жена В. Г. Сапожникова 178, 217, 630, 633

Сапожниковы 80, 91, 198, 217, 514, 550, 575, 648

712 Сапунов Клавдий Николаевич (ум. 1915) художник; в МХТ — 1902 – 1903 и 1909 – 1915 466, 668

Сафонов Василий Ильич (1852 – 1918) пианист, дирижер, педагог 257, 644

Сафонова Елизавета Владимировна ученица школы МХТ — 1901 – 1903 452

Саша см. Алексеева А. Г.

Сашик см. Алексеев А. В.

Святополк-Мирский Петр Дмитриевич, князь (1857 – 1914) товарищ министра внутренних дел в 1900 – 1902 гг. 440

Севастьянов Василий Сергеевич (1875 – 1929) певец; второй муж М. С. Алексеевой 578, 672, 685

Севастьянов Герман Васильевич (р. 1904) племянник С. 685

Секар-Рожанский (наст. фам. Рожанский) Антон Владиславович (1863 – 1952) певец 325, 647

Сенкевич Генрик (1846 – 1916) польский писатель 202, 631

Сеппи Зинаида Осиповна приемная дочь З. С. Соколовой 451, 667, 685

Сергеев Владимир Сергеевич (1883 – 1941) историк; воспитанник С. 182, 195, 213, 500, 501, 551, 604, 631, 633, 673, 682, 690

Сергей Александрович, великий князь (1857 – 1905) московский генерал-губернатор 459, 646

Сергей Геннадиевич см. Дудышкин С. Г.

Серов Валентин Александрович (1865 – 1911) художник 596

Симов Виктор Андреевич (1858 – 1935) художник; в МХТ — 1898 – 1912 и 1925 – 1935 253, 265, 276, 341, 363, 374 – 376, 386, 466, 473, 484, 485, 511, 512, 517, 524, 525, 541, 605, 641, 652, 655, 667, 668, 671, 690

Симон Антон Юльевич (1850 – 1916) композитор, дирижер, педагог 276, 618, 642

Синельников Николай Николаевич (1855 – 1939) актер, режиссер, антрепренер 429, 430, 508, 664, 674

Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853 – 1902) министр внутренних дел с 1900 г. 440

Сис, Сиса см. Кашкадамов С. А.

Слепцов Василий Алексеевич (1836 – 1878) писатель 563

Смирнов Николай А. выпускник Театрального училища 322

Смирнов Сергей Николаевич преподаватель словесности во 2-й мужской гимназии; муж Е. Н. Бостанжогло 52, 213, 500, 575, 616, 668, 673

Смирнова (урожд. Бостанжогло) Елена Николаевна двоюродная сестра С. 52, 575, 616, 668

Смоленский (наст. имя и фам. Александр Алексеевич Измайлов; 1873 – 1921) критик, литератор 391

Снигирев (по сцене Снежин) Борис Михайлович (1875 – 1936) актер; в МХТ — 1898 – 1902 276

Собинов Леонид Витальевич (1872 – 1934) певец 384, 547

Соколов Константин Константинович (1857 – 1919) врач; участник АК; муж З. С. Алексеевой 49, 52, 53, 62, 65, 74, 75, 78, 80, 90 – 92, 97, 100, 103, 105, 141, 142, 144, 402, 421, 422, 451, 575, 615 – 617, 619, 621, 660, 667, 685

Соколова (Васнецова) Зинаида Константиновна  (1887 – ?) дочь З. С. и К. К. Соколовых 74, 401, 402, 420 – 422, 451, 575, 619, 662, 667

Соколова (урожд. Алексеева) Зинаида Сергеевна (1865 – 1950) сестра С. 47, 53, 62, 63, 72, 74, 75, 78, 80, 90 – 92, 97, 100, 109, 115, 140, 141, 144, 373, 384, 400, 401, 411, 420 – 422, 450, 451, 556, 578, 615, 617, 619 – 622, 625, 658, 660, 662, 667, 682, 686

Соллогуб Федор Львович, граф (1848 – 1890) художник, литератор; один из основателей Общества и участник его спектаклей 621, 628

Солнцев Федор Григорьевич (1801 – 1892) исследователь российских древностей 253, 637

713 Соловцов (наст. фам. Федоров) Николай Николаевич (1857 – 1902) актер, режиссер, антрепренер 235, 684

Соловьев Алексей Степанович (1869 – 1950) заведовал товариществом статистов в Обществе и МХТ — 1898 – 1903 319, 646

Соня см. Штекер С. А.

Сорокоумовская Любовь Петровна знакомая С. 346, 459, 651

Сорокоумовский Петр Павлович купец-меховщик 651

Софокл (ок. 496 — 406 до н. э.) древнегреческий драматург 639

Софья Александровна см. Кошелева С. А.

Софья Витальевна см. Черепова С. В.

Средин Анатолий Леонидович художник 579, 686

Средин Леонид Валентинович (1860 – 1909) ялтинский врач 384, 385, 578, 579, 658, 686

Средина Софья Петровна жена Л. В. Средина 579, 686

Сталин (наст. фам. Джугашвили) Иосиф Виссарионович (1879 – 1953) 26, 27, 30, 32

Станюкович Константин Михайлович (1843 – 1903) писатель 337

Стахова (наст. фам. Врасская) Варвара Степановна актриса; в МХТ — 1905 – 1911 690

Стахович Алексей Александрович (1856 – 1919) адъютант московского генерал-губернатора; пайщик, член дирекции, актер МХТ — 1907 – 1919 452, 460, 463 – 465, 487, 495, 520, 533, 535 – 537, 541, 547, 601, 667, 668, 677, 680, 681

Стахович Евгения Алексеевна дочь А. А. Стаховича 542, 681

Стахович (урожд. княжна Васильчикова) Мария Петровна (1862 – 1912) жена А. А. Страховича 520, 677

Стахович Михаил Александрович (1861 – 1923) предводитель дворянства Орловской губернии, публицист; брат А. А. Стаховича 452

Степанов Алексей Степанович (1858 – 1923) художник 621

Стефановская (по сцене Львинская) Мария Николаевна актриса; в МХТ — 1898 – 1899 260

Стравинская Инна Александровна (1876 – 1970) актриса Александринского театра 564, 565, 568, 569, 684

Стриндберг Юхан Август (1849 – 1912) шведский писатель 560, 561

Строев Матвей Михайлович актер, антрепренер 530

Струве Георгий Густавович участник АК; муж Л. С. Алексеевой 135, 625

Струве Котя 225

Струве Розалия 225

Суворин Алексей Сергеевич (1834 – 1912) журналист, издатель «Нового времени», драматург 158, 175, 244, 284, 391, 392, 478, 627, 637, 642, 644, 671

Судаков Илья Яковлевич (1890 – 1969) режиссер; в МХАТ — 1924 – 1937 23, 28 – 30, 34

Судьбинин Серафим Николаевич (1867 – 1944) актер, в дальнейшем скульптор; в МХТ — 1898 – 1904 258, 259, 263 – 267, 273, 319, 326, 375, 386, 389, 446, 638, 639, 641, 642, 647, 656

Сулержицкий Леопольд Антонович (Сулер; 1872 – 1916) режиссер, педагог; в МХТ — 1905 – 1916 42, 512

Суреньянц Вардгес Яковлевич (1860 – 1921) художник 541, 681

Суслова Ольга Яковлевна (ум. 1903) учительница русского языка детей С. 442, 481, 502, 516, 676

 

Таиров Александр Яковлевич (1885 – 1950) актер, режиссер 33

Тальма Франсуа Жозеф (1763 – 1826) французский актер 239

Таманцова Рипсимэ Карловна (1889 – 1958) секретарь дирекции и личный секретарь С. с 1924 г. 24, 26, 35

714 Тараканов Степан Васильевич управляющий домом Алексеевых у Красных ворот 55, 76, 619

Тарасов Сергей Михайлович актер; в МХТ — 1898 – 1899 273, 274, 276, 642

Тарина Лидия Юрьевна актриса; в школе МХТ — 1901 – 1905 686

Тартаков Иоаким Викторович (1860 – 1923) певец, режиссер Мариинского театра 448, 490, 579, 686

Теляковский Владимир Аркадьевич (1861 – 1924) директор императорских театров 325, 647

Тео (Theo) французский актер 75

Тимковский Николай Иванович (1863 – 1922) писатель 627

Типольт Мария Николаевна сотрудница костюмерной МХТ; сестра Е. Н. Немирович-Данченко 643

Тихомиров Василий Дмитриевич (1876 – 1956) танцовщик Большого театра 490, 492, 672

Тихомиров Иоасаф Александрович (1872 – 1908) актер, режиссер; в МХТ — 1898 – 1904 251, 252, 260, 262, 321, 326, 338, 389, 392, 433, 446, 490, 496, 509, 526, 527, 637, 639, 647, 659, 672, 675, 678, 683

Тихомирова Елена Дмитриевна в школе МХТ — 1905 – 1908 690

Токарская (наст. фам. Токаревич) Мария Алексеевна в школе МХТ — 1901 – 1905 452

Толстая (урожд. Берс) Софья Андреевна, графиня (1844 – 1919) жена Л. Н. Толстого 385 – 387, 389, 478, 658, 671

Толстой Алексей Константинович, граф (1817 – 1875) писатель 642, 645

Толстой Лев Николаевич, граф (1828 – 1910) 31, 39, 115, 122, 162, 163, 284, 385, 387, 446 – 448, 452, 562, 563, 614, 624, 627, 628, 637, 644, 647, 658, 667

Толстой Сергей Львович, граф (1863 – 1947) сын Л. Н. Толстого 452

Трепов Дмитрий Федорович (1855 – 1906) московский обер-полицмейстер (1896 – 1904) 459

Третьяков Николай Сергеевич (1857 – 18 %) художник; участник спектаклей Общества; сын С. М. Третьякова 68, 91, 107, 623, 628

Третьяков Павел Михайлович (1832 – 1898) основатель Третьяковской галереи 624

Третьяков Сергей Михайлович (1834 – 1892) коллекционер, председатель Московского общества любителей художеств 50, 128, 616

Третьякова (урожд. Дункер) Александра Густавовна жена Н. С. Третьякова 107, 623

Третьякова (урожд. Матвеева) Елена Андреевна вторая жена С. М. Третьякова 128

Турбин Сергей Иванович драматург 619

Тургенев Иван Сергеевич (1818 – 1883) писатель 66, 562, 563, 655, 683

 

Уварова Евгения Михайловна актриса; в школе МХТ — 1903 – 1906 672

Уманец-Райская Ираида Павловна (1855 – 1914) актриса Малого театра 112

Устромская Мария Федоровна участница спектаклей Общества 628

Ушков Константин Капитонович фабрикант; член дирекции Филармонического общества, член Товарищества для учреждения Общедоступного театра в Москве (МХТ) 454, 668

 

Фебюр (Febur) французский актер 242

Федоров Александр Митрофанович (1868 – 1949) писатель 364, 653

Федоров Петр Никитич врач 435, 672

Федотов Александр Александрович (1863 – 1909) актер и режиссер Малого театра; участник спектаклей Общества; сын А. Ф. и Г. Н. Федотовых 70, 91, 175, 179, 338, 339, 619, 626, 628, 630, 650

Федотов Александр Филиппович (1841 – 1895) актер, режиссер, драматург; сопредседатель правления Общества 626, 628

715 Федотова (урожд. Позднякова) Гликерия Николаевна (1846 – 1925) актриса Малого театра 124 – 126, 135, 154, 155, По, 259 380, 621, 624, 626, 627, 629, 639, 640

Фейгин Яков Александрович (1859 – 1915) журналист, переводчик 366, 654

Фекла Максимовна см. Обухова Ф. М.

Фессинг (по сцене Загаров) Александр Леонидович (1877 – 1941) актер, режиссер; в МХТ — 1898 – 1906 276, 277, 643

Фессинг Леонид Александрович фон (ок. 1848 – 1920) инспектор МХТ — 1898 – 1920 599

Фигнер (урожд. Мей) Медея Ивановна (1859 – 1952) певица 106, 107, 225, 448, 623

Фигнер Николай Николаевич (1857 – 1919) певец 106, 225, 448, 623

Филиппов Тертий Иванович (1825 – 1899) крупный правительственный чиновник, писатель 170, 629

Филиппова Екатерина Васильевна актриса; в школе МХТ — 1903 – 1906 672

Фирсанова Вера Ивановна (1863 – ?) владелица крупного состояния; попечительница Фирсановского братолюбивого общества 93

Фиф, Фифа см. Кашкадамов Ф. А.

Флеров Сергей Васильевич (1841 – 1901) журналист, критик 91, 93, 94, 325, 334, 335, 337 – 339, 348 – 351, 364, 379 – 384, 391, 392, 621, 647, 651 – 652, 657

Флерова Вера Сергеевна дочь С. В. Флерова 337, 351, 380

Флерова Екатерина Николаевна жена С. В. Флерова 380, 657

Форкатти Виктор Людвигович (1846 – 1906) актер, антрепренер 346, 347, 496, 651

Фосс Рихард (1851 – 1918) немецкий драматург 138, 139

Френева Ольга Николаевна артистка балета Большого театра 485, 490, 493, 495

 

Халютина Софья Васильевна (1875 – 1960) актриса, педагог; в МХТ — 1898 – 1950 446, 452, 530, 666

Харитоненко Вера Андреевна попечительница Общества попечения о неимущих и нуждающихся детях 89, 620

Харитоненко Павел Иванович (1852 – 1914) сахарозаводчик; один из директоров МО РМО; коллекционер 620

Холмская Зинаида Васильевна (1866 – 1936) актриса; жена А. Р. Кугеля 391

Хэпгуд Элизабет Рейнольде (1894 – 1974) американская переводчица книг С. 33, 35, 38

 

Ценкеры владельцы московского торгового дома 91

 

Чайковский Модест Ильич (1850 – 1916) драматург, переводчик; брат П. И. Чайковского 535, 680

Чайковский Петр Ильич (1840 – 1893) композитор 535, 620, 634

Чарский (наст. фам. Чистяков) Владимир Васильевич (1834 – 1910) актер 255, 264, 638

Черепанов Андрей Алексеевич (ум. 1919) антрепренер 237, 636

Черепова (Оболонская) Софья Витальевна артистка балета Большого театра 346, 347, 355, 360, 404, 407, 408, 413, 651

Черневский Сергей Антипович (1839 – 1901) режиссер 164, 166, 629, 640

Черокова Софья Андреевна актриса; в школе МХТ — 1903 – 1906 672

Четвериков Дмитрий Иванович (1868 – 1908) совладелец суконной фабрики; муж А. А. Алексеевой 467, 468, 669

Четвериков Сергей Иванович (1850 – 1929) директор суконной фабрики фирмы «Владимир Алексеев»; муж М. А. Алексеевой 99, 288, 468, 601, 604, 645, 690

716 Четверикова Александра Александровна (1863 – 1912) двоюродная сестра С. 466 – 468, 669

Четверикова Мария Александровна двоюродная сестра С. 468, 669

Чехов Антон Павлович (1860 – 1904) 7, 15, 31, 39, 40, 271, 272, 276, 284, 292, 329, 334, 337, 339, 363, 364, 383 – 387, 389 – 391, 412, 421, 426, 427, 432 – 434, 443, 445 – 449, 452 – 456, 460 – 466, 468, 469, 474, 475, 477, 478, 480, 493, 495 – 500, 502 – 506, 510 – 520, 524, 526, 534, 540, 544, 546 – 549, 552, 553, 555 – 565, 579, 581, 588, 590, 592, 593, 605, 606, 621, 644, 645, 648, 650 – 652, 655, 658, 659, 662 – 664, 666 – 670, 672 – 676, 678, 681 – 684, 688 – 690

Чехов Иван Павлович (1865 – 1936) педагог; брат А. П. Чехова 549, 563

Чехов Михаил Александрович (1891 – 1955) актер, режиссер, педагог; в МХТ — 1912 – 1922, с 1922 по 1928 г. возглавлял Первую студию — МХАТ 2-й 9, 34

Чехова (урожд. Морозова) Евгения Яковлевна (1835 – 1919) мать А. П. Чехова 448, 475, 497, 500, 549

Чехова Мария Павловна (1863 – 1957) сестра А. П. Чехова 292, 448, 475, 496, 497, 500, 516, 548, 549, 552, 563, 593, 667, 682

Чижов Сергей Петрович знакомый М. П. Лилиной 601, 689

Чинаров (наст. фам. Мсерианц) Рубенс Зармайрович (1869 – 1943) актер, драматург 352, 353

Чиполлини итальянский композитор 634

Чириков Евгений Николаевич (1864 – 1932) писатель 559 – 561, 683

Чичагов Михаил Николаевич (1837 – 1889) архитектор 60, 617

Чупров (наст. фам. Чириков) Сергей Владимирович (ум. 1904) актер; в МХТ — 1898 – 1899 260, 267, 269, 639, 641

Чюмина (Михайлова) Ольга Николаевна (1862 – 1909) поэт, переводчик, драматург 534, 535, 538, 579, 580

 

Шайкевичи знакомые М. П. Лилиной 227, 229

Шаляпин Федор Иванович (1873 – 1938) 325, 384, 413, 417, 620, 647, 661

Шамшин Александр Иванович (1852 – 1924) один из директоров товарищества соединенных фабрик «Владимир Алексеев» и «Александр Шамшин и Петр Вишняков» 138, 157, 164, 168, 170, 179, 193, 199, 201, 204, 206, 222, 288, 377, 603, 604, 627, 633

Шамшин Алексей Иванович брат Александра И. Шамшина 157, 164, 165, 170, 199, 204, 222, 627, 633

Шаталов Николай Фиофилактович врач 71, 73

Шателен Нелли Константиновна актриса 352

Шатриан Луи Шарль Александр (1826 – 1890) французский писатель 634

Шаховской Николай Владимирович, князь (1856 – 1906) цензор, с 1900 г. исполнял обязанности начальника Главного управления по делам печати 430 – 432, 664

Шаховской Сергей Иванович, князь (1865 – 1908) земский деятель 605, 689

Шашкин Владимир Алексеевич артист балета Большого театра, преподаватель танцев 274, 643

Шварц владелец завода в Мюльгаузене 128, 130 – 132, 138

Шверубович Вадим Васильевич (1901 – 1981) сын В. И. Качалова и Н. Н. Литовцевой 532, 679

Шекспир Вильям (1564 – 1616) 110, 239 – 241, 462, 636, 640, 650

Шенберг А. А. см. Санин А. А.

Шенберг Дмитрий Акимович участник спектаклей Общества, врач (1898 – 1904) и актер (1902 – 1904) МХТ; брат А. А. Санина 417, 424, 490, 628

Шенберг Екатерина Акимовна преподавательница музыки; сестра А. А. Санина 417

717 Шереметев Сергей Дмитриевич, граф владелец дома, где помещался Охотничий клуб 163

Шереметьевская В. С. 259

Шехтель Федор (Франц) Осипович (1859 – 1926) архитектор 585, 687

Шидловская Евгения Викторовна актриса; участница спектаклей Общества 70, 159, 254, 256, 260, 264, 271, 508, 638, 639, 675

Шидловские 57, 59, 192

Шидловский Эдуард Юлианович член Общества; соученик В. С. Алексеева по Лазаревскому институту 65

Шиллер Фридрих (1759 – 1805) немецкий поэт 14, 626, 631

Широкоряденко А. М. в школе МХТ — 1903 – 1904 672

Шкафер Василий Петрович (1867 – 1937) певец, режиссер 325

Шлезингер В. А. см. Кашкадамова В. А.

Шлезингер Вера Карловна сестра Н. К. Шлезингера 123, 624

Шлезингер Ирина Николаевна дочь Н. К. Шлезингера 156

Шлезингер Николай Карлович (1857 – 1929) служащий фирмы «Владимир Алексееве»; участник АК; друг юности С. 48, 52, 61, 67, 68, 70, 75, 92, 96, 99, 115, 116, 122, 123, 141, 156, 157, 170, 206, 540, 615

Шлоссер Фридрих Христоф (1776 – 1861) немецкий историк 156, 627

Шмитгоф Анатолий Максимилианович (ок. 1860 – 1907) актер 234

Шморанц Густав (1858 – 1930) чешский режиссер, художник, театральный деятель 572, 684, 685

Шнауберт Владимир Николаевич врач 178, 188, 190, 192, 194

Шницлер Артур (1862 – 1931) австрийский писатель 426, 547, 662

Шорникова Татьяна Георгиевна певица 603, 690

Шпажинский Ипполит Васильевич (1848 – 1917) драматург 433, 619, 640, 660, 664

Штейнгель Л. А. в школе МХТ — 1903 – 1904 672

Штекер Анатолий Андреевич (1889 – ?) племянник С. 114, 623

Штекер Андрей Андреевич (1888 – 1940) племянник С. 345, 351, 353

Штекер Андрей Германович (1860 – 1924) служащий бумагопрядильной фирмы; участник АК; муж А. С. Алексеевой 59, 65, 78, 80, 103, 142

Штекер Герман Любимович (1857 – 1903) член совета Учетного банка, директор Московского общества страхования от огня; отец А. Г. Штекера 98, 621, 622

Штекер Сергей Андреевич (1893 – 1922) племянник С. 341, 345, 353, 452, 651

Штекер Софья Андреевна (1886 – 1912) племянница С. 114, 193, 623, 632, 667

Штраух Максим Августович (1856 – 1904) врач 452

Штриттер А. Н. участник АК 52

Штулькерц Елизавета Петровна в школе МХТ — 1905 – 1906 690

Шуберт Александр Васильевич врач 317, 320, 378, 423, 424, 440, 566, 568, 570

Шуберт (урожд. Куликова) Александра Ивановна (1827 – 1909) актриса 337

Шуберт Глафира Дмитриевна участница спектаклей Общества 256, 639

Шувалов (наст. фам. Егоров) Иван Михайлович (1865 – 1905) актер 233, 234, 281, 635, 644

Шульц Владимир Николаевич антрепренер 225, 226, 236, 237, 248, 485, 634

Шура см. Алексеев А. В.

 

Щедрин (Салтыков-Щедрин) Михаил Евграфович (1826 – 1889) писатель 655

Щепкин Михаил Семенович (1788 – 1863) актер Малого театра 17, 629

Щепкина (Черневская) Александра Петровна (1856 – 1930) актриса Малого театра; внучка М. С. Щепкина 167, 629

718 Щепкина-Куперник Татьяна Львовна (1874 – 1952) писательница, переводчик; правнучка М. С. Щепкина 164, 166, 629

Щербакова Надежда Михайловна ученица Филармонического училища 368, 655

Щербачев Федор Николаевич старшина Охотничьего клуба 145 – 150, 625

Щукин Яков Васильевич (1856 – 1926) театральный предприниматель 274, 382, 446, 634, 644, 654, 656

Щуровский Петр Андреевич (1850 – 1908) дирижер, композитор 86, 620

 

Эберле Варвара Аполлоновна (1870 – 1930-е гг.) певица, актриса; в школе МХТ — 1903 – 1905; жена С. С. Мамонтова 672

Эрве (наст. фам. Ронже) Флоримон (1825 – 1892) французский композитор 619

Эрдман Николай Робертович (1902 – 1970) драматург 32

Эркман Эмиль (1822 – 1899) французский писатель 634

Эркман-Шатриан см. Шатриан Л.-Ш.-А. и Эркман Э.

Эртель Александр Иванович (1855 – 1908) писатель 402, 660

Эфрос Николай Ефимович (1867 – 1923) критик, историк театра 439, 474, 478, 525, 646, 670

 

Южин (наст. фам. князь Сумбатов) Александр Иванович (1857 – 1927) актер, драматург, театральный деятель 112, 170, 238, 254, 265, 327, 338, 339, 349, 573, 619, 621, 625, 636, 640, 648, 651, 685

Юра, Юша см. Алексеев Г. С.

Юргенсон Петр Иванович (1836 – 1903) музыкальный издатель 642

Юрьев Сергей Андреевич (1821 – 1888) театральный деятель, критик, переводчик 113

 

Яблочкина Александра Александровна (1866 – 1964) актриса Малого театра 408, 409, 413 – 415

Яворская (урожд. Гюббенет, по мужу княгиня Барятинская) Лидия Борисовна (1871 – 1921) актриса 164, 165, 1676 174, 175, 426, 503, 629, 663, 673

Ягода Генрих Григорьевич (1891 – 1938) государственный деятель 29, 30

Яковлев Александр Михайлович (ум. 1905) актер 235, 635

Якубенко (Вишневская) Вера Константиновна (1875 – ?) актриса; в МХТ — 1898 – 1899 267

Якубовский Владимир Акимович домашний врач и друг семьи Алексеевых 48, 105, 107 – 109, 414, 533, 615, 623

Якунчикова (Вульф) Вера Васильевна двоюродная сестра С. 198, 632

Якунчикова (Вебер) Мария Васильевна (1870 – 1902) художница; двоюродная сестра С. 198, 632

Якунчикова (Поленова) Наталья Васильевна (1858 – 1931) двоюродная сестра С. 621

Якунчиковы семья крупных предпринимателей и благотворителей, связанная с художественными кругами Москвы 91

Яралов (Иоралов) Федор Давыдович товарищ С. по Лазаревскому институту; участник АК 661

Ярцев Петр Михайлович (1871 – 1930) критик, драматург, режиссер 559 – 561, 683, 685

719 УКАЗАТЕЛЬ ДРАМАТИЧЕСКИХ И МУЗЫКАЛЬНО-ДРАМАТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Э   Ю

«Аида» Дж. Верди 616, 635

«Акоста» см. «Уриэль Акоста»

«Анна Каренина» по Л. Н. Толстому 27

«Антигона» Софокла 254, 255, 257, 259, 261, 262, 264, 266, 269, 276, 639, 641, 650

«Африканка» Дж. Мейербера 48, 51

 

«Багровый остров» М. А. Булгакова 21

«Баловень» В. Александрова 621, 627

«Бег» М. А. Булгакова 26

«Безденежье» И. С. Тургенева 321, 322, 647

«Бездольная» А. А. Брянчанинова 660

«Берник» см. «Столпы общества»

«Бесприданница» А. Н. Островского 156, 197, 199, 215,… 266, 319, 547, 632, 641, 646

«Бесы» («Николай Ставрогин») по Ф. М. Достоевскому 14

«Блудный сын» С. А. Найденова 686

«Бойкая барыня» С. И. Турбина 68, 619

«Братья Карамазовы» по Ф. М. Достоевскому 10

«Бронепоезд 14-69» Вс. В. Иванова 23, 24

 

«В забытой усадьбе» И. В. Шпажинского 660

«В мечтах» Вл. И. Немировича-Данченко 427 (Широкова), 428, 435, 440, 442, 455 (Занковская), 653, 661 – 664, 666, 668

«В старые годы» И. В. Шпажинского 245, 680

«Валленштейн» Ф. Шиллера 631

«Венецианский купец» В. Шекспира 253 – 255, 257 – 261, 262 – 267, 269, 270, 276, 279, 285, 638 – 640, 642 – 644

«Взлет» Ф. А. Ваграмова 31

«Виновен» Р. Фосса 139

«Вишневый сад» А. П. Чехова 40 (Лопахин, Трофимов), 477, 505, 506, 510 (Лопахин), 511, 513 – 522, 524, 525, 530, 534, 535, 538, 540, 542, 559, 576, (Раневская), 588 (Шарлотта), 589, 662, 670, 673 – 681, 683, 685 (Гаев), 688

«Власть тьмы» Л. Н. Толстого 158, 446 – 452, 508, 627, 666, 667, 670, 674

«Волки и овцы» А. Н. Островского 170, 629 (Мурзавецкая), 630

«Волшебная сказка» И. Н. Потапенко 667

«Враги» М. Горького 27

«Всяк сверчок знай свой шесток» Ф. А. Кашкадамова 616

«Втируша» см. «Непрошенная»

 

«Гамлет» В. Шекспира 239 – 241, 258, 636

«Ганнеле» Г. Гауптмана 163, 166, 233, 237, 243, 255, 259, 266, 267, 269, 276, 277, 279, 285, 342, 426, 627, 628, 636, 638, 639, 642, 651, 662

«Где тонко, там и рвется» И. С. Тургенева 333, 512, 675

«Геншель» Г. Гауптмана 288 - 290, 292 (Ганна), 319, 322 (Ганно), 644 – 646

«Геркулес», перевод с немецкого П. Е. Новикова 616

720 «Горе от ума» А. С. Грибоедова 14, 129 (Чацкий), 261 (Молчалин), 337, 356 (Фамусов), 580, 581, 584, 599, 611, 686, 687

«Горькая судьбина» А. Ф. Писемского 55, 617 (Ананий)

«Горячее сердце» А. Н. Островского 22, 23

«Горящие письма» П. П. Гнедича 419

«Гроза» А. Н. Островского 411 (Кабаниха)

«Грозный» см. «Смерть Иоанна Грозного»

«Гувернер» В. А. Дьяченко 198, 226, 256, 257, 259 – 262, 264, 266, 345, 638, 639

«Гугеноты» Дж. Мейербера 299

 

«Дама от Максима» Ж. Фейдо 306, 307

«Дачники» М. Горького 538, 679, 680, 682, 684, 686

«Двенадцатая ночь» В. Шекспира 233, 266, (Мальволио), 640, 641

«Дело Клемансо» А. Дюма-сына и А. Д’Артуа 115, 139, 623, 625

«Дело Плеянова» В. Александрова 619

«Демон» А. Г. Рубинштейна 142, 410, 579, 617, 620, 686

«Денежные тузы» А. Ф. Крюковского 634

«Деньги» («Богатый человек») С. А. Найденова 673

«Дети Ванюшина» С. А. Найденова 429, 430, 664

«Дети солнца» М. Горького 13, 584, 597, 598, 610, 686, 689 – 691

«Джиоконда» А. Понкьелли 106, 623

«Дикая утка» Г. Ибсена 421, 422, 424, 425, 440, 442, 660 – 662

«Дни Турбиных» М. А. Булгакова 22 – 24, 27, 31

«Доктор Штокман» Г. Ибсена 340, 347, 363, 364, 367, 368, 374, 375, 383, 384, 392, 419, 421, 422, 430, 431, 440, 483, 519, 651, 652, 654 – 658, 664, 671

«Драма жизни» К. Гамсуна 554, 586, 591 – 599, 688, 689

«Друг Фриц» Эркмана-Шатриана 133, 624

«Дядя Ваня» А. П. Чехова 288, 289, 291, 293, 334, 345, 355 (Астров), 390, 392, 422, 434, 440, 455, 478, 480, 512, 519, 520 (Серебряков), 559, 644 (Соня), 645, 652, 659, 664, 666 – 668, 670, 671, 675, 677, 685 (Астров), 688 (Астров)

 

«Евгений Онегин» П. И. Чайковского 660

 

«Жавотта» Э. Жонаса 616, 635

«Жанна д’Арк», мистерия 557

«Женитьба» Н. В. Гоголя 321 (Яичница), 647, 660

«Женитьба Фигаро» Бомарше 22, 296

«Жизнь за царя» М. И. Глинки 620, 661 (Сусанин)

«Жорж Данден» Мольера 92, 621

 

«За двумя зайцами погонишься…» С. Н. Вечеслова 21

«За стеной», перевод Л. Мусницкого 616

«Завтрак у предводителя» И. С. Тургенева 321, 647

«Заза» П. Бертона и Ш. Симона 458

«Замшевые люди» («Заноза») Д. В. Григоровича 123, 624

«Записки демона» Э. Араго и П. Вермона 52, 616

«Звезда» Г. Бара 547

«Зеленый попугай» А. Шницлера 662

«Земля» В. Я. Брюсова 657

«Земля» Н. Е. Вирты 31

«Зимняя сказка» В. Шекспира 669

«Злая яма» К. И. Фоломеева 281, 282

«Золото» Вл. И. Немировича-Данченко 627

 

«Иван Мироныч» Е. Н. Чирикова 656

721 «Иванов» А. П. Чехова 560, 561, 565, 567, 571, 684 – 686

«Ипполит» Еврипида 400, 660

 

«Каин» Дж. Байрона 18

«Калхас» («Лебединая песня») А. П. Чехова 333, 561

«Каменный гость» А. С. Пушкина 621

«Кармен» Ж. Бизе 77

«Князь Игорь» А. П. Бородина 349

«Когда мы, мертвые, пробуждаемся» Г. Ибсена 340, 364, 365 (Ирен), 367, 368, 384, 651 – 655, 657, 658

«Колокол» см. «Потонувший колокол»

«Комедия любви» Г. Ибсена 600

«Кориолан» В. Шекспира 243, 483, 671

«Корневильские колокола» Р. Планкета 322

«Король и поэт» («Гренгуар») Т. де Банвиля 254, 637

«Крамер» см. «Микаэль Крамер»

«Кручина» И. В. Шпажинского 660

 

«Лес» А. Н. Островского 202 (Несчастливцев), 256, 259 (Несчастливцев), 632 (Несчастливцев), 638, 662

«Летучий голландец» Р. Вагнера 668

«Лили» Ф. Эрве 53, 110, 450, 616, 623

«Лоэнгрин» Р. Вагнера 622

«Любовь Яровая» К. А. Тренева 23, 27

 

«Мадемуазель Нитуш» Ф. Эрве 75, 89, 619

«Майорша» И. В. Шпажинского 619, 664

«Макбет» В. Шекспира 658

«Маккавеи» А. Г. Рубинштейна 634

«Мария Стюарт» Ф. Шиллера 400 (Елизавета), 660

«Марта» Ф. Флотова 86

«Медведь» А. П. Чехова 590

«Между делом» Дж. Роветта 254, 255, 265, 269, 637, 640, 641

«Меншиков» В. Л. Величко 255

«Мертвые» см. «Когда мы, мертвые, пробуждаемся»

«Мертвые души» по Н. В. Гоголю 33

«Месяц в деревне» И. С. Тургенева 535, 560, 680, 684

«Мечом» Ж. Ришпена 133

«Мечты» см. «В мечтах»

«Мещане» М. Горького 432, 433 (Нил), 440, 442, 464, 466, 468, 477, 490, 547, 662, 664 – 666, 668 – 670, 672

«Мизантроп» Мольера 241

«Микадо, или Город Титипу» А. Сюлливана 62, 65, 69, 91, 93, 129, 617, 619

«Микаэль Крамер» Г. Гауптмана 417, 419, 421 – 427, 442, 530, 660 – 663, 669

«Миньона» А. Тома 620

«Мисс Гоббс» («Женская логика») Джером К. Джерома 663

«Мнимый больной» Мольера 636

«Много шуму из ничего» В. Шекспира 233, 265, 266, 641

«Мольер» М. А. Булгакова 27, 30, 33

«Монна Ванна» М. Метерлинка 670

 

«На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского 233 (Глумов)

«На дне» М. Горького 468, 474 – 478, 480, 507, 519, 547, 549, 668 – 671, 674, 685

«Наталка-Полтавка» Н. В. Лысенко 21

722 «Нахлебник» И. С. Тургенева 675

«Не было ни гроша, да вдруг алтын» А. Н. Островского 627

«Не в свои сани не садись» А. Н. Островского 156

«Непрошенная» М. Метерлинка 425, 561, 662, 681

«Несчастье особого рода» А. Эльца 616

«Нитуш» см. «Мадемуазель Нитуш»

 

«О вреде табака» А. П. Чехова 561

«Огни Ивановой ночи» Г. Зудермана 404

«Одинокие» («Одинокие души») Г. Гауптмана 316, 333 (Фокерат), 334, 336, 366 (Иоганн), 392, 455 (Анна Мар), 511, 513, 515, 519, 547, 646 (Иоганн Фокерат), 650, 654, 659, 668, 675, 676

«Одинокий путь» А. Шницлера 547

«Ольгушка из Подьяческой» М. Северной 276, 643

«Орлеанская дева» Ф. Шиллера 151, 626

«Отелло» В. Шекспира 29, 96, 156 – 159, 162, 164, 165, 170, 185, 223, 225, 239, 258, 277, 338, 627 – 630, 634, 636, 651, 662

«Отец» А. Стриндберга 560

 

«Парацельс» А. Шницлера 662

«Парсифаль» Р. Вагнера 668

«Перед восходом солнца» Г. Гауптмана 426

«Пиковая дама» П. И. Чайковского 634

«Пир во время чумы» А. С. Пушкина 655

«Плоды просвещения» Л. Н. Толстого 122, 124, 623, 634

«Подруги» А. Шницлера 662

«Полусвет» А. Дюма-сына 312

«Польский еврей» Эркмана-Шатриана 221, 225, 226, 634

«Последняя жертва» А. Н. Островского 153, 624, 626

«Потонувший колокол» Г. Гауптмана 231, 233, 237, 243 – 245, 265 – 267, 275, 366 (Магда), 375 (Генрих), 422, 547, 559, 634, 636, 637, 641, 650, 654 – 656, 662

«Право любить» М. Нордау 626

«Праздник примирения» («Праздник мира») Г. Гауптмана 426, 688

«Практический господин» В. А. Дьяченко 616

«Прежде скончались, потом повенчались» Г. М. Максимова 680

«Призраки» («Привидения») Г. Ибсена 560, 578, 684

«Принцесса Греза» Э. Ростана 164, 165, 174

«Провинциалка» И. С. Тургенева 254, 255, 333, 637, 675

«Пуритане» В. Беллини 142, 625

 

«Ревизор» Н. В. Гоголя 465

«Ромео и Джульетта» В. Шекспира 411 (Монтекки и Капулетти)

«Росмерсхольм» Г. Ибсена 560, 561, 584, 591, 684

«Русалка» А. С. Даргомыжского 53 (Мельник), 616

«Руслан и Людмила» М. И. Глинки 633, 634

«Рыцарь» см. «Скупой рыцарь»

 

«С любовью не шутят» А. де Мюссе 256

«Самаритянка» Э. Ростана 228, 229, 428, 663

«Самоубийца» Н. Р. Эрдмана 26, 32

«Самоуправцы» А. Ф. Писемского 139, 156, 226, 233, 256 – 262, 264, 266, 267, 279, 419, 625, 627, 636, 639

«Свадьба» А. П. Чехова 561, 562

«Свадьба Кречинского» А. В. Сухово-Кобылина 198 (Кречинский), 632

«Свадьба Фигаро» см. «Женитьба Фигаро»

723 «Светит, да не греет» А. Н. Островского 665

«Свои люди — сочтемся!» А. Н. Островского 625, 628

«Свыше наших сил» Б. Бьернсона 560

«Село Степанчиково» см. «Фома»

«Сердце не камень» А. Н. Островского 329, 332, 333, 364, 417, 648, 654

«Скупой» Мольера 241, 242

«Скупой рыцарь» А. С. Пушкина 92

«Слабая струна» Л.-Ф. Клервиля, П.-А.-О. Ламбера-Тибу и Э. Жема 48, 615

«Слепые» («Слепцы») М. Метерлинка 546, 565, 569, 570, 681, 684, 686

«Смерть Иоанна Грозного» А. К. Толстого 288 – 290, 301, 318, 319, 355, 375, 380, 645 – 647, 655 – 657, 664

«Смерть Тентажиля» А. Метерлинка 600, 687

«Снег» С. Пшибышевского 547

«Снегурочка» А. Н. Островского 334, 335, 342, 352, 363, 366 (Купава), 368, 374 – 378, 381 – 383, 508, 525, 572, 595, 596 (Лель), 650, 652, 654 – 658, 674

«Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова 93, 572, 634

«Сон в летнюю ночь» В. Шекспира 400

«Старые годы» см. «В старые годы»

«Старый дом» А. М. Федорова 653

«Столпы общества» Г. Ибсена 293, 449, 450, 477 – 479, 508, 516, 518, 559, 645, 670, 676, 677, 683

«Строитель Сольнес» Г. Ибсена 395

«Суд над Жанной д’Арк» П. Моро 626

«Счастливец» Вл. И. Немировича-Данченко 625, 634

«Счастье Греты» Э. Мариэтт 254, 637

 

«Таланты и поклонники» А. Н. Островского 33

«Там, внутри» М. Метерлинка 681, 686

«Тартюф» Мольера 242, 254, 637

«Трактирщица» К. Гольдони 254, 637

«Три сестры» А. П. Чехова 24, 27, 385 – 387, 389, 390, 392, 401, 421, 422, 424, 425, 434 (Чебутыкин), 439, 462, 504, 506, 511, 512, 547, 559, 616, 653, 658, 659, 661, 666, 673, 675, 676, 685 (Вершинин), 687

 

«У монастыря» П. М. Ярцева 685

«Унтиловск» Л. М. Леонова 22

«Уриэль Акоста» К. Гуцкова 151, 153, 156, 179, 208, 225, 226, 258, 266, 318, 319, 425, 440, 626, 630, 631, 641, 646, 662, 677

«Укрощение строптивой» В. Шекспира 265, 640

«Утка» см. «Дикая утка»

«Ученые женщины» Мольера 254

 

«Фаворитка» Г. Доницетти 105, 623 (Фердинанд)

«Фауст» И.-В. Гете 663

«Фауст» Ш. Гуно 53 (Мефистофель), 142, 616, 618

«Федор» см. «Царь Федор Иоаннович»

«Фома» по Ф. М. Достоевскому 92, 103, 104, 112, 113, 124, 156, 158, 159, 231, 232, 621 – 623, 628, 634

 

«Хлеб» В. М. Киршона 31

«Хрущевские помещики» А. Ф. Федотова 660

«Художник» А. М. Федорова 333

 

«Царь Борис» А. К. Толстого 255, 301, 645, 646

724 «Царь Федор Иоаннович» А. К. Толстого 253 – 257, 259 (Борис), 260 (Ирина), 264 – 266, 269, 270 (Волохова), 272 – 274, 277, 279, 284, 285, 417, 430, 431, 517, 559, 637 – 644, 646, 650, 655, 661, 664, 669, 683

«Цезарь» см. «Юлий Цезарь»

«Цена жизни» Вл. И. Немировича-Данченко 547

 

«Чад жизни» Б. М. Маркевича 538

«Чайка» А. П. Чехова 40, 271, 272, 275, 277 (Дорн), 281 (Тригорин), 289 (Аркадина), 326 (Тригорин), 327, 334, 336, 422, 426, 462, 505, 506, 519, 559, 560, 597, 602, 607, 608, 639, 641 – 644, 647, 648, 652, 658, 662, 672, 683, 685, 688 – 690

«Черевички» П. И. Чайковского 634

 

«Шалость» В. Александрова 621

«Шейлок» см. «Венецианский купец»

«66» Ф.-О. Питто-Дефоржа и Лоренсена. Музыка Ю. Г. Гербера 142

«Шлюк и Яу» Г. Гауптмана 600, 689

«Штокман» см. «Доктор Штокман»

 

«Эгмонт» И.-В. Гете 287, 644

«Эдда Габлер» («Гедда Габлер») Г. Ибсена 334, 336, 395, 540, 650

«Эллида» («Женщина с моря») Г. Ибсена 265, 477, 591, 640, 670

 

«Юбилей» А. П. Чехова 561

«Юлий Цезарь» В. Шекспира 483, 496, 499, 501 – 504, 506 – 508, 510, 512, 515 – 522, 524, 531 (Брут), 536, 537 (Брут), 671 – 680, 684

«Юный Гайдн» Чиполлини 634

 

ПОСТРАНИЧНЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ

 

^1* Немирович-Данченко Вл. И. Статьи. Речи. Беседы. Письма. М., 1952, с. 394.

^2* Немирович-Данченко Вл. И. Избр. письма: В 2-х т. Т. 2. М., 1979, с. 330.

^3* «Русс. ведомости». 1917, 10 марта.

^4* Музей МХАТ, ВЖ, № 56.

^5* Там же.

^6* Станиславский К. С. Из записных книжек. В 2-х т. Т. 2. М., 1986, с. 21.

^7* Блок А. А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 7. М.-Л., 1963, с. 389.

^8* Музей МХАТ, фонд сезонов, 10 – 12 декабря 1918 г. (подлинник в ЦГАОР).

^9* Музей МХАТ, КС, № 18892/1-2.

^10* Музей МХАТ, КС, № 3719/1-2.

^11* Немирович-Данченко Вл. И. Избр. письма, т. 2, с. 244.

^12* Марков П. А. В Художественном театре. Книга завлита. М., 1976.

^13* Наст, изд., т. 6, с. 344, 346.

^14* Там же, с. 351.

^15* Музей МХАТ, фонд сезонов, 10 – 12 декабря 1918 г.

^16* Немирович-Данченко Вл. И. Статьи. Речи. Беседы. Письма, с. 136.

^17* Музей МХАТ, КС, № 16523.

^18* Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории, ф. 74, оп. 1.

^19* Цит. по кн.: Виноградская И. Н. Жизнь и творчество К. С. Станиславского. Летопись. В 4-х т. Т. 4. М., 1976, с. 370.

^20* Немирович-Данченко Вл. И. Избр. письма, т. 2, с. 442.

^21* Беседы К. С. Станиславского в Студии Большого театра в 1918 – 1922 гг. М., 1957, с. 36.

^22* РГАЛИ, ф. 131, ед. хр. 84.

^23* Там же.

^24* РГАЛИ, ф. 131, ед. хр. 84.

^25* Там же.

^26* Дункан А. Моя жизнь. М., 1992, с. 107 – 108.

^27* Л. А. Сулержицкий. М., 1970, с. 460.

^28* Нехватка времени (франц.).

^29* До крайнего предела (латин.).

^30* Весь Ваш (франц.).

^31* По вагонам, господа, по вагонам! Теперь уже слишком поздно! (Франц.)

^32* Нет, конечно! (Франц.)

^33* Тс… не будем об этом говорить (франц.).

^34* Красавчик Николя (франц.).

^35* Мой дорогой (франц.).

^36* Колбасная страна (нем.).

^37* Кофе с молоком (нем.).

^38* «Официант!!!.. Чай!» (Искаж. нем.)

^39* «Кондуктор!.. Станция?» — «Что угодно?» — «Станция?.. А, станция?» — «Совершенно верно, сударь». — «Сколько?..» — «Одна минута» (Искаж. нем.)

^40* «Я в Париже… идти и говорить речь студентам. Сейчас же… телефон, тик, тик, тик… и… жандарм… от Кривоносова… со мной гулять Москве» (искаж. франц.).

^41* «Это уж слишком! Полноте» (франц.).

^42* Сад (нем.).

^43* Господин такой-то произносил много речей, господин такой-то грандиозно острил (нем.).

^44* Слуга (нем.).

^45* «Вымойте платье и подайте вымыть и вычистите сапоги» (искаж. нем.).

^46* «Кельнер!.. Платье, сапоги… и дайте мне… чай!» (Искаж. нем.)

^47* Большой пляж (франц.).

^48* Облегающий (франц.).

^49* Насчет лба я наврал! (Примеч. С.)

^50* «Здоровы. Борис» (франц.).

^51* С оружием и багажом (франц.).

^52* «Он поет очень плохо, но все же приятно его слушать» (франц.).

^53* «Что сказал глупость, такую глупость! Вот потеха!» (Франц.)

^54* «Надвое… дряни… огромный флакон…» — «Знаете, сколько я заплатил за это? 10 000 франков» (франц.).

^55* «Он сделает свое дело… я выставлю его за дверь» (франц.).

^56* «Этому доброму малому, вашему брату» (франц.).

^57* От contremaitre (франц.) — старший мастер.

^58* «Мечом» (франц.).

^59* «Друг Фриц» (франц.).

^60* Отсутствие вестей — добрые вести (франц.).

^61* От argent (франц.) — серебро, деньги.

^62* Пивная (нем.).

^63* Тот же самый (латин.).

^64* Ноги г. Попова для узорных трико, заказанных г. К. Алексеевым (франц.).

^65* От raisonnable (франц.) — благоразумный.

^66* «Что об этом станут говорить» (франц.).

^67* «Как поют старики» (нем.).

^68* Сладкое ничегонеделание (итал.).

^69* Звезда (франц.). Имеется в виду площадь Звезды.

^70* «Но у нее ничего нет» (франц.).

^71* «Самаритянка» (франц.).

^72* «Евангелие в трех частях» (франц.).

^73* «Небо», «Кабаре небытия», «Кабаре дьявола» (франц.).

^74* «Принимайте трупы… О, как смердят!» (Франц.).

^75* «Отравляйтесь, это плевки чахоточных» (франц.).

^76* Эта штука висела несколько ниже, но здесь, сами понимаете… (франц.).

^77* Бог Поркюс (бог свинства) и бог Поньон (франц.).

^78* Надувательство (нем.).

^79* Нечто неопределимое (франц.).

^80* От mascotte (франц.) — амулет.

^81* Ослабевая (итал.).

^82* Танец живота (франц.).

^83* Отличные штучки (франц.).

^84* Франко-русский союз (франц.).

^85* Посыльный (франц.).

^86* Внешний вид, осанка, манера держаться (франц.).

^87* Гигантские шаги (франц.).

^88* Свобода действий (франц.).

^89* Приличный (франц.).

^90* От plaisir (франц.) — удовольствие.

^91* От bon vivant (франц.) — весельчак, кутила.

^92* «Медам, не надо чересчур оголяться» (франц.).

^93* Не понимаю (нем.).

^94* Выходит так, что нам пришлось бы играть на развалинах! (Примеч. С.)

^95* От Nachkur (нем.) — отдых после курса лечения.

^96* В полном составе (латин.).

^97* Далее обозначается сокращенно: АК.